Страница:
Он вежливо извинился перед монополизировавшей его дамой и пошел прочь, прежде чем она вновь успела завладеть его вниманием.
Повернувшись, Далтон едва не натолкнулся на другую даму и, резко остановившись, протянул руку, поддержав незнакомку за локоток.
До него донесся слабый запах цветов, скорее напоминавший запах хорошего мыла, чем аромат духов, он настораживал, одновременно приводя в боевую готовность его мужские инстинкты. Пораженный, он отнял руку и сделал шаг назад, склонившись при этом в поклоне.
– Прошу извинить мою неловкость, прелестное создание. Могу я просить о том, чтобы кто-нибудь представил меня вам?
– Только если вы будете просить об этом на коленях.
Далтон быстро поднял голову. Неужели он не ослышался? Но дама, стоявшая перед ним, была так же разодета и, по всей вероятности, также глупа, как и любая другая в этом зале. Может, даже еще глупее. Ее волосы были взбиты в высокую, несколько беспорядочную прическу и украшены тремя страусовыми перьями, делая эту молодую леди выше, чем он сам.
Наверное, под толстым слоем пудры и румян скрывалась достаточно привлекательная внешность. По крайней мере никаких явных дефектов вроде бы не наблюдалось. Но ее наряд! Боже милостивый, на какие только глупости не идут женщины!
Она спустила короткие цельнокроеные рукава до самых локтей, что полностью сковывало ей руки, а ее груди с помощью корсета, который, без сомнения, не давал ей дышать, были подняты чуть ли не к подбородку. Дама явно предполагала, что он должен обратить внимание на эту шикарную грудь, ну что ж, он вполне оценил эти прелестные полушария.
Очень мила, если оценить все остальное. Гладенькая, сочная, в меру пухленькая. Не настолько, чтобы элегантное платье начало расползаться по швам, но достаточно, чтобы не разочаровать любого ценителя женских прелестей.
Удовлетворившись увиденным, он посмотрел женщине в глаза. Она стояла, высоко подняв голову, неторопливо разглядывая его. Нет, это не острый гвоздик, скорее тупая шпилька.
– Я миссис Бентли Симпсон, сэр. Теперь, думаю, нет необходимости в официальном представлении, не так ли? Ведь вы и есть тот самый сэр Торогуд, вы меня понимаете?
Он ничего не понимал, но, собрав силы для выполнения своей задачи, низко склонился над рукой глупышки.
– Мне очень приятно, миссис Симпсон. Могу я также добавить, что сегодня мистер Симпсон, несомненно, самый большой счастливчик в этом зале?
В ответ он услышал явно не подобающее леди фырканье и, взглянув на нее, увидел, что это безмозглое создание так сильно наклонило голову вправо, чтобы посмотреть ему в глаза, что, казалось, сейчас упадет на него.
Далтон быстро выпрямился, слегка столкнувшись с миссис Симпсон. Одно из перьев отсоединилось и теперь грациозно раскачивалось прямо перед его носом.
Он отступил, но дама лишь улыбнулась и шагнула ближе, теперь чертово перо щекотало его щеку и ухо.
– Я знаю, как вы можете загладить свою вину передо мной, – сказала миссис Симпсон, радостно захлопав в ладони. – Вы можете нарисовать мне картинку!
Боже милостивый, ей же не двенадцать лет! Вновь бросив взгляд на ее, несомненно, зрелую грудь, Далтон еще раз убеделся в этом. Но ее девически восторженное восклицание привлекло внимание нескольких находившихся поблизости леди, и вскоре он вновь оказался в окружении восторженных дурочек.
Все дружно требовали, чтобы Далтон продемонстрировал им талант, которым не обладал.
А в центре с горящими глазами стояла самая глупая из них – миссис Бентли Симпсон.
Да, он очень скользкий. Клара подбила других дам просить у него рисунок, однако вынуждена была признать, что этот джентльмен весьма искусный лгун.
Очаровательно улыбаясь, он все-таки отказался демонстрировать свой талант прямо на балу, отговорившись тем, что, мол, все дамы явились сюда, чтобы слушать музыку и танцевать с приятными молодыми людьми, и что он просто не вправе красть внимание прелестных дам.
Это было невероятно! Клара едва сдержалась, чтобы не пнуть его прямо по лакированному ботинку с непотребно высоким каблуком. Красть внимание – именно на это он и нацелился.
Впервые она вынуждена была признаться самой себе, что ей приятно такое внимание публики к ее работам. И хотя изначально поставила себе целью положить конец несправедливости, в течение нескольких последних месяцев начала лелеять популярность сэра Торогуда как тайную драгоценность.
Единственное, что ей не нравилось, – это осознание того, что она не совсем бескорыстна в своей цели. Совсем не нравилось. Это был еще один повод ненавидеть этого возмутительного позера, который вынудил ее осознать это. С трудом скрывая презрительную усмешку, Клара стояла в толпе дам, внося свою лепту в общий хор.
Чтобы разоблачить самозванца, достаточно всего одного рисунка. Возможно, ее талант всего лишь игрушка для гостиной, милая забава, но в этой забаве она мастер.
И далеко не каждый на это способен. Карикатура – не простое изображение человека. Это гиперболизация нескольких ключевых черт при минимизации всех остальных, и самое трудное здесь – точно знать, что именно ты хочешь изобразить.
Дамы почти прижали Клару к негодяю, и она почувствовала слабый запах его духов. Ей хотелось бы испытать отвращение, сказать себе, что он пахнет дешевым одеколоном и ложью, но от него исходил чисто мужской запах и еще запах чефрасового мыла. Запахи понравились Кларе, и она от этого испытала досаду.
Есть ли предел его вероломству? Лгал даже его запах!
Гнев, казалось, душил ее. Клара попыталась избавиться от неожиданно возникшего у нее легкого головокружения, но оно лишь усилилось. Может быть, это из-за корсета, который затруднял дыхание. Би слишком туго затянула проклятую шнуровку.
Клара постаралась дышать глубоко и ровно, чтобы побороть дурноту, и ей стало чуть легче. Она вновь посмотрела на самозванца и заметила, что, по-прежнему оставаясь в окружении восторженных леди, он сосредоточен на чем-то другом.
Взглянув поверх плеч дам, Далтон увидел, как в зал вошел мужчина. Он был худощав и немолод, не очень высок, но публика расступалась перед ним, словно повинуясь строгой команде.
Премьер-министр Англии.
Далтон знал, что его крестный редко появляется на публике, за исключением королевских событий. Похоже, Далтону грозят неприятности.
Поздоровавшись с несколькими наиболее важными гостями, лорд Ливерпул взглянул прямо на Далтона. Казалось, премьер был очень удивлен, увидев среди гостей своего крестника.
Точно будут неприятности. Ливерпул взглядом показал на дверь, ведущую на террасу, и Далтон в ответ едва заметно кивнул.
Наговорив кучу банальностей, он извинился и покинул толпу восторженных поклонниц. Ему казалось, что будет трудно отделаться от навязчивой миссис Симпсон, но она, похоже, была немного расстроена, и Далтону удалось ретироваться.
На небольшую террасу, откуда каменная лестница спускалась прямо в сад, из бального зала можно было попасть через высокую стеклянную дверь.
Лорд Ливерпул стоял, прислонившись к балюстраде и глядя вниз, туда, где, вызывая восхищение, открывалась небольшая часть сада с лабиринтом самшитовой изгороди.
Несмотря на то, что Далтон подошел совершенно бесшумно, Ливерпул, так и не повернувшись в его сторону, тотчас заговорил с ним:
– Во имя седьмого круга ада, скажите мне, что вы творите?
По тону Ливерпула Далтон понял, что ему грозят еще большие неприятности, чем он предполагал.
– Я расследую последнее дело, порученное «Клубу лжецов», – ответил он сухо.
Ливерпул фыркнул.
– Причем лично. Вы собственной персоной появились в свете. Чего совершенно не обязаны делать. А если вас узнают? А если ваша ложь будет раскрыта? Вы хоть подумали о последствиях?
Несмотря на то что и его самого беспокоил этот факт, Далтон посчитал необходимым обосновать свое решение. Но ни к чему лорду Ливерпулу знать точно, насколько на самом деле слабо влияние Далтона на «лжецов».
– Маловероятно, что кому-нибудь придет в голову связать мрачного отшельника лорда Этериджа с напыщенным сэром Торогудом. А если вдруг такое случится, я не стану ничего отрицать и заявлю, что Торогуд – мой литературный псевдоним.
– А как вы намереваетесь оправдаться за унижение и разжалование нескольких пэров королевства, к которым привели действия этого агитатора-реформиста? Надеюсь, вы понимаете, что со всем этим будет связано мое имя? – Ливерпул резко повернулся, его черные глаза сверкали в полумраке. – Свету известен тот факт, что именно я занялся твоим воспитанием, когда скончался твой отец!
Далтон посмотрел на своего крестного. «Занялся воспитанием» – пожалуй, это были слишком сильные слова для обозначения участия, которое этот человек принял в судьбе совсем еще юного Далтона. Возможно, «наблюдал» или «надзирал». Даже «устраивал» и «организовывал».
Ливерпул лично выбрал для него самый лучший факульет, декану были даны указания, чтобы даже каникулы его подопечный проводил там, в то время как другие школяры радостно отправлялись домой. Каждые шесть месяцев лорд Ливерпул с театральным эффектом появлялся в учебном заведении, чтобы справиться об успехах лорда Этериджа. Далтону было известно об этом, поскольку факультетское начальство всегда информировало студента о визитах его досточтимого опекуна.
Сам Далтон редко общался с крестным, пока наконец не закончил Оксфорд и не занял свое место в палате лордов.
Ожидалось, что он будет поддерживать Ливерпула во всем, прибавив свой голос к его голосу, тем самым усиливая власть и влияние Ливерпула, которое тот к тому времени приобрел.
Ливерпул в любом случае мог бы рассчитывать на его поддержку. Этот человек был тем связующим элементом, который объединял правительство, существовавшее при сумасбродном короле и распутном принце, который больше интересовался искусством и женщинами, чем правительственными делами.
За несколько прошедших лет Далтон под непосредственным руководством Ливерпула выполнил множество миссий, благодаря которым высокая оценка, которую он давал политической проницательности лорда Ливерпула, значительно возросла.
Но самый могущественный человек в Англии больше не был грозным опекуном Далтона. Да и Далтон теперь уже не был тем одиноким мальчишкой, который отчаянно старался угодить своему наставнику.
– Мне непонятно, как все это могло бы отразиться на вас, милорд. Моя личность не будет раскрыта. Я воспользовался услугами лучших костюмеров, и, признайтесь, придет ли кому-нибудь в голову, что здравомыслящий лорд Этеридж способен появиться на людях в монокле?
Попытка ослабить напряженность потерпела неудачу, и ответом было молчание. Несмотря на то что на заднем плане отчетливо слышался шум оживленного бала, высокая терраса в этот момент походила на прохладную горную вершину.
– Не важно, каким образом ты и вся эта шушера сумеете это сделать, но я хочу, чтобы вы выследили Торогуда. Ты меня слышишь, мой мальчик?
Прежде чем Далтон успел возразить, – заявив, что он уже лет пятнадцать больше не мальчик, Ливерпул проскользнул в двери, оставив его в темноте.
Далтон достал из кармана заранее обрезанную сигару и слегка отступил в тень дома.
– Бедный Торогуд, у тебя нет ни единого шанса, старина, – пробормотал он в темноту.
Черт побери Беатрис! Проклятый не дававший дышать корсет отвлек Клару, и самозванец успел скрыться. Теперь неизвестно, когда у нее снова появится шанс загнать его в угол.
– Мадам, вы хорошо себя чувствуете?
Клара подняла глаза и увидела молодого человека, который смотрел на нее с озабоченным видом. К счастью, это был не самозванец, но тоже очень красивый мужчина. О Господи, на сегодняшнем балу просто нашествие красивых мужчин!
Она смотрела на джентльмена прищурившись; из-за того, что голова все еще слегка кружилась, она чувствовала себя довольно растерянно. У мужчины, как и у Бентли, были такие же светлые волосы, но гораздо больше симпатии. Бентли был по-мальчишески привлекательным, а этого молодого человека можно было бы назвать красивым. Только мужественный контур классических черт его лица удерживал Клару от того, чтобы не пожалеть о том, что такая красота досталась мужчине.
Ей не хватало дыхания, и она была близка к панике.
– Нас не представили…
– Нет, уверяю вас.
Ей хотелось побыстрее от него отделаться и найти Беатрис, чтобы та ослабила шнуровку чертова корсета. Клара попыталась шагнуть в сторону, чтобы взглянуть за его спину, но юноша вновь оказался перед ней. Судя по выражению его лица, он был не на шутку встревожен.
– Где ваша горничная? Могу я проводить вас в дамскую комнату?
Должно быть, ее вид и в самом деле внушал беспокойство. Клара попыталась взять себя в руки.
– Прошу меня извинить, сэр. Не могли бы вы найти мою золовку, миссис Трапп? – задыхаясь, произнесла она.
– Конечно. Так я могу рассчитывать на соответствующее представление? Потом.
– Но… конечно. Никак не могу отказать такому настойчивому донкихотствующему рыцарю.
О Боже! Что она несет?! Голова у нее словно в тумане. Она обеспокоенно посмотрела на юношу. С его лица не сходило выражение озабоченности.
Затем он исчез. Клара чувствовала, что дышать ей становится все труднее. Казалось, бальный зал вращается вокруг нее и весь воздух забирают кружащиеся вместе со стенами люди.
Она упустила проклятого самозванца, которого хотела вывести на чистую воду.
Она найдет его позже. Сейчас ей нужна ее золовка. Она взглядом обшарила все уголки зала в поисках Беатрис и вдруг заметила крепкого пожилого джентльмена, который вышел на террасу. Кажется, премьер-министр? Но что он мог…
Стеклянная дверь, ведущая на террасу в тишину и прохладу ночи, отвлекла ее на мгновение, затем дверь закрылась.
Чистый ночной воздух.
Воздух.
Клара, пошатываясь, преодолела короткое расстояние, отделяющее ее от выхода на террасу. Прислонившись к позолоченным дверям, она как в тумане дергала неподдающуюся задвижку. После нескольких неудачных попыток задвижка поддалась и дверь распахнулась. Клара вышла на террасу, пытаясь втянуть в легкие воздух.
Но корсет был слишком тугим и мешал дышать. Крошечные серые мушки появились перед глазами, когда она смотрела на вечерний сад. Почти ничего не различая, Клара потянулась к каменной балюстраде, смутно осознавая, что ей грозит опасность свалиться вниз.
Далтон просто не мог этому поверить. Это была не изощренная дамская уловка. Эта глупышка действительно теряет сознание и вот-вот свалится с террасы! Отшвырнув сигару, он успел подхватить ее.
Его правая рука схватила только клочок шелка, но левой ему удалось схватить ее за локоть. Он рывком оттащил ее от невысоких перил и прижал к своей груди спину женщины. Она обмякла, и Далтон спешно передвинул руку.
В результате его ладонь оказалась на ее мягкой груди.
– Черт побери!
Единственная мысль, которая могла прийти ему в голову, – это мысль о скорой встрече с ее мужем, вероятно, таким же безмозглым, но наверняка имеющим пару дуэльных пистолетов. Он быстро подхватил женщину на руки.
Вернуться в дом? Задрапированная дверь вела в бальный зал, к ее мужу и… Ливерпулу. Не слишком радужная перспектива.
Далтон направился к каменным ступеням, ведущим в сад.
Черт побери этих леди и их чертову моду! Что заставляет их приносить в жертву разумный комфорт ради какого-то бессмысленного физического идеала? Он поморщился, едва не подвернув лодыжку, когда его туфли на высоких каблуках не нашли опору на посыпанной гравием дорожке.
Конечно, лорд Далтон никогда бы не стал так одеваться.
Белая гравийная дорожка светилась, отражая льющийся из окон свет, и все было видно достаточно хорошо. Но в этом ярком свете и необычную пару легко было заметить.
Проклятие! Что, черт возьми, ему делать с этой женщиной?
Она пошевелилась у него на руках. Очевидно, прилившая к голове кровь возвращала ее к жизни. Пробормотав проклятие, Далтон свернул на темную тропинку, унося свою ношу прочь от предательского света.
Лабиринт живой изгороди привел его к повороту, и тут он заметил беседку, точнее, контуры ее.
Превосходно. Он уложит там эту женщину, освободит ее от чертова корсета и улизнет, прежде чем дама соизволит очнуться. Эта миссис Симпсон, кажется, не видела его и скорее всего подумает, что сама забрела сюда в полубессознательном состоянии. Если она вообще способна думать, в чем он сомневался. Ступив на мраморный пол садового павильона, Далтон опустил миссис Симпсон на изящную, напоминавшую серп луны скамью.
Он поддержал ее одной рукой, осторожно обхватив под грудью и стараясь не касаться ладонью мягкой округлой плоти. Она лежала, безвольно прислонившись к его плечу, и Далтон почувствовал на своей шее легкое дыхание женщины.
От нее пахло очень приятно. Может, она и глупа, но в аккуратности ей не откажешь. Далтон никогда не понимал привычки некоторых людей облачать в слои дорогих одежд свои немытые тела. От миссис Симпсон пахло приятной свежестью. Даже от ее волос, щекотавших ему ухо.
Ох, еще эти чертовы перья! Подавив возглас досады, Дал тон вытащил перья из ее волос и бросил на землю. Потом свободной рукой принялся расстегивать крошечные пуговички, которые шли вдоль всей спины.
Ловкими пальцами он, несмотря на темноту, быстро расстегнул их, после чего занялся узлом на шнуровке корсета, но безрезультатно. Какая-то идиотка горничная спутала шнуровку, и распутать ее в темноте, не имея достаточно времени, небыло никакой надежды.
Пожав плечами, мужчина приподнял леди голову, чтобы Iвзглянуть ей в лицо. Было слишком темно, и рассмотреть ее он, конечно, не мог, но Далтону показалось, что она значительно бледнее, чем раньше.
Глупость невольников моды безгранична. Далтон, крепко держа женщину одной рукой, другой одним мощным рывком дернул шнуровку корсета. Раздался треск, и тонкие витые шнурки лопнули.
Несмотря на то что она все еще была без сознания, тело ее почувствовало свободу, и женщина глубоко вздохнула. Удостоверившись, что она дышит нормально, Далтон положил несчастную на скамью.
Понимая, что она может в любой момент очнуться и возмутиться его фамильярностью, он все же постарался устроить ее как можно удобнее.
В слабом свете звезд она казалась очень хорошенькой. А если смыть толстый слой пудры, забыть о горячечном блеске глаз и глупом хихиканье, она будет выглядеть очень даже привлекательной.
Впрочем, любая женщина будет выглядеть привлекательной, если сладострастно раскинется на скамье, с раскрытым лифом платья, обнажающим пару совершенно пленительных…
Ее голова качнулась в сторону, потом назад, веки дрогнули.
Пора уходить. Далтон отступил в тень кустарника, быстро вернулся к повороту, держась близко к стене лабиринта и стараясь ступать так, чтобы гравий под ногами не скрипел. Он остановился, затаившись в темноте, поскольку не хотел оставлять ее совсем без присмотра, пока она полностью не пришла в себя.
Клара делала один вздох за другим, глубоко втягивая благословенный прохладный воздух в свои измученные легкие. Сначала она довольствовалась тем, что ей было легко дышать, но уже через секунду осознала, что слышит только собственное дыхание, шелест зеленых листьев и звонкое стрекотание сверчков.
Она, оказывается, не в доме? Клара открыла глаза и огляделась. В саду? Она так далеко зашла в поисках свежего воздуха?
Стремительно сев, она почувствовала, что лиф платья разошелся и прохладный ночной воздух ласкает грудь. Она запахнула платье. Прохладный ветерок слегка остудил пылающие щеки, и она поняла, что, должно быть, не сама забрела в этот уголок сада.
Пошарив позади себя рукой, Клара обнаружила узел корсетных шнурков и нащупала разорванные отверстия от шнуровки. Неужели она подверглась нападению? Глубоко в душе у нее зашевелился вековой женский страх.
Но ей не причинили никакого вреда, платье было аккуратно расстегнуто.
Клара ощутила покалывание в затылке и огляделась. Вокруг ни души. Только ее измятые чьими-то ногами перья сиротливо лежали на выложенном мрамором полу беседки. Это зрелище смутно напомнило ей о чем-то или о ком-то…
Что ж, кто бы ни принес ее сюда, сейчас он исчез. И ей лучше сделать то же самое на тот случай, если этот человек решит вернуться. Она кое-как зашнуровала корсет, застегнула пуговицы.
Вид у нее совершенно неприличный, в этом Клара не сомневалась. Ну что ж, она обойдет вокруг дома и подождет Беатрис в экипаже, не стоит возвращаться на бал и разыскивать золовку в толпе гостей. Подхватив юбки, она выбежала из беседки и помчалась к дому.
Глава 3
Повернувшись, Далтон едва не натолкнулся на другую даму и, резко остановившись, протянул руку, поддержав незнакомку за локоток.
До него донесся слабый запах цветов, скорее напоминавший запах хорошего мыла, чем аромат духов, он настораживал, одновременно приводя в боевую готовность его мужские инстинкты. Пораженный, он отнял руку и сделал шаг назад, склонившись при этом в поклоне.
– Прошу извинить мою неловкость, прелестное создание. Могу я просить о том, чтобы кто-нибудь представил меня вам?
– Только если вы будете просить об этом на коленях.
Далтон быстро поднял голову. Неужели он не ослышался? Но дама, стоявшая перед ним, была так же разодета и, по всей вероятности, также глупа, как и любая другая в этом зале. Может, даже еще глупее. Ее волосы были взбиты в высокую, несколько беспорядочную прическу и украшены тремя страусовыми перьями, делая эту молодую леди выше, чем он сам.
Наверное, под толстым слоем пудры и румян скрывалась достаточно привлекательная внешность. По крайней мере никаких явных дефектов вроде бы не наблюдалось. Но ее наряд! Боже милостивый, на какие только глупости не идут женщины!
Она спустила короткие цельнокроеные рукава до самых локтей, что полностью сковывало ей руки, а ее груди с помощью корсета, который, без сомнения, не давал ей дышать, были подняты чуть ли не к подбородку. Дама явно предполагала, что он должен обратить внимание на эту шикарную грудь, ну что ж, он вполне оценил эти прелестные полушария.
Очень мила, если оценить все остальное. Гладенькая, сочная, в меру пухленькая. Не настолько, чтобы элегантное платье начало расползаться по швам, но достаточно, чтобы не разочаровать любого ценителя женских прелестей.
Удовлетворившись увиденным, он посмотрел женщине в глаза. Она стояла, высоко подняв голову, неторопливо разглядывая его. Нет, это не острый гвоздик, скорее тупая шпилька.
– Я миссис Бентли Симпсон, сэр. Теперь, думаю, нет необходимости в официальном представлении, не так ли? Ведь вы и есть тот самый сэр Торогуд, вы меня понимаете?
Он ничего не понимал, но, собрав силы для выполнения своей задачи, низко склонился над рукой глупышки.
– Мне очень приятно, миссис Симпсон. Могу я также добавить, что сегодня мистер Симпсон, несомненно, самый большой счастливчик в этом зале?
В ответ он услышал явно не подобающее леди фырканье и, взглянув на нее, увидел, что это безмозглое создание так сильно наклонило голову вправо, чтобы посмотреть ему в глаза, что, казалось, сейчас упадет на него.
Далтон быстро выпрямился, слегка столкнувшись с миссис Симпсон. Одно из перьев отсоединилось и теперь грациозно раскачивалось прямо перед его носом.
Он отступил, но дама лишь улыбнулась и шагнула ближе, теперь чертово перо щекотало его щеку и ухо.
– Я знаю, как вы можете загладить свою вину передо мной, – сказала миссис Симпсон, радостно захлопав в ладони. – Вы можете нарисовать мне картинку!
Боже милостивый, ей же не двенадцать лет! Вновь бросив взгляд на ее, несомненно, зрелую грудь, Далтон еще раз убеделся в этом. Но ее девически восторженное восклицание привлекло внимание нескольких находившихся поблизости леди, и вскоре он вновь оказался в окружении восторженных дурочек.
Все дружно требовали, чтобы Далтон продемонстрировал им талант, которым не обладал.
А в центре с горящими глазами стояла самая глупая из них – миссис Бентли Симпсон.
Да, он очень скользкий. Клара подбила других дам просить у него рисунок, однако вынуждена была признать, что этот джентльмен весьма искусный лгун.
Очаровательно улыбаясь, он все-таки отказался демонстрировать свой талант прямо на балу, отговорившись тем, что, мол, все дамы явились сюда, чтобы слушать музыку и танцевать с приятными молодыми людьми, и что он просто не вправе красть внимание прелестных дам.
Это было невероятно! Клара едва сдержалась, чтобы не пнуть его прямо по лакированному ботинку с непотребно высоким каблуком. Красть внимание – именно на это он и нацелился.
Впервые она вынуждена была признаться самой себе, что ей приятно такое внимание публики к ее работам. И хотя изначально поставила себе целью положить конец несправедливости, в течение нескольких последних месяцев начала лелеять популярность сэра Торогуда как тайную драгоценность.
Единственное, что ей не нравилось, – это осознание того, что она не совсем бескорыстна в своей цели. Совсем не нравилось. Это был еще один повод ненавидеть этого возмутительного позера, который вынудил ее осознать это. С трудом скрывая презрительную усмешку, Клара стояла в толпе дам, внося свою лепту в общий хор.
Чтобы разоблачить самозванца, достаточно всего одного рисунка. Возможно, ее талант всего лишь игрушка для гостиной, милая забава, но в этой забаве она мастер.
И далеко не каждый на это способен. Карикатура – не простое изображение человека. Это гиперболизация нескольких ключевых черт при минимизации всех остальных, и самое трудное здесь – точно знать, что именно ты хочешь изобразить.
Дамы почти прижали Клару к негодяю, и она почувствовала слабый запах его духов. Ей хотелось бы испытать отвращение, сказать себе, что он пахнет дешевым одеколоном и ложью, но от него исходил чисто мужской запах и еще запах чефрасового мыла. Запахи понравились Кларе, и она от этого испытала досаду.
Есть ли предел его вероломству? Лгал даже его запах!
Гнев, казалось, душил ее. Клара попыталась избавиться от неожиданно возникшего у нее легкого головокружения, но оно лишь усилилось. Может быть, это из-за корсета, который затруднял дыхание. Би слишком туго затянула проклятую шнуровку.
Клара постаралась дышать глубоко и ровно, чтобы побороть дурноту, и ей стало чуть легче. Она вновь посмотрела на самозванца и заметила, что, по-прежнему оставаясь в окружении восторженных леди, он сосредоточен на чем-то другом.
Взглянув поверх плеч дам, Далтон увидел, как в зал вошел мужчина. Он был худощав и немолод, не очень высок, но публика расступалась перед ним, словно повинуясь строгой команде.
Премьер-министр Англии.
Далтон знал, что его крестный редко появляется на публике, за исключением королевских событий. Похоже, Далтону грозят неприятности.
Поздоровавшись с несколькими наиболее важными гостями, лорд Ливерпул взглянул прямо на Далтона. Казалось, премьер был очень удивлен, увидев среди гостей своего крестника.
Точно будут неприятности. Ливерпул взглядом показал на дверь, ведущую на террасу, и Далтон в ответ едва заметно кивнул.
Наговорив кучу банальностей, он извинился и покинул толпу восторженных поклонниц. Ему казалось, что будет трудно отделаться от навязчивой миссис Симпсон, но она, похоже, была немного расстроена, и Далтону удалось ретироваться.
На небольшую террасу, откуда каменная лестница спускалась прямо в сад, из бального зала можно было попасть через высокую стеклянную дверь.
Лорд Ливерпул стоял, прислонившись к балюстраде и глядя вниз, туда, где, вызывая восхищение, открывалась небольшая часть сада с лабиринтом самшитовой изгороди.
Несмотря на то, что Далтон подошел совершенно бесшумно, Ливерпул, так и не повернувшись в его сторону, тотчас заговорил с ним:
– Во имя седьмого круга ада, скажите мне, что вы творите?
По тону Ливерпула Далтон понял, что ему грозят еще большие неприятности, чем он предполагал.
– Я расследую последнее дело, порученное «Клубу лжецов», – ответил он сухо.
Ливерпул фыркнул.
– Причем лично. Вы собственной персоной появились в свете. Чего совершенно не обязаны делать. А если вас узнают? А если ваша ложь будет раскрыта? Вы хоть подумали о последствиях?
Несмотря на то что и его самого беспокоил этот факт, Далтон посчитал необходимым обосновать свое решение. Но ни к чему лорду Ливерпулу знать точно, насколько на самом деле слабо влияние Далтона на «лжецов».
– Маловероятно, что кому-нибудь придет в голову связать мрачного отшельника лорда Этериджа с напыщенным сэром Торогудом. А если вдруг такое случится, я не стану ничего отрицать и заявлю, что Торогуд – мой литературный псевдоним.
– А как вы намереваетесь оправдаться за унижение и разжалование нескольких пэров королевства, к которым привели действия этого агитатора-реформиста? Надеюсь, вы понимаете, что со всем этим будет связано мое имя? – Ливерпул резко повернулся, его черные глаза сверкали в полумраке. – Свету известен тот факт, что именно я занялся твоим воспитанием, когда скончался твой отец!
Далтон посмотрел на своего крестного. «Занялся воспитанием» – пожалуй, это были слишком сильные слова для обозначения участия, которое этот человек принял в судьбе совсем еще юного Далтона. Возможно, «наблюдал» или «надзирал». Даже «устраивал» и «организовывал».
Ливерпул лично выбрал для него самый лучший факульет, декану были даны указания, чтобы даже каникулы его подопечный проводил там, в то время как другие школяры радостно отправлялись домой. Каждые шесть месяцев лорд Ливерпул с театральным эффектом появлялся в учебном заведении, чтобы справиться об успехах лорда Этериджа. Далтону было известно об этом, поскольку факультетское начальство всегда информировало студента о визитах его досточтимого опекуна.
Сам Далтон редко общался с крестным, пока наконец не закончил Оксфорд и не занял свое место в палате лордов.
Ожидалось, что он будет поддерживать Ливерпула во всем, прибавив свой голос к его голосу, тем самым усиливая власть и влияние Ливерпула, которое тот к тому времени приобрел.
Ливерпул в любом случае мог бы рассчитывать на его поддержку. Этот человек был тем связующим элементом, который объединял правительство, существовавшее при сумасбродном короле и распутном принце, который больше интересовался искусством и женщинами, чем правительственными делами.
За несколько прошедших лет Далтон под непосредственным руководством Ливерпула выполнил множество миссий, благодаря которым высокая оценка, которую он давал политической проницательности лорда Ливерпула, значительно возросла.
Но самый могущественный человек в Англии больше не был грозным опекуном Далтона. Да и Далтон теперь уже не был тем одиноким мальчишкой, который отчаянно старался угодить своему наставнику.
– Мне непонятно, как все это могло бы отразиться на вас, милорд. Моя личность не будет раскрыта. Я воспользовался услугами лучших костюмеров, и, признайтесь, придет ли кому-нибудь в голову, что здравомыслящий лорд Этеридж способен появиться на людях в монокле?
Попытка ослабить напряженность потерпела неудачу, и ответом было молчание. Несмотря на то что на заднем плане отчетливо слышался шум оживленного бала, высокая терраса в этот момент походила на прохладную горную вершину.
– Не важно, каким образом ты и вся эта шушера сумеете это сделать, но я хочу, чтобы вы выследили Торогуда. Ты меня слышишь, мой мальчик?
Прежде чем Далтон успел возразить, – заявив, что он уже лет пятнадцать больше не мальчик, Ливерпул проскользнул в двери, оставив его в темноте.
Далтон достал из кармана заранее обрезанную сигару и слегка отступил в тень дома.
– Бедный Торогуд, у тебя нет ни единого шанса, старина, – пробормотал он в темноту.
Черт побери Беатрис! Проклятый не дававший дышать корсет отвлек Клару, и самозванец успел скрыться. Теперь неизвестно, когда у нее снова появится шанс загнать его в угол.
– Мадам, вы хорошо себя чувствуете?
Клара подняла глаза и увидела молодого человека, который смотрел на нее с озабоченным видом. К счастью, это был не самозванец, но тоже очень красивый мужчина. О Господи, на сегодняшнем балу просто нашествие красивых мужчин!
Она смотрела на джентльмена прищурившись; из-за того, что голова все еще слегка кружилась, она чувствовала себя довольно растерянно. У мужчины, как и у Бентли, были такие же светлые волосы, но гораздо больше симпатии. Бентли был по-мальчишески привлекательным, а этого молодого человека можно было бы назвать красивым. Только мужественный контур классических черт его лица удерживал Клару от того, чтобы не пожалеть о том, что такая красота досталась мужчине.
Ей не хватало дыхания, и она была близка к панике.
– Нас не представили…
– Нет, уверяю вас.
Ей хотелось побыстрее от него отделаться и найти Беатрис, чтобы та ослабила шнуровку чертова корсета. Клара попыталась шагнуть в сторону, чтобы взглянуть за его спину, но юноша вновь оказался перед ней. Судя по выражению его лица, он был не на шутку встревожен.
– Где ваша горничная? Могу я проводить вас в дамскую комнату?
Должно быть, ее вид и в самом деле внушал беспокойство. Клара попыталась взять себя в руки.
– Прошу меня извинить, сэр. Не могли бы вы найти мою золовку, миссис Трапп? – задыхаясь, произнесла она.
– Конечно. Так я могу рассчитывать на соответствующее представление? Потом.
– Но… конечно. Никак не могу отказать такому настойчивому донкихотствующему рыцарю.
О Боже! Что она несет?! Голова у нее словно в тумане. Она обеспокоенно посмотрела на юношу. С его лица не сходило выражение озабоченности.
Затем он исчез. Клара чувствовала, что дышать ей становится все труднее. Казалось, бальный зал вращается вокруг нее и весь воздух забирают кружащиеся вместе со стенами люди.
Она упустила проклятого самозванца, которого хотела вывести на чистую воду.
Она найдет его позже. Сейчас ей нужна ее золовка. Она взглядом обшарила все уголки зала в поисках Беатрис и вдруг заметила крепкого пожилого джентльмена, который вышел на террасу. Кажется, премьер-министр? Но что он мог…
Стеклянная дверь, ведущая на террасу в тишину и прохладу ночи, отвлекла ее на мгновение, затем дверь закрылась.
Чистый ночной воздух.
Воздух.
Клара, пошатываясь, преодолела короткое расстояние, отделяющее ее от выхода на террасу. Прислонившись к позолоченным дверям, она как в тумане дергала неподдающуюся задвижку. После нескольких неудачных попыток задвижка поддалась и дверь распахнулась. Клара вышла на террасу, пытаясь втянуть в легкие воздух.
Но корсет был слишком тугим и мешал дышать. Крошечные серые мушки появились перед глазами, когда она смотрела на вечерний сад. Почти ничего не различая, Клара потянулась к каменной балюстраде, смутно осознавая, что ей грозит опасность свалиться вниз.
Далтон просто не мог этому поверить. Это была не изощренная дамская уловка. Эта глупышка действительно теряет сознание и вот-вот свалится с террасы! Отшвырнув сигару, он успел подхватить ее.
Его правая рука схватила только клочок шелка, но левой ему удалось схватить ее за локоть. Он рывком оттащил ее от невысоких перил и прижал к своей груди спину женщины. Она обмякла, и Далтон спешно передвинул руку.
В результате его ладонь оказалась на ее мягкой груди.
– Черт побери!
Единственная мысль, которая могла прийти ему в голову, – это мысль о скорой встрече с ее мужем, вероятно, таким же безмозглым, но наверняка имеющим пару дуэльных пистолетов. Он быстро подхватил женщину на руки.
Вернуться в дом? Задрапированная дверь вела в бальный зал, к ее мужу и… Ливерпулу. Не слишком радужная перспектива.
Далтон направился к каменным ступеням, ведущим в сад.
Черт побери этих леди и их чертову моду! Что заставляет их приносить в жертву разумный комфорт ради какого-то бессмысленного физического идеала? Он поморщился, едва не подвернув лодыжку, когда его туфли на высоких каблуках не нашли опору на посыпанной гравием дорожке.
Конечно, лорд Далтон никогда бы не стал так одеваться.
Белая гравийная дорожка светилась, отражая льющийся из окон свет, и все было видно достаточно хорошо. Но в этом ярком свете и необычную пару легко было заметить.
Проклятие! Что, черт возьми, ему делать с этой женщиной?
Она пошевелилась у него на руках. Очевидно, прилившая к голове кровь возвращала ее к жизни. Пробормотав проклятие, Далтон свернул на темную тропинку, унося свою ношу прочь от предательского света.
Лабиринт живой изгороди привел его к повороту, и тут он заметил беседку, точнее, контуры ее.
Превосходно. Он уложит там эту женщину, освободит ее от чертова корсета и улизнет, прежде чем дама соизволит очнуться. Эта миссис Симпсон, кажется, не видела его и скорее всего подумает, что сама забрела сюда в полубессознательном состоянии. Если она вообще способна думать, в чем он сомневался. Ступив на мраморный пол садового павильона, Далтон опустил миссис Симпсон на изящную, напоминавшую серп луны скамью.
Он поддержал ее одной рукой, осторожно обхватив под грудью и стараясь не касаться ладонью мягкой округлой плоти. Она лежала, безвольно прислонившись к его плечу, и Далтон почувствовал на своей шее легкое дыхание женщины.
От нее пахло очень приятно. Может, она и глупа, но в аккуратности ей не откажешь. Далтон никогда не понимал привычки некоторых людей облачать в слои дорогих одежд свои немытые тела. От миссис Симпсон пахло приятной свежестью. Даже от ее волос, щекотавших ему ухо.
Ох, еще эти чертовы перья! Подавив возглас досады, Дал тон вытащил перья из ее волос и бросил на землю. Потом свободной рукой принялся расстегивать крошечные пуговички, которые шли вдоль всей спины.
Ловкими пальцами он, несмотря на темноту, быстро расстегнул их, после чего занялся узлом на шнуровке корсета, но безрезультатно. Какая-то идиотка горничная спутала шнуровку, и распутать ее в темноте, не имея достаточно времени, небыло никакой надежды.
Пожав плечами, мужчина приподнял леди голову, чтобы Iвзглянуть ей в лицо. Было слишком темно, и рассмотреть ее он, конечно, не мог, но Далтону показалось, что она значительно бледнее, чем раньше.
Глупость невольников моды безгранична. Далтон, крепко держа женщину одной рукой, другой одним мощным рывком дернул шнуровку корсета. Раздался треск, и тонкие витые шнурки лопнули.
Несмотря на то что она все еще была без сознания, тело ее почувствовало свободу, и женщина глубоко вздохнула. Удостоверившись, что она дышит нормально, Далтон положил несчастную на скамью.
Понимая, что она может в любой момент очнуться и возмутиться его фамильярностью, он все же постарался устроить ее как можно удобнее.
В слабом свете звезд она казалась очень хорошенькой. А если смыть толстый слой пудры, забыть о горячечном блеске глаз и глупом хихиканье, она будет выглядеть очень даже привлекательной.
Впрочем, любая женщина будет выглядеть привлекательной, если сладострастно раскинется на скамье, с раскрытым лифом платья, обнажающим пару совершенно пленительных…
Ее голова качнулась в сторону, потом назад, веки дрогнули.
Пора уходить. Далтон отступил в тень кустарника, быстро вернулся к повороту, держась близко к стене лабиринта и стараясь ступать так, чтобы гравий под ногами не скрипел. Он остановился, затаившись в темноте, поскольку не хотел оставлять ее совсем без присмотра, пока она полностью не пришла в себя.
Клара делала один вздох за другим, глубоко втягивая благословенный прохладный воздух в свои измученные легкие. Сначала она довольствовалась тем, что ей было легко дышать, но уже через секунду осознала, что слышит только собственное дыхание, шелест зеленых листьев и звонкое стрекотание сверчков.
Она, оказывается, не в доме? Клара открыла глаза и огляделась. В саду? Она так далеко зашла в поисках свежего воздуха?
Стремительно сев, она почувствовала, что лиф платья разошелся и прохладный ночной воздух ласкает грудь. Она запахнула платье. Прохладный ветерок слегка остудил пылающие щеки, и она поняла, что, должно быть, не сама забрела в этот уголок сада.
Пошарив позади себя рукой, Клара обнаружила узел корсетных шнурков и нащупала разорванные отверстия от шнуровки. Неужели она подверглась нападению? Глубоко в душе у нее зашевелился вековой женский страх.
Но ей не причинили никакого вреда, платье было аккуратно расстегнуто.
Клара ощутила покалывание в затылке и огляделась. Вокруг ни души. Только ее измятые чьими-то ногами перья сиротливо лежали на выложенном мрамором полу беседки. Это зрелище смутно напомнило ей о чем-то или о ком-то…
Что ж, кто бы ни принес ее сюда, сейчас он исчез. И ей лучше сделать то же самое на тот случай, если этот человек решит вернуться. Она кое-как зашнуровала корсет, застегнула пуговицы.
Вид у нее совершенно неприличный, в этом Клара не сомневалась. Ну что ж, она обойдет вокруг дома и подождет Беатрис в экипаже, не стоит возвращаться на бал и разыскивать золовку в толпе гостей. Подхватив юбки, она выбежала из беседки и помчалась к дому.
Глава 3
Когда Далтон Монморенси после долгой и мучительной ночи вошел в особняк Этериджей, рассвет уже пытался пробиться сквозь черные, как сажа, небеса Лондона. Хотя никто не встретил его у дверей, он мог определить по запахам готовящейся еды и слабому шуму, доносившемуся из кухни и комнат прислуги, что его слуги встали и приступили к выполнению своих обязанностей.
Он мог бы позвать своего мажордома, чтобы тот принял его шляпу и легкий плащ черного цвета, поскольку еще в «клубе» с удовольствием переоделся в свою одежду, но Далтон не потрудился этого сделать. Сарджент будет казнить себя за то, что позволил «его светлости» замарать свою руку, коснувшись дверной задвижки.
Ему не так часто позволяли самому открывать двери в течение всей его жизни, поскольку Далтон стал лордом в весьма юном возрасте – ему было всего двенадцать, явление довольно редкое в аристократических семействах Лондона. Очевидно, это было в традициях семьи Монморенси – не медлить с передачей титула очередному наследнику мужского пола.
У него самого имелся только один возможный наследник, и Далтон надеялся, что его племянник Коллис Тремейн постарается о себе позаботиться. Далтону не нравилась идея, обзаведясь женой и детьми, внести хаос в свой тщательно организованный мир.
Далтон с гордостью огляделся вокруг. Великолепный особняк Этериджей, как и полагалось, был полон красивых и дорогих вещей. Далтон намеревался всю жизнь прожить в этом доме, который в отличие от непредсказуемой стихии «Клуба лжецов» был для него истинным раем.
Да, его жизнь идеально сбалансирована. По крайней мере сейчас, когда он наконец избавился от этих невыносимых высоких каблуков.
В холл с беспокойным видом и лицом кающегося грешника вошел Сарджент – он пропустил момент прибытия хозяина.
– О, милорд! Я думал, вы останетесь в «клубе» сегодня ночью, иначе обязательно дождался бы вашего прибытия.
Далтон подал ему шляпу и плащ.
– Сарджент, я умею открывать дверь.
Внимание обоих мужчин привлек громкий топот: Коллис Тремейн с максимально возможным шумом спускался по широкой дугообразной лестнице. В висках у Далтона запульсировало, и он поморщился:
– Право, Кол, можно подумать, что тебе тринадцать лет, а не почти тридцать.
Коллис усмехнулся и, наконец спустившись в облицованный мрамором холл, вскинул руку в приветственном жесте.
– Ты сегодня не в настроении. Это потому, что возвращаешься так поздно или уходишь так рано?
– Коллис, ты живешь здесь благодаря моему безграничному терпению. И я предложил бы тебе воздержаться от лишних вопросов.
Далтон зевнул.
– Так, посмотрим… ты зеваешь – значит, ставлю на позднее возвращение. – Коллис положил руку на по-военному жесткое плечо Сарджента. – Ну так как, Сарджент? Я прав?
Сарджент бросил страдальческий взгляд на Далтона, но не отважился стряхнуть руку беспардонного наследника, несмотря на то что гордость его была уязвлена.
Далтону вдруг захотелось улечься в постель. Неуемная энергия Коллиса невыносима в этот час.
– Уймись, Коллис, – выпалил он. – Сардженту нужно идти работать, у тебя тоже есть дела.
Коллис прищурился, его улыбка увяла. Он снял руку с плеча Сарджента.
– Дела? Какие? – Гримаса страдания исказила его лицо, и здоровой рукой он потер свою нечувствительную, почти бесполезную руку. – У тебя что, найдется работа для калеки?
Увидев изменившееся лицо Коллиса, Далтон обругал себя за неуместную резкость. Коллис так мужественно скрывал свои мучения, что даже Далтон иногда забывал, как сильно пострадал молодой человек в войне с Наполеоном. Далтон не был близок с матерью Коллиса, она вышла замуж, еще когда Далтон учился в университете. Разница в возрасте у них с Колли-сом была настолько небольшой, что, если бы Ливерпул позволил, они вполне могли бы считаться братьями.
Далтон сухо кивнул, признавая свой промах.
– Я лишь хотел сказать, что тебе сегодня следует нанести визит Джеймсу Каннингтону. По моему поручению он работает над одной очень интересной головоломкой.
Коллис не умел долго хмуриться. В его глазах снова загорелись огоньки.
– С удовольствием. Джеймс не такой сухарь, как ты, о могущественный.
Шутливо отсалютовав и поклонившись, Коллис удалился. Далтон с утомленным и хмурым видом смотрел ему вслед. Ему не давала покоя мысль, что он мало делает для своего племянника. Если Коллис не найдет полезного занятия, которое отвлечет его от мыслей о его физическом недостатке, он превратится в праздного, ни на что не годного лорда Этериджа.
Он мог бы позвать своего мажордома, чтобы тот принял его шляпу и легкий плащ черного цвета, поскольку еще в «клубе» с удовольствием переоделся в свою одежду, но Далтон не потрудился этого сделать. Сарджент будет казнить себя за то, что позволил «его светлости» замарать свою руку, коснувшись дверной задвижки.
Ему не так часто позволяли самому открывать двери в течение всей его жизни, поскольку Далтон стал лордом в весьма юном возрасте – ему было всего двенадцать, явление довольно редкое в аристократических семействах Лондона. Очевидно, это было в традициях семьи Монморенси – не медлить с передачей титула очередному наследнику мужского пола.
У него самого имелся только один возможный наследник, и Далтон надеялся, что его племянник Коллис Тремейн постарается о себе позаботиться. Далтону не нравилась идея, обзаведясь женой и детьми, внести хаос в свой тщательно организованный мир.
Далтон с гордостью огляделся вокруг. Великолепный особняк Этериджей, как и полагалось, был полон красивых и дорогих вещей. Далтон намеревался всю жизнь прожить в этом доме, который в отличие от непредсказуемой стихии «Клуба лжецов» был для него истинным раем.
Да, его жизнь идеально сбалансирована. По крайней мере сейчас, когда он наконец избавился от этих невыносимых высоких каблуков.
В холл с беспокойным видом и лицом кающегося грешника вошел Сарджент – он пропустил момент прибытия хозяина.
– О, милорд! Я думал, вы останетесь в «клубе» сегодня ночью, иначе обязательно дождался бы вашего прибытия.
Далтон подал ему шляпу и плащ.
– Сарджент, я умею открывать дверь.
Внимание обоих мужчин привлек громкий топот: Коллис Тремейн с максимально возможным шумом спускался по широкой дугообразной лестнице. В висках у Далтона запульсировало, и он поморщился:
– Право, Кол, можно подумать, что тебе тринадцать лет, а не почти тридцать.
Коллис усмехнулся и, наконец спустившись в облицованный мрамором холл, вскинул руку в приветственном жесте.
– Ты сегодня не в настроении. Это потому, что возвращаешься так поздно или уходишь так рано?
– Коллис, ты живешь здесь благодаря моему безграничному терпению. И я предложил бы тебе воздержаться от лишних вопросов.
Далтон зевнул.
– Так, посмотрим… ты зеваешь – значит, ставлю на позднее возвращение. – Коллис положил руку на по-военному жесткое плечо Сарджента. – Ну так как, Сарджент? Я прав?
Сарджент бросил страдальческий взгляд на Далтона, но не отважился стряхнуть руку беспардонного наследника, несмотря на то что гордость его была уязвлена.
Далтону вдруг захотелось улечься в постель. Неуемная энергия Коллиса невыносима в этот час.
– Уймись, Коллис, – выпалил он. – Сардженту нужно идти работать, у тебя тоже есть дела.
Коллис прищурился, его улыбка увяла. Он снял руку с плеча Сарджента.
– Дела? Какие? – Гримаса страдания исказила его лицо, и здоровой рукой он потер свою нечувствительную, почти бесполезную руку. – У тебя что, найдется работа для калеки?
Увидев изменившееся лицо Коллиса, Далтон обругал себя за неуместную резкость. Коллис так мужественно скрывал свои мучения, что даже Далтон иногда забывал, как сильно пострадал молодой человек в войне с Наполеоном. Далтон не был близок с матерью Коллиса, она вышла замуж, еще когда Далтон учился в университете. Разница в возрасте у них с Колли-сом была настолько небольшой, что, если бы Ливерпул позволил, они вполне могли бы считаться братьями.
Далтон сухо кивнул, признавая свой промах.
– Я лишь хотел сказать, что тебе сегодня следует нанести визит Джеймсу Каннингтону. По моему поручению он работает над одной очень интересной головоломкой.
Коллис не умел долго хмуриться. В его глазах снова загорелись огоньки.
– С удовольствием. Джеймс не такой сухарь, как ты, о могущественный.
Шутливо отсалютовав и поклонившись, Коллис удалился. Далтон с утомленным и хмурым видом смотрел ему вслед. Ему не давала покоя мысль, что он мало делает для своего племянника. Если Коллис не найдет полезного занятия, которое отвлечет его от мыслей о его физическом недостатке, он превратится в праздного, ни на что не годного лорда Этериджа.