– Доброе утро, миссис Стюарт. – Кари подумалось, что если бы у него была шляпа, он наверняка снял бы ее и с полупоклоном прижал к груди. – Вас отпускают.
Теперь, после ночи, проведенной вместе с Хантером, камера уже не казалась женщине такой зловещей, и все же, как только сержант Гопкинс отперла замок, арестантка выскочила наружу с быстротой резвой девочки.
– Благодарю вас, – выпалила она на одном дыхании. Адвокат взял ее под руку и повел по коридору, однако возле сержантского стола Кари остановилась. – Вы все еще хотите получить мой автограф?
Полицейская дама так и просияла:
– Я боялась снова беспокоить вас по этому поводу. Спасибо, что вспомнили.
Кари расписалась на чистом листе бумаги и протянула его женщине.
– У вас такие долгие дежурства? – спросила она.
– Сегодня у меня была двойная смена, – ответила та. – Меня попросил об этом мистер Макки – чтобы я присмотрела за вами.
Кари с благодарностью улыбнулась и вместе с адвокатом вышла из тюремного блока. Внизу ей предстояло получить вещи, отобранные у нее накануне. Вытряхнув из пакета свое имущество, она сверила его с полицейской описью и, рассовав по карманам, собралась выйти наружу.
– Минутку! – внезапно пророкотал за ее спиной знакомый голос. Обернувшись, Кари увидела лейтенанта Гарриса. – Мне нужно поговорить с вами, – рявкнул он, уставив ей в лицо толстый палец с обкусанным ногтем.
И снова страх холодной рукой схватил ее за горло. Неужели ей придется вернуться в камеру? Где же в таком случае Хантер?
– Мисс Стюарт выпущена под залог, – скрипучим голосом сообщил адвокат.
– Это касается только нас с ней, – воинственно ответил полицейский, величественно отмахнувшись от юриста. Его глаза, черные и блестящие, будто два жука, снова уставились на Кари. – Так вы идете или нет?
Это был явный вызов, а она – и это прекрасно знали Пинки с Хантером – в таких случаях никогда не шла на попятный.
– Конечно, – ответила Кари и, к величайшему неудовольствию адвоката, последовала за лейтенантом. Ей не оставалось ничего другого.
Они поднялись на один лестничный пролет, повернули направо, затем налево и оказались возле маленькой комнатушки. Открыв дверь, лейтенант пропустил ее вперед и едко бросил:
– Вот они, ваши друзья, не так ли?
Кари никогда не видела этой женщины – с добрыми глазами и серебристого цвета волосами, но сразу же узнала светлые вихры и помеченные оспинками щеки парня, стоявшего рядом с ней.
– Привет, – сказал Грейди Бертон. – Небось решили, что не смогли меня защитить?
Кари рассмеялась:
– Нет, но очень рада тебя видеть.
– А это, гм, миссис Пламмер, – представил Грейди свою спутницу. – Когда вчера вечером мы узнали, что вас из-за нас, гм, упекли за решетку, то собрались и решили прийти сюда сами.
– Вы проявили высочайшую сознательность, – ответила Кари, улыбнувшись обоим. – Вы поступили совершенно правильно. Разумеется, я ни за что не выдала бы вас, но все же вы должны были рассказать все, что знаете, полиции.
– Так мы и сделали, – проговорила миссис Пламмер.
– Поскольку они явились сюда сами, к вам претензий больше не имеется. Я снимаю с вас обвинение, – сказал лейтенант Гаррис и выжидательно уставился на Кари. Он полагал, что та станет благодарить его со слезами на глазах, но она ограничилась сухим кивком. Гаррис недовольно насупился. Ему удавалось запугать кого угодно, но эта дама, несмотря на все его усилия, оставалась невозмутимой и неприступной, как скала. Он снова помахал своим похожим на сосиску пальцем у нее перед носом: – С сегодняшнего дня советую вам не попадаться мне на глаза.
– Сделаю для этого все возможное, – ответила Кари с сарказмом, который, впрочем, не был замечен. Она поймала себя на мысли, что ошиблась, подумав поначалу, что этот коп очень любит чеснок за обедом. Оказывается, он предпочитает его за завтраком.
Через несколько минут они с адвокатом вышли на крыльцо. Яркий солнечный свет быстро избавил ее от не прекращавшегося тюремного озноба. Закрыв глаза, она глубоко вдыхала свежий утренний воздух, а подняв веки, обнаружила вокруг себя целую ораву репортеров, сгрудившихся на ступенях и направивших на нее свои микрофоны и камеры.
– Будьте осторожны в высказываниях, – предостерег ее адвокат. – Каждое ваше слово будет многократно цитироваться.
Нет, ночь в тюремной камере оказалась не такой уж кошмарной, но как объяснить это репортерам. Где Хантер? Почему он не пришел вместе с адвокатом, чтобы освободить ее? Почему его не было с лейтенантом Гаррисом? Впрочем, теперь у нее не было времени мучиться сомнениями.
– Как вам в тюрьме, миссис Стюарт? – задал первый вопрос один из журналистов.
– Советую вам не попадать туда, – улыбнулась она.
– Плохо ли с вами обращались?
– Отнюдь. Мне предоставили максимум удобств.
– Допрашивал ли вас лейтенант Гаррис?
«Осторожно!» – предостерег ее внутренний голос. Возможно, кто-то видел, как вчера вечером в тюремный блок входил Хантер. Если она сама не скажет об этом, могут возникнуть подозрения.
– Вчера вечером я беседовала с мистером Макки, – уклончиво проговорила она.
– О чем?
– Он просил меня назвать источники информации, но я отказалась это сделать.
– Насколько нам известно, сегодня утром в полицию пришли два сотрудника госпиталя, чтобы сообщить свои подозрения.
– Совершенно верно, и я рада этому по многим причинам. Во-первых, я бы не выдержала еще одной ночи в тюремной камере. – В толпе журналистов послышался смех. – Важно другое. Я надеюсь, что их показания помогут полиции отыскать пропавших детей.
– Окажись вы снова в такой ситуации, станете ли вы по-прежнему держать в секрете имена своих источников?
– Вне всякого сомнения, – убежденно ответила Кари. – Сегодня это имеет огромное значение. Я верю в свободу прессы. Я верю в право личности на сохранение тайны и святость этого права. Конечно же, я признаю и святость правосудия, однако те люди, с которыми я разговаривала, не были преступниками. Если бы какими-либо уликами располагала я, то без малейших колебаний сообщила бы о них окружному прокурору. В то же время я готова вновь провести ночь в тюрьме, не выдав доверившихся мне людей, которые вплоть до сегодняшнего утра предпочитали оставаться инкогнито.
– Не пытался ли мистер Макки использовать эту ситуацию, чтобы отплатить вам за ваши прежние нападки на него?
– А разве я когда-нибудь допускала нападки на мистера Макки? – невинным тоном спросила она. В толпе снова послышался смех.
– Некоторое время назад вы делали довольно колючие репортажи об окружном прокуроре, обвиняя его в карьеризме и нечистоплотном использовании служебного положения, – напомнил один из репортеров.
Кари очень устала и знала, что выглядит далеко не лучшим образом. Выходя накануне из дома, она собиралась в тюрьму, но уж никак не на пресс-конференцию. Сейчас одежда ее была измята, а макияж, наложенный на лицо сутки назад, превратился, казалось, в слой засохшей штукатурки. Однако этот вопрос заставил ее встряхнуться. Она много думала об этом и, похоже, пришла к определенному мнению, однако до сих пор оно существовало в ее мозгу в виде неких туманных представлений. Теперь же мысль сформировалась быстро и точно:
– В течение долгого времени мое мнение относительно Макки было предвзятым.
– Из-за тех обвинений, что он выдвинул против вашего покойного мужа?
– Да.
Адвокат сделал шаг вперед и оказался между Кари и устремленными на нее объективами камер.
– Эти вопросы, – торопливо заговорил он, – не имеют ни малейшего отношения к нынешней ситуации. Миссис Стюарт больше нечего добавить.
– Нет, есть, – возразила Кари. По толпе слушателей пролетел взволнованный шепот. Даже уличное движение, казалось, не мешает воцарившейся вдруг тишине.
Несколько месяцев назад она ни за что не упустила бы возможности утопить Хантера Макки, теперь же она собиралась его защищать. Вместо того, чтобы рассказывать о том, как он очерняет память усопших, терроризирует вдов и использует запутанные процессы для собственного продвижения по службе, она приняла его сторону. А ведь она могла запросто уничтожить его, рассказав, как ночью он проник к ней в камеру… О, какой сладкий секрет!
Как только могла она счесть его за двуличного соглашателя! Ее любимый – цельная натура, он не нуждается в интригах, чтобы завоевать доверие со стороны общества. Отстаивая принципы, в которые верит, он пошел даже на то, что отправил любимую женщину в тюрьму. И в то же время рисковал всем, что имеет, проведя с ней в камере ночь.
Журналисты в нетерпении смотрели на Кари, готовые ловить любое слово, что сорвется с ее губ. Ее снимали на видео, фотографировали, и каждая ее фраза потом будет цитироваться в газетах и на телевидении. Год назад она не преминула бы разыграть эту ситуацию в свою пользу и всадить в Хантера Макки все патроны из обоймы, теперь же думала только о том, как сильно любит его.
– Это правда, – тихо начала она, – в свое время я относилась к окружному прокурору с большим предубеждением. Это было вызвано моей личной к нему предвзятостью. Я некорректно, непрофессионально использовала тот факт, что работаю на телевидении, для сведения с ним личных счетов, и каюсь в этом.
С каждым словом в ней все больше нарастало возбуждение, и сейчас она думала лишь о том, чтобы не расплакаться.
– В отличие от меня, он отделил личное от своего общественного долга. Он – цельный человек, и, сохраняя это свое качество, отказался идти на компромиссы, не задумываясь о том, во что ему это обойдется. Вот и сейчас информация, которую я отказывалась сообщить, значила для него очень много, и он делал то, что велит ему долг.
По лицам журналистов Кари видела, что они разочарованы. Да, ее слова шли от сердца, прежде чем высказать их, она обдумала, взвесила и тщательно сформулировала каждое, но коллеги ожидали от нее совсем другого. Подобные – пусть даже самые искренние – признания не способны стать сенсацией.
– А теперь прошу нас извинить, – снова вмешался адвокат. – Миссис Стюарт пережила ужасное испытание, и ей необходимо отдохнуть.
На удивление сильной рукой он взял ее под локоть и провел к своей автомашине.
В тот же вечер на огорошенных телезрителей хлынул поток новостей. Вечерние информационные программы показывали нескончаемый репортаж об арестованных полицией враче и медсестре, промышлявших продажей новорожденных младенцев (всех их удалось найти) бездетным богачам, а также интервью с заплаканными родителями. На телеэкранах то и дело мелькали кадры, где врача-преступника в наручниках вели от полицейской машины к зданию тюрьмы, и он ладонями закрывал лицо от телекамер.
Пинки запретил ей работать в этот день, и от того, что она не принимает участия в общей журналистской суете, Кари чувствовала себя обделенной. Когда адвокат привез ее в редакцию, толстяк сразу же начал кудахтать И махать руками, не позволив ей даже разобрать почту, скопившуюся на столе.
– Домой! – кричал он. – Домой и – отдыхай. Мы с Бонни придем к тебе после работы. А сейчас убирайся отсюда. Я слишком занят. Эй, вы, кто-нибудь поехал, чтобы взять интервью у этих Хас… Хус… Черт, как их там! Ну оторвет тут хоть кто-нибудь свой зад от стула?
Вечером они действительно заехали к ней, и пока Бонни готовила свой любимый салат, Пинки успел выхлебать целых два бокала виски. Впрочем, как только тарелки были пусты, гости отправились восвояси.
Перед Кари маячил долгий и пустой вечер. Днем она уже успела прилечь, и поэтому спать совершенно не хотелось. Желания читать не было, по телевизору не показывали ничего интересного и – никого, с кем можно перекинуться хоть словом. Оставалось считать часы.
Почему не звонит Хантер? Ясно, у него сегодня много хлопот, но уж пять минут он вполне мог найти – просто чтобы поднять трубку, набрать номер и спросить ее о самочувствии, настроении… Да о чем угодно!
Ближе к полуночи она по-прежнему продолжала терзаться этими мыслями, как вдруг раздался звонок в дверь. Через несколько секунд Кари уже была у двери. Глянув в «глазок», она увидела ЕГО и облегченно вздохнула.
– Можно? – спросил Хантер и, не дожидаясь приглашения, прошел мимо нее прямо к бару, налил себе скотча и неразбавленным опрокинул одним махом.
Он выглядел измученным. Когда он вошел в дверь, то держал плащ и пиджак через плечо на согнутом указательном пальце, а проходя через гостиную, небрежно бросил их на диван. Рубашка его была мятой и влажной от пота, узел галстука – ослаблен. Щеки Хантера, на которых уже успела отрасти щетина, запали, а вокруг глаз от усталости лежали синие круги. Сейчас очки вовсе не придавали ему презентабельный вид, а, наоборот, они как-то неуклюже сидели на переносице. Было заметно, что если в течение дня он чем-то и причесывался, то только пятерней. Однако, глядя на него влюбленными глазами, Кари думала, что никогда еще он не был так хорош.
Она по-прежнему стояла посередине комнаты. Хантер перевел на нее усталый взгляд, и на его губах появилось подобие улыбки. Ее блузка была заляпана краской, на колене джинсов красовалась дыра, а прическа представляла собой спутанную гриву светлых вьющихся волос. Она выглядела хрупкой, домашней и необыкновенно сексуальной.
– Никаких нежелательных последствий после прошедшей ночи?
– Шею ломит.
Хантер вспомнил, как обнимал ее за шею, прижимая голову к своей груди, и снова улыбнулся.
– Больше ничего?
– Нет. – Ее глаза беспокойно метались по комнате. По какой-то непонятной для самой себя причине она ужасно нервничала. – Ты видел выпуски теленовостей?
– Да.
– А репортаж про меня смотрел?
– Да.
– И слышал, что я о тебе говорила?
– Да.
Его подчеркнутое равнодушие пробудило в ней гнев. Уперев кулаки в бока, Кари возмущенно воскликнула:
– Тогда скажи, черт побери, хоть что-нибудь!
Он очень медленно подошел и в течение нескольких нескончаемых секунд смотрел ей в лицо. Затем рука его обняла ее за шею, он притянул ее голову к себе и отыскал губами ее рот. Кари неуверенно подняла руки к плечам Хантера, а когда его язык стал ласкать ее небо, принялась нежно ворошить его волосы. Хантер обнял ее за талию и притянул к себе.
– Ты – удивительная женщина.
– Просто я люблю тебя.
– Я знаю. И ты фактически объявила об этом всему свету. Господи, когда я увидел это по телевизору, я… – Он снова прильнул губами к ее рту.
Когда наконец они немного отстранились друг от друга, Кари прошептала:
– Я готова убить тебя, Хантер Макки! Где ты пропадал целый день? Почему не звонил? Я тут чуть с ума не сошла.
Руки мужчины блуждали по ее телу. Чередуя слова с поцелуями, он стал объяснять:
– Подо мной сегодня словно преисподняя разверзлась. Когда утром в мой кабинет вошли Бертон и миссис Пламмер, я…
– Да, вот так… – прошептала она, слегка кусая его за мочку уха.
– …Я отправил их к Гаррису. Я знал, что через считанные минуты тебя выпустят, но, честное слово, у меня не было ни секунды, чтобы найти тебя и поздравить с вызволением из плена.
– Я тебя прощаю, – прошептала она и принялась расстегивать пуговицы на рубашке Хантера. Сброшенный нетерпеливыми руками Кари, его галстук уже валялся на полу у их ног. Она потянулась к его очкам.
– Нет, оставь их на месте.
– Чтобы ты ничего не пропустил? – со смехом спросила она. – Что же было дальше?
– Я отправился в госпиталь и припер к стенке медсестру, которая была под подозрением. Она… О господи, Кари, сколько же времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз занимались любовью? Я не могу…
– Рассказывай о медсестре.
– О какой медсестре? Ах да… Она сломалась и заговорила. После этого я отослал ее с полицейским, чтобы она дала полные показания, а сам принялся за доктора. – Блузка Кари упала на пол. Его руки легли на ее груди. – Короче, очень хлопотный день выдался.
Язык Хантера мягко раздвинул ее губы. Кари крепче прижалась к Хантеру. Одно всепоглощающее желание владело ими.
– Продолжай… Ах, Хантер… – Под его настойчивыми пальцами соски ее набухли, словно два бутона. – Расскажи мне все до конца. – Голос Кари предательски дрожал.
– Потом я связался с родителями похищенных младенцев и сообщил им, что их дети в настоящее время изымаются у незаконных усыновителей в тех городах, которые назвала мне медсестра. Я надеюсь, завтра они будут возвращены родителям.
– Ты – настоящий герой. – С этими словами Кари вытянула рубашку из его брюк.
– Вот и сказке конец. – Его губы нетерпеливо потянулись к ее соску. – Хватит болтать. Я тебя хочу.
– Подожди, еще одно, – проговорила она, лаская колечки волос на его животе. – Пинки и Бонни женятся.
– Я счастлив за них, – лаконично отреагировал Хантер, расстегивая «молнию» на ее джинсах.
– Он зол на тебя как черт, – за то, что ты позволил отправить меня в тюрьму. – Тем временем руки Кари пытались справиться с пряжкой его брючного ремня.
– Я бы тоже по головке его не погладил.
– Почему? – промурлыкала она, уткнувшись ему в шею. Его умелые пальцы знали, где погладить, а где надавить, чтобы она начала таять окончательно.
– Потому, что он не смог оградить тебя от неприятностей. О господи… – с придыханием выговорил Хантер. Пальцы Кари тоже знали свое дело. Уже более неуверенным голосом он продолжал: – Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня он поручал тебе только самые простенькие сюжеты.
– О-о… – прошептала женщина, ощутив, как его ладони скользнули в ее джинсы и уже снимают их. Джинсы съехали на пол, и она переступила через них. – Почему?
– Потому что мы с тобой женимся, а после этого я больше не смогу сажать тебя в тюрьму. Даже на одну ночь.
Хантер подхватил ее за ягодицы, поднял и усадил себе на бедра. Кари с готовностью обвила ногами его талию и застонала от удовольствия. Но последнее слово, правда, сказанное едва слышно обессиленным голосом, все же осталось за ней:
– Деспот…
Теперь, после ночи, проведенной вместе с Хантером, камера уже не казалась женщине такой зловещей, и все же, как только сержант Гопкинс отперла замок, арестантка выскочила наружу с быстротой резвой девочки.
– Благодарю вас, – выпалила она на одном дыхании. Адвокат взял ее под руку и повел по коридору, однако возле сержантского стола Кари остановилась. – Вы все еще хотите получить мой автограф?
Полицейская дама так и просияла:
– Я боялась снова беспокоить вас по этому поводу. Спасибо, что вспомнили.
Кари расписалась на чистом листе бумаги и протянула его женщине.
– У вас такие долгие дежурства? – спросила она.
– Сегодня у меня была двойная смена, – ответила та. – Меня попросил об этом мистер Макки – чтобы я присмотрела за вами.
Кари с благодарностью улыбнулась и вместе с адвокатом вышла из тюремного блока. Внизу ей предстояло получить вещи, отобранные у нее накануне. Вытряхнув из пакета свое имущество, она сверила его с полицейской описью и, рассовав по карманам, собралась выйти наружу.
– Минутку! – внезапно пророкотал за ее спиной знакомый голос. Обернувшись, Кари увидела лейтенанта Гарриса. – Мне нужно поговорить с вами, – рявкнул он, уставив ей в лицо толстый палец с обкусанным ногтем.
И снова страх холодной рукой схватил ее за горло. Неужели ей придется вернуться в камеру? Где же в таком случае Хантер?
– Мисс Стюарт выпущена под залог, – скрипучим голосом сообщил адвокат.
– Это касается только нас с ней, – воинственно ответил полицейский, величественно отмахнувшись от юриста. Его глаза, черные и блестящие, будто два жука, снова уставились на Кари. – Так вы идете или нет?
Это был явный вызов, а она – и это прекрасно знали Пинки с Хантером – в таких случаях никогда не шла на попятный.
– Конечно, – ответила Кари и, к величайшему неудовольствию адвоката, последовала за лейтенантом. Ей не оставалось ничего другого.
Они поднялись на один лестничный пролет, повернули направо, затем налево и оказались возле маленькой комнатушки. Открыв дверь, лейтенант пропустил ее вперед и едко бросил:
– Вот они, ваши друзья, не так ли?
Кари никогда не видела этой женщины – с добрыми глазами и серебристого цвета волосами, но сразу же узнала светлые вихры и помеченные оспинками щеки парня, стоявшего рядом с ней.
– Привет, – сказал Грейди Бертон. – Небось решили, что не смогли меня защитить?
Кари рассмеялась:
– Нет, но очень рада тебя видеть.
– А это, гм, миссис Пламмер, – представил Грейди свою спутницу. – Когда вчера вечером мы узнали, что вас из-за нас, гм, упекли за решетку, то собрались и решили прийти сюда сами.
– Вы проявили высочайшую сознательность, – ответила Кари, улыбнувшись обоим. – Вы поступили совершенно правильно. Разумеется, я ни за что не выдала бы вас, но все же вы должны были рассказать все, что знаете, полиции.
– Так мы и сделали, – проговорила миссис Пламмер.
– Поскольку они явились сюда сами, к вам претензий больше не имеется. Я снимаю с вас обвинение, – сказал лейтенант Гаррис и выжидательно уставился на Кари. Он полагал, что та станет благодарить его со слезами на глазах, но она ограничилась сухим кивком. Гаррис недовольно насупился. Ему удавалось запугать кого угодно, но эта дама, несмотря на все его усилия, оставалась невозмутимой и неприступной, как скала. Он снова помахал своим похожим на сосиску пальцем у нее перед носом: – С сегодняшнего дня советую вам не попадаться мне на глаза.
– Сделаю для этого все возможное, – ответила Кари с сарказмом, который, впрочем, не был замечен. Она поймала себя на мысли, что ошиблась, подумав поначалу, что этот коп очень любит чеснок за обедом. Оказывается, он предпочитает его за завтраком.
Через несколько минут они с адвокатом вышли на крыльцо. Яркий солнечный свет быстро избавил ее от не прекращавшегося тюремного озноба. Закрыв глаза, она глубоко вдыхала свежий утренний воздух, а подняв веки, обнаружила вокруг себя целую ораву репортеров, сгрудившихся на ступенях и направивших на нее свои микрофоны и камеры.
– Будьте осторожны в высказываниях, – предостерег ее адвокат. – Каждое ваше слово будет многократно цитироваться.
Нет, ночь в тюремной камере оказалась не такой уж кошмарной, но как объяснить это репортерам. Где Хантер? Почему он не пришел вместе с адвокатом, чтобы освободить ее? Почему его не было с лейтенантом Гаррисом? Впрочем, теперь у нее не было времени мучиться сомнениями.
– Как вам в тюрьме, миссис Стюарт? – задал первый вопрос один из журналистов.
– Советую вам не попадать туда, – улыбнулась она.
– Плохо ли с вами обращались?
– Отнюдь. Мне предоставили максимум удобств.
– Допрашивал ли вас лейтенант Гаррис?
«Осторожно!» – предостерег ее внутренний голос. Возможно, кто-то видел, как вчера вечером в тюремный блок входил Хантер. Если она сама не скажет об этом, могут возникнуть подозрения.
– Вчера вечером я беседовала с мистером Макки, – уклончиво проговорила она.
– О чем?
– Он просил меня назвать источники информации, но я отказалась это сделать.
– Насколько нам известно, сегодня утром в полицию пришли два сотрудника госпиталя, чтобы сообщить свои подозрения.
– Совершенно верно, и я рада этому по многим причинам. Во-первых, я бы не выдержала еще одной ночи в тюремной камере. – В толпе журналистов послышался смех. – Важно другое. Я надеюсь, что их показания помогут полиции отыскать пропавших детей.
– Окажись вы снова в такой ситуации, станете ли вы по-прежнему держать в секрете имена своих источников?
– Вне всякого сомнения, – убежденно ответила Кари. – Сегодня это имеет огромное значение. Я верю в свободу прессы. Я верю в право личности на сохранение тайны и святость этого права. Конечно же, я признаю и святость правосудия, однако те люди, с которыми я разговаривала, не были преступниками. Если бы какими-либо уликами располагала я, то без малейших колебаний сообщила бы о них окружному прокурору. В то же время я готова вновь провести ночь в тюрьме, не выдав доверившихся мне людей, которые вплоть до сегодняшнего утра предпочитали оставаться инкогнито.
– Не пытался ли мистер Макки использовать эту ситуацию, чтобы отплатить вам за ваши прежние нападки на него?
– А разве я когда-нибудь допускала нападки на мистера Макки? – невинным тоном спросила она. В толпе снова послышался смех.
– Некоторое время назад вы делали довольно колючие репортажи об окружном прокуроре, обвиняя его в карьеризме и нечистоплотном использовании служебного положения, – напомнил один из репортеров.
Кари очень устала и знала, что выглядит далеко не лучшим образом. Выходя накануне из дома, она собиралась в тюрьму, но уж никак не на пресс-конференцию. Сейчас одежда ее была измята, а макияж, наложенный на лицо сутки назад, превратился, казалось, в слой засохшей штукатурки. Однако этот вопрос заставил ее встряхнуться. Она много думала об этом и, похоже, пришла к определенному мнению, однако до сих пор оно существовало в ее мозгу в виде неких туманных представлений. Теперь же мысль сформировалась быстро и точно:
– В течение долгого времени мое мнение относительно Макки было предвзятым.
– Из-за тех обвинений, что он выдвинул против вашего покойного мужа?
– Да.
Адвокат сделал шаг вперед и оказался между Кари и устремленными на нее объективами камер.
– Эти вопросы, – торопливо заговорил он, – не имеют ни малейшего отношения к нынешней ситуации. Миссис Стюарт больше нечего добавить.
– Нет, есть, – возразила Кари. По толпе слушателей пролетел взволнованный шепот. Даже уличное движение, казалось, не мешает воцарившейся вдруг тишине.
Несколько месяцев назад она ни за что не упустила бы возможности утопить Хантера Макки, теперь же она собиралась его защищать. Вместо того, чтобы рассказывать о том, как он очерняет память усопших, терроризирует вдов и использует запутанные процессы для собственного продвижения по службе, она приняла его сторону. А ведь она могла запросто уничтожить его, рассказав, как ночью он проник к ней в камеру… О, какой сладкий секрет!
Как только могла она счесть его за двуличного соглашателя! Ее любимый – цельная натура, он не нуждается в интригах, чтобы завоевать доверие со стороны общества. Отстаивая принципы, в которые верит, он пошел даже на то, что отправил любимую женщину в тюрьму. И в то же время рисковал всем, что имеет, проведя с ней в камере ночь.
Журналисты в нетерпении смотрели на Кари, готовые ловить любое слово, что сорвется с ее губ. Ее снимали на видео, фотографировали, и каждая ее фраза потом будет цитироваться в газетах и на телевидении. Год назад она не преминула бы разыграть эту ситуацию в свою пользу и всадить в Хантера Макки все патроны из обоймы, теперь же думала только о том, как сильно любит его.
– Это правда, – тихо начала она, – в свое время я относилась к окружному прокурору с большим предубеждением. Это было вызвано моей личной к нему предвзятостью. Я некорректно, непрофессионально использовала тот факт, что работаю на телевидении, для сведения с ним личных счетов, и каюсь в этом.
С каждым словом в ней все больше нарастало возбуждение, и сейчас она думала лишь о том, чтобы не расплакаться.
– В отличие от меня, он отделил личное от своего общественного долга. Он – цельный человек, и, сохраняя это свое качество, отказался идти на компромиссы, не задумываясь о том, во что ему это обойдется. Вот и сейчас информация, которую я отказывалась сообщить, значила для него очень много, и он делал то, что велит ему долг.
По лицам журналистов Кари видела, что они разочарованы. Да, ее слова шли от сердца, прежде чем высказать их, она обдумала, взвесила и тщательно сформулировала каждое, но коллеги ожидали от нее совсем другого. Подобные – пусть даже самые искренние – признания не способны стать сенсацией.
– А теперь прошу нас извинить, – снова вмешался адвокат. – Миссис Стюарт пережила ужасное испытание, и ей необходимо отдохнуть.
На удивление сильной рукой он взял ее под локоть и провел к своей автомашине.
В тот же вечер на огорошенных телезрителей хлынул поток новостей. Вечерние информационные программы показывали нескончаемый репортаж об арестованных полицией враче и медсестре, промышлявших продажей новорожденных младенцев (всех их удалось найти) бездетным богачам, а также интервью с заплаканными родителями. На телеэкранах то и дело мелькали кадры, где врача-преступника в наручниках вели от полицейской машины к зданию тюрьмы, и он ладонями закрывал лицо от телекамер.
Пинки запретил ей работать в этот день, и от того, что она не принимает участия в общей журналистской суете, Кари чувствовала себя обделенной. Когда адвокат привез ее в редакцию, толстяк сразу же начал кудахтать И махать руками, не позволив ей даже разобрать почту, скопившуюся на столе.
– Домой! – кричал он. – Домой и – отдыхай. Мы с Бонни придем к тебе после работы. А сейчас убирайся отсюда. Я слишком занят. Эй, вы, кто-нибудь поехал, чтобы взять интервью у этих Хас… Хус… Черт, как их там! Ну оторвет тут хоть кто-нибудь свой зад от стула?
Вечером они действительно заехали к ней, и пока Бонни готовила свой любимый салат, Пинки успел выхлебать целых два бокала виски. Впрочем, как только тарелки были пусты, гости отправились восвояси.
Перед Кари маячил долгий и пустой вечер. Днем она уже успела прилечь, и поэтому спать совершенно не хотелось. Желания читать не было, по телевизору не показывали ничего интересного и – никого, с кем можно перекинуться хоть словом. Оставалось считать часы.
Почему не звонит Хантер? Ясно, у него сегодня много хлопот, но уж пять минут он вполне мог найти – просто чтобы поднять трубку, набрать номер и спросить ее о самочувствии, настроении… Да о чем угодно!
Ближе к полуночи она по-прежнему продолжала терзаться этими мыслями, как вдруг раздался звонок в дверь. Через несколько секунд Кари уже была у двери. Глянув в «глазок», она увидела ЕГО и облегченно вздохнула.
– Можно? – спросил Хантер и, не дожидаясь приглашения, прошел мимо нее прямо к бару, налил себе скотча и неразбавленным опрокинул одним махом.
Он выглядел измученным. Когда он вошел в дверь, то держал плащ и пиджак через плечо на согнутом указательном пальце, а проходя через гостиную, небрежно бросил их на диван. Рубашка его была мятой и влажной от пота, узел галстука – ослаблен. Щеки Хантера, на которых уже успела отрасти щетина, запали, а вокруг глаз от усталости лежали синие круги. Сейчас очки вовсе не придавали ему презентабельный вид, а, наоборот, они как-то неуклюже сидели на переносице. Было заметно, что если в течение дня он чем-то и причесывался, то только пятерней. Однако, глядя на него влюбленными глазами, Кари думала, что никогда еще он не был так хорош.
Она по-прежнему стояла посередине комнаты. Хантер перевел на нее усталый взгляд, и на его губах появилось подобие улыбки. Ее блузка была заляпана краской, на колене джинсов красовалась дыра, а прическа представляла собой спутанную гриву светлых вьющихся волос. Она выглядела хрупкой, домашней и необыкновенно сексуальной.
– Никаких нежелательных последствий после прошедшей ночи?
– Шею ломит.
Хантер вспомнил, как обнимал ее за шею, прижимая голову к своей груди, и снова улыбнулся.
– Больше ничего?
– Нет. – Ее глаза беспокойно метались по комнате. По какой-то непонятной для самой себя причине она ужасно нервничала. – Ты видел выпуски теленовостей?
– Да.
– А репортаж про меня смотрел?
– Да.
– И слышал, что я о тебе говорила?
– Да.
Его подчеркнутое равнодушие пробудило в ней гнев. Уперев кулаки в бока, Кари возмущенно воскликнула:
– Тогда скажи, черт побери, хоть что-нибудь!
Он очень медленно подошел и в течение нескольких нескончаемых секунд смотрел ей в лицо. Затем рука его обняла ее за шею, он притянул ее голову к себе и отыскал губами ее рот. Кари неуверенно подняла руки к плечам Хантера, а когда его язык стал ласкать ее небо, принялась нежно ворошить его волосы. Хантер обнял ее за талию и притянул к себе.
– Ты – удивительная женщина.
– Просто я люблю тебя.
– Я знаю. И ты фактически объявила об этом всему свету. Господи, когда я увидел это по телевизору, я… – Он снова прильнул губами к ее рту.
Когда наконец они немного отстранились друг от друга, Кари прошептала:
– Я готова убить тебя, Хантер Макки! Где ты пропадал целый день? Почему не звонил? Я тут чуть с ума не сошла.
Руки мужчины блуждали по ее телу. Чередуя слова с поцелуями, он стал объяснять:
– Подо мной сегодня словно преисподняя разверзлась. Когда утром в мой кабинет вошли Бертон и миссис Пламмер, я…
– Да, вот так… – прошептала она, слегка кусая его за мочку уха.
– …Я отправил их к Гаррису. Я знал, что через считанные минуты тебя выпустят, но, честное слово, у меня не было ни секунды, чтобы найти тебя и поздравить с вызволением из плена.
– Я тебя прощаю, – прошептала она и принялась расстегивать пуговицы на рубашке Хантера. Сброшенный нетерпеливыми руками Кари, его галстук уже валялся на полу у их ног. Она потянулась к его очкам.
– Нет, оставь их на месте.
– Чтобы ты ничего не пропустил? – со смехом спросила она. – Что же было дальше?
– Я отправился в госпиталь и припер к стенке медсестру, которая была под подозрением. Она… О господи, Кари, сколько же времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз занимались любовью? Я не могу…
– Рассказывай о медсестре.
– О какой медсестре? Ах да… Она сломалась и заговорила. После этого я отослал ее с полицейским, чтобы она дала полные показания, а сам принялся за доктора. – Блузка Кари упала на пол. Его руки легли на ее груди. – Короче, очень хлопотный день выдался.
Язык Хантера мягко раздвинул ее губы. Кари крепче прижалась к Хантеру. Одно всепоглощающее желание владело ими.
– Продолжай… Ах, Хантер… – Под его настойчивыми пальцами соски ее набухли, словно два бутона. – Расскажи мне все до конца. – Голос Кари предательски дрожал.
– Потом я связался с родителями похищенных младенцев и сообщил им, что их дети в настоящее время изымаются у незаконных усыновителей в тех городах, которые назвала мне медсестра. Я надеюсь, завтра они будут возвращены родителям.
– Ты – настоящий герой. – С этими словами Кари вытянула рубашку из его брюк.
– Вот и сказке конец. – Его губы нетерпеливо потянулись к ее соску. – Хватит болтать. Я тебя хочу.
– Подожди, еще одно, – проговорила она, лаская колечки волос на его животе. – Пинки и Бонни женятся.
– Я счастлив за них, – лаконично отреагировал Хантер, расстегивая «молнию» на ее джинсах.
– Он зол на тебя как черт, – за то, что ты позволил отправить меня в тюрьму. – Тем временем руки Кари пытались справиться с пряжкой его брючного ремня.
– Я бы тоже по головке его не погладил.
– Почему? – промурлыкала она, уткнувшись ему в шею. Его умелые пальцы знали, где погладить, а где надавить, чтобы она начала таять окончательно.
– Потому, что он не смог оградить тебя от неприятностей. О господи… – с придыханием выговорил Хантер. Пальцы Кари тоже знали свое дело. Уже более неуверенным голосом он продолжал: – Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня он поручал тебе только самые простенькие сюжеты.
– О-о… – прошептала женщина, ощутив, как его ладони скользнули в ее джинсы и уже снимают их. Джинсы съехали на пол, и она переступила через них. – Почему?
– Потому что мы с тобой женимся, а после этого я больше не смогу сажать тебя в тюрьму. Даже на одну ночь.
Хантер подхватил ее за ягодицы, поднял и усадил себе на бедра. Кари с готовностью обвила ногами его талию и застонала от удовольствия. Но последнее слово, правда, сказанное едва слышно обессиленным голосом, все же осталось за ней:
– Деспот…