Браун Сандра. Беззвучный крик

   В мгновение ока ситуация радикально изменилась.
   Карл и Майрон снова владели всем оружием и были хозяевами положения, в то время как тот, кто надеялся их схватить, согнувшись в три погибели, молил о пощаде.
   – Вот так так! – произнес Карл, подняв с пола брошенную шоколадку и разорвав обертку. – Теперь я чувствую себя гораздо лучше. А ты, Майрон?
   – Я тоже, Карл.
   Карл откусил кусочек шоколада.
   – Открой ей нос, Майрон, а то задушишь. Но рот не открывай.
   – Пожалуйста, не делайте ей больно! – прохрипел хозяин бензоколонки.
   – Мне это даже и в голову не приходило, – приняв обиженный вид, сказал Карл. – А тебе, Майрон?
   – Нет, Карл.
   – Вот видите? – издевательским тоном произнес Карл. – Мы не хотим никому причинять зла. И не причиняем. – С этими словами он ударил прикладом по лицу мужчины, сломав ему нос и выбив передние зубы.
   Тот со стоном упал на четвереньки, моля Бога о помощи.
   – Все эти твои мольбы и стоны ни к чему, – сказал ему Карл. – Только ты сам можешь себе помочь. Все, что нужно сделать, – это открыть вон тот кассовый аппарат. Тогда мы оставим тебя в покое. Разве это не справедливо?
   – Ладно, ладно. Только не трогайте нас.
   Усилием воли мужчина поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к прилавку. Руки бедняги так тряслись, что он никак не мог включить кассовый аппарат, но в конце концов это ему все-таки удалось. Он набрал код, и касса открылась.
   – Вот видишь, как это легко? – Карл одобрительно похлопал его по плечу и тут же ударил в пах заточкой, которую изготовил в тюрьме. Он нанес три мощных удара. Когда Карл в последний раз вытащил из его тела самодельный нож, мужчина умирал, лежа на полу.
   – Ни одного выстрела! – улыбаясь, сказал Карл. – Кажется, мне вновь повезло.
   Захныкавшая от ужаса девочка привлекла его внимание. До сих пор он ее почти не замечал – у него были другие заботы. Но теперь, набив карманы деньгами, он мог себе позволить на нее посмотреть.
   На ней были шорты и полосатая спортивная майка – наверное, цветов какой-то команды. Длинные носки, спортивные туфли. На вид ей лет четырнадцать. Уже не ребенок и еще не женщина. Впрочем, в достаточной степени женщина. Карл почувствовал прилив желания. Вот только время…
   – Послушай, Майрон. Я ненадолго посажу тебя за руль. Как, справишься?
   – Это будет здорово, Карл! А можно мне еще взять «Пэйдэйз»?
   – Сколько хочешь. Я их тебе дарю. А сейчас отведи ее в машину и посади на заднее сиденье. И чтобы тихо!
   Слава Богу, Майрон сделал все в точности так, как ему велели. Конечно, чтобы девочка не шумела, он перекрыл ей кислород, так что когда Карл сел в машину, она была без сознания. Но Карл все-таки заклеил ей рот принесенной со склада клейкой лентой – просто так, ради предосторожности.
   К тому времени, как Майрон проехал указатель, говоривший о том, что город кончился, на заднем сиденье Карл уже развлекался вовсю.

Глава 19

   – Говорят, что это дело рук Карла Херболда и того парня, который с ним сбежал.
   – Ничего подобного не говорят. Они подозреваемые.
   – Суть одно и то же.
   – В какой стране ты живешь? Это же Америка. У нас есть Конституция, которая предоставляет нам права. Пока вина не доказана, ты считаешься невиновным, помнишь? Доброе утро, Эззи!
   Завсегдатаи расположенного на городской площади кафе под названием «Трудолюбивая пчела», как обычно, обсуждали главную новость дня. О чем бы ни говорилось в программе новостей, они обсасывали эту историю со всех сторон, и так и эдак – шла ли речь об общих принципах, абстрактных рассуждениях или конкретных деталях.
   Сегодня спор зашел о деталях.
   Группа стариков собиралась по утрам в этом кафе уже много Лет. С течением времени менялись их имена и лица, менялись темы дискуссии. Америка вела войны, выигрывала их или проигрывала. Государственные мужи и знаменитости появлялись на горизонте и исчезали. Но каждое утро, соблюдая традицию, блюэрские старейшины отправлялись на сборище в «Трудолюбивую пчелу». Казалось даже, что по достижении определенного возраста присутствие там становилось обязательным. Как только один покидал бренный мир, другой тут же занимал освободившееся место. Видимо, поддержание этой традиции было необходимо для сохранения общественного спокойствия городка.
   По большей части пенсионеры-завсегдатаи располагали бездной свободного времени, так что и в обед они зачастую сидели в «Пчеле», переключаясь с кофе на холодный чай и ожесточенно отстаивая свою точку зрения.
   Эззи всегда считал этих стариков довольно жалкими.
   Высказывая свое некомпетентное мнение о событиях, которые их не касались, людям, которые знали не больше их, они пытались доказать самим себе, что все еще являются важной частью того общества, которое вынуждено было их содержать и кормить.
   Теперь, оказавшись среди них, он увидел, что большинство из завсегдатаев моложе его самого.
   – Что сегодня тебя привело сюда? – спросил кто-то.
   – Пожалуйста, кофе, Люси, – прежде чем ответить на вопрос, сказал Эззи и добавил:
   – Заболела сестра Коры в Абилене, и она на некоторое время поехала к ней.
   Даже больше, чем стариков, болтающих всякий вздор в кофейне, он ненавидел лжецов. К группе, собирающейся в «Трудолюбивой пчеле», он присоединяться не намеревался, а вот лжецом уже стал.
   Он обманул даже самого себя. В первую очередь самого себя.
   Можно говорить что угодно, но факт остается фактом – после пятидесяти лет брака Кора оставила его. Собрала свои вещи в чемодан, положила в машину рядом с несколькими рисунками их детей и внучек и уехала. Бросила его.
   Тем не менее Эззи продолжал уверять себя, что это временно. Он не сможет без нее прожить.
   – Значит, ты теперь холостякуешь?
   – Похоже на то, – ответил он.
   – Может, подать завтрак к кофе, Эззи?
   Люси он знал с начальной школы. В старших классах он играл в футбол с ее мужем, который разбился в автокатастрофе. Он присутствовал на похоронах ее сына, который погиб за свою страну в Наме.^[8]
   Хотя за несколько десятилетий бедра Люси стали шире, ее прическа выше, а толстый слой косметики скрывал следы прошедших лет, это была та же самая Люси, которую он в третьем классе учил лазать по деревьям.
   Последние два дня он ел на завтрак кукурузные хлопья. От запаха горячей пищи рот Эззи наполнился слюной.
   – У тебя есть сосиски и сухое печенье?
   – Разумеется, как всегда, Эззи.
   Он подсел к прилавку, повернувшись спиной к столику с завсегдатаями – в надежде, что ему удастся уклониться от участия в беседе. Но это не сработало.
   – Ты слышал о похищении и убийстве, Эззи?
   – Как он мог не слышать? По радио и телевидению все утро только об этом и говорят.
   – Я с тобой разговариваю? – ворчливо сказал первый голос. – Что ты думаешь об этом, Эззи, как бывший законник?
   – Конечно, это ужасное преступление. – Он взглядом поблагодарил Люси за поданную ему еду. Эззи всегда подозревал, что она в него влюблена. Она никогда не выказывала это открыто. Он был женат, а она не из тех женщин, кто гоняется за чужими мужьями. Со своей стороны, он никогда ничем ее не поощрял. Просто каждый раз, когда он приходил в кафе, она немного оживлялась и старалась обслужить его получше, оказать какие-то мелкие знаки внимания. Вот как сейчас – на его тарелке лежали две большие порции свиных сосисок.
   – Думаешь, это сделал Херболд?
   Эззи не отрывал взгляда от своего завтрака.
   – Не рискую строить догадки. Это случилось в Луизиане – вне моей юрисдикции.
   – Ясно, почему они его убили, – принялся размышлять один из завсегдатаев. – На почве ограбления.
   – Вот с девочкой – это действительно трагедия.
   – Ты прав, Клем. Зачем нужно было это делать?
   – По телевизору сказали, что у нее все половые органы изрезаны.
   – Ради Бога! – воскликнула Люси. – Зачем ты все это говоришь? Это неуважение к мертвым.
   – Не сердись, Люси. Я только хочу сказать, что тот, кто это сделал, – настоящий мерзавец.
   – Как с той девочкой Маккоркл. Господи! Когда же это было? Ты помнишь тот случай, Эззи?
   До сих пор Эззи не прислушивался к разговору, размышляя о достоинствах сосисок Коры по сравнению с теми, что подают в «Трудолюбивой пчеле». Но тут как будто сотня рыболовных крючков впилась в него и из прохладных глубин резко потащила на поверхность, где нужно бороться за выживание.
   – Конечно, помнит! – насмешливо сказал кто-то. И добавил, обращаясь к Эззи:
   – Ты ведь так и не смог доказать тогда, что это Херболды ее убили. И по сей день не знаешь, что случилось с той девушкой, верно, Эззи?
   Он откашлялся и отпил глоток кофе.
   – Нет, не знаю.
   – Тайну знает лишь река, – вдруг сказала Люси.
   Эззи посмотрел на нее с удивлением. Как раз вчера вечером он просматривал вырезки из газет двадцатидвухлетней давности, и ему попалась статья, которую только что процитировала Люси.
   Сейчас, слово в слово повторив его тогдашнее заявление, она смутилась и покраснела.
   – Я читала в газете, что ты это сказал. Один из завсегдатаев «Трудолюбивой пчелы» избавил ее от неловкости, заметив:
   – Наверняка это были они. Когда ее последний раз видели живой, она была с ними.
   – Ну да, но она могла где-то с ними расстаться и подцепить кого-нибудь еще.
   – Кого же это? – фыркнул его друг.
   – Да кого угодно. Говорят, она была совсем распутная.
   – Это очень сомнительно. Все знают, что они здесь замешаны.
   – Тогда скажи мне – почему они так быстро попали в Арканзас? Ты ведь занимался этим, Эззи. Разве то дело в Аркадельфии не является их алиби?
   – Является. – Оставив завтрак недоеденным, он встал с табурета. – Сколько я тебе должен, Люси?
   Она подала ему счет, настолько скромный, что Эззи предпочел удвоить эту сумму.
   – Спасибо, Эззи. – Улыбнувшись, она обнажила ряд золотых зубов.
   – Знаете, – сказал кто-то сзади, – я только что подумал…
   – Что надо менять тему.
   – А пошел ты на!..
   – Эй, мальчики, попридержите язык! – потребовала Люси. – Вы знаете наши правила.
   – Извини, Люси. Как я сказал перед тем, когда меня так грубо прервали…
   Эззи уже не слушал. Открыв дверь, он вышел наружу. Там стоял нестерпимый зной. Стараясь защитить глаза от солнца, Эззи надвинул шляпу поглубже. Под ногами лежал раскаленный бетонный тротуар. Даже звездно-полосатый флаг перед зданием суда бессильно поник от жары и безветрия. Дождевальная установка на газоне перед конфедератской^[9] пушкой выпускала вверх тонкую струю воды, испарявшуюся прежде, чем она долетала до земли.
   В машине было жарко, как в печке. Чтобы заработал кондиционер, Эззи включил зажигание. Первое, что он услышал по радио, была сводка утренних новостей. Шли интенсивные розыски Карла Херболда и Майрона Хаттса, сбежавших из тюрьмы особого режима в Такере, штат Арканзас. Теперь их подозревали также в убийстве владельца бензозаправочной станции и его дочери.
   – …оставляя за собой кровавый шлейф преступлений. После убийства двух охранников они сейчас обвиняются в двойном убийстве, которое произошло вчера ночью в маленьком городе Хемп, штат Луизиана.
   Эззи приглушил звук. Он не желал снова слышать об изнасиловании и убийстве четырнадцатилетней девочки. Он уже все видел по телевизору. Мужчина был найден мертвым на своем рабочем месте, и эта страшная находка принадлежала его жене, которая отправилась его искать, когда он с дочерью не вернулся домой после турнира по софтболу, проходившего в соседнем городке.
   Тело пропавшей девочки было обнаружено только утром.
   Водитель грузовика нашел его лежащим в кювете, когда выехал на маршрут. Как сообщалось, сначала девочка подверглась сексуальному насилию и лишь потом была убита выстрелом в затылок.
   Не желая возвращаться в пустой дом, Эззи стал кружить по улицам города. Он думал о том, кто убил этого мужчину и его дочь. Если Карл – гордится ли он этим так же сильно, как тогда, двадцать с лишним лет назад, когда Эззи допрашивал его в арканзасской тюрьме?
   – Ну разве вы не добрый самаритянин, Эззи? – насмешливо заметил сидевший за решеткой Карл. – Приехали в такую даль лишь для того, чтобы со мной повидаться.
   В оранжевом спортивном костюме он выглядел как никогда симпатичным. Да и улыбка казалась просто неотразимой.
   Возможно, убийство добавило ему самоуверенности.
   Эззи не поддался его фальшивому обаянию.
   – Ты тонешь в бочке с дерьмом, Карл, и на шее у тебя якорь.
   – Конечно, бывали у меня дни и получше, шериф. Должен сказать, в Арканзасе ужасные тюрьмы. Еда отвратительная, в туалете воняет, матрац влажный. И никаких развлечений.
   – Боюсь, что теперь тебе придется к этому привыкнуть, Карл.
   – У меня хороший адвокат. Хоть он и бесплатный, но очень старается. Откуда-то с Севера. Ходит с «хвостиком» и с серьгой в ухе. Ненавидит систему, а особенно эти края. Считает, что все официальные лица глупы и продажны, и здесь, я думаю, он прав. Говорит, что меня могут посадить за грабеж, но обвинение в убийстве он сумеет с меня снять. Это был несчастный случай.
   – Точно?
   – Послушайте, но этот парень мог убить моего старшего брата. Чтобы Сесил не умер, я выстрелил первым.
   – Оставь это для присяжных, Карл. Лицо Карла стало злым.
   – Я не собираюсь садиться за убийство, шериф, – сверкнув глазами, сказал он. – Можете записать – я никого не собирался убивать.
   – Ну, даже если ребята из Арканзаса тебя не припрут к стенке, ты все равно сядешь надолго.
   – С чего вы взяли?
   – Если ты сумеешь здесь выкрутиться, тебе придется вернуться в Техас, чтобы ответить за Пэтси Маккоркл.
   – За эту уродину?
   Автомобильный гудок прервал воспоминания Эззи.
   Сообразив, что горит зеленый свет, он махнул рукой подавшему сигнал водителю – дескать, извиняюсь. Поскольку ехать было все равно некуда, он направился в пригород – туда, где они с Корой прожили почти всю свою супружескую жизнь.
   Его встретил пустой дом. Почему отсутствие Коры создает такой вакуум? Сняв шляпу, Эззи повесил ее на крючок возле задней двери. Пройдя на кухню, он обнаружил, что оставил кофеварку включенной, и выключил ее.
   Выйдя в коридор, он стал решать, чем занять остаток дня. Посмотреть телевизор? Тогда придется выбирать между идиотскими мыльными операми, глупыми ток-шоу и бессмысленными программами новостей. Может, поработать во дворе? Слишком жарко. Да и плохо это у него получается.
   Кора говорит, что при его приближении растения совершают самоубийство, лишь бы не попасть ему в руки.
   На самом деле, однако, все эти рассуждения были предназначены только для того, чтобы успокоить нечистую совесть. Эззи прекрасно знал, чем сейчас займется.
   Больше не сопротивляясь своему внутреннему влечению, он направился в кабинет и уселся за массивный письменный стол с убирающейся крышкой, который унаследовал от отца. Тот был железнодорожником и во время работы постоянно за ним сидел. Считая стол фамильной вещью, Кора еженедельно покрывала мастикой его дубовую поверхность. Отперев замок, Эззи открыл крышку. Прямо посредине стола лежала папка с делом Пэтси Маккоркл.
   Открыв ее, он долго смотрел на фотографию из школьного сборника, вспоминая, как потрясли его слова Карла Херболда, небрежно назвавшего девушку «уродиной».

* * *

   – Перед тем как вы с Сесилом приехали сюда, чтобы ограбить магазин, и убили находившегося не при исполнении своих обязанностей полицейского, вы оставили у реки мертвую Пэтси Маккоркл.
   Карл пристально посмотрел на Эззи через прутья решетки.
   Глядя на него, можно было поклясться, что это абсолютно невиновный человек. Наконец Карл откинул голову и громко рассмеялся.
   – Я не знаю, чего вы там накурились, но вы совсем ненормальный.
   – Все, кто был тем вечером в «Веселом фургоне», видели, как вы с ней уходили. У меня десятки свидетелей.
   – У вас одно дерьмо! – огрызнулся Карл.
   – Разве ты и Сесил не были с ней?
   – Ну да, мы были с Пэтси. Точнее сказать – она с нами. Она привязалась к нам вскоре после того, как мы пришли. Девочка была пьяная. Ну, мы побыли там. Немного повеселились. Что здесь такого?
   – Я слышал, что вы не просто веселились, Карл, вы там устроили целое сексуальное шоу. Усмехнувшись, Карл подмигнул ему.
   – Похоже, вы жалеете, что пропустили его, шериф. Жаль, мы не знали, что вас это интересует. Мы с Сесилом поделили бы с вами Пэтси. Неужели миссис Хардж не дает вам дома?
   Если бы Эззи мог достать его через решетку, он убил бы Карла и сэкономил бы штату Арканзас средства на проведение суда и многолетнее содержание преступника в тюрьме. К счастью, он справился с собой и пошел прочь. Карл смеялся ему вслед.
   Эззи надеялся выжать больше из Сесила, который был совсем не таким крепким орешком, как его брат. Однако Сесил полностью подтвердил то, что рассказал Карл.
   – Ну да, мы танцевали с Пэтси и все такое, шериф Хардж, но мы не ездили с ней на реку. Мы почти всю ночь ехали и в семь двадцать прибыли к тому магазину.
   Во многом это было правдой. Эззи читал полицейский отчет, который, по иронии судьбы, служил Херболдам алиби в деле Пэтси Маккоркл. Тем не менее он проехал по маршруту, которым той ночью проследовали парни. Он был длиной в сто пятьдесят миль. Исходя из того времени, когда, по показаниям свидетелей, братья выходили из бара, они вполне могли поехать с Пэтси на реку, позаниматься с ней сексом и все же успеть в Аркадельфию задолго до семи двадцати. Установленное Страудом время смерти Пэтси этому не противоречило.
   – Сесил, в баре все видели тебя и Карла с этой девушкой. Я слышал, что втроем вы устроили целый спектакль – непристойный даже для такой забегаловки. Так что не старайся заставить меня поверить в то, что после всего этого вы не занимались с ней сексом.
   Сесил быстро осмотрелся.
   – Хорошо, хорошо, – глядя мимо Эззи куда-то на охранника, сказал он. – Она меня, э-э-э, удовлетворила. Рукой. Под столом в «Веселом фургоне». – Он опустил голову и выдавил из себя смешок. – Ужасное дело. Рядом стоят люди, а она наяривает под столом. Но уж такая она, Пэтси. Смеху ради она все сделает.
   – А потом?
   – Что потом?
   – Что потом вы делали с Пэтси смеху ради?
   Занервничав, Сесил принялся грызть ноготь большого пальца.
   – А что говорит Карл?
   – По его словам, возле бара вы расстались.
   – Ага, это точно, – быстро сказал Сесил. – Мы поехали в Арканзас и по дороге поняли, что хотим есть. А так как у нас не было денег, то мы взяли тот магазин.
   – И смертельно ранили копа.
   – Но мы же не знали, что он коп. Глупый козел наставил на нас пушку. Что Карлу оставалось делать? Он ведь должен был нас защитить, верно, шериф? Шериф!
   Но Эззи уже повернулся и пошел к двери. Он направлялся к ведущему дело окружному прокурору. Прокурор оказался толстым как бочка и рыжеволосым. Его цветущие щеки напоминали вот-вот готовый взорваться воздушный шарик.
   – Видите ли, шериф… э-э-э?
   – Хардж.
   – Шериф Хардж. Я вам сочувствую. Искренне сочувствую. Я понимаю, что вы хотите закрыть это дело. Но если я отправлю ребят на экспертизу, которая может прояснить ваше дело, то я рискую развалить свое собственное. Самое меньшее это даст повод адвокатам для апелляции. Они сразу же станут вопить о нарушении прав. Вы ведь знаете, какие сейчас адвокаты. Готов поспорить, что в Техасе они не лучше наших. – Они обливают вас дерьмом, позволяя преступникам свободно разгуливать по улицам. Если я удовлетворю вашу просьбу, эти ребята могут даже вообще отвертеться от тюрьмы. – Он зажег сигарету и помахал в воздухе спичкой. – Так что извините. Мы первые их взяли. Они убили одного из наших, и мы собираемся оставить их погостить в Арканзасе как можно дольше.
   – Все, что мне нужно, – это проба спермы. От обоих. Как это может нарушить их права?
   Смех прокурора был похож на визг циркулярной пилы.
   – Дрочить в бутылочку? Если бы меня кто-то об этом попросил, я бы наверняка посчитал такое нарушением своих прав!

Глава 20

   – Ладно, только не отходи.
   – Не отойду.
   – Ты будешь стоять там, где стоишь?
   – Да. Колоти ногами как можно сильнее.
   Вода доходила Дэвиду до пояса, но он со страхом смотрел на то расстояние – чуть больше метра, – которое разделяло его и Джека. Наконец, сделав глубокий вдох, мальчик нырнул. Несколько сильных гребков – и он ухватился руками за Джека. Подтянув его вверх, тот помог Дэвиду встать на илистое дно реки.
   – Молодец! – Джек показал ему раскрытую пятерню.
   – Я это сделал!
   – Я и не сомневался.
   – Можно еще раз?
   – Как только захочешь.
   Дэвид побрел на исходную позицию.
   – А здорово мы вчера ели мороженое, а, Джек?
   – Конечно.
   – Хорошо бы ты жил с нами все время. Ты мог бы спать в моей комнате.
   – Ты не думаешь, что вдвоем нам бы было слишком тесно?
   Двигая по воде руками, Дэвид на миг задумался. Вдруг лицо его озарилось догадкой.
   – Ты можешь спать с моей мамой! – сказал он. – У нее очень большая кровать.
   Джек постарался спрятать улыбку.
   – Это вряд ли.
   – Но почему, Джек? Она, наверно, будет не против.
   – Нет, я не могу.
   – Отчего же? – настаивал мальчик.
   – Потому что вы составляете семью. Ты, твоя мама и твой дедушка. А я не член вашей семьи.
   – Да, но…
   – Подожди-ка! – Джек поднял руку, требуя тишины. – Какой-то звон.
   – Ну да. – Дэвид сделал рукой круговое движение, как будто двигал воображаемой волшебной палочкой. – Моя мама так звонит, если что-то случилось.
   – Если что-то случилось?
   Джек схватил мальчика за руку и потащил к берегу.
   – Давай, быстрее надевай туфли. Одевайся! – Джек проворно натянул на себя джинсы и взял в руки ботинки. Звон прекратился, но вряд ли Анна стала бы подавать сигнал тревоги просто так.
   Снова взяв Дэвида за руку, Джек через рощу побежал к дому. Спускались сумерки. Навстречу попадались тучи москитов, но Джек с Дэвидом бежали слишком быстро, чтобы стать их жертвами. Зацепившись за виноградную лозу, Джек повалился на землю, увлекая за собой мальчика.
   – Как ты там? – спросил Джек, живо вставая на ноги.
   – Со мной все в порядке, Джек.
   В тяжелом, влажном воздухе было нелегко бежать. К тому времени, когда они достигли лужайки, Джек уже задыхался.
   Остановившись, он посмотрел на дом. Дыма не видно. Пожар – это первое, о чем он подумал, услышав сигнал об опасности. Дождя давно не было, так что от любой искры дом или сарай могут вспыхнуть как порох.
   Отсутствие пожара вызвало у него некоторое облегчение, тем не менее что-то все-таки случилось, и он до сих пор не знал, что именно. Отпустив руку Дэвида, он рванул к дому и, взбежав по ступенькам крыльца, ворвался в дверь.
   – Анна! Делрей! Где вы? Что стряслось?
   Гостиная была пуста. Повернувшись, Джек чуть не налетел на Анну. Она бы упала, если бы в последний момент он не схватил ее за плечи.
   – Что такое?
   Она указала ему на лестницу.
   Джек побежал обратно, обогнул балюстраду и через две ступени помчался наверх. Через несколько секунд он был уже на втором этаже. Делрей лежал в коридоре, в нескольких шагах от своей спальни.
   Он был без сознания. Опустившись на колени, Джек попытался нащупать его пульс. Пульса не было.
   – Черт! Не умирай! – Он начал делать Делрею массаж сердца. Невдалеке послышались шаги Анны и Дэвида.
   – Дэвид!
   – Что случилось с дедушкой? – В голосе мальчика не чувствовалось беспокойства.
   – Спроси свою мать, звонила ли она в девять-один-один.
   – Она говорит, что звонила, Джек. Анна стала на колени с другой стороны.
   – Вы звонили? – посмотрев на нее, спросил Джек. – Она кивнула. – Это хорошо, – сказал он. Потому что если помощь прибудет нескоро, Делрею она уже не понадобится.

* * *

   Врач осторожно подбирал слова, стараясь предупредить о серьезности положения и в то же время не слишком напугать близких Делрея.
   – Предварительные тесты показывают острый сердечный приступ. Кровяное давление находится на критическом уровне. Прежде всего надо его согнать и стабилизировать состояние пациента.
   Диагноз был доведен до Анны с помощью переводчицы, которую звали Марджори Бейкер. И отец, и мать ее были глухими, так что язык жестов стал ее первым языком. Сейчас Марджори имела удостоверения переводчика пятого уровня и инструктора по обучению глухонемых. Вот почему она знала Анну. Во время ее учебы она работала с Анной, а потом стала ее подругой.
   Кроме административных обязанностей в ряде государственных школ, Марджори Бейкер также исполняла роль представителя глухонемых, проживающих в сельских общинах восточного Техаса. В отличие от подобных учреждений в крупных городах местная больница не имела телетайпной системы для слабослышащих, поэтому, как только туда поступил Делрей, Марджори немедленно позвонили. Она приехала, спокойная и сосредоточенная. Джеку она сразу понравилась.
   – А что будет после того, как кровяное давление снизится и состояние Делрея стабилизируется? – спросила она, переводя вопрос Анны.
   К чести доктора, он не стал ходить вокруг да около.
   – Затем понадобится операция. Альтернативы операции, типа ангиопластики или ограничения рабочего времени, я не вижу. Острый сердечный приступ – это серьезно.