Бойл Элизабет. Любовь сильнее расчета

   Агги! Ей следовало бы знать, что старый мошенник где-то рядом. Чует, что денежки совсем близко.
   — Мистер Петтибоун вернулся, — сказала Беатрис и заторопилась в гостиную.
   — Интересно, не выиграл ли он в пикет еще денег, — заметила Мэгги. — Я бы хотела лимонный торт к чаю.
   «Уж лучше бы он сейчас играл в карты», — подумала Райли.
   — Агамемнон, — хихикая, произнесла кузина Фелисити. — Вы снова заставляете меня чувствовать себя школьницей.
   — Это было не так уж и давно, если посмотреть на ваше свежее личико, — ответил он.
   Райли сжала зубы. Что бы подумала кузина Фелисити о своем льстивом поклоннике, услышь она, как он произносит эти самые слова в пьесе, которую они репетируют.
   Полная решимости положить раз и навсегда конец этим бесплодным ухаживаниям, она вошла вслед за девицами в гостиную, где на диване развалился Агги, а кузина Фелисити почти сидела у него на коленях. Он прижимал ее руку к губам и, с чувством цитируя роль из «Завистливой луны», восхищался ее глазами, похожими на звезды.
   Райли решила немедленно вычеркнуть из третьего акта эту сцену. Иначе каждый раз, когда она будет слышать эти слова, в ее воображении возникнет эта кошмарная сцена с Агги и кузиной Фелисити.
   — Агги! Что ты здесь делаешь?
   — Я приглашен на чай, моя дорогая, — объяснил он. — Разве ты не помнишь? Твоя добрая хозяйка пригласила меня.
   — А я помню, что просила тебя не приходить.
   Агги повернулся к кузине Фелисити:
   — Вы должны извинить мою дорогую подопечную. Будучи подкидышем, она была лишена материнской заботы, и, кроме меня, некому было обучить ее светским манерам.
   Мэгги вытаращила глаза.
   — Райли, вы — подкидыш?
   Райли поморщилась.
   — Кто подкидыш? — спросил из-за ее спины Мейсон.
   Райли не смела оглянуться. Голос Мейсона ласкал ее слух и проникал в душу. Какой же жалкой казалась она себе, если один только звук его голоса заставлял ее краснеть.
   — Райли, — ответила дяде Луиза. Она схватила Райли за руку и усадила рядом с собой на диван. — Где вас нашли? Вы не знаете, кто ваши родители? Вы можете быть особой королевской крови и даже не подозревать об этом. — Луиза широко раскрытыми глазами уже с уважением смотрела на Райли.
   — Луиза, — сказал Мейсон, — довольно. Для всех, кого это касается, Райли — дальняя родственница, в детстве потерявшая своих родителей.
   — А ведь Луиза не так далека от истины, — заявил Агги, не замечая смущения Райли. — Ибо Райли — дочь…
   — Агги! — вскочила Райли. — В самом деле, довольно.
   Сказав это, Райли поняла, что совершила ошибку. Теперь уже все с выражением любопытства, смотрели на нее. Им очень хотелось, чтобы Агги раскрыл эту тайну.
   А она совсем не хотела этого.
   Лорд Эшлин тоже смотрел на нее, однако на его лице не было ни разочарования, ни осуждения. Он улыбался, подбадривая ее:
   — Если бы только нас не преследовали грехи наших отцов.
   — Именно так! — воскликнул Агги. — Я много раз говорил ей, что не ее вина в том, что мать продала ее.
   — Она вас продала? — Губы у Мэгги задрожали. — Как это печально.
   Кузина Фелисити, казалось, с трудом сдерживала слезы.
   — Ваша история так похожа на одну из ваших пьес, — всхлипывая, заметила она. — Пропавшую наследницу находит принц и торжественно привозит домой.
   Агги прищелкнул пальцами.
   — Я сто раз говорил ей то же самое, — сказал он. — Она пытается это отрицать, но в каждой написанной ею пьесе она повторяет свою трагическую историю.
   — Вы сами пишете пьесы? — спросила Беатрис.
   — Да. — Райли была рада переменить тему. — Я пишу новую пьесу для каждого весеннего и осеннего театрального сезона.
   — Постойте, — спохватилась Луиза. — А вдруг ваша мать увидит пьесу и поймет, какую ошибку совершила? Я представляю: она приходит за кулисы; ее глаза полны слез; она умоляет вас простить ее ужасный проступок.
   Как бы ни отрицала это Райли в разговорах с Агги или с кем-то, кто находил сходство сюжетов в ее пьесах, она в глубине своего сердца надеялась, что наступит день — и женщина, давшая ей жизнь, поймет свою ошибку и вернется, чтобы попросить прощения и вознаградить ее за причиненную боль и потерянные годы. Это была фантазия ее детства — времени, проведенного в одиночестве, бедности, размышлениях и мечтах.
   — Вы знаете, кто ваши родители? — спросил Мейсон.
   — Нет, — покачала головой Райли. — Все, что я знаю, — это что моя мать была английской леди, но я никогда не знала ее имени. Для меня она была просто мамой.
   Воспоминания о том быстро пролетевшем времени нахлынули на нее. Вот мать разучивает роль для театра. Райли играет кружевами и ее роскошными костюмами. Цветы, подаренные поклонниками, наполняют их маленькую квартиру терпким ароматом. Это были счастливые времена, благословенные образы прошлого, но их омрачали последние воспоминания. Вот она видит, как морозным осенним утром прекрасная леди прощается с ней, садится в карету и оставляет Райли — навсегда.
   — Больше вы ничего не знаете? — спросил он. — Не знаете, откуда она, или какое-нибудь имя, которое помогло бы узнать, кто она.
   Райли отвернулась.
   — Нет. Мне было всего пять лет, когда она уехала.
   — Это уже что-то, — сказал Мейсон. — Ваш возраст. В каком году вы родились?
   — Кому и для чего это нужно? — спросила Райли.
   — Чтобы найти ее, найти вашу семью. Разве это вас нисколько не интересует?
   — Нет! — солгала Райли. — Почему я должна думать о них? Совершенно очевидно, что я им не нужна.
   — Расскажи ему, — посоветовал Агги. — Ты прожила семь лет, занимаясь чем угодно, только ни разу не поместила объявления в «Тайме». Позволь ему помочь тебе.
   — Нет, — повторила она. Какая польза от того, что они узнают, что она внебрачная дочь хоть самого короля. Факт остается фактом — она незаконнорожденная, и никогда ее не будут считать достойной невестой.
   — А что, если… — начала Беатрис.
   — Оставим это, — перебил ее Мейсон. — Если Райли не хочет искать свою семью, это ее воля, и мы должны уважать ее.
   — Но… — попыталась что-то сказать Луиза, но быстрый взгляд дяди остановил ее. Она закрыла рот и вздохнула.
   В комнате наступила неловкая тишина. Ну вот, подумала Райли, ее печальная история всех расстроила. А все началось с Агги и его несдержанного языка.
   А этот нераскаявшийся грешник как будто ничего не замечал.
   — По-моему, вы говорили что-то о чае? — спросил он кузину Фелисити.
   — Какой ужас, я совсем забыла, — ответила она и поднялась, чтобы взять поднос, который Белтон оставил на буфете, но Агги остановил ее:
   — Моя прекрасная Фелисити, я не допущу, чтобы вы унизили себя такой работой. Позвольте мне, пожалуйста.
   Райли фыркнула. Такого еще не было. Она никогда не видела, чтобы Агги хотя бы пальцем шевельнул ради кого-то, кроме тех случаев, когда надо было поднять чей-то кошелек или подтасовать игральную карту. Ее партнер выразительно вздохнул.
   — Вы должны извинить мою подопечную. Она никогда не умела себя вести.
   — Я не твоя подопечная, — возразила ему Райли, когда он проходил мимо нее, отправляясь за чайными принадлежностями.
   Он улыбнулся:
   — Вот такие испытания ниспосланы великодушным.
   В холле зазвонил дверной колокольчик, и Райли вопросительно посмотрела на Мейсона, у которого на лице появилось выражение ужаса.
   — Лорд Дэландер? — прошептала она.
   Мейсон покачал головой:
   — Нет. Сегодня лошадиный аукцион, а он очень хотел приобрести пару гнедых, которую давно заприметил. Представления не имею, кто это может быть.
   Райли предположила худшее: еще один неожиданный визит леди Дэландер, — но Беа разгадала эту загадку очень быстро.
   — Кузина Фелисити, — шепотом спросила она, — вы забыли, какой сегодня день?
   — Что такое? — отмахнулась она от Беа, не сводя с Агги обожающего взгляда.
   — Но, кузина, сегодня четверг, — вмешалась Мэгги и указала большим пальцем на часы, — и сейчас половина пятого.
   Райли увидела, как глаза Мейсона широко раскрылись и на лице появилась лукавая улыбка.
   — Это будет интересно, — тихо заметил он.
   — Что будет интересно? — спросила она.
   — Сегодня четверг, — сказал он, как будто Райли знала, что означает этот день.
   — И что?
   Мейсон наклонился к ней и прошептал:
   — По четвергам всегда приходит пить чай лорд Чилтон.
   Райли улыбнулась. Значит, есть еще на свете справедливость. Появление лорда Чилтона даст Агги возможность осуществить его заветную мечту: уже сегодня ее партнер, как ему того давно хотелось, станет участником настоящей дуэли.
   И Райли была готова предложить себя в секунданты, чтобы все было по правилам. В секунданты лорду Чилтону, конечно.
 
   Если Мейсон надеялся, что вечерний чай хотя бы немного восстановит заведенный порядок в его доме, ему не следовало забывать, что пребывание в обществе Райли не способствует соблюдению порядка. Даже в будничной обстановке она, освещая гостиную своей улыбкой и сияющими зелеными глазами, заставляла учащенно биться его сердце. Теперь не только ее внешность волновала его, но и она сама. Мейсон не мог избавиться от чувства негодования при мысли, что пятилетнюю Райли продали, как какую-то вещь, но еще сильнее его изумляла и вызывала благоговейное восхищение эта женщина, преодолевшая все невзгоды с упорным желанием стать вот такой — полной достоинства и очарования.
   Вот этому, понял Мейсон, все они должны поучиться у нее.
   Как он вообще мог когда-то считать ее неподходящей компанией для своих племянниц?
   Даже этот ее мошенник-партнер, мистер Петтибоун, внес долю веселья в их жизнь, которой, как Мейсон теперь понимал, им так давно не хватало. И сейчас интересно посмотреть, что произойдет, когда лорд Чилтон увидит сидящего с ними Агги. Наверняка это будет забавно.
   — Вы не дождались меня, леди Фелисити, — покраснев от негодования, сказал лорд Чилтон. Он решительно вошел в комнату и сел на диван рядом с кузиной Фелисити, как делал это каждый четверг в течение, Мейсон даже не помнил скольких лет.
   Несмотря на упорное нежелание барона жениться, Мейсон считал лорда Чилтона порядочным и в общем добрым человеком. И самое главное, Мейсон знал, что кузина Фелисити питает к нему глубокие чувства. Но казалось, сегодня этот обычно спокойный человек был готов взорваться от переполнявшего его возбуждения.
   — Что-то случилось, милорд? — спросила кузина Фелисити. Хотя они и знали друг друга много лет, эта пара сохраняла в своих отношениях все условности, доходя почти до абсурда.
   — Меня ограбили! — заявил лорд Чилтон.
   — Ограбили? О Боже! — воскликнула кузина Фелисити. — Вы не пострадали?
   — Это был разбойник? — поинтересовалась Луиза.
   — Или на вас напал сам дьявол? — Беа усмехнулась собственным словам.
   Лорд Чилтон замахал руками.
   — Нет, нет, нет, — сказал он. — Со мной все в порядке, но, должен вам сказать, мой противник оказался редким пройдохой. Я весь день пытался найти этого мошенника и разобраться с ним.
   — Что же случилось? — спросил Мейсон в надежде, что Чилтон объяснит суть дела.
   — Говорю вам, у меня выманили целое состояние, — повторил барон. — Это случилось вчера вечером, когда я играл в пикет. Меня надул какой-то старый хлыщ, притворившийся джентльменом.
   Мейсон услышал, как кашлянула Райли, и, посмотрев на нее, увидел, что она собирается с силами, готовясь к надвигавшейся катастрофе.
   Именно этот момент мистер Петтибоун посчитал подходящим для того, чтобы отвернуться от чайного столика и громко спросить:
   — Пикет? Кто-то сказал — пикет?
   Лицо лорда Чилтона, обычно отличавшееся здоровым румянцем, мгновенно приобрело такой ярко-красный оттенок, что можно было опасаться апоплексического удара. Он вскочил на ноги и повернулся к Агги:
   — Вы! Что вы здесь делаете?
   — Пью чай с моей дражайшей Фелисити. — Сказав это, Агги поставил поднос перед леди и уселся на диван, заняв то самое место, где только что сидел лорд Чилтон.
   Барон несколько секунд тяжело дышал и пыхтел, прежде чем вновь обрел дар речи.
   — Что означает это… это… оскорбление? Пусть позовут стражу. — Указав на нос мистера Петтибоуна, он заявил: — Этот человек — преступник.
   — Преступник? Как вы смеете так говорить, не имея на это никаких оснований, — обрушилась кузина Фелисити на своего многолетнего поклонника. — Мистер Петтибоун — желанный гость в этом доме. Садитесь, милорд, пока я не приказала страже вывести вас.
   Повернувшись к Мейсону, лорд Чилтон сказал:
   — Я прошу вас, сэр, как джентльмена: удалите эту лживую гадину из вашего дома.
   Мейсон посмотрел на Райли. Та сидела, закрыв лицо руками, — ей явно хотелось очутиться за сотни миль отсюда.
   А он-то надеялся, что их жизнь станет веселее. Но такое? Он не успел придумать вежливый ответ, как кузина Фелисити уже выступила на защиту новообретенного кумира.
   — Лорд Чилтон, если вы не можете соблюдать приличия, я попрошу вас удалиться. — Она на мгновение умолкла а затем сказала: — Мистер Петтибоун в этом доме гость, и, что более важно, он мой гость. Если вам не нравится наше общество, то, полагаю, вам следует удалиться.
   С этими словами она сложила руки на груди и гордо задрала вверх свой крохотный курносый носик.
   — И оставить вас в лапах этого никчемного человека? — фыркнул лорд Чилтон. — Вот уж нет, моя милая леди.
   — Никчемного? — выступил вперед мистер Петтибоун. — Кого это вы называете никчемным? Должен вам сказать, что я — прямой потомок…
   Мейсон встал, но Райли опередила его, вмешавшись в стычку.
   — Агги, — сказала она, становясь между ними, — сейчас не время и не место для обсуждения твоей родословной, какой бы благородной и достойной она ни была. — Она уперлась руками в бока и продолжала стыдить поклонников Фелисити. — Я должна вам обоим напомнить, что здесь присутствуют невинные молодые леди, и я не потерплю, чтобы они стали свидетельницами сцены, выходящей за рамки приличия.
   Мистер Петтибоун тяжело вздохнул и оправил сюртук.
   — Как ты права, моя дорогая, — сказал он и обратился к кузине Фелисити: — Чтобы не подвергать испытанию вашу преданность этому… этому… человеку, я попрощаюсь, моя дорогая леди.
   Агги поклонился ей, затем девицам и вышел с таким видом, что сразу чувствовалось: сорок лет пребывания на сцене не прошли даром.
   Тут уж неудержимый кашель охватил Беа. Отмахнувшись от кузины Фелисити, предложившей ей чай, она вскочила и, пробормотав «извините», выбежала из комнаты.
   Закрыв за собой дверь, Беа бросилась вслед за уходящим гостем.
   — Мистер Петтибоун, — шепотом окликнула она, — мистер Петтибоун.
   В холле никого не было, и, обернувшись, он сразу увидел ее. Агги отвесил ей глубокий поклон:
   — Леди Беатрис.
   Она подбежала к нему.
   — Мистер Петтибоун, это правда? Вы на самом деле жульничали, играя в пикет?
   — Дорогая моя девочка, где вы слышали такую ложь, такие выдумки?
   Беа прикусила губу. Возможно, на этот раз она зашла слишком далеко.
   — Просто лорд Чилтон никогда не проигрывает в карты, и чтобы выиграть у него… ну, вы должны были…
   Мистер Петтибоун сурово посмотрел на нее, и Беа было уже подумала, что в самом деле перешла границы, но в этот момент суровые глаза озорно блеснули.
   — Леди Беатрис, вы не такая женщина, чтобы тратить время на пустые разговоры. Будем откровенны друг с другом. — Он понизил голос: — Вы обещаете, что ни слова не скажете Райли?
   Она кивнула.
   — Умница. У Райли золотое сердце, но она противница карточной игры. — Он наклонился еще ближе. — Я смошенничал в игре с лордом Чилтоном вчера и выиграл у него все до последнего фартинга.
   Беа понимала, что должна возмутиться, но его слова были волшебным бальзамом для ее сердца.
   — Поздравляю, мистер Петтибоун. Это великолепная новость.
   Он рассмеялся, затем почесал голову.
   — Едва ли большинство людей назовет так мой довольно ужасный поступок, но я рад, что вас это так заинтересовало. А теперь скажите мне, зачем вы хотели это узнать?
   Беа собралась с духом и с лихорадочной быстротой рассказала ему все, закончив таким вопросом:
   — Мистер Петтибоун, вы сможете научить меня жульничать в пикет?
   Лицо старого актера расплылось в широкой улыбке.
   — Ради такого благородного дела сочту за честь.

Глава 13

   Вдовствующая графиня Марлоу сидела в маленькой столовой за завтраком, состоявшим из чашки чаю и тоста. Она завтракала здесь почти каждое утро в течение сорока пяти лет. Единственное, что изменилось за последние годы, — это утреннее меню: теперь к нему прибавился джем.
   Однако в ее жизни было многое, о чем она сожалела, но уже не могла изменить, это было труднее, чем добавить джем в утреннюю трапезу.
   В холле зазвенел колокольчик, извещая о прибытии визитера.
   Она поморщилась от такого нарушения этикета, поскольку было еще слишком рано для визитов, тем более в такой ранний час не оставляли визитных карточек. Но, несмотря на свою приверженность к порядку и правилам, она обрадовалась этому вторжению и возможности принять гостя.
   В комнату вошла горничная.
   — Мэм, вас хочет видеть какой-то джентльмен. Он очень настойчив.
   Девушка отступила назад, как бы ожидая взрыва гнева хозяйки.
   Графиня почувствовала укол совести. Неужели она действительно так свирепа, что перед ней все дрожат? Эта мысль одновременно льстила и раздражала ее.
   — Не заставляй меня строить догадки, Реджина. Кто там в такое время?
   — Герцог Ивертон.
   Графиня покачала головой, неуверенная, что правильно поняла горничную.
   — Кто?
   — Герцог Ивертон, миледи.
   Почему он после стольких лет приехал к ней со светским визитом?
   — Так что же ты стоишь, проводи его сюда, — распорядилась графиня.
   Реджина исчезла, и через несколько минут в комнату вошел герцог. Графиня встала и с королевским достоинством сделала реверанс.
   — Милорд, какая честь для меня.
   — Миледи, вы как всегда прекрасны.
   — А вы всегда были любезным лжецом.
   Она жестом пригласила его сесть на стул у стола и кивком приказала Реджине принести еще один прибор. Пока герцог усаживался, а она наливала чай, графиня молчала, ожидая, когда за горничной закроется дверь.
   — Я никогда не относился к людям, которые понапрасну тратят слова и время, миледи, поэтому я сразу же перейду к делу. Почему Элиза уехала во Францию?
   Элиза.
   Долгие годы никто не упоминал имени ее дочери. Большинство людей забыли, что она когда-то существовала, — что вполне устраивало графиню.
   — Мадам, я не хочу огорчать вас, но я должен получить ответ, которого жду уже двадцать шесть лет.
   Она поднесла чашку к губам, пытаясь найти способ избавиться от вопросов Ивертона. Но он был герцогом и не привык к тому, чтобы ему отказывались отвечать.
   — Вы знаете, почему Элиза уехала во Францию. Она собиралась навестить одну из кузин моего мужа. И я не вижу ничего предосудительного в том, что отправила ее туда до того, как она приняла ваше предложение.
   Графиня, стараясь избежать его взгляда, взяла ложку и принялась размешивать сахар в своей чашке.
   — Это ложь, мадам. — Он помолчал, затем, поднявшись, заходил взад и вперед по комнате. Повернувшись к ней спиной, он с грустью произнес: — Я любил Элизу. Я знаю, что она никогда не отвечала на мои чувства, но я все равно любил ее. И несмотря на то что вы сделали все, чтобы о ней все забыли, я никогда о ней не забывал. Ни ее улыбки, ни ее походки, ни зеленых глаз. Вы должны сказать мне правду.
   Графиня похолодела. Каким образом он узнал?
   Он повернулся к ней, и сердце графини бешено забилось. Герцог наклонился над столом и заглянул ей в глаза.
   — Я спрашиваю вас в последний раз. Почему Элиза уехала во Францию?
   Сжав губы, графиня лишь затрясла головой. Она не могла выдать позорную тайну дочери. Не выдала тогда, не выдаст и сейчас.
   Он кивнул:
   — Я так и думал. — Он сделал еще несколько шагов по комнате и остановился у двери, выходившей в сад, где ровными рядами выстроились цветущие кусты роз. — Ну, если вы отказываетесь ответить, поговорим о чем-нибудь другом. Вы приедете на мой маскарад?
   Графиня покачала головой:
   — Вы же знаете, я больше не выезжаю.
   — Я надеялся, что в этом году вы сделаете исключение. Я очень бы хотел, чтобы вы встретились с одной молодой женщиной.
   Наступила неловкая пауза, и графиня сказала:
   — Какое мне дело до этих девчонок, выдающих себя за леди? Отчасти поэтому я мало где бываю. Сил нет смотреть на их ужимки и жеманные манеры.
   — Думаю, в данном случае вы могли бы сделать исключение. — Он пристально и настойчиво смотрел ей в глаза.
   — Это почему же? — резко спросила графиня, раздраженная этим разговором.
   — Потому что это дочь Элизы.
 
   С каждой минутой шум в доме становился все громче.
   Мейсон посмотрел на потолок. Черт знает, что еще придумала эта женщина? За неделю своего пребывания в его доме она создала хаос.
   А девицы! Она сотворила с ними чудо. Он заметил, что за последние три дня Беатрис выругалась всего два раза, и более того — оба раза выразила глубокое сожаление за оговорку. Уже прошли двадцать четыре часа, а Мэгги еще ничего не сломала, а Луиза даже предложила кузине Фелисити помочь с починкой белья.
   Луиза шьет?
   Мейсон начинал думать, что Райли заключила сделку с дьяволом и подменила ему племянниц.
   Но это все не оправдывало постоянного топота над головой. Он старался спасти семью от разорения, а она не давала ему сосредоточиться. Хотя самое внимательное изучение их положения не меняло его. Кредиторы дошли в своих требованиях до той черты, за которой он уже не мог заставить их ждать. Даже обещания выплатить проценты не помогали.
   Поиски преследователя Райли все еще оставались безуспешными. Для того чтобы найти ее смертельного врага, ему требовались другие средства.
   Ему требовались наличные деньги.
   И единственным выходом из этого положения оставалась мисс Пиндар. Ему всего лишь надо получить специальное разрешение и нанести короткий визит священнику, и у него будет достаточно денег для оплаты расходов на дебют племянниц, восстановление Санборнского аббатства и земель вокруг имения.
   «Другого выхода нет», — думал он, еще раз просматривая сведения о капиталовложениях, сделанных Фредди.
   Грохот над головой вызвал у него новый взрыв негодования.
   — Белтон! Что это за адский шум?
   Мейсон ждал ответа. Никто не ответил. Он подождал еще. Затем встал и вышел в холл.
   — Белтон!
   К его изумлению и досаде, никогда не покидавшего свой пост дворецкого в холле не было.
   Вообще вокруг никого не было. На всем первом этаже было пусто, но зато наверху, в бальном зале, стоял такой шум, как будто там собралась половина лондонского общества.
   Репетиция, ха! Судя по топоту, она устроила там настоящую вакханалию.
   Но всему есть предел. Его терпению — тоже. Он быстро, перешагивая через две ступени, поспешил наверх. Подойдя к открытым дверям зала, он, забыв о своем гневе, застыл от удивления.
   Бальный зал превратился в прекрасный лес из шелковых деревьев. Посередине этого фантастического леса стояла Луиза в простом белом платье с распущенными белокурыми волосами, спускавшимися до пояса.
   — Если бы только мои мечты стали явью, — говорила она, — я бы опять увидела моего Жоффруа.
   Молодой человек, одетый дровосеком, вышел из-за деревьев и опустился на колени.
   — Передо мной только видение. Какое-то волшебное видение или колдовство. Ибо я вижу мою истинную любовь, Эвелину. Приди ко мне, если ты не призрак.
   — Нет, я живая и всегда буду твоей Эвелиной, — сказала Луиза, бросаясь в объятия молодого человека.
   На мгновение наступила тишина, затем комната задрожала от грома аплодисментов. Крики одобрения и свист заставили Мейсона, пораженного представшим перед его глазами зрелищем, прийти в себя, и он увидел, что вся труппа «Куинз-Гейт» сидит вокруг импровизированной сцены, наблюдая за представлением, а вместе с актерами и все его слуги.
   — Отлично! Очень хорошо, Луиза, — сказала Райли, с открытой книгой в руке подходя к ней. Она что-то записала и огляделась вокруг. — Теперь, я думаю, нам надо еще раз пройти сцену с пиратами. С начала второго акта.
   Раздались возражения и жалобы, но Райли, казалось, их не слышала, она приказала переменить декорацию и всем актерам приготовиться.
   Мейсон проскользнул в зал и оказался рядом не с кем иным, как с Белтоном.
   — Ох, милорд, — заикаясь произнес дворецкий. — Я как раз собирался прекратить это безобразие. Ужасное зрелище! Едва ли прилично девицам смотреть на него, а тем более в нем участвовать. Мне их остановить?
   Мейсон чуть не расхохотался, потому что Белтон произнес эти слова почти так же неубедительно, как и кузина Фелисити, когда возвращалась домой с кучей свертков и утверждала, что не была у портнихи. Хотя Белтон правильно заметил, что Луизе неприлично играть вместе с актерами.
   Мейсон прекратил бы весь этот базар, если бы не одна деталь. Улыбка на сияющем лице Луизы — ничего похожего он раньше не замечал. Не злобно или насмешливо искривленные губы, которые он привык видеть, а искренняя улыбка.
   Такую улыбку, как Мейсон помнил, он видел у нее, когда она маленькой девочкой бежала к нему, чтобы он обнял ее и дал обещанные конфеты, которые всегда привозил ей из Оксфорда, приезжая в Санборнское аббатство на каникулы.