— Я и в самом деле виню себя, — признал Чейз, но Таша покачала головой.
   — Я же сама побежала.
   — Но я вынудил тебя к этому, — возразил он. — Разве нет? Таша поежилась.
   — Какая разница? Ребенка нет. Ты свободен, — подвела она итог тому, что никогда не должно было начинаться.
   Ее отстраненность разозлила его. В мгновение ока Чейз приблизился к ней, схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.
   — Довольно! Я никогда не освобожусь от тебя, Таша. Более того, не хочу освободиться! — воскликнул он страстно; в глазах его сверкали самые противоречивые чувства, но в основном гнев.
   Таша должна была бы испугаться, но нет, это ее не задело. Как и ничто больше. Теперь она знала истинную причину таких его слов и хотела бы, чтобы он не чувствовал никакой вины за собой.
   — Ты так не думаешь, — возразила она ровным голосом, и его пальцы сжались, причиняя ей боль.
   — Да нет, думаю. И еще никогда в жизни не был так уверен в этом! — крикнул он и выругался, заметив ее отсутствующий взгляд:
   — Черт побери, Таша, ты должна мне верить!
   Ее губы изогнулись в печальной улыбке.
   — Бедняга Чейз, перестань волноваться обо мне. Все в порядке. И ни о чем больше не жалею.
   Чейз прикрыл глаза.
   — Сожаления! Ты не представляешь, как они измучили меня! — Он произнес эти слова будто в агонии, и, когда снова взглянул на нее, стала заметна боль в его глазах. Он медленно отпустил ее.
   — Ты ничего не можешь поделать. Никто ничего не может. — Таша пыталась облегчить эту боль.
   Кажется, Чейз хотел сказать что-то грубое, но сдержал себя.
   — Я не хотел, — произнес он с вымученным терпением. — Не то, что ты подумала, — добавил он сухо.
   Таша пожала плечами.
   — Я вообще об этом не думала.
   — Тогда подумай теперь! — взорвался Чейз, выругался, но взял себя в руки. — Прости, — извинился он.
   — Все нормально, — ответила она мягко, и ему оставалось разве что просить помощи у Бога.
   Запасись терпением, он снова взглянул на нее.
   — Я должен достучаться до тебя, Таша.
   — Я хорошо тебя слышу.
   — Головой, но не сердцем, — устало возразил он. — Я хочу объяснить тебе…
   Таша рассеянно разглядывала его бледные щеки и поникшие плечи, и ей хотелось поскорей покончить с этим.
   — Мне не нужны объяснения, Чейз. Они ничего не значат.
   Его взгляд резанул ее как бритвой.
   — Они значат для меня. Я хочу… Нет, мне нужно тебе все объяснить. Ты выслушаешь меня?
   «Ему просто надо выговориться», — подумала Таша.
   — Хорошо, слушаю, — согласилась она и вздрогнула от порыва холодного ветра. — Только пойдем внутрь.
   Домик был удобный и почти без мебели. Гостиная и кухня, дальше две двери — в ванную и спальню; коврик ручной работы перед кирпичным камином — достаточно чиркнуть спичкой, и разгорится огонь, — полукруг из дивана и двух кресел.
   — Ты промок, — произнесла она заботливо, впервые внимательно взглянув на него. — Повесь куртку на крючок у двери и разожги огонь, я принесу выпить.
   Когда она вернулась с двумя чашками кофе с бренди, огонь уже горел, и Чейз устроился около него, грея руки.
   — Держи, — сказала она, протягивая кружку, и он встал.
   — Спасибо, — пробормотал он, следя взглядом, как она уселась в углу дивана, но сам не двинулся с места.
   Глотнув кофе в полной тишине, Таша подняла на него глаза.
   — Я слушаю, — сказала она и снова заметила напряжение на его лице.
   Чейз долго смотрел в свою кружку, затем тяжело вздохнул и начал:
   — В тот день в лесу, когда мы с тобой любили друг друга, ты спросила меня, жалею ли я о чем-нибудь, и я ответил, что да, о многом. Так оно и было, но только вовсе не о том, что произошло между нами. Я не мог жалеть об этом, — произнес он натянуто. — Когда я понял, что ты подумала, я пытался объяснить, но ты не стала меня слушать. Ты побежала, и когда я увидел куда, то позабыл обо всех объяснениях. Кровь застыла в жилах. Я впервые так испугался. — Он поежился и провел рукой по щеке. — Потом это страшное падение… Я чуть не сошел с ума. Однако ты молодец — так хорошо держалась… Я не хотел оставлять тебя одну, но был вынужден… а потом ты сказала, что веришь мне… — Глаза его метались. — Только тогда я понял, что натворил, как виноват перед тобой.
   Таша хмуро пила кофе. Он и раньше говорил это, но ведь все не так. Он ни в чем не виноват перед ней. Это она лгала и обманывала.
   — Ты не должен так говорить. Ты знаешь, что это вовсе не так, — сказала она, и ее голос впервые дрогнул.
   Чейз заметил и в душе обрадовался первому, пусть робкому, проявлению какой-то реакции. Тяжело дыша, он покачал головой.
   — Господи, помоги мне, это правда. Я виноват в том, что прислушивался к своей дурацкой гордости вместо того, чтобы прислушаться к сердцу.
   Таша подняла голову, изучая его. Ее уверенность дала трещину. О чем это он?
   — Я не понимаю, — произнесла она озадаченно.
   Чейз вздохнул.
   — Когда я узнал, как ты обманула меня, я разозлился.
   При одном только упоминании об этой сцене печаль болезненной волной прокатилась сквозь нее, до предела натянув нервы. Она вздрогнула. Это был самый страшный день ее жизни.
   — Ты был в бешенстве, — согласилась она слабым голосом и попыталась отмахнуться от ужасных воспоминаний, но они упорно стояли перед глазами. Притупившиеся было эмоции вдруг стали остры как лезвие ножа: чувства вернулись к ней. Она хотела умолять Чейза прекратить, не заставлять ее снова пережить это. Слишком было больно. Но слова будто застряли в горле.
   Следя за ее лицом, Чейз поморщился и возненавидел себя за то, что так мучает ее.
   — Сейчас я хорошо представляю себе, что ты тогда почувствовала. В тот момент я знал только одно: женщина, которой я так доверял, оказалась лгуньей.
   У Таши перехватило дыхание, дрожь будто ушла в глубину ее существа, разрывая ее изнутри. Она поставила едва тронутую чашку кофе и, защищаясь, скрестила руки.
   — Я хотела сразу же рассказать тебе все, но боялась, — еле слышно прошептала она сквозь стон Чейз понял ее и кивнул.
   — И я доказал, что ты не зря боялась, ведь так? — произнес он с отвращением к себе.
   Дрожь нарастала в ней, и ей потребовалось напрячь все силы, чтобы скрыть свое состояние.
   — Ты вправе был злиться.
   — А ты вправе была ожидать, что я захочу выслушать твои объяснения и пойму их. Это же сущий пустяк! Ведь я никогда, ни на одну секунду не переставал любить тебя, — сказал он, и Таша закрыла глаза. — Я люблю тебя, Таша.
   Это признание уничтожило остатки защитного кокона, в который она заключила себя, распахнуло дверцу в глубину ее сердца и выпустило наружу запертую там боль. И те чувства, которые она подавляла в себе, вернулись — она помнила все.
   — Но ты ведь не хочешь любить меня, да? — выдавила она через силу, в горле комом стояли сдерживаемые слезы.
   Белый как смерть, Чейз поставил кружку на каминную полку и опустился возле нее на колени.
   — Посмотри на меня, Таша, — попросил он хрипло, и она подняла голову.
   — Только не лги мне! — крикнула она, и его губы сжались с горечью.
   — Солнышко, я и не собираюсь. И надеюсь, что ты поверишь мне. Я всегда любил тебя. Я люблю тебя. Просто не хотел, чтобы ты узнала это, — признался он.
   Таша смотрела ему в глаза, ища подтверждения этим словам, и прочла его в самоуничижении, которое ни с чем не спутаешь. Она вздрогнула, когда поняла это. Он всегда ее любил. Просто не хотел, чтобы она знала!
   Приступ слепого гнева охватил ее, и она чуть было не ударила его.
   — Черт тебя побери, зачем?! Чейз нахмурился от этого взрыва злости, но принял его как должное.
   — Чтобы наказать тебя. Но, Бог свидетель, я не понимал, что делаю, пока не столкнулся лицом к лицу с вероятностью потерять тебя. Когда я сидел возле тебя в больнице, то взглянул как бы со стороны на все, что натворил, и ужаснулся.
   Грудь ее готова была разорваться от скопившихся там боли и злости.
   — И что же ты увидел, Чейз? — бросила она вызывающе.
   Чейз сжал зубы, твердо решив быть искренним до конца:
   — Я увидел мужчину, который пользовался тем, что жена слишком его любит и потому никогда не бросит и не поставит перед необходимостью умолять ее вернуться. Одной рукой я отталкивал тебя, а другой — крепко держал при себе. Я отказывал тебе в своей любви, будучи уверен, что не лишусь тебя.
   Таша откинулась на подушки, не сводя с него глаз. Когда ее гнев стал остывать, она осознала, чего стоило ему признать правду, которая причинила ей такую боль. И еще поняла, почему он решился рассказать ей правду.
   Не только потому, что она заслуживала узнать ее; он видел в этом еще и единственную
   возможность встряхнуть ее и вернуть к жизни. Все без утайки открыл ей, хотя знал, что это оборачивается против него. Не хотел потерять ее и поставил ее интересы выше своих. Для такого поступка нужна была смелость.
   — Ничего себе… история, — растерянно сказала она, не понимая, как два разумных существа могли так обойтись друг с другом.
   — Ты должна была все узнать. Таша тяжело вздохнула.
   — А теперь, когда ты все рассказал, скажи, чего ты хочешь от меня? — спросила она устало, и это был один из немногих вопросов, способных поставить его в тупик.
   Однако он ответил:
   — Я хочу, чтобы ты простила меня, хотя знаю, что не заслуживаю этого. Поверь, я вовсе не горжусь тем, как вел себя. Мне нужно, чтобы ты простила меня, Таша, как я должен был простить тебя.
   Ее громкий смех был полон нестерпимой боли.
   — Не слишком ли многого ты просишь?
   — Это слишком много? — спросил он хрипло.
   Печаль охватила ее.
   — Не знаю, — со слезами прошептала она. — Ты так меня обидел. Я нехорошо поступила, но сделала это из любви. А ты… — У нее пересохло в горле, и она не смогла выдавить из себя ни слова.
   — Можешь не говорить, — продолжил Чейз вместо нее. — По моей вине погиб наш ребенок, и я никогда не прощу себе этого! — Его голос был полон горечи и стыда.
   Внезапно он поднялся на ноги и подошел к окну.
   — Оказалось, что я не знаю самого себя, Таша, — заговорил он тихо. — Я не знал, что могу быть таким жестоким и эгоистичным. Да как я могу просить тебя о прощении? Как могу надеяться, что ты будешь любить меня, когда такое натворил! Убил нашего ребенка, о Боже мой!
   Таша в ужасе увидела, как опустилась его голова и поникли плечи, не в силах выдержать груз лежавшей на них вины. Но она вовсе не обвиняла его в гибели ребенка! Ее собственная печаль все нарастала и нарастала. Он во всем обвиняет себя, но она не допустит этого, потому что это не так. Они оба совершили ошибку, как обыкновенные слабые люди.
   — Чейз… — позвала она его сквозь слезы, и он поднял голову, но не обернулся. — Я прощаю тебя.
   — Но как?..
   — Просто я люблю тебя, — прошептала она, и тогда он взглянул на нее глазами, полными слез.
   Не медля больше, она встала, подошла к нему и обняла его за талию.
   — Не надо, Таша, — попросил он, но она лишь покачала головой.
   — Я так не могу. Я не допущу, чтобы ты во всем винил одного себя. Мы оба наделали ошибок. Оба виноваты, а наш ребенок… Наверное, ему не судьба родиться. — Ее сердце разрывалось, и не в силах больше сдерживаться, она зарыдала.
   Чейз со стоном обхватил ее, крепко прижимая к себе; слезы ее смывали всю боль и страдание.
   Много времени спустя в комнате вновь воцарилась тишина. Таша стояла в объятиях Чейза, чувствуя покой в своем сердце. Она надеялась, что слезы облегчили и его боль.
   Чейз глубоко вздохнул.
   — Я и не представлял, что может быть так больно. Сначала при мысли, что потеряю тебя, потом зная, что мы потеряли ребенка. Я плакал тогда у твоей постели, как в детстве. Видел, как все рушится вокруг, и виной всему — только моя гордость.
   Таша прижалась к его мокрой от ее слез рубашке.
   — Никто из нас не совершенен, Чейз. Мы должны простить себе и друг другу все ошибки. Чейз взглянул на нее.
   — Все так просто? — спросил он, ища сомнение в ее взгляде.
   Но она не отвела глаз.
   — Я не хочу спорить с тобой, хочу только любить тебя.
   — Я тоже.
   — Тогда в чем же дело?
   Улыбка медленно озарила его лицо.
   — Здесь? Сейчас? — переспросил он, и Таша улыбнулась в ответ.
   Они страдали оба и плакали вместе. Теперь им нужно взяться за исцеление, любя друг друга.
   Чейз поднял ладонями ее лицо, ласково гладя пальцами мокрые от слез щеки.
   — Ты уверена? Я не хочу причинить тебе еще большую боль.
   Она взяла его за руку, чтобы поцеловать ладонь.
   — Ты меня любишь, Чейз?
   — Больше жизни, — ответил он хрипло, и в ее глазах отразилась сила ее чувств.
   — Тогда ты не причинишь мне боль. Ты уже причинил ее, но это не повторится. Ни сознательно. Ни случайно. Если бы я не верила в это, я бы не любила тебя так, как люблю. Ты стал моей жизнью с нашей первой встречи. Я хочу, чтобы мы снова были счастливы…
   — Мы будем счастливы. Я даю тебе это обещание на всю жизнь, — поклялся Чейз и коснулся ее губ в поцелуе, который она запомнит до конца своих дней. — Иди сюда, — сказал он ласково, беря ее за руку.
   Они лежали у камина, медленно и нежно лаская друг друга. Страсть придет позже. Сейчас им необходимо воскресить глубину своих чувств. Для Таши это стало вторым рождением. Они сбросили одежду, и каждое прикосновение рук и губ, которые они дарили друг другу, отдаляло старые воспоминания, создавая новые. Знание того, сколь они ранимы, заставляло их вести себя осторожно, чтобы не разрушить то бесценное, что каждый из них нашел в другом.
   Меж ними возникала прочная основа для доверия, они открыли целый спектр блаженных ощущений. А когда страсть захватила их, не кинулись в ее бурлящие волны, а позволили себе вознестись в неведомые прежде выси. И тогда только стали одним целым, крепко держась друг за друга, когда буря эмоций вовлекла их в свой круговорот. Они погружались в нее, тонули и воскресали, очищенные силой своей любви…
   Потом Чейз приподнялся на одной руке, другой нежно поглаживая ее по бедру. Рядом мерно потрескивал огонь.
   — Ты понимаешь, что мы не предохранялись? — спросил он, и Таша взяла его за руку.
   — Я как-то не задумывалась над этим, — ответила она спокойно, — вряд ли из этого что-нибудь получится.
   Чейз покрыл ее плечо поцелуями.
   — Ты огорчишься, если все же получится? Она переплела их пальцы.
   — Нет. Я хочу детей. — Она мечтала об огромной семье, которой у нее никогда не было.
   Подсунув руку ей под голову, он прижался к ней лбом.
   — Отлично. Потому что я должен кое-что тебе сказать.
   — Да? — пробормотала она, не особо прислушиваясь. Ей было слишком приятно, слишком хорошо, чтобы разговаривать.
   — В моей семье тоже есть близнецы. Тут она встрепенулась.
   — Что? Серьезно?
   — Угу. У моего отца был брат-близнец. У меня есть и двоюродные братья-близнецы. Ты их еще не встречала. Они сейчас путешествуют по миру.
   — Совсем похожие? — Такая возможность не приходила ей в голову.
   — Как две капли воды, — улыбнулся Чейз. Она замолчала, разглядывая догорающие головешки.
   — И они ладят?
   — Они неразлучны. Таша грустно улыбнулась.
   — Должно быть, это здорово, — вздохнула она. Чейз поднял голову, чтобы взглянуть ей в глаза.
   — Тебе это неведомо? Таша покачала головой.
   — Я говорила тебе, что мы с сестрой никогда не ладили. Вот предпочла бы, чтобы меня вовсе не было на свете. Она всегда видела во мне соперницу, считала, что я забираю все предназначенное ей внимание. Я-то не прочь была поделиться, но это ее не устраивало.
   — Это очень плохо, милая. — Чейз обнял ее. — Я рад, что женился на тебе, а не на ней. Нервы ее напряглись.
   — Хотя я и обманула тебя?
   — Теперь мне, напротив, льстит, что ты была готова на все, лишь бы заполучить меня. Ее сердце возликовало: все наладится.
   — Значит, вы, адвокат, допускаете обман и ложь?
   — Это разрешается только тебе, дорогая. Ты можешь обманом и ложью забираться в мою постель, когда тебе заблагорассудится.
   Она подняла голову и взглянула в его сияющее лицо.
   — Вы соблазняете меня, советник? Серые глаза смеялись, и в глубине их она прочла любовь.
   — А разве вы не заинтересованы в этом? Таша смущенно опустила ресницы.
   — Что за сделку вы мне предлагаете? Губы Чейза изогнулись.
   — Простите, никаких сделок. Это пожизненное заключение. Ну как, выдержите?
   — Как говорится, не выдержишь приговора, не иди на дело. Похоже, теперь мой черед предъявить обвинение.
   — В чем?
   Таша склонилась, касаясь его губ.
   — В любви. Первой степени, — прошептала она и поцеловала его.

ЭПИЛОГ

   Таша пригубила шампанское и довольно вздохнула. Сияло солнце, самые близкие ей люди собрались на лужайке перед их домом, и она была счастлива.
   Однако, взглянув на суетящихся гостей, она заметила, что среди них нет Чейза. Таша нахмурилась. Куда же он делся? Вряд ли именно сегодня решил поработать.
   Она отставила в сторону бокал и отправилась искать его.
   — Все чудесно, милая, — сказала Элейн, задержав ее, и Таша тепло улыбнулась свекрови.
   — Слава Богу, а в моем представлении мальчики должны плакать и драться.
   — Ерунда. Между прочим, Чейз так гордится ими, что у меня при взгляде на него комок встает в горле, — добавила Элейн.
   — Он их любит, — просто ответила Таша и поняла, где ее муж. — Простите, Элейн, мне нужно в дом на минутку.
   Она поднялась по лестнице и вошла в детскую, выкрашенную в цвета радуги. И замерла при виде ласкающей сердце картины. Чейз был здесь. Он стоял у кроваток, наблюдая, как спят его сыновья. Слева Николае посапывал маленьким носиком, справа — Мэтью, такой тихий, что Таша заволновалась. Но тут он вздохнул, и она успокоилась.
   Это ее семья, трое самых дорогих ей существ. Чейз и сыновья-близнецы. Сегодня днем их крестили. Трудно поверить, что год назад ее брак с Чейзом чуть не развалился.
   — Я знала, что найду тебя здесь, — мягко сказала она, приближаясь к мужу, и тот обернулся. Она обняла его за талию, он крепко прижал ее к себе, и у нее задрожало сердце при виде малюток.
   — Я не мог удержаться, — ответил Чейз. — Ты думаешь, они знают, как сильно мы их любим?
   — Скоро узнают. Ты избалуешь их, — пошутила она, прижимаясь щекой к его плечу.
   — А ты готова будешь простить им даже убийство, — парировал он.
   — Вероятно.
   Чейз вздохнул, потом рассмеялся.
   — Тебе понятно, как они будут шутить над нами?
   Таша расхохоталась.
   — Выдавая себя друг за друга. — Она не ощутила ни малейшей боли при воспоминании, что когда-то поступила так же. Любовь Чейза стерла из памяти чувство вины. Их связь теперь нерушима.
   — Но нам-то известно, как их различать, — произнес Чейз, обнимая ее и смотря ей в глаза. Таша обхватила его за шею.
   — Но мы им не скажем, да? Чейз покачал головой.
   — Пусть сами догадаются. А если нам повезет и этого не случится, сможем тайком держать их под контролем.
   Таша улыбнулась:
   — Эта хитрость мне определенно нравится.
   — Мммм, я так и знал. За твоей красивой внешностью кроется озорная сущность.
   — Но ты же меня все равно любишь? Чейз склонил голову, его губы коснулись ее губ.
   — Я не могу себе представить своей жизни без тебя. Спасибо за сыновей. Любовь переполняла ее сердце.
   — Всегда пожалуйста, — прошептала она в ответ.
   Чейз покосился на кроватки.
   — Думаешь, они будут против, если я поцелую их маму?
   — Не знаю, — протянула она. — Но я точно буду против, если не поцелуешь.
   — Тогда иди ко мне, — велел он хрипло, и, оказавшись в его объятиях и почувствовав его поцелуй, Таша поняла, что наконец обрела свой райский уголок.