Брэдли Мэрион Зиммер. Владычица магии (Туманы Авалона - 1)

   Но тут зазвонили церковные колокола, и по склонам, откуда открывался вид на луг перед церковью, прокатился дружный крик: из церкви появился стройный юноша; на золотых волосах его играли солнечные блики. "Артур, подумала Моргейна. - Их молодой король, подобный герою легенд, с могучим мечом в руке". Хотя со своего места слов она разобрать не могла, она видела, как священник возложил на чело Артура тонкий золотой венец.
   Артур поднял меч и проговорил что-то, что она опять-таки не услышала. Однако слова его передавались из уст в уста, и, когда наконец достигли слуха Моргейны, девушка ощутила тот же волнующий трепет, что испытала при виде того, как он, победоносный и торжествующий, вышел из поединка с Королем-Оленем.
   "Все народы Британии, - возгласил некогда он, - мой меч - ваша защита, и рука моя - залог справедливости".
   В белых парадных одеяниях вперед выступил мерлин рядом с почтенным епископом Гластонберийским, он казался мягким и кротким. Артур коротко поклонился им обоим и обоих взял за руку. "Сама Богиня подсказала ему этот жест", - подумала про себя Моргейна, а в следующее мгновение Лот облек ее мысли в слова:
   - Чертовски умно с его стороны - поставить рядом мерлина и епископа в знак того, что оба станут ему советниками!
   - Уж не знаю, кто его учил, но, поверьте мне, сын Утера отнюдь не глуп! - отметила Моргауза.
   - Наша очередь, - объявил Лот, поднимаясь на ноги и протягивая руку Моргаузе. - Пойдем, леди, и не бери ты в голову, что подумает эта шайка седобородых старцев и церковных святош. Я-то не стыжусь признать, что во всем признаю тебя равной. И стыд и позор Утеру, что не поступал он так же с твоей сестрой.
   Губы Моргаузы изогнулись в улыбке.
   - Возможно, нам очень повезло, что у Игрейны недостало силы воли настоять на своем.
   Под влиянием внезапного порыва Моргейна поднялась на ноги и вышла вместе с ними. Лот и Моргауза учтивым жестом пропустили ее вперед. На колени она не встала, лишь чуть наклонила голову.
   - Я приветствую тебя от Авалона, лорд мой Артур, и от имени тех, кто служит Богине. - Позади нее недовольно зашептались священники, там, среди облаченных в черное сестер-монахинь, стояла и Игрейна. Девушка отлично слышала мать: так, как если бы та высказалась вслух: "Дерзкая гордячка, всегда была упрямицей, с самого детства!" Усилием воли Моргейна приказала себе не слушать. Она - жрица Авалона, она - не из этих домашних Господних куриц!
   - Приветствую тебя ради тебя самой и в твоем лице - Авалон, Моргейна. - Артур взял ее за руку и заставил встать рядом с собою. - Принимаю тебя с почетом, коего заслуживает единственное, помимо меня, дитя моей матери и герцогиня Корнуольская в своем праве, дорогая сестра. - Артур выпустил ее руку, девушка потупилась, молясь о том, чтобы не потерять сознания: мысли ее мешались, перед глазами все плыло. "Ну, почему на меня накатило именно сейчас? Артур во всем виноват. Нет, не он, это рука Богини. Это ее воля, не наша".
   Лот выступил вперед и преклонил перед Артуром колени. Артур заставил его подняться.
   - Добро пожаловать, дорогой дядя.
   "Этот дорогой дядя, - думала про себя Моргейна, - если только я не ошибаюсь, охотно умертвил бы тебя во младенчестве".
   - Лот Оркнейский, обещаешь ли ты оборонять свои берега от северян, обещаешь ли прийти мне на помощь, если под угрозой окажется британский берег?
   - Обещаю, родич, обещаю и клянусь.
   - Тогда владей землей Оркнеев и Лотианом в мире, никогда не потребую я ее у тебя и не стану пытаться отбить ее силой, - промолвил Артур и, нагнувшись, поцеловал Лота в щеку. - Пусть ты и госпожа твоя правят на севере долго и счастливо, родич.
   - Прошу позволения представить тебе рыцаря для твоей дружины и умоляю ввести его в число твоих соратников, лорд Артур, - проговорил Лот, поднимаясь. - Мой сын Гавейн...
   Гавейн оказался дюжим, высоким, крепко сложенным юношей - мужской вариант Игрейны и самой Моргаузы. Голову его венчала шапка рыжих кудрей, и, будучи немногим старше Артура - даже, наверное, чуть младше, подумала Моргейна, ведь Моргауза вышла замуж за Лота уже после рождения Артура, - он уже вымахал в молодого великана ростом под шесть футов. Гавейн преклонил колени перед королем; Артур поднял его и обнял.
   - Добро пожаловать, кузен. С радостью назначаю тебя первым из моих соратников, надеюсь, ты не откажешься и встретишь добрый прием у ближайших моих друзей, - промолвил он, кивнул на троих стоящих рядом юношей. Ланселет, Гавейн, наш кузен. Это - Кэй, а вот - Бедуир, это мои приемные братья. Вот теперь и у меня есть соратники, прямо как у греческого Александра.
   На протяжении всего дня Моргейна стояла рядом с Артуром и наблюдала за тем, как лорды со всех концов Британии приносили клятву верности перед троном Верховного короля, обещаясь вставать под его знамена в сражении и защищать свои берега. Светлокудрый король Пелинор, правитель Озерного края, вышел вперед, преклонил перед Артуром колени и попросил о дозволении отбыть до окончания торжественного пира.
   - Как, Пелинор? - рассмеялся Артур. - Ты, в ком я надеялся обрести преданнейшего из сподвижников, уже бросаешь меня на произвол судьбы?
   - Мне пришли вести из родных земель, лорд, что там свирепствует дракон, я хотел бы принести клятву преследовать зверя, пока его не убью.
   Артур обнял его и вручил ему золотое кольцо.
   - Ни одного вождя не стал бы я удерживать вдали от его народа в час нужды. Так ступай и позаботься об истреблении дракона да привези мне его голову, когда убьешь чудище.
   Лишь на закате наконец-то закончилась длинная череда знати, что съехалась принести клятвы верности своему Верховному королю. Артур был еще совсем мальчиком, держался на протяжении всего этого бесконечно долгого дня с неизменной учтивостью и с каждым гостем говорил словно с первым по счету. Одна только Моргейна, обученная на Авалоне читать лица, различала следы усталости. Но наконец все закончилось, и слуги начали накрывать на стол.
   Моргейна ожидала, что Артур усядется за трапезу в кругу юношей, назначенных им соратниками; день выдался длинный, король юн и долг свой выполнял исправно, ни на миг не отвлекшись, в течение всех этих часов. Но вместо того Артур занял место среди епископов и советников своего отца: Моргейна с удовольствием отметила, что среди них - мерлин. В конце концов, Талиесин - его родной дед, хотя вряд ли Артуру о том ведомо. Поев (а уплетал Артур за обе щеки, точно проголодавшийся мальчишка, еще не переставший расти), король поднялся и прошел между гостей.
   В своей простой белой тунике, украшенный лишь тонким золотым венцом, он выделялся среди разряженных лордов и знати, точно белый олень в сумраке леса. Рядом с королем встали его соратники: дюжий молодой Гавейн, Кэй темноволосый, с римским ястребиным профилем и сардонической улыбкой, когда он подошел ближе, Моргейна разглядела в уголке его рта шрам, страшный, еще толком не заживший, благодаря ему на лице Кэя застыла безобразная ухмылка. Девушка не могла ему не посочувствовать, прежде он, верно, был очень хорош собой. Рядом с ним Ланселет казался хорошеньким, точно девушка, нет воплощением яростной, мужественной красоты, дикая кошка - вот на кого он походил. Моргейна так и ела его глазами.
   - Моргейна, а кто этот молоденький красавчик - ну, вон тот, в красном, рядом с Кэем и Гавейном?
   - Твой племянник, тетя, - рассмеялась Моргейна. - Сын Вивианы, Галахад. Но саксы прозвали его Эльфийская Стрела, так что теперь его знают по большей части под именем Ланселет.
   - И кто бы мог подумать, что невзрачная Вивиана родит такого пригожего сына! Ее старшенький, Балан, - совсем не таков, нет, дюжий, крепкий здоровяк и преданный, что старый пес, - вот он пошел в мать. А Вивиану красавицей никто бы не назвал!
   Эти слова ранили Моргейну в самое сердце: "Говорят, я как две капли воды похожа на Вивиану, стало быть, все считают меня безобразной? Как сказала та девчонка: маленькая и страшная, как фэйри".
   - В моих глазах Вивиана настоящая красавица, - холодно возразила она.
   - Сразу видно, что воспитывалась ты на Авалоне, в полном затворничестве - куда там монастырям! - хихикнула Моргауза. - Откуда тебе знать, что мужчинам желанно в женской красоте!
   - Ну, право, полно вам, - примирительно молвила Игрейна. - Красота не единственное достоинство. У этого вашего Ланселета глаза его матери, а никто никогда не отрицал, что у Вивианы на диво красивые глаза, притом у Вивианы столько обаяния, что никто уж и не разберет, хороша она или нет; да людям и дела нет до этого, довольно им Вивианиного чарующего взгляда и мелодичного голоса.
   - Ах, вот и ты, Игрейна, тоже не от мира сего, - возразила Моргауза. Ты - королева, а в королеве любой разглядит красавицу. Кроме того, ты вышла замуж за любимого. Большинство женщин такой удачей похвастаться не могут, так что отрадно сознавать, что другие мужчины не слепы к твоей красоте. Проживи ты всю жизнь со стариком Горлойсом, небось и ты бы порадовалась своему пригожему личику и роскошным волосам и постаралась бы затмить женщин, у которых нет ничего, кроме обаяния, красивых глаз и нежного голоса. Мужчины - они что младенцы: видят лишь первое, что им нужно - тугую грудь...
   - Сестра! - воскликнула Игрейна. Моргауза иронически улыбнулась.
   - Да ладно, тебе, сестра, добродетель хранить нетрудно, ведь возлюбленный тобою мужчина оказался королем. Не всем из нас так повезло.
   - Разве спустя столько лет ты не любишь Лота, Моргауза?
   Моргауза пожала плечами.
   - Любовью развлекаются в беседках и зимой у очага. Лот во всем со мною советуется, в военное время оставляет на меня дом, а ежели привозит из похода золото, драгоценности или роскошные одежды, первой выбираю я. Так что я ему признательна, и у него никогда и тени сомнения не было в том, что он якобы воспитывает чужого сына. Но это вовсе не значит, что мне должно быть слепой, если юноша, пригожий собой и плечистый, точно молодой бык, вдруг заглядится на свою госпожу.
   "Не сомневаюсь, - с легкой брезгливостью подумала Моргейна, - что в глазах Моргаузы это невесть какая добродетель, и себя она считает королевой весьма целомудренной". Впервые за много лет девушка почувствовала себя сбитой с толку, вдруг осознав, что дать определение добродетели не так-то просто. Христиане превыше всех достоинств ценили непорочность, в то время как на Авалоне высшей добродетелью было отдать свое тело Богу или Богине в союзе с силами природы. В каждом случае добродетель противоположной стороны считалась чернейшим грехом и кощунством против собственного Бога. Но если одни правы, вторые волей-неволей оказываются порочны. Мор-гейне казалось, что христиане отвергают самое священное, что только есть в этом мире, но в глазах христиан сама она покажется блудницей и даже хуже. Заговори она о кострах Белтайна как о священном долге перед Богиней, даже Игрейна, воспитанная на Авалоне, уставится на нее во все глаза, решив, что устами девушки говорит какой-нибудь демон.
   Моргейна отвернулась: к ним спешила группа молодых людей светлокудрый, сероглазый Артур, хрупкий, изящный Ланселет и рыжий здоровяк Гавейн, что возвышался над прочими, точно бык над парой породистых испанских коней. Артур склонился перед матерью в почтительном поклоне.
   - Госпожа моя. - Юноша тут же опомнился. - Матушка, долог ли для тебя этот день?
   - Не дольше, чем для тебя, сынок. Не присядешь ли?
   - Ненадолго, матушка. - Усевшись, Артур, незадолго до того наевшийся досыта, рассеянно захватил пригоршню сладостей, что Моргейна отложила про запас. Какой же он все-таки еще мальчишка! Набив рот миндальным печеньем, он промолвил: - Матушка, не хочешь ли ты снова выйти замуж? Я бы подыскал тебе в мужья богатейшего - и добрейшего из лордов. Уриенс, владыка Северного Уэльса, овдовел, не сомневаюсь, что он обрадовался бы хорошей жене.
   - Спасибо, милый сын, - улыбнулась Игрейна. - Но, побывав женою короля, меньшим я не удовольствуюсь. Кроме того, я всей душой любила твоего отца, я не хочу ему замены.
   - Ну что ж, матушка, пусть будет так, как ты желаешь, - отозвался Артур. - Я просто не хотел, чтобы ты грустила в одиночестве.
   - Сложно мучиться одиночеством в монастыре, сынок, в окружении прочих женщин. Кроме того, там - Господь.
   - Я бы лучше поселилась в лесном скиту, нежели в доме, битком набитом женщинами, что трещат без умолку! - обронила Моргауза. - Если Господь и в самом деле там, то-то непросто Ему вставить словечко!
   Игрейна не задержалась с ответом - и на мгновение Моргейна узнала живую, остроумную мать своего детства:
   - Полагаю, как любой подкаблучник, Он больше слушает своих невест, нежели говорит сам, но ежели внимательно прислушаться, так голос Господа зазвучит совсем рядом. Но случалось ли тебе когда-нибудь присмиреть настолько, чтобы прислушаться и расслышать Господа, Моргауза?
   Рассмеявшись, Моргауза жестом дала понять, что удар попал в цель.
   - А ты, Ланселет? - обворожительно улыбаясь, осведомилась она. - Ты помолвлен ли, или, может статься, уже женат?
   Юноша со смехом встряхнул головой:
   - Ох нет, тетя. Не сомневаюсь, что мой отец, король Бан, рано или поздно подыщет мне жену. Но пока мне хотелось бы служить своему королю и оставаться при нем.
   Артур, улыбнувшись другу, хлопнул его по плечу.
   - Эти двое неустрашимых кузенов охраняют меня надежнее, чем в старину - цезарей!
   - Артур, сдается мне, Кэй ревнует, - тихо проговорила Игрейна. - Скажи ему что-нибудь доброе. - Моргейна подняла глаза на угрюмого, обезображенного шрамом Кэя. Вот уж кому тяжко приходится, столько лет он считал Артура никчемным отцовским приемышем - а теперь вот младший брат потеснил его, младший брат стал королем... и сердце его отдано двум новым друзьям.
   - Когда в здешней земле воцарится мир, всем вам мы, конечно же, подыщем и жен, и замки. Но ты, Кэй, станешь хранителем моего собственного замка как мой сенешаль, - промолвил Артур.
   - Мне и довольно, приемный брат... прости, мне следует сказать, лорд мой и король...
   - Нет, - возразил Артур, обнимая Кэя. - Господь меня накажи, если я когда-либо потребую от тебя, брат, этаких велеречии!
   Игрейна судорожно вздохнула.
   - Артур, когда ты так говоришь, мне порою мерещится, будто я слышу голос твоего отца.
   - Я очень жалею - ради себя, госпожа! - что не узнал его лучше. Но знаю я также, что король не всегда волен поступать так, как ему хочется; как и королева. - Он поднес к губам руку Игрейны. "Итак, эту истину о королевском ремесле он уже постиг", - отметила про себя Моргейна.
   - Сдается мне, - промолвила Игрейна, - твое окружение вот-вот объявит тебе о том, что тебе следует избрать жену.
   - Да, наверное, - пожал плечами Артур. - Надо думать, у каждого правителя есть дочка, которую он не прочь выдать за Верховного короля. Пожалуй, спрошу-ка я мерлина, какую выбрать. - Он встретился взглядом с Моргейной, на мгновение показавшись таким ранимым и беспомощным. - В конце концов, в женщинах я смыслю мало.
   - Ну что ж, тогда придется подыскать для тебя первую красавицу королевства, и притом высокого рода, - весело отозвался Ланселет.
   - Нет, - протянул Кэй. - Раз Артур разумно говорит, что все женщины в его глазах одинаковы, выберем ему невесту с лучшим приданым.
   Артур прыснул.
   - Так я поручаю это дело тебе, Кэй, и не сомневаюсь, что и свадьба у меня пройдет так же удачно, как коронация. Я бы предложил тебе посоветоваться с мерлином, и, вне всякого сомнения, у его святейшества архиепископа тоже найдется что сказать на этот счет. А ты, Моргейна? Подыскать ли тебе супруга или ты предпочла бы войти в свиту моей королевы? Кому и пристали высшие почести, как не дочери моей матери?
   К Моргейне наконец вернулся дар речи.
   - Лорд мой и король, я была бы рада остаться на Авалоне. Молю, не трудись искать мне супруга. "Даже если я жду ребенка! - добавила она про себя. - Даже тогда!"
   - Пусть будет так, сестра, хотя, не сомневаюсь, у его святейшества архиепископа найдется что сказать и на этот счет: послушать его, так женщины Авалона - злые чародейки и ведьмы все до одной.
   Моргейна не ответила, и Артур едва ли не виновато оглянулся на лордов и советников. Мерлин не сводил с него глаз.
   - Вижу, я уже исчерпал время, отведенное мне на общение с матушкой, сестрой и соратниками, надо возвращаться к делам и вновь становиться королем. Госпожа.... - Он поклонился Игрейне, чуть более церемонно Моргаузе, а когда настал черед Моргейны, он наклонился и поцеловал девушку в щеку. Моргейна словно оцепенела.
   "Богиня-Матерь, что мы наделали! Он сказал, что всегда будет любить меня и тосковать обо мне, и ровно этого он делать не должен! Если бы то же самое чувствовал Ланселет..." Девушка вздохнула, подошла Игрейна и взяла ее за руку.
   - Ты устала, дочка. Оно и немудрено - целый день простоять на солнце! Ты уверена, что не хочешь вернуться со мной в монастырь, где так спокойно и тихо? Нет? Ну что ж, Моргауза, уведи ее к себе в шатер, будь так добра.
   - Да, милая сестра, ступай отдохни. - Моргейна проводила глазами молодых людей. Артур из деликатности шел не спеша, подстраиваясь под спотыкающуюся походку Кэя.
   Моргейна с Моргаузой вернулись в шатер; девушка очень устала, но ей волей-неволей пришлось демонстрировать внимательность и учтивость, пока Лот рассуждал о некоем замысле Артура: освоить тактику сражения верхом, благодаря этому новому способу ведения боя удастся сокрушить вооруженные отряды саксонских захватчиков, - ведь те сражаются пешими да и по большей части не представляют собой хорошо обученных боевых единиц.
   - Мальчик - великий стратег, - похвалил Лот. - Эта тактика, того и гляди, сработает; в конце концов, отряды пиктов и скоттов, заодно с Племенами, сражаясь под прикрытием лесов, деморализовали, как мне рассказывают, римские легионы: римляне слишком привыкли к упорядоченному бою по правилам и к врагам, что, не трогаясь с места, принимали открытый бой. У конницы над пехотой всегда преимущество, римские конные отряды, как я слышал, одерживали самые крупные победы.
   Моргейна вспомнила, с каким жаром Ланселет излагал свои взгляды на искусство ведения войны. Если Артур разделяет этот энтузиазм и готов трудиться заодно с Ланселетом над созданием конных отрядов, тогда, пожалуй, воистину придет время, когда все саксонские полчища будут выдворены из этой земли. Тогда воцарится мир - мир более славный и продолжительный, нежели легендарные две сотни лет римского мира. А если Артуру суждено владеть мечом Авалона и реликвиями друидов, тогда последующие годы и впрямь окажутся чудесным правлением... Как-то раз Вивиана назвала Артура королем из легенды, владельцем легендарного меча. "И в этой земле вновь будет править Богиня, а не мертвый Бог христиан с этими его страданиями и смертью..." Девушка погрузилась в грезы и очнулась лишь тогда, когда Моргауза легонько встряхнула ее за плечо.
   - Да ты совсем засыпаешь, дорогая моя, ступай в постель, мы тебя не осудим, - промолвила она и послала собственную прислужницу помочь Моргейне раздеться, вымыть ей ноги и заплести волосы.
   Моргейна заснула глубоко и крепко и снов не видела, словно усталость многих дней навалилась на нее разом. Проснувшись, она с трудом вспомнила, где находится и что произошло; знала лишь одно - на нее накатила неодолимая тошнота, ее вот-вот вырвет, так что ей просто необходимо выбраться наружу. Но когда девушка выпрямилась, чувствуя, как звенит в ушах, рядом стояла Моргауза, твердо и вместе с тем ласково поддержав племянницу, она увела ее обратно в шатер. Вот такой она запомнилась Моргейне с раннего детства: то сама доброта, а то колкая и резкая. Моргауза вытерла Моргейне вспотевший лоб влажным полотенцем, а затем уселась рядом, приказав прислужнице принести для гостьи чашу вина.
   - Нет-нет, не хочу, меня снова затошнит.
   - Пей, - строго приказала Моргауза, - и попытайся съесть вот этот кусочек хлеба, он совсем сухой, так что тошноты не вызовет, а сейчас тебе хорошо бы чем-нибудь живот наполнить. - И со смехом прибавила: - Вот уж воистину, то, что у тебя в животе, все эти неприятности на тебя и навлекает.
   Сгорая со стыда, Моргейна отвела взгляд.
   Голос Моргаузы вновь зазвучал мягко, по-доброму:
   - Да ладно тебе, девочка, все мы через это прошли. Ты беременна - что из этого? Не ты первая, не ты последняя? А отец-то кто - или мне лучше не спрашивать? Видела я, как ты поглядываешь на пригожего сынка Вивианы, это он счастливец? И кто бы тебя осудил? Нет? Стало быть, это - дитя костров Белтайна? Так я и думала. А почему бы и нет?
   Моргейна стиснула кулаки: добродушная прямота Моргаузы задела ее за живое.
   - Мне он не нужен, вот вернусь на Авалон - и знаю, что сделаю!
   Моргауза встревоженно глянула на гостью.
   - Ох, дорогая моя, а надо ли? На Авалоне охотно примут дитя Бога, к тому же ты - из королевского рода Авалона. Не скажу, что я такого никогда не проделывала: я же тебе говорила, я ревностно заботилась о том, чтобы рожать детей только от Лота, но это вовсе не значит, что я спала одна все то время, что он проводил на войне. А почему бы, собственно, и нет? Вот уж не верю, что он всякий раз засыпал в одиночестве! Но одна старая повитуха как-то раз мне рассказывала - а уж она-то свое дело знала, поверь мне! дескать, женщине ни в коем случае не следует избавляться от первого ребенка, иначе она того и гляди повредит себе чрево и другого уже не выносит.
   - Я - жрица, а Вивиана стареет, не хочу, чтобы это мешало мне исполнять обязанности в храме. - Но, едва выговорив эти слова, Моргейна поняла, что скрывает правду: женщины Авалона продолжали трудиться вплоть до последних нескольких месяцев беременности, а тогда другие жрицы охотно делили между собою их работу, чтобы будущие матери могли хорошенько отдохнуть перед родами, а после они даже успевали выкормить своих детей грудью, прежде чем их отсылали на воспитание. Воистину, зачастую их дочери воспитывались жрицами, как, скажем, Игрейна. Да и сама Моргауза до двенадцати лет росла на Авалоне как приемная дочь Вивианы.
   Моргауза понимающе оглядела собеседницу.
   - Да, думаю, каждая женщина проходит через нечто подобное, когда впервые носит во чреве дитя - чувствует себя точно в западне, злится, понимает, что не в силах ничего изменить, боится... Я знаю, что так было с Игрейной, так было и со мной, наверное, таков удел всех женщин. - Моргауза обняла Моргейну, притянула ближе. - Но, милое дитя мое, Богиня добра. По мере того как дитя у тебя во чреве подрастает, Богиня вложит в твое сердце любовь к нему, даже если тебе дела нет до мужчины, заронившего в тебя семя. Дитя, я вышла замуж в пятнадцать лет за мужчину гораздо старше себя; и в тот день, когда я впервые поняла, что беременна, я готова была в море броситься - мне казалось, что юность моя погибла и жизнь кончена. Ах, да не плачь же, - промолвила она, поглаживая мягкие волосы Моргейны, - скоро тебе станет лучше. Я сама терпеть не могу расхаживать с огромным животом и весь день пустяками заниматься, точно дитя в свивальниках, но время пройдет быстро, а от грудного младенца столько же радости, сколько боли сулят роды. Я родила четверых и от пятого бы не отказалась, а уж как часто я мечтала, чтобы вместо одного из сыновей родилась дочка! Если ты не захочешь растить своего ребенка на Авалоне, я возьму его на воспитание - как тебе такое?
   Моргейна со всхлипом перевела дыхание и отстранилась от плеча Моргаузы.
   - Прости меня - я тебе праздничное платье слезами вымочила...
   - Если ничего хуже с ним не стряслось, так и это пустяки, - пожала плечами Моргауза. - Видишь? Тошнота проходит, до конца дня ты будешь чувствовать себя отменно. Как думаешь, Вивиана отпустит тебя ко мне в гости? Ты можешь вернуться в Лотиан вместе с нами, если захочешь, - ты же не видела Оркнеев, а смена места пойдет тебе на пользу.
   Моргейна поблагодарила утешительницу, но сказала, что ей должно вернуться на Авалон, но, перед тем как ехать, ей нужно пойти повидаться с Игрейной.
   - Я тебе не советую с ней откровенничать, - промолвила Моргауза. - Она такой святошей сделалась, что в ужас придет - или по крайней мере сочтет своим долгом ужаснуться.
   Моргейна слабо улыбнулась: конечно же, она не собиралась доверяться Игрейне, да, собственно говоря, и никому другому тоже. Прежде чем Вивиана хоть что-то узнает, узнавать будет уже нечего. Моргейна была благодарна тете за добрый совет и дружеское участие, но следовать ее наставлениям не собиралась. Девушка яростно твердила про себя, что вправе решать сама: она - жрица и во всех своих поступках должна исходить из собственного здравого смысла.
   На протяжении всего прощания с Игрейной - вышло оно весьма натянутым и то и дело прерывалось звоном треклятого колокола, скликающим монахинь к службе, - Моргейна думала о том, что Моргауза куда больше похожа на мать, запомнившуюся ей с детства, нежели сама Игрейна. Игрейна постарела, преисполнилась сурового благочестия, и девушке показалось, что распрощалась она с дочерью с явным облегчением. Моргейна знала: возвращаясь на Авалон, она возвращается домой, теперь у нее в целом мире нет иного дома.
   Но если и Авалон больше для нее не дом, что тогда?
   Глава 20
   Утро только занималось, когда Моргейна потихоньку выскользнула из Дома дев и побежала в болота за Озером. Она обогнула Холм и вышла в небольшой лесок; если посчастливится, она отыщет то, что ей нужно, прямо здесь, не углубляясь в туманы.