Страница:
Поэтому он подчинился и остался стоять на месте.
Усмехнувшись, мужчина передернул плечами, как будто желая стряхнуть напряжение.
– Вот так-то лучше. Нет нужды волноваться.
– Я не волнуюсь, – спокойно промолвил Джек.
– Ну и чудесно. У нас нет проблем. И не должно быть. Мы ведь одна семья. Я вот тут ехал на юг и сказал себе: «Я не могу упустить случай повидаться с моим племянником и невесткой. Как можно? Нет, сэр». – Он широко улыбнулся Анне. – Я рад заметить, что у нас нет кровного родства. – Бандит окинул ее взглядом. – Дин был молодец. Клянусь, к чему этот парень ни прикасался, все превращалось в чистое золото, в том числе и ты, милочка.
– Чего ты хочешь, Херболд? Он резко повернулся к Джеку.
– Это не твое дело. – Но затем тщеславие взяло верх. – Ты назвал меня по имени, – склонив голову набок, сказал Карл. – Ты меня знаешь?
– Ты серьезно?
Засмеявшись, Карл слегка поклонился.
– Я теперь телезвезда, верно? – Не дав Джеку возможности ответить, он добавил: – Погоди-ка, я сейчас угадаю. Ты тот, кто называет себя работником.
Джек промолчал.
– Ну да, Сесил говорил мне о тебе.
– А он сказал тебе о Делрее?
– Что тот вот-вот сыграет в ящик?
– Так и случилось.
– Он умер? – скептически посмотрев на него, спросил Карл.
– Могу показать некролог в газете, – предложил Джек.
– Это не обязательно. – Стволом пистолета он задумчиво почесал щеку. – Мое сердце радуется, когда я думаю о том, что этот козел теперь поджаривается в аду. – Он вновь обратился к Джеку: – Так что насчет тебя?
– Насчет меня ничего.
– Сес думал по-другому. Он посчитал тебя легавым. Может быть, федералом.
Джек чуть не засмеялся, но из-за боли в боку вместо этого только охнул.
– Сес ошибся.
Карл ему явно не поверил.
– Значит, ты просто работник?
– Да, это так.
– Теперь, когда Делрей умер, ты собираешься вступить во владение?
– Нет. Я буду находиться поблизости, пока миссис Делрей не встанет на ноги.
Усмехнувшись, Карл не спеша окинул его взглядом, затем посмотрел на Анну и снова уставился на Джека.
– Что-то не похоже. По-моему, вы большие друзья. Устраиваете вместе пикники и все такое, – процедил он, указывая на корзину с едой, которую Анна уронила, когда он на нее набросился.
Наклонившись, Карл поднял выкатившееся яблоко, вытер его о рукав и с хрустом надкусил.
– Ты ее еще не трахал?
Джек молчал, зная, что Карл пытается его спровоцировать, чтобы получить предлог для убийства.
Вероятно, он все равно собирается его убить, но надо постараться потянуть время. Тогда, может быть, они получат шанс спастись или бежать.
Читая по губам, Анна следила за его диалогом с Карлом.
Джек надеялся, что она видит и его правую руку, пальцы которой он медленно, стараясь не привлекать внимания бандита, складывал в буквы знакового алфавита.
Чтобы отвлечь Карла, он сказал:
– Что-то с тобой нет брата. – Его пальцы сложились, изображая букву Н.
– Да, Сесил не смог приехать.
– Где же он?
Улыбка исчезла с лица Карла.
– Так ты точно не легавый? Ты спрашиваешь о таких вещах, которые тебя совсем не касаются.
Джек надеялся, что Карл не увидит, как он изображает букву О.
– Я думаю, Сесила нет в живых.
– Заткнись, козел!
– Зачем же ты так, Карл! – насмешливо сказал Джек. – Что-то ты слишком чувствителен, когда речь заходит о твоем старшем брате. – Ж. – Что ты с ним сделал? Убил его, чтобы забрать себе все деньги?
Карл навел на него пистолет.
– Слушай, я тебя в последний раз предупреждаю. Заткнись!
Джек не питал иллюзий в отношении Херболда и понимал, насколько он опасен. Но даже у самого закоренелого преступника есть своя ахиллесова пята. У Херболда Джек ее нащупал с первой попытки. Братоубийство – чересчур тяжелое преступление даже для такого мерзавца.
Если Анна и разобрала сигналы, которые он посылал, то никак не отреагировала. Он начал снова. Я.
– А как насчет той девушки? Как ее бишь, ну, кассирша, которая помогла вам ограбить банк? – О. – Где она, Карл? Или ты отделался…
Тыльной стороной руки Карл ударил Анну по лицу. Атака была столь неожиданной и злобной, что все на миг замерли.
Потом Дэвид стал кричать на Карла, Карл стал смеяться, а Джек постарался подавить вспыхнувший в нем гнев.
Больше он ничего не мог сделать, потому что Карл по-прежнему направлял на него пистолет.
– Вот так и будет, работник или кто ты там. Как только ты заводишь идиотскую болтовню, она получает по физиономии. Для начала. – Анна прижимала руку к кровоточащей губе, но ее глаза были полны нескрываемой ненависти. – А может, я лучше оттрахаю ее в задницу, а вы с мальчишкой будете смотреть? Чем больше я об этом думаю, тем больше мне эта идея нравится.
Джек был бессилен. Если он даст Карлу хоть малейший повод его убить, тот не преминет им воспользоваться и потом будет спокойно спать. Нельзя терять голову, хотя Джеку пришлось собрать всю силу воли, чтобы не вцепиться негодяю в глотку.
Каждый вздох причинял ему боль. Было очень больно говорить, но разговор – это его единственное оружие.
– Ты действительно крутой, Карл. Над кем же ты издевался, когда сидел в тюрьме? Там ведь нет ни женщин, ни детей.
Карл тяжело вздохнул и покачал головой.
– А я так старался вести себя прилично! – Схватив Анну за волосы, он рывком поставил ее на колени.
К тому же ему было очень скучно, а от скуки хотелось спать. Дважды он уже засыпал, просыпаясь от судорог.
Если он уснет и не будет охранять деньги, Карл будет сердиться, будет кричать на него и назовет идиотом. Майрон не хочет, чтобы Карл сердился. Карл его друг, его нельзя подвести.
Но ему было жарко и скучно. И немного страшно. С тех пор как Карл ушел, прошло уже много времени. Он сказал, что должен кое-что сделать.
– Помнишь, что я тебе говорил, Майрон? Чем займусь в первую очередь, когда выйду на свободу?
– Убьешь тех гадов, которые засадили тебя в тюрьму.
– Точно. Ну, один уже готов. Сесил. Надо замочить еще парочку. – Он проверил свой револьвер, прокрутив барабан.
Майрону нравилось, когда он это делал, потому что тогда Карл был похож на ковбоя из кино.
– Я не задержусь, Майрон.
Однако он замешкался. Сейчас ему уже пора бы возвращаться. А что, если с ним что-то случилось? Что, если его поймали? Что, если он вообще не вернется?
Эта мысль наполнила Майрона страхом. Он не знал дороги в Мексику. Как он распорядится украденными деньгами? Где будет ночью спать?
От страха Майрон еще больше вспотел. Он вытер рукавом пот, стекавший на глаза. Рубашка прилипла к телу, в паху чесалось. Руки Майрона стали мокрыми от пота. Он положил пистолет рядом с собой на сиденье и стал вытирать руки о штаны.
Если Карл за ним не придет, ему будет очень страшно. Но если он ослушается Карла, тот не на шутку рассердится. Он помнит, что Карл ему говорил.
– Вот какой у меня план, Майрон. Ты меня слушаешь? Ладно, хорошо. Я оставляю деньги здесь, с тобой. Деньги, которые мы взяли в банке, помнишь?
– Я помню, Карл.
– Отлично. Они в сумке, понятно?
– Понятно.
– Я не могу взять их с собой, потому что человек со спортивной сумкой сразу привлечет к себе лишнее внимание. Так что я должен ее здесь оставить. Понимаешь?
– Конечно, Карл.
– Смотри не засни.
– Нет, Карл.
– Ты будешь охранять деньги. Ты должен никого к себе не подпускать. Где твои пушки?
– Здесь, Карл. – Он приподнял вверх пистолет, который держал в руке, чтобы показать его Карлу. Заряженный дробовик лежал у него на коленях.
– Превосходно, – сказал Карл, и Майрон ощутил прилив гордости. – Теперь, если кто-нибудь подойдет к машине, стреляй.
– Хорошо, Карл.
– Смотри, Майрон. Это важно. Не разговаривай, ничего не делай – просто стреляй в любого, кто подойдет.
– Хорошо, Карл. Можно мне выпить коки?
– Конечно.
Карл положил на сиденье упаковку с шестью банками коки.
– Куда ты идешь, Карл?
– Я уже тебе говорил, Майрон. Мне надо кое-что сделать.
– А можно мне с тобой?
– Господи!
И он вздохнул так, как всегда, когда начинал злиться, и пробормотал что-то насчет того, что Майрон похож на страшилище с ярмарки и что если куда-то с ним идешь, то нужно обязательно прихватывать с собой «узи».
Майрон не знал, что все это означает, но Карл так сказал, поэтому он остался в машине, чтобы охранять деньги, лежавшие в багажнике, и стрелять во всех, кто подойдет.
Но Карл ушел и до сих пор не вернулся. Майрону было страшно. Он боялся остаться один. Если Карл не вернется, он пропал. Он не знает, как пересечь границу и найти себе сладкую мексиканскую письку. Он посмотрел туда, где в последний раз видел Карла, надеясь, что тот уже возвращается. Но там никого не было.
Майрон закусил нижнюю губу. Затем, снова вытерев пот со лба, оглянулся и посмотрел назад.
То, что он там увидел, привело его в ужас.
Замедляя скорость, к нему подъезжала машина.
45
46
Усмехнувшись, мужчина передернул плечами, как будто желая стряхнуть напряжение.
– Вот так-то лучше. Нет нужды волноваться.
– Я не волнуюсь, – спокойно промолвил Джек.
– Ну и чудесно. У нас нет проблем. И не должно быть. Мы ведь одна семья. Я вот тут ехал на юг и сказал себе: «Я не могу упустить случай повидаться с моим племянником и невесткой. Как можно? Нет, сэр». – Он широко улыбнулся Анне. – Я рад заметить, что у нас нет кровного родства. – Бандит окинул ее взглядом. – Дин был молодец. Клянусь, к чему этот парень ни прикасался, все превращалось в чистое золото, в том числе и ты, милочка.
– Чего ты хочешь, Херболд? Он резко повернулся к Джеку.
– Это не твое дело. – Но затем тщеславие взяло верх. – Ты назвал меня по имени, – склонив голову набок, сказал Карл. – Ты меня знаешь?
– Ты серьезно?
Засмеявшись, Карл слегка поклонился.
– Я теперь телезвезда, верно? – Не дав Джеку возможности ответить, он добавил: – Погоди-ка, я сейчас угадаю. Ты тот, кто называет себя работником.
Джек промолчал.
– Ну да, Сесил говорил мне о тебе.
– А он сказал тебе о Делрее?
– Что тот вот-вот сыграет в ящик?
– Так и случилось.
– Он умер? – скептически посмотрев на него, спросил Карл.
– Могу показать некролог в газете, – предложил Джек.
– Это не обязательно. – Стволом пистолета он задумчиво почесал щеку. – Мое сердце радуется, когда я думаю о том, что этот козел теперь поджаривается в аду. – Он вновь обратился к Джеку: – Так что насчет тебя?
– Насчет меня ничего.
– Сес думал по-другому. Он посчитал тебя легавым. Может быть, федералом.
Джек чуть не засмеялся, но из-за боли в боку вместо этого только охнул.
– Сес ошибся.
Карл ему явно не поверил.
– Значит, ты просто работник?
– Да, это так.
– Теперь, когда Делрей умер, ты собираешься вступить во владение?
– Нет. Я буду находиться поблизости, пока миссис Делрей не встанет на ноги.
Усмехнувшись, Карл не спеша окинул его взглядом, затем посмотрел на Анну и снова уставился на Джека.
– Что-то не похоже. По-моему, вы большие друзья. Устраиваете вместе пикники и все такое, – процедил он, указывая на корзину с едой, которую Анна уронила, когда он на нее набросился.
Наклонившись, Карл поднял выкатившееся яблоко, вытер его о рукав и с хрустом надкусил.
– Ты ее еще не трахал?
Джек молчал, зная, что Карл пытается его спровоцировать, чтобы получить предлог для убийства.
Вероятно, он все равно собирается его убить, но надо постараться потянуть время. Тогда, может быть, они получат шанс спастись или бежать.
Читая по губам, Анна следила за его диалогом с Карлом.
Джек надеялся, что она видит и его правую руку, пальцы которой он медленно, стараясь не привлекать внимания бандита, складывал в буквы знакового алфавита.
Чтобы отвлечь Карла, он сказал:
– Что-то с тобой нет брата. – Его пальцы сложились, изображая букву Н.
– Да, Сесил не смог приехать.
– Где же он?
Улыбка исчезла с лица Карла.
– Так ты точно не легавый? Ты спрашиваешь о таких вещах, которые тебя совсем не касаются.
Джек надеялся, что Карл не увидит, как он изображает букву О.
– Я думаю, Сесила нет в живых.
– Заткнись, козел!
– Зачем же ты так, Карл! – насмешливо сказал Джек. – Что-то ты слишком чувствителен, когда речь заходит о твоем старшем брате. – Ж. – Что ты с ним сделал? Убил его, чтобы забрать себе все деньги?
Карл навел на него пистолет.
– Слушай, я тебя в последний раз предупреждаю. Заткнись!
Джек не питал иллюзий в отношении Херболда и понимал, насколько он опасен. Но даже у самого закоренелого преступника есть своя ахиллесова пята. У Херболда Джек ее нащупал с первой попытки. Братоубийство – чересчур тяжелое преступление даже для такого мерзавца.
Если Анна и разобрала сигналы, которые он посылал, то никак не отреагировала. Он начал снова. Я.
– А как насчет той девушки? Как ее бишь, ну, кассирша, которая помогла вам ограбить банк? – О. – Где она, Карл? Или ты отделался…
Тыльной стороной руки Карл ударил Анну по лицу. Атака была столь неожиданной и злобной, что все на миг замерли.
Потом Дэвид стал кричать на Карла, Карл стал смеяться, а Джек постарался подавить вспыхнувший в нем гнев.
Больше он ничего не мог сделать, потому что Карл по-прежнему направлял на него пистолет.
– Вот так и будет, работник или кто ты там. Как только ты заводишь идиотскую болтовню, она получает по физиономии. Для начала. – Анна прижимала руку к кровоточащей губе, но ее глаза были полны нескрываемой ненависти. – А может, я лучше оттрахаю ее в задницу, а вы с мальчишкой будете смотреть? Чем больше я об этом думаю, тем больше мне эта идея нравится.
Джек был бессилен. Если он даст Карлу хоть малейший повод его убить, тот не преминет им воспользоваться и потом будет спокойно спать. Нельзя терять голову, хотя Джеку пришлось собрать всю силу воли, чтобы не вцепиться негодяю в глотку.
Каждый вздох причинял ему боль. Было очень больно говорить, но разговор – это его единственное оружие.
– Ты действительно крутой, Карл. Над кем же ты издевался, когда сидел в тюрьме? Там ведь нет ни женщин, ни детей.
Карл тяжело вздохнул и покачал головой.
– А я так старался вести себя прилично! – Схватив Анну за волосы, он рывком поставил ее на колени.
* * *
Майрону было жарко. Не помогло и то, что он опустил стекла, поскольку снаружи было безветренно. В лобовое стекло вовсю светило солнце, так что Майрон весь покрылся потом. Он выпил уже три банки коки. Карл велел ему оставаться в машине. Раз нельзя выйти по нужде, то придется больше не пить коку, хотя и очень хочется.К тому же ему было очень скучно, а от скуки хотелось спать. Дважды он уже засыпал, просыпаясь от судорог.
Если он уснет и не будет охранять деньги, Карл будет сердиться, будет кричать на него и назовет идиотом. Майрон не хочет, чтобы Карл сердился. Карл его друг, его нельзя подвести.
Но ему было жарко и скучно. И немного страшно. С тех пор как Карл ушел, прошло уже много времени. Он сказал, что должен кое-что сделать.
– Помнишь, что я тебе говорил, Майрон? Чем займусь в первую очередь, когда выйду на свободу?
– Убьешь тех гадов, которые засадили тебя в тюрьму.
– Точно. Ну, один уже готов. Сесил. Надо замочить еще парочку. – Он проверил свой револьвер, прокрутив барабан.
Майрону нравилось, когда он это делал, потому что тогда Карл был похож на ковбоя из кино.
– Я не задержусь, Майрон.
Однако он замешкался. Сейчас ему уже пора бы возвращаться. А что, если с ним что-то случилось? Что, если его поймали? Что, если он вообще не вернется?
Эта мысль наполнила Майрона страхом. Он не знал дороги в Мексику. Как он распорядится украденными деньгами? Где будет ночью спать?
От страха Майрон еще больше вспотел. Он вытер рукавом пот, стекавший на глаза. Рубашка прилипла к телу, в паху чесалось. Руки Майрона стали мокрыми от пота. Он положил пистолет рядом с собой на сиденье и стал вытирать руки о штаны.
Если Карл за ним не придет, ему будет очень страшно. Но если он ослушается Карла, тот не на шутку рассердится. Он помнит, что Карл ему говорил.
– Вот какой у меня план, Майрон. Ты меня слушаешь? Ладно, хорошо. Я оставляю деньги здесь, с тобой. Деньги, которые мы взяли в банке, помнишь?
– Я помню, Карл.
– Отлично. Они в сумке, понятно?
– Понятно.
– Я не могу взять их с собой, потому что человек со спортивной сумкой сразу привлечет к себе лишнее внимание. Так что я должен ее здесь оставить. Понимаешь?
– Конечно, Карл.
– Смотри не засни.
– Нет, Карл.
– Ты будешь охранять деньги. Ты должен никого к себе не подпускать. Где твои пушки?
– Здесь, Карл. – Он приподнял вверх пистолет, который держал в руке, чтобы показать его Карлу. Заряженный дробовик лежал у него на коленях.
– Превосходно, – сказал Карл, и Майрон ощутил прилив гордости. – Теперь, если кто-нибудь подойдет к машине, стреляй.
– Хорошо, Карл.
– Смотри, Майрон. Это важно. Не разговаривай, ничего не делай – просто стреляй в любого, кто подойдет.
– Хорошо, Карл. Можно мне выпить коки?
– Конечно.
Карл положил на сиденье упаковку с шестью банками коки.
– Куда ты идешь, Карл?
– Я уже тебе говорил, Майрон. Мне надо кое-что сделать.
– А можно мне с тобой?
– Господи!
И он вздохнул так, как всегда, когда начинал злиться, и пробормотал что-то насчет того, что Майрон похож на страшилище с ярмарки и что если куда-то с ним идешь, то нужно обязательно прихватывать с собой «узи».
Майрон не знал, что все это означает, но Карл так сказал, поэтому он остался в машине, чтобы охранять деньги, лежавшие в багажнике, и стрелять во всех, кто подойдет.
Но Карл ушел и до сих пор не вернулся. Майрону было страшно. Он боялся остаться один. Если Карл не вернется, он пропал. Он не знает, как пересечь границу и найти себе сладкую мексиканскую письку. Он посмотрел туда, где в последний раз видел Карла, надеясь, что тот уже возвращается. Но там никого не было.
Майрон закусил нижнюю губу. Затем, снова вытерев пот со лба, оглянулся и посмотрел назад.
То, что он там увидел, привело его в ужас.
Замедляя скорость, к нему подъезжала машина.
45
«Как все изменилось за последние двадцать четыре часа», – подумал Эмори Ломаке.
Вчера он насилу дождался, когда кончится рабочий день и он сможет уйти зализывать раны, которые нанес ему человек по имени Джек, напавший на него в его собственном кабинете. Поджав хвост, он поплелся домой, где проглотил несколько таблеток аспирина, чтобы избавиться от головной боли, которую причинило ему выпитое за обедом пиво. К несчастью, он затем еще усугубил ситуацию несколькими бокалами бурбона. Он не умеет пить, так что бурбон привел его в ужасное состояние.
Потом еще эта буря. Каждая вспышка молнии, каждый удар грома болью отдавались у него в голове. Однако, если не считать усилившейся головной боли, сама по себе буря его не особенно взволновала.
Он не заметил, как шквальный ветер сорвал с его окна ставни и погнал по улице его мусорные баки. Он не знал, что дождь переполнил сточные канавы и залил гараж с его драгоценным «Ягуаром». Он ничего не знал о торнадо до тех пор, пока утром радиобудильник не сообщил ему о происшедшем.
Пока буря неистовствовала в его округе, Эмори все пил и пил, иногда плача от жалости к себе, иногда цепенея от страха при воспоминании о том, к чему могут привести его махинации, но все время негодуя при мысли о тех оскорблениях, которые нанес ему ковбой Джек.
Теперь, сидя в комфортабельном салоне своей машины, которая мчалась по дороге, ведущей на ранчо Корбетта, он уже в сотый раз спрашивал себя: за кого принял его этот тип, посмевший так с ним разговаривать? Он без приглашения вошел в его кабинет. Он угрожал ему телесными повреждениями – приставив нож к горлу, ни больше ни меньше! Господи, какая наглость!
По сравнению с ним этот Джек вообще никто. Пусть он физически крепок и рожа у него как на рекламе «Мальборо» – парень же гол как сокол!
Эмори никак не мог понять, как он позволил этому ничтожеству побить его на его собственной территории.
Конечно, здесь сработал фактор внезапности. Мерзавец застал его врасплох. Несомненно, это одна из причин, по которым Эмори так быстро сдался.
Другая же заключалась в том, что он только что провел неприятную встречу с Коннотом и компанией, на которой надавал этим шишкам трудновыполнимых обещаний.
Упоминание о Джесси Гарсии тоже сыграло свою роль, но откуда Эмори знает, что Джек с ним вообще встречался? Эмори никогда не слышал, чтобы Гарсия когда-нибудь сдавал кого-то из своих клиентов. Боясь повредить своей деловой репутации, он вряд ли станет это делать сегодня – даже ради священной памяти дяди-сапожника.
Ладно, бог с ней, с этой историей. Спишем ее на одно из отягчающих обстоятельств. Или на выпивку за обедом. Или на вчерашнюю угнетающую жару. В общем, на что угодно.
Сейчас главное то, что он разгадал маневр ковбоя. Работник Анны Корбетт просто его ревнует, вот и пытается играть мускулами. Эмори не боится пустых угроз человека, который недостоин чистить ему ботинки.
Проснувшись нынче утром, Эмори испытывал легкое похмелье, но в целом голова у него была ясной и он хорошо понимал, что делать. Завоевание Анны Корбетт нельзя откладывать. Надо начать его немедленно. Она может по-прежнему холодно его встретить, но когда узнает его получше, то оттает. А единственный способ познакомиться с ним поближе – это проводить время в его обществе. Такую возможность он намерен ей предоставить. Сегодня он нанесет визит вежливости. Он предложит ей свои услуги, а потом несколько недель будет оказывать ей расположение – как в профессиональном, так и в личном плане.
Когда же она почувствует зависимость от его щедрости и доброты, Эмори использует все свое обаяние и убедит ее в том, что за ней ухаживает, – но только до заключения сделки.
Он готов совершать добрые дела, но будь он проклят, если позволит охмурить себя глухой бабе с ее отродьем.
Ковбой Джек предупреждал, чтобы он держался от нее подальше.
– О-о-о, как мне страшно! – сказал Эмори, обращаясь к роскошной приборной доске своего «Ягуара». И что этот парень сделает? Перережет ему горло? Изобьет его? Эмори фыркнул. Это только пустые угрозы, и он на них не поддастся. – Дай ковбою большой ножик, и он сразу думает, что он Джим Боуи, – нажимая на тормоза, пробормотал он.
Впереди на обочине дороги стояла какая-то машина. В ней как будто находился только один пассажир.
Эмори никогда не был альтруистом, зато всегда был политиком. Он гордился тем, что хорошо умеет прикрывать свою задницу. Если машина сломалась и ее водитель окажется клиентом их банка, который потом скажет, что Эмори Ломаке просвистел мимо, не остановившись, чтобы оказать помощь, это будет плохая реклама. Даже очень плохая, учитывая, что его отношения с президентом и без того напряженные.
А вот если будут говорить, что Эмори Ломаке – настоящий добрый самаритянин, который всегда готов помочь, то он заработает несколько важных очков. Радушно улыбаясь, он остановился.
Голос Коры был прямо-таки ледяным. Такого тона от нее Эззи еще никогда не слышал. Она расстроена, что, учитывая нынешнее состояние Эззи, очень и очень плохо. Сейчас его так и подмывало сказать: «Я подумаю над этим», – и повесить трубку.
– Ты знал, что я буду беспокоиться, – сердито сказала она.
– Разве?
Это саркастическое замечание окончательно вывело ее из себя.
– Я звоню не для того, чтобы ругаться с тобой, Эззи. Я слышала сообщения о вчерашней буре в восточном Техасе. По телевизору говорят, что Блюэр практически сровняло с землей. Я часами звонила и не могла дозвониться. Домашний телефон не отвечал… Ну поставь себя на мое место, Эззи. Разве тебя бы это не расстроило? Я уже представляла себе всякие ужасы.
– Вчера вечером позвонил шериф и спросил, не хочу ли я помочь во время стихийного бедствия.
– И ты все бросил и побежал.
Судя по ее тону, он жалкая личность, которая, утратив всякую гордость и уважение к себе, старается всем доказать свою нужность.
– Нуда, – сказал Эззи. – Хорошо, когда ты кому-то нужен. Хоть кому-то.
Обычно он не старался одержать верх в спорах с Корой, но, черт возьми, он едва не погиб, попав в смерч, а потом всю ночь пил скверный кофе с пирожками и следил за сообщениями полицейских радиостанций, направляя молодых помощников шерифа на работу, для которой сам был уже слишком стар.
Диспетчер. Вот какую обязанность ему поручили. Ни поисково-спасательных работ, ни борьбы с наводнением – никакой мужской работы ему не досталось. Он годится только для того, с чем справится и старушка. Им просто был нужен кто-то, способный принимать и отправлять сообщения. Чем не работенка для ветерана службы с пятидесятилетним стажем!
Хуже всего было то, что он не послал их подальше и не ушел. Он взялся за дело. А потом, когда телефонная связь была восстановлена, его унизили еще больше. С него сняли обязанности диспетчера и посадили отвечать на телефонные звонки от простых горожан, чтобы в случае необходимости он направлял их в соответствующие службы.
С точки зрения Эззи, он имел право быть немного раздражительным, особенно с женой, которая его оставила.
– Когда ты последний раз ел? – спросила она.
– Об этом не беспокойся. Люси заботится о том, чтобы я был сыт.
– Люси из «Трудолюбивой пчелы»?
– Ты знаешь другую Люси?
– Я просто спросила.
– Нуда, Люси из «Трудолюбивой пчелы», – ответил Эззи. – Я там все время ем.
Это ее доконало. Она долго молчала, а Эззи наслаждался. «Пусть гадает», – думал он.
– Хотя ты и вежлив, как грузчик, я все же рада, что ты жив-здоров.
Он не стал упоминать о шишке на виске – это ерунда. Он не убит, не ранен, не лежит под обломками здания – именно то, что Кора имела в виду, когда говорила «жив-здоров».
– Как дом? Он не пострадал?
– Я еще там не был, чтобы это проверить. – Он постарался, чтобы его голос звучал как можно равнодушнее. – Электричество отключилось по всему округу. Здесь, в управлении, работают аварийные генераторы. Ремонтники трудятся круглосуточно, но главная подстанция в центре, а там страшный кавардак. Да, за стеной звонят. Мне надо идти, Кора.
– Ну что ж… С тобой точно все в порядке?
– В полном.
– Позвони мне, когда будет перерыв.
Игнорируя звучащее в ее голосе страдание, он коротко бросил: «Пока» – и повесил трубку. Если она так о нем беспокоится, то может сесть в «Бьюик» и приехать домой.
Как только он разъединился, телефон немедленно зазвонил снова.
– Управление шерифа.
– Сэр, у меня во дворе выводок змей. Как только вода из ручья спала, они и появились, ползают тут везде. Жена в ужасе. Одну из собак укусили.
В трубке слышался лай охотничьих собак, женский крик и звуки ударов. Эззи задал стандартные вопросы и записал ответы мужчины в стандартный бланк. Когда тот назвал свой адрес – где-то за пределами города, – Эззи спросил:
– Так у вас включили телефон?
– Нет, сэр, еще нет. Молчит как проклятый. Я звоню по сотовому.
Эззи пообещал, что один из помощников приедет, как только освободится, но добавил, что, вероятно, это будет не очень скоро.
Он предупредил мужчину, чтобы до прибытия помощи он соблюдал осторожность, но не стал говорить ему, что еще несколько недель, а то и месяцев он, возможно, будет находить змей у себя дома. После наводнений так бывает.
Следующий звонок был от человека, который жаловался на соседа.
– Если бы он содержал свою изгородь в нормальном состоянии, то она не свалилась бы в мой плавательный бассейн.
Эззи посоветовал ему самому разобраться с соседом и не загружать телефонную линию такими незначительными жалобами личного характера. Это не очень понравилось и без того раздраженному собеседнику. Он начал ругать теперь уже Эззи, и тот повесил трубку.
Он чувствовал, что его терпение иссякло. Поэтому, когда телефон зазвонил вновь, Эззи рявкнул в трубку:
– Управление шерифа!
– Кто это?
– Эззи Хардж.
Пауза.
– Разве вы не на пенсии?
– Чем я могу помочь вам, мэм?
– Я не уверена, что можете. Я ведь понимаю, что сейчас вы ужасно заняты. Наверно, мне не стоило и звонить. Возможно, это пустяки.
– У вас есть имя, мэм?
– Извините. Это Элла Пресли. Из банка. Я секретарь Эмори Ломакса.
«Тем хуже для тебя», – подумал Эззи.
– Неужели банк сегодня работает?
– Нет, сэр. Электричество отключено, и несколько окон разбито. Нам только что включили телефоны. Некоторые пришли на работу, чтобы, знаете, помочь убраться.
– Так вас ограбили или что? – в шутку спросил Эззи.
Нет, ничего такого. Я звоню из-за того, что президент назначил экстренное собрание служащих банка на четыре часа, а я не могу найти мистера Ломакса, чтобы известить его о собрании.
«Кажется, это еще одна личная проблема», – решил Эззи. Что случилось с людьми? Неужели смерч окончательно лишил их здравого смысла? Эззи постепенно утрачивал те остатки терпения, которые сохранялись в нем после звонка Коры.
– Миссис Пресли, я не понимаю…
– Я бы не стала вас беспокоить, но с мистером Ломак-сом раньше всегда можно было связаться. Всегда. Я постоянно связывалась с ним по сотовому телефону или по пейджеру. Но он не отвечает на звонки и не реагирует на сообщения по пейджеру.
– Может быть, он их отключил?
– Он никогда их не отключает. Меня тревожит, что он поехал на ранчо Корбеттов. Миссис Корбетт – знаете, глухая леди? – она клиентка нашего банка, и мистер Ломаке лично ведет ее счет. Он беспокоился насчет того, что там на ранчо нет электричества и не работает телефон, и поэтому поехал туда все проверить.
Эззи улыбнулся наивности миссис Пресли. Ломаке наверняка отключил свой пейджер потому, что он там с Анной Корбетт и не хочет, чтобы его беспокоили. Учитывая ее внешность, банкира трудно винить, хотя Эззи не мог представить себе, чтобы такая красотка могла иметь какой-то романтический интерес к такой заднице, как Эмори.
– Он скоро появится, – невозмутимо сказал он. – На вашем месте я бы не слишком волновался.
– Если бы не то, что случилось вчера после обеда, я бы и не волновалась.
Подавив зевок, Эззи подпер щеку кулаком и закрыл глаза.
– А что случилось вчера после обеда?
– В банк пришел один мужчина, который хотел увидеть мистера Ломакса. Когда я сказала ему, что тот еще не вернулся с обеда, он уверил меня, что подождет, и прошел прямо в кабинет мистера Ломакса.
– Что за мужчина?
Они с мистером Ломаксом заявили, будто они друзья по колледжу, но одна кассирша потом мне сказала – во время перерыва на кофе, – что он такой же университетский товарищ мистера Ломакса, как она китаянка. Он работник на ранчо Корбеттов и вряд ли когда-нибудь учился в колледже.
Эззи открыл глаза и принялся массировать лоб. Дело становилось интересным.
– Почему же они стали выдавать его за университетского друга Ломакса?
– Тут все еще более странно, шериф. По-моему, они вообще не друзья. Я слышала за дверью возбужденные голоса, как будто они спорили. А потом, как они ни пытались убедить меня, что это шутка, это дело с ножом…
– С ножом?
– Разве я вам еще об этом не говорила?
– Нет, не говорили. – Эззи схватил блокнот. – Но я бы с удовольствием послушал.
Вчера он насилу дождался, когда кончится рабочий день и он сможет уйти зализывать раны, которые нанес ему человек по имени Джек, напавший на него в его собственном кабинете. Поджав хвост, он поплелся домой, где проглотил несколько таблеток аспирина, чтобы избавиться от головной боли, которую причинило ему выпитое за обедом пиво. К несчастью, он затем еще усугубил ситуацию несколькими бокалами бурбона. Он не умеет пить, так что бурбон привел его в ужасное состояние.
Потом еще эта буря. Каждая вспышка молнии, каждый удар грома болью отдавались у него в голове. Однако, если не считать усилившейся головной боли, сама по себе буря его не особенно взволновала.
Он не заметил, как шквальный ветер сорвал с его окна ставни и погнал по улице его мусорные баки. Он не знал, что дождь переполнил сточные канавы и залил гараж с его драгоценным «Ягуаром». Он ничего не знал о торнадо до тех пор, пока утром радиобудильник не сообщил ему о происшедшем.
Пока буря неистовствовала в его округе, Эмори все пил и пил, иногда плача от жалости к себе, иногда цепенея от страха при воспоминании о том, к чему могут привести его махинации, но все время негодуя при мысли о тех оскорблениях, которые нанес ему ковбой Джек.
Теперь, сидя в комфортабельном салоне своей машины, которая мчалась по дороге, ведущей на ранчо Корбетта, он уже в сотый раз спрашивал себя: за кого принял его этот тип, посмевший так с ним разговаривать? Он без приглашения вошел в его кабинет. Он угрожал ему телесными повреждениями – приставив нож к горлу, ни больше ни меньше! Господи, какая наглость!
По сравнению с ним этот Джек вообще никто. Пусть он физически крепок и рожа у него как на рекламе «Мальборо» – парень же гол как сокол!
Эмори никак не мог понять, как он позволил этому ничтожеству побить его на его собственной территории.
Конечно, здесь сработал фактор внезапности. Мерзавец застал его врасплох. Несомненно, это одна из причин, по которым Эмори так быстро сдался.
Другая же заключалась в том, что он только что провел неприятную встречу с Коннотом и компанией, на которой надавал этим шишкам трудновыполнимых обещаний.
Упоминание о Джесси Гарсии тоже сыграло свою роль, но откуда Эмори знает, что Джек с ним вообще встречался? Эмори никогда не слышал, чтобы Гарсия когда-нибудь сдавал кого-то из своих клиентов. Боясь повредить своей деловой репутации, он вряд ли станет это делать сегодня – даже ради священной памяти дяди-сапожника.
Ладно, бог с ней, с этой историей. Спишем ее на одно из отягчающих обстоятельств. Или на выпивку за обедом. Или на вчерашнюю угнетающую жару. В общем, на что угодно.
Сейчас главное то, что он разгадал маневр ковбоя. Работник Анны Корбетт просто его ревнует, вот и пытается играть мускулами. Эмори не боится пустых угроз человека, который недостоин чистить ему ботинки.
Проснувшись нынче утром, Эмори испытывал легкое похмелье, но в целом голова у него была ясной и он хорошо понимал, что делать. Завоевание Анны Корбетт нельзя откладывать. Надо начать его немедленно. Она может по-прежнему холодно его встретить, но когда узнает его получше, то оттает. А единственный способ познакомиться с ним поближе – это проводить время в его обществе. Такую возможность он намерен ей предоставить. Сегодня он нанесет визит вежливости. Он предложит ей свои услуги, а потом несколько недель будет оказывать ей расположение – как в профессиональном, так и в личном плане.
Когда же она почувствует зависимость от его щедрости и доброты, Эмори использует все свое обаяние и убедит ее в том, что за ней ухаживает, – но только до заключения сделки.
Он готов совершать добрые дела, но будь он проклят, если позволит охмурить себя глухой бабе с ее отродьем.
Ковбой Джек предупреждал, чтобы он держался от нее подальше.
– О-о-о, как мне страшно! – сказал Эмори, обращаясь к роскошной приборной доске своего «Ягуара». И что этот парень сделает? Перережет ему горло? Изобьет его? Эмори фыркнул. Это только пустые угрозы, и он на них не поддастся. – Дай ковбою большой ножик, и он сразу думает, что он Джим Боуи, – нажимая на тормоза, пробормотал он.
Впереди на обочине дороги стояла какая-то машина. В ней как будто находился только один пассажир.
Эмори никогда не был альтруистом, зато всегда был политиком. Он гордился тем, что хорошо умеет прикрывать свою задницу. Если машина сломалась и ее водитель окажется клиентом их банка, который потом скажет, что Эмори Ломаке просвистел мимо, не остановившись, чтобы оказать помощь, это будет плохая реклама. Даже очень плохая, учитывая, что его отношения с президентом и без того напряженные.
А вот если будут говорить, что Эмори Ломаке – настоящий добрый самаритянин, который всегда готов помочь, то он заработает несколько важных очков. Радушно улыбаясь, он остановился.
* * *
– Ты мог бы позвонить.Голос Коры был прямо-таки ледяным. Такого тона от нее Эззи еще никогда не слышал. Она расстроена, что, учитывая нынешнее состояние Эззи, очень и очень плохо. Сейчас его так и подмывало сказать: «Я подумаю над этим», – и повесить трубку.
– Ты знал, что я буду беспокоиться, – сердито сказала она.
– Разве?
Это саркастическое замечание окончательно вывело ее из себя.
– Я звоню не для того, чтобы ругаться с тобой, Эззи. Я слышала сообщения о вчерашней буре в восточном Техасе. По телевизору говорят, что Блюэр практически сровняло с землей. Я часами звонила и не могла дозвониться. Домашний телефон не отвечал… Ну поставь себя на мое место, Эззи. Разве тебя бы это не расстроило? Я уже представляла себе всякие ужасы.
– Вчера вечером позвонил шериф и спросил, не хочу ли я помочь во время стихийного бедствия.
– И ты все бросил и побежал.
Судя по ее тону, он жалкая личность, которая, утратив всякую гордость и уважение к себе, старается всем доказать свою нужность.
– Нуда, – сказал Эззи. – Хорошо, когда ты кому-то нужен. Хоть кому-то.
Обычно он не старался одержать верх в спорах с Корой, но, черт возьми, он едва не погиб, попав в смерч, а потом всю ночь пил скверный кофе с пирожками и следил за сообщениями полицейских радиостанций, направляя молодых помощников шерифа на работу, для которой сам был уже слишком стар.
Диспетчер. Вот какую обязанность ему поручили. Ни поисково-спасательных работ, ни борьбы с наводнением – никакой мужской работы ему не досталось. Он годится только для того, с чем справится и старушка. Им просто был нужен кто-то, способный принимать и отправлять сообщения. Чем не работенка для ветерана службы с пятидесятилетним стажем!
Хуже всего было то, что он не послал их подальше и не ушел. Он взялся за дело. А потом, когда телефонная связь была восстановлена, его унизили еще больше. С него сняли обязанности диспетчера и посадили отвечать на телефонные звонки от простых горожан, чтобы в случае необходимости он направлял их в соответствующие службы.
С точки зрения Эззи, он имел право быть немного раздражительным, особенно с женой, которая его оставила.
– Когда ты последний раз ел? – спросила она.
– Об этом не беспокойся. Люси заботится о том, чтобы я был сыт.
– Люси из «Трудолюбивой пчелы»?
– Ты знаешь другую Люси?
– Я просто спросила.
– Нуда, Люси из «Трудолюбивой пчелы», – ответил Эззи. – Я там все время ем.
Это ее доконало. Она долго молчала, а Эззи наслаждался. «Пусть гадает», – думал он.
– Хотя ты и вежлив, как грузчик, я все же рада, что ты жив-здоров.
Он не стал упоминать о шишке на виске – это ерунда. Он не убит, не ранен, не лежит под обломками здания – именно то, что Кора имела в виду, когда говорила «жив-здоров».
– Как дом? Он не пострадал?
– Я еще там не был, чтобы это проверить. – Он постарался, чтобы его голос звучал как можно равнодушнее. – Электричество отключилось по всему округу. Здесь, в управлении, работают аварийные генераторы. Ремонтники трудятся круглосуточно, но главная подстанция в центре, а там страшный кавардак. Да, за стеной звонят. Мне надо идти, Кора.
– Ну что ж… С тобой точно все в порядке?
– В полном.
– Позвони мне, когда будет перерыв.
Игнорируя звучащее в ее голосе страдание, он коротко бросил: «Пока» – и повесил трубку. Если она так о нем беспокоится, то может сесть в «Бьюик» и приехать домой.
Как только он разъединился, телефон немедленно зазвонил снова.
– Управление шерифа.
– Сэр, у меня во дворе выводок змей. Как только вода из ручья спала, они и появились, ползают тут везде. Жена в ужасе. Одну из собак укусили.
В трубке слышался лай охотничьих собак, женский крик и звуки ударов. Эззи задал стандартные вопросы и записал ответы мужчины в стандартный бланк. Когда тот назвал свой адрес – где-то за пределами города, – Эззи спросил:
– Так у вас включили телефон?
– Нет, сэр, еще нет. Молчит как проклятый. Я звоню по сотовому.
Эззи пообещал, что один из помощников приедет, как только освободится, но добавил, что, вероятно, это будет не очень скоро.
Он предупредил мужчину, чтобы до прибытия помощи он соблюдал осторожность, но не стал говорить ему, что еще несколько недель, а то и месяцев он, возможно, будет находить змей у себя дома. После наводнений так бывает.
Следующий звонок был от человека, который жаловался на соседа.
– Если бы он содержал свою изгородь в нормальном состоянии, то она не свалилась бы в мой плавательный бассейн.
Эззи посоветовал ему самому разобраться с соседом и не загружать телефонную линию такими незначительными жалобами личного характера. Это не очень понравилось и без того раздраженному собеседнику. Он начал ругать теперь уже Эззи, и тот повесил трубку.
Он чувствовал, что его терпение иссякло. Поэтому, когда телефон зазвонил вновь, Эззи рявкнул в трубку:
– Управление шерифа!
– Кто это?
– Эззи Хардж.
Пауза.
– Разве вы не на пенсии?
– Чем я могу помочь вам, мэм?
– Я не уверена, что можете. Я ведь понимаю, что сейчас вы ужасно заняты. Наверно, мне не стоило и звонить. Возможно, это пустяки.
– У вас есть имя, мэм?
– Извините. Это Элла Пресли. Из банка. Я секретарь Эмори Ломакса.
«Тем хуже для тебя», – подумал Эззи.
– Неужели банк сегодня работает?
– Нет, сэр. Электричество отключено, и несколько окон разбито. Нам только что включили телефоны. Некоторые пришли на работу, чтобы, знаете, помочь убраться.
– Так вас ограбили или что? – в шутку спросил Эззи.
Нет, ничего такого. Я звоню из-за того, что президент назначил экстренное собрание служащих банка на четыре часа, а я не могу найти мистера Ломакса, чтобы известить его о собрании.
«Кажется, это еще одна личная проблема», – решил Эззи. Что случилось с людьми? Неужели смерч окончательно лишил их здравого смысла? Эззи постепенно утрачивал те остатки терпения, которые сохранялись в нем после звонка Коры.
– Миссис Пресли, я не понимаю…
– Я бы не стала вас беспокоить, но с мистером Ломак-сом раньше всегда можно было связаться. Всегда. Я постоянно связывалась с ним по сотовому телефону или по пейджеру. Но он не отвечает на звонки и не реагирует на сообщения по пейджеру.
– Может быть, он их отключил?
– Он никогда их не отключает. Меня тревожит, что он поехал на ранчо Корбеттов. Миссис Корбетт – знаете, глухая леди? – она клиентка нашего банка, и мистер Ломаке лично ведет ее счет. Он беспокоился насчет того, что там на ранчо нет электричества и не работает телефон, и поэтому поехал туда все проверить.
Эззи улыбнулся наивности миссис Пресли. Ломаке наверняка отключил свой пейджер потому, что он там с Анной Корбетт и не хочет, чтобы его беспокоили. Учитывая ее внешность, банкира трудно винить, хотя Эззи не мог представить себе, чтобы такая красотка могла иметь какой-то романтический интерес к такой заднице, как Эмори.
– Он скоро появится, – невозмутимо сказал он. – На вашем месте я бы не слишком волновался.
– Если бы не то, что случилось вчера после обеда, я бы и не волновалась.
Подавив зевок, Эззи подпер щеку кулаком и закрыл глаза.
– А что случилось вчера после обеда?
– В банк пришел один мужчина, который хотел увидеть мистера Ломакса. Когда я сказала ему, что тот еще не вернулся с обеда, он уверил меня, что подождет, и прошел прямо в кабинет мистера Ломакса.
– Что за мужчина?
Они с мистером Ломаксом заявили, будто они друзья по колледжу, но одна кассирша потом мне сказала – во время перерыва на кофе, – что он такой же университетский товарищ мистера Ломакса, как она китаянка. Он работник на ранчо Корбеттов и вряд ли когда-нибудь учился в колледже.
Эззи открыл глаза и принялся массировать лоб. Дело становилось интересным.
– Почему же они стали выдавать его за университетского друга Ломакса?
– Тут все еще более странно, шериф. По-моему, они вообще не друзья. Я слышала за дверью возбужденные голоса, как будто они спорили. А потом, как они ни пытались убедить меня, что это шутка, это дело с ножом…
– С ножом?
– Разве я вам еще об этом не говорила?
– Нет, не говорили. – Эззи схватил блокнот. – Но я бы с удовольствием послушал.
46
Эззи презирал Эмори Ломакса. Было бы глупостью тратить на него время, тем более целый час. Именно столько занимала дорога на ранчо Корбетта и обратно. Через пятнадцать минут после того, как он выехал из управления шерифа, Эззи все еще сомневался в правильности принятого решения. От недосыпания резало глаза. Несмотря на то что он сказал Коре, ему ужасно хотелось есть. Пожалуй, последняя нормальная пища, что он съел, – это кусок яблочного пирога, которым вчера его угостила Люси.
Между лопаток страшно болело, поскольку всю ночь Эззи пришлось просидеть, скорчившись над письменным столом и уточняя местоположение помощников шерифа, которые звонили ему и сообщали, что заблудились, когда пытались отыскать попавших в беду автомобилистов.
Он просидел так долго, что суставы закостенели и дал о себе знать застарелый артрит. От слишком большого количества выпитого кофе появилась сильная одышка. Не мешало бы также принять душ и побриться. В общем, он чувствовал себя отвратительно.
Вероятно, он и выглядел не лучше, потому что шериф Фостер приказал ему сделать двухчасовой перерыв. А он собирается половину его потратить на Эмори Ломакса. Хорошо, Кора не знает, что он ввязался в еще одну авантюру, полагаясь только на свое чутье. Она бы задала ему перцу.
На ранчо Эззи влекла не столько забота о благополучии Эмори Ломакса, сколько простое любопытство. Работник Делрея должен был питать сильную неприязнь к Ломаксу, чтобы наставить на него нож. А может, это Анна Корбетт возбудила в нем такие чувства? Может, все дело в тривиальной ревности?
Если да, то роман развивался очень быстро. Хотя так иногда бывает. Живой пример тому они с Корой. Вот именно, достаточно вспомнить его и Кору. Он специально закончил их разговор на такой неприятной ноте. Теперь он об этом жалел. Нельзя было отвергать ее беспокойство. Им руководило чистое упрямство. Надо позвонить ей и извиниться. Он позвонит, когда вернется в город, сразу же.
Обратившись мыслями к предстоящему делу, он стал вспоминать тот день, когда в «Молочной королеве» Делрей представил ему своего нового работника. Он не показался Эззи чересчур дружелюбным, этаким рубахой-парнем. Но и на сорвиголову он тоже не похож.
Конечно, Эмори Ломаке выведет из себя даже святого. Помнится, однажды он ворвался в управление шерифа, требуя, чтобы Эззи что-нибудь сделал с птицами, которые «опорожняются» на его английскую машину, стоящую на банковской автостоянке.
Эззи тогда внимательно выслушал его гневную тираду и, когда Ломаке наконец выдохся, спокойно спросил его, действительно ли он считает, будто управление шерифа занимается перевоспитанием воробьев. Ломаке топнул ногой и выбежал из помещения, оставив всех валяться в истерике.
Нет ничего удивительного, что парню не понравился Ломаке. Он мало кому нравится. Многие из тех, кто обращается к нему за кредитами, с удовольствием его убили бы. Разница, однако, состояла в том, что Эззи не знал никого, кто до такой степени поддался бы своим эмоциям, как тот парень.
Между лопаток страшно болело, поскольку всю ночь Эззи пришлось просидеть, скорчившись над письменным столом и уточняя местоположение помощников шерифа, которые звонили ему и сообщали, что заблудились, когда пытались отыскать попавших в беду автомобилистов.
Он просидел так долго, что суставы закостенели и дал о себе знать застарелый артрит. От слишком большого количества выпитого кофе появилась сильная одышка. Не мешало бы также принять душ и побриться. В общем, он чувствовал себя отвратительно.
Вероятно, он и выглядел не лучше, потому что шериф Фостер приказал ему сделать двухчасовой перерыв. А он собирается половину его потратить на Эмори Ломакса. Хорошо, Кора не знает, что он ввязался в еще одну авантюру, полагаясь только на свое чутье. Она бы задала ему перцу.
На ранчо Эззи влекла не столько забота о благополучии Эмори Ломакса, сколько простое любопытство. Работник Делрея должен был питать сильную неприязнь к Ломаксу, чтобы наставить на него нож. А может, это Анна Корбетт возбудила в нем такие чувства? Может, все дело в тривиальной ревности?
Если да, то роман развивался очень быстро. Хотя так иногда бывает. Живой пример тому они с Корой. Вот именно, достаточно вспомнить его и Кору. Он специально закончил их разговор на такой неприятной ноте. Теперь он об этом жалел. Нельзя было отвергать ее беспокойство. Им руководило чистое упрямство. Надо позвонить ей и извиниться. Он позвонит, когда вернется в город, сразу же.
Обратившись мыслями к предстоящему делу, он стал вспоминать тот день, когда в «Молочной королеве» Делрей представил ему своего нового работника. Он не показался Эззи чересчур дружелюбным, этаким рубахой-парнем. Но и на сорвиголову он тоже не похож.
Конечно, Эмори Ломаке выведет из себя даже святого. Помнится, однажды он ворвался в управление шерифа, требуя, чтобы Эззи что-нибудь сделал с птицами, которые «опорожняются» на его английскую машину, стоящую на банковской автостоянке.
Эззи тогда внимательно выслушал его гневную тираду и, когда Ломаке наконец выдохся, спокойно спросил его, действительно ли он считает, будто управление шерифа занимается перевоспитанием воробьев. Ломаке топнул ногой и выбежал из помещения, оставив всех валяться в истерике.
Нет ничего удивительного, что парню не понравился Ломаке. Он мало кому нравится. Многие из тех, кто обращается к нему за кредитами, с удовольствием его убили бы. Разница, однако, состояла в том, что Эззи не знал никого, кто до такой степени поддался бы своим эмоциям, как тот парень.