— Наверное, Девон считает меня буяном…
   — Так оно и есть…
   — Можно подумать, ты — лучше!
   — У меня больше здравого смысла. Я не бросаюсь на федеральных агентов.
   Лаки угрюмо смотрел в заляпанное ветровое стекло.
   — Кто бы мог подумать, что обыкновенная драка обернется такими неприятностями! — Чейз промолчал, и Лаки ушел в себя, глядя на проносившийся мимо пейзаж. Потом вновь заговорил: — Кто-нибудь видел в последнее время Малыша Элвина и Джека Эда? Что о них слышно?
   — Ничего. Залегли на дно.
   — По-моему, агентам, вместо того чтобы преследовать нас с Девон, следовало бы заняться этой парочкой.
   — Согласен, но твое мнение вряд ли их интересует. — Чейз свернул на подъездную дорогу к дому. — Но не вздумай сводить с ними счеты самостоятельно! Не хватает только, чтобы тебе еще предъявили обвинение в нападении и угрозах… Хм, Девон еще здесь.
   Лаки увидел ее красную малолитражку, и на сердце у него отлегло.
   — Эй, есть кто живой? Арестант на свободе!
   — Ничего смешного, — с укоризной заметила Лори, сидевшая в гостиной в обществе Девон, Сейдж и Тани. Чейз уже позвонил ей и сообщил об исходе дела.
   — В тюрьме тоже смешного мало, — в тон ей подхватил Лаки. Подойдя к софе, где сидела Девон, он плюхнулся рядом и бесцеремонно положил ей руку на колено. — Как ты?
   — Нормально.
   — Эти негодяи хоть посочувствовали тебе, когда меня увели?
   — Нет, просто отпустили меня. Я приехала сюда с Чейзом. — Она улыбнулась Лори, Сейдж и Тане. — Все так добры ко мне, хотя для беспокойства совершенно нет причин.
   — После того, как с вами так ужасно обошлись? Моя семья в долгу перед вами, Девон. — Лори направилась на кухню. — Мальчики, мойте руки. Без вас мы и ужинать не станем.
   — Я бы хотел поговорить с Девон наедине, мама, — заявил Лаки.
   — Только после ужина. Посмотри на нее, она совсем без сил. Чейз, веди всех в столовую.
   Чейз нехотя оторвался от Тани:
   — Надо было в комнату для допросов взять нашу маму. Ей никто не посмел бы перечить.
   Лори приготовила обильный деревенский ужин: жареный цыпленок с картофельным пюре и подливкой, кукурузные початки и горох. На десерт был банановый пудинг.
   Ужин уже подходил к концу, когда Таня звякнула вилкой о свой бокал. Все притихли и удивленно уставились на нее, зная, что она не любит быть в центре внимания.
   — Мне кажется, нашей семье не хватает хороших новостей. — Она коснулась руки мужа. — На подходе новый член семьи Тайлер. Я беременна.
   Лори стиснула руки под подбородком, глаза ее затуманились.
   — О боже, как я рада!
   Сейдж пронзительно и бестактно захохотала.
   Лаки тоже улыбнулся:
   — Не волнуйся, дорогой брат, но ты только что уронил здоровый кусок пудинга прямо себе на колени.
   Чейз, вытаращив глаза на жену, машинально положил ложку на тарелку с пудингом.
   — Ты… Ты не шутишь? Ты уверена?
   Таня радостно кивнула.
   — Ты скоро станешь папочкой!
 
   Дойдя до деревянного, выкрашенного белой краской забора, которым был обнесен персиковый сад, Девон положила руки на стремянку и вдохнула полной грудью. Лаки стоял рядом. После допроса они впервые остались наедине. Ужин завершился импровизированной пресс-конференцией. Таня с достоинством ответила на все вопросы.
   Нет, срок еще небольшой, но факт беременности установлен совершенно определенно.
   Да, она чувствует себя хорошо, спасибо.
   Нет, у нее пока нет приступов тошноты по утрам.
   Да, она должна родить в начале следующего года.
   Нет, врач не ожидает никаких осложнений.
   Наконец Лори встала, чтобы убрать со стола, и выпроводила из комнаты Девон и Лаки. Темнело, было тепло и влажно, весенние запахи кружили голову.
   — Ты знал? — спросила Девон.
   — О чем? О Тане? — Он отрицательно покачал головой. — Нет, но я не удивился. Они хотели ребенка и не делали из этого тайны. Всего лишь вопрос времени. Я рад, что она объявила об этом именно сегодня.
   Легкий ветерок теребил выбивавшиеся из строгого узла шелковистые пряди. Сейдж предложила Девон переодеться в домашнее: длинную юбку, спортивную майку и свитер. Лаки не мог решить, в каком виде она нравилась ему больше: и женственная, и строгая, журналистка выглядела потрясающе.
   — Твоя мать — удивительная женщина, — заговорила Девон. — Сильная и мягкая одновременно. Очень редкое сочетание.
   — Спасибо. Конечно, она не такая, как все. Я даже боялся, что ты подумаешь, будто все Тайлеры малость сумасшедшие. Сначала затеваем драку, а через пару минут готовы рыдать от счастья по поводу того, что в семье прибавление.
   Девон сорвала листочек с ближайшего персикового дерева и принялась вертеть его в руках.
   — Нет, это прекрасно, вы очень дружная семья.
   — В твоей семье было не так?
   — Так точно не было. Я росла в одиночестве: у меня не было братьев и сестер…
   — После смерти отца, — вспомнил Лаки, — мне вдруг показалось, что наша семья уже никогда не будет такой дружной. А на самом деле семейные узы стали только крепче. Мама нас замечательно объединяет.
   — Расскажи мне об отце…
   — Об отце? Он был строгий, но справедливый. Все мы знали, что нас любят, знали, что он верит в Бога, в свою страну и любит маму. Он не стеснялся своей любви и всегда относился к ней с уважением.
   — Этим, видимо, и объясняется то, что его сын, не задумываясь, приходит на помощь попавшей в беду женщине.
   Лаки улыбнулся грустной улыбкой и едва заметно пожал плечами.
   — Условный рефлекс. — Протянув руку, он поймал ее выбившуюся прядь и заиграл ею. — А как жила Девон Хейнс, когда была маленькой?
   — Порой одиноко, — задумчиво отозвалась она. — Мой отец не был таким добрым, дарующим радость, как твой. Он не отдавал, а скорее брал. Мать ухаживала за ним с того самого момента, как согласилась выйти замуж, и до самой его смерти. Каждый строго придерживался своей роли: он добывал хлеб, она была послушной женой. Днем она вылизывала дом, а вечером выполняла все его желания.
   — Гм… Так вот почему их дочь превратилась в воинствующую феминистку!..
   — Я не воинствующая!
   Лаки, смеясь, поднял руки вверх:
   — Учти, я безоружен.
   — Прости, — досадливо поморщилась Девон. — Наверное, я слишком агрессивна.
   — Ничего. — Наклонившись поближе, он прошептал: — Если твои глаза и дальше будут гореть таким же зеленым огнем, мне придется тебя поцеловать…
   Девон отвернулась и посмотрела на аккуратный ровный ряд ухоженных персиковых деревьев. Ветки были усеяны несозревшими плодами.
   — Жизнь моей матери сосредоточилась на отце, и, когда он умер, ей незачем стало жить.
   — А ты?
   — На меня никто не обращал внимания.
   — Такое отношение может травмировать.
   — Так оно и было. Еле протянув два года после смерти отца, мама тоже умерла.
   — Как?
   Некоторое время Девон молчала, уставившись в землю. Когда она заговорила, голос ее звучал глухо, словно из-под земли:
   — Сколько себя помню, мама была настоящим ипохондриком. Она постоянно жаловалась на какие-го недомогания. Из-за этого она никуда со мной не ходила; из-за того, что она чувствовала себя плохо, я не могла иметь подруг. Все в таком роде… Думаю, для нее это было единственным средством привлечь внимание отца. Во всяком случае, я быстро разгадала ее «болезни». После смерти отца болезни участились. Поскольку вся ее жизнь была посвящена ему, ей больше нечем было занять свой мозг, кроме как своими многочисленными недугами. Я же только что окончила колледж и лихорадочно искала работу, потому что ее пенсии не хватало. Честно говоря, одно упоминание о режущих и тупых болях сводило меня с ума. Насколько это было возможно, я старалась не обращать на них внимания. — Она разорвала лист персика пополам, ветер тут же подхватил половинки. — Вскоре мама стала жаловаться, что боли усилились. Чем больше она жаловалась, тем упрямее я не слышала ее. Считала, что потакать ипохондрии — только усугублять ее. — Девон так сильно прикусила губу, что она побелела. Глаза женщины вдруг наполнились слезами. Лаки взял ее за руку, пальцы их переплелись. — Однажды мама сказала, что ей стало трудно глотать. Она не могла есть. Я… я смягчилась и повела ее к врачу… — Не в силах продолжать, она высвободилась и закрыла лицо руками.
   Лаки погладил ее по спине.
   — Что было дальше, Девон?
   Она коротко вздохнула и отняла руки от лица.
   — Через две недели ее не стало. Рак желудка.
   — О черт!.. Но ты ведь не знала… — мягко сказал он.
   — Могла догадаться. Надо было выслушать ее Я должна была что-то сделать!
   — Результат скорее всего был бы тем же, Девон. Мой отец умер от рака после многих месяцев борьбы с ним.
   — Возможно, — согласилась Девон. — Но если бы я прислушалась к ней, она бы не так страдала. Я отвернулась от нее именно тогда, когда ей больше всего требовались поддержка и вера в ее силы.
   — Из того, что ты мне рассказала, видно, что она первая отвернулась от тебя.
   Девон молчала, и Лаки почувствовал, что разговор на эту тему закончен. Он не будет настаивать на продолжении. Хорошо уже то, что Девон ему открылась!
   — Дух коллективизма — великая вещь, — вздохнула она. — Знать, что за тебя всегда вступятся, должно быть, очень здорово.
   — А за тебя разве некому вступиться? — Он заглянул ей в глаза. — А твой муж?
   — Он ведь сейчас не в состоянии прийти мне на помощь, правда?
   — А если бы был в состоянии? Пришел бы?
   Девон снова отвернулась от Лаки. На ее лице ясно отражалась борьба чувств. Тайлеру было неприятно сознавать, что именно он послужил этому причиной.
   — Тебе придется рассказать ему о нас, да? — мягко спросил он.
   — Да.
   — Прости меня, Девон. Я надеялся избежать этого.
   «Если бы я действительно этого хотел, то давно оставил бы ее в покое, — подумал Лаки с горечью. — Не стал бы просить ее приехать в Милтон-Пойнт и подтвердить мое алиби». Прежде всего он думал о себе… А что теперь? Его оправдают, а Девон всю жизнь будет страдать от последствий своего поступка.
   — Когда ты собираешься увидеться с ним?
   — Завтра. Не хочу, чтобы он узнал о произошедшем от посторонних. Вот почему я приняла приглашение твоей матери переночевать у вас. Раз уж я оказалась неподалеку от тюрьмы — переночую здесь, переговорю с мужем и только после этого вернусь в Даллас.
   — А что ты ему скажешь?
   Девон грустно покачала головой:
   — Пока не знаю…
   — Что ты скажешь ему обо мне?
   — Как можно меньше.
   — Ты скажешь ему, как мы встретились?
   — Наверное, начну с этого.
   — И о Малыше Элвине, и Джеке Эде, и драке?
   — Наверное.
   — Объяснишь ему, почему оказалась в той забегаловке?
   — Да, он поймет…
   — А дальше? Что ты скажешь ему про мотель?
   — Не знаю, — отрезала она с нарастающим раздражением.
   — Советую тебе обдумать это заранее.
   Девон в волнении повернулась к мужчине:
   — Посоветуй лучше, что я должна сказать? Что вообще я могу сказать? Какие слова помогут ему воспринять то, что я скажу, а? Поставь себя на его место. Он в тюрьме. Как бы ты себя вел, если бы вы поменялись ролями? Как бы ты себя чувствовал, если бы я, будучи твоей женой, переспала с другим мужчиной? По непонятным мне причинам твоя семья отнеслась ко мне очень сердечно, тогда как я заслуживаю только презрения. Я думала, что меня здесь отвергнут, как любую уличную девку. Ко мне же, наоборот, все необычайно добры. Но я не могу отплатить за внимание тем, что буду играть роль шлюхи!
   — Ты не шлюха, — протянул Лаки. — Я никогда так о тебе не думал. И никогда не вел себя с тобой так. Разве пару часов назад я чуть не придушил кое-кого только за то, что он намекнул на это?
   — Пока что, — сказала Девон низким дрожащим голосом, — я только раз согрешила перед мужем. Знай, Лаки, я не хочу, чтобы грехов стало больше.
   — Ты уже называешь меня по имени, — пробормотал он, шагнув к ней. — Начало положено.
   Девон подняла голову, глаза их встретились. Женщина прикусила нижнюю губу и прошептала:
   — Мы не вправе начинать.
   Сказав так, она повернулась и пошла к дому.
   — Ну и дела! Чудеса продолжаются!
   Услышав голос сестры, Лаки резко повернулся:
   — Какого черта ты здесь делаешь?
   Из-за персикового дерева вышла Сейдж.
   — Значит, все-таки есть женщины, которые могут сказать «нет» Лаки Тайлеру. Моя вера в женщин восстановлена!
   — Заткнись, мерзавка, — заворчал он. — И долго ты здесь стоишь?
   — Достаточно долго, чтобы сердце мое затрепетало!
   — Почему ты за нами шпионишь?
   — Я не шпионила. Мама просила меня передать тебе, что Чейз с Таней уезжают, но я почувствовала, какого рода у вас разговор, и решила, что прерывать его невежливо.
   — Значит, ты подслушивала! — Лаки быстро зашагал к дому.
   Сейдж кинулась за ним.
   — Бедный Лаки, — вздохнула она театрально. — Наконец-то он нашел женщину по сердцу, но у нее, оказывается, три недостатка!
   — Три недостатка?
   — Мозги, совесть и муж.
   Лаки сердито посмотрел на сестру:
   — Знаешь, когда мама с папой принесли тебя из роддома, мы с Чейзом хотели сунуть тебя в мешок и бросить в пруд… Как жаль, что мы не сделали этого!
 
   — Лаки, кажется, вот-вот убил бы Сейдж на месте, такой у него был вид, когда они вошли в дом, — заметила Таня, сидя рядом с Чейзом в машине по дороге домой.
   — Сейдж — это настоящая головная боль. — Чейз мягко улыбнулся. — Наверное, она ляпнула ему что-нибудь о гостье.
   — Она мне нравится.
   — Кто — Сейдж?
   — Нет, Девон…
   — Да вроде ничего… Не сломалась под давлением, осталась холодна как лед. Я поверил каждому ее слову. Присяжные тоже ей поверят.
   — Ты находишь ее привлекательной?
   — Я нахожу привлекательной только тебя.
   Чейз припарковал машину у их дома.
   — Но Девон так умна и изысканна.
   — А ты носишь под сердцем моего ребенка. Кстати, когда ты сама об этом узнала?
   — На прошлой неделе. Задержка была уже полмесяца, и я сделала домашний анализ на беременность. Впрочем, этого мне показалось мало, и сегодня утром я сходила к врачу. Он подтвердил мои догадки.
   — Но пока ты себя чувствуешь по-прежнему? — прошептал он, лаская ее.
   Таня рассмеялась и потрепала его по голове.
   — Пока да, но, может быть, нам лучше войти в дом?
   — Пожалуй, — согласился Чейз.
   Стоило лишь открыть дверь в квартиру, как он тотчас потянул жену на диван в гостиной.
   — Чейз, — запротестовала она, — до спальни всего несколько шагов…
   — Это слишком далеко.
   Мужчина уже сорвал с себя рубашку, расстегнул «молнию» на джинсах и теперь решительно раздевал Таню. Только когда он уже вошел в нее, разум взял верх над страстью.
   — Я не сделаю тебе больно?
   — Нет.
   — Но ты скажешь мне, если что?
   — Хорошо, Чейз.
   — Обещаешь?
   — Обещаю, — простонала она.
   Через несколько минут они уже лежали рядом, обессиленные.
   — Я люблю тебя, — прошептала Таня, — и мне очень жаль тех, кто не испытывает такого счастья. Особенно я переживаю за Девон и Лаки.
   Таня родилась в большой, работящей, но бедной крестьянской семье. О каком-то образовании, кроме средней школы, не могло быть и речи, поэтому на любого человека, окончившего колледж, она смотрела с неподдельным восхищением.
   Поначалу Чейза привлекли в Тане ее мягкий характер и отсутствие претензий, а неуверенность в себе он считал очаровательным качеством. Сейчас Таня была явно очарована Девон Хейнс, и тем не менее жалела ее — такая уж у нее натура.
   — Ты произносишь их имена так, будто они — пара.
   — Думаю, они могли бы стать парой, если бы захотели, — отозвалась она задумчиво.
   — Таня, — шепнул Чейз, играя ее волосами. — Ты станешь прекрасной матерью.
   — Почему ты так думаешь?
   — В тебе заложена безграничная способность к любви.
   Глаза ее затуманились, пальцы легко скользили по грубоватым чертам его лица.
   — Как хорошо ты говоришь, Чейз.
   — Согласен!
   Чтобы не прослезиться, она улыбнулась.
   — Знаешь, что ограничивало мою способность к любви? Наша квартира. Несколько недель назад я говорила с агентом по продаже недвижимости. Она сказала, что, как только нам захочется купить дом, можно сразу же обратиться к ней.
   — Она сказала?
   — Это твоя старая подруга, Марси Джонс.
   — Гусенок Джонс! — воскликнул Чейз, смеясь.
   — Гусенок?
   — Так мы ее называли.
   — Ужасно!
   — Нет, это всего лишь шутка.
   — Она очень милая.
   — Знаю, — согласился Чейз. — Мы дразнили ее, потому что она была высокой, костлявой, носила очки и все время что-то учила.
   — Теперь ее черед смеяться над вами. Она преуспевающая деловая женщина.
   — Да, я слышал. Она владеет компанией по продаже недвижимости?
   — Знаешь, что? — спросила Таня, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть мужу в глаза. — Мне кажется, Марси была безумно влюблена в тебя в школе.
   — Неужели? — Уже ничего не слыша, Чейз накрыл грудь жены ладонью и стал ласкать ее сосок. — Боже, как красиво!
   — Она задавала много вопросов о тебе, о том, как ты живешь, и так далее.
   — Гусенка Джонс всегда интересовали книги, а не мальчики, — отозвался он и обнял Таню. Ее тело опять приняло его. Задыхаясь, он прошептал: — Как можно говорить о чем-то еще?

15

   Тут были теннисный корт, поле для игры в гольф, беговая дорожка, библиотека, забитая бестселлерами, но все-таки это была тюрьма. Встречу с мужем назначили на девять утра.
   Девон ввели в комнату, где заключенным дозволялось встречаться с близкими, и ладони ее вмиг стали липкими от пота. Комната оказалась просторной и полной воздуха. Незанавешенные окна выходили в сад, который возделывали сами заключенные. Довольно удобные диван и стулья, на столиках свежие журналы. Посреди комнаты стоял кофейник с ароматным кофе и тарелочка с пончиками.
   — Сейчас он придет, — сообщил охранник. — Наливайте пока кофе, ешьте пончики.
   — Спасибо.
   Девон не хотела ни кофе, ни пончиков. Оставив сумочку на стуле, она подошла к окну, нервно сжав кулаки.
   Что сказать?
   Может быть: «Грег, у меня роман».
   Но это не было романом, речь идет об одной-единственной ночи.
   Тогда: «Грег, я провела ночь с мужчиной».
   Нет, это еще хуже.
   Значит: «Грег, я поддалась минутному порыву страсти».
   Страсти?
   Страсти.
   Как ни крути, но то, что случилось, было преисполнено страсти: всепоглощающей, туманящей разум и… прекрасной.
   С той ночи, которую Девон провела вместе с Лаки, эта мысль не давала ей покоя. Она будоражила ее совесть, как потревоженный зверь; прорывалась сквозь самую траурную мелодию свежим, ликующим маршем.
   Именно поэтому Девон считала себя обязанной признаться во всем Грегу. Если бы она не запуталась в своих чувствах, как в простынях, на которых они провели ночь с Лаки, ей, возможно, и в голову бы не пришло делиться своим секретом и рассказывать его кому бы то ни было до конца жизни.
   Но вместе с чувствами оказалась затронутой и ее совесть. Она ощущала себя виноватой, поэтому ей необходимо было поделиться происшедшим с Грегом.
   Ее замужество с Грегом носило необычный, поверхностный характер, но юридический документ тем не менее по-прежнему свидетельствовал, что они являются мужем и женой. По своему свободному выбору она дала ему клятву верности и так же свободно эту клятву нарушила.
   Совершил преступление Грег или не совершил, использовал или нет ее колонку в газете для своих собственных целей, виновен он или нет — все это не имеет никакого значения. Она стала неверной женой.
   Может, если бы их первая брачная ночь прошла так, как… Как она ожидала и хотела этого…
   Если бы ее тело не жаждало любви и ласки, которых он ее лишил…
   Если бы он не стал уклоняться от супружеских обязанностей.
   Этот факт стал решающим. За несколько часов до первой встречи с Лаки она узнала, что Грег намеренно отказался от брачных визитов, предусмотренных в распорядке тюрьмы. Когда Девон попыталась выяснить, в чем дело, он уклонился от ответа и еще сильнее разозлился, когда она начала настаивать.
   Грег умудрился суммировать отрицательные качества ее родителей: отцовскую поглощенность собственной персоной и материнское небрежение ребенком… Неужели она настолько нежеланна, что даже муж, заключенный в тюрьму, не хочег ее?
   В коридоре раздались шаги. Девон отвернулась от окна, опустила руки, но затем вновь инстинктивно сцепила их. Она всегда заботилась о том, чтобы хорошо выглядеть на свиданиях с Грегом, стараясь, чтобы ее визиты были ему как можно приятнее, но сегодня даже с помощью прекрасной косметики не удавалось скрыть темных кругов, залегших вокруг глаз.
   Сердце Девон забилось чаще, отдаваясь болью в груди. Во рту у нее пересохло. Она попыталась приветливо улыбнуться, но губы ее дрожали в вымученной гримасе.
   В дверях появился Грег.
   — Приятного времяпровождения, — пожелал им охранник и удалился.
   Грег выглядел аккуратным и подтянутым: заключенные здесь носили не тюремные робы, а цивильную одежду. Окинув взглядом комнату, он прошел на середину.
   Инстинктивно Девон поняла, что ему была бы неприятна широкая улыбка и радостное «с добрым утром». К счастью, сдержанность приветствия совпала с ее собственным настроением. Поэтому Девон молча и неподвижно стояла у окна. Только когда Грег подошел к ней вплотную, она заметила, что в руках у него газета, а лицо перекошено от ярости. Девон даже подпрыгнула от неожиданности, когда он с размаху швырнул газету на подоконник, после чего повернулся и вышел.
   Она отыскала глазами заголовок: «Далласская газета», их извечный конкурент. Грег любезно подчеркнул красным нужную заметку, и Девон так и застыла от неожиданности. Сердце ее бешено колотилось, кровь гулко шумела в ушах.
   А она так тщательно подбирала слова, чтобы рассказать мужу о случившемся!.. Оказалось, напрасно старалась. Газета дала обо всем омерзительно подробный отчет.
 
   — Пообещай, что не прыгнешь с балкона и не будешь психовать! — В дверном проеме показался Чейз. Лаки говорил по телефону и махнул рукой, приглашая брата войти.
   — Да, мы можем прислать команду уже завтра… — Он подмигнул брату. — Пожар не выбил нас из колеи, поэтому мы готовы ехать. Давайте адрес, ребята явятся, как только рассветет…
   Потянувшись, он взял листок бумаги, карандаш и записал продиктованный адрес.
   — Говорите, Четвертая дорога? Две мили после мельницы. Хорошо. Рад буду снова иметь дело с вами, Виржил. — Едва повесив трубку, Лаки вскочил со стула и издал индейский боевой клич: — Контракт! И огромный! Помнишь Виржила Дабоу из Луизианы? У него четыре проекта на рытье колодцев, и он собирается поручить бурение нам. Что ты на это скажешь, большой брат? Четыре новых колодца! А ребенок, который скоро родится! Разве можно выдержать так много хороших новостей всего за двадцать четыре часа?
   Он хлопнул Чейза по спине и подошел к кофеварке.
   — Я вызову ребят и прикажу им подогнать свои машины… — Тут он осекся, обнаружив, что брат не разделяет его ликования. — Что случилось?
   — Контракт — это очень хорошо, — промямлил Чейз.
   — Глядя на тебя, этого не скажешь. — Лаки поставил кофе. — Что с тобой? Я думал, ты подпрыгнешь до потолка, узнав об этом.
   — Все совсем не так хорошо, Лаки…
   — О чем ты?
   — Кто-то донес на тебя.
   — Донес?
   Чейз нехотя развернул газету и положил ее на стол. Лаки прочел статью, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Наконец он спросил:
   — Девон уже видела это?
   — Мама так не думает: она очень рано уехала в тюрьму, оставив газету неразвернутой.
   — А это что значит? — Лаки указал на подпись. — «Со слов источника, пожелавшего остаться неизвестным».
   — Человек боится последствий, которые на нею обрушатся, если ты узнаешь его имя.
   — Да, тут он не ошибся, — злобно процедил Лаки сквозь зубы. — Я обязательно выясню, кто это. «Во время скандала, когда любовница Тайлера якобы подверглась оскорблению, агенты были ранены», — прочел он. — «Скандал»? Что за слово — «скандал»! Девон не «якобы подверглась оскорблению». Ее оскорбили! Называть ее моей любовницей?! Мы были вместе всего лишь раз! Один раз!
   Лаки вскочил с кресла и начал мерить комнату большими шагами.
   — Как мне хотелось предотвратить это! — Он ударил кулаком по ладони. — Я надеялся оградить Девон от скандала…
   — Во время судебного разбирательства ей все равно пришлось бы назвать свое имя, — заметил Чейз.
   — Я думал, дело до суда не дойдет. Я рассчитывал, что Сьюзан… — Он на мгновение замер и уставился на Чейза. — Вот оно что! — Выражение беспомощности моментально исчезло с его лица. — Сьюзан!
   — Думаешь, это она донесла?
   — Бьюсь об заклад!
   — Да, я видел ее в полиции, — вспомнил Чейз. — Она улыбалась, как Чеширский кот. Неужели она рискнула связаться с этим дерьмом?
   — Она ведь уже однажды солгала полицейским агентам… — Лаки направился к двери.
   Чейз последовал за ним, пытаясь удержать брата.
   — Куда ты?
   — Собираюсь навестить мисс Янг!
   — Лаки!
   — Надеюсь, за то время, пока я дойду до нее, мне в голову придет что-нибудь получше, чем обыкновенное убийство…
 
   Клара, домработница Янгов, долго колебалась, когда он попросил проводить его к Сьюзан. Но Лаки был настойчив, и, устав отказывать, она провела его во внутренний дворик — туда, где на каменной террасе завтракала Сьюзан. Девушка что-то мурлыкала себе под нос, намазывая английскую булочку апельсиновым мармеладом. Перед ней лежала «Далласская газета».