– Повтори-ка имя, – попросил Бартер и записал его в блокнот.
– А пока ты мог бы сделать доброе дело. У Гаса Лимбургера работал слуга, мастер на все руки. Гас обещал оставить ему свои часы с кукушкой и немецкую Библию, но не упомянул о них в завещании. Хорошо бы изъять эти вещи и передать их тому умельцу, Обри Скоттену.
– Я думаю, мы сможем это устроить, – кивнул адвокат, делая ещё одну пометку в блокноте. – А как живется твоим питомцам в маленьком домике после огромного амбара?
– О, они вполне довольны, – ответил Квиллер. – С наслаждением слушают, как работает водопровод.
Когда стало известно, что Ленни Инчпота обвинили в нескольких кражах, местные жители начали бурно изливать свои эмоции в магазинах и прочих общественных местах:
– Ни за что не поверю! Тут какая-то ошибка! Он хороший парень!
– Что же теперь с ним будет? Неужели его посадят в тюрьму? Это убьёт его бедную мать.
– Только не Луизу. Скорее, его бедная мать убьёт судью сковородкой!
Два дня спустя Даниэль Кармайкл вернулась в город, и поднялась новая волна толков, куда менее доброжелательных:
– Что-то никто не заметил, чтобы она носила траур.
– Держу пари, он отлично её обеспечил.
– Он купил такой большой дом. Что же она теперь будет делать там одна? Откроет гостиницу или придумает ещё что-нибудь?
– Скорей, ещё что-нибудь! В том-то всё и дело. Квиллер заскочил в дизайнерскую студию к Фрэн Броуди, чтобы узнать последние новости.
– Да, «Дании, детка» вернулась. Я ещё не видела убитую горем вдову, но мы разговаривали по телефону. Вещи, которые я заказала для её дома, уже в пути, все по последней моде, конечно же. По этому поводу у них с Уиллардом были серьезные разногласия. Когда мы подлетали к Детройту, она говорила, что ждёт не дождётся, когда сможет избавиться от рухляди, приобретённой его первой женой. Те вещи пока хранятся на складе.
– Скоро ли она сможет переехать в новый дом? -спросил Квиллер, надеясь на скорый отъезд вдовы Кармайкл из Индейской Деревни. Её слишком близкое соседство внушало ему легкое беспокойство: она могла стать чрезмерно общительной.
– Не скоро ещё. На дорогах сейчас столько снега, что наш автофургон не сможет пока добраться до Хаммока. Кроме того, срок аренды их квартиры в Деревне заканчивается только через несколько месяцев. Тем временем она намерена поработать с Картером Ли. Аманда боится, что эти двое помешают нашему бизнесу, но она просто любит поворчать. В сущности, проект полной реставрации Плезант-стрит очень выгоден для нас.
– В каком смысле?
– Когда Картер Ли даст владельцам рекомендации по поводу облицовки стен, ремонта оконных переплётов и замены ковров, все заказы пойдут в наше ателье, которое предоставляет определённые скидки. А если, например, он предложит им приобрести старинные напольные зеркала в качестве некоего интерьерного фокуса, их поисками займётся Сьюзан Эксбридж.
– И в обоих случаях вы заплатите ему звонкой монетой, – предположил Квиллер.
– Дорогой, это называется комиссионными, – с важным видом поправила Фрэн.
– Разве Картер Ли уже вернулся?
– Появится к концу недели.
– А как поживает «Гедда Габлер»? Ты уже бросила в массы свою бредовую идею?
Фрэн окинула его выразительным хмурым взглядом, который переняла у отца.
– Откровенно говоря, именно потому Даниэль и вернулась так быстро. Вчера вечером она пришла на репетицию и читала текст.
– Ну и?..
Хмурая мина на лице Фрэн невольно уступила место улыбке.
– Когда эта важничающая Гедда говорит скрипучим голосом Даниэль: «Она оставила свою старую шляпу на кресле!», очень трудно не рассмеяться.
– Я предупреждал тебя, что у вас получится фарс, -напомнил Квиллер. – Впервые драму Ибсена сыграют ради смеха!
– Перестань сеять панику! Мы всё отрепетируем К сожалению, ей не нравится актёр, который играет асессора Бракка. Она хотела бы играть с тобой, Квилл.
– Ещё бы! Но это её желание неосуществимо. Разве ты забыла, что я в этих краях театральный критик? Я не могу раздвоиться – играть на сцене и одновременно сидеть в пятом ряду.
– Но она права. Из тебя получился бы замечательный Бракк, ведь у тебя такой выразительный голос. К тому же, если подойти к делу с чисто меркантильной стороны, твое участие в спектакле увеличило бы кассовые сборы.
– Если тебя главным образом интересуют сборы, Фонд К. с радостью выкупит весь зал на все девять спектаклей.
– Ладно-ладно, забудь! – замахала руками Фрэн.
Затишье, наступающее к четырём часам дня, пожалуй, будет самым удобным временем для визита в закусочную Луизы Инчпот, решил Квиллер. Как она там, рвётся в бой или жутко переживает? К его удивлению, в зале он застал только Ленни, собственной персоной. Парень надраивал новые пластиковые полы с жутким узором из цветов и геометрических фигур, которые были куплены и настелены преданными завсегдатаями закусочной.
– Мама на кухне, готовит ужин, – бросил Ленни. Даже в рабочей одежде он выглядел скорее управляющим клубом, чем мойщиком полов.
– Ну и не будем её беспокоить, – объявил Квиллер. – Собственно, я хотел повидать тебя. Давай присядем где-нибудь. – Он показал на угловую кабинку за кассой. – Д. Аллен Бартер уже успел связаться тобой?
– Да. А вы считаете, его услуги мне понадобятся?
– Определенно понадобятся! Не волнуйся насчёт расходов. Фонд К. заинтересован в благополучном разрешении твоего дела, Барт позаботится о твоём оправдании.
– А что, если я виновен? – спросил парень с озорной усмешкой.
– Не паясничай, умник! Мы учтём эту возможность. Даже Броуди считает, что обвинение просто смехотворно, но он обязан следовать букве закона. Как ты заметил, никто не посадил тебя за решетку и не потребовал залога за твоё освобождение. А сейчас вот что… Не хотел бы ты рассказать мне всё, что знаешь? Я должен найти настоящего преступника, хотя это и не моё дело. Сколько времени ты успел отработать в клубе?
– Около шести недель. Дон – отличный босс. Все члены клуба весело проводят там время. Быть управляющим лучше, чем сидеть за конторкой в отеле, вдобавок у меня появился классный кабинет.
– Где стояла склянка-копилка?
– В моём кабинете, в шкафу, где мы храним карандаши, всякие квитанции и прочую канцелярщину. У этого шкафа нет замка, но склянка была прикрыта бумажным пакетом.
– Как ты думаешь, когда именно могли украсть деньги?
– Понятия не имею. Никто не знал, где стоит эта склянка. За исключением игроков бридж-клуба.
– А кто ещё бывает в твоём кабинете?
– Любой, кто хочет заплатить взносы или посмотреть план мероприятий… Ну и, конечно, обслуга, уборщики и поставщики продуктов.
– А где находится твой шкафчик? – спросил Квиллер.
– В конце вестибюля, в раздевалке, там же, где и шкафчики всех служащих.
– Они снабжены замками?
– Замки-то есть, да никто их не запирает. Я просто так оставлял там обувь и одежду,
– И на шкафчике написано твоё имя?
– Конечно. Они все именные.
– Зачем ты отправился в Дулут?
– Ну, мне же надо готовиться к экзаменам, понимаете. А в Пикаксе у меня слишком много друзей, которые любят заваливаться в гости без приглашения, поэтому я решил скрыться от них в доме тетушки в Дулуте. Не успел открыть учебники, как раздался стук в дверь. Прибыли два представителя закона – я с ними учился в одной школе. Они, бедняги, пребывали в смятении, думая, что я действительно украл эти вещи. Я-то знал, что не крал… По крайней мере, мне кажется, что я этого не делал, – закончил Ленни с хитрой усмешкой.
– Постарайся, чтобы своеобразное чувство юмора не довело тебя до беды, – посоветовал Квиллер.
Из кухни донёсся громкий голос:
– Ленни! С кем ты там треплешься? Кончай точить лясы и домывай пол! Скоро народ повалит ужинать.
– Мы тут с мистером К., мам, – завопил в ответ Ленни. – Ему нужно поговорить со мной об этом деле.
– Отлично. Тогда дай ему вторую швабру и приставь к работе. Он сумеет делать два дела одновременно.
– Я уже ухожу, – крикнул Квиллер.
– Как насчет гостинца для кошек? От завтрака остались тефтели.
Дома, в Индейской Деревне, сиамцы мирно спали в любимом кресле Квиллера. В их распоряжении имелись специальные корзинки с подушками, не говоря уже о подоконниках и карнизах. Однако с истинно кошачьим своенравием они предпочитали кресло мягким подушкам в замшевых чехлах.
Пока они просыпались, зевали, потягивались и почесывали уши. Квиллер позвонил Дону Эксбриджу и, как ни странно, застал его дома.
– Кто-то там совсем с ума спятил! – воскликнул Эксбридж. – Если Ленни виновен, то я – старый осёл! Заезжай-ка к нам, выпьем чего-нибудь! И прихвати Полли!
– Я бы с удовольствием, но у меня сегодня вечером много работы, – посетовал Квиллер. – Я только хотел известить, что его дело будет вести Д. Аллен Бартер.
– Отлично! Отлично! И Ленни будет ждать его работа, пока все не разъяснится.
– Есть ли какие-то претенденты на эту должность?
– Ещё несколько студентов. У нас было несколько заявлений, вот и всё. Но мы подождем и посмотрим, откуда ветер дует. Парень из сторожки у ворот поработает за двоих.
– Так-то оно так, но понимаешь, трудно сказать, сколько придётся ждать официального слушания, а я мог бы порекомендовать человека, который отлично подойдёт для временной замены. Одну пожилую женщину, очень ответственную, веселую, привыкшую работать с людьми. И она будет работать бесплатно, чтобы не лишиться пенсии.
– И кто же она?
– Селия Робинсон. Она не разочарует вас. Может, я предложу ей эту работу?
– Она получит её. Уже получила!.. А ты уверен, что не хочешь заглянуть ко мне и чего-нибудь выпить?
Вполне довольный собой, Квиллер позвонил Селии Робинсон в её городские апартаменты.
– Привет, шеф! – обрадовалась она. – Счастливого Нового года! Или уже слишком поздно для таких поздравлений?
– Для этого никогда не бывает слишком поздно. С Новым годом и Днём матери можно поздравлять целый год.[35]
Она ответила взрывом смеха – Сели я всегда живо откликалась на его каламбуры и ехидные шуточки.
– Поговорим серьёзно, Селия. Вы слышали о проблемах Ленни?
– Слышала ли я? Да об этом судачит весь город. Его мать, должно быть, сходит с ума от беспокойства.
– Мы все обеспокоены, и лично я подозреваю, что здесь дело нечисто.
– Должна ли я разнюхать, кто заварил эту кашу, шеф? – с готовностью откликнулась она.
– Сначала послушайте: место Ленни в клубе Индейской Деревне не должно пустовать, нужно быстро найти временного заместителя. Эта работа – управление общественными залами клуба – занимает часть дня. Я предложил вашу кандидатуру. Дон Эксбридж ждёт звонка. Позже я вам всё подробно объясню. Вам придётся по душе эта работа, Селия.
– Отлично, шеф! – понимающе воскликнула Селия, хихикнув напоследок.
Кошки внимательно следили за Квиллером, ожидая, когда он наконец повесит трубку, словно хотели сказать: «Так что насчёт тех тефтелей?» Он раскрошил им одну, и они с удовольствием её слопали, привередливо выплевывая лук. Затем, пока Квиллер наблюдал, как сиамцы умываются, Коко неторопливо подошёл к Юм-Юм и ударил её по носу. Она съежилась.
– Коко! Прекрати, негодник! – рассердился Квиллер. Он взял кошечку на руки и прижал её к груди. – Почему это чудовище обижает мою маленькую красивую девочку? А ты почему не шипишь в ответ? Напугала бы его до смерти! – И он стал выговаривать Ко-ко: – Мне не нравится твоё поведение, парень! Что с тобой происходит? Если ты будешь продолжать в том же духе, нам придётся пойти к зоопсихологу.
Вечером, явившись к Полли на ужин, он рассказал ей об этом случае. Когда Квиллер уходил, сиамцы лежали, блаженно свернувшись в один клубок. Полли предположила, что Коко расстроен какими-то переменами. Возможно, произошли сдвиги на гормональном уровне. Ветеринар, наверное, пропишет что-нибудь. Бутси принимал одно время розовые пилюли.
Раз в неделю Полли приглашала Квиллера на ужин, который в шутку называла «цыплячьим». Диетолог в больнице дал ей семнадцать рецептов блюд с низким содержанием калорий и холестерина, приготовляемых из куриных грудок: с лимоном, жареным миндалем, сердцевинками артишоков, чесноком и прочим.
– Представь, что это scaloppine di polio appetite[36] , – посоветовала Полли.
Но Квиллер не мог воспринимать это блюдо иначе, как худосочную, плоскую куриную грудку, а фактически даже не целую грудку, а её половинку. Возвратившись домой, он обычно размораживал себе гамбургер. Сегодня грудки были поданы с орехово-грибной подливкой.
По прибытии Квиллер первым делом осмотрелся, желая выяснить местонахождение сиамца Полли. Наконец он заметил, что Бутси следит за ним, припав к полу, точно изготовился к прыжку.
– И почему он не может спокойно лежать в уютной корзинке, как делают все коты? – поинтересовался Квиллер.
– Он неспособен расслабиться в твоём присутствии, милый, – объяснила Полли.
Это Бутси не может расслабиться? – взорвался он. – А как насчёт Квиллера? Разве я когда-нибудь набрасывался ему на спину и отказывался слезать? Или устраивал засады под столом?
– Пожалуй, я отнесу Бутси наверх, в его комнату, – решила Полли. – Иначе нам всем троим грозит несварение желудка.
У них накопилось много тем для разговоров. Квиллер изложил Полли план своей будущей книги – собрания изустных мускаунтских преданий и анекдотов, рассказов о нашумевших происшествиях под рабочим названием «Короткие и длинные истории». Все они будут наговариваться на магнитофон, чтобы помимо печатного издания выпустить аудиокнигу. Гомер Тиббит мог бы открыть сборник легендой о проклятии Димсдейла. Любые предложения приветствуются.
– Попробуй разговорить Уэзерби Гуда, – подсказала Полли. – Он знает байки об озерных пиратах, которые время от времени рассказывает детям в библиотеке. Ты когда-нибудь видел его?
– Видел разок – он расчищал от снега подъездную дорожку. У него есть кот, а значит, Уэзерби не может быть совсем уж пропащим. Причем его кот кое-что понимает в технике – умеет врубать на полную мощность одну электронную штуковину, которая играет марши Суза.
– Кстати, хорошо, что напомнил, Квилл! Ты не сказал, как тебе понравилась «Адриенна Лекуврёр». Я сама не слушала запись и ничего не знаю о композиторе.
Квиллер забыл прослушать рождественский подарок Полли, но прочёл сопроводительную брошюру, поэтому ответил со знанием дела:
– Франческо Чилеа родился в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году и уже в девять лет создал первое музыкальное произведение. «Адриеина» – интересная опера, хорошие женские партии, есть несколько красивых тем. Мы послушаем её вместе как-нибудь в воскресенье. – Он выкрутился, но из осторожности счёл за лучшее поменять тему: – Вы с Линетт уже совершали ваше ежегодное восхождение?
Каждую зиму у Линетт возникало непреодолимое желание навестить Верхнее кладбище, расположенное на холме. Стоявшему у подножия открывалось волнующее зрелище: надгробные памятники на гребне, словно бы вырастая из снега, чётко вырисовывались на фоне неба. Там были похоронены все предки Линетт, и одно место ожидало последнюю из Дунканов.
– Я не против сходить с ней, – ответила Полли. – В ясную погоду холм очень красив. Там можно было бы написать трогательную картину… Между прочим, Линетт, по-моему, на седьмом небе от счастья: ей звонил из Детройта Картер Ли. Он возвращается и хочет, чтобы она возглавила кампанию в поддержку реставрации Плезант-стрит.
– Это будет оплачиваемая должность?
– Сомневаюсь, но Линетт нравится работать за идею, а её очень вдохновил этот проект. Перед тем как уехать, Картер Ли несколько раз приглашал её на ужин, и она первой из домовладельцев изъявила желание подписать контракт… Кстати, скоро её день рождения, и мне бы хотелось устроить вечеринку по такому случаю. Ты согласен присоединиться к нам?
– Если позволишь мне позаботиться о шампанском и именинном торте.
– Это было бы чудесно. Но никаких свечей! Ей стукнет сорок. Я приглашу Картера Ли, что, разумеется, повлечёт за собой приглашение Даниэль, а сие означает, что надо пригласить ещё одного мужчину.
– Почему бы нам не позвать Джона Бушленда? – предложил Квиллер. – Он наверняка прихватит свой фотоаппарат. – Ему пришло в голову, что присутствие фотографа придётся по вкусу фотогеничной молодой вдове.
Они уже доели petti di polio con funghi e nocj[37] и, устроившись в гостиной, пили кофе без кофеина, когда Квиллер вновь почувствовал, что за ним следят. Горящие глаза Бутси неотрывно глядели на него из-за столбиков балюстрады на антресолях.
– О, милый! Он выбрался! – всплеснула руками Полли. – Знаешь, он научился вставать на задние лапы и надавливать на дверную ручку. Коко у тебя проделывает такое?
– Пока нет, – ответил Квиллер с легкой тревогой. – Пока нет!
ВОСЕМЬ
– А пока ты мог бы сделать доброе дело. У Гаса Лимбургера работал слуга, мастер на все руки. Гас обещал оставить ему свои часы с кукушкой и немецкую Библию, но не упомянул о них в завещании. Хорошо бы изъять эти вещи и передать их тому умельцу, Обри Скоттену.
– Я думаю, мы сможем это устроить, – кивнул адвокат, делая ещё одну пометку в блокноте. – А как живется твоим питомцам в маленьком домике после огромного амбара?
– О, они вполне довольны, – ответил Квиллер. – С наслаждением слушают, как работает водопровод.
Когда стало известно, что Ленни Инчпота обвинили в нескольких кражах, местные жители начали бурно изливать свои эмоции в магазинах и прочих общественных местах:
– Ни за что не поверю! Тут какая-то ошибка! Он хороший парень!
– Что же теперь с ним будет? Неужели его посадят в тюрьму? Это убьёт его бедную мать.
– Только не Луизу. Скорее, его бедная мать убьёт судью сковородкой!
Два дня спустя Даниэль Кармайкл вернулась в город, и поднялась новая волна толков, куда менее доброжелательных:
– Что-то никто не заметил, чтобы она носила траур.
– Держу пари, он отлично её обеспечил.
– Он купил такой большой дом. Что же она теперь будет делать там одна? Откроет гостиницу или придумает ещё что-нибудь?
– Скорей, ещё что-нибудь! В том-то всё и дело. Квиллер заскочил в дизайнерскую студию к Фрэн Броуди, чтобы узнать последние новости.
– Да, «Дании, детка» вернулась. Я ещё не видела убитую горем вдову, но мы разговаривали по телефону. Вещи, которые я заказала для её дома, уже в пути, все по последней моде, конечно же. По этому поводу у них с Уиллардом были серьезные разногласия. Когда мы подлетали к Детройту, она говорила, что ждёт не дождётся, когда сможет избавиться от рухляди, приобретённой его первой женой. Те вещи пока хранятся на складе.
– Скоро ли она сможет переехать в новый дом? -спросил Квиллер, надеясь на скорый отъезд вдовы Кармайкл из Индейской Деревни. Её слишком близкое соседство внушало ему легкое беспокойство: она могла стать чрезмерно общительной.
– Не скоро ещё. На дорогах сейчас столько снега, что наш автофургон не сможет пока добраться до Хаммока. Кроме того, срок аренды их квартиры в Деревне заканчивается только через несколько месяцев. Тем временем она намерена поработать с Картером Ли. Аманда боится, что эти двое помешают нашему бизнесу, но она просто любит поворчать. В сущности, проект полной реставрации Плезант-стрит очень выгоден для нас.
– В каком смысле?
– Когда Картер Ли даст владельцам рекомендации по поводу облицовки стен, ремонта оконных переплётов и замены ковров, все заказы пойдут в наше ателье, которое предоставляет определённые скидки. А если, например, он предложит им приобрести старинные напольные зеркала в качестве некоего интерьерного фокуса, их поисками займётся Сьюзан Эксбридж.
– И в обоих случаях вы заплатите ему звонкой монетой, – предположил Квиллер.
– Дорогой, это называется комиссионными, – с важным видом поправила Фрэн.
– Разве Картер Ли уже вернулся?
– Появится к концу недели.
– А как поживает «Гедда Габлер»? Ты уже бросила в массы свою бредовую идею?
Фрэн окинула его выразительным хмурым взглядом, который переняла у отца.
– Откровенно говоря, именно потому Даниэль и вернулась так быстро. Вчера вечером она пришла на репетицию и читала текст.
– Ну и?..
Хмурая мина на лице Фрэн невольно уступила место улыбке.
– Когда эта важничающая Гедда говорит скрипучим голосом Даниэль: «Она оставила свою старую шляпу на кресле!», очень трудно не рассмеяться.
– Я предупреждал тебя, что у вас получится фарс, -напомнил Квиллер. – Впервые драму Ибсена сыграют ради смеха!
– Перестань сеять панику! Мы всё отрепетируем К сожалению, ей не нравится актёр, который играет асессора Бракка. Она хотела бы играть с тобой, Квилл.
– Ещё бы! Но это её желание неосуществимо. Разве ты забыла, что я в этих краях театральный критик? Я не могу раздвоиться – играть на сцене и одновременно сидеть в пятом ряду.
– Но она права. Из тебя получился бы замечательный Бракк, ведь у тебя такой выразительный голос. К тому же, если подойти к делу с чисто меркантильной стороны, твое участие в спектакле увеличило бы кассовые сборы.
– Если тебя главным образом интересуют сборы, Фонд К. с радостью выкупит весь зал на все девять спектаклей.
– Ладно-ладно, забудь! – замахала руками Фрэн.
Затишье, наступающее к четырём часам дня, пожалуй, будет самым удобным временем для визита в закусочную Луизы Инчпот, решил Квиллер. Как она там, рвётся в бой или жутко переживает? К его удивлению, в зале он застал только Ленни, собственной персоной. Парень надраивал новые пластиковые полы с жутким узором из цветов и геометрических фигур, которые были куплены и настелены преданными завсегдатаями закусочной.
– Мама на кухне, готовит ужин, – бросил Ленни. Даже в рабочей одежде он выглядел скорее управляющим клубом, чем мойщиком полов.
– Ну и не будем её беспокоить, – объявил Квиллер. – Собственно, я хотел повидать тебя. Давай присядем где-нибудь. – Он показал на угловую кабинку за кассой. – Д. Аллен Бартер уже успел связаться тобой?
– Да. А вы считаете, его услуги мне понадобятся?
– Определенно понадобятся! Не волнуйся насчёт расходов. Фонд К. заинтересован в благополучном разрешении твоего дела, Барт позаботится о твоём оправдании.
– А что, если я виновен? – спросил парень с озорной усмешкой.
– Не паясничай, умник! Мы учтём эту возможность. Даже Броуди считает, что обвинение просто смехотворно, но он обязан следовать букве закона. Как ты заметил, никто не посадил тебя за решетку и не потребовал залога за твоё освобождение. А сейчас вот что… Не хотел бы ты рассказать мне всё, что знаешь? Я должен найти настоящего преступника, хотя это и не моё дело. Сколько времени ты успел отработать в клубе?
– Около шести недель. Дон – отличный босс. Все члены клуба весело проводят там время. Быть управляющим лучше, чем сидеть за конторкой в отеле, вдобавок у меня появился классный кабинет.
– Где стояла склянка-копилка?
– В моём кабинете, в шкафу, где мы храним карандаши, всякие квитанции и прочую канцелярщину. У этого шкафа нет замка, но склянка была прикрыта бумажным пакетом.
– Как ты думаешь, когда именно могли украсть деньги?
– Понятия не имею. Никто не знал, где стоит эта склянка. За исключением игроков бридж-клуба.
– А кто ещё бывает в твоём кабинете?
– Любой, кто хочет заплатить взносы или посмотреть план мероприятий… Ну и, конечно, обслуга, уборщики и поставщики продуктов.
– А где находится твой шкафчик? – спросил Квиллер.
– В конце вестибюля, в раздевалке, там же, где и шкафчики всех служащих.
– Они снабжены замками?
– Замки-то есть, да никто их не запирает. Я просто так оставлял там обувь и одежду,
– И на шкафчике написано твоё имя?
– Конечно. Они все именные.
– Зачем ты отправился в Дулут?
– Ну, мне же надо готовиться к экзаменам, понимаете. А в Пикаксе у меня слишком много друзей, которые любят заваливаться в гости без приглашения, поэтому я решил скрыться от них в доме тетушки в Дулуте. Не успел открыть учебники, как раздался стук в дверь. Прибыли два представителя закона – я с ними учился в одной школе. Они, бедняги, пребывали в смятении, думая, что я действительно украл эти вещи. Я-то знал, что не крал… По крайней мере, мне кажется, что я этого не делал, – закончил Ленни с хитрой усмешкой.
– Постарайся, чтобы своеобразное чувство юмора не довело тебя до беды, – посоветовал Квиллер.
Из кухни донёсся громкий голос:
– Ленни! С кем ты там треплешься? Кончай точить лясы и домывай пол! Скоро народ повалит ужинать.
– Мы тут с мистером К., мам, – завопил в ответ Ленни. – Ему нужно поговорить со мной об этом деле.
– Отлично. Тогда дай ему вторую швабру и приставь к работе. Он сумеет делать два дела одновременно.
– Я уже ухожу, – крикнул Квиллер.
– Как насчет гостинца для кошек? От завтрака остались тефтели.
Дома, в Индейской Деревне, сиамцы мирно спали в любимом кресле Квиллера. В их распоряжении имелись специальные корзинки с подушками, не говоря уже о подоконниках и карнизах. Однако с истинно кошачьим своенравием они предпочитали кресло мягким подушкам в замшевых чехлах.
Пока они просыпались, зевали, потягивались и почесывали уши. Квиллер позвонил Дону Эксбриджу и, как ни странно, застал его дома.
– Кто-то там совсем с ума спятил! – воскликнул Эксбридж. – Если Ленни виновен, то я – старый осёл! Заезжай-ка к нам, выпьем чего-нибудь! И прихвати Полли!
– Я бы с удовольствием, но у меня сегодня вечером много работы, – посетовал Квиллер. – Я только хотел известить, что его дело будет вести Д. Аллен Бартер.
– Отлично! Отлично! И Ленни будет ждать его работа, пока все не разъяснится.
– Есть ли какие-то претенденты на эту должность?
– Ещё несколько студентов. У нас было несколько заявлений, вот и всё. Но мы подождем и посмотрим, откуда ветер дует. Парень из сторожки у ворот поработает за двоих.
– Так-то оно так, но понимаешь, трудно сказать, сколько придётся ждать официального слушания, а я мог бы порекомендовать человека, который отлично подойдёт для временной замены. Одну пожилую женщину, очень ответственную, веселую, привыкшую работать с людьми. И она будет работать бесплатно, чтобы не лишиться пенсии.
– И кто же она?
– Селия Робинсон. Она не разочарует вас. Может, я предложу ей эту работу?
– Она получит её. Уже получила!.. А ты уверен, что не хочешь заглянуть ко мне и чего-нибудь выпить?
Вполне довольный собой, Квиллер позвонил Селии Робинсон в её городские апартаменты.
– Привет, шеф! – обрадовалась она. – Счастливого Нового года! Или уже слишком поздно для таких поздравлений?
– Для этого никогда не бывает слишком поздно. С Новым годом и Днём матери можно поздравлять целый год.[35]
Она ответила взрывом смеха – Сели я всегда живо откликалась на его каламбуры и ехидные шуточки.
– Поговорим серьёзно, Селия. Вы слышали о проблемах Ленни?
– Слышала ли я? Да об этом судачит весь город. Его мать, должно быть, сходит с ума от беспокойства.
– Мы все обеспокоены, и лично я подозреваю, что здесь дело нечисто.
– Должна ли я разнюхать, кто заварил эту кашу, шеф? – с готовностью откликнулась она.
– Сначала послушайте: место Ленни в клубе Индейской Деревне не должно пустовать, нужно быстро найти временного заместителя. Эта работа – управление общественными залами клуба – занимает часть дня. Я предложил вашу кандидатуру. Дон Эксбридж ждёт звонка. Позже я вам всё подробно объясню. Вам придётся по душе эта работа, Селия.
– Отлично, шеф! – понимающе воскликнула Селия, хихикнув напоследок.
Кошки внимательно следили за Квиллером, ожидая, когда он наконец повесит трубку, словно хотели сказать: «Так что насчёт тех тефтелей?» Он раскрошил им одну, и они с удовольствием её слопали, привередливо выплевывая лук. Затем, пока Квиллер наблюдал, как сиамцы умываются, Коко неторопливо подошёл к Юм-Юм и ударил её по носу. Она съежилась.
– Коко! Прекрати, негодник! – рассердился Квиллер. Он взял кошечку на руки и прижал её к груди. – Почему это чудовище обижает мою маленькую красивую девочку? А ты почему не шипишь в ответ? Напугала бы его до смерти! – И он стал выговаривать Ко-ко: – Мне не нравится твоё поведение, парень! Что с тобой происходит? Если ты будешь продолжать в том же духе, нам придётся пойти к зоопсихологу.
Вечером, явившись к Полли на ужин, он рассказал ей об этом случае. Когда Квиллер уходил, сиамцы лежали, блаженно свернувшись в один клубок. Полли предположила, что Коко расстроен какими-то переменами. Возможно, произошли сдвиги на гормональном уровне. Ветеринар, наверное, пропишет что-нибудь. Бутси принимал одно время розовые пилюли.
Раз в неделю Полли приглашала Квиллера на ужин, который в шутку называла «цыплячьим». Диетолог в больнице дал ей семнадцать рецептов блюд с низким содержанием калорий и холестерина, приготовляемых из куриных грудок: с лимоном, жареным миндалем, сердцевинками артишоков, чесноком и прочим.
– Представь, что это scaloppine di polio appetite[36] , – посоветовала Полли.
Но Квиллер не мог воспринимать это блюдо иначе, как худосочную, плоскую куриную грудку, а фактически даже не целую грудку, а её половинку. Возвратившись домой, он обычно размораживал себе гамбургер. Сегодня грудки были поданы с орехово-грибной подливкой.
По прибытии Квиллер первым делом осмотрелся, желая выяснить местонахождение сиамца Полли. Наконец он заметил, что Бутси следит за ним, припав к полу, точно изготовился к прыжку.
– И почему он не может спокойно лежать в уютной корзинке, как делают все коты? – поинтересовался Квиллер.
– Он неспособен расслабиться в твоём присутствии, милый, – объяснила Полли.
Это Бутси не может расслабиться? – взорвался он. – А как насчёт Квиллера? Разве я когда-нибудь набрасывался ему на спину и отказывался слезать? Или устраивал засады под столом?
– Пожалуй, я отнесу Бутси наверх, в его комнату, – решила Полли. – Иначе нам всем троим грозит несварение желудка.
У них накопилось много тем для разговоров. Квиллер изложил Полли план своей будущей книги – собрания изустных мускаунтских преданий и анекдотов, рассказов о нашумевших происшествиях под рабочим названием «Короткие и длинные истории». Все они будут наговариваться на магнитофон, чтобы помимо печатного издания выпустить аудиокнигу. Гомер Тиббит мог бы открыть сборник легендой о проклятии Димсдейла. Любые предложения приветствуются.
– Попробуй разговорить Уэзерби Гуда, – подсказала Полли. – Он знает байки об озерных пиратах, которые время от времени рассказывает детям в библиотеке. Ты когда-нибудь видел его?
– Видел разок – он расчищал от снега подъездную дорожку. У него есть кот, а значит, Уэзерби не может быть совсем уж пропащим. Причем его кот кое-что понимает в технике – умеет врубать на полную мощность одну электронную штуковину, которая играет марши Суза.
– Кстати, хорошо, что напомнил, Квилл! Ты не сказал, как тебе понравилась «Адриенна Лекуврёр». Я сама не слушала запись и ничего не знаю о композиторе.
Квиллер забыл прослушать рождественский подарок Полли, но прочёл сопроводительную брошюру, поэтому ответил со знанием дела:
– Франческо Чилеа родился в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году и уже в девять лет создал первое музыкальное произведение. «Адриеина» – интересная опера, хорошие женские партии, есть несколько красивых тем. Мы послушаем её вместе как-нибудь в воскресенье. – Он выкрутился, но из осторожности счёл за лучшее поменять тему: – Вы с Линетт уже совершали ваше ежегодное восхождение?
Каждую зиму у Линетт возникало непреодолимое желание навестить Верхнее кладбище, расположенное на холме. Стоявшему у подножия открывалось волнующее зрелище: надгробные памятники на гребне, словно бы вырастая из снега, чётко вырисовывались на фоне неба. Там были похоронены все предки Линетт, и одно место ожидало последнюю из Дунканов.
– Я не против сходить с ней, – ответила Полли. – В ясную погоду холм очень красив. Там можно было бы написать трогательную картину… Между прочим, Линетт, по-моему, на седьмом небе от счастья: ей звонил из Детройта Картер Ли. Он возвращается и хочет, чтобы она возглавила кампанию в поддержку реставрации Плезант-стрит.
– Это будет оплачиваемая должность?
– Сомневаюсь, но Линетт нравится работать за идею, а её очень вдохновил этот проект. Перед тем как уехать, Картер Ли несколько раз приглашал её на ужин, и она первой из домовладельцев изъявила желание подписать контракт… Кстати, скоро её день рождения, и мне бы хотелось устроить вечеринку по такому случаю. Ты согласен присоединиться к нам?
– Если позволишь мне позаботиться о шампанском и именинном торте.
– Это было бы чудесно. Но никаких свечей! Ей стукнет сорок. Я приглашу Картера Ли, что, разумеется, повлечёт за собой приглашение Даниэль, а сие означает, что надо пригласить ещё одного мужчину.
– Почему бы нам не позвать Джона Бушленда? – предложил Квиллер. – Он наверняка прихватит свой фотоаппарат. – Ему пришло в голову, что присутствие фотографа придётся по вкусу фотогеничной молодой вдове.
Они уже доели petti di polio con funghi e nocj[37] и, устроившись в гостиной, пили кофе без кофеина, когда Квиллер вновь почувствовал, что за ним следят. Горящие глаза Бутси неотрывно глядели на него из-за столбиков балюстрады на антресолях.
– О, милый! Он выбрался! – всплеснула руками Полли. – Знаешь, он научился вставать на задние лапы и надавливать на дверную ручку. Коко у тебя проделывает такое?
– Пока нет, – ответил Квиллер с легкой тревогой. – Пока нет!
ВОСЕМЬ
Первым свой вклад в «Короткие и длинные истории» должен был внести Гомер Тиббит, официальный летописец Мускаунти, знавший легенду о проклятии Димсдейла. Этот удалившийся на покой преподаватель даже сейчас, приближаясь к столетнему юбилею, продолжал вести анналы местной истории; уникальная память делала его настоящим сокровищем. Он мог забыть, где оставил свои очки и что ел на завтрак, но события и персонажи далёкого прошлого при необходимости мгновенно воскресали в его памяти. Он жил в деревне пенсионеров[38] с милой восьмидесятипятилетней женой, в обязанности которой входило находить его очки, кормить его и водить автомобиль – в хорошую погоду. А зимой они с нетерпением ждали гостей.
– Как отметили праздники? – поприветствовав их, спросил Квиллер. – Что принёс вам Санта? Может, прислал ещё книг? – Жилище стариков было заполнено книгами и памятными вещами.
Рода изящным жестом коснулась мочек своих ушей:
– Гомер подарил мне эти гранатовые серьги. Они из его коллекции фамильных драгоценностей.
Её супруг – костлявая фигура, уютно устроившаяся в гнезде из подушек, – кивком указал на тёмно-бордовую шаль, в которую был закутан.
– А Рода подарила мне вот это. Мрачноватый цвет! Из-за него я чувствую себя стариком.
– Да, я связала её, – с гордостью объявила старая леди. – А он уже забыл, что сам выбирал цвет… Не налить ли тебе в бутылку воды погорячей, дорогой?
Пока её не было в комнате, Квиллер заметил:
– Какая обаятельная женщина, Гомер! Вам повезло с ней.
– Рода преследовала меня двадцать пять лет, прежде чем окрутила, поэтому я бы сказал, что это ей повезло со мной! Какие новости в городе?
Они обсуждали убийство Уилларда Кармайкла и арест Ленни Инчпота, когда вернулась Рода с завернутой в полотенце бутылкой.
– Ужасные вещи творятся в наши дни, – посетовала она, сокрушенно покачав головой. – Куда катится этот мир?
– Ужасные вещи случались всегда и повсюду, – возразил её муж с философским спокойствием человека, прожившего долгий век.
Такие, как проклятие Димсдейла? – подсказал Квиллер, включая магнитофон. – Что это за история?
– Она произошла около ста лет назад, когда работы на шахтах шли полным ходом и наш округ считался богатейшим в штате. История, заметьте, не длинная. Это верно. Но и не короткая также…
Начинайте, Гомер. Я не буду перебивать вас вопросами. Рассказывайте всё, как вам хочется.
Рассказ старика, прерываемый только затем, чтобы жена подала ему стакан воды, позднее был переписан в следующем виде.
Работал на шахте «Димсдейл» один человек по имени Роубак Магли, здоровяк лет пятидесяти. У него была жена и трое сыновей, и жили они в домике, построенном специально для шахтеров.
Вы же понимаете, не все владельцы шахт пили кровь из горняков. Дела у Сета Димсдейла шли отлично, но никто не назвал бы его кровососом. Он следил за тем, чтобы у каждой семьи было приличное жилье и огород, давал шахтерам семена для посадки. Кроме того, в посёлке, выросшем вокруг копи, жил врач, который бесплатно лечил семьи шахтеров.
Роубак усердно трудился, и его мальчики пришли работать в шахту, как только закончили восьмой класс
Бэтти Магли тоже крутилась от зари до зари, хлопоча по дому. Но при этом она как-то умудрялась оставаться привлекательной.
Внезапно Роубак заболел и умер. Он жаловался на боли в животе и вот однажды пришёл с работы домой, поужинал и упал замертво.
Такого рода вещи случались в те дни, и люди принимали их как нечто неизбежное. Мужчины гибли в шахтах от рудничного газа и взрывов или просто приходили домой и падали замертво. Никого тогда не привлекали к суду за преступную халатность или несоблюдение техники безопасности.
В свидетельстве о смерти, выданном доктором Пенфиддом. было сказано: «Умер от остановки сердца».
Сет Димсдейл выплатил миссис Магли щедрую сумму по страховому полису, который он выправлял для своих работников, и вдова была благодарна. Она сама чувствовала недомогание, и лечивший шахтеров врач пребывал в растерянности, не зная, что и думать.
Но вот примерно через месяц её старший сын Роберт умирает в шахте от «остановки дыхания», согласно свидетельству о смерти, а вскоре после того и средний сын, Амос, отходит в мир иной при таких же обстоятельствах.
Жёны шахтеров толпились в доме Бетти Магли, стараясь утешить несчастную, а мужчины начали проявлять беспокойство. Они стали жаловаться на «дурной воздух». И однажды в воскресенье пришли большой гурьбой к конторе рудника, крича и размахивая кирками и лопатами.
Сет Димсдейл делал всё, что мог, чтобы работа под землёй была безопасной, насколько позволяли технологии того времени, поэтому он решил провести частное расследование.
Он выяснил, что и Роберт, и Амос испустили дух после того, как съели захваченные на обед пироги. Роубак перед смертью тоже съел большой пирог у себя на кухне.
Люди переполошились. «Протухшее мясо!» – говорили все. Пироги с начинкой из мяса и картошки были основной едой шахтерских семей.
Затем странная вещь приключилось с Альфредом, младшим сыном. Работая под землей, он поделился своим пирогом с приятелем, чей завтрак выпал из кармана, когда тот спускался по лестнице. Вскоре оба парня стали жаловаться на резь в желудке, тошноту, онемение рук и ног.
Дунув в свисток, шахтеры известили тех, кто оставался наверху, что требуется немедленная помощь, и обоих парней вытащили наверх в «корзине», хитроумном спасательном устройстве.
Когда весть об этом дошла до Сета Димсдейла, он известил окружного прокурора в Пикаксе, и суд постановил эксгумировать тела Роубака, Роберта и Амоса. Их внутренние органы отослали в столицу штата на токсикологическую экспертизу. И обнаружилось, что все трое получили смертельные дозы мышьяка. Полиция стала допрашивать миссис Магли.
Соседи начали перешептываться: «Неужели Бетти отравила всю семью? Где же она раздобыла отраву?»
Мышьяк не был такой уж редкостью, его применяли против вредителей в садах и огородах, хотя народ побаивался им пользоваться.
Потом соседи припомнили странную болезнь миссис Магли, которую никак не мог распознать доктор. Он навещал её почти каждый день.
Когда доктора Пенфилда арестовали, шахтерский поселок пришёл в возбуждение. Доктор был красивым франтоватым мужчиной. Роскошные усы, сшитые на заказ костюмы, котелок. Он жил в большом доме и в числе первых обзавёлся автомобилем. Его жену недолюбливали за высокомерную холодность, но доктор Пенфилд зарекомендовал себя как хороший врач, и все им восхищались.
Однако оказалось, что доктор влез в долги из-за дома и автомобиля, а его визиты к хорошенькой Бэтти Магли были скорее личного, чем профессионального свойства.
Он первым предстал перед судом. Миссис Магли ждала своей очереди в тюрьме.
Шахтёры, убеждённые в честности доктора, встали на его защиту, так что возникли сложности с отбором беспристрастных присяжных.
Такого длинного судебного разбирательства – а шло оно два года – ещё не случалось в местной истории, и когда оно закончилось, округ был просто сражен.
На суде открылась неприглядная история, замешенная на алчности и похоти. У доктора Пенфилда, по его же словам, имелся запас мышьяка для медицинских целей, а причиной передозировки могла стать вполне просгигельная оплошность. Миссис Магли пекла отравленные пироги и получала по страховке деньги, которыми делилась с доктором. Его признали виновным в трёх убийствах и приговорили к пожизненному заключению.
Миссис Магли так и не осудили, поскольку округ не мог позволить себе расходов на второе разбирательство. Мировые судьи сказали, что «игра не стоит свеч» – такая в те времена ходила поговорка. Будет лучше, если она попросту тихо исчезнет из города.
Так она и сделала, скрывшись вместе с младшим сыном. Сет Димсдейл отправился в Огайо, и больше о нём ничего не слышали. Закрылась шахта «Димсдейл». Весь городок пришёл в запустение и стёрся с лица земли. Вот с тех пор и говорят о проклятии Димсдейла.
– Как отметили праздники? – поприветствовав их, спросил Квиллер. – Что принёс вам Санта? Может, прислал ещё книг? – Жилище стариков было заполнено книгами и памятными вещами.
Рода изящным жестом коснулась мочек своих ушей:
– Гомер подарил мне эти гранатовые серьги. Они из его коллекции фамильных драгоценностей.
Её супруг – костлявая фигура, уютно устроившаяся в гнезде из подушек, – кивком указал на тёмно-бордовую шаль, в которую был закутан.
– А Рода подарила мне вот это. Мрачноватый цвет! Из-за него я чувствую себя стариком.
– Да, я связала её, – с гордостью объявила старая леди. – А он уже забыл, что сам выбирал цвет… Не налить ли тебе в бутылку воды погорячей, дорогой?
Пока её не было в комнате, Квиллер заметил:
– Какая обаятельная женщина, Гомер! Вам повезло с ней.
– Рода преследовала меня двадцать пять лет, прежде чем окрутила, поэтому я бы сказал, что это ей повезло со мной! Какие новости в городе?
Они обсуждали убийство Уилларда Кармайкла и арест Ленни Инчпота, когда вернулась Рода с завернутой в полотенце бутылкой.
– Ужасные вещи творятся в наши дни, – посетовала она, сокрушенно покачав головой. – Куда катится этот мир?
– Ужасные вещи случались всегда и повсюду, – возразил её муж с философским спокойствием человека, прожившего долгий век.
Такие, как проклятие Димсдейла? – подсказал Квиллер, включая магнитофон. – Что это за история?
– Она произошла около ста лет назад, когда работы на шахтах шли полным ходом и наш округ считался богатейшим в штате. История, заметьте, не длинная. Это верно. Но и не короткая также…
Начинайте, Гомер. Я не буду перебивать вас вопросами. Рассказывайте всё, как вам хочется.
Рассказ старика, прерываемый только затем, чтобы жена подала ему стакан воды, позднее был переписан в следующем виде.
Работал на шахте «Димсдейл» один человек по имени Роубак Магли, здоровяк лет пятидесяти. У него была жена и трое сыновей, и жили они в домике, построенном специально для шахтеров.
Вы же понимаете, не все владельцы шахт пили кровь из горняков. Дела у Сета Димсдейла шли отлично, но никто не назвал бы его кровососом. Он следил за тем, чтобы у каждой семьи было приличное жилье и огород, давал шахтерам семена для посадки. Кроме того, в посёлке, выросшем вокруг копи, жил врач, который бесплатно лечил семьи шахтеров.
Роубак усердно трудился, и его мальчики пришли работать в шахту, как только закончили восьмой класс
Бэтти Магли тоже крутилась от зари до зари, хлопоча по дому. Но при этом она как-то умудрялась оставаться привлекательной.
Внезапно Роубак заболел и умер. Он жаловался на боли в животе и вот однажды пришёл с работы домой, поужинал и упал замертво.
Такого рода вещи случались в те дни, и люди принимали их как нечто неизбежное. Мужчины гибли в шахтах от рудничного газа и взрывов или просто приходили домой и падали замертво. Никого тогда не привлекали к суду за преступную халатность или несоблюдение техники безопасности.
В свидетельстве о смерти, выданном доктором Пенфиддом. было сказано: «Умер от остановки сердца».
Сет Димсдейл выплатил миссис Магли щедрую сумму по страховому полису, который он выправлял для своих работников, и вдова была благодарна. Она сама чувствовала недомогание, и лечивший шахтеров врач пребывал в растерянности, не зная, что и думать.
Но вот примерно через месяц её старший сын Роберт умирает в шахте от «остановки дыхания», согласно свидетельству о смерти, а вскоре после того и средний сын, Амос, отходит в мир иной при таких же обстоятельствах.
Жёны шахтеров толпились в доме Бетти Магли, стараясь утешить несчастную, а мужчины начали проявлять беспокойство. Они стали жаловаться на «дурной воздух». И однажды в воскресенье пришли большой гурьбой к конторе рудника, крича и размахивая кирками и лопатами.
Сет Димсдейл делал всё, что мог, чтобы работа под землёй была безопасной, насколько позволяли технологии того времени, поэтому он решил провести частное расследование.
Он выяснил, что и Роберт, и Амос испустили дух после того, как съели захваченные на обед пироги. Роубак перед смертью тоже съел большой пирог у себя на кухне.
Люди переполошились. «Протухшее мясо!» – говорили все. Пироги с начинкой из мяса и картошки были основной едой шахтерских семей.
Затем странная вещь приключилось с Альфредом, младшим сыном. Работая под землей, он поделился своим пирогом с приятелем, чей завтрак выпал из кармана, когда тот спускался по лестнице. Вскоре оба парня стали жаловаться на резь в желудке, тошноту, онемение рук и ног.
Дунув в свисток, шахтеры известили тех, кто оставался наверху, что требуется немедленная помощь, и обоих парней вытащили наверх в «корзине», хитроумном спасательном устройстве.
Когда весть об этом дошла до Сета Димсдейла, он известил окружного прокурора в Пикаксе, и суд постановил эксгумировать тела Роубака, Роберта и Амоса. Их внутренние органы отослали в столицу штата на токсикологическую экспертизу. И обнаружилось, что все трое получили смертельные дозы мышьяка. Полиция стала допрашивать миссис Магли.
Соседи начали перешептываться: «Неужели Бетти отравила всю семью? Где же она раздобыла отраву?»
Мышьяк не был такой уж редкостью, его применяли против вредителей в садах и огородах, хотя народ побаивался им пользоваться.
Потом соседи припомнили странную болезнь миссис Магли, которую никак не мог распознать доктор. Он навещал её почти каждый день.
Когда доктора Пенфилда арестовали, шахтерский поселок пришёл в возбуждение. Доктор был красивым франтоватым мужчиной. Роскошные усы, сшитые на заказ костюмы, котелок. Он жил в большом доме и в числе первых обзавёлся автомобилем. Его жену недолюбливали за высокомерную холодность, но доктор Пенфилд зарекомендовал себя как хороший врач, и все им восхищались.
Однако оказалось, что доктор влез в долги из-за дома и автомобиля, а его визиты к хорошенькой Бэтти Магли были скорее личного, чем профессионального свойства.
Он первым предстал перед судом. Миссис Магли ждала своей очереди в тюрьме.
Шахтёры, убеждённые в честности доктора, встали на его защиту, так что возникли сложности с отбором беспристрастных присяжных.
Такого длинного судебного разбирательства – а шло оно два года – ещё не случалось в местной истории, и когда оно закончилось, округ был просто сражен.
На суде открылась неприглядная история, замешенная на алчности и похоти. У доктора Пенфилда, по его же словам, имелся запас мышьяка для медицинских целей, а причиной передозировки могла стать вполне просгигельная оплошность. Миссис Магли пекла отравленные пироги и получала по страховке деньги, которыми делилась с доктором. Его признали виновным в трёх убийствах и приговорили к пожизненному заключению.
Миссис Магли так и не осудили, поскольку округ не мог позволить себе расходов на второе разбирательство. Мировые судьи сказали, что «игра не стоит свеч» – такая в те времена ходила поговорка. Будет лучше, если она попросту тихо исчезнет из города.
Так она и сделала, скрывшись вместе с младшим сыном. Сет Димсдейл отправился в Огайо, и больше о нём ничего не слышали. Закрылась шахта «Димсдейл». Весь городок пришёл в запустение и стёрся с лица земли. Вот с тех пор и говорят о проклятии Димсдейла.