Я взял руку Слоупа и пожал ее:
— Не бей Блонди, ладно?
— Я и не думаю этого делать, — сказал Слоуп, а потом обернулся к нашему другу: — Спасибо тебе большое. Я просто в восторге от вашего решения.
— Говоришь прямо как по писаному, — проворчал Блонди. — Ну, пойдемте поскорее накормим мой желудок, а то он целый месяц не видел ни кусочка мяса! — И он повел нас в тот ресторан, где мы уже были.
У входа Слоуп притормозил:
— Вам не приходит в голову, что официант или, возможно, здешний хозяин — осведомитель Бонанзы? По крайней мере, большая часть того, о чем вы тут говорили, ему стала известна.
— Ты это точно подметил, братишка, — похвалил его Блонди. — Именно поэтому я хочу сюда вернуться.
Как только мы вошли, официант подскочил и поинтересовался, что мы будем заказывать.
В первый раз я не обратил на него внимания, потому что тогда был очень голодным, но сейчас сразу понял, что он самый настоящий негодяй. Официант переминался с ноги на ногу, спрашивал, что джентльмены желают получить, без конца поправлял ножи и вилки — словом, все время ужасно суетился.
— Первое, что нам нужно, — так это маленькая информация, — сообщил ему Блонди.
— Мне известно название любой земляной ямы в Потсвилле, — сообщил этот тухлый тип. — Спрашивайте, что желаете, джентльмены.
— Я хочу знать, — впился в него глазами Блонди, — записываешь ли ты все, что слышишь, для Бонанзы или просто хранишь это в своей тупой башке?
Официант отскочил от нас, как кролик, но, прежде чем успел убежать, Блонди ему сказал:
— Если ты попытаешься удрать, мне придется догнать тебя, схватить и свернуть набок твою и без того кривую шею. Стой смирно и отвечай, когда тебя спрашивают.
Официант остался на месте.
Он весь побелел, задрожал, губы его запрыгали. Слоупу за него даже стало неловко — он оперся головой на руку, и я видел, как он прикрыл глаза ладонью. Наш великан был чувствительный.
— Начинай, приятель, — приказал официанту Блонди, — расскажи нам о том, какой ты вонючий подлец, потому что я думаю, что ты — самая последняя модель негодяя, и прямо из Парижа! К тому же дешевая! Сколько тебе платит Бонанза?
Несчастный шпион не мог вымолвить ни слова.
— Так, сколько тебе заплатил Бонанза за последнюю порцию секретов, которую ты ему принес? — мягко повторил Блонди.
У официанта подогнулись колени, и он ухватился за спинку стула, чтобы не упасть.
— Я не хотел навредить вам, джентльмены, — наконец пролепетал он. — Просто иногда болтаю с Бонанзой.
— И время от времени получаешь от него маленькие подарки, как я догадываюсь, — предположил Блонди.
Официант тяжело вздохнул.
— Так сколько он тебе дал сегодня? — настаивал наш ДРУГ.
— Десять долларов! — выпалил негодяй.
Блонди кивнул, не сводя с него глаз.
— Я ничего не собираюсь с тобой делать, — объявил он. — Но только сегодня. А впредь советую тебе оглядываться по сторонам, прежде чем шагнуть. Ты меня слышал?
— Да, сэр, — кивнул официант.
— Я скажу тебе еще кое-что…
— Да, сэр, — повторила эта прирученная змея.
— Блонди, — вмешался Слоуп, — извини, но я не думаю, что смогу это дальше вынести!
Парень внимательно посмотрел на него:
— Ладно, я оставлю этого мерзавца в покое. Я только хотел ему сказать напоследок, что Бонанза сообщил нам, откуда он получил эту информацию!
— Он вам сказал?! — выпучил официант водянистые глаза.
Я догадался, что перед ним появилось видение хорошего, длинного, острого ножа, который можно пустить в ход темной ночью.
— Грязная, мерзкая, ядовитая крыса! — разгневался официант. — Неужели правда сказал вам?
— Конечно. Я только подумал, что, может, ты не знаешь его полное имя и адрес, — бросил Блонди. — Ну а теперь давай принимайся за дело и принеси нам все самое лучшее, что у вас есть, и чтобы счет не был большим.
Мы получили еду. И она оказалась вкусной. А кроме того, нас окружили большим вниманием.
Все это время лицо официанта оставалось белым, как гипс. Казалось, он плохо нас различал — в основном его занимали собственные мысли. Мне было не по себе, когда я за ним наблюдал. И конечно же я радовался, что мое имя не Генри Кристиан.
Потом Слоуп, который большее время молчал, принялся за третью чашку кофе и спросил:
— Можно я кое-что скажу, Блонди?
— Можешь, приятель, — откликнулся тот, откидываясь на спинку стула и чувствуя себя очень довольным.
— Вот что я хочу сказать. Поскольку я слышал и видел все, что произошло между нами и Кристианом, мне кажется, ты не совсем точно информировал официанта.
— Вот как? — развеселился Блонди и подмигнул мне. — А теперь можно я тебе скажу кое-что?
— Ради Бога, — разрешил Слоуп вполне серьезно.
— Вот что я хочу тебе доложить. Если у тебя завелась куча крыс и стала все пожирать в амбаре, знаешь, как легче всего от них избавиться?
— Утопить? — предположил наш недотепа.
— Утопить — это, конечно, довольно надежно, но есть еще лучший способ, который больше подойдет и тебе и крысам. Надо заставить их драться, и они перегрызут друг друга!
— Да? — удивился Слоуп. — Но я не понимаю, как это конкретно относится к случаю с официантом и…
— Поймешь позже, — пообещал Блонди. — Это просто моя маленькая загадка, а ответ я скажу тебе через некоторое время.
Глава 20
Глава 21
Глава 22
— Не бей Блонди, ладно?
— Я и не думаю этого делать, — сказал Слоуп, а потом обернулся к нашему другу: — Спасибо тебе большое. Я просто в восторге от вашего решения.
— Говоришь прямо как по писаному, — проворчал Блонди. — Ну, пойдемте поскорее накормим мой желудок, а то он целый месяц не видел ни кусочка мяса! — И он повел нас в тот ресторан, где мы уже были.
У входа Слоуп притормозил:
— Вам не приходит в голову, что официант или, возможно, здешний хозяин — осведомитель Бонанзы? По крайней мере, большая часть того, о чем вы тут говорили, ему стала известна.
— Ты это точно подметил, братишка, — похвалил его Блонди. — Именно поэтому я хочу сюда вернуться.
Как только мы вошли, официант подскочил и поинтересовался, что мы будем заказывать.
В первый раз я не обратил на него внимания, потому что тогда был очень голодным, но сейчас сразу понял, что он самый настоящий негодяй. Официант переминался с ноги на ногу, спрашивал, что джентльмены желают получить, без конца поправлял ножи и вилки — словом, все время ужасно суетился.
— Первое, что нам нужно, — так это маленькая информация, — сообщил ему Блонди.
— Мне известно название любой земляной ямы в Потсвилле, — сообщил этот тухлый тип. — Спрашивайте, что желаете, джентльмены.
— Я хочу знать, — впился в него глазами Блонди, — записываешь ли ты все, что слышишь, для Бонанзы или просто хранишь это в своей тупой башке?
Официант отскочил от нас, как кролик, но, прежде чем успел убежать, Блонди ему сказал:
— Если ты попытаешься удрать, мне придется догнать тебя, схватить и свернуть набок твою и без того кривую шею. Стой смирно и отвечай, когда тебя спрашивают.
Официант остался на месте.
Он весь побелел, задрожал, губы его запрыгали. Слоупу за него даже стало неловко — он оперся головой на руку, и я видел, как он прикрыл глаза ладонью. Наш великан был чувствительный.
— Начинай, приятель, — приказал официанту Блонди, — расскажи нам о том, какой ты вонючий подлец, потому что я думаю, что ты — самая последняя модель негодяя, и прямо из Парижа! К тому же дешевая! Сколько тебе платит Бонанза?
Несчастный шпион не мог вымолвить ни слова.
— Так, сколько тебе заплатил Бонанза за последнюю порцию секретов, которую ты ему принес? — мягко повторил Блонди.
У официанта подогнулись колени, и он ухватился за спинку стула, чтобы не упасть.
— Я не хотел навредить вам, джентльмены, — наконец пролепетал он. — Просто иногда болтаю с Бонанзой.
— И время от времени получаешь от него маленькие подарки, как я догадываюсь, — предположил Блонди.
Официант тяжело вздохнул.
— Так сколько он тебе дал сегодня? — настаивал наш ДРУГ.
— Десять долларов! — выпалил негодяй.
Блонди кивнул, не сводя с него глаз.
— Я ничего не собираюсь с тобой делать, — объявил он. — Но только сегодня. А впредь советую тебе оглядываться по сторонам, прежде чем шагнуть. Ты меня слышал?
— Да, сэр, — кивнул официант.
— Я скажу тебе еще кое-что…
— Да, сэр, — повторила эта прирученная змея.
— Блонди, — вмешался Слоуп, — извини, но я не думаю, что смогу это дальше вынести!
Парень внимательно посмотрел на него:
— Ладно, я оставлю этого мерзавца в покое. Я только хотел ему сказать напоследок, что Бонанза сообщил нам, откуда он получил эту информацию!
— Он вам сказал?! — выпучил официант водянистые глаза.
Я догадался, что перед ним появилось видение хорошего, длинного, острого ножа, который можно пустить в ход темной ночью.
— Грязная, мерзкая, ядовитая крыса! — разгневался официант. — Неужели правда сказал вам?
— Конечно. Я только подумал, что, может, ты не знаешь его полное имя и адрес, — бросил Блонди. — Ну а теперь давай принимайся за дело и принеси нам все самое лучшее, что у вас есть, и чтобы счет не был большим.
Мы получили еду. И она оказалась вкусной. А кроме того, нас окружили большим вниманием.
Все это время лицо официанта оставалось белым, как гипс. Казалось, он плохо нас различал — в основном его занимали собственные мысли. Мне было не по себе, когда я за ним наблюдал. И конечно же я радовался, что мое имя не Генри Кристиан.
Потом Слоуп, который большее время молчал, принялся за третью чашку кофе и спросил:
— Можно я кое-что скажу, Блонди?
— Можешь, приятель, — откликнулся тот, откидываясь на спинку стула и чувствуя себя очень довольным.
— Вот что я хочу сказать. Поскольку я слышал и видел все, что произошло между нами и Кристианом, мне кажется, ты не совсем точно информировал официанта.
— Вот как? — развеселился Блонди и подмигнул мне. — А теперь можно я тебе скажу кое-что?
— Ради Бога, — разрешил Слоуп вполне серьезно.
— Вот что я хочу тебе доложить. Если у тебя завелась куча крыс и стала все пожирать в амбаре, знаешь, как легче всего от них избавиться?
— Утопить? — предположил наш недотепа.
— Утопить — это, конечно, довольно надежно, но есть еще лучший способ, который больше подойдет и тебе и крысам. Надо заставить их драться, и они перегрызут друг друга!
— Да? — удивился Слоуп. — Но я не понимаю, как это конкретно относится к случаю с официантом и…
— Поймешь позже, — пообещал Блонди. — Это просто моя маленькая загадка, а ответ я скажу тебе через некоторое время.
Глава 20
Про себя я все удивлялся: с какой стати Блонди так громко и смело объявил о нас людям Потсвилла? Но еще до окончания еды он это растолковал так. Поскольку нам придется долго бороться с мошенником Бонанзой Крисом, лучше, чтобы горожане знали, кто мы такие, почему оказались здесь, что собираемся делать и чего опасаемся. С этого момента мы стали, так сказать, частью здешнего общества, и нас запомнили. Отныне мы на виду. И если вдруг исчезнем, это заметят. И вообще, Блонди надеялся, что благодаря такой гласности игра Бонанзы станет гораздо более трудной.
Мы обсудили, что нам делать дальше.
Я уже говорил вам, что чувствовал себя ужасно важным оттого, что сидел со взрослыми мужчинами, которые обращались ко мне и интересовались моим мнением. Они были настоящие, серьезные мужчины и не важничали со мной, мальчишкой, не отшвыривали с дороги, как всякие негодяи, воры или дураки. Может, у меня было и не так уж много хороших идей, но, наверное, какие-то из них могли нам пригодиться.
Блонди взял на себя ответственность и составил план действий. Потом, не медля, сразу забил гвоздь в доску, то есть сразу перешел к делу.
Он придумал, как нам выяснить, где находится Кристабель. Для этого просто подозвал официанта и спросил у него.
— Кристабель? Так это все из-за него? — была первая реакция этой крысы.
Затем официант нацарапал на обрывке бумаги план, как его найти. Оказалось, что прииск расположен в стороне от долины, со всех сторон стиснут холмами и находится довольно далеко от остальных разработок.
Мне понравилось, как повел себя официант. Он все еще был белым, с плотно сжатыми губами и отсутствующим взглядом, как человек, у которого болят зубы. И все же было абсолютно ясно, что он думал о своем друге Бонанзе.
К тому времени как мы закончили обсуждать наши дела, спустились сумерки. В наступающей темноте мы ушли из Потсвилла и прошагали с добрую милю. Все вокруг казалось прекрасным, как вершины высоких гор, которые окрашивало заходящее солнце, и обнадеживающим, особенно после того, как наша группа пополнилась четвертым участником. Блонди купил его перед самым выходом из города.
Насчет этой пушки у него состоялся забавный разговор со стариной Слоупом. Когда мы узнали, что Блонди ее приобрел, я почувствовал сильное облегчение. Нет ничего лучше, чем знать, что у тебя есть товарищ, одно слово которого собьет противника с ног, если это понадобится. Но Слоуп смотрел на покупку иначе.
— Надеюсь, ты не зарядил револьвер, Блонди? — поинтересовался он.
— Ты так думаешь? — отреагировал этот с усмешкой, которая сказала мне, что револьвер готов к действию хоть в ту же минуту.
— Да, — подтвердил наш олух. — Надеюсь, ты этого не сделал. Этого никогда не нужно делать.
— А вот я слышал, что револьвер с пулями кое-кому спасал жизнь, — хмыкнул Блонди.
— Но как он сможет спасти кому-то жизнь? — удивился Слоуп.
— Допустим, тебя прижали к стене три или четыре негодяя… — начал объяснять Блонди.
Великан кивнул:
— Я думал о подобном случае. Но уверен, удача всегда на стороне человека, который полагается только на свои руки и хранит их чистыми.
Меня его возражение разозлило. Я решил, что, пока мы идем по долине, надо хоть один раз в жизни доказать ему, как он ошибается. Поэтому спросил:
— Ты всегда так думал, Слоуп?
Он кивнул.
— И считаешь, это всегда обозначает победу?
— Во всяком случае, когда кому-то приходится иметь дело с мошенниками или другими людьми подобного сорта, — ответил Дюган.
Я вытаращил на него глаза:
— Ты посмотри на Бонанзу!
— Да? — отозвался Слоуп, как всегда мягкий и вежливый.
— Посмотри, что у него есть, — продолжал я. — Говорят, его дом не уступит дому президента Соединенных Штатов, в нем куча слуг, везде ковры на полу, не меньше двадцати пар башмаков и семь кроватей, если он вдруг вздумает каждую ночь недели их менять. Я думаю, Бонанза пьет виски из золотой фляжки, носит самое лучшее, ест самое вкусное, и, когда шагает по улице, все вокруг говорят: «Вон идет сам Бонанза Крис, хозяин города!»
— Допустим, все это правда, — согласился наш добряк, — но я не вижу, чем двадцать пар башмаков лучше одной, которая не жмет. А что касается одежды и пищи, то человеку необходимо что-то надевать на свое тело и что-то есть, чтобы поддерживать силы, но…
— Это как раз относится к тебе, Слоуп, — вмешался Блонди, — ты у нас — чемпион мира по тому, что можешь перенести.
— Подожди минутку, — перебил я его, — по-моему, он еще не закончил мне отвечать.
— Продолжай, Слоуп, — предложил Блонди.
И он продолжил:
— Это правда, что Бонанза всем известен в Потсвилле, но не думаю, чтобы люди его любили. Когда сегодня он шлепнулся в пыль, все только над ним смеялись.
Речь друга меня довольно сильно поразила. Я хочу сказать, что все в ней цеплялось одно за другое и логично сводилось к одному, как вы тоже могли заметить. Тем не менее я возразил:
— Смех никого не убивает. Это не камень и не пуля.
— Ты так думаешь? — спросил он. — Ну а я предпочитаю пулю насмешке одного парнишки!
Я понял, что он имел в виду, потому что знал, как смех может ранить и обжечь душу человека.
— Ты попал в точку, Слоуп, — признал я. — И все-таки посмотри на Бонанзу. Может, день у него сегодня получился и не очень удачный, но вечером он будет есть бифштекс из вырезки с салатом и накостыляет своему повару по шее, если будет что-нибудь не так. Потом спокойно уляжется в свою мягкую постель. И проснется с целой кучей новых планов, как нас всех взорвать. У него пятьдесят пар рук, готовых работать как черти, чтобы сделать то, что он скажет. Ему не нужно быть сильным и храбрым. Просто он должен быть хитрым. А теперь посмотри на себя. У тебя руки чистые, но…
— Извини, что я перебиваю тебя, — подал голос Слоуп в своей обычной вежливой манере. — Боюсь, ты хочешь привести меня в пример, но я не имел в виду себя.
— Ну конечно, ручаюсь, у тебя целый список собственных злодейств и черных мыслей, — усмехнулся я.
Он замедлил шаги так, что почти остановился, и, подняв несчастное глупое расстроенное лицо к небу, проговорил:
— Ах да, Рэд! Я делал такие вещи, что из-за них просыпаюсь по ночам. Я был жесток и себялюбив, страдал от зависти… но не хочу думать о собственных проступках. Боюсь смотреть им в лицо даже при ясном свете дня!
Ну, знаете, если этот бедняга считал себя плохим человеком, то что же сказать насчет нас с Блонди? Несколько возмущенный этой мыслью, я предложил:
— Ну, давай сойдемся на том, что ты лучше Бонанзы и…
— Нет, не говори так! — запротестовал Слоуп и поднял руку, будто защищаясь от удара. — Я не хочу, чтобы меня сравнивали с каким-нибудь несчастным, Рэд. Я не лучше никого, а только хуже того, каким должен быть.
У меня даже губы пересохли от волнения, так я ужасно рассердился и поэтому брякнул:
— Черт побери, Слоуп, имей хоть немного рассудка! Или ты хочешь сказать, что в этом деле Бонанза прав?
Он покачал головой:
— Нет, надеюсь, относительно Кристабеля прав я.
— Так вот, — мне, наконец, показалось, что я понял, как можно его убедить, — послушай меня, хорошо? В деле с Кристабелем прав ты, это точно. Тебе пришлось пройти тысячи миль и стереть ноги в кровь, но ты все еще не держишь этот участок в своих руках, а Бонанза при своих головорезах сидит с руками, полными денег, и карманами, набитыми дорогими сигарами. Ты утверждаешь, что человек с чистыми руками всегда побеждает? Именно это хочешь сказать? — закончил я чуть ли не со злостью.
Дюган промолчал. Он молчал так долго, что моя злость совсем улетучилась, я успокоился и сказал себе, что, в конце концов, не очень-то трудно заставить умолкнуть человека вроде старины Слоупа. Не так уж он силен в умении отстаивать свои убеждения.
Но спустя некоторое время Слоуп поднял большую красивую голову и снял шляпу. Ветер развеял его волосы. Стоя вот так, наш бедный олух выглядел очень величественно.
— Что ж, Рэд, это правда, — произнес он. — У Бонанзы много такого, что делает его жизнь удобной. И к его услугам очень много людей. Однако я знаю, у него нет того, что есть у меня.
— Давай! — подхватил я. — Скажи мне, что у тебя есть? Три четверти сюртука да пара башмаков?
Я очень гордился, что сумел так ловко его поддеть, но Слоуп покачал головой. Потом протянул огромные ручищи, мягко положил их на плечи мне и Блонди.
— Видишь ли, — пояснил он, — у Бонанзы нет таких друзей. А теперь скажи, что у него есть, чтобы он хоть отчасти чувствовал себя таким же счастливым, как я?
Мы обсудили, что нам делать дальше.
Я уже говорил вам, что чувствовал себя ужасно важным оттого, что сидел со взрослыми мужчинами, которые обращались ко мне и интересовались моим мнением. Они были настоящие, серьезные мужчины и не важничали со мной, мальчишкой, не отшвыривали с дороги, как всякие негодяи, воры или дураки. Может, у меня было и не так уж много хороших идей, но, наверное, какие-то из них могли нам пригодиться.
Блонди взял на себя ответственность и составил план действий. Потом, не медля, сразу забил гвоздь в доску, то есть сразу перешел к делу.
Он придумал, как нам выяснить, где находится Кристабель. Для этого просто подозвал официанта и спросил у него.
— Кристабель? Так это все из-за него? — была первая реакция этой крысы.
Затем официант нацарапал на обрывке бумаги план, как его найти. Оказалось, что прииск расположен в стороне от долины, со всех сторон стиснут холмами и находится довольно далеко от остальных разработок.
Мне понравилось, как повел себя официант. Он все еще был белым, с плотно сжатыми губами и отсутствующим взглядом, как человек, у которого болят зубы. И все же было абсолютно ясно, что он думал о своем друге Бонанзе.
К тому времени как мы закончили обсуждать наши дела, спустились сумерки. В наступающей темноте мы ушли из Потсвилла и прошагали с добрую милю. Все вокруг казалось прекрасным, как вершины высоких гор, которые окрашивало заходящее солнце, и обнадеживающим, особенно после того, как наша группа пополнилась четвертым участником. Блонди купил его перед самым выходом из города.
Насчет этой пушки у него состоялся забавный разговор со стариной Слоупом. Когда мы узнали, что Блонди ее приобрел, я почувствовал сильное облегчение. Нет ничего лучше, чем знать, что у тебя есть товарищ, одно слово которого собьет противника с ног, если это понадобится. Но Слоуп смотрел на покупку иначе.
— Надеюсь, ты не зарядил револьвер, Блонди? — поинтересовался он.
— Ты так думаешь? — отреагировал этот с усмешкой, которая сказала мне, что револьвер готов к действию хоть в ту же минуту.
— Да, — подтвердил наш олух. — Надеюсь, ты этого не сделал. Этого никогда не нужно делать.
— А вот я слышал, что револьвер с пулями кое-кому спасал жизнь, — хмыкнул Блонди.
— Но как он сможет спасти кому-то жизнь? — удивился Слоуп.
— Допустим, тебя прижали к стене три или четыре негодяя… — начал объяснять Блонди.
Великан кивнул:
— Я думал о подобном случае. Но уверен, удача всегда на стороне человека, который полагается только на свои руки и хранит их чистыми.
Меня его возражение разозлило. Я решил, что, пока мы идем по долине, надо хоть один раз в жизни доказать ему, как он ошибается. Поэтому спросил:
— Ты всегда так думал, Слоуп?
Он кивнул.
— И считаешь, это всегда обозначает победу?
— Во всяком случае, когда кому-то приходится иметь дело с мошенниками или другими людьми подобного сорта, — ответил Дюган.
Я вытаращил на него глаза:
— Ты посмотри на Бонанзу!
— Да? — отозвался Слоуп, как всегда мягкий и вежливый.
— Посмотри, что у него есть, — продолжал я. — Говорят, его дом не уступит дому президента Соединенных Штатов, в нем куча слуг, везде ковры на полу, не меньше двадцати пар башмаков и семь кроватей, если он вдруг вздумает каждую ночь недели их менять. Я думаю, Бонанза пьет виски из золотой фляжки, носит самое лучшее, ест самое вкусное, и, когда шагает по улице, все вокруг говорят: «Вон идет сам Бонанза Крис, хозяин города!»
— Допустим, все это правда, — согласился наш добряк, — но я не вижу, чем двадцать пар башмаков лучше одной, которая не жмет. А что касается одежды и пищи, то человеку необходимо что-то надевать на свое тело и что-то есть, чтобы поддерживать силы, но…
— Это как раз относится к тебе, Слоуп, — вмешался Блонди, — ты у нас — чемпион мира по тому, что можешь перенести.
— Подожди минутку, — перебил я его, — по-моему, он еще не закончил мне отвечать.
— Продолжай, Слоуп, — предложил Блонди.
И он продолжил:
— Это правда, что Бонанза всем известен в Потсвилле, но не думаю, чтобы люди его любили. Когда сегодня он шлепнулся в пыль, все только над ним смеялись.
Речь друга меня довольно сильно поразила. Я хочу сказать, что все в ней цеплялось одно за другое и логично сводилось к одному, как вы тоже могли заметить. Тем не менее я возразил:
— Смех никого не убивает. Это не камень и не пуля.
— Ты так думаешь? — спросил он. — Ну а я предпочитаю пулю насмешке одного парнишки!
Я понял, что он имел в виду, потому что знал, как смех может ранить и обжечь душу человека.
— Ты попал в точку, Слоуп, — признал я. — И все-таки посмотри на Бонанзу. Может, день у него сегодня получился и не очень удачный, но вечером он будет есть бифштекс из вырезки с салатом и накостыляет своему повару по шее, если будет что-нибудь не так. Потом спокойно уляжется в свою мягкую постель. И проснется с целой кучей новых планов, как нас всех взорвать. У него пятьдесят пар рук, готовых работать как черти, чтобы сделать то, что он скажет. Ему не нужно быть сильным и храбрым. Просто он должен быть хитрым. А теперь посмотри на себя. У тебя руки чистые, но…
— Извини, что я перебиваю тебя, — подал голос Слоуп в своей обычной вежливой манере. — Боюсь, ты хочешь привести меня в пример, но я не имел в виду себя.
— Ну конечно, ручаюсь, у тебя целый список собственных злодейств и черных мыслей, — усмехнулся я.
Он замедлил шаги так, что почти остановился, и, подняв несчастное глупое расстроенное лицо к небу, проговорил:
— Ах да, Рэд! Я делал такие вещи, что из-за них просыпаюсь по ночам. Я был жесток и себялюбив, страдал от зависти… но не хочу думать о собственных проступках. Боюсь смотреть им в лицо даже при ясном свете дня!
Ну, знаете, если этот бедняга считал себя плохим человеком, то что же сказать насчет нас с Блонди? Несколько возмущенный этой мыслью, я предложил:
— Ну, давай сойдемся на том, что ты лучше Бонанзы и…
— Нет, не говори так! — запротестовал Слоуп и поднял руку, будто защищаясь от удара. — Я не хочу, чтобы меня сравнивали с каким-нибудь несчастным, Рэд. Я не лучше никого, а только хуже того, каким должен быть.
У меня даже губы пересохли от волнения, так я ужасно рассердился и поэтому брякнул:
— Черт побери, Слоуп, имей хоть немного рассудка! Или ты хочешь сказать, что в этом деле Бонанза прав?
Он покачал головой:
— Нет, надеюсь, относительно Кристабеля прав я.
— Так вот, — мне, наконец, показалось, что я понял, как можно его убедить, — послушай меня, хорошо? В деле с Кристабелем прав ты, это точно. Тебе пришлось пройти тысячи миль и стереть ноги в кровь, но ты все еще не держишь этот участок в своих руках, а Бонанза при своих головорезах сидит с руками, полными денег, и карманами, набитыми дорогими сигарами. Ты утверждаешь, что человек с чистыми руками всегда побеждает? Именно это хочешь сказать? — закончил я чуть ли не со злостью.
Дюган промолчал. Он молчал так долго, что моя злость совсем улетучилась, я успокоился и сказал себе, что, в конце концов, не очень-то трудно заставить умолкнуть человека вроде старины Слоупа. Не так уж он силен в умении отстаивать свои убеждения.
Но спустя некоторое время Слоуп поднял большую красивую голову и снял шляпу. Ветер развеял его волосы. Стоя вот так, наш бедный олух выглядел очень величественно.
— Что ж, Рэд, это правда, — произнес он. — У Бонанзы много такого, что делает его жизнь удобной. И к его услугам очень много людей. Однако я знаю, у него нет того, что есть у меня.
— Давай! — подхватил я. — Скажи мне, что у тебя есть? Три четверти сюртука да пара башмаков?
Я очень гордился, что сумел так ловко его поддеть, но Слоуп покачал головой. Потом протянул огромные ручищи, мягко положил их на плечи мне и Блонди.
— Видишь ли, — пояснил он, — у Бонанзы нет таких друзей. А теперь скажи, что у него есть, чтобы он хоть отчасти чувствовал себя таким же счастливым, как я?
Глава 21
Вероятно, вам приходилось встречать людей, с которыми вы просто не могли спорить, потому что они как будто были чем-то сильнее вас. Чаще всего так происходит, когда разговариваешь с женщинами. Стоит затеять с ними спор, как они начинают распаляться, У них загораются глаза, и они идут напролом через любые препятствия.
Со Слоупом происходило то же самое. Он был кроткий, как девушка, но спорить с ним можно было не больше, чем с ней. Я вдруг почувствовал себя воришкой, маленьким и ужасно подлым. А еще вообразил, что Слоуп видит во мне друга! Просто стыд какой-то! Но все же нельзя ненавидеть человека за то, что он любит вас больше, чем вы того заслуживаете. Вот о чем я размышляя, пока мы шли дальше.
Спустя какое-то время Блонди прервал мои мысли.
И мы повернули назад, так как посчитали, что уже достаточно далеко проложили фальшивый след для ищеек Бонанзы, которые, возможно, нас преследовали. Короче, повернули и пошли вниз в долину.
Оказалось, не так-то легко обойти Потсвилл стороной. Я хочу сказать, все дороги и тропинки вели в городок, будто он был таким местом, которое стоило того, чтобы до него добираться! Нам пришлось идти непроторенными путями, сбивая пальцы на ногах, обдирая колени и царапаясь о колючий кустарник. Должен вам доложить, если вы этого не знаете, что кустарники на Западе всегда очень колючие и острые, как когти кошки. Я видел, как один ковбой выехал утром верхом на лошади в новых штанах из толстой кожи, а когда вернулся вечером, они были разодраны в двух или трех местах. Скоро мы тоже стали мечтать о штанах из бизоньей кожи, задолго до того, как добрались до нужного нам места.
Наконец Блонди, который видел в темноте словно ягуар, остановился и оглядел горизонт. Потом объявил, что мы прошли достаточно и теперь справа от нас должны быть две горы с расщелиной между ними, как пометил официант.
При свете звезд я внимательно оглядел очертания этих гор и понял, что Блонди прав. И мы полезли по узкой тропинке, которая привела нас к этой расщелине. Там, в глубокой темноте перевала, где едва можно было рассмотреть собственные пальцы, мы устроили небольшой привал и начали советоваться, разговаривая очень тихо, потому что ветер, казалось, все время так и шнырял вокруг, чтобы подслушать.
— Что нам делать теперь, Слоуп, как по-твоему? — поинтересовался Блонди.
— Как «что»? Конечно, идти прямо туда, вверх, и посмотреть, что мы там найдем, — ответил тот.
— А допустим, мистер Бонанза Крис не желает, чтобы вокруг Кристабеля шлялись разные люди, не важно, днем или ночью. Положим, он посадил там несколько гангстеров с дробовиками наблюдать за участком? Что тогда? Ночью ружья и револьверы бесполезны, но дробовик, я слыхал, вроде как выбрасывает огонь и показывает цель.
Я вмешался:
— Думаю, нам нужно обследовать в Кристабеле то место, где уже вырыта земля.
— Конечно, нам нужно сделать именно так, — согласился Блонди.
— Очень хорошо, — поддержал нас Слоуп. — Уверен, вы гораздо лучше меня знаете, что нужно делать. Но пожалуйста, подождите немного. У меня есть другая мысль, которая меня сильно беспокоит. Конечно, мне следовало подумать об этом раньше.
— Я знаю, — хмыкнул Блонди. — Наверняка ты считаешь, что бродить вокруг ночью — это значит нарушить чью-то границу, а это нехорошо. Так, что ли?
— Нет, — серьезно возразил Слоуп. — Я думал не об этом, хотя в твоем замечании тоже есть смысл. Я думал о том, что вы оба, Рэд и ты, рискуете своей жизнью. И ради чего? В конце концов, я даже не предложил вам долю в участке, если предположить, что он имеет какую-то ценность. Конечно, хочу надеяться, что вы не просто так потеряете время. И теперь предлагаю вам каждому по одной трети из…
Чуть не задохнувшись, отчего голос у него стал грубым, Блонди перебил великана:
— Помнишь, Слоуп, что ты сказал недавно насчет того, что нашел пару друзей? Ну а мы нашли тебя. Допустим, что там в темноте прячутся дробовики, верно? Что ж, иной человек не захочет рисковать жизнью за деньги и даже за надежду на них, но сделает это ради друга. Пусть так и останется.
— Блонди, я даже не знаю, что сказать. Я так тронут, — проговорил Дюган.
— А тебе и не надо ничего говорить, — отмахнулся тот. — Мы только зря теряем время. Оставайся здесь и охраняй нашу стоянку. А мы с парнишкой пойдем вперед и разведаем обстановку на участке.
— Но должен же я иметь шанс…
— Стой здесь тихо, — велел Блонди. — От тебя слишком много шума, когда ты идешь. И помни, это не схватка, а только разведка. Рэд умеет ходить неслышно, как кошка, а я по натуре — индеец, хоть у меня и белая кожа.
С этими словами он взял меня за руку, и мы двинулись в ночь, а старина Слоуп остался на месте что-то ворчать нам вслед.
— Ты можешь его побить? — поинтересовался я у Блонди.
Он сжал мою руку:
— Молчи! Его никто не может побить.
Очень скоро мы добрались до той впадины, где был расположен Кристабель, как нам указал официант. Там стояла небольшая роща тополей и виднелась смутная полоска тусклого серебра — то была бегущая вода. Между рощей и ручьем мы должны были отыскать раскопанную жилу.
Блонди сказал, что он пойдет прямо, а я должен обойти рощу по самой опушке. Если не обнаружу там кучи вырытой земли, то должен выйти на полянку и поискать там. Но если и на ней ничего не окажется, пройти к ручью и где-нибудь около него найти Блонди, а тогда уж мы решим, куда двигаться дальше.
Мне показалось, что он все хорошо придумал, и я прошептал, что согласен. Но сразу после того, как остался один, вдруг подумал, что говорил с ним очень громко.
Я до смерти исцарапался, ползая там в темноте по земле, потому что знал, что Блонди сказал правду насчет дробовиков. В темноте человек с дробовиком может видеть лучше, чем кошка. У меня уже как-то было под штанами больше горсти дроби, а крупная дробь — лекарство еще сильнее, с какой стороны ни погляди.
Ну, некоторое время я крался, а потом припал на одно колено и попытался прислушаться. Однако ничего, кроме тихого шороха ручья в стороне и стука собственного сердца, не расслышал. Я уперся в колено локтем и обнаружил, что рука у меня дрожит так, будто мне пришлось весь день таскать бревна.
Потом я подумал, что вообще-то не очень подхожу для такой работы, — в конце концов, мальчишке подобное напряжение не по силам. Так, может, лучше просто немного здесь полежать, потом осторожно проползти между деревьями, спуститься к ручью и сказать старине Блонди, что мне ничего не удалось найти?
Но в следующий момент я вспомнил о Слоупе, который ждал нас в темноте и тревожился, что его друзья подвергают себя опасности ради него, и это как-то меня взбодрило. Я заставил себя встать и пойти дальше. А когда через несколько ярдов остановился, то уже снова овладел собой. И все же мне было очень страшно.
Сильный туман, который недавно почти скрывал звезды, отчего они казались тусклыми и маленькими, унесло поднявшимся ветерком, и теперь света было достаточно, чтобы оглядеться. Но с другой стороны, это все осложняло: ведь если ты видишь, то и тебя могут увидеть.
Так вот, я припомнил все, что узнал за мою жизнь, а именно что быстрые движения в темноте особенно заметны, медленные обнаружить труднее, но еще сложнее углядеть слабое передвижение с остановками.
Я опустился на четвереньки и принялся ощупывать перед собой каждый камень, каждую кочку и веточку, чтобы потом, когда на это же место попадут мои колени, не раздалось никакого хруста.
Таким образом я полз на четвереньках, как мне показалось, целую вечность. Но когда поднял голову и увидел тополиную рощу, которая снова оказалась от меня в двух шагах, как это было в самом начале моей разведки, расстроился.
— Ты паршивый разведчик и никчемный лодырь, — сказал я себе. — Блонди скоро закончит обследовать свой участок, а ты почти не сдвинулся с места!
С этими словами я встал и шагнул вперед, намереваясь больше не думать каждую минуту об осторожности. Я шел прямо и разговаривал сам с собой. И неожиданно, как мне почудилось, прямо из-под земли у самых моих ног ясный и густой голос произнес:
— Кто здесь?
Я замер. Это не был голос Блонди, поэтому я застыл, как камень, сожалея, что не могу на самом деле в него превратиться. Потом поблагодарил Бога за это, что я еще ребенок, потому что взрослые в общем-то не очень жестоко себя ведут с детьми моего возраста.
И вдруг прямо перед собой разглядел пригнувшегося мужчину. Отблеск звезд пробежал по обоим дулам его дробовика. Это все, что я смог увидеть, решив, что теперь лягу на землю и дальше поползу как змея!
— Это я, — отозвался недалеко от нас другой голос, который тоже не принадлежал Блонди. — Что случилось?
Ближайший ко мне человек, который заговорил первым, казалось, немного повернулся. Я шлепнулся на землю, словно мокрая тряпка, и затих, а он ответил:
— Да не ты, Лефти. Здесь что-то шевельнулось, прямо передо мной!
Со Слоупом происходило то же самое. Он был кроткий, как девушка, но спорить с ним можно было не больше, чем с ней. Я вдруг почувствовал себя воришкой, маленьким и ужасно подлым. А еще вообразил, что Слоуп видит во мне друга! Просто стыд какой-то! Но все же нельзя ненавидеть человека за то, что он любит вас больше, чем вы того заслуживаете. Вот о чем я размышляя, пока мы шли дальше.
Спустя какое-то время Блонди прервал мои мысли.
И мы повернули назад, так как посчитали, что уже достаточно далеко проложили фальшивый след для ищеек Бонанзы, которые, возможно, нас преследовали. Короче, повернули и пошли вниз в долину.
Оказалось, не так-то легко обойти Потсвилл стороной. Я хочу сказать, все дороги и тропинки вели в городок, будто он был таким местом, которое стоило того, чтобы до него добираться! Нам пришлось идти непроторенными путями, сбивая пальцы на ногах, обдирая колени и царапаясь о колючий кустарник. Должен вам доложить, если вы этого не знаете, что кустарники на Западе всегда очень колючие и острые, как когти кошки. Я видел, как один ковбой выехал утром верхом на лошади в новых штанах из толстой кожи, а когда вернулся вечером, они были разодраны в двух или трех местах. Скоро мы тоже стали мечтать о штанах из бизоньей кожи, задолго до того, как добрались до нужного нам места.
Наконец Блонди, который видел в темноте словно ягуар, остановился и оглядел горизонт. Потом объявил, что мы прошли достаточно и теперь справа от нас должны быть две горы с расщелиной между ними, как пометил официант.
При свете звезд я внимательно оглядел очертания этих гор и понял, что Блонди прав. И мы полезли по узкой тропинке, которая привела нас к этой расщелине. Там, в глубокой темноте перевала, где едва можно было рассмотреть собственные пальцы, мы устроили небольшой привал и начали советоваться, разговаривая очень тихо, потому что ветер, казалось, все время так и шнырял вокруг, чтобы подслушать.
— Что нам делать теперь, Слоуп, как по-твоему? — поинтересовался Блонди.
— Как «что»? Конечно, идти прямо туда, вверх, и посмотреть, что мы там найдем, — ответил тот.
— А допустим, мистер Бонанза Крис не желает, чтобы вокруг Кристабеля шлялись разные люди, не важно, днем или ночью. Положим, он посадил там несколько гангстеров с дробовиками наблюдать за участком? Что тогда? Ночью ружья и револьверы бесполезны, но дробовик, я слыхал, вроде как выбрасывает огонь и показывает цель.
Я вмешался:
— Думаю, нам нужно обследовать в Кристабеле то место, где уже вырыта земля.
— Конечно, нам нужно сделать именно так, — согласился Блонди.
— Очень хорошо, — поддержал нас Слоуп. — Уверен, вы гораздо лучше меня знаете, что нужно делать. Но пожалуйста, подождите немного. У меня есть другая мысль, которая меня сильно беспокоит. Конечно, мне следовало подумать об этом раньше.
— Я знаю, — хмыкнул Блонди. — Наверняка ты считаешь, что бродить вокруг ночью — это значит нарушить чью-то границу, а это нехорошо. Так, что ли?
— Нет, — серьезно возразил Слоуп. — Я думал не об этом, хотя в твоем замечании тоже есть смысл. Я думал о том, что вы оба, Рэд и ты, рискуете своей жизнью. И ради чего? В конце концов, я даже не предложил вам долю в участке, если предположить, что он имеет какую-то ценность. Конечно, хочу надеяться, что вы не просто так потеряете время. И теперь предлагаю вам каждому по одной трети из…
Чуть не задохнувшись, отчего голос у него стал грубым, Блонди перебил великана:
— Помнишь, Слоуп, что ты сказал недавно насчет того, что нашел пару друзей? Ну а мы нашли тебя. Допустим, что там в темноте прячутся дробовики, верно? Что ж, иной человек не захочет рисковать жизнью за деньги и даже за надежду на них, но сделает это ради друга. Пусть так и останется.
— Блонди, я даже не знаю, что сказать. Я так тронут, — проговорил Дюган.
— А тебе и не надо ничего говорить, — отмахнулся тот. — Мы только зря теряем время. Оставайся здесь и охраняй нашу стоянку. А мы с парнишкой пойдем вперед и разведаем обстановку на участке.
— Но должен же я иметь шанс…
— Стой здесь тихо, — велел Блонди. — От тебя слишком много шума, когда ты идешь. И помни, это не схватка, а только разведка. Рэд умеет ходить неслышно, как кошка, а я по натуре — индеец, хоть у меня и белая кожа.
С этими словами он взял меня за руку, и мы двинулись в ночь, а старина Слоуп остался на месте что-то ворчать нам вслед.
— Ты можешь его побить? — поинтересовался я у Блонди.
Он сжал мою руку:
— Молчи! Его никто не может побить.
Очень скоро мы добрались до той впадины, где был расположен Кристабель, как нам указал официант. Там стояла небольшая роща тополей и виднелась смутная полоска тусклого серебра — то была бегущая вода. Между рощей и ручьем мы должны были отыскать раскопанную жилу.
Блонди сказал, что он пойдет прямо, а я должен обойти рощу по самой опушке. Если не обнаружу там кучи вырытой земли, то должен выйти на полянку и поискать там. Но если и на ней ничего не окажется, пройти к ручью и где-нибудь около него найти Блонди, а тогда уж мы решим, куда двигаться дальше.
Мне показалось, что он все хорошо придумал, и я прошептал, что согласен. Но сразу после того, как остался один, вдруг подумал, что говорил с ним очень громко.
Я до смерти исцарапался, ползая там в темноте по земле, потому что знал, что Блонди сказал правду насчет дробовиков. В темноте человек с дробовиком может видеть лучше, чем кошка. У меня уже как-то было под штанами больше горсти дроби, а крупная дробь — лекарство еще сильнее, с какой стороны ни погляди.
Ну, некоторое время я крался, а потом припал на одно колено и попытался прислушаться. Однако ничего, кроме тихого шороха ручья в стороне и стука собственного сердца, не расслышал. Я уперся в колено локтем и обнаружил, что рука у меня дрожит так, будто мне пришлось весь день таскать бревна.
Потом я подумал, что вообще-то не очень подхожу для такой работы, — в конце концов, мальчишке подобное напряжение не по силам. Так, может, лучше просто немного здесь полежать, потом осторожно проползти между деревьями, спуститься к ручью и сказать старине Блонди, что мне ничего не удалось найти?
Но в следующий момент я вспомнил о Слоупе, который ждал нас в темноте и тревожился, что его друзья подвергают себя опасности ради него, и это как-то меня взбодрило. Я заставил себя встать и пойти дальше. А когда через несколько ярдов остановился, то уже снова овладел собой. И все же мне было очень страшно.
Сильный туман, который недавно почти скрывал звезды, отчего они казались тусклыми и маленькими, унесло поднявшимся ветерком, и теперь света было достаточно, чтобы оглядеться. Но с другой стороны, это все осложняло: ведь если ты видишь, то и тебя могут увидеть.
Так вот, я припомнил все, что узнал за мою жизнь, а именно что быстрые движения в темноте особенно заметны, медленные обнаружить труднее, но еще сложнее углядеть слабое передвижение с остановками.
Я опустился на четвереньки и принялся ощупывать перед собой каждый камень, каждую кочку и веточку, чтобы потом, когда на это же место попадут мои колени, не раздалось никакого хруста.
Таким образом я полз на четвереньках, как мне показалось, целую вечность. Но когда поднял голову и увидел тополиную рощу, которая снова оказалась от меня в двух шагах, как это было в самом начале моей разведки, расстроился.
— Ты паршивый разведчик и никчемный лодырь, — сказал я себе. — Блонди скоро закончит обследовать свой участок, а ты почти не сдвинулся с места!
С этими словами я встал и шагнул вперед, намереваясь больше не думать каждую минуту об осторожности. Я шел прямо и разговаривал сам с собой. И неожиданно, как мне почудилось, прямо из-под земли у самых моих ног ясный и густой голос произнес:
— Кто здесь?
Я замер. Это не был голос Блонди, поэтому я застыл, как камень, сожалея, что не могу на самом деле в него превратиться. Потом поблагодарил Бога за это, что я еще ребенок, потому что взрослые в общем-то не очень жестоко себя ведут с детьми моего возраста.
И вдруг прямо перед собой разглядел пригнувшегося мужчину. Отблеск звезд пробежал по обоим дулам его дробовика. Это все, что я смог увидеть, решив, что теперь лягу на землю и дальше поползу как змея!
— Это я, — отозвался недалеко от нас другой голос, который тоже не принадлежал Блонди. — Что случилось?
Ближайший ко мне человек, который заговорил первым, казалось, немного повернулся. Я шлепнулся на землю, словно мокрая тряпка, и затих, а он ответил:
— Да не ты, Лефти. Здесь что-то шевельнулось, прямо передо мной!
Глава 22
Он немного постоял, затем шагнул ко мне, загородив головой звезды. Мужчина выглядел огромным, как великан. Я весь напрягся и решил свернуться клубочком, в надежде, что он споткнется об меня, как о камень, и упадет.
Мужчина действительно споткнулся, но раньше, чем до меня добрался. Я слышал, как он задержал дыхание и встал прямо над моим распластанным телом! Ну да, я ведь буквально расползся по земле, можете мне поверить. Но никогда мне не везло больше, чем в тот раз.
Мужчина сделал еще шаг или два. Я зажмурился, но только на секунду, потому что мне необходимо было все видеть.
— Нашел что-нибудь, Сокс? — поинтересовался Лефти.
— Ничего я не нашел, — откликнулся тот грохочущим голосом. — Но это странно. Что-то тут было, совсем рядом, я мог до него дотронуться.
Было слышно, как Лефти подошел поближе.
— Сам знаешь, как это бывает, — проговорил он. — Иногда быстро повернешь голову, и кажется, что заметил тень и какое-то движущееся пятно в темноте.
— Да, знаю, — буркнул все еще озадаченный Сокс.
— Тебе просто померещилось, — успокоил его Лефти.
Мне это понравилось. Он был из тех, кто всегда и всему находит объяснение.
— Ничего мне не померещилось, — сердито возразил Сокс. — Я точно видел, как что-то приблизилось сюда и вот здесь остановилось. Будь я проклят, если это было не так.
Он снова повернулся в мою сторону и обошел вокруг меня. Время от времени мужчина ударял по камням башмаком. Один из них откатился и больно ударил меня по губам. Но можете быть уверены, я даже не пискнул. Словно мне рот заткнули чем-то понадежнее носового платка.
— Если ты действительно думаешь, что здесь что-то есть, я принесу лампу, — предложил Лефти.
— Да, верно, здесь было что-то, — подтвердил Сокс.
— Тогда сейчас принесу.
— Ага, сходи притащи ее.
Я почувствовал, что позеленел. Мне-то не нужно было огня, чтобы определить, какого я стал цвета, потому что только этот цвет мог объяснить мое самочувствие.
Лефти удалился от нас, а Сокс продолжал стоять прямо надо мной.
— Чертовски странно! — пробормотал он.
Потом принялся сворачивать цигарку. Мужчина стоял так близко, что я слышал, как бумага шуршала у него в пальцах, а табачные крошки сыпались мне на лицо.
Когда он зажег спичку, я поглядел прямо вверх на него и увидел страшное, как у убийцы, лицо с короткой курчавой бородой. Его рубашка была распахнута у ворота, и я заметил легкий отсвет на волосах, которые покрывали его огромную, выгнутую колесом грудь. У этого Сокса были ужасно широкие плечи.
Мужчина действительно споткнулся, но раньше, чем до меня добрался. Я слышал, как он задержал дыхание и встал прямо над моим распластанным телом! Ну да, я ведь буквально расползся по земле, можете мне поверить. Но никогда мне не везло больше, чем в тот раз.
Мужчина сделал еще шаг или два. Я зажмурился, но только на секунду, потому что мне необходимо было все видеть.
— Нашел что-нибудь, Сокс? — поинтересовался Лефти.
— Ничего я не нашел, — откликнулся тот грохочущим голосом. — Но это странно. Что-то тут было, совсем рядом, я мог до него дотронуться.
Было слышно, как Лефти подошел поближе.
— Сам знаешь, как это бывает, — проговорил он. — Иногда быстро повернешь голову, и кажется, что заметил тень и какое-то движущееся пятно в темноте.
— Да, знаю, — буркнул все еще озадаченный Сокс.
— Тебе просто померещилось, — успокоил его Лефти.
Мне это понравилось. Он был из тех, кто всегда и всему находит объяснение.
— Ничего мне не померещилось, — сердито возразил Сокс. — Я точно видел, как что-то приблизилось сюда и вот здесь остановилось. Будь я проклят, если это было не так.
Он снова повернулся в мою сторону и обошел вокруг меня. Время от времени мужчина ударял по камням башмаком. Один из них откатился и больно ударил меня по губам. Но можете быть уверены, я даже не пискнул. Словно мне рот заткнули чем-то понадежнее носового платка.
— Если ты действительно думаешь, что здесь что-то есть, я принесу лампу, — предложил Лефти.
— Да, верно, здесь было что-то, — подтвердил Сокс.
— Тогда сейчас принесу.
— Ага, сходи притащи ее.
Я почувствовал, что позеленел. Мне-то не нужно было огня, чтобы определить, какого я стал цвета, потому что только этот цвет мог объяснить мое самочувствие.
Лефти удалился от нас, а Сокс продолжал стоять прямо надо мной.
— Чертовски странно! — пробормотал он.
Потом принялся сворачивать цигарку. Мужчина стоял так близко, что я слышал, как бумага шуршала у него в пальцах, а табачные крошки сыпались мне на лицо.
Когда он зажег спичку, я поглядел прямо вверх на него и увидел страшное, как у убийцы, лицо с короткой курчавой бородой. Его рубашка была распахнута у ворота, и я заметил легкий отсвет на волосах, которые покрывали его огромную, выгнутую колесом грудь. У этого Сокса были ужасно широкие плечи.