Почему-то то, что он сказал, на Блонди подействовало. Он высмеял бы хитрый, масленый разговор, но этот был как прямой удар от плеча.
— Спасибо, Бонанза, что повесил для меня красный флажок на перекрестке, — ответил парень.
— И скажу тебе, почему я с тобой разговариваю, — добавил Крис. — Ты можешь мне здорово досадить, если пойдешь против меня, но на моей стороне можешь оказаться полезным. Ты мне нужен, и я тебе заплачу, заплачу столько, сколько сам скажешь. Сколько ты хочешь?
— За что? — спросил Блонди.
— За то, чтобы провести придурка.
Глава 14
Глава 15
Глава 16
— Спасибо, Бонанза, что повесил для меня красный флажок на перекрестке, — ответил парень.
— И скажу тебе, почему я с тобой разговариваю, — добавил Крис. — Ты можешь мне здорово досадить, если пойдешь против меня, но на моей стороне можешь оказаться полезным. Ты мне нужен, и я тебе заплачу, заплачу столько, сколько сам скажешь. Сколько ты хочешь?
— За что? — спросил Блонди.
— За то, чтобы провести придурка.
Глава 14
Что бы вы там ни подумали, я считаю, что нужно было быть очень самоуверенным человеком, чтобы разговаривать вот так, как тогда говорил Генри Кристиан. И еще меня восхищает то, как он изменил свою походку. Я хочу сказать, посмотрите на его поведение по отношению к Слоупу, а потом посмотрите, как он использовал, так сказать, кувалду для упрямой, набитой железом башки Блонди.
— Я тебе не обманщик, — произнес парень.
— Неужели? — хмыкнул Бонанза. — Все мы ловкачи время от времени.
— Скажи-ка, когда я кого-нибудь надул? — со злостью потребовал Блонди.
— Пожалуйста, слушай. Ты ушел от своего старика, когда стал достаточно взрослым, чтобы помогать ему, — сообщил Бонанза. — Ты занял у Джада Томаса тысячу долларов и не вернул их, из-за чего Джад стал поездным вором. Ты обещал жениться на…
— Продолжай! — еще больше разозлился наш приятель.
— Я не хотел этого делать, но ты сам меня вынудил, а у меня нет времени с тобой церемониться. Только учти: для меня все это не имеет никакого значения. Ты мне нужен. Если я смогу тебя заполучить, то заплачу хорошо, однако я не стану платить тебе просто так. Так что подумай, и не рассказывай мне, что не все обманщики и пройдохи.
Теперь, когда Блонди оглянулся на свою жизнь, он вдруг понял, как грубо и плохо поступал. Этот список черных дел его доконал.
— Похоже, ты много чего знаешь, — процедил парень сквозь зубы.
— Я всегда знаю обо всем, что меня интересует, — пояснил Бонанза. — А сегодня меня немного интересуешь ты. Ну, жду твою цену.
— Ладно, пусть в прошлом я был подлецом и обманщиком, — медленно проговорил Блонди, — но теперь не стану обманывать ни придурков, ни детей.
Крис хохотнул:
— Только посмотри, какой ты болван! С деньгами, которые я могу тебе дать, ты сможешь устроить своему старику хорошую жизнь до конца его дней, рассчитаться с Джадом, когда на будущий год он выйдет из тюрьмы, и жениться на той девушке. Я знаю, ты всегда хотел на ней жениться.
У Блонди даже голова закружилась, когда он представил, какие перед ним открываются возможности.
— Ты говоришь приблизительно о сумме в пятьдесят тысяч долларов? — поинтересовался он.
— Я не пытаюсь купить скаковую лошадь по цене мустанга, — огрызнулся Бонанза. — Если перейдешь ко мне, буду тебе доверять. Для начала дам кое-какую грязную работенку. Но она быстро закончится, и это в ней самое приятное.
Перед глазами Блонди всплыло лицо той девушки, за которой он ухаживал. Парень любил ее и только ждал «удачи и хорошего выигрыша, чтобы к ней вернуться. Она не была такой уж красавицей, но здорово пришлась ему по сердцу и заполнила в нем все уголки.
Кроме того, деловой тон, которым говорил Бонанза, представлял вещи в новом свете. Казалось, все люди обязательно должны пройти через грязные дела. Блонди уже понаделал их в прошлом. Еще один плохой поступок — и он сможет стать другим человеком. Изменится, выйдет на прямую дорогу, да еще с женой! С другой стороны, он не так уж давно знал Слоупа и меня. Мы уже, так сказать, малость потускнели у него в голове. Казалось, он видел нас сквозь дым сигары Бонанзы.
— Мне становится как-то не по себе, — признался Блонди.
— От этого любому станет не по себе, — согласился Бонанза.
И Блонди не нашел что возразить. Если бы Крис начал его уговаривать, его игра была бы проиграна. Парень просто ударил бы его и ушел.
— Значит, я надуваю Слоупа, и он остается в дураках, — сказал Блонди.
— Ошибаешься, — возразил мошенник. — Я предложил ему десять тысяч. И заплатил бы. Положил бы их в бумажник и засунул бы его ему в карман после того, как выгребу все из Кристабеля.
Блонди насторожился. Дело стало чуть-чуть проясняться.
— Посуди сам, если бы этот придурок получил больше десяти тысяч, что бы он стал с ними делать? — задал между тем вопрос Бонанза. — Они бы в два счета разлетелись из его рук. Да я бы повязал его и за половину этой суммы, если бы не рыжий мальчишка!
Скажу вам по секрету, мне ничуть не стыдно это писать.
— Паренек, кажется, довольно хитрый, — подтвердил Блонди.
— Подлый, — уточнил Крис. — А подлость и хитрость в данном случае одно и то же.
Наш приятель вроде стал понемногу возвращаться на свою тропу.
— Значит, ты бы дал этому остолопу десять тысяч, да?
— Говорю тебе, дал бы. Я хотел это сделать после того, как очищу Кристабель. Все это время мы держали бы его под наблюдением.
— И ты не стал бы бить его по голове?
— Думаешь, я такой дурак, чтобы разбрасываться трупами? — рявкнул Бонанза.
— Верно, убийство — игра для круглых дураков, — признал Блонди.
Он почувствовал себя лучше. Бонанза уже не казался ему скользким и грязным типом, а просто деловым человеком — твердым, проницательным и все такое — словом, бизнесменом, который так или иначе стремится сделать свое дело. Поэтому рискнул предположить:
— Кристабель, должно быть, чертовски богатая жила.
— Да, — не стал скрывать толстяк. — Она настолько богата, что, разработав ее, я смогу отойти от дел. Если, конечно, жилу не защемит. Такое ведь тоже может случиться. Но я хочу рискнуть. Я всю жизнь рисковал ради настоящей удачи, и, похоже, она пришла ко мне.
Казалось, он имел в виду именно то, что сказал, и Блонди поверил:
— Ладно, я назвал мою цену.
— И ты ее получишь, — пообещал Крис.
— Когда?
— Половину и половину.
— Половину в акциях сейчас и половину — в перспективе?
Бонанза усмехнулся:
— Половину наличными до и половину — после.
— Половину до чего?
— До того, как сделаешь свою работу.
— Какая это будет работа?
— Вотрешься в доверие к мистеру Эдварду Дюгану по прозвищу Слоуп, то есть к придурку. Можешь вести его туда, куда захочешь.
— Говоришь так, как будто подслушивал нас там, в ресторане.
— Я и без того знаю, что у кого на уме, — объявил Бонанза. — Твое дело — завести эту парочку в ловушку. Я ее устрою и скажу тебе, где и когда.
— И парнишку тоже?
— Да, и его тоже. Мне они оба нужны. Может, рыжий мне понадобится отдельно. Посмотрю. Если нет, пусть останется в связке с придурком. Он мал, но достаточно сообразителен, чтобы донести. Ты видишь, я просто хочу его спрятать.
— Хорошо, — кивнул Блонди, хотя уже не чувствовал себя спокойно. Он считал, что я еще слишком мал, чтобы вынести такой же удар дубинкой, какой они собираются нанести по крепкой башке Слоупа.
— Ну так как? — спросил Бонанза. — Согласен?
— Конечно согласен.
— За пятьдесят тысяч?
— Да, за пятьдесят тысяч.
— Сейчас достану половину из этого сейфа, вон он стоит, и отдам их тебе, — пообещал старый мошенник. — Но сначала давай пожмем друг другу руки, чтобы скрепить это дельце. — И он протянул ладонь.
Блонди тоже стал поднимать свою, но тут ему бросилась в глаза лапища Бонанзы — толстая, пухлая, блестящая от пота и с волосками на первых суставах жирных пальцев. Его неожиданно затошнило, и рука сама собой упала.
— Ты, кажется, валяешь дурака? — резко, будто ударив кнутом, взвился Бонанза. — Или пытаешься повысить цену?
— Нет, — сказал Блонди. — Ты чуть не поймал меня в сети, Бонанза, но благодаря Господу я раскусил тебя и ухожу от тебя подальше!
Крис не стал возражать. Просто отступил назад, сложил руки, и где-то вдали глухо дважды звякнул колокольчик. Мошенник стоял, покачиваясь с пятки на мысок, и молчал.
— Я, пожалуй, пойду, — буркнул Блонди и приподнял шляпу.
Бонанза не отозвался, и Блонди повернулся к дверям, чтобы уйти.
В этот момент она сама открылась, за ней появился человек с двустволкой, а за ним еще двое с ружьями, хотя было бы достаточно и одного дробовика в руках первого парня, готового спустить курок. Этот был не кто иной, как Билл Ларкин. Казалось, единственный глаз сверкал еще ярче, чем прежде.
— Взять его? — спросил Ларкин. — Я говорил тебе, что от него не будет толку.
— Минутку, — остановил его Бонанза и подошел к Блонди. — Видишь, как оно поворачивается? Я поймаю тебя где угодно. Может, тебе стоит подумать?
— Спасибо, — произнес Блонди. И, честное слово, я представляю, как на его худой шее кадык запрыгал вверх-вниз, когда он добавил: — Нет, я отказываюсь.
— Ну, тогда все, — подвел черту Крис и отвернулся к окну. Там он кого-то увидел на улице и стал махать ему рукой, приветствуя.
— Что нам делать с этим идиотом? — спросил Ларкин.
— Отведи его в заднюю комнату, — велел Бонанза.
— И так оставить?
— Нет, свяжи. Если сделает движение, тресни его. Меня не волнует, как и куда ты его треснешь.
— А если его придется похоронить?
— Говоришь как круглый идиот, — разозлился жирный червяк. — Тебе мало дать мясо, нужно его еще разжевать да в рот положить? По мне, можешь наставить в нем столько дырок, сколько захочешь, и давай проваливай ко всем чертям!
Тогда Ларкин засмеялся и, осмотрев Блонди с головы до ног, проговорил:
— Ты вроде слегка меня подзабыл. Но я могу как следует освежить твою память. Поворачивайся и сложи руки за спиной.
Но Блонди повернулся только наполовину и так вмазал кулачищем Ларкину в рожу, что тот врезался в стенку.
И тут увидел, как к его голове подползает тень от дубинки, Блонди попытался увернуться, но было поздно. Дубинка достала его, и у парня сразу же потемнело в глазах.
— Я тебе не обманщик, — произнес парень.
— Неужели? — хмыкнул Бонанза. — Все мы ловкачи время от времени.
— Скажи-ка, когда я кого-нибудь надул? — со злостью потребовал Блонди.
— Пожалуйста, слушай. Ты ушел от своего старика, когда стал достаточно взрослым, чтобы помогать ему, — сообщил Бонанза. — Ты занял у Джада Томаса тысячу долларов и не вернул их, из-за чего Джад стал поездным вором. Ты обещал жениться на…
— Продолжай! — еще больше разозлился наш приятель.
— Я не хотел этого делать, но ты сам меня вынудил, а у меня нет времени с тобой церемониться. Только учти: для меня все это не имеет никакого значения. Ты мне нужен. Если я смогу тебя заполучить, то заплачу хорошо, однако я не стану платить тебе просто так. Так что подумай, и не рассказывай мне, что не все обманщики и пройдохи.
Теперь, когда Блонди оглянулся на свою жизнь, он вдруг понял, как грубо и плохо поступал. Этот список черных дел его доконал.
— Похоже, ты много чего знаешь, — процедил парень сквозь зубы.
— Я всегда знаю обо всем, что меня интересует, — пояснил Бонанза. — А сегодня меня немного интересуешь ты. Ну, жду твою цену.
— Ладно, пусть в прошлом я был подлецом и обманщиком, — медленно проговорил Блонди, — но теперь не стану обманывать ни придурков, ни детей.
Крис хохотнул:
— Только посмотри, какой ты болван! С деньгами, которые я могу тебе дать, ты сможешь устроить своему старику хорошую жизнь до конца его дней, рассчитаться с Джадом, когда на будущий год он выйдет из тюрьмы, и жениться на той девушке. Я знаю, ты всегда хотел на ней жениться.
У Блонди даже голова закружилась, когда он представил, какие перед ним открываются возможности.
— Ты говоришь приблизительно о сумме в пятьдесят тысяч долларов? — поинтересовался он.
— Я не пытаюсь купить скаковую лошадь по цене мустанга, — огрызнулся Бонанза. — Если перейдешь ко мне, буду тебе доверять. Для начала дам кое-какую грязную работенку. Но она быстро закончится, и это в ней самое приятное.
Перед глазами Блонди всплыло лицо той девушки, за которой он ухаживал. Парень любил ее и только ждал «удачи и хорошего выигрыша, чтобы к ней вернуться. Она не была такой уж красавицей, но здорово пришлась ему по сердцу и заполнила в нем все уголки.
Кроме того, деловой тон, которым говорил Бонанза, представлял вещи в новом свете. Казалось, все люди обязательно должны пройти через грязные дела. Блонди уже понаделал их в прошлом. Еще один плохой поступок — и он сможет стать другим человеком. Изменится, выйдет на прямую дорогу, да еще с женой! С другой стороны, он не так уж давно знал Слоупа и меня. Мы уже, так сказать, малость потускнели у него в голове. Казалось, он видел нас сквозь дым сигары Бонанзы.
— Мне становится как-то не по себе, — признался Блонди.
— От этого любому станет не по себе, — согласился Бонанза.
И Блонди не нашел что возразить. Если бы Крис начал его уговаривать, его игра была бы проиграна. Парень просто ударил бы его и ушел.
— Значит, я надуваю Слоупа, и он остается в дураках, — сказал Блонди.
— Ошибаешься, — возразил мошенник. — Я предложил ему десять тысяч. И заплатил бы. Положил бы их в бумажник и засунул бы его ему в карман после того, как выгребу все из Кристабеля.
Блонди насторожился. Дело стало чуть-чуть проясняться.
— Посуди сам, если бы этот придурок получил больше десяти тысяч, что бы он стал с ними делать? — задал между тем вопрос Бонанза. — Они бы в два счета разлетелись из его рук. Да я бы повязал его и за половину этой суммы, если бы не рыжий мальчишка!
Скажу вам по секрету, мне ничуть не стыдно это писать.
— Паренек, кажется, довольно хитрый, — подтвердил Блонди.
— Подлый, — уточнил Крис. — А подлость и хитрость в данном случае одно и то же.
Наш приятель вроде стал понемногу возвращаться на свою тропу.
— Значит, ты бы дал этому остолопу десять тысяч, да?
— Говорю тебе, дал бы. Я хотел это сделать после того, как очищу Кристабель. Все это время мы держали бы его под наблюдением.
— И ты не стал бы бить его по голове?
— Думаешь, я такой дурак, чтобы разбрасываться трупами? — рявкнул Бонанза.
— Верно, убийство — игра для круглых дураков, — признал Блонди.
Он почувствовал себя лучше. Бонанза уже не казался ему скользким и грязным типом, а просто деловым человеком — твердым, проницательным и все такое — словом, бизнесменом, который так или иначе стремится сделать свое дело. Поэтому рискнул предположить:
— Кристабель, должно быть, чертовски богатая жила.
— Да, — не стал скрывать толстяк. — Она настолько богата, что, разработав ее, я смогу отойти от дел. Если, конечно, жилу не защемит. Такое ведь тоже может случиться. Но я хочу рискнуть. Я всю жизнь рисковал ради настоящей удачи, и, похоже, она пришла ко мне.
Казалось, он имел в виду именно то, что сказал, и Блонди поверил:
— Ладно, я назвал мою цену.
— И ты ее получишь, — пообещал Крис.
— Когда?
— Половину и половину.
— Половину в акциях сейчас и половину — в перспективе?
Бонанза усмехнулся:
— Половину наличными до и половину — после.
— Половину до чего?
— До того, как сделаешь свою работу.
— Какая это будет работа?
— Вотрешься в доверие к мистеру Эдварду Дюгану по прозвищу Слоуп, то есть к придурку. Можешь вести его туда, куда захочешь.
— Говоришь так, как будто подслушивал нас там, в ресторане.
— Я и без того знаю, что у кого на уме, — объявил Бонанза. — Твое дело — завести эту парочку в ловушку. Я ее устрою и скажу тебе, где и когда.
— И парнишку тоже?
— Да, и его тоже. Мне они оба нужны. Может, рыжий мне понадобится отдельно. Посмотрю. Если нет, пусть останется в связке с придурком. Он мал, но достаточно сообразителен, чтобы донести. Ты видишь, я просто хочу его спрятать.
— Хорошо, — кивнул Блонди, хотя уже не чувствовал себя спокойно. Он считал, что я еще слишком мал, чтобы вынести такой же удар дубинкой, какой они собираются нанести по крепкой башке Слоупа.
— Ну так как? — спросил Бонанза. — Согласен?
— Конечно согласен.
— За пятьдесят тысяч?
— Да, за пятьдесят тысяч.
— Сейчас достану половину из этого сейфа, вон он стоит, и отдам их тебе, — пообещал старый мошенник. — Но сначала давай пожмем друг другу руки, чтобы скрепить это дельце. — И он протянул ладонь.
Блонди тоже стал поднимать свою, но тут ему бросилась в глаза лапища Бонанзы — толстая, пухлая, блестящая от пота и с волосками на первых суставах жирных пальцев. Его неожиданно затошнило, и рука сама собой упала.
— Ты, кажется, валяешь дурака? — резко, будто ударив кнутом, взвился Бонанза. — Или пытаешься повысить цену?
— Нет, — сказал Блонди. — Ты чуть не поймал меня в сети, Бонанза, но благодаря Господу я раскусил тебя и ухожу от тебя подальше!
Крис не стал возражать. Просто отступил назад, сложил руки, и где-то вдали глухо дважды звякнул колокольчик. Мошенник стоял, покачиваясь с пятки на мысок, и молчал.
— Я, пожалуй, пойду, — буркнул Блонди и приподнял шляпу.
Бонанза не отозвался, и Блонди повернулся к дверям, чтобы уйти.
В этот момент она сама открылась, за ней появился человек с двустволкой, а за ним еще двое с ружьями, хотя было бы достаточно и одного дробовика в руках первого парня, готового спустить курок. Этот был не кто иной, как Билл Ларкин. Казалось, единственный глаз сверкал еще ярче, чем прежде.
— Взять его? — спросил Ларкин. — Я говорил тебе, что от него не будет толку.
— Минутку, — остановил его Бонанза и подошел к Блонди. — Видишь, как оно поворачивается? Я поймаю тебя где угодно. Может, тебе стоит подумать?
— Спасибо, — произнес Блонди. И, честное слово, я представляю, как на его худой шее кадык запрыгал вверх-вниз, когда он добавил: — Нет, я отказываюсь.
— Ну, тогда все, — подвел черту Крис и отвернулся к окну. Там он кого-то увидел на улице и стал махать ему рукой, приветствуя.
— Что нам делать с этим идиотом? — спросил Ларкин.
— Отведи его в заднюю комнату, — велел Бонанза.
— И так оставить?
— Нет, свяжи. Если сделает движение, тресни его. Меня не волнует, как и куда ты его треснешь.
— А если его придется похоронить?
— Говоришь как круглый идиот, — разозлился жирный червяк. — Тебе мало дать мясо, нужно его еще разжевать да в рот положить? По мне, можешь наставить в нем столько дырок, сколько захочешь, и давай проваливай ко всем чертям!
Тогда Ларкин засмеялся и, осмотрев Блонди с головы до ног, проговорил:
— Ты вроде слегка меня подзабыл. Но я могу как следует освежить твою память. Поворачивайся и сложи руки за спиной.
Но Блонди повернулся только наполовину и так вмазал кулачищем Ларкину в рожу, что тот врезался в стенку.
И тут увидел, как к его голове подползает тень от дубинки, Блонди попытался увернуться, но было поздно. Дубинка достала его, и у парня сразу же потемнело в глазах.
Глава 15
Теперь перейду к себе и расскажу о том, что сам видел, слышал и делал. А, как я уже говорил, в этот день много чего произошло!
Так вот, когда я вышел из ресторана, мне тоже, как и Блонди, было очень хорошо, но по другим причинам. Я чувствовал себя очень важным, потому что был связан, рука к руке, с двоими взрослыми мужчинами, двоими настоящими мужчинами. У обоих был тяжелый удар, и я знал, что ни один из них не спасует перед дракой. И они были честными ребятами. Я радовался, что попал в их компанию, потому что понимал, что оказался на краю пропасти, в которую Бонанза мог столкнуть меня одним ударом ноги. Ведь для мальчишки опасность не такая уж страшная вещь. Просто становится интереснее жить. Да вы знаете, как это бывает.
Ну вот, толстый после умятого завтрака, как змея, проглотившая кролика, шел я себе по улице и наслаждался видами, звуками, просто солнышком. И пока эдак лениво шел, то под жаркими лучами, то в тенечке вспоминал другие деньки, когда не был таким сытым. Например, как однажды зимой тащился пешком из Квебека вдоль реки, до Монреаля. Или как меня донимала чертова жара и черные тучи проклятых москитов на Миссисипи, а у меня не было ни цента, и я совсем отощал от голода. Бывали и другие такие же случаи, но не было хуже, чем во время перехода через перевал Шакала — три дня в сумасшедшей пурге.
В общем, вспоминал и чувствовал, как мне сейчас хорошо. Я был доволен, как лошадь, когда она чешется о столб в коррале. И все время вертел головой, потому что вокруг было на что посмотреть. В Потсвилле никогда не скучно, можете мне поверить.
Для начала я поглазел на двух китайцев, которые гонялись друг за другом с огромными, как у мясников, ножами. Они громко визжали, и по всему было видно, что готовы были укокошить друг друга, но, перед тем как приступить к делу, начали танцевать что-то вроде пляски войны, их косички так и подскакивали, так и хлопали им по спине, а сами они орали что-то на своем китайском. Я дорого дал бы, чтобы их понять. Бьюсь об заклад, даже погонщик мулов мог бы выучить что-нибудь из их тарабарщины.
Китайцы уже почти приготовились хорошенько искрошить друг друга, а мне уже не терпелось насладиться их дракой, как вдруг один парень, стоявший на углу, достал из кармана кольт и начал стрелять прямо им под ноги.
Думаю, вам тоже было бы интересно посмотреть, как китайцы мгновенно побросали ножи и пустились наутек в разные стороны, вытянув перед собой руки и умоляя, чтобы их спасли.
А тот, с револьвером, начал хохотать, да так сильно, что едва мог держаться на ногах. Потом, спотыкаясь на каждом шагу, вернулся в салун, чтобы пропустить еще стаканчик, то есть подкрепиться для новой шутки.
На улице никто не обратил особого внимания на это происшествие. Когда в земле лежит золото, а воздух заражен «золотой лихорадкой», не имеет значения, сколько китайцев или белых перережут себе глотки. Нет, единственное, что для каждого там имело смысл, так это как у него самого идут дела. А остальное все пусть катится ко всем чертям! Вот такая там царила веселенькая атмосфера. Конечно, она возбуждает, но время от времени и здорово ударяет по нервам.
Ну, поплелся я дальше и, когда пыль от выстрелов улеглась, увидел перед собой небольшую кучу зевак. Она оказалась у меня на пути и мешала пройти. Я, конечно, сунул мой нос и увидел такое, что заставит вас посмеяться. Представление с канарейками!
Вы когда-нибудь думали, если, конечно, не видели собственными глазами, что эти глупые птицы, канарейки, которые обычно ничего не делают, а только сидят себе целыми днями на жердочке — один глаз закрыт, а другой наполовину белый, — клюют семечки или, взъерошив перышки, насвистывают разные песенки, поддаются обучению разным трюкам?
Уверен, не думали, а подумав, сказали бы, что для этого у них слишком маленькие мозги. Но вот и ошиблись бы, как ошибся я! Потому что в той клетке сидело двенадцать или тринадцать канареек и они там такое выделывали, просто умора!
Около клетки стоял тощий коротышка, который выглядел как чахоточный. У него были печальные глаза, а когда он говорил, его щеки проваливались вовнутрь. Одежда у него была рваной, даже ветхой, не лучше, чем у Слоупа. Рядом с ним я чувствовал себя разодетым в пух и прах, как в воскресный день.
У коротышки была маленькая свистулька. Под ее звуки канарейки на наших глазах построились в ряд! Птички были облачены в крошечную шелковую униформу, красную с белым, а под крылышками у них висели миниатюрные ружья. Канарейки выглядели маленькими солдатиками, которые только и ждали команды «Вперед, ружье на плечо!». У одной из них была шпага и шапочка с кокардой. Она стояла впереди остальных, подпрыгивала и взмахивала крыльями.
Коротышка вновь свистнул. Птички тут же перестроились в колонну по четыре в ряду, и это нужно было видеть, как они маршировали, а одна из них от всех отстала.
Потом канарейки построились в два ряда, по одному с каждой стороны клетки. Перед каждым оказалась маленькая игрушечная пушечка. Одна из птичек схватила клювом шнурок, который, должно быть, был привязан за крошечный курок, и потянула его. Из пушки с хлопком вылетел холостой патрон, и все канарейки на другой стороне упали и замерли, как мертвые.
И это еще не все! После этого та, что с кокардой, расправила крылышки и запела, будто отпевая умерших. И только когда она закончила исполнять свой псалом, коротышка накинул на клетку платок и принялся собирать в шляпу монеты.
Жаль, не умею я все это точно описать. Но поверьте, представление было потрясающим. Все смеялись, подталкивали друг друга, а в шляпу коротышки посыпалось золото.
Я тоже чуть не опустил в нее мой пятидолларовик, который выиграл у Блонди, но передумал и вместо этого положил двадцать пять центов. Но в конце концов, никто и не ожидал, что я заплачу золотом, которого в Портсвилле было полно у взрослых.
А ведь неплохая работенка у этого коротышки итальянца! Скитается себе без всякой тяжелой ноши, только с клеткой, где спят канарейки, да собирает золотые слитки, которые все охотно бросают ему в шляпу. Я даже вроде как размечтался о такой жизни. Но тут толпа разошлась, а итальянец принялся собирать столик на колесиках, на котором показывал птичье представление.
Но, заметив меня, улыбнулся, подмигнул, потом постучал пальцем по клетке и спросил:
— Хочешь посмотреть?
— Хочу, конечно, — откликнулся я.
— Могу показать тебе еще кое-что, — пообещал он и снова весело подмигнул.
Естественно, я пошел с ним, заинтригованный, догадываясь, что у птичек есть про запас еще какие-нибудь трюки и, может, коротышка покажет мне, как их надо дрессировать.
Он прокладывал путь сквозь толпу, толкая тележку, и, каждый раз оборачиваясь, подмигивал мне и кивал, убедившись, что я иду за ним.
Так мы свернули с улицы и попали в извилистый переулок, в котором повсюду валялись пустые картонные коробки, их обычно используют для постройки лачуг или для топки очага. Там были еще разбросаны консервные банки, всякий другой хлам и мусор, колеса тележки подскакивали на нем, из-за чего птицы все время испуганно чирикали в темноте под платком.
Думаю, итальянец хотел побыстрее выбраться оттуда туда, где его могли бы видеть зрители, поэтому он торопился, и я едва за ним поспевал. И вот, когда мы проходили мимо какого-то дома, в темноте дверного проема, как в черной дыре, я вдруг заметил двоих мужчин. Один из них неожиданно выскочил и набросил мне на голову одеяло, да так ловко, что я и опомниться не успел.
Этот тип знал свое дело — он так туго стянул одеяло на моей голове, что мне стало больно.
Понятное дело, я начал драться. И тут из-под одеяла услышал глухой, будто издалека, голос:
— Стой смирно, дурак, или я тресну по твоей рыжей башке.
Пришлось подчиниться, потому что ничего хорошего в том, чтобы получить несколько ударов по голове, я не видел.
Потом меня куда-то довольно долго несли. Тот, на чьем плече я лежал, сказал, что лучше бы меня укокошить и оставить где-нибудь в мусорном баке, потому что нет никакого смысла таскаться с такой ношей. Но другой голос возразил, что Бонанзе это не понравится.
Когда я услышал это имя, мне стало жутко. Конечно, я очень хорошо понимал, что за этим стоял именно он, но, пока его не было видно и пока его не назвали, еще мог на что-то надеяться.
Теперь все мои надежды улетучились. Я даже перестал держаться, просто весь помертвел.
Спустя какое-то время меня потащили вверх по ступенькам. Мой носильщик сильно пыхтел и ругался. Потом открылась какая-то дверь, и меня поставили на ноги. Кто-то сказал:
— Что ж, теперь полный комплект!
Затем мне крепко связали руки за спиной и сдернули с головы одеяло.
Прежде всего я увидел пару головорезов и среди них приятное лицо Билла Ларкина, который ухмылялся во весь свой щербатый рот. Но следом мои глаза наткнулись на кое-что посерьезнее.
Дело в том, что в одной комнатушке со мной лежали на полу у стенки, перевязанные веревками, неподвижные, как двое убитых турков, Блонди и Слоуп!
Меня будто огрели пыльным мешком. Мне стало до того худо, словно я на самом деле заболел.
— Черт возьми, вы-то как оказались здесь? — все, что только и смог сказать.
Они не ответили. Только смотрели на меня во все глаза. И тогда я увидел, что их не только связали, но и заткнули их рты кляпами. Вот тогда я взвыл так, что чуть крыша не слетела. Однако орал я недолго, потому что Билл Ларкин двинул мне прямо в подбородок.
Так вот, когда я вышел из ресторана, мне тоже, как и Блонди, было очень хорошо, но по другим причинам. Я чувствовал себя очень важным, потому что был связан, рука к руке, с двоими взрослыми мужчинами, двоими настоящими мужчинами. У обоих был тяжелый удар, и я знал, что ни один из них не спасует перед дракой. И они были честными ребятами. Я радовался, что попал в их компанию, потому что понимал, что оказался на краю пропасти, в которую Бонанза мог столкнуть меня одним ударом ноги. Ведь для мальчишки опасность не такая уж страшная вещь. Просто становится интереснее жить. Да вы знаете, как это бывает.
Ну вот, толстый после умятого завтрака, как змея, проглотившая кролика, шел я себе по улице и наслаждался видами, звуками, просто солнышком. И пока эдак лениво шел, то под жаркими лучами, то в тенечке вспоминал другие деньки, когда не был таким сытым. Например, как однажды зимой тащился пешком из Квебека вдоль реки, до Монреаля. Или как меня донимала чертова жара и черные тучи проклятых москитов на Миссисипи, а у меня не было ни цента, и я совсем отощал от голода. Бывали и другие такие же случаи, но не было хуже, чем во время перехода через перевал Шакала — три дня в сумасшедшей пурге.
В общем, вспоминал и чувствовал, как мне сейчас хорошо. Я был доволен, как лошадь, когда она чешется о столб в коррале. И все время вертел головой, потому что вокруг было на что посмотреть. В Потсвилле никогда не скучно, можете мне поверить.
Для начала я поглазел на двух китайцев, которые гонялись друг за другом с огромными, как у мясников, ножами. Они громко визжали, и по всему было видно, что готовы были укокошить друг друга, но, перед тем как приступить к делу, начали танцевать что-то вроде пляски войны, их косички так и подскакивали, так и хлопали им по спине, а сами они орали что-то на своем китайском. Я дорого дал бы, чтобы их понять. Бьюсь об заклад, даже погонщик мулов мог бы выучить что-нибудь из их тарабарщины.
Китайцы уже почти приготовились хорошенько искрошить друг друга, а мне уже не терпелось насладиться их дракой, как вдруг один парень, стоявший на углу, достал из кармана кольт и начал стрелять прямо им под ноги.
Думаю, вам тоже было бы интересно посмотреть, как китайцы мгновенно побросали ножи и пустились наутек в разные стороны, вытянув перед собой руки и умоляя, чтобы их спасли.
А тот, с револьвером, начал хохотать, да так сильно, что едва мог держаться на ногах. Потом, спотыкаясь на каждом шагу, вернулся в салун, чтобы пропустить еще стаканчик, то есть подкрепиться для новой шутки.
На улице никто не обратил особого внимания на это происшествие. Когда в земле лежит золото, а воздух заражен «золотой лихорадкой», не имеет значения, сколько китайцев или белых перережут себе глотки. Нет, единственное, что для каждого там имело смысл, так это как у него самого идут дела. А остальное все пусть катится ко всем чертям! Вот такая там царила веселенькая атмосфера. Конечно, она возбуждает, но время от времени и здорово ударяет по нервам.
Ну, поплелся я дальше и, когда пыль от выстрелов улеглась, увидел перед собой небольшую кучу зевак. Она оказалась у меня на пути и мешала пройти. Я, конечно, сунул мой нос и увидел такое, что заставит вас посмеяться. Представление с канарейками!
Вы когда-нибудь думали, если, конечно, не видели собственными глазами, что эти глупые птицы, канарейки, которые обычно ничего не делают, а только сидят себе целыми днями на жердочке — один глаз закрыт, а другой наполовину белый, — клюют семечки или, взъерошив перышки, насвистывают разные песенки, поддаются обучению разным трюкам?
Уверен, не думали, а подумав, сказали бы, что для этого у них слишком маленькие мозги. Но вот и ошиблись бы, как ошибся я! Потому что в той клетке сидело двенадцать или тринадцать канареек и они там такое выделывали, просто умора!
Около клетки стоял тощий коротышка, который выглядел как чахоточный. У него были печальные глаза, а когда он говорил, его щеки проваливались вовнутрь. Одежда у него была рваной, даже ветхой, не лучше, чем у Слоупа. Рядом с ним я чувствовал себя разодетым в пух и прах, как в воскресный день.
У коротышки была маленькая свистулька. Под ее звуки канарейки на наших глазах построились в ряд! Птички были облачены в крошечную шелковую униформу, красную с белым, а под крылышками у них висели миниатюрные ружья. Канарейки выглядели маленькими солдатиками, которые только и ждали команды «Вперед, ружье на плечо!». У одной из них была шпага и шапочка с кокардой. Она стояла впереди остальных, подпрыгивала и взмахивала крыльями.
Коротышка вновь свистнул. Птички тут же перестроились в колонну по четыре в ряду, и это нужно было видеть, как они маршировали, а одна из них от всех отстала.
Потом канарейки построились в два ряда, по одному с каждой стороны клетки. Перед каждым оказалась маленькая игрушечная пушечка. Одна из птичек схватила клювом шнурок, который, должно быть, был привязан за крошечный курок, и потянула его. Из пушки с хлопком вылетел холостой патрон, и все канарейки на другой стороне упали и замерли, как мертвые.
И это еще не все! После этого та, что с кокардой, расправила крылышки и запела, будто отпевая умерших. И только когда она закончила исполнять свой псалом, коротышка накинул на клетку платок и принялся собирать в шляпу монеты.
Жаль, не умею я все это точно описать. Но поверьте, представление было потрясающим. Все смеялись, подталкивали друг друга, а в шляпу коротышки посыпалось золото.
Я тоже чуть не опустил в нее мой пятидолларовик, который выиграл у Блонди, но передумал и вместо этого положил двадцать пять центов. Но в конце концов, никто и не ожидал, что я заплачу золотом, которого в Портсвилле было полно у взрослых.
А ведь неплохая работенка у этого коротышки итальянца! Скитается себе без всякой тяжелой ноши, только с клеткой, где спят канарейки, да собирает золотые слитки, которые все охотно бросают ему в шляпу. Я даже вроде как размечтался о такой жизни. Но тут толпа разошлась, а итальянец принялся собирать столик на колесиках, на котором показывал птичье представление.
Но, заметив меня, улыбнулся, подмигнул, потом постучал пальцем по клетке и спросил:
— Хочешь посмотреть?
— Хочу, конечно, — откликнулся я.
— Могу показать тебе еще кое-что, — пообещал он и снова весело подмигнул.
Естественно, я пошел с ним, заинтригованный, догадываясь, что у птичек есть про запас еще какие-нибудь трюки и, может, коротышка покажет мне, как их надо дрессировать.
Он прокладывал путь сквозь толпу, толкая тележку, и, каждый раз оборачиваясь, подмигивал мне и кивал, убедившись, что я иду за ним.
Так мы свернули с улицы и попали в извилистый переулок, в котором повсюду валялись пустые картонные коробки, их обычно используют для постройки лачуг или для топки очага. Там были еще разбросаны консервные банки, всякий другой хлам и мусор, колеса тележки подскакивали на нем, из-за чего птицы все время испуганно чирикали в темноте под платком.
Думаю, итальянец хотел побыстрее выбраться оттуда туда, где его могли бы видеть зрители, поэтому он торопился, и я едва за ним поспевал. И вот, когда мы проходили мимо какого-то дома, в темноте дверного проема, как в черной дыре, я вдруг заметил двоих мужчин. Один из них неожиданно выскочил и набросил мне на голову одеяло, да так ловко, что я и опомниться не успел.
Этот тип знал свое дело — он так туго стянул одеяло на моей голове, что мне стало больно.
Понятное дело, я начал драться. И тут из-под одеяла услышал глухой, будто издалека, голос:
— Стой смирно, дурак, или я тресну по твоей рыжей башке.
Пришлось подчиниться, потому что ничего хорошего в том, чтобы получить несколько ударов по голове, я не видел.
Потом меня куда-то довольно долго несли. Тот, на чьем плече я лежал, сказал, что лучше бы меня укокошить и оставить где-нибудь в мусорном баке, потому что нет никакого смысла таскаться с такой ношей. Но другой голос возразил, что Бонанзе это не понравится.
Когда я услышал это имя, мне стало жутко. Конечно, я очень хорошо понимал, что за этим стоял именно он, но, пока его не было видно и пока его не назвали, еще мог на что-то надеяться.
Теперь все мои надежды улетучились. Я даже перестал держаться, просто весь помертвел.
Спустя какое-то время меня потащили вверх по ступенькам. Мой носильщик сильно пыхтел и ругался. Потом открылась какая-то дверь, и меня поставили на ноги. Кто-то сказал:
— Что ж, теперь полный комплект!
Затем мне крепко связали руки за спиной и сдернули с головы одеяло.
Прежде всего я увидел пару головорезов и среди них приятное лицо Билла Ларкина, который ухмылялся во весь свой щербатый рот. Но следом мои глаза наткнулись на кое-что посерьезнее.
Дело в том, что в одной комнатушке со мной лежали на полу у стенки, перевязанные веревками, неподвижные, как двое убитых турков, Блонди и Слоуп!
Меня будто огрели пыльным мешком. Мне стало до того худо, словно я на самом деле заболел.
— Черт возьми, вы-то как оказались здесь? — все, что только и смог сказать.
Они не ответили. Только смотрели на меня во все глаза. И тогда я увидел, что их не только связали, но и заткнули их рты кляпами. Вот тогда я взвыл так, что чуть крыша не слетела. Однако орал я недолго, потому что Билл Ларкин двинул мне прямо в подбородок.
Глава 16
Когда я очнулся, мне показалось, будто в моей голове гудит целый рой пчел. Я потихоньку огляделся. За это время в комнате кое-что изменилось. Охраны не было, а у Блонди и Слоупа вытащили кляпы. Кроме нас, в комнате находился еще один человек — сам толстый Бонанза.
Он сидел за столом у окна и крутил в жирных пальцах золотую цепь, которая висела у него поперек живота. И при этом улыбался, рассматривая всех нас по очереди.
Я понял, что звать на помощь совершенно бесполезно. Раз они вытащили кляпы у моих товарищей, значит, уверены, что наши крики на улице не услышат. Да если б и услышали, то кто бы обратил внимание на наши вопли? В этом городке то там, то здесь постоянно затевалась какая-нибудь свара и кто-нибудь истошно орал.
— Черт возьми, Слоуп, как это им удалось затащить тебя живьем в эту ловушку? — удивился я.
— Как же, Рэд, ты прислал записку, в которой просил меня поскорее прийти сюда, поэтому…
— Какая еще записка? Не посылал я тебе никаких записок!
— Но почерк-то был точь-в-точь твой! — настаивал бедный Слоуп. — Хотя теперь я понимаю, что это была подделка.
До него дошло, когда их уловка удалась! Ну надо же, его провели самым старым способом! В тот момент я чуть ли не возненавидел Слоупа! Во всяком случае, до того расстроился, что даже отвернулся от него и спросил у Блонди:
— А как с тобой получилось?
— Да так, всего один удар по голове. Ты-то как сюда попал?
— Глупая история, — отозвался я. — Меня провели как последнего идиота. Старый бродяжка-итальянец, куча дрессированных канареек и два типа, которые меня поджидали и сцапали как нечего делать. Хочу попроситься в сумасшедший дом. Кажется, у меня все мозги вытекли!
— Ну, вы закончили рассказывать свои истории, ребята? — поинтересовался Бонанза.
Мы все дружно посмотрели на него, а он — на нас. Крис был ужасно доволен и не скрывал этого.
— Видите, что получается, когда люди пытаются восстать против ума, денег и верных наемников? — проговорил он. — Признаюсь, я даже слегка переоценил вас. Думал, мне понадобится хотя бы полдня, чтобы всех вас поймать, но все оказалось гораздо проще. Фактически, ничто не удавалось мне так легко, как эта ловушка. Не возникло ни одной серьезной проблемы, и вот вы все трое собраны под этой гостеприимной крышей. Надеюсь, джентльмены, вы не соскучились, хотя вам придется провести здесь некоторое время.
Я встал на ноги и потянулся. Потом подошел ко второму окну. Штора на нем была опущена, но я заглянул в щель под ней и так далеко внизу увидел землю, что мне стало не по себе. Нас будто подвесили в клетке под самым небом.
— Отойди от окна и сядь снова на пол, — приказал Бонанза.
— Ладно, — не стал я спорить.
— Напоминаю тебе, что не буду делать никаких скидок на твой возраст, — продолжил он. — Ты и так уже достаточно насолил мне, а если и дальше будешь надоедать, то преподам тебе урок, которого ты никогда не забудешь.
Я знал, что ему ничего не стоит расправиться со мной, поэтому сел на пол так быстро, что чуть не распорол себе спину о гвоздь, торчащий из стены. Я подскочил и застонал, не осмеливаясь заорать.
— Ушибся, да? — полюбопытствовал Бонанза. — Это очень хорошо. Но имей в виду, сынок, что это еще не так больно, как может быть. — И он повернулся к ребятам.
— Ты больно ушибся, Рэд? — забеспокоился Слоуп.
— Да нет, все в порядке, — буркнул я, но потом не выдержал и взорвался, потому что у меня внутри все так и кипело от той подлости, которую они с нами совершили. — Сейчас у тебя передо мной преимущество, Бонанза, но попробуй только проглотить меня — увидишь, как сразу подавишься!
— А я и не собираюсь осквернять тобою мой желудок, сынок, — хмыкнул тот. — Это моим собакам нужно дешевое мясо. — И он захохотал, очень довольный своей шуткой. А отсмеявшись, обратился к Слоупу: — Этим утром мальчишка придумал превосходную вещь, верно?
— Что придумал? — тупо переспросил великан.
— Черт побери! — закричал Бонанза. — Ты хоть что-нибудь можешь понять?! Я говорю, что парень придумал отличную вещь, положив твои акции в депозитный сейф банка. Это так или нет?
Слоуп прочистил горло, но промолчал.
— Отвечай мне, ты, тупая башка! — повысил голос Бонанза. — Я и так все знаю, но хочу услышать об этом от тебя. Ты положил сертификаты в банк или нет?
Дюган пожал плечами.
И вот тогда у меня появилась маленькая надежда, что Бонанза так поверил в тот конверт, что, может, даже не догадался обыскать лохмотья Слоупа, и, возможно, эти сертификаты так и лежат у него во внутреннем кармане сюртука!
Как только я об этом подумал, то тут же вскочил на ноги, и этот проклятый гвоздь до крови оцарапал мне кисть. По руке потекла горячая кровь, было здорово больно. Но я не стал привлекать внимание к моей ране, потому что Бонанза этому только порадовался бы. А потом у меня появилась одна идея, показавшаяся мне не такой уж плохой, и я сразу принялся ее обдумывать.
Между тем этот жулик заявил:
— Теперь, мистер Эдвард Дюган, вам приходится вкушать плоды вашей же глупости. За вашу собственность вам была предложена более чем хорошая цена. И заметьте, ее предложил вам человек, перед могуществом которого спасовал бы и более искушенный в делах юноша, чем вы. Но вы не позаботились заранее расспросить обо мне в Потсвилле, а предпочли остаться в дураках. Я прав?
— Да, мистер Кристиан, — сказал Слоуп. — Вы правы.
— И напрасно вы упрямитесь, — добавил Бонанза. — Отказываясь отвечать на мои вопросы, вы только ухудшаете ваше положение. Но дело в том, что я и не нуждаюсь в ваших ответах. Мне известно, что в банк был положен конверт, и я знаю, что в нем содержится. — Он снова победно усмехнулся.
Я видел, как Слоуп опустил глаза. Мне и самому пришлось нахмуриться и закашляться, чтобы скрыть усмешку, потому что Бонанза выглядел таким уверенным и довольным своим умом!
А он продолжал болтать как заведенный:
— Дело обстоит таким образом, что теперь вы ничего не получите, кроме свободы, но я хочу предложить вам ее в обмен на маленькую записку, которую вы напишете своей рукой и подпишете. Эту записку вы адресуете вашим друзьям банкирам и попросите их выдать подателю ее конверт, который у них поместили. Готовы это сделать?
Он сидел за столом у окна и крутил в жирных пальцах золотую цепь, которая висела у него поперек живота. И при этом улыбался, рассматривая всех нас по очереди.
Я понял, что звать на помощь совершенно бесполезно. Раз они вытащили кляпы у моих товарищей, значит, уверены, что наши крики на улице не услышат. Да если б и услышали, то кто бы обратил внимание на наши вопли? В этом городке то там, то здесь постоянно затевалась какая-нибудь свара и кто-нибудь истошно орал.
— Черт возьми, Слоуп, как это им удалось затащить тебя живьем в эту ловушку? — удивился я.
— Как же, Рэд, ты прислал записку, в которой просил меня поскорее прийти сюда, поэтому…
— Какая еще записка? Не посылал я тебе никаких записок!
— Но почерк-то был точь-в-точь твой! — настаивал бедный Слоуп. — Хотя теперь я понимаю, что это была подделка.
До него дошло, когда их уловка удалась! Ну надо же, его провели самым старым способом! В тот момент я чуть ли не возненавидел Слоупа! Во всяком случае, до того расстроился, что даже отвернулся от него и спросил у Блонди:
— А как с тобой получилось?
— Да так, всего один удар по голове. Ты-то как сюда попал?
— Глупая история, — отозвался я. — Меня провели как последнего идиота. Старый бродяжка-итальянец, куча дрессированных канареек и два типа, которые меня поджидали и сцапали как нечего делать. Хочу попроситься в сумасшедший дом. Кажется, у меня все мозги вытекли!
— Ну, вы закончили рассказывать свои истории, ребята? — поинтересовался Бонанза.
Мы все дружно посмотрели на него, а он — на нас. Крис был ужасно доволен и не скрывал этого.
— Видите, что получается, когда люди пытаются восстать против ума, денег и верных наемников? — проговорил он. — Признаюсь, я даже слегка переоценил вас. Думал, мне понадобится хотя бы полдня, чтобы всех вас поймать, но все оказалось гораздо проще. Фактически, ничто не удавалось мне так легко, как эта ловушка. Не возникло ни одной серьезной проблемы, и вот вы все трое собраны под этой гостеприимной крышей. Надеюсь, джентльмены, вы не соскучились, хотя вам придется провести здесь некоторое время.
Я встал на ноги и потянулся. Потом подошел ко второму окну. Штора на нем была опущена, но я заглянул в щель под ней и так далеко внизу увидел землю, что мне стало не по себе. Нас будто подвесили в клетке под самым небом.
— Отойди от окна и сядь снова на пол, — приказал Бонанза.
— Ладно, — не стал я спорить.
— Напоминаю тебе, что не буду делать никаких скидок на твой возраст, — продолжил он. — Ты и так уже достаточно насолил мне, а если и дальше будешь надоедать, то преподам тебе урок, которого ты никогда не забудешь.
Я знал, что ему ничего не стоит расправиться со мной, поэтому сел на пол так быстро, что чуть не распорол себе спину о гвоздь, торчащий из стены. Я подскочил и застонал, не осмеливаясь заорать.
— Ушибся, да? — полюбопытствовал Бонанза. — Это очень хорошо. Но имей в виду, сынок, что это еще не так больно, как может быть. — И он повернулся к ребятам.
— Ты больно ушибся, Рэд? — забеспокоился Слоуп.
— Да нет, все в порядке, — буркнул я, но потом не выдержал и взорвался, потому что у меня внутри все так и кипело от той подлости, которую они с нами совершили. — Сейчас у тебя передо мной преимущество, Бонанза, но попробуй только проглотить меня — увидишь, как сразу подавишься!
— А я и не собираюсь осквернять тобою мой желудок, сынок, — хмыкнул тот. — Это моим собакам нужно дешевое мясо. — И он захохотал, очень довольный своей шуткой. А отсмеявшись, обратился к Слоупу: — Этим утром мальчишка придумал превосходную вещь, верно?
— Что придумал? — тупо переспросил великан.
— Черт побери! — закричал Бонанза. — Ты хоть что-нибудь можешь понять?! Я говорю, что парень придумал отличную вещь, положив твои акции в депозитный сейф банка. Это так или нет?
Слоуп прочистил горло, но промолчал.
— Отвечай мне, ты, тупая башка! — повысил голос Бонанза. — Я и так все знаю, но хочу услышать об этом от тебя. Ты положил сертификаты в банк или нет?
Дюган пожал плечами.
И вот тогда у меня появилась маленькая надежда, что Бонанза так поверил в тот конверт, что, может, даже не догадался обыскать лохмотья Слоупа, и, возможно, эти сертификаты так и лежат у него во внутреннем кармане сюртука!
Как только я об этом подумал, то тут же вскочил на ноги, и этот проклятый гвоздь до крови оцарапал мне кисть. По руке потекла горячая кровь, было здорово больно. Но я не стал привлекать внимание к моей ране, потому что Бонанза этому только порадовался бы. А потом у меня появилась одна идея, показавшаяся мне не такой уж плохой, и я сразу принялся ее обдумывать.
Между тем этот жулик заявил:
— Теперь, мистер Эдвард Дюган, вам приходится вкушать плоды вашей же глупости. За вашу собственность вам была предложена более чем хорошая цена. И заметьте, ее предложил вам человек, перед могуществом которого спасовал бы и более искушенный в делах юноша, чем вы. Но вы не позаботились заранее расспросить обо мне в Потсвилле, а предпочли остаться в дураках. Я прав?
— Да, мистер Кристиан, — сказал Слоуп. — Вы правы.
— И напрасно вы упрямитесь, — добавил Бонанза. — Отказываясь отвечать на мои вопросы, вы только ухудшаете ваше положение. Но дело в том, что я и не нуждаюсь в ваших ответах. Мне известно, что в банк был положен конверт, и я знаю, что в нем содержится. — Он снова победно усмехнулся.
Я видел, как Слоуп опустил глаза. Мне и самому пришлось нахмуриться и закашляться, чтобы скрыть усмешку, потому что Бонанза выглядел таким уверенным и довольным своим умом!
А он продолжал болтать как заведенный:
— Дело обстоит таким образом, что теперь вы ничего не получите, кроме свободы, но я хочу предложить вам ее в обмен на маленькую записку, которую вы напишете своей рукой и подпишете. Эту записку вы адресуете вашим друзьям банкирам и попросите их выдать подателю ее конверт, который у них поместили. Готовы это сделать?