Браун Сандра. Беззвучный крик

   – Поминальная еда лежит в холодильном шкафу с правой стороны.
   – Что?
   Он не ожидал, что Кора так хорошо подготовилась к любой катастрофе, которая может постичь их друзей или соседей. Когда разговор закончился – речь о примирении так и не зашла, – Эззи направился в подсобное помещение и у правой стенки холодильного шкафа действительно нашел несколько запечатанных тарелок с едой, ярлычки на которых указывали, на сколько порций они рассчитаны и как их следует разогревать.
   Анна Корбетт сейчас держала в руках одну из них.
   – После того как она оттает, – говорил Эззи, – надо разогревать ее тридцать минут при трехстах пятидесяти градусах. Вы поняли? – с сомнением спросил он.
   Кивнув, она повернулась, чтобы поставить холодную, влажную тарелку на стол в прихожей. Эззи невольно отметил, какая у нее красивая фигура.
   Подозревая, что на ней нет лифчика, он старался смотреть ей прямо в лицо. Может быть, из-за этого она так волнуется?
   Женщина все время одергивала блузку, потирала руки и вообще вела себя так, как будто ее застигли за чем-то нехорошим.
   Да, красивое создание. Но когда Эззи думал о том, как она и Делрей ложатся в постель, он просто не мог представить себе эту картину. Даже в холодную зимнюю ночь Делрей не стал бы вот так к кому-то прижиматься. Нет, эти сплетни – просто чепуха, или он совершенно не разбирается в людях.
   – Ну, наверно, я пойду, миссис Корбетт. Вам что-нибудь нужно?
   Анна покачала головой.
   – Если что-нибудь понадобится, просто позвоните. – И тут же, боясь, что допустил ужасную оплошность, добавил:
   – А вы можете звонить?
   Она энергично закивала.
   – Тогда ладно. Хорошо. Скажите тому, с кем поддерживаете контакт, что я к вашим услугам.
   Снова кивнув, Анна открыла дверь. Эззи вышел на веранду, но уходить ему не хотелось. Не желая ее пугать, он все-таки счел необходимым упомянуть о Херболдах.
   – Миссис Корбетт, я знаю о визите Сесила Херболда, – повернувшись, сказал он. – Он угрожал вам или вашему мальчику?
   Она покачала головой и губами показала «нет».
   – Я не знаю, слышали вы или нет – у вас ведь были похороны, – что они с Карлом объединились и ограбили банк. Братья все еще на свободе. Вы об этом знаете?
   Анна утвердительно кивнула.
   – Я удивлен тем, что вас никто не охраняет.
   Она подняла палец, призывая подождать, и нырнула в дом.
   Вернувшись с небольшим блокнотом, она написала: «Власти предлагали охранять дом, но Делрей отказался».
   – Может быть, ему не стоило отказываться?
   «Я не боюсь, – написала Анна. – Сюда они придут в последнюю очередь».
   – Возможно, вы и правы, – сказал Эззи, хотя и не очень был в этом уверен. Исходя из своего опыта, он знал, что преступники часто бросаются к родным и друзьям. Чем жарче погоня, тем больше вероятность того, что они вернутся в знакомые места.
   Будь она его родственницей, он не позволил бы ей остаться здесь одной, даже если бы она нормально слышала.
   Но тут он не имел права настаивать. Поэтому Эззи только сказал:
   – Если что-нибудь заметите, сразу же кому-нибудь звоните. Немедленно. Вы понимаете? Вам нужно заботиться о сыне.
   Улыбаясь, она написала ему: «С нами все будет хорошо. Здесь Джек».
   – Джек?
   Она кивнула в сторону сарая. Повернувшись, Эззи увидел мужчину, закрывавшего дверь сарая. Кажется, он ее запер и размашистым шагом направился к стоявшему в ста метрах от дома трейлеру.
   – Ах да, ваш работник, – сказал Эззи скорее самому себе, чем Анне. Он вспомнил, как Делрей в «Молочной королеве» представил ему мужчину в ковбойской шляпе. Вежливый парень.
   Гораздо жилистее, моложе и сильнее, чем Делрей. По таким женщины с ума сходят.
   Откашлявшись, Эззи вновь повернулся к Анне.
   – Прошу прощения за свой вопрос, миссис Корбетт, но вас, гм, не беспокоит, что вы здесь одни с человеком, который у вас так недолго работает? Вы ему доверяете?
   Она наклонила голову в знак того, что не испытывает никаких сомнений.
   То ли этот парень действительно заслуживает доверия, то ли она слишком наивна, то ли слухи о ней верны, думал Эззи.
   Тогда получается, что молодая вдова высосала все соки из Делрея и теперь планирует, что работник займет его место.
   Пожалуй, это на нее не похоже, решил Эззи, однако видит Бог – он и раньше ошибался в людях.

Глава 34

   Они пришли сразу после рассвета. Их было двое.
   Коричневая форма сидела на них как влитая. Ботинки ярко блестели. Широкополые ковбойские шляпы и солнечные очки с зеркальными стеклами закрывали все лицо, оставляя на виду только сурово сжатые, неулыбающиеся губы.
   – Мистер Сойер?
   Услышав шум приближающейся машины, Джек прекратил работу.
   – Да? – Он оперся на ручку лопаты, которой копал яму для новой опоры под кормушку.
   Несмотря на раннее время, было уже жарко и пот катился с него градом. Но когда Джек потянулся к заднему карману, чтобы вытащить оттуда носовой платок, стражи порядка сразу напряглись. Один из них даже положил руку на висевший у него на бедре шестизарядник. Джек сделал вид, что этого не заметил. Вытащив носовой платок, он вытер им лицо.
   – Чем могу служить, джентльмены?
   – Мы из управления шерифа округа Блюэр.
   – Ага!
   – Нам надо задать вам несколько вопросов.
   – О чем?
   – Мы слышали, что у мистера Корбетта – покойного мистера Корбетта – на прошлой неделе отравили скот.
   – Я был с ним, когда он их обнаружил, – проговорил Джек. – Трех коров. Еще две пали на следующий день.
   – Как сказал доктор Андерсен, это был достаточно распространенный яд. – Помощник шерифа передвинул ком табака из одного угла рта в другой. – Ничего особенного. Его легко достать. Но при грамотном применении можно нанести некоторый ущерб.
   – Управление шерифа расследует это дело?
   – Что вас беспокоит, мистер Сойер?
   – Ничего. Я сам советовал Делрею обратиться куда следует. Он думал иначе.
   – Кто-нибудь слышал, как вы ему это предлагали?
   – Мы были одни.
   – Гм!
   – Как вы считаете, почему из всех окрестных ранчо пострадало только ранчо Корбетта?
   – Я не знаю.
   – А вы подумайте.
   Джек ткнул лопатой в кормушку, которую ремонтировал.
   – Может быть, кто-то имел зуб на Делрея.
   – Кто, например?
   – Я пришлый и пробыл здесь недолго.
   – Стало быть, у вас нет никаких предположений?
   Джек ничего не ответил.
   Глядя на него с подозрением, младший из помощников шерифа поправил кобуру.
   – Ну, до сегодняшнего дня мы не проводили расследования. Корбетт нас сюда не пускал. Мы даже ничего не знали, пока кое-кто не привлек нашего внимания. Тогда мы позвонили ветеринару, и он все подтвердил.
   Джек посмотрел на них с удивлением, хотя на самом деле он нисколько не был удивлен. Он знал, почему они здесь.
   Помощники шерифа не совершают столь ранних визитов просто ради вежливости.
   – И что же?
   – Ну и, – жующий табак сделал паузу, чтобы сплюнуть, – мы хотим, чтобы вы поехали с нами в город, и там мы еще немного поговорим об этом деле.
   – Меня подозревают?
   – Не больше, чем других.
   – Но арестовывают меня.
   – Мы не называем это арестом.
   – А как вы это называете?
   – Мы просто будем ценить вашу готовность к сотрудничеству, вот и все.
   – Однако я буду чувствовать себя спокойнее, если вы снимете этот нож и передадите его мне, – добавил его напарник.
   Джек не спеша отцепил ножны. Один из помощников шагнул вперед и забрал их у него.
   – Вы совершаете ошибку, – сказал Джек.
   – Наверное, но вы все равно поедете с нами, мистер Сойер.
   – Можно мне поехать в своем грузовике?
   – У нас в машине для всех хватит места.
   – Один из вас может поехать со мной. Мне бы хотелось иметь в распоряжении машину, чтобы, когда все выяснится, не беспокоить вас просьбой отвезти меня обратно.
   Помощники шерифа переглянулись, и старший из них кивнул:
   – Ладно. Я поеду с вами.
   Самое унизительное – не то, что двое стражей порядка в полной форме выводят тебя отсюда, а то, что Анна глядит на это с веранды.
   – Вы говорили с миссис Корбетт? – спросил Джек, когда они подошли к дому.
   – Ну да, мы сказали ей, зачем приехали, но я не уверен, что она поняла.
   – Она поняла, – с вызовом сказал Джек. – Я этого не делал, Анна. – Посмотрев на нее, он добавил:
   – Клянусь Богом, не делал.
   Но она выглядела расстроенной и разочарованной, глаза ее казались потухшими. Джек долго будет помнить эти глаза.
   – Джек!
   Из передней двери выбежал Дэвид. До сих пор Джек был рад тому, что хотя бы Дэвид этого не видит. Вполне достаточно, что здесь находится Анна. Тем не менее судьба распорядилась по-своему. Босой, заспанный Дэвид в одной пижаме стоял на веранде, подозрительно глядя на патрульную машину и окружавших Джека неулыбающихся людей в форме.
   Несколько недель назад Джек притворился бы, что не замечает мальчика. Он бы просто отвернулся. В конце концов, кто ему Дэвид? Никто.
   Но он не может этого сделать. Теперь не может. Джек хорошо помнит, что чувствовал, когда его предал тот, кого он очень хотел любить. Он не забыл, что испытывал, когда отец уходил от него: у маленького Джека щемило сердце от страха. Улыбаясь Дэвиду, Джек про себя проклинал Корбеттов, которые вновь пробудили в нем эти болезненные воспоминания.
   – Эй! – с наигранной веселостью сказал Джек. – Ты сегодня что-то рано встал.
   – Что здесь делают полицейские, Джек?
   Джек большим пальцем сдвинул назад свою шляпу и посмотрел сначала на одного полицейского, потом на другого так, как будто увидел их впервые.
   – Они приехали со мной поговорить.
   – Ты с ними уедешь?
   – Гм!
   – Куда?
   – В город.
   – Надолго?
   – Я не знаю.
   Дэвид забеспокоился.
   – А ты вернешься?
   – Думаю, что да.
   – Сегодня?
   – Может быть, немного задержусь.
   – А ты хочешь ехать?
   – Разумеется, – сказал Джек. – Прямо-таки сгораю от нетерпения. – Он надеялся внушить Дэвиду, что все в порядке, но, кажется, перестарался.
   У мальчика задрожали губы.
   – Ты сердишься на меня?
   – Конечно, нет.
   – Разве я вчера плохо сделал то, что нужно?
   – Ты все сделал прекрасно. Лучшего помощника и быть не может. Просто… – Господи, как все это тяжело. – Просто сейчас мне надо ехать.
   – А можно мне тоже?
   – Боюсь, что нет.
   По щеке мальчика скатилась слеза.
   – Когда ты вернешься?
   Сладкая ложь стократ хуже горькой правды. Не плачь, сынок, ты же не маленький. Я тебе уже говорил, что мне только нужно доделать кое-какие дела, но я вернусь. И тогда мы все время будем вместе. Я обещаю.
   Вспомнив эти лживые слова отца, Джек сказал:
   – Я могу не вернуться, Дэвид.
   Мальчик еще сильнее заплакал. Его плечи затряслись.
   – Тогда быстрее уезжай! – крикнул он. – Я тебя ненавижу!
   Опустившись на колени, Анна прижала к себе сына. Он обнял ее за шею и уткнулся лицом в плечо.
   Джек шагнул вперед, но один из помощников загородил ему дорогу.
   – Надо ехать, – вполголоса произнес он. Они довели Джека до пикапа, затем полицейский направился к патрульной машине.
   Ключи от пикапа торчали в замке зажигания. Джек завел мотор, и тут его компаньон сказал:
   – Я полагаюсь на вас, Сойер. Не делайте глупостей.
   – Я больше вас хочу, чтобы все разъяснилось. Не беспокойтесь.
   – Я не беспокоюсь. – Он выпятил подбородок. – Поехали.
   Бросив прощальный взгляд на веранду, где Анна все еще утешала Дэвида, огорченный Джек тронул машину с места и выехал через ворота. Патрульная машина следовала за ним.

Глава 35

   – Извините, миссис Корбетт, но сейчас вы не сможете его увидеть. Он у шерифа Фоютера.
   – Вы сказали Джеку, что я здесь?
   – Нет, сынок, я не говорил, – ласково улыбаясь Дэвиду, ответил клерк. – Он сейчас очень занят.
   – Не настолько, чтобы он не мог повидаться со мной.
   – Извини, сынок, нельзя.
   Дэвид повернулся к Анне.
   – Я хочу видеть Джека и попросить у него прощения.
   После инцидента на веранде Дэвид, который обычно вел себя хорошо, стал ужасно беспокойным. Жалея о том, что сказал Джеку, он хотел перед ним извиниться, и забрасывал мать вопросами, на которые у нее не было ответа.
   Когда Джек вернется?
   И возвратится ли он вообще?
   Знает ли Джек, что Дэвид не нарочно сказал, что его ненавидит?
   Может, она плохо себя вела с Джеком и потому он хотел уехать?
   Почему он уехал с полицейскими?
   Они посадят Джека в тюрьму?
   Вскоре Анна почувствовала, что сходит с ума. Что она может ему сказать? Что Джек оставил их по своей воле и очень этим доволен? Или что он арестован и не мог не уехать?
   В любом случае ее сын был бы страшно огорчен. Анна пыталась его утешить, но тщетно. Ни о чем другом мальчик и слушать не хотел. В конце концов Анна стала упрекать его за то, что он больше плакал из-за отъезда Джека, чем из-за смерти дедушки, хотя этот упрек был не совсем справедлив.
   Она сама много лет прожила под одной крышей с Делреем, но тем не менее боль, которую Анна испытала при виде уходившего под конвоем полицейских Джека, была гораздо острее, чем та, что терзала ее перед разверстой могилой свекра.
   Не желая просто сидеть сложа руки и ждать, она решила нанести визит в управление шерифа – может быть, там удастся узнать что-нибудь конкретное. Тем не менее для очистки совести она сначала заехала на кладбище. Могила Делрея казалась совсем свежей, однако под лучами палящего солнца цветы уже начали увядать. Анна предложила распределить их между могилами дедушки, бабушки Мэри и папы. «Дедушка был бы рад подарить им цветы», – сказала она. Дэвид мрачно кивнул.
   Эта задача на время отвлекла мальчика от мыслей о Джеке, однако сама Анна по-прежнему мучилась вопросом, сделал ли Джек то, в чем его, очевидно, подозревают.
   Они не пришли бы за ним, если бы не посчитали, что он виноват. Неужели у них есть улики против него? Но как он мог совершить такое? И зачем?
   Она пыталась искать подходящий мотив, но ничего не находила.
   Глядя ей в глаза, Джек отвергал все обвинения, но, возможно, он лгал? Обычно Анна очень хорошо разбиралась в людях. Может быть, ее ослепила привязанность к Джеку? Может быть, она не заметила чего-то такого в выражении его лица и глаз, в его жестах, что свидетельствовало бы о порочности его натуры?
   Если он совершенно невиновен, то почему так себя вел, когда вчера вечером в дом приходил Эззи Хардж? Узнав, кто пришел, Джек сразу же сказал ей, что ему надо заняться делами, и вышел в заднюю дверь.
   Она надеялась, что после ухода Эззи Джек вернется и продолжит то, что было прервано несвоевременным визитом бывшего шерифа. Она ждала, что Джек ее поцелует.
   Вчера, когда Анна наконец потеряла всякую надежду на возвращение Джека, она очень злилась на Эззи за его неожиданное появление. Но не исключено, что это был подарок судьбы. Возможно, из-за этого она не вступила в связь с человеком, который настолько жесток и бессердечен, чтобы отравить скот.
   Но она не верила, что Джек Сойер на такое способен. И не поверит до тех пор, пока он сам ей не признается. Она хотела бы, глядя ему в глаза, спросить, действительно ли он сделал эту ужасную вещь, и если да, то почему. Она хочет знать правду. Ей это необходимо.
   Однако клерк в дежурной части управления шерифа был непоколебим. Он вежливо, но твердо отказал ей и Дэвиду в просьбе поговорить с Джеком, сказав только, что сейчас его видеть нельзя и что он не знает, насколько его задержат.
   У Анны сложилось четкое представление, что он говорит с ней так только потому, что она глухонемая. Не желая в столь важном вопросе полагаться на перевод Дэвида, она все писала в блокнот. Мужчина разговаривал с ней как с ребенком, причем с не очень умным ребенком.
   «Я не хотела бы выдвигать обвинения против мистера Сойера, – написала Анна. – По крайней мере до тех пор, пока яле поговорю с ним и сама не увижу, что он виновен».
   – Это не вам решать, миссис Корбетт.
   «Но это мой скот, – написала она. – Покойный свекор решил, что сам будет разбираться с этим инцидентом».
   – Если Сойер нарушил закон, ваше мнение не имеет никакого значения. Штат будет его обвинять.
   По сравнению с ним ее английский был гораздо совершеннее – тем больше бесил Анну снисходительный тон полицейского. Кто-то позвонил, и дежурный использовал этот звонок как повод, чтобы закончить разговор, сказав ей, что о дальнейшем ходе дела ее известят. И предложил идти домой – «как поступают все хорошие девочки». Последняя фраза не была высказана, но явно подразумевалась. После этого полицейский принялся разговаривать по телефону, умышленно не замечая Анну.
   Анна вышла, волоча за собой упирающегося Дэвида.
   На улице было очень жарко, но она долго стояла на тротуаре, решая, что предпринять дальше. Для Джека Сойера она как будто ничего сейчас сделать не могла. Дэвид хныкал и капризничал.
   Надо его чем-то развлечь. Сходить в кино? Она посмотрела на часы. Даже для дневного сеанса еще слишком рано. Пойти пообедать? Тоже не время.
   Нерешительно глядя по сторонам, Анна вдруг обнаружила нечто такое, что сразу привлекло ее внимание. Конечно, она видела эту вывеску и раньше, но сейчас ее повлекло туда словно магнитом. Дернув за руку Дэвида, она быстро двинулась по тротуару.
   В магазине было тихо и прохладно. Все время косясь на Дэвида, которому могло прийти в голову потрогать что-нибудь из дорогостоящего оборудования, Анна подошла к прилавку, на котором лежали фотоаппараты и линзы нового поколения.
   Магазин открылся несколько лет назад. Анна часто проходила мимо, но до сих пор не позволяла себе войти внутрь, боясь, что не устоит перед искушением. Все, на что она решалась, – это бросить короткий взгляд на витрины.
   В Блюэре фототоварами торговал только один магазин, поэтому выбор здесь был широким и стоили эти товары недешево. Анне страстно хотелось испытать в действии фотоаппараты, лежавшие под стеклом в витринах, но она знала, что они ей явно не по карману. Пока она не сможет своими фотографиями заработать какие-то деньги, придется довольствоваться устаревшим оборудованием.
   Поэтому единственное, что она купила, – это несколько рулонов черно-белой пленки и недавно изданную книгу по технике фотографирования.
   – …придется отправить эту пленку на проявку, – сказал мужчина за кассой. Анна не разобрала его первые слова. – Теперь в Блюэре нигде нельзя проявить черно-белую пленку.
   Она кивнула.
   – Кажется, я вас раньше здесь не видел. Я знаю почти всех своих покупателей.
   Анна подозвала Дэвида и знаками попросила его объяснить мужчине, что она глухонемая. В отличие от многих других владельца магазина это не смутило и не оттолкнуло. Напротив, на его лице появилась широкая улыбка.
   – Как вас зовут? Вы, случайно, не Анна Корбетт?
   Удивившись, она улыбнулась и протянула ему руку.
   – Пит Нолей, – произнес он, улыбаясь от уха до уха, и пожал ее руку. – Это просто замечательно! Всегда хотел с вами встретиться и не думал, что такая возможность представится. Идите сюда!
   Обойдя прилавок, он провел ее к стене, где висело несколько десятков фотографий в рамках.
   – Вот она! Смотрите! – Он постучал по черно-белой фотографии, в которой Анна сразу же узнала одну из своих ранних работ.
   Убедившись, что она видит его губы, Нолен пояснил:
   – Примерно год назад я попытался продать колледжу кое-какое новое оборудование. На стене там висела вот эта работа, и я еще подумал, что она превосходна. Я спросил у профессора, знает ли он фотографа, и он рассказал мне о вас. О том, что вы глухая и все такое прочее. Он сказал – очень жаль, что вы оставили колледж, потому что в вашем мизинце больше таланта, чем у большинства его студентов, вместе взятых. Пришлось его уговаривать, но в конце концов он отдал мне этот снимок.
   Мужчина с явным одобрением посмотрел на фото. Там на фоне закатного неба был изображен старый деревенский дом. Снимок казался бы зловещим, если бы не проникающий через все окна и отражающийся от веранды солнечный свет.
   – Для меня это напоминание о детстве, потому что я вырос на ферме, где был точно такой же дом. Я сразу повесил снимок на стену. Люди его замечают. Знаете, фото никого не оставляет равнодушным. Я мог бы его сто раз продать, но это моя единственная работа Анны Корбетт, и я не хочу с ней расставаться. Вам надо еще снимать.
   Она подняла пакет с покупками и слегка его встряхнула.
   Поняв ее намек, он улыбнулся еще шире.
   – Вот и хорошо! Когда вы сделаете снимки, я бы хотел на них посмотреть. – Он вытащил из бумажника визитную карточку. – Там есть мои телефоны. Рабочий и домашний. Если понадобятся какие-то фотоматериалы, звоните мне. Или если захотите просто поговорить о фотографии – милости просим. Я ужасно рад, что наконец познакомился с вами, миссис Корбетт.

* * *

   Эмори Ломакс рыгнул, скомкал белую бумажную салфетку и бросил ее на кучу костей, которые совсем недавно принадлежали молочному поросенку.
   – Ну что, не обманул я вас? Этот парень знает толк в ребрышках!
   Вместе с Эмори в кабинке сидели трое – Коннот и два его вице-президента. Сам Коннот с одним из своих заместителей сидел напротив Ломакса, другой зам располагался рядом с Эмори.
   Все согласились с тем, что барбекю получилось действительно неплохое. Играя роль хозяина, Эмори подал знак официантке и заказал еще пива. Обычно он не пил ничего крепче холодного чая, но сегодня был особый случай. Пиво, собственно, не относилось к числу изысканных напитков – не то что разное там мартини, к которому, наверное, привыкли гости. Тем не менее барбекю полагается употреблять с пивом, а Эмори специально привел их в лучшее заведение в восточном Техасе из всех, где готовят барбекю.
   Воротилы прилетели из Хьюстона на принадлежащем компании шикарном самолете – вроде того, на котором мотался по Европе злодей из фильма о Джеймсе Бонде. Эмори встретил их на муниципальном аэродроме округа Блюэр, который представлял собой небольшую полянку посреди пастбища – только без коров. Здесь не было ничего, кроме покореженной взлетной полосы, проржавевшего металлического ангара и покосившейся конторы с парой топливных насосов.
   – Это надо переделать в первую очередь, – заметил Эмори, провожая прибывших к машине – предмету своей гордости красавцу «ягуару». – Как только наступит этап номер один, нам надо будет сразу модернизировать этот аэропорт для прилетающих сюда на выходные. Как вы считаете?
   Посмотрев на Коннота, оба вице-президента одновременно молча кивнули, словно пара марионеток. Они все время были молчаливыми и неразговорчивыми, но Эмори это не обескураживало. Он понимал, что так положено. Именно так большие люди ведут дела. Это урок, который ему тоже следует усвоить.
   Теперь, когда гости покончили с едой, Эмори почувствовал их нетерпение. Коннот стал часто поглядывать на свои украшенные бриллиантами наручные золотые часы. Поэтому, как только официантка поставила на стол четыре бутылки холодного пива, Эмори приступил к делу.
   – Все под контролем. Делрей не мог выбрать лучшего времени для того, чтобы умереть. – Гости заулыбались. – При всем моем уважении к покойному.
   – А как насчет миссис Корбетт? – поинтересовалась одна из марионеток. – Она унаследовала ранчо?
   – Да, унаследовала.
   – Разве это не проблема? – спросил Коннот. – Вы говорили мне, что она так же твердо настроена против продажи ранчо, как и ее свекор.
   Эмори откинулся назад и положил руку на край кабинки.
   – Так было при жизни ее свекра. Чти свекра своего! Она не хотела ему перечить.
   – И вы думаете, что сейчас она согласится?
   – Я в этом уверен, – небрежно ответил Эмори. – Как она сможет одна управлять таким ранчо? Она не сможет. Она глухонемая. Ей понадобится не так много времени, чтобы это понять. Дайте ей неделю-другую, и она поймет, что такое ей не по силам. И конечно, – он сделал паузу и засмеялся, – я буду рядом, напоминая ей обо всех трудностях. Я стану советовать ей быстрее продать ранчо, пока вы не передумали и не начали искать другой участок.
   Сидевший напротив воротила отставил в сторону свое нетронутое пиво.
   – Почему вы думаете, что сможете оказать на нее какое-то влияние?
   – Ну, во-первых, есть банковский кредит, который я могу использовать как рычаг воздействия. Потом у нее уже были неприятности со стадом. – Хихикнув, он добавил:
   – Они ведь могут повториться.
   – Этот ваш мексиканец надежен? – спросил Эмори его сосед по столику.
   – Если вы ему заплатите, Джесси Гарсия будет трахать собственную мать при двенадцати свидетелях.
   – Вы уверены, что ответственность за отравление скота не будет возложена на вас?
   – Ни в коем случае. Собственно, сейчас, пока мы разговариваем, кое-кого уже раскручивают в связи с этим преступлением.
   Эмори не видел смысла рассказывать им о беспокоившем его работнике. Судя по первому впечатлению, это наглый сукин сын, который сует нос в чужие дела. Эмори не хотел рисковать тем, что ковбой может настроить Анну Корбетт против него, Эмори, и его советов. Надо было обязательно избавиться от этого работника.
   И потом еще Гарсия. Несмотря на то что Эмори сейчас сказал о мексиканце, Гарсия заставлял его нервничать. А если кто-то предложит жулику больше пятидесяти долларов за то, чтобы он сказал, кто нанял его отравить соль для коров на пастбище Корбетта? Обычно он не выдает своих клиентов, но кто знает, что может случиться? Возможно, у него плохой год и ему нужны деньги.