Страница:
– Я не знал об участии АТО в этой операции, ваша честь, – сказал Лассен. – У нас есть сведения о том, что Казье приземлился всего несколько часов назад. Не могли бы вы сообщить мне какие-либо подробности, касающиеся этих ордеров? Задействован ли агент Фортуна?
– А, ваш старый знакомый? – Уимен усмехнулся, и в его голосе прозвучала издевка, заметная даже после обработки в дешифраторе кодированной связи. – Я вижу, вы надели бронежилет Кевлара. Полагаю, он вам пригодится, и не только для защиты от Казье.
– Лучше бы попытаться выйти на Фортуну по каналу секретной радиосвязи, – Лассен покачал головой. – Но, во всяком случае, еще раз спасибо за предоставленные сведения, ваша честь.
– У меня такое чувство, что стрельба начнется еще до того, как вы повстречаетесь с Казье, – пошутил Уимен, стараясь хотя бы отчасти разрядить напряжение в предвкушении операции. – Ну ладно, желаю удачи.
В приемнике послышался короткий гудок – Уимен отключил связь, затем последовал тонкий писк, означавший автоматическую проверку безопасности линии, и наконец канал освободился.
Лассен вставил карточку с адресным кодом в паз передатчика, снова услышал писк автоматической проверки эфира и замер в ожидании. Через несколько секунд в приемнике прозвучало:
– “Тигр Первый” на связи.
Даже прибегая к сверхбезопасному, застрахованному от подслушивания микроволновому диапазону, специальный агент Рассел В. Фортуна пользовался своим старым, полученным еще во Вьетнаме кодовым именем.
– Я “Чистильщик Первый”, на канале семьдесят-бис, – произнес Лассен.
В глубине души он недолюбливал всю эту показуху с паролями и отзывами, но знал, что Фортуна не ответит, пока не услышит его личного кода и уведомления о том, что используется канал шифрованной связи, тем более, если вызов поступил во время проведения тайной операции.
– Как поживаешь, Расс? Куда-нибудь направляешься? Прием.
Наступила недолгая пауза, в течение которой Лассен смог без труда вообразить, как Фортуна в своем полужестком бронекостюме, делавшем его похожим на имперского космического штурмовика из “Звездных войн”, ошалело встряхивает головой в стальном шлеме.
– Что за шутки, Лассен? – наконец взорвался Фортуна. – Еще немного, и ты сорвешь всю операцию! Доводилось ли тебе когда-нибудь слышать о коммуникационнойбезопасности?
– Мы на безопасной волне, Расс. Прибереги свои лекции для кого-нибудь другого. Мне нужно знать твой статус. Ты принимаешь участие в захвате цели номер один? Прием.
– Боже милостивый! Лассен, почему бы тебе не связаться с агентством печати и не сообщить этим кретинам, что мы вышли на дело?
Последовала еще одна короткая пауза, затем:
– Да, через десять минут мы будем на месте. Нам удалось засечь его махинацию в Чико, и сейчас мы мчимся туда на всех парах. Поскольку у нас нет времени согласовывать наши действия, я прошу тебя об одолжении. Предупреди начальство аэропорта и полицию, пусть оцепят летное поле. И не суйся туда, пока я не дам о себе знать, ясно? Прием.
– Расс, нам сообщили, что Казье располагает таким запасом тяжелого вооружения и взрывчатки, что сможет разнести половину аэропорта. Моему спецназу осталось до цели всего пятнадцать минут, а у нас есть несколько штурмовых вертолетов “Апачи” и “Черный ястреб” из калифорнийского отряда национальной гвардии. Мы прикроем тебя.
– Штурмовые вертолеты? Ты в своем уме? – повысил голос Фортуна. – Казье начнет стрелять, как только заслышит одну из этих штуковин! Интересно, какой дурак выдал тебе ордер, предусматривающий вертолетную атаку? Так ты оцепишь аэропорт или нет?
– Успокойся, Расс, об оцеплении я позабочусь, – сказал Лассен и включил сверхвысокочастотный передатчик, чтобы связаться с Келли Пелтиером, командиром федеральной группы специального назначения, которая занималась захватом и обезвреживанием наиболее опасных и хорошо вооруженных преступников. – Но ничего не делай, пока мы не подлетим поближе, и извести меня о своем плане атаки.
– У меня нет времени на такую чепуху, – отрезал Фортуна. – Если хочешь, можешь настроиться на нашу оперативную частоту, но, повторяю, не вздумай появляться над аэропортом! Мы можем принять твои летающие гробы за воздушное прикрытие Казье и по ошибке сбить один-два вертолета.
Специальный агент Фортуна возглавлял юго-восточное отделение АТО. Бывший морской пехотинец, знаток всех видов оружия и человек, прозванный за неиссякаемый запас энергии ходячей динамо-машиной (впрочем, такие люди довольно часто встречались в департаменте государственных сборов), он был большим знатоком тактических штурмовых операций, ведущихся силами небольших подразделений, во всяком случае считал себя таковым. Он всегда полагался на внезапность и натиск, зачастую и вправду ошеломлявшие противника, а главное, поражавшие окружных судей, которые предпочитали выдавать ордера именно ему, потому что его действия, как правило, приносили результат. Лассен недолюбливал такую тактику, видел в ней недостатки следственной работы. Сам он в ходе выполнения заданий многократно встречался со своими агентами, а потом окружал подозреваемого и ждал, пока тот допустит какую-нибудь ошибку. Его метод хотя и отнимал много времени и требовал привлечения всего личного состава, зато значительно снижал риск для подчиненных. Фортуна любил сколотить ударную команду, наскоро составить план штурма и атаковать в лоб, прокладывая дорогу шквальным огнем из стволов крупного и среднего калибра. Итогом таких действий обычно бывали ранения агентов и гибель подозреваемых, но пальба все-таки успевала кончиться до прибытия съемочных бригад с местного телевидения. Эта разница в стиле работы двух параллельных структур порой приводила к несогласованности при выполнении одного и того же задания.
– Ребята, Фортуна опять играет в Рэмбо, – произнес Лассен в микрофон внутренней связи вертолета, чтобы его могли слышать пилоты и остальной экипаж. – Пол, ты посадишь машину на краю летного поля, самом дальнем от места действия, высадишь команду и сразу переместишься на безопасное расстояние. -Затем он обратился к командиру ударной бригады ГСН. – Кел, свяжись по телефону с начальником диспетчерской службы Окленда и потребуй расчистить воздушное пространство в радиусе пяти миль от аэропорта. Если через девять минут он не предпримет самых решительных действий, просто выйди в эфир на частоте УКВ сто двадцать пять и пять или двести сорок три и передай всем бортам, что Чико не принимает из-за густого тумана. Господи, в какое дерьмо мы суемся!
– Тим, если я передам сообщение в сверхвысокочастотном диапазоне, его примут все телевизионные станции округа.
– Меня это не волнует, я забочусь о том, чтобы Фортуна не сбил нас или какой-нибудь гражданский самолет, который попробует совершить посадку, – сказал Лассен. – Действуй, Кел.
ГОРОДСКОЙ АЭРОПОРТ ЧИКО, КАЛИФОРНИЯ
– А, ваш старый знакомый? – Уимен усмехнулся, и в его голосе прозвучала издевка, заметная даже после обработки в дешифраторе кодированной связи. – Я вижу, вы надели бронежилет Кевлара. Полагаю, он вам пригодится, и не только для защиты от Казье.
– Лучше бы попытаться выйти на Фортуну по каналу секретной радиосвязи, – Лассен покачал головой. – Но, во всяком случае, еще раз спасибо за предоставленные сведения, ваша честь.
– У меня такое чувство, что стрельба начнется еще до того, как вы повстречаетесь с Казье, – пошутил Уимен, стараясь хотя бы отчасти разрядить напряжение в предвкушении операции. – Ну ладно, желаю удачи.
В приемнике послышался короткий гудок – Уимен отключил связь, затем последовал тонкий писк, означавший автоматическую проверку безопасности линии, и наконец канал освободился.
Лассен вставил карточку с адресным кодом в паз передатчика, снова услышал писк автоматической проверки эфира и замер в ожидании. Через несколько секунд в приемнике прозвучало:
– “Тигр Первый” на связи.
Даже прибегая к сверхбезопасному, застрахованному от подслушивания микроволновому диапазону, специальный агент Рассел В. Фортуна пользовался своим старым, полученным еще во Вьетнаме кодовым именем.
– Я “Чистильщик Первый”, на канале семьдесят-бис, – произнес Лассен.
В глубине души он недолюбливал всю эту показуху с паролями и отзывами, но знал, что Фортуна не ответит, пока не услышит его личного кода и уведомления о том, что используется канал шифрованной связи, тем более, если вызов поступил во время проведения тайной операции.
– Как поживаешь, Расс? Куда-нибудь направляешься? Прием.
Наступила недолгая пауза, в течение которой Лассен смог без труда вообразить, как Фортуна в своем полужестком бронекостюме, делавшем его похожим на имперского космического штурмовика из “Звездных войн”, ошалело встряхивает головой в стальном шлеме.
– Что за шутки, Лассен? – наконец взорвался Фортуна. – Еще немного, и ты сорвешь всю операцию! Доводилось ли тебе когда-нибудь слышать о коммуникационнойбезопасности?
– Мы на безопасной волне, Расс. Прибереги свои лекции для кого-нибудь другого. Мне нужно знать твой статус. Ты принимаешь участие в захвате цели номер один? Прием.
– Боже милостивый! Лассен, почему бы тебе не связаться с агентством печати и не сообщить этим кретинам, что мы вышли на дело?
Последовала еще одна короткая пауза, затем:
– Да, через десять минут мы будем на месте. Нам удалось засечь его махинацию в Чико, и сейчас мы мчимся туда на всех парах. Поскольку у нас нет времени согласовывать наши действия, я прошу тебя об одолжении. Предупреди начальство аэропорта и полицию, пусть оцепят летное поле. И не суйся туда, пока я не дам о себе знать, ясно? Прием.
– Расс, нам сообщили, что Казье располагает таким запасом тяжелого вооружения и взрывчатки, что сможет разнести половину аэропорта. Моему спецназу осталось до цели всего пятнадцать минут, а у нас есть несколько штурмовых вертолетов “Апачи” и “Черный ястреб” из калифорнийского отряда национальной гвардии. Мы прикроем тебя.
– Штурмовые вертолеты? Ты в своем уме? – повысил голос Фортуна. – Казье начнет стрелять, как только заслышит одну из этих штуковин! Интересно, какой дурак выдал тебе ордер, предусматривающий вертолетную атаку? Так ты оцепишь аэропорт или нет?
– Успокойся, Расс, об оцеплении я позабочусь, – сказал Лассен и включил сверхвысокочастотный передатчик, чтобы связаться с Келли Пелтиером, командиром федеральной группы специального назначения, которая занималась захватом и обезвреживанием наиболее опасных и хорошо вооруженных преступников. – Но ничего не делай, пока мы не подлетим поближе, и извести меня о своем плане атаки.
– У меня нет времени на такую чепуху, – отрезал Фортуна. – Если хочешь, можешь настроиться на нашу оперативную частоту, но, повторяю, не вздумай появляться над аэропортом! Мы можем принять твои летающие гробы за воздушное прикрытие Казье и по ошибке сбить один-два вертолета.
Специальный агент Фортуна возглавлял юго-восточное отделение АТО. Бывший морской пехотинец, знаток всех видов оружия и человек, прозванный за неиссякаемый запас энергии ходячей динамо-машиной (впрочем, такие люди довольно часто встречались в департаменте государственных сборов), он был большим знатоком тактических штурмовых операций, ведущихся силами небольших подразделений, во всяком случае считал себя таковым. Он всегда полагался на внезапность и натиск, зачастую и вправду ошеломлявшие противника, а главное, поражавшие окружных судей, которые предпочитали выдавать ордера именно ему, потому что его действия, как правило, приносили результат. Лассен недолюбливал такую тактику, видел в ней недостатки следственной работы. Сам он в ходе выполнения заданий многократно встречался со своими агентами, а потом окружал подозреваемого и ждал, пока тот допустит какую-нибудь ошибку. Его метод хотя и отнимал много времени и требовал привлечения всего личного состава, зато значительно снижал риск для подчиненных. Фортуна любил сколотить ударную команду, наскоро составить план штурма и атаковать в лоб, прокладывая дорогу шквальным огнем из стволов крупного и среднего калибра. Итогом таких действий обычно бывали ранения агентов и гибель подозреваемых, но пальба все-таки успевала кончиться до прибытия съемочных бригад с местного телевидения. Эта разница в стиле работы двух параллельных структур порой приводила к несогласованности при выполнении одного и того же задания.
– Ребята, Фортуна опять играет в Рэмбо, – произнес Лассен в микрофон внутренней связи вертолета, чтобы его могли слышать пилоты и остальной экипаж. – Пол, ты посадишь машину на краю летного поля, самом дальнем от места действия, высадишь команду и сразу переместишься на безопасное расстояние. -Затем он обратился к командиру ударной бригады ГСН. – Кел, свяжись по телефону с начальником диспетчерской службы Окленда и потребуй расчистить воздушное пространство в радиусе пяти миль от аэропорта. Если через девять минут он не предпримет самых решительных действий, просто выйди в эфир на частоте УКВ сто двадцать пять и пять или двести сорок три и передай всем бортам, что Чико не принимает из-за густого тумана. Господи, в какое дерьмо мы суемся!
– Тим, если я передам сообщение в сверхвысокочастотном диапазоне, его примут все телевизионные станции округа.
– Меня это не волнует, я забочусь о том, чтобы Фортуна не сбил нас или какой-нибудь гражданский самолет, который попробует совершить посадку, – сказал Лассен. – Действуй, Кел.
ГОРОДСКОЙ АЭРОПОРТ ЧИКО, КАЛИФОРНИЯ
ТОГДА ЖЕ
– Чико, земля, я борт LET “Виктор-Майк-Ту-Джульетт”, готов к взлету, прошу разрешения диспетчерской службы аэропорта, – передал по рации Казье.
– Борт LET “Виктор-Майк-Ту-Джульетт”, я Чико, земля, выруливайте на левую взлетную полосу один-три по рулежному пути “альфа”, ветер один-восемь-ноль при скорости один-три, – последовал ответ из службы наземного слежения.
– Я LET “Ту-Джульетт”, вас понял, – радировал Казье.
Расс Фортуна, сидевший на переднем сиденье шестиместного пикапа, опустил руку с УКВ-рацией и повернулся к командиру оперативной группы.
– Вовремя и как раз в том месте, где ему положено находиться, – сказал он.
Пикап срезал угол и помчался к открытым воротам, сопровождаемый машинами с агентами АТО и полицейскими. Три агента АТО, сидевшие позади Расса, на вираже дружно громыхнули амуницией. Полужесткие бронежилеты Кевлара, в которые они были облачены, напоминали хоккейные доспехи с толстыми наплечными, шейными, нагрудными, наспинными и ножными щитками, способными защитить от плотного пулеметного огня и в то же время сохранить достаточную свободу движений. Цельнометаллические пуленепробиваемые шлемы были снабжены микрофонами, наушниками и опускающимися окулярами приборов ночного видения с литиевыми батареями, расположенными на затылке. Все трое имели при себе скорострельные гранатометы, на поясе у каждого висели сумки с запасными магазинами и черные нейлоновые кобуры с автоматическими пистолетами сорок пятого калибра. Наручников и дубинок у них сейчас не было – слишком трудное задание им предстояло выполнить. Если сегодняшние подозреваемые не присмиреют при виде их пистолетов и штурмовых винтовок, то их следовало успокоить выстрелом в голову. Их главным оружием были полуавтоматические карабины “Хеклер-энд-Кох МР5” с пламегасителями на стволах; кроме того, у водителя была снайперская винтовка пятидесятого калибра с тридцати кратным оптическим прицелом ночного видения, способная с первого выстрела вывести из строя двигатель любого самолета.
За воротами виднелся ряд небольших ангаров, тянувшийся справа от бетонной площадки. Навстречу выруливала ширококрылая “сессна” с горящими бортовыми огнями. Водитель пикапа включил мигалку, вынуждая пилота уступить дорогу ему и двум фургонам с затемненными окнами, следовавшим за ним. В их салонах сидели еще двенадцать агентов АТО в полном боевом снаряжении. Оба фургона свернули на летное поле, чтобы окружить Казье.
– Доложи обстановку.
Командир оперативной группы раскрыл справочник аэропорта и развернул карту.
– Наземные службы располагаются к юго-востоку от диспетчерской вышки, вплотную к взлетно-посадочной полосе тринадцать-левая, – ответил он. – Один большой ангар на востоке, другой на юго-востоке и еще один на севере. Вполне достаточно места для маневра. От северо-восточных ворот нам нужно проехать между вот этим ангаром и диспетчерской вышкой. Тогда мы подрежем его на рулежной дорожке.
– Но он может воспользоваться не большой взлетной полосой, а параллельной, не так ли? Значит, мы должны перекрыть обе взлетные полосы.
– Полоса тринадцать-правая имеет три тысячи футов длины, – возразил оперативник. – А для разбега L-600 требуется по меньшей мере пять тысяч, тем более Казье, у которого на борту топливо и груз. К тому же ему будет мешать сильный боковой ветер, это еще больше усложнит взлет. Думаю, нам нужно сосредоточиться на длинной полосе.
– Так или иначе, я хочу, чтобы третье подразделение обогнуло вышку с востока, проехало до конца рулежной дорожки и заняло исходную позицию на восточной стороне правой полосы один-три, вот на этом перекрестке. Тогда оно сможет перекрыть взлетный участок полосы тринадцать-правая, а если понадобится, то и длинную, левую.
– Тогда на Казье у нас останется всего два подразделения, – сказал оперативник. – Пространство аэропорта слишком удобно для маневра, если он захочет улизнуть, мы можем упустить его. Не положиться ли нам на федеральную службу с ее вертолетами?
– Нет, слишком поздно, – решительным тоном произнес Фортуна. – Если самолет Казье удастся остановить, то люди шерифа нам понадобятся, но я хочу занять позиции до того, как на линии огня появится кто-нибудь еще.
Командир оперативной группы взял трубку радиотелефона, чтобы отдать необходимые распоряжения.
Перекресток за наблюдательной вышкой оказался свободен – ни авиационной техники, ни машин наземной обслуги. Вокруг горели прожектора, освещавшие также ангар предполетного обслуживания. Из-за его угла только что начал выруливать самолет Казье. Фортуна включил радиопередатчик.
– Вижу самолет. Направляюсь к нему.
– Первый, я второй, – Прозвучало в динамике. – У меня в поле зрения появилось несколько подозрительных личностей, движущихся вдоль рулежной дорожки, от ангара на запад. Они несут какие-то свертки – не могу разглядеть, что в них. Оружия или раций не вижу. Я могу перехватить их, взяв с собой двоих людей из моей группы, а остальных направить на фланг цели и блокировать ее с запада.
– Действуйте, – произнес в микрофон Фортуна. Два агента АТО молча вылезли из фургона и заняли исходную позицию, укрывшись за шасси одного из припаркованных самолетов. Пятеро людей шли прямо на них, не замечая ни засады, ни машины, стоявшей в темноте чуть поодаль. Как только все пятеро подняли руки, – в прибор ночного видения водитель наметанным глазом разглядел, что в свертках они несли пачки денег, – фургон сорвался с места и помчался к маневрировавшему самолету Казье.
– А ну, бросайте свертки, – скомандовал один из агентов. – Живо!
Выскользнув из их разжатых рук, свертки упали на землю, и в тот же миг все вокруг озарила яркая вспышка, сопровождаемая грохотом мощного взрыва.
Сейчас они могли видеть даже очертания фургона, полыхавшего вдалеке, рядом с ангаром предполетного обслуживания. Крулл, примостившийся между сиденьями пилотов, чтобы посмотреть на взлет, с ужасом уставился в лобовое стекло.
– Мистер Крулл, вы не разочарованы тем, что вступили в мой экипаж?
– Нет... нет, командир, – смутился тот. Аист ухмыльнулся, обнажив остатки прокуренных зубов.
Казье сложил телескопический прибор ночного видения, в который наблюдал за действиями агентов АТО, и передал Круллу. Тот бережно его упаковал.
– Какое мне дело до тех белых ребят? Хрен с ними.
– Если вы будете хорошо работать и держать язык за зубами, мистер Крулл, – прибавляя скорость, сказал Казье, – то нам предстоит долгое и взаимовыгодное сотрудничество. Мне неважно, какого цвета у вас кожа. Но стоит вам встать у меня на пути или проболтаться кому-нибудь о моих действиях, и вас ждет приблизительно такая же участь. Это я обещаю.
– Заметано, командир.
– Самолет на рулежной дорожке “браво” рядом с вышкой, – прозвучало в динамике, – вас вызывает земля. Остановитесь, ждите дальнейших указаний. Это приказ из полицейского департамента. Как поняли? Прием.
– Аист, следи за подачей топлива! – крикнул Казье. Он протянул руку через всю кабину и щелкнул тумблерами зажигания, поставив их в рабочее положение, чтобы не дать двигателю заглохнуть во время взлета.
– Мистер Крулл, ваша задача – наблюдать вот за этим индикатором. Когда он покажет “шестьдесят”, нажмите эту кнопку, и заработает секундомер. Вы отсчитаете ровно двенадцать секунд, причем начиная с седьмой будете говорить: “готов, готов...”, а на двенадцатой скажете: “есть”. Вам все ясно?
– На кой черт, приятель?
– Мистер Крулл, я ведь говорил, держите язык за зубами и будьте начеку, тогда вы преуспеете в моей организации, – строго произнес Казье. – Вы поняли, что я вам сказал?
– Понятно, командир.
– Очень хорошо. Это тест на ускорение. Видите ли, мистер Крулл, мы воспользуемся не длинной взлетной полосой, а короткой, обозначенной на карте индексом “один-три правая”. Двенадцать секунд – это время, в которое нам нужно уложиться, чтобы увеличить скорость с шестидесяти узлов до ста двадцати. В противном случае мы потерпим аварию. По-моему, все достаточно просто.
– Если так, то нам лучше поторопиться, – сказал Крулл. – Не очень-то приятно плюхаться носом в землю, имея такую гору динамита за спиной.
– Совершенно верно. Кстати, будьте любезны, нажмите вон ту кнопочку, мистер Крулл.
Крулл потянулся к небольшой алюминиевой коробке, привинченной над приборной панелью, посмотрел на Казье – тот разглядывал циферблаты – и на Аиста, ухмылявшегося во весь рот. Затем надавил на кнопку...
...и как будто очутился в кольце вулканов, выбрасывающих огненную лаву в. черное небо над аэропортом, заволакивающих пеленой пламени строения возле наблюдательной вышки. Один за другим взлетали на воздух частные самолеты и машины различных аэродромных служб, припаркованные вдоль бетонной дорожки. Взрывы сопровождали L-600 на всем пути к взлетно-посадочной полосе, скрывая его с обеих сторон клубами огня и дыма.
– Дьявол, что все это?..
– Ах, какая жалость! – вздохнул Казье с сокрушенным видом. – Аэропорты Америки словно специально созданы для того, чтобы устанавливать в них взрывчатку. Нужно лишь сказать, что ты хочешь помыть лобовое стекло или нарисовать пару загогулин на земле, и любой пилот предоставит свой самолет в твое полное распоряжение. Но я разочарован: срабатывает только половина моих взрывателей. Полагаю, мне придется поговорить с нашими мексиканскими поставщиками. Они должны заплатить по рекламации.
Крулл чувствовал себя, как в каком-то адском кошмаре – вокруг них планомерно и неотвратимо разрушался огромный аэропорт, а Казье разглагольствовал о деловых проблемах, точно все эти взрывы были всего лишь мерцанием светлячков за окном его кабинета. Крулл видел, как одна из вспышек полыхнула под диспетчерской вышкой, но темнота и дым помешали ему разглядеть, рухнула ли на землю ее железобетонная конструкция.
– Как будто ставишь в ряд костяшки домино, а потом наблюдаешь, упадут ли они все до одной, если толкнуть крайнюю, да? – спросил Казье. – Хочешь или нет, все равно смотришь. Разрушение притягательно, мистер Крулл.
– Второе подразделение, вызываю на связь! Второе подразделение, вызываю на связь! – прокричал Фортуна в микрофон портативной рации.
Никакого ответа.
– Второе подразделение...
Он даже не пытался связаться с агентами третьего подразделения, потому что видел,как их вышвырнуло из фургона, когда разом взорвались бомбы, оказавшиеся в руках грузчиков из ангара предполетного обслуживания.
– Проклятье, отзовитесь хоть кто-нибудь!..
– Расс, это я, Тим. Только что настроился на твою частоту. Как обстановка?
– Этот звереныш расставил ловушки по всему аэропорту, – мрачным голосом произнес Фортуна. – Никаких вестей от двух вспомогательных подразделений. – Разговаривая на открытой частоте, он не собирался трепаться о том, что оба фургона с агентами АТО взлетели на воздух. – Сейчас его самолет выруливает на взлетно-посадочную полосу один-три-левая. А как дела у тебя?
– Мы в пяти минутах лета. Расс, – ответил Лассен. – Постараемся блокировать ВПП.
Три вертолета с агентами ГСН были недалеко от аэропорта, и пилоты видели пожары, полыхавшие на всем летном поле. Напоминавшие множество зажженных бенгальских огней, они затмевали все остальное – и посадочные огни, и прожектора на рулежных дорожках, и вращающийся маяк на диспетчерской вышке. Пилоты различали лишь очертания транспортного самолета, двигавшегося в узком пространстве между двумя океанами огня. Всего несколько десятков ярдов отделяли Казье от начала левой взлетной полосы один-три.
Связавшись с остальными двумя вертолетами, Лассен приказал:
– “Черный ястреб” – на середину полосы одии-три-левая. “Апачи” – зависнуть на юго-востоке для прикрытия. Мы полетим вперед и на всякий случай блокируем правую полосу. Мне нужно, чтобы...
Внезапно на земле что-то сверкнуло, и светящаяся полоса прочертила черное небо, устремляясь прямо на них. “Черный ястреб” Лассена резко отвернул влево на добрых два десятка градусов от прежнего курса, которым продолжал следовать второй “Черный ястреб” федерального спецназа. Полоса тотчас исчезла, и Лассен уже хотел спросить, что это было, как вдруг справа полыхнул яркий сноп пламени. Соседний вертолет озарило снизу и подбросило на несколько футов вверх.
– Мейдей! Мейдей! – радировал пилот второго “Черного ястреба”. – “Охотник-два” подбит. Горит левый двигатель, падает давление. Мы снижаемся!
– “Охотник-один”, я “Оса”, – передал пилот штурмового вертолета “Апачи”. – Вижу машину в том месте, откуда выпущена ракета. Рядом трое людей. Кажется, они готовят к выстрелу еще одну портативную пусковую установку. Прошу разрешения на атаку.
Лассен не колебался. Такой сценарий он мысленно прокручивал не раз начиная с того дня, когда в военно-воздушные силы калифорнийской национальной гвардии поступили вертолеты типа “Апачи”. Ордер, подписанный судьей Уимсном, особо подчеркивал, что он не мог применять бортовое вооружение, пока их группа не попадет под обстрел. Но именно это произошло несколько секунд назад.
– Разрешение дано, – немедленно радировал Лассен. – Действуйте согласно обстановке, “Оса”.
Он хотел узнать у пилота, где находится “Апачи”, но через секунду понял сам, когда невдалеке темноту разорвали вспышки огня, вырвавшегося из кассетных пусковых установок вертолета. “Апачи” выпустил две ракеты, и обе попали в одно и то же место на земле, откуда тотчас взметнулся яркий столб пламени. Мгновение спустя Лассен увидел искрящуюся точку, носившуюся по земле зигзагами и оставлявшую за собой светящийся след подобно какой-то обезумевшей комете. Неразорвавшийся “стингер” или “рэдай”, догадался он.
– Цель поражена, прямое попадание двумя ракетами, – доложил пилот “Апачи”.
– Хорошая стрельба, “Оса”, – радировал Лассен. – Займите позицию в конце взлетно-посадочной полосы один-три-левая, держите в поле зрения преследуемый самолет и попытайтесь блокировать его на рулежной дорожке.
– Вас понял.
Однако через несколько секунд пилот снова вышел на связь:
– “Охотник”, я “Оса”. Преследуемый самолет вырулил на взлетную полосу один-три-правая. Повторяю, один-три-правая. И, кажется, начинает разбег. Могу я открывать огонь?
Лассен опустил окуляры прибора ночного видения и оглядел аэропорт, лежавший всего в двух милях по курсу. В самом деле, Казье не стал выруливать на длинную взлетную полосу, а свернул на короткую и уже начал разбег. Блокировать полосу было поздно. Но Лассен все еще мог остановить его – “Апачи” имел на борту двадцатимиллиметровую пушку, способную в два счета раскрошить самолет Казье, плюс две кассетные установки НуРС (неуправляемых реактивных снарядов), одного залпа которых было бы достаточно, чтобы навсегда избавить землю от Анри Казье и его подручных. Одно слово – и на месте двухмоторного транспортника осталась бы дымящаяся дыра в бетонированном летном поле.
– “Охотник”, я “Оса”. Должен ли я открывать огонь? Прием.
За одну только эту ночь Анри Казье отправил на тот свет уйму агентов АТО, да еще убил или ранил десяток судебных исполнителей во втором вертолете, не считая тех несчастных обывателей, которые оказались в аэропорту, когда Казье решил разрушить его, чтобы прикрыть свое бегство. А сколько людей стали его жертвами в последние годы? И скольких человеческих жизней стоило оружие, которым он торговал по всему миру?
Анри Казье заслуживалсмерти.
Но, к несчастью, старший судебный исполнитель Тимоти Лассен не имел ни законного, ни морального права убивать его. Пожелает ли судья Уимен или любой другой федеральный судья призвать его, Лассена, к ответу за то, что он выпустит парочку НуРСов по самолету Казье? Едва ли, подумал Лассен...
– “Охотник”, цель набирает скорость! Какие будут указания? Следует ли открывать огонь? Прием.
...но как же совесть, верность присяге, ответственность перед законом, который я не могу нарушить?
– Отставить, “Оса”, -произнес он в микрофон. – Повторяю, отставить. Не выпускайте преследуемый самолет из виду. Висите у него на хвосте, сколько сможете, и докладывайте о его маневрах. Все, конец связи.
– Самолет на взлетной полосе один-три-правая! Немедленно заглушите двигатели!
Аист что-то гаркнул и ткнул пальцем в один из приборов, но Казье только покачал головой. Крулл видел, что несколько стрелок на циферблатах уже перешли за красную черту. Казье не обращал на них никакого внимания. Казалось, это будет продолжаться целую вечность, но наконец индикатор мощности показал девяносто процентов, и Казье отпустил тормоза. Взглянув на приборный щиток, Аист выругался. Двигатели все еще не набрали нужное число оборотов.
– Эй, командир, – сказал Крулл, – кажется, у нас сложности.
– Шестьдесят узлов... Давай! – закричал Казье, и Крулл нажал кнопку секундомера. – Не зевай, веди отсчет времени.
– Борт LET “Виктор-Майк-Ту-Джульетт”, я Чико, земля, выруливайте на левую взлетную полосу один-три по рулежному пути “альфа”, ветер один-восемь-ноль при скорости один-три, – последовал ответ из службы наземного слежения.
– Я LET “Ту-Джульетт”, вас понял, – радировал Казье.
Расс Фортуна, сидевший на переднем сиденье шестиместного пикапа, опустил руку с УКВ-рацией и повернулся к командиру оперативной группы.
– Вовремя и как раз в том месте, где ему положено находиться, – сказал он.
Пикап срезал угол и помчался к открытым воротам, сопровождаемый машинами с агентами АТО и полицейскими. Три агента АТО, сидевшие позади Расса, на вираже дружно громыхнули амуницией. Полужесткие бронежилеты Кевлара, в которые они были облачены, напоминали хоккейные доспехи с толстыми наплечными, шейными, нагрудными, наспинными и ножными щитками, способными защитить от плотного пулеметного огня и в то же время сохранить достаточную свободу движений. Цельнометаллические пуленепробиваемые шлемы были снабжены микрофонами, наушниками и опускающимися окулярами приборов ночного видения с литиевыми батареями, расположенными на затылке. Все трое имели при себе скорострельные гранатометы, на поясе у каждого висели сумки с запасными магазинами и черные нейлоновые кобуры с автоматическими пистолетами сорок пятого калибра. Наручников и дубинок у них сейчас не было – слишком трудное задание им предстояло выполнить. Если сегодняшние подозреваемые не присмиреют при виде их пистолетов и штурмовых винтовок, то их следовало успокоить выстрелом в голову. Их главным оружием были полуавтоматические карабины “Хеклер-энд-Кох МР5” с пламегасителями на стволах; кроме того, у водителя была снайперская винтовка пятидесятого калибра с тридцати кратным оптическим прицелом ночного видения, способная с первого выстрела вывести из строя двигатель любого самолета.
За воротами виднелся ряд небольших ангаров, тянувшийся справа от бетонной площадки. Навстречу выруливала ширококрылая “сессна” с горящими бортовыми огнями. Водитель пикапа включил мигалку, вынуждая пилота уступить дорогу ему и двум фургонам с затемненными окнами, следовавшим за ним. В их салонах сидели еще двенадцать агентов АТО в полном боевом снаряжении. Оба фургона свернули на летное поле, чтобы окружить Казье.
– Доложи обстановку.
Командир оперативной группы раскрыл справочник аэропорта и развернул карту.
– Наземные службы располагаются к юго-востоку от диспетчерской вышки, вплотную к взлетно-посадочной полосе тринадцать-левая, – ответил он. – Один большой ангар на востоке, другой на юго-востоке и еще один на севере. Вполне достаточно места для маневра. От северо-восточных ворот нам нужно проехать между вот этим ангаром и диспетчерской вышкой. Тогда мы подрежем его на рулежной дорожке.
– Но он может воспользоваться не большой взлетной полосой, а параллельной, не так ли? Значит, мы должны перекрыть обе взлетные полосы.
– Полоса тринадцать-правая имеет три тысячи футов длины, – возразил оперативник. – А для разбега L-600 требуется по меньшей мере пять тысяч, тем более Казье, у которого на борту топливо и груз. К тому же ему будет мешать сильный боковой ветер, это еще больше усложнит взлет. Думаю, нам нужно сосредоточиться на длинной полосе.
– Так или иначе, я хочу, чтобы третье подразделение обогнуло вышку с востока, проехало до конца рулежной дорожки и заняло исходную позицию на восточной стороне правой полосы один-три, вот на этом перекрестке. Тогда оно сможет перекрыть взлетный участок полосы тринадцать-правая, а если понадобится, то и длинную, левую.
– Тогда на Казье у нас останется всего два подразделения, – сказал оперативник. – Пространство аэропорта слишком удобно для маневра, если он захочет улизнуть, мы можем упустить его. Не положиться ли нам на федеральную службу с ее вертолетами?
– Нет, слишком поздно, – решительным тоном произнес Фортуна. – Если самолет Казье удастся остановить, то люди шерифа нам понадобятся, но я хочу занять позиции до того, как на линии огня появится кто-нибудь еще.
Командир оперативной группы взял трубку радиотелефона, чтобы отдать необходимые распоряжения.
Перекресток за наблюдательной вышкой оказался свободен – ни авиационной техники, ни машин наземной обслуги. Вокруг горели прожектора, освещавшие также ангар предполетного обслуживания. Из-за его угла только что начал выруливать самолет Казье. Фортуна включил радиопередатчик.
– Вижу самолет. Направляюсь к нему.
– Первый, я второй, – Прозвучало в динамике. – У меня в поле зрения появилось несколько подозрительных личностей, движущихся вдоль рулежной дорожки, от ангара на запад. Они несут какие-то свертки – не могу разглядеть, что в них. Оружия или раций не вижу. Я могу перехватить их, взяв с собой двоих людей из моей группы, а остальных направить на фланг цели и блокировать ее с запада.
– Действуйте, – произнес в микрофон Фортуна. Два агента АТО молча вылезли из фургона и заняли исходную позицию, укрывшись за шасси одного из припаркованных самолетов. Пятеро людей шли прямо на них, не замечая ни засады, ни машины, стоявшей в темноте чуть поодаль. Как только все пятеро подняли руки, – в прибор ночного видения водитель наметанным глазом разглядел, что в свертках они несли пачки денег, – фургон сорвался с места и помчался к маневрировавшему самолету Казье.
– А ну, бросайте свертки, – скомандовал один из агентов. – Живо!
Выскользнув из их разжатых рук, свертки упали на землю, и в тот же миг все вокруг озарила яркая вспышка, сопровождаемая грохотом мощного взрыва.
* * *
– Говорил же я им, пересчитайте деньги, – усмехнулся Казье, пряча передатчик в полетную сумку, стоявшую рядом с его креслом.Сейчас они могли видеть даже очертания фургона, полыхавшего вдалеке, рядом с ангаром предполетного обслуживания. Крулл, примостившийся между сиденьями пилотов, чтобы посмотреть на взлет, с ужасом уставился в лобовое стекло.
– Мистер Крулл, вы не разочарованы тем, что вступили в мой экипаж?
– Нет... нет, командир, – смутился тот. Аист ухмыльнулся, обнажив остатки прокуренных зубов.
Казье сложил телескопический прибор ночного видения, в который наблюдал за действиями агентов АТО, и передал Круллу. Тот бережно его упаковал.
– Какое мне дело до тех белых ребят? Хрен с ними.
– Если вы будете хорошо работать и держать язык за зубами, мистер Крулл, – прибавляя скорость, сказал Казье, – то нам предстоит долгое и взаимовыгодное сотрудничество. Мне неважно, какого цвета у вас кожа. Но стоит вам встать у меня на пути или проболтаться кому-нибудь о моих действиях, и вас ждет приблизительно такая же участь. Это я обещаю.
– Заметано, командир.
– Самолет на рулежной дорожке “браво” рядом с вышкой, – прозвучало в динамике, – вас вызывает земля. Остановитесь, ждите дальнейших указаний. Это приказ из полицейского департамента. Как поняли? Прием.
– Аист, следи за подачей топлива! – крикнул Казье. Он протянул руку через всю кабину и щелкнул тумблерами зажигания, поставив их в рабочее положение, чтобы не дать двигателю заглохнуть во время взлета.
– Мистер Крулл, ваша задача – наблюдать вот за этим индикатором. Когда он покажет “шестьдесят”, нажмите эту кнопку, и заработает секундомер. Вы отсчитаете ровно двенадцать секунд, причем начиная с седьмой будете говорить: “готов, готов...”, а на двенадцатой скажете: “есть”. Вам все ясно?
– На кой черт, приятель?
– Мистер Крулл, я ведь говорил, держите язык за зубами и будьте начеку, тогда вы преуспеете в моей организации, – строго произнес Казье. – Вы поняли, что я вам сказал?
– Понятно, командир.
– Очень хорошо. Это тест на ускорение. Видите ли, мистер Крулл, мы воспользуемся не длинной взлетной полосой, а короткой, обозначенной на карте индексом “один-три правая”. Двенадцать секунд – это время, в которое нам нужно уложиться, чтобы увеличить скорость с шестидесяти узлов до ста двадцати. В противном случае мы потерпим аварию. По-моему, все достаточно просто.
– Если так, то нам лучше поторопиться, – сказал Крулл. – Не очень-то приятно плюхаться носом в землю, имея такую гору динамита за спиной.
– Совершенно верно. Кстати, будьте любезны, нажмите вон ту кнопочку, мистер Крулл.
Крулл потянулся к небольшой алюминиевой коробке, привинченной над приборной панелью, посмотрел на Казье – тот разглядывал циферблаты – и на Аиста, ухмылявшегося во весь рот. Затем надавил на кнопку...
...и как будто очутился в кольце вулканов, выбрасывающих огненную лаву в. черное небо над аэропортом, заволакивающих пеленой пламени строения возле наблюдательной вышки. Один за другим взлетали на воздух частные самолеты и машины различных аэродромных служб, припаркованные вдоль бетонной дорожки. Взрывы сопровождали L-600 на всем пути к взлетно-посадочной полосе, скрывая его с обеих сторон клубами огня и дыма.
– Дьявол, что все это?..
– Ах, какая жалость! – вздохнул Казье с сокрушенным видом. – Аэропорты Америки словно специально созданы для того, чтобы устанавливать в них взрывчатку. Нужно лишь сказать, что ты хочешь помыть лобовое стекло или нарисовать пару загогулин на земле, и любой пилот предоставит свой самолет в твое полное распоряжение. Но я разочарован: срабатывает только половина моих взрывателей. Полагаю, мне придется поговорить с нашими мексиканскими поставщиками. Они должны заплатить по рекламации.
Крулл чувствовал себя, как в каком-то адском кошмаре – вокруг них планомерно и неотвратимо разрушался огромный аэропорт, а Казье разглагольствовал о деловых проблемах, точно все эти взрывы были всего лишь мерцанием светлячков за окном его кабинета. Крулл видел, как одна из вспышек полыхнула под диспетчерской вышкой, но темнота и дым помешали ему разглядеть, рухнула ли на землю ее железобетонная конструкция.
– Как будто ставишь в ряд костяшки домино, а потом наблюдаешь, упадут ли они все до одной, если толкнуть крайнюю, да? – спросил Казье. – Хочешь или нет, все равно смотришь. Разрушение притягательно, мистер Крулл.
* * *
Шестьдесят секунд назад специальный агент Фортуна командовал тремя машинами с семнадцатью хорошо вооруженными агентами АТО – и вот два фургона уже исчезли в клубах пламени, а сам он вместе с экипажем оставшегося пикапа лежал на земле, укрывшись за его бронированным корпусом. Они оказались беспомощны перед этим огненным смерчем, несущимся по летному полю и сметающим все на своем пути. Легкую одномоторную “сессну” с плейбоевским кроликом, нарисованным на стабилизаторе, рвануло так, что вдребезги разлетелось ветровое стекло пикапа и лопнули оба передних баллона. Двоих агентов оглушило взрывом, один схватился за ухо, из которого сочилась кровь лопнувшей барабанной перепонки. Прочие остались невредимы – четверо из восемнадцати, составлявших оперативную группу. Таковы были последствия погрома, устроенного бельгийцем Казье.– Второе подразделение, вызываю на связь! Второе подразделение, вызываю на связь! – прокричал Фортуна в микрофон портативной рации.
Никакого ответа.
– Второе подразделение...
Он даже не пытался связаться с агентами третьего подразделения, потому что видел,как их вышвырнуло из фургона, когда разом взорвались бомбы, оказавшиеся в руках грузчиков из ангара предполетного обслуживания.
– Проклятье, отзовитесь хоть кто-нибудь!..
– Расс, это я, Тим. Только что настроился на твою частоту. Как обстановка?
– Этот звереныш расставил ловушки по всему аэропорту, – мрачным голосом произнес Фортуна. – Никаких вестей от двух вспомогательных подразделений. – Разговаривая на открытой частоте, он не собирался трепаться о том, что оба фургона с агентами АТО взлетели на воздух. – Сейчас его самолет выруливает на взлетно-посадочную полосу один-три-левая. А как дела у тебя?
– Мы в пяти минутах лета. Расс, – ответил Лассен. – Постараемся блокировать ВПП.
Три вертолета с агентами ГСН были недалеко от аэропорта, и пилоты видели пожары, полыхавшие на всем летном поле. Напоминавшие множество зажженных бенгальских огней, они затмевали все остальное – и посадочные огни, и прожектора на рулежных дорожках, и вращающийся маяк на диспетчерской вышке. Пилоты различали лишь очертания транспортного самолета, двигавшегося в узком пространстве между двумя океанами огня. Всего несколько десятков ярдов отделяли Казье от начала левой взлетной полосы один-три.
Связавшись с остальными двумя вертолетами, Лассен приказал:
– “Черный ястреб” – на середину полосы одии-три-левая. “Апачи” – зависнуть на юго-востоке для прикрытия. Мы полетим вперед и на всякий случай блокируем правую полосу. Мне нужно, чтобы...
Внезапно на земле что-то сверкнуло, и светящаяся полоса прочертила черное небо, устремляясь прямо на них. “Черный ястреб” Лассена резко отвернул влево на добрых два десятка градусов от прежнего курса, которым продолжал следовать второй “Черный ястреб” федерального спецназа. Полоса тотчас исчезла, и Лассен уже хотел спросить, что это было, как вдруг справа полыхнул яркий сноп пламени. Соседний вертолет озарило снизу и подбросило на несколько футов вверх.
– Мейдей! Мейдей! – радировал пилот второго “Черного ястреба”. – “Охотник-два” подбит. Горит левый двигатель, падает давление. Мы снижаемся!
– “Охотник-один”, я “Оса”, – передал пилот штурмового вертолета “Апачи”. – Вижу машину в том месте, откуда выпущена ракета. Рядом трое людей. Кажется, они готовят к выстрелу еще одну портативную пусковую установку. Прошу разрешения на атаку.
Лассен не колебался. Такой сценарий он мысленно прокручивал не раз начиная с того дня, когда в военно-воздушные силы калифорнийской национальной гвардии поступили вертолеты типа “Апачи”. Ордер, подписанный судьей Уимсном, особо подчеркивал, что он не мог применять бортовое вооружение, пока их группа не попадет под обстрел. Но именно это произошло несколько секунд назад.
– Разрешение дано, – немедленно радировал Лассен. – Действуйте согласно обстановке, “Оса”.
Он хотел узнать у пилота, где находится “Апачи”, но через секунду понял сам, когда невдалеке темноту разорвали вспышки огня, вырвавшегося из кассетных пусковых установок вертолета. “Апачи” выпустил две ракеты, и обе попали в одно и то же место на земле, откуда тотчас взметнулся яркий столб пламени. Мгновение спустя Лассен увидел искрящуюся точку, носившуюся по земле зигзагами и оставлявшую за собой светящийся след подобно какой-то обезумевшей комете. Неразорвавшийся “стингер” или “рэдай”, догадался он.
– Цель поражена, прямое попадание двумя ракетами, – доложил пилот “Апачи”.
– Хорошая стрельба, “Оса”, – радировал Лассен. – Займите позицию в конце взлетно-посадочной полосы один-три-левая, держите в поле зрения преследуемый самолет и попытайтесь блокировать его на рулежной дорожке.
– Вас понял.
Однако через несколько секунд пилот снова вышел на связь:
– “Охотник”, я “Оса”. Преследуемый самолет вырулил на взлетную полосу один-три-правая. Повторяю, один-три-правая. И, кажется, начинает разбег. Могу я открывать огонь?
Лассен опустил окуляры прибора ночного видения и оглядел аэропорт, лежавший всего в двух милях по курсу. В самом деле, Казье не стал выруливать на длинную взлетную полосу, а свернул на короткую и уже начал разбег. Блокировать полосу было поздно. Но Лассен все еще мог остановить его – “Апачи” имел на борту двадцатимиллиметровую пушку, способную в два счета раскрошить самолет Казье, плюс две кассетные установки НуРС (неуправляемых реактивных снарядов), одного залпа которых было бы достаточно, чтобы навсегда избавить землю от Анри Казье и его подручных. Одно слово – и на месте двухмоторного транспортника осталась бы дымящаяся дыра в бетонированном летном поле.
– “Охотник”, я “Оса”. Должен ли я открывать огонь? Прием.
За одну только эту ночь Анри Казье отправил на тот свет уйму агентов АТО, да еще убил или ранил десяток судебных исполнителей во втором вертолете, не считая тех несчастных обывателей, которые оказались в аэропорту, когда Казье решил разрушить его, чтобы прикрыть свое бегство. А сколько людей стали его жертвами в последние годы? И скольких человеческих жизней стоило оружие, которым он торговал по всему миру?
Анри Казье заслуживалсмерти.
Но, к несчастью, старший судебный исполнитель Тимоти Лассен не имел ни законного, ни морального права убивать его. Пожелает ли судья Уимен или любой другой федеральный судья призвать его, Лассена, к ответу за то, что он выпустит парочку НуРСов по самолету Казье? Едва ли, подумал Лассен...
– “Охотник”, цель набирает скорость! Какие будут указания? Следует ли открывать огонь? Прием.
...но как же совесть, верность присяге, ответственность перед законом, который я не могу нарушить?
– Отставить, “Оса”, -произнес он в микрофон. – Повторяю, отставить. Не выпускайте преследуемый самолет из виду. Висите у него на хвосте, сколько сможете, и докладывайте о его маневрах. Все, конец связи.
* * *
Вырулив к началу взлетной полосы один-три-правая и развернув самолет, Казье уперся ногами в педали тормоза. Аист сосредоточился на индикаторах работы двигателя, а Казье отжал ручку газа. Когда роторы турбин набрали обороты, транспортник задрожал всем корпусом. Они слышали громкие хлопки, доносившиеся из-под крыльев, а Крулл краем глаза видел тонкие языки пламени, изредка вырывавшиеся из левого сопла и озарявшие черный гудрон под фюзеляжем.– Самолет на взлетной полосе один-три-правая! Немедленно заглушите двигатели!
Аист что-то гаркнул и ткнул пальцем в один из приборов, но Казье только покачал головой. Крулл видел, что несколько стрелок на циферблатах уже перешли за красную черту. Казье не обращал на них никакого внимания. Казалось, это будет продолжаться целую вечность, но наконец индикатор мощности показал девяносто процентов, и Казье отпустил тормоза. Взглянув на приборный щиток, Аист выругался. Двигатели все еще не набрали нужное число оборотов.
– Эй, командир, – сказал Крулл, – кажется, у нас сложности.
– Шестьдесят узлов... Давай! – закричал Казье, и Крулл нажал кнопку секундомера. – Не зевай, веди отсчет времени.