– Но разве вы не сказали, что он не любил своего отца? – Несмотря на свое затруднительное положение, Клара оказалась увлечена его рассказом. Какая сложная ситуация!
   Натаниель грустно улыбнулся:
   – Отношения между родителями и детьми бывают очень сложными. На смену восхищению приходит разочарование.
   Обычно так и случается, потому что какой же смертный может ежечасно поддерживать иллюзию героизма? Отец, в свою очередь, возлагает на сына слишком большие надежды, полагая, что его отпрыск способен действовать с тем же благоразумием и опытом, которым обладают они.
   Теперь его взгляд был прикован к огню в камине, и Клара видела боль и сожаление в его глазах.
   – И какой же выбор сделали вы, Натаниель? Выбрали отца или себя?
   Он открыл рот, собираясь ответить, но в этот момент из холла донесся громкий шум, дверь распахнулась, и в комнату втолкнули двух связанных людей, которые, пошатываясь, остановились перед лордом Рирдоном и Кларой.
   Она охнула:
   – Далтон!
   Далтон выпрямился и медленно обвел взглядом Клару, в наряде служанки, сидевшую на коленях у Натаниеля. Клара похолодела, представив себе, что Далтон может подумать.
   – Я не… он не…
   Натаниель хохотнул, сжав ее еще сильнее.
   – А вот со мной все именно так, – произнес он, глядя на Далтона. – По крайней мере мне бы этого очень хотелось.
   Однако Далтон, увидев ее целой и невредимой, готов был рассмеяться во весь голос. Клара была бледна, под глазами темные круги. Но главное, ей не грозила опасность.
   Ему хотелось подбежать к ней и заключить в объятия.
   Но он мог лишь смотреть, как ее держит в объятиях другой мужчина. На лице Клары отразилось беспокойство. Она подумала, что Далтон может обвинить ее в измене. Верная Клара.
   Уголок рта у Далтона дернулся.
   – Позвольте, угадаю. Вы упали с крыши и случайно приземлились здесь.
   – Нет. – Светловолосый мужчина, еще крепче прижав Клару к себе, откинулся в кресле и посмотрел на Далтона. – Я посадил ее сюда, здесь она пока и останется.
   Далтон окинул взглядом мужчину, которого хорошо запомнил после неудачных покушений на его жизнь.
   – Кто вы такой, черт побери?
   Клара тяжело задышала, переводя взгляд с одного на другого.
   – Разве вы его не знаете?
   Светловолосый мужчина все крепче прижимал Клару к себе и продолжал смотреть Далтону в глаза.
   Далтон покачал головой, а Джеймс Каннингтон кивнул:
   – Это Нейт Стоунвелл. Давненько его не видел.
   Далтон вздрогнул. Нейт Стоунвелл? Ага. Кусочки мозаики начали складываться в одно целое. Рандольф Стоунвелл, известный как Старик, управляющий «клубом» до Саймона. Нейт Стоунвелл – его своенравный сыночек.
   Мужчина изогнул брови.
   – Сейчас я известен как лорд Рирдон.
   – У вас такой удивленный вид, лорд Этеридж, – раздался спокойный голос Уодзуэрта, стоявшего в дверях. – Я давно знал о связях Натаниеля с этими вашими странными шпионами. А зачем бы еще, как вы думаете, мы завербовали его и приняли в союз «Рыцарей Лилии»?
   Джеймс повернулся к Уодзуэрту:
   – Вы завербовали его?
   Уодзуэрт вышел из-за спины Далтона, прошел через комнату и встал за креслом Натаниеля Стоунвелла.
   – Он гораздо моложе остальных членов нашей группы. Когда наш союз первоначально распустили, он был еще ребенком.
   Да, Далтон помнил, что Нейт Стоунвелл был ребенком. Ребенком, которого много лет назад Саймон Рейнз спас от похищения. Он отказывался принимать своего отца и все идеи Старика, который покинул родительский дом в раннем возрасте, чтобы получить образование на материке, унаследовал титул и состояние от богатого дядюшки и пользовался всеми привилегиями, которые давало ему его положение, при этом не беря на себя никакой ответственности.
   Лорд Рирдон был тем, кем мог стать и сам Далтон, если бы не строгое руководство лорда Ливерпула, – беспечным, легко манипулируемым инструментом для предателей. Рирдон с любопытством смотрел на Далтона.
   – А вы тот самый лорд Этеридж, новый шеф шайки неудачников, именуемой «Клуб лжецов».
   Джеймс грустно покачал головой:
   – Ох, Нейт, вы так и не сумели этого понять.
   – Чего именно? Что мой отец предпочел вас мне, собственному сыну?
   Рирдон встал, снял Клару с коленей и усадил рядом с собой.
   Она остановила на Далтоне вопросительный взгляд, но в ответ он лишь качнул головой. Она медленно опустилась на колени, потянулась за упавшим на пол ковриком и оказалась на два шага ближе к нему.
   Сообразительная Клара.
   Натаниель с разгневанным видом шагнул к камину и, глядя на огонь, облокотился сжатой в кулак рукой на каминную полку.
   – А еще больше ситуация усугубилась из-за Саймона Рейнза. Уличный мальчишка, нищий оборванец. Отец называл его своим проектом. Он привел его в приличный вид, обучил и каждый день привлекал к своей работе. От меня же ожидали, что я буду заниматься самостоятельно и стану хорошим примером молодого британского джентльмена, посвятившего себя всем тем бесполезным вещам, которыми занимаются подобные типы. Я ведь должен был унаследовать титул, понимаете? Брат моей матери был лордом, без наследника и без желания обзаводиться оным. С самого рождения меня готовили к тому, что я должен буду занять место своего дяди. Порой мне казалось, меня отдали с целью получить взамен титул в семью.
   Клара сделала еще один небольшой шаг в сторону Далтона, натягивая плед себе на плечи. Далтон едва мог видеть ее сейчас, не повернув головы, чего он не решался сделать, опасаясь привлечь внимание к ее действиям.
   Рирдон обернулся, посмотрел на Далтона, но не увидел в его глазах ни искорки сочувствия.
   – Да, конечно, я наслаждался своими возможностями. Использовал их в полной мере. Я был глупым юнцом, старался утереть нос этому уличному мальчишке каждой своей привилегией и каждым преимуществом, которыми обладал. Однако это не действовало. Мой отец всегда хотел иметь такого сына, как Саймон, а я был просто пешкой в борьбе за власть.
   Клара кивнула.
   – Мне очень понятно это чувство, – произнесла она.
   Рирдон внимательно посмотрел на нее:
   – Да, полагаю, вы можете это понять. Я не осознавал…
   – Хватить сантиментов, милорд. – Уодзуэрт махнул пистолетом, привлекая внимание Рирдона. – Что вы предлагаете делать с этой компанией? Мы могли бы сбросить их в Темзу. Или устроить дорожное происшествие.
   Рирдон окинул взглядом троицу.
   – Устраивать ложное дорожное происшествие слишком утомительно. Меня не волнует, если кто-то догадается, что их убили. Подозреваемых в убийстве сэра Торогуда будет так много, что никто не станет копать слишком глубоко.
   Джеймс издал стон.
   – Вы ведь прошли с нами весь путь с самого начала, не так ли, Нейт?
   Рирдон обернулся:
   – Конечно. Все секреты «клуба» мне были известны с детства. Хотя отец мне ничего не рассказывал. Я вынужден был следить за Саймоном. Это было совсем не трудно. Взрослые никогда не замечают детей, верно? А если и замечают, то не принимают их поступки всерьез. – Он покачал головой. – Если бы вам суждено было пережить нынешнее утро, вы бы взяли это себе на заметку.
   Далтон на минуту закрыл глаза, испытывая сожаление. Рирдон прав. То, что он выдавал себя за сэра Торогуда, сейчас ему аукнется, поскольку у Торогуда больше врагов, чем у Наполеона.
   Уодзуэрт улыбнулся:
   – Ну что ж, хорошо. Не хотите взять на себя эту честь? – Он холодно взглянул на Натаниеля и протянул ему пистолет. – Пришло время доказать свою преданность «Рыцарям Лилии».
   Последовала долгая пауза. Джеймс и Далтон собрали все силы, но что они, связанные, могли сделать, перед лицом численного превосходства неприятеля? Далтон услышал, как всхлипнула съежившаяся за их спинами Клара.
   «Быстрее, Клара», – молил он, не отрывая глаз от живописной картины перед ним. Уодзуэрт пристально следил за Рирдоном, а двое головорезов готовы были заставить Натаниеля выполнить приказ своего хозяина.
   Рирдон слегка поклонился:
   – Как вам будет угодно.
   Он взял пистолет Уодзуэрта, прицелился в Далтона.
   – Нет! – выкрикнула Клара. – Вы же сказали, что никому не причините вреда! Ради Бога, не делайте этого!
   Рирдон покачал головой, но Далтон не увидел в его взгляде жалости. Черт побери! Если его застрелят, шансы на спасение у Джеймса и Клары катастрофически уменьшатся, впрочем, они и так нулевые.
   – Мне очень жаль, красавица. – Рирдон отступил на шаг. – Я думал, что смогу избавить вас от всего этого, но… увы.
   Он взвел курок.
   Далтон следил, как палец Рирдона нажимает на спусковой крючок. На таком расстоянии не было ни единого шанса избежать пули.
   – Нет! – снова закричала Клара, и в следующее мгновение грянул выстрел.
   Клара. Не было времени подхватить ее. Все, что он мог сделать, – это изогнуться, чтобы не дать ей упасть, она уткнулась в него, и оба они упали на пол, с грохотом свалив стоявший рядом столик.
   Далтон приподнялся на колени, его руки все еще были связаны.
   – Клара!
   Из раны в боку у нее сочилась кровь. Блеснуло золото, и он увидел маленькое лезвие в ее руке, не больше травинки.
   Она не должна умереть. Его сердце болезненно сжалось. Он не может ее потерять!

Глава 25

   – Клара!
   Она открыла глаза и застонала:
   – О Боже! Как больно! – Она прижала руку к ране.
   Кровь закапала на ковер.
   – Проклятие! – тихо произнес Рирдон.
   Входного отверстия от пули не было. Ранение по касательной. Несмертельно, если не подцепить инфекцию. Далтон с чувством облегчения прикрыл глаза, наклонился, чтобы коснуться лбом ее лба, возблагодарив небеса за чудо.
   – Проклятие! Ты промазал, идиот! – Уодзуэрт пришел в бешенство. Он выхватил у Рирдона пистолет.
   – Это все потому, что пистолет не мой! – Рирдон сунул руку в жилет, достал свой и выстрелил.
   Слуга Уодзуэрта, Блай, упал как подкошенный. Рирдон прищурился и повернулся к разъяренному Уодзуэрту:
   – Вот так!
   – Зачем, черт возьми, ты это сделал? – Уодзуэрт в изумлении переводил взгляд с Блая на Рирдона.
   Далтон воспользовался моментом и изо всех сил потянул наполовину перерезанные путы. Он почувствовал, как вместе с веревками сдирает кожу, но ему наконец удалось освободиться. Он бросился на Уодзуэрта, сбив его с ног.
   Пистолет отлетел в угол, Далтон увидел, как Джеймс смело бросился на второго негодяя, и они свалились на груду сломанной мебели. Далтон был за него спокоен. Джеймс опасен даже со связанными руками.
   Далтон занес кулак, готовясь проверить, на сколько кусочков можно разнести эту мерзкую физиономию, когда в напряженной тишине громко раздался двойной щелчок другого пистолета. Все еще держа Уодзуэрта за горло, Далтон увидел перед своим лицом еще один ствол, точно такой же, как и первый.
   Уодзуэрт лежал под ним, целясь Далтону между глаз.
   – Это один из пистолетов моей собственной конструкции. Натаниель мог промазать, но я не промахнусь.
   Спусковой крючок начал плавно скользить назад.
   Далтон усмехнулся:
   – Это зависит от того, предусматривает ли эта конструкция следующее… – Он схватил пистолет сзади, засунув палец под спусковой крючок. Сверкая глазами, Уодзуэрт попытался отвести назад спусковой крючок до конца, но устройство не могло выстрелить без полного взвода. Далтон выдернул пистолет из рук Уодзуэрта и встал. – Может, найдется еще?
   Уодзуэрт потянулся к своей трости, чтобы помочь себе подняться. Далтон направился туда, где на полу растянулся Джеймс. Второй лакей был полностью выведен из игры, из носа текла кровь, висок распух.
   Далтон опустился на колени, чтобы развязать Джеймса.
   – Он тебя не ранил?
   Джеймс был бледен и весь вспотел.
   – Нет, – произнес он, дыша с трудом. – Полагаю, я сам себя ранил. Борьба со связанными за спиной руками пошла не на пользу моему плечу. – Когда Джеймса развязали, он здоровой рукой осторожно вытянул вперед поврежденную руку. – Проклятие! Еще три недели на перевязи, могу поспорить.
   Он посмотрел за спину Далтону.
   – Берегись!
   Далтон перекатился, услышав свист шпаги в воздухе. Лежа на спине, он поднял пистолет и выстрелил, даже не успев прицелиться.
   Узкое лезвие шпаги упало на ковер. За шпагой мгновение спустя последовал Уодзуэрт, придавив тяжестью своего тела Далтона и Джеймса. Далтон попытался сбросить с себя Уодзуэрта.
   Краешком глаза он увидел метнувшуюся фигуру. Рирдон. Далтон в мгновение ока пересек комнату и схватил мужчину за горло.
   – Очень жаль, – раздался хорошо поставленный голос. – Это был чудесный ковер.
   Далтон обернулся. В дверях стоял Ливерпул, держа в руках упавшую шпагу и глядя на тело, распростертое на полу. Из огнестрельной раны на груди Уодзуэрта сочилась кровь. За Ливерпулом стояли два королевских гвардейца, они быстро помогли Джеймсу подняться на ноги.
   Ливерпул подошел к Далтону, достал из кармана носовой платок и вытер тонкое изящное лезвие.
   – Ваш сюртук тоже испорчен.
   Далтон развернул одно плечо вперед и увидел, что его шелковый сюртук разрезан по воротнику сзади. Очевидно, Уодзуэрт не умел обращаться со шпагой, к великой радости Далтона. Ведь негодяй мог его обезглавить.
   Ливерпул перевел взгляд с Клары на Джеймса.
   – Очевидно, это был тяжелый день для всех.
   Он сунул под мышку рабочую часть трости Уодзуэрта с серебряным набалдашником, в которой, как понял Далтон, была скрыта шпага.
   Джеймс с восторгом присвистнул:
   – Где бы мне раздобыть такую штуку?
   Ливерпул бросил на него строгий взгляд.
   – Этеридж, отпустите Рирдона. Он на нашей стороне.
   Далтон в изумлении обернулся и посмотрел на Рирдона, которого все еще держал за горло. Рирдон побагровел, но держался мужественно, хотя ему было трудно дышать. Далтон перевел взгляд на Ливерпула.
   – Но ведь он стрелял в Клару!
   – Со мной все будет в порядке, Далтон.
   Клара подошла к ним, зажимая носовым платком рану в боку, ее поддерживал Джеймс.
   Рирдон воспользовался тем, что Далтон отвлекся, оторвал его пальцы от своего горла и покачал головой:
   – Я не собирался ни в кого стрелять, нарочно промазал. Все, что я мог сделать, – это отвести пистолет в сторону.
   Он шагнул было к Кларе, но Далтон преградил ему путь.
   Рирдон пожал плечами:
   – Я просто хотел извиниться. Надо послать за врачом.
   – Кровотечение остановилось, – сказала Клара. Она окинула себя взглядом: оборванная, грязная, промокшая, помятая, вся в крови. Она снова посмотрела на Далтона. – Мне надо переодеться, – произнесла она тихо.
   У Далтона перехватило дыхание. Какая же она мужественная, его Клара!
   Одобрительный взгляд Далтона согрел ей душу, но она заставила себя отвернуться, хотя больше всего ей хотелось сейчас броситься в его объятия. Она подошла к лорду Ливерпулу.
   Ее рана горела, и Клара была близка к обмороку, но не могла побороть страх, который испытывала перед этим человеком, однако нашла в себе силы смотреть ему прямо в глаза.
   – Есть кое-что, о чем вам следует знать, милорд.
   Лорд Ливерпул повернулся к ней. К ее удивлению, он был лишь немного выше ее ростом, но от него исходила такая сила, которую Клара могла бы сравнить лишь с силой Далтона.
   – Сэр Торогуд, я полагаю?
   Клара не ответила, у нее перехватило дыхание. Он долго смотрел на нее, потом хмыкнул. Клара судорожно сглотнула.
   – Лорд Рирдон не на нашей стороне. Я узнала, что в юношеском возрасте он примкнул к группе мятежников, намеревавшихся убить его отца, который, по всей видимости, занимает высокий пост в правительстве. Он утверждает, что это была лишь мальчишеская шалость, что он никогда не относился к этому серьезно. Тем не менее я видела, как он тайно встречался с Уодзуэртом менее двух недель назад.
   Взгляд Ливерпула оставался по-прежнему невозмутимым. Клара вновь сглотнула.
   – Если бы вы ознакомились с некоторыми документами из его сейфа, убедились бы, что они свидетельствуют об его измене.
   Рирдон переводил взгляд с одного на другого.
   – Эта история не имеет ко мне никакого отношения.
   – Мальчишеская шалость, – тихо произнес Далтон и перевел взгляд на Ливерпула. – Нет. В этой истории замешан принц Георг, не так ли, милорд?
   Ливерпул бросил на Далтона остерегающий взгляд, но тот продолжил:
   – Так вот в чем все дело. Нужно было скрыть проступок Георга, который он совершил в шестнадцать лет. Вы подставили меня, устроили охоту за Кларой, связали руки моим подчиненным, и все для того, чтобы скрыть связь Георга с «Рыцарями Лилии». – Он покачал головой. – Бедняга Георг. Он никогда ничего не принимал всерьез. Что же ему пришлось пережить, когда он понял, что был близок к убийству собственного отца, собственного короля!
   – И тогда он пришел к моему отцу, – сказал Рирдон, кивнув. – Принц Георг признался ему в своем безрассудстве. Мой отец немедленно послал за лордом Ливерпулом. Отец и лорд Ливерпул распустили этот союз, некоторых молодых людей пришлось даже выслать в Америку. Георга отчитывали несколько часов подряд и поместили под опеку довольно сурового и бдительного наставника. Король так никогда и не узнал об этом.
   Клара перевела взгляд с хранившего молчание Ливерпула на Натаниеля.
   – А что сейчас?
   Натаниель жестом предложил ей сесть на диванчик у камина, что она и не замедлила сделать. Он поднял глаза, окинув взглядом Далтона и Джеймса, и продолжил:
   – Я недавно ездил к австрийскому императору, чтобы уговорить его объявить войну Франции. Месяц назад ко мне обратились несколько бывших членов союза Флер с предположением шантажировать принца-регента. Они знали, что я разорвал отношения с отцом, и надеялись найти во мне сторонника. Но я еще с детства помнил об их полном провале, хотя предполагалось, что мне об этом ничего не известно. – Он фыркнул. – Как будто это было возможно! Ливерпул чуть дверь не вышиб своим стуком! Я никогда в жизни не видел его в таком гневе. Во всем доме слышно было, как он ругает бедного Георга. – Его губы скривились, когда он взглянул на лорда Ливерпула, который стоял, молча наблюдая за ними. – Уверен, теперь очередь дойдет и до меня, поскольку я вам все рассказал.
   Джеймс с любопытством посмотрел на Натаниеля:
   – Значит, вы не питаете ненависти к «лжецам»?
   Натаниель поморщился:
   – Нет. Хотя эта организация не относится к числу наиболее уважаемых мною правительственных структур.
   Джеймс не унимался:
   – А к Саймону? Пока все, что вы говорили, звучало весьма убедительно.
   – Саймон Рейнз был всего лишь мальчишкой, который наконец нашел свой дом. Разве можно за это ненавидеть кого-либо?
   Клара закусила губу.
   – Но я видела вас там, вы разговаривали с Уодзуэртом и его гостями. Мне вы казались одним из них.
   – Я прикидывался их сторонником, чтобы побольше узнать об их планах. Они способны причинить принцу-регенту большой вред, если просочится хоть слово о его участии.
   – Но он был совсем еще юным! Кто же станет его обвинять?
   Далтон покачал головой:
   – Нет, Клара. Публика обычно ничего не прощает. А если бы он из-за этого лишился своего регентства? Такое могло случиться, будь общественное мнение настроено против него. Как регент, он является опекуном своего отца, нашего короля, который тяжело болен. Что бы подумали люди, узнай они, что в свое время принц активно участвовал в заговоре с целью убийства собственного отца?
   – Неудивительно, что вы устроили за мной охоту! – сказала Клара. – И все же кто подписал приказ на убийство?
   – Я подписал.
   Клара обернулась, раскрыв рот от изумления. Далтон не смотрел на нее.
   – Не так ли, милорд?
   Его тон был небрежным, почти скучающим. И Клара поняла, что Далтон взбешен.
   Ливерпул ответил ему невозмутимым взглядом.
   – В самом деле?
   – Это должен был быть я, сэр, – стараясь сохранить самообладание, произнес Далтон. – Или вы. Больше некому.
   Взгляд Ливерпула стал холоднее льда.
   – Не думаю, что у вас имеются достаточно убедительные доказательства для такого опасного обвинения, мой мальчик.
   Клара переводила взгляд с одного мужчины на другого.
   – Значит, среди членов «Королевской четверки» нет предателя?
   Натаниель бросил на нее взгляд, полный ужаса, и закрыл лицо руками.
   Все взоры обратились к Кларе. Ливерпул пристально смотрел на нее, лицо его оставалось непроницаемым. Наконец он произнес:
   – Вам известно о «Королевской четверке», мое дитя?
   Клара похолодела. Его голос прозвучал как приговор, не оставляя надежды.
   – Н-нет, я не знаю, кто они. Просто мне известно об их существовании.
   Теперь она была уверена в личности одного из них, и хотя Натаниель выглядел весьма убедительно в роли злодея, она считала, что лорду Ливерпулу не следует об этом знать.
   – Миссис Симпсон, вы очень опасная женщина.
   В животе у Клары все заледенело. Это было нехорошо, совсем нехорошо.
   Ливерпул повернулся к остальным, словно она перестала для него существовать.
   – Что ж, теперь, когда вы разбудили очень старую собаку, мы должны подумать, что можно сделать, чтобы заставить ее вновь заснуть.
   Далтон стиснул зубы, но кивнул:
   – Конечно, милорд. Как только я провожу миссис Симпсон до…
   – Миссис Симпсон больше не ваша забота. Я провожу ее в Вестминстер-Холл, где ей будет оказана медицинская помощь и где она останется гостьей правительства до последующих распоряжений.
   Клара обернулась, призывая на помощь Далтона, но он даже не смотрел в ее сторону.
   – Очень хорошо, милорд.
   Два гвардейца вышли вперед, чтобы препроводить ее из комнаты. Бросив взгляд из-за спин двух одетых в красное великанов, Клара почувствовала острую боль, словно ощутила, как перерезают невидимую нить, связывавшую их с Далтоном. В этот момент она больше ни о чем не могла думать, иначе ее эго распалось бы на части и расползлось по грязному полу дрожащей слизью подлого страха.
   Далтон оставался невозмутимым. Натаниель вышел вперед и взял ее за руку.
   – Пойдемте, Клара.
   В его тоне звучало сожаление, но хватка была крепкой.
   Натаниель уводил ее, и она закрыла глаза, чтобы не видеть холодного спокойного выражения на лице Далтона, который позволил ей уйти, не сказав ни слова.
   Она была на грани истерики, и ее последней мыслью было: по крайней мере она выходит через дверь…
 
   Далтон вышел из дома Рирдона, его взгляд был невидящим, выражение лица мрачным. Джеймс догнал его недалеко от дома. Новый день обещал быть таким же серым, как и лицо Далтона.
   Джеймс настороженно посмотрел на него. Он никогда не видел Далтона таким.
   – Он не может держать ее под замком, ведь она не совершила никакого преступления.
   Далтон покачал головой:
   – Ливерпул думает иначе. – Казалось, жизненная энергия навсегда покинула этого человека, его голос, как и его глаза, стал абсолютно бесцветным. – Во-первых, она явная реформистка. А это опасно, по мнению такого консерватора, как премьер-министр. Во-вторых, я только что роковым образом решил ее судьбу, выказав к ней свое расположение.
   – Далтон, я знаю, что Ливерпул много лет для тебя был своего рода наставником, таким как ты для меня.
   – Ничего подобного. Ты один из моих людей, Джеймс. Мой брат. Ливерпул считает меня инструментом в своих руках. По крайней мере считал до всей этой истории. Теперь, как я понимаю, он считает меня бочонком с порохом. И хотел бы держать меня подальше от огня.
   – Подальше от Клары, – сказал Джеймс.
   – Абсолютно точно.
   – И что же ты намерен делать?
   – Что я могу сделать? – Он повернулся к Джеймсу и холодно поднял брови. – Я пэр и джентльмен. У меня есть должность и ответственность. И я не стану предпринимать никаких противозаконных действий.
   – Нет, нет, конечно, нет, – сказал Джеймс.
   – Вот и хорошо.
   Джеймс готов был поклясться, что в серебристых глазах Далтона зажегся огонек.
   – Ливерпул в этом уверен. – Далтон свирепо оскалился. – Оденься соответственно, Грифон. Сегодня ночью нам придется карабкаться по стене.
 
   Комната Клары в старом дворце походила на комфортабельно обставленную тюремную камеру. Ее заперли в комнате, предназначенной для приема дипломатов, расположенной Далеко от оживленных коридоров и переполненных залов заседаний парламента.
   Из окна открывался вид на расположенные ниже крыши и на Темзу. Комната находилась на пятом этаже, и Клара понимала, что о побеге через окно не может быть и речи.
   Единственная дверь охранялась парой гвардейцев в красном. На любую ее просьбу они отвечали вежливым отказом, приходил доктор, сделал ей перевязку и, уходя, заверил, что у нее останется лишь едва заметный крошечный шрамик.
   Она пыталась убедить себя, что ей не о чем беспокоиться, Далтон находится там, где, вероятно, обсуждают вопрос, капающийся ее дальнейшей судьбы, и не допустит, чтобы с ней что-либо случилось.
   Не допустит? Он разрывается между сердцем и долгом, и еще неизвестно, что предпочтет.
   Ее багаж был доставлен к ней в комнату. Неизвестно, как долго ей придется жить в этих четырех стенах. Она раздраженно подумала: что бы сказал Ливерпул, если бы она их разрисовала?
   Торогудовская версия Сикстинской капеллы. Клара улеглась на шелковое покрывало и стала рассматривать позолоченный потолок.
   На покрытой простой штукатуркой части потолка она нарисовала бы юного принца, зачарованно внимающего молодому Уодзуэрту, разворачивающему перед ним их революционные планы. На другом рисунке изобразила бы раскаявшегося Георга, который стыдливо признается в своих страхах отцу Натаниеля, а из-за двери за ними будет подсматривать ребенок с зелеными глазами Натаниеля.