Страница:
Однако, поставив перед собой цель, Кари уверенно двигалась к ней. С каждым днем она чувствовала себя все сильнее, увереннее как самостоятельная личность. Однако она все еще не стала такой, какой хотела стать. Когда ей это удастся, Хантеру Макки придется тянуться к ней, встав на цыпочки.
– Кари Стюарт?
– Да.
– Мне нужно…
– Простите, но я вас почти не слышу. Говорите громче.
Может, это очередной воздыхатель? Дурацкие телефонные звонки от поклонников были для нее не в новинку. Когда Кари только начала появляться в эфире, эти звонки превратились для нее в сущий кошмар, однако со временем она привыкла к ним и теперь воспринимала как неотъемлемую – пусть и неприятную – часть своей работы. За годы, проведенные на телевидении, Кари успела получить двадцать три предложения руки и сердца, а предложений лечь в постель было и вовсе не сосчитать. У звонившего сейчас был низкий, с придыханием голос – голос типичного извращенца.
– Я не могу говорить громче, но у меня для вас есть тема, – ответил собеседник. – Вам интересно?
К этому она тоже привыкла. Десятки чокнутых звонили ей, чтобы сообщить самые разнообразные «новости» – от высадки русских в соседней прачечной до приземления инопланетян на школьном дворе.
– Меня всегда интересуют новые темы, – автоматически ответила она.
В ее конуру, гордо называвшуюся «кабинетом», ворвался запыхавшийся ассистент режиссера и, бросив на стол сценарий ее очередного видеосюжета, приказал:
– Сократи на пятнадцать секунд.
Кари согласно кивнула и сделала знак, что все поняла, а в трубку сказала:
– Я сейчас очень занята. Не могли бы вы назвать мне свое имя и оставить номер телефона? Завтра вам позвонит наш сотрудник.
– Нет, этого я делать не буду. Я не могу ждать. – В голосе анонимного собеседника явно сквозил страх. Красная ручка Кари, бегавшая по строчкам сценария, замерла в воздухе. – Я хочу говорить только с вами, и ни с кем больше.
– О чем именно? – Женщина с трудом заставила свой голос звучать спокойно, однако сердце ее забилось чаще обычного. Может быть, это все же не псих?
– Вы слышали о детях, пропавших из госпиталя?
На протяжении последних пятнадцати месяцев из родильного отделения местного госпиталя таинственным образом исчезли трое новорожденных. Было очевидно, что их похитили, но, поскольку никаких требований о выкупе не поступило, ФБР к этому делу не привлекалось. Им по-прежнему занималась полиция, и по-прежнему безрезультатно.
– Да, я слышала об этом. И что же вы хотите сообщить? – Она протянула руку за остро отточенным карандашом и ждала, готовая записывать.
– Один мой друг, возможно, кое-что знает об этом.
«Никакой не друг, а ты сам. Или – сама», – подумалось ей. Кари до сих пор не поняла, с кем говорит – с мужчиной или с женщиной. Голос собеседника звучал глухо, словно тот разговаривал через носовой платок.
– Так почему же звоните вы? Мне было бы интереснее побеседовать с вашим другом.
– Я… Он не может сам звонить вам. Он боится нарваться на неприятности.
Кари почувствовала мощный выброс адреналина в кровь. Такой репортаж мог бы стать «гвоздем» всей ее карьеры.
– Согласится ли он говорить со мной, если я пообещаю сохранить его инкогнито?
– А вы можете?
– Конечно. Давайте договоримся о встрече. Кроме нас, о ней не будет знать никто.
– Он не хочет приходить на телевидение. Это было бы равносильно самоубийству. Вообще-то, наверное, не надо все это затевать… Ни к чему…
– Her, подождите! Не кладите трубку, пожалуйста! – торопливо заговорила Кари. – Если вы… То есть ваш друг… Если ему что-то известно об этих детях, пусть расскажет об этом. Ему надо всего лишь встретиться со мной. Об этом никто не узнает, а я не доставлю ему никаких неприятностей.
На том конце провода воцарилось тяжелое молчание. Собеседник размышлял.
– Вы можете обещать, что не будет ни телекамер, ни магнитофонов?
– Обещаю, не будет.
– Хорошо, – осторожно согласился голос. – Вы встретитесь с ним на автостоянке для персонала госпиталя. Знаете, где это?
– Найду. – Кари даже не спросила, о каком госпитале идет речь. Это было ясно без слов. – Во сколько?
– В девять. Второй уровень, ряд «В». Четвертая по счету машина с северной стороны. Если вы будете не одна, встреча не состоится.
– Передайте ему, что я все поняла и буду в девять в указанном месте.
Собеседник повесил трубку. Несколько секунд Кари сидела неподвижно, бездумно уставясь в текст лежавшего перед ней сценария. Он вдруг показался ей тошнотворно скучным и никчемным. Впервые в жизни она держала в руках настоящую тему.
Вскочив со стула, женщина кинулась к двери. Ей не терпелось рассказать об этом звонке Пинки, но, сделав несколько шагов, она остановилась и задумалась. Он может не пустить ее на эту встречу: либо сочтет звонок розыгрышем, либо отправит в госпиталь одного из репортеров-«тяжеловесов». Тогда все полетит в тартарары. Звонивший ведь предупредил, что ни с кем, кроме нее, разговаривать не станет.
Нет, Пинки ни за что не отпустит ее одну на встречу с анонимным информатором. Лучше пока ничего никому не говорить. Она успеет рассказать обо всем после того, как встретится со звонившим. Тем более что все это вообще может оказаться пшиком.
Кари казалось, что минуты тянутся, как часы.
В девять пятнадцать она нетерпеливо мерила автостоянку шагами. В девять тридцать начала обзывать себя безнадежной тупицей и идиоткой. Потратила весь вечер, став жертвой гаденькой шутки. А ведь могла сидеть дома и мечтать о новом покрывале на свою постель, которое давно хотела купить, или – сменить бумагу в кухонных шкафах, или – думать о Хантере… Короче, могла бы заняться множеством полезных дел вместо того, чтобы бесцельно топтаться на безлюдной автостоянке. Здесь было так темно и пустынно, что у нее по спине стали бегать мурашки.
Кари развернулась, намереваясь пойти к своей машине, и едва не налетела на молодого человека, вышедшего из-за бетонной колонны. Вскрикнув, она уперлась рукой ему в грудь. Сердце подпрыгнуло до самого горла. На мгновение у женщины мелькнула мысль, что все это могло быть подстроено помешавшимся на ней маньяком.
– Привет.
– Здравствуйте, – едва выдохнула она. Это был тот самый парень. Хотя, разговаривая с ней по телефону, он и пытался изменить голос, сейчас она безошибочно узнала его.
– Я наблюдал за вами, чтобы убедиться в том, что вы одна.
Кари попыталась улыбнуться, но от страха губы ее стали словно резиновые. Как же глупо она поступила! Никто не знает, где она сейчас, никто не заметит ее исчезновения до завтрашнего дня, когда она не явится на работу. Однако страха показывать нельзя.
– О чем вы хотели мне рассказать? – спросила она, изо всех сил пытаясь придать своему голосу хоть какое-то подобие властности.
Парень облизнул губы и вытер вспотевшие ладони о штаны. Увидев это, Кари немного расслабилась. Он волновался еще больше, чем она. Отступив в сторону, он открыл дверь «Фольксвагена»-жука.
– Давайте побеседуем в машине. Если нас кто-нибудь увидит…
Понимая, что, возможно, она совершает еще одну глупость, Кари тем не менее скользнула на переднее сиденье со стороны пассажира. Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. Крепко впившись в него пальцами и играя от волнения желваками, молодой человек проговорил:
– Спасибо за то, что пришли.
– Спасибо вам за то, что позвонили. – Теперь уже не было смысла продолжать игру в некоего мифического «друга».
– Мне обязательно нужно было с кем-нибудь поговорить, но я не знал, с кем. И не хотел, чтобы на меня вышли копы, понимаете?
Только теперь Кари начинала верить незнакомцу. Он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Это значило, что встреча со «знаменитостью» заставляла его нервничать так же сильно, как ее – перспектива получения сенсационной информации. Он был молод. Чуть больше двадцати лет, прикинула Кари. Светлые растрепанные волосы, худой, но не тощий. Кожа на его лице – приятного цвета, но сохранила следы юношеских прыщей. На юноше были свободные серые брюки, простая белая рубашка и адидасовские кроссовки.
– Как вас зовут? – мягко спросила Кари. Сейчас самое главное – завоевать доверие парня.
– Грейди. Грейди Бертон. Надеюсь, вы не назовете мое имя в своем репортаже?
– У меня пока еще нет никакого репортажа, но, если вы не хотите, чтобы я вас упоминала, так тому и быть. Даю вам слово.
Его плечи расслабились, а руки отпустили рулевое колесо.
– Я думаю, вы – самый подходящий человек, миссис Стюарт.
– Называйте меня Кари. Итак, что вам известно?
– Я не уверен, что мне вообще известно что-нибудь.
– Возможно, так и есть, но все же расскажите мне все по порядку.
– Я работаю санитаром в госпитале, и иногда – на том этаже, где находится родильное отделение. Есть там один доктор. Такой жлоб! Настоящий сукин сын. Ездит на роскошном «Порше», считает себя господом богом и требует, чтобы все окружающие относились к нему соответствующе. В общем, он и эта медсестра… Поначалу я думал, что они просто трахаются время от времени… – Лицо юноши вспыхнуло. – Я хотел сказать…
– Я понимаю. Продолжайте.
– Они постоянно устраивали тайные встречи, запирались в пустых кабинетах и все такое. Про них ходили сплетни. Но люди всегда шепчутся: кто, с кем, когда… И вдруг пропадает младенец.
Парень повернулся лицом к Кари, подогнув под себя ногу.
– За несколько дней до этого я слышал, как доктор сказал медсестре нечто очень странное, но ничего не понял. А потом, когда пропал ребенок, я подумал, что все это – игра моего воображения, и решил не рисковать из-за этого своей работой. Я держал рот на замке. И вдруг исчезает еще один новорожденный. – Парень свистнул и сделал в воздухе жест, как фокусник. – Исчез, словно и не было его. Тут уж волей-неволей пришлось сопоставить очевидные вещи. А когда пропал третий ребенок, – точно так же, как и два предыдущих, – мне стало просто худо. Понимаете, о чем я?
Кари ободряюще улыбнулась собеседнику.
– Вы все сделали правильно, Грейди. Расскажите мне по порядку все, что вы видели и слышали. Постарайтесь не упустить ни малейшей детали. Вы не станете возражать, если я буду делать пометки?
– Нет. Но имен я вам не назову.
– Что ж, это справедливо.
Его рассказ занял полчаса, и чем дольше он говорил, тем большее беспокойство испытывала Кари.
– Вы расскажете об этом по телевидению? – спросил Грейди, закончив свое повествование.
– Не знаю, Грейди. Я должна переговорить со своим продюсером, но молчать об этом, конечно же, нельзя. Кто бы ни были эти люди, они совершили несколько преступлений. Их необходимо остановить.
– Вот и я о том же подумал.
– Смогу я позвонить вам?
Парень наморщил лоб и неуверенно мотнул головой:
– Не-а. Но обещаю: если я увижу или услышу что-нибудь еще, то обязательно с вами свяжусь.
– Я как раз хотела попросить вас об этом. Может ли кто-нибудь подтвердить все то, о чем вы мне рассказали?
– Подтвердить?
– Журналисту необходимы как минимум два источника.
– Н-да… В общем-то, есть еще один человек, но только она побоится с вами встретиться.
– Кто же это?
– Могу вам только сказать, что она – медсестра и знает о происходящем здесь гораздо больше моего.
– И ей тоже удалось кое-что услышать?
– Скажем так: она разделяет мои подозрения.
– Если я задам ей несколько вопросов, согласится ли она ответить хотя бы «да» или «нет»?
– Думаю, согласится. Она сказала, что я могу дать вам ее телефон, но запретила называть имя. – Вытащив из кармана клочок бумаги, парень передал его Кари.
– Надеюсь, вы оба понимаете, что, если мы выпустим эту историю в эфир, госпиталь превратится в развороченное осиное гнездо?
– Угу.
Она похлопала его по руке.
– Желаю успеха, Грейди, и большое спасибо. – Выбравшись из машины, Кари остановилась, чтобы задать собеседнику последний вопрос: – В нашем городе полно журналистов. Почему вы позвонили именно мне?
Юноша усмехнулся.
– Я знаю, что вам можно доверять. У нас в госпитале работает один парень. Он рассказал, что как-то раз дал вам телефон одного из пациентов. Его хотели вышибить с работы, но вы прикрыли его.
– Я и тебя прикрою, – улыбнулась Кари. – Обещаю.
Пинки выпустил изо рта тонкую струю сигаретного дыма. Он сидел в монтажной студии, просматривая на мониторе телесюжет, подготовленный Кари к выходу в эфир.
– Тебе надо бы всыпать по заднице за то, что ты в одиночку поперлась вечером на автостоянку, чтобы встретиться с каким-то неизвестным типом. Никогда больше не делай подобных глупостей. Кто он такой?
– Я называю его Глубокая Глотка.
– Очень смешно. Черт бы тебя побрал! Ведь он мог оказаться насильником, маньяком – кем угодно.
– В какой-то момент я тоже испугалась. Однако он оказался не таким. Этот сюжет станет настоящей бомбой. Ты выпустишь его в эфир?
– Что же ты со мной делаешь! Вечно я должен сидеть в мокрых от страха штанах и думать: выпускать в эфир твой очередной шедевр или нет.
«Видно, Пинки очень понравился сюжет», – с довольной улыбкой подумала Кари.
– Просто я у тебя – лучшая.
– Я-то думал, что с неприятностями из-за тебя покончено. У меня даже язва начала проходить. И вот, пожалуйста. Позвонила бы ты Макки, провела с ним приятный вечерок, а завтра пришла бы ко мне с трогательным сюжетом о вышедшей на пенсию учительнице школы для девочек.
Кари скрестила руки на груди.
– Кончай валять дурака. Выпустишь сюжет в эфир или нет?
– Сюжет, основанный на словах какого-то засранца?
– Почему ты считаешь его засранцем? – с вызовом спросила Кари. – Может, он главврач этой больницы? – Увидев, какую физиономию скорчил Пинки, она отступила: – Ну хорошо, я согласна, он стоит не на самой высокой ступени служебной лестницы, но его слова подтвердила Р.Н.
– Кто?
– Она отказалась назвать мне свое имя, но заверила, что работает в госпитале уже много лет.
Пинки выругался сквозь зубы и несколько секунд глядел в стену.
– Ну хорошо, я выпущу твой сюжет. В конце концов, ты в достаточной мере обезопасила нас, напихав в него целую кучу «не исключено» и «возможно». Но ты должна понимать, что после этого полицейских сюда напрыгает, как лягушек в пруд во время весеннего спаривания.
– Ничего нового я им поведать не смогу. Все, что мне было известно, я рассказала в сюжете.
– Им это не понравится. Более того, они в это не поверят.
– А мне-то что! – вздернула подбородок Кари.
– Послушай, девочка, сегодня вечером я собираюсь как следует нарезаться, так что не порть мне настроение своим упрямством, – проговорил Пинки, поднеся свой толстый указательный палец к самому носу Кари.
Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку и ответила:
– Я тоже люблю тебя, Пинки.
Бросив последний взгляд на монитор, толстяк издал мучительный стон.
– Я наперед знаю, что огребу из-за этого целую кучу неприятностей, но сюжет так хорош, что класть его на полку просто грешно.
Кари свернулась калачиком в кресле и смотрела свой собственный сюжет, транслировавшийся в шестичасовом выпуске новостей. Изобразительный ряд был, что греха таить, не слишком богат. На пленку ей удалось заснять лишь здание госпиталя, да еще она вставила в свой сюжет кадры из других телерепортажей, которые снимались после каждого исчезновения новорожденных.
Она не могла не рассказать об этом. Ведь целых два вполне надежных источника сообщили ей, что в похищениях были замешаны сотрудники больницы.
Репортаж получился потрясающим. Кари была настолько возбуждена, что есть ей совершенно расхотелось, и тем не менее она приготовила себе омлет. Однако не успела она выложить его на тарелку, как в дверь позвонили. Прежде чем открыть, Кари посмотрела в дверной глазок.
Хантер! Сердце ее ухало, как паровой молот. Она отперла замок и широко распахнула дверь.
Он был зол как черт.
Глава 12
– Кари Стюарт?
– Да.
– Мне нужно…
– Простите, но я вас почти не слышу. Говорите громче.
Может, это очередной воздыхатель? Дурацкие телефонные звонки от поклонников были для нее не в новинку. Когда Кари только начала появляться в эфире, эти звонки превратились для нее в сущий кошмар, однако со временем она привыкла к ним и теперь воспринимала как неотъемлемую – пусть и неприятную – часть своей работы. За годы, проведенные на телевидении, Кари успела получить двадцать три предложения руки и сердца, а предложений лечь в постель было и вовсе не сосчитать. У звонившего сейчас был низкий, с придыханием голос – голос типичного извращенца.
– Я не могу говорить громче, но у меня для вас есть тема, – ответил собеседник. – Вам интересно?
К этому она тоже привыкла. Десятки чокнутых звонили ей, чтобы сообщить самые разнообразные «новости» – от высадки русских в соседней прачечной до приземления инопланетян на школьном дворе.
– Меня всегда интересуют новые темы, – автоматически ответила она.
В ее конуру, гордо называвшуюся «кабинетом», ворвался запыхавшийся ассистент режиссера и, бросив на стол сценарий ее очередного видеосюжета, приказал:
– Сократи на пятнадцать секунд.
Кари согласно кивнула и сделала знак, что все поняла, а в трубку сказала:
– Я сейчас очень занята. Не могли бы вы назвать мне свое имя и оставить номер телефона? Завтра вам позвонит наш сотрудник.
– Нет, этого я делать не буду. Я не могу ждать. – В голосе анонимного собеседника явно сквозил страх. Красная ручка Кари, бегавшая по строчкам сценария, замерла в воздухе. – Я хочу говорить только с вами, и ни с кем больше.
– О чем именно? – Женщина с трудом заставила свой голос звучать спокойно, однако сердце ее забилось чаще обычного. Может быть, это все же не псих?
– Вы слышали о детях, пропавших из госпиталя?
На протяжении последних пятнадцати месяцев из родильного отделения местного госпиталя таинственным образом исчезли трое новорожденных. Было очевидно, что их похитили, но, поскольку никаких требований о выкупе не поступило, ФБР к этому делу не привлекалось. Им по-прежнему занималась полиция, и по-прежнему безрезультатно.
– Да, я слышала об этом. И что же вы хотите сообщить? – Она протянула руку за остро отточенным карандашом и ждала, готовая записывать.
– Один мой друг, возможно, кое-что знает об этом.
«Никакой не друг, а ты сам. Или – сама», – подумалось ей. Кари до сих пор не поняла, с кем говорит – с мужчиной или с женщиной. Голос собеседника звучал глухо, словно тот разговаривал через носовой платок.
– Так почему же звоните вы? Мне было бы интереснее побеседовать с вашим другом.
– Я… Он не может сам звонить вам. Он боится нарваться на неприятности.
Кари почувствовала мощный выброс адреналина в кровь. Такой репортаж мог бы стать «гвоздем» всей ее карьеры.
– Согласится ли он говорить со мной, если я пообещаю сохранить его инкогнито?
– А вы можете?
– Конечно. Давайте договоримся о встрече. Кроме нас, о ней не будет знать никто.
– Он не хочет приходить на телевидение. Это было бы равносильно самоубийству. Вообще-то, наверное, не надо все это затевать… Ни к чему…
– Her, подождите! Не кладите трубку, пожалуйста! – торопливо заговорила Кари. – Если вы… То есть ваш друг… Если ему что-то известно об этих детях, пусть расскажет об этом. Ему надо всего лишь встретиться со мной. Об этом никто не узнает, а я не доставлю ему никаких неприятностей.
На том конце провода воцарилось тяжелое молчание. Собеседник размышлял.
– Вы можете обещать, что не будет ни телекамер, ни магнитофонов?
– Обещаю, не будет.
– Хорошо, – осторожно согласился голос. – Вы встретитесь с ним на автостоянке для персонала госпиталя. Знаете, где это?
– Найду. – Кари даже не спросила, о каком госпитале идет речь. Это было ясно без слов. – Во сколько?
– В девять. Второй уровень, ряд «В». Четвертая по счету машина с северной стороны. Если вы будете не одна, встреча не состоится.
– Передайте ему, что я все поняла и буду в девять в указанном месте.
Собеседник повесил трубку. Несколько секунд Кари сидела неподвижно, бездумно уставясь в текст лежавшего перед ней сценария. Он вдруг показался ей тошнотворно скучным и никчемным. Впервые в жизни она держала в руках настоящую тему.
Вскочив со стула, женщина кинулась к двери. Ей не терпелось рассказать об этом звонке Пинки, но, сделав несколько шагов, она остановилась и задумалась. Он может не пустить ее на эту встречу: либо сочтет звонок розыгрышем, либо отправит в госпиталь одного из репортеров-«тяжеловесов». Тогда все полетит в тартарары. Звонивший ведь предупредил, что ни с кем, кроме нее, разговаривать не станет.
Нет, Пинки ни за что не отпустит ее одну на встречу с анонимным информатором. Лучше пока ничего никому не говорить. Она успеет рассказать обо всем после того, как встретится со звонившим. Тем более что все это вообще может оказаться пшиком.
Кари казалось, что минуты тянутся, как часы.
В девять пятнадцать она нетерпеливо мерила автостоянку шагами. В девять тридцать начала обзывать себя безнадежной тупицей и идиоткой. Потратила весь вечер, став жертвой гаденькой шутки. А ведь могла сидеть дома и мечтать о новом покрывале на свою постель, которое давно хотела купить, или – сменить бумагу в кухонных шкафах, или – думать о Хантере… Короче, могла бы заняться множеством полезных дел вместо того, чтобы бесцельно топтаться на безлюдной автостоянке. Здесь было так темно и пустынно, что у нее по спине стали бегать мурашки.
Кари развернулась, намереваясь пойти к своей машине, и едва не налетела на молодого человека, вышедшего из-за бетонной колонны. Вскрикнув, она уперлась рукой ему в грудь. Сердце подпрыгнуло до самого горла. На мгновение у женщины мелькнула мысль, что все это могло быть подстроено помешавшимся на ней маньяком.
– Привет.
– Здравствуйте, – едва выдохнула она. Это был тот самый парень. Хотя, разговаривая с ней по телефону, он и пытался изменить голос, сейчас она безошибочно узнала его.
– Я наблюдал за вами, чтобы убедиться в том, что вы одна.
Кари попыталась улыбнуться, но от страха губы ее стали словно резиновые. Как же глупо она поступила! Никто не знает, где она сейчас, никто не заметит ее исчезновения до завтрашнего дня, когда она не явится на работу. Однако страха показывать нельзя.
– О чем вы хотели мне рассказать? – спросила она, изо всех сил пытаясь придать своему голосу хоть какое-то подобие властности.
Парень облизнул губы и вытер вспотевшие ладони о штаны. Увидев это, Кари немного расслабилась. Он волновался еще больше, чем она. Отступив в сторону, он открыл дверь «Фольксвагена»-жука.
– Давайте побеседуем в машине. Если нас кто-нибудь увидит…
Понимая, что, возможно, она совершает еще одну глупость, Кари тем не менее скользнула на переднее сиденье со стороны пассажира. Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. Крепко впившись в него пальцами и играя от волнения желваками, молодой человек проговорил:
– Спасибо за то, что пришли.
– Спасибо вам за то, что позвонили. – Теперь уже не было смысла продолжать игру в некоего мифического «друга».
– Мне обязательно нужно было с кем-нибудь поговорить, но я не знал, с кем. И не хотел, чтобы на меня вышли копы, понимаете?
Только теперь Кари начинала верить незнакомцу. Он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Это значило, что встреча со «знаменитостью» заставляла его нервничать так же сильно, как ее – перспектива получения сенсационной информации. Он был молод. Чуть больше двадцати лет, прикинула Кари. Светлые растрепанные волосы, худой, но не тощий. Кожа на его лице – приятного цвета, но сохранила следы юношеских прыщей. На юноше были свободные серые брюки, простая белая рубашка и адидасовские кроссовки.
– Как вас зовут? – мягко спросила Кари. Сейчас самое главное – завоевать доверие парня.
– Грейди. Грейди Бертон. Надеюсь, вы не назовете мое имя в своем репортаже?
– У меня пока еще нет никакого репортажа, но, если вы не хотите, чтобы я вас упоминала, так тому и быть. Даю вам слово.
Его плечи расслабились, а руки отпустили рулевое колесо.
– Я думаю, вы – самый подходящий человек, миссис Стюарт.
– Называйте меня Кари. Итак, что вам известно?
– Я не уверен, что мне вообще известно что-нибудь.
– Возможно, так и есть, но все же расскажите мне все по порядку.
– Я работаю санитаром в госпитале, и иногда – на том этаже, где находится родильное отделение. Есть там один доктор. Такой жлоб! Настоящий сукин сын. Ездит на роскошном «Порше», считает себя господом богом и требует, чтобы все окружающие относились к нему соответствующе. В общем, он и эта медсестра… Поначалу я думал, что они просто трахаются время от времени… – Лицо юноши вспыхнуло. – Я хотел сказать…
– Я понимаю. Продолжайте.
– Они постоянно устраивали тайные встречи, запирались в пустых кабинетах и все такое. Про них ходили сплетни. Но люди всегда шепчутся: кто, с кем, когда… И вдруг пропадает младенец.
Парень повернулся лицом к Кари, подогнув под себя ногу.
– За несколько дней до этого я слышал, как доктор сказал медсестре нечто очень странное, но ничего не понял. А потом, когда пропал ребенок, я подумал, что все это – игра моего воображения, и решил не рисковать из-за этого своей работой. Я держал рот на замке. И вдруг исчезает еще один новорожденный. – Парень свистнул и сделал в воздухе жест, как фокусник. – Исчез, словно и не было его. Тут уж волей-неволей пришлось сопоставить очевидные вещи. А когда пропал третий ребенок, – точно так же, как и два предыдущих, – мне стало просто худо. Понимаете, о чем я?
Кари ободряюще улыбнулась собеседнику.
– Вы все сделали правильно, Грейди. Расскажите мне по порядку все, что вы видели и слышали. Постарайтесь не упустить ни малейшей детали. Вы не станете возражать, если я буду делать пометки?
– Нет. Но имен я вам не назову.
– Что ж, это справедливо.
Его рассказ занял полчаса, и чем дольше он говорил, тем большее беспокойство испытывала Кари.
– Вы расскажете об этом по телевидению? – спросил Грейди, закончив свое повествование.
– Не знаю, Грейди. Я должна переговорить со своим продюсером, но молчать об этом, конечно же, нельзя. Кто бы ни были эти люди, они совершили несколько преступлений. Их необходимо остановить.
– Вот и я о том же подумал.
– Смогу я позвонить вам?
Парень наморщил лоб и неуверенно мотнул головой:
– Не-а. Но обещаю: если я увижу или услышу что-нибудь еще, то обязательно с вами свяжусь.
– Я как раз хотела попросить вас об этом. Может ли кто-нибудь подтвердить все то, о чем вы мне рассказали?
– Подтвердить?
– Журналисту необходимы как минимум два источника.
– Н-да… В общем-то, есть еще один человек, но только она побоится с вами встретиться.
– Кто же это?
– Могу вам только сказать, что она – медсестра и знает о происходящем здесь гораздо больше моего.
– И ей тоже удалось кое-что услышать?
– Скажем так: она разделяет мои подозрения.
– Если я задам ей несколько вопросов, согласится ли она ответить хотя бы «да» или «нет»?
– Думаю, согласится. Она сказала, что я могу дать вам ее телефон, но запретила называть имя. – Вытащив из кармана клочок бумаги, парень передал его Кари.
– Надеюсь, вы оба понимаете, что, если мы выпустим эту историю в эфир, госпиталь превратится в развороченное осиное гнездо?
– Угу.
Она похлопала его по руке.
– Желаю успеха, Грейди, и большое спасибо. – Выбравшись из машины, Кари остановилась, чтобы задать собеседнику последний вопрос: – В нашем городе полно журналистов. Почему вы позвонили именно мне?
Юноша усмехнулся.
– Я знаю, что вам можно доверять. У нас в госпитале работает один парень. Он рассказал, что как-то раз дал вам телефон одного из пациентов. Его хотели вышибить с работы, но вы прикрыли его.
– Я и тебя прикрою, – улыбнулась Кари. – Обещаю.
Пинки выпустил изо рта тонкую струю сигаретного дыма. Он сидел в монтажной студии, просматривая на мониторе телесюжет, подготовленный Кари к выходу в эфир.
– Тебе надо бы всыпать по заднице за то, что ты в одиночку поперлась вечером на автостоянку, чтобы встретиться с каким-то неизвестным типом. Никогда больше не делай подобных глупостей. Кто он такой?
– Я называю его Глубокая Глотка.
– Очень смешно. Черт бы тебя побрал! Ведь он мог оказаться насильником, маньяком – кем угодно.
– В какой-то момент я тоже испугалась. Однако он оказался не таким. Этот сюжет станет настоящей бомбой. Ты выпустишь его в эфир?
– Что же ты со мной делаешь! Вечно я должен сидеть в мокрых от страха штанах и думать: выпускать в эфир твой очередной шедевр или нет.
«Видно, Пинки очень понравился сюжет», – с довольной улыбкой подумала Кари.
– Просто я у тебя – лучшая.
– Я-то думал, что с неприятностями из-за тебя покончено. У меня даже язва начала проходить. И вот, пожалуйста. Позвонила бы ты Макки, провела с ним приятный вечерок, а завтра пришла бы ко мне с трогательным сюжетом о вышедшей на пенсию учительнице школы для девочек.
Кари скрестила руки на груди.
– Кончай валять дурака. Выпустишь сюжет в эфир или нет?
– Сюжет, основанный на словах какого-то засранца?
– Почему ты считаешь его засранцем? – с вызовом спросила Кари. – Может, он главврач этой больницы? – Увидев, какую физиономию скорчил Пинки, она отступила: – Ну хорошо, я согласна, он стоит не на самой высокой ступени служебной лестницы, но его слова подтвердила Р.Н.
– Кто?
– Она отказалась назвать мне свое имя, но заверила, что работает в госпитале уже много лет.
Пинки выругался сквозь зубы и несколько секунд глядел в стену.
– Ну хорошо, я выпущу твой сюжет. В конце концов, ты в достаточной мере обезопасила нас, напихав в него целую кучу «не исключено» и «возможно». Но ты должна понимать, что после этого полицейских сюда напрыгает, как лягушек в пруд во время весеннего спаривания.
– Ничего нового я им поведать не смогу. Все, что мне было известно, я рассказала в сюжете.
– Им это не понравится. Более того, они в это не поверят.
– А мне-то что! – вздернула подбородок Кари.
– Послушай, девочка, сегодня вечером я собираюсь как следует нарезаться, так что не порть мне настроение своим упрямством, – проговорил Пинки, поднеся свой толстый указательный палец к самому носу Кари.
Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку и ответила:
– Я тоже люблю тебя, Пинки.
Бросив последний взгляд на монитор, толстяк издал мучительный стон.
– Я наперед знаю, что огребу из-за этого целую кучу неприятностей, но сюжет так хорош, что класть его на полку просто грешно.
Кари свернулась калачиком в кресле и смотрела свой собственный сюжет, транслировавшийся в шестичасовом выпуске новостей. Изобразительный ряд был, что греха таить, не слишком богат. На пленку ей удалось заснять лишь здание госпиталя, да еще она вставила в свой сюжет кадры из других телерепортажей, которые снимались после каждого исчезновения новорожденных.
Она не могла не рассказать об этом. Ведь целых два вполне надежных источника сообщили ей, что в похищениях были замешаны сотрудники больницы.
Репортаж получился потрясающим. Кари была настолько возбуждена, что есть ей совершенно расхотелось, и тем не менее она приготовила себе омлет. Однако не успела она выложить его на тарелку, как в дверь позвонили. Прежде чем открыть, Кари посмотрела в дверной глазок.
Хантер! Сердце ее ухало, как паровой молот. Она отперла замок и широко распахнула дверь.
Он был зол как черт.
Глава 12
Не говоря ли слова, Хантер прошел мимо нее и вошел в гостиную. Кари закрыла дверь, повернулась и встретилась с ним взглядом. Его глаза за стеклами очков светились яростью, брови сошлись в одну линию. От гнева тело Хантера было напряжено, ладони сжаты в кулаки.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?
– Здравствуй, Хантер. Рада видеть тебя, – ответила Кари, одарив гостя улыбкой записной соблазнительницы. Она уже успела снять платье, в котором ходила на работу, и теперь на ней были только старые джинсы и большой, не по размеру джемпер от тренировочного костюма с закатанными по локоть рукавами. Кари была босой, с небрежно забранными в пучок волосами.
Ее спокойствие немного отрезвило Хантера. Он постарался взять себя в руки и умерить свой гнев. Окинув ее холодным взглядом, он увидел, как соблазнительно она выглядит, и его наполнило желание – ненасытное и неудержимое, словно лесной пожар. Протянув руку, Хантер сгреб ворот ее джемпера и притянул к себе. Второй рукой он взял ее затылок, и лицо Кари оказалось в нескольких сантиметрах от его лица.
– Я так хочу тебя, что просто схожу с ума.
Его губы были сухими и жадными.
Кари даже не пыталась сопротивляться. Меньше всего ее волновало то, что Хантер был вне себя от злости. Что бы ни привело его сюда, она обрадовалась ему. Ее голова откинулась назад, а рот мягко открылся навстречу его губам.
Воодушевленный податливостью Кари, он отпустил ворот и стал поднимать джемпер до тех пор, пока обнаженные груди женщины не прижались к его рубашке. Шепча ее имя, он накрыл их ладонями, и соски ее тут же затвердели.
– Как хорошо… – выдохнул он.
– Да, Хантер, да…
Внезапно он отпустил ее, отступил на шаг и отвернулся.
Кари, будто онемев, смотрела на него. Она с такой готовностью пошла ему навстречу и теперь чувствовала себя униженной. Одернув джемпер, она поднесла дрожащую руку к губам. Из глаз ее потекли слезы.
Должно быть, Хантер услышал тихие всхлипывания за своей спиной, поскольку резко повернулся к ней. И тут напряженное выражение на его лице смягчилось.
– Не надо, милая. Я не могу вот так просто целовать тебя… – Неожиданно для самого себя он провел кончиком указательного пальца по ее губам, и тут же рука его безвольно упала вдоль тела. – Не могу, потому что хочу заняться с тобой любовью. – Голос его перешел в шепот: – Но и этого я сейчас не имею права себе позволить.
Хантер снял очки и потер глаза. Затем снова нацепил их на нос и устало посмотрел на женщину.
– Кари, ты хотя бы приблизительно представляешь, что ты наделала этим своим репортажем о госпитале?
Она открыла рот, но так и не произнесла ни слова. Ей и в голову не могло прийти, что ее сюжет может до такой степени вывести его из себя. Она была не готова отвечать на какие бы то ни было вопросы.
– Я уверена в том, – выдавила она наконец, – что мне удалось наконец-то открыть для всеобщего обозрения банку с кишащими в ней червями.
Он горько усмехнулся и на мгновение поднял взгляд к потолку.
– Ты добилась гораздо большего. Ты пустила насмарку результаты многомесячного тайного расследования.
Онемев, Кари изумленно смотрела на собеседника. Поняв, что он не шутит, она обессиленно опустилась на край дивана, крепко стиснула руки, и ее тело начала бить крупная дрожь.
– Значит, в госпитале тайно работали сыщики? Хантер кивнул:
– А теперь из-за твоего репортажа все, чего им удалось достичь, пошло коту под хвост. Мои оперативники ходили по лезвию ножа, они добились отличных результатов, но теперь стали для меня бесполезны. Все пошло прахом.
– Извини, – искренне проговорила Кари. – Откуда же мне было знать…
– Перво-наперво ты должна была посоветоваться со мной! – выкрикнул он.
Его столь резко изменившийся тон заставил Кари вскочить на ноги. Она была готова защищаться.
– По всем вопросам, касающимся моей работы, я советуюсь только с Пинки.
– В отношении этого сюжета твой Пинки – не авторитет.
– В службе новостей авторитетом для меня является только он, и уж никак не вы, господин окружной прокурор. – Лицо Хантера побагровело от гнева, и Кари пошла на попятный. – Извини, я не хотела тебя обидеть. – Она снова села на подлокотник кресла и подняла взгляд на собеседника. – Пойми, Хантер, такую тему нельзя было упустить. Это же бомба!
– И рейтинг у программы повысится, не так ли?
– Да! – К черту все его аргументы. Если он хочет играть жестко, то и она не будет стесняться.
– Неужели рейтинг для тебя важнее, чем месяцы кропотливой работы многих полицейских?
– Конечно же, нет. Но откуда мне было знать, что ты внедрил в госпиталь своих людей? У меня и в мыслях не было, что от моего репортажа может быть какой-то вред.
– А о чем же ты думала! Неужели полагала, что я ограничился выражением соболезнования родителям пропавших детей и пожелал им удачи в следующий раз? Или ты считаешь, что все время, которое я провожу вне судебных заседаний, я сижу дома и ковыряю в носу?
Кари задрала подбородок.
– Ты вовсе не должен оправдываться передо мной за свою работу, а я не должна перед тобой – за свою.
Хантер выругался сквозь зубы:
– Черт побери, Кари, ведь мы же не соревнуемся друг с другом. Тут речь идет о гораздо более важном. Ты вообще понимаешь, о чем мы говорим? О трех исчезнувших детях, шести безутешных родителях и целой ораве облажавшихся по твоей вине сыщиков!
Боевой запал Кари как рукой сняло. Конечно же, он был прав, а она вела себя, как девчонка.
– Я уже попросила у тебя прощения. Я действительно сожалею об этом. Разумеется, я понимаю всю тяжесть ситуации. Только подумать, что кто-то может взять и украсть новорожденного младенца из госпиталя… – Она в недоумении пожала плечами. – Мне очень жаль этих несчастных родителей. Именно поэтому я и хотела, чтобы мой сюжет выпустили в эфир. Кстати, бывало и так, что телесюжеты, наоборот, помогали расследованию.
Злость Хантера также выдохлась. Он устало покачал головой:
– Нет, только не в данном случае. Мы положили глаз на одного человека, на которого падали все подозрения. Следили за ним круглые сутки. В последнее время он тратил большие суммы денег, несоразмерные своему официальному доходу. Однако это еще не основание для ареста. Нам нужны были доказательства, факты, подробности. Теперь он затаится, станет заметать следы, и вполне возможно, что нам уже никогда не удастся добраться до него.
Хантер сделал шаг по направлению к женщине и пристально посмотрел ей в глаза.
– Можешь ли ты помочь мне, Кари?
– Едва ли. Все, что мне было известно, я изложила в репортаже.
– Назвал ли твой информатор имя того врача? Или – медсестры?
Она энергично помотала головой:
– Нет, клянусь тебе.
– Кем является твой источник?
Кари окинула мужчину долгим грустным взглядом.
– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом, – виновато попросила она. – Ты же знаешь, я не могу сказать.
– Это не игрушки, Кари. Ты обязана сказать мне. Твоим информатором может оказаться преступник. Возможно, больная совесть требует от него покаяться, но он боится это сделать.
– Нет, он не такой. Заметь, я говорю о нем «он» только для того, чтобы как-то его называть. Это не значит, что «он» – обязательно мужчина.
– Ты поверила какому-то человеку и…
– Двум. У меня два источника. С одним я встречалась лично, другой подтвердил мне по телефону все, о чем рассказал первый. Они оба боятся.
– Мы будем обеспечивать им защиту до тех пор, пока соберем достаточно улик и сможем арестовать подозреваемого. Их имена останутся в тайне. Я обещаю тебе.
– Но я первая обещала, Хантер. Обещала не засвечивать своих информаторов.
– Даже если отправишься за это в тюрьму? – спокойно спросил он.
От лица Кари отхлынула вся кровь.
– В тюрьму? – непонимающе переспросила она.
Хантер мерил комнату шагами.
– Придя сюда сегодня, я был зол на тебя, как тысяча чертей. На моих глазах результаты многомесячных усилий спустили в унитаз. Но я – просто безобидный котенок по сравнению с главным детективом, которому поручено это расследование. Он – наш самый жесткий коп. У меня с ним был очень тяжелый разговор по поводу тебя. Я едва упросил его дать мне возможность сначала поговорить с тобой и обещал завтра же утром привезти тебя и узнать имена твоих источников.
– Зря ты это пообещал. Я не могу сообщить их ему.
– А мне?
– И тебе тоже.
Хантер схватил женщину, прижал ее голову к своей груди и заговорил:
– Ну хотя бы раз в жизни не будь упрямой, Кари. Уступи хоть на этот раз. Дай мне какое-нибудь имя, телефонный номер – что угодно, от чего можно оттолкнуться.
Закрыв глаза, она крепко прижалась к нему. Ее губы ощущали кожу на его шее.
– А если я этого не сделаю?
Кончиками пальцев он погладил ее по голове.
– Они упрячут тебя за решетку за то, что ты препятствуешь правосудию.
Кари подняла голову. Глаза ее блестели от слез.
– И ты позволишь им это сделать? Отправить меня в тюрьму?
Взгляд Хантера блуждал по ее лицу. В нем читались одновременно любовь и страх. Сердце его ныло, но он все же ответил:
– Я ничего не смогу поделать.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?
– Здравствуй, Хантер. Рада видеть тебя, – ответила Кари, одарив гостя улыбкой записной соблазнительницы. Она уже успела снять платье, в котором ходила на работу, и теперь на ней были только старые джинсы и большой, не по размеру джемпер от тренировочного костюма с закатанными по локоть рукавами. Кари была босой, с небрежно забранными в пучок волосами.
Ее спокойствие немного отрезвило Хантера. Он постарался взять себя в руки и умерить свой гнев. Окинув ее холодным взглядом, он увидел, как соблазнительно она выглядит, и его наполнило желание – ненасытное и неудержимое, словно лесной пожар. Протянув руку, Хантер сгреб ворот ее джемпера и притянул к себе. Второй рукой он взял ее затылок, и лицо Кари оказалось в нескольких сантиметрах от его лица.
– Я так хочу тебя, что просто схожу с ума.
Его губы были сухими и жадными.
Кари даже не пыталась сопротивляться. Меньше всего ее волновало то, что Хантер был вне себя от злости. Что бы ни привело его сюда, она обрадовалась ему. Ее голова откинулась назад, а рот мягко открылся навстречу его губам.
Воодушевленный податливостью Кари, он отпустил ворот и стал поднимать джемпер до тех пор, пока обнаженные груди женщины не прижались к его рубашке. Шепча ее имя, он накрыл их ладонями, и соски ее тут же затвердели.
– Как хорошо… – выдохнул он.
– Да, Хантер, да…
Внезапно он отпустил ее, отступил на шаг и отвернулся.
Кари, будто онемев, смотрела на него. Она с такой готовностью пошла ему навстречу и теперь чувствовала себя униженной. Одернув джемпер, она поднесла дрожащую руку к губам. Из глаз ее потекли слезы.
Должно быть, Хантер услышал тихие всхлипывания за своей спиной, поскольку резко повернулся к ней. И тут напряженное выражение на его лице смягчилось.
– Не надо, милая. Я не могу вот так просто целовать тебя… – Неожиданно для самого себя он провел кончиком указательного пальца по ее губам, и тут же рука его безвольно упала вдоль тела. – Не могу, потому что хочу заняться с тобой любовью. – Голос его перешел в шепот: – Но и этого я сейчас не имею права себе позволить.
Хантер снял очки и потер глаза. Затем снова нацепил их на нос и устало посмотрел на женщину.
– Кари, ты хотя бы приблизительно представляешь, что ты наделала этим своим репортажем о госпитале?
Она открыла рот, но так и не произнесла ни слова. Ей и в голову не могло прийти, что ее сюжет может до такой степени вывести его из себя. Она была не готова отвечать на какие бы то ни было вопросы.
– Я уверена в том, – выдавила она наконец, – что мне удалось наконец-то открыть для всеобщего обозрения банку с кишащими в ней червями.
Он горько усмехнулся и на мгновение поднял взгляд к потолку.
– Ты добилась гораздо большего. Ты пустила насмарку результаты многомесячного тайного расследования.
Онемев, Кари изумленно смотрела на собеседника. Поняв, что он не шутит, она обессиленно опустилась на край дивана, крепко стиснула руки, и ее тело начала бить крупная дрожь.
– Значит, в госпитале тайно работали сыщики? Хантер кивнул:
– А теперь из-за твоего репортажа все, чего им удалось достичь, пошло коту под хвост. Мои оперативники ходили по лезвию ножа, они добились отличных результатов, но теперь стали для меня бесполезны. Все пошло прахом.
– Извини, – искренне проговорила Кари. – Откуда же мне было знать…
– Перво-наперво ты должна была посоветоваться со мной! – выкрикнул он.
Его столь резко изменившийся тон заставил Кари вскочить на ноги. Она была готова защищаться.
– По всем вопросам, касающимся моей работы, я советуюсь только с Пинки.
– В отношении этого сюжета твой Пинки – не авторитет.
– В службе новостей авторитетом для меня является только он, и уж никак не вы, господин окружной прокурор. – Лицо Хантера побагровело от гнева, и Кари пошла на попятный. – Извини, я не хотела тебя обидеть. – Она снова села на подлокотник кресла и подняла взгляд на собеседника. – Пойми, Хантер, такую тему нельзя было упустить. Это же бомба!
– И рейтинг у программы повысится, не так ли?
– Да! – К черту все его аргументы. Если он хочет играть жестко, то и она не будет стесняться.
– Неужели рейтинг для тебя важнее, чем месяцы кропотливой работы многих полицейских?
– Конечно же, нет. Но откуда мне было знать, что ты внедрил в госпиталь своих людей? У меня и в мыслях не было, что от моего репортажа может быть какой-то вред.
– А о чем же ты думала! Неужели полагала, что я ограничился выражением соболезнования родителям пропавших детей и пожелал им удачи в следующий раз? Или ты считаешь, что все время, которое я провожу вне судебных заседаний, я сижу дома и ковыряю в носу?
Кари задрала подбородок.
– Ты вовсе не должен оправдываться передо мной за свою работу, а я не должна перед тобой – за свою.
Хантер выругался сквозь зубы:
– Черт побери, Кари, ведь мы же не соревнуемся друг с другом. Тут речь идет о гораздо более важном. Ты вообще понимаешь, о чем мы говорим? О трех исчезнувших детях, шести безутешных родителях и целой ораве облажавшихся по твоей вине сыщиков!
Боевой запал Кари как рукой сняло. Конечно же, он был прав, а она вела себя, как девчонка.
– Я уже попросила у тебя прощения. Я действительно сожалею об этом. Разумеется, я понимаю всю тяжесть ситуации. Только подумать, что кто-то может взять и украсть новорожденного младенца из госпиталя… – Она в недоумении пожала плечами. – Мне очень жаль этих несчастных родителей. Именно поэтому я и хотела, чтобы мой сюжет выпустили в эфир. Кстати, бывало и так, что телесюжеты, наоборот, помогали расследованию.
Злость Хантера также выдохлась. Он устало покачал головой:
– Нет, только не в данном случае. Мы положили глаз на одного человека, на которого падали все подозрения. Следили за ним круглые сутки. В последнее время он тратил большие суммы денег, несоразмерные своему официальному доходу. Однако это еще не основание для ареста. Нам нужны были доказательства, факты, подробности. Теперь он затаится, станет заметать следы, и вполне возможно, что нам уже никогда не удастся добраться до него.
Хантер сделал шаг по направлению к женщине и пристально посмотрел ей в глаза.
– Можешь ли ты помочь мне, Кари?
– Едва ли. Все, что мне было известно, я изложила в репортаже.
– Назвал ли твой информатор имя того врача? Или – медсестры?
Она энергично помотала головой:
– Нет, клянусь тебе.
– Кем является твой источник?
Кари окинула мужчину долгим грустным взглядом.
– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом, – виновато попросила она. – Ты же знаешь, я не могу сказать.
– Это не игрушки, Кари. Ты обязана сказать мне. Твоим информатором может оказаться преступник. Возможно, больная совесть требует от него покаяться, но он боится это сделать.
– Нет, он не такой. Заметь, я говорю о нем «он» только для того, чтобы как-то его называть. Это не значит, что «он» – обязательно мужчина.
– Ты поверила какому-то человеку и…
– Двум. У меня два источника. С одним я встречалась лично, другой подтвердил мне по телефону все, о чем рассказал первый. Они оба боятся.
– Мы будем обеспечивать им защиту до тех пор, пока соберем достаточно улик и сможем арестовать подозреваемого. Их имена останутся в тайне. Я обещаю тебе.
– Но я первая обещала, Хантер. Обещала не засвечивать своих информаторов.
– Даже если отправишься за это в тюрьму? – спокойно спросил он.
От лица Кари отхлынула вся кровь.
– В тюрьму? – непонимающе переспросила она.
Хантер мерил комнату шагами.
– Придя сюда сегодня, я был зол на тебя, как тысяча чертей. На моих глазах результаты многомесячных усилий спустили в унитаз. Но я – просто безобидный котенок по сравнению с главным детективом, которому поручено это расследование. Он – наш самый жесткий коп. У меня с ним был очень тяжелый разговор по поводу тебя. Я едва упросил его дать мне возможность сначала поговорить с тобой и обещал завтра же утром привезти тебя и узнать имена твоих источников.
– Зря ты это пообещал. Я не могу сообщить их ему.
– А мне?
– И тебе тоже.
Хантер схватил женщину, прижал ее голову к своей груди и заговорил:
– Ну хотя бы раз в жизни не будь упрямой, Кари. Уступи хоть на этот раз. Дай мне какое-нибудь имя, телефонный номер – что угодно, от чего можно оттолкнуться.
Закрыв глаза, она крепко прижалась к нему. Ее губы ощущали кожу на его шее.
– А если я этого не сделаю?
Кончиками пальцев он погладил ее по голове.
– Они упрячут тебя за решетку за то, что ты препятствуешь правосудию.
Кари подняла голову. Глаза ее блестели от слез.
– И ты позволишь им это сделать? Отправить меня в тюрьму?
Взгляд Хантера блуждал по ее лицу. В нем читались одновременно любовь и страх. Сердце его ныло, но он все же ответил:
– Я ничего не смогу поделать.