Брэнд Макс. Возмутитель спокойствия

   — Вот как? Значит, Чип, ты не при чем?
   — Да. Мне на шерифа обижаться не за что, — ответил Чип.
   — Брось, — примирительно проговорил Уотерс. — Он же охотился за тобой, как за лисицей.
   — А я и был ею, — сказал Чип. — Тем более, что у него были на это все основания.
   Уотерс недоуменно заморгал.
   Чип же продолжал развивать свою мысль:
   — Предположим, ты дашь кому-нибудь в морду. Разве он не имеет права дать тебе сдачи?
   — Ну почему же, имеет, наверное, — сказал Уотерс.
   — Вот и я о том же, — подхватил Чип.
   — И когда же, позволь узнать, я успел натереть нюх шерифу? — насупился Уотерс.
   — Да ты проделываешь это всякий раз, когда нарушаешь закон, — ответил Чип.
   Уотерс щелкнул пальцами.
   — Тебе, кажется, очень нравится этот долбаный ирландец, да? — спросил он.
   — А разве на свете может быть что-то лучше, чем родство по крови. Особенно, если это ирландская кровь? — вопросом на вопрос ответил Чип.
   — Какая чушь! — воскликнул Уотерс.
   Чип же грозно засопел.
   — Ну да, тебе, наверное, куда ближе твоя прокисшая английская кровь, — угрожающе начал он. — Ты бы предпочел стать одним из трусливых аристократов или, или, может быть, толстозадым милордом, одним из лживых, гадких, никчемных людишек…
   — Замолчи, — гневно приказал Уотерс.
   — Не замолчу, — ответил Чип.
   — Нет, ты заткнешься, — злобно прошипел Уотерс, — потому что я заставлю тебя замолчать.
   — Сними с меня наручники, и тогда увидишь, что даже двоим таким амбалам, как ты, никогда не одолеть меня, — пообещал Чип.
   — Хорошо, я освобожу тебе руки, — сказал Уотерс. — Но тебя, видать, давно не били. Ты уже давно на это напрашиваешься, и сейчас получишь у меня сполна!
   — Даже целому острову проклятых англичан не одолеть ирландца! — выкрикнул Чип.
   — Да за одного англичанина троих ирландцев дают, — ответил Уотерс.
   Я думал, что после этих слов мальчишка завяжется узлом.
   — Не ври! — продолжал кричать он. — Ты врешь! Врешь! И если бы только у меня были свободны руки, то все увидели бы, какой ты врун!
   Уотерс распалился не меньше.
   — Все легавые, а также воры и прочие проходимцы родом из Ирландии, — заявил Уотерс.
   — Да, но это настоящие преступники, — мгновенно отпарировал Чип, а не жалкие бездельники типа Дага Уотерса!
   — Ах ты, щенок! — процедил Уотерс сквозь зубы.
   — Через минуту сюда вернется шериф, — продолжал Чип. — Так что, тебе лучше поскорее смыться, потому что он тоже ирландец, и если ему в руки попадется скотина-англичанин, вроде тебя, он просто набьет тебе морду, а мне не хотелось бы, Уотерс, чтобы треснула твоя шкура, потому что тогда все увидят, какая жалкая и трусливая душонка скрывается под ней!
   Пытаться переспорить этого мальчишку было занятием совершенно неблагодарным, а каждое слово, слетавшее с его острого языка, ранило сильнее, чем удар кулака.
   Уотерс лез из кожи вон, но так и не смог подобрать достойного ответа. Тогда я подошел к нему и похлопал по плечу.
   — Лучше не связывайся, — посоветовал я. — Раз уж этот петушок распушил хвост, то утихомирить тебе его все равно не удастся. Так что, старина, даже и не пытайся. Последнее слово всегда останется за ним.
   — Вот погоди, пока я освобожу ему руки, — пообещал Уотерс. — И уж тогда-то я преподам ему урок хороших манер. Он его у меня на всю жизнь запомнит. Видать, он уже слишком давно не ходил в школу. И это его сильно портит.
   — Ничего, я покажу тебе, чему выучился сам, — ответил мальчишка.
   Уотерс наклонился к нему, и, казалось, стоило ему лишь коснуться замка наручников миниатюрной отмычкой, как железные браслеты тут же упали на землю.
   — А я даже вставать не буду, — заявил мальчишка. — Слишком много чести.
   — Ничего, сейчас вскочишь, как миленький, — пообещал Уотерс, поднимая с земли длинный, крепкий прут.
   Я решительно шагнул вперед и перехватил его руку.
   — Даг, — сказал я, — так не годится. Он же ещё ребенок. Не станешь же ты связываться с мальчишкой.
   — Отстань, — огрызнулся Уотерс. — Тебе что, тоже не терпится приобщиться? Тогда давай, хватайся за пушку, и начнем!
   Мне было очень страшно. Конечно, теперь ему было необходимо выпустить пар, и он наверняка предпочел бы выместить всю злобу на мне, чем на каком-то мальчишке.
   — Даг, — возразил я, — я тебя умоляю, пойди прогуляйся вон до того конца поляны и обратно. И после я сделаю все, что ты скажешь. Даже возьму в руки оружие, если придется.
   — Нет, сейчас! Прямо сейчас! — настаивал Уотерс.
   Он был вне себя от ярости. В него словно бес вселился, и зрелище это было не для слабонервных. Пыл мой несколько поугас. А внутри у меня все похолодело от страха.
   Но, как говорится, если кролика загнать в угол, то даже он начнет кусаться. Мое же положение тогда казалось совершенно безвыходным. Думаю, что я обязательно спасовал бы и отступил, если бы обошлось без свидетелей, которым, как назло, оказался сам бесстрашный маленький Чип!
   Делать было нечего, я нащупал рукоятку своего пистолета и крепко обхватил её.
   — Давай, начинай, — приказал Уотерс, или, вернее сказать, тот злобный дух, которым Уотерс оказался одержим тогда.
   Но тут, в самый последний момент, между нами встал Чип.
   — Прекратите немедленно! — воскликнул он.
   — Прочь с дороги! — прорычал Уотерс, отталкивая мальчишку, который не устоял на ногах, падая навзничь.
   Вряд ли одного удара вполсилы было бы достаточно, чтобы сбить с ног такого настырного мальчишку, как Чип. И тем не менее, он упал, и удивленно глядя на него, лежащего на земле, я увидел, что его правую ногу повыше колена стягивала окровавленная повязка; Уотерс тоже увидел её и застонал, как будто пуля угодила в него.

Глава 14

   Уотерс мгновенно опустился на колени. Чип же, изо всех сил пытавшийся снова подняться на ноги, с размаху ударил его в лицо своим маленьким кулачком, по-видимому, задумав опрокинуть обидчика.
   С таким же успехом он мог бы лупить кулаками по чугунной стене.
   — Ударь меня еще, Чип, — взмолился Уотерс. — Прошу тебя, ударь. Избей меня, Чип. На меня что-то нашло. Я сделал тебе больно. Я поднял на тебя руку! Господи, какая же я сволочь после этого!
   Чип снова опустился на землю, оставаясь сидеть, привалившись спиной к дереву. Он поднял руку и тыльной стороной ладони вытер капельку крови, катившуюся по подбородку из разбитой губы. Не думаю, что Уотерс ударил его слишком сильно; но и этого оказалось достаточно, чтобы повредить тонкую кожицу.
   — Послушайте, ребята, может, оставите меня одного хотя бы на минутку, — сказал он.
   — Нет, ну что ты, Чип, запротестовал Уотерс. — Ты должен знать, что… Я ухватил Уотерса за плечо — уж я-то сразу догадался, в чем дело — и рывком развернул его к себе. По всему было видно, что он был просто-таки взбешен столь фамильярным обращением, но на этот раз сдержался. Я поспешно увлек его за собой, забираясь в самую гущу зарослей, и продолжая идти, пока небольшой костерок, у которого лежал мальчишка, совершенно не скрылся из виду.
   — Какого черта тебе от меня надо? — снова напустился на меня Уотерс.
   — Ты идиот, — сказал я. — Ведь Чип едва не заплакал! Ты что, не видел этого? У него же слезы стояли в глазах.
   Уотерс тяжело привалился к дереву, закрыл глаза и застонал.
   Конечно, мне хотелось, чтобы он немного помучился, но теперь мне его даже жалко стало.
   — Он с этим справится. Все будет хорошо, — поспешил успокоить я его.
   Уотерс покачал головой.
   — Он никогда не простит меня, — проговорил он. — Он, наверное, понял, что ты обо всем догадался. Он простил бы мне многое другое, даже то, что я ударил его. Но я унизил его, и этому нет прощения! Никогда! Ему гордость не позволит, ведь он ирландец!
   И немного помолчав, добавил:
   — У него на лице была кровь?
   — Ага, — подтвердил я.
   Уотерс снова застонал и принялся расхаживать взад и вперед.
   — Я избил его до крови, — заключил он, — а ты знаешь, чем я ему обязан?
   — Слыхал кое-что, — согласился я.
   — Он кровь проливал за меня! Не отступал ни перед чем! И все это лишь ради того, чтобы потрафить моим прихотям.
   — Он отличный парень, — сказал я. — Просто бесподобный.
   Уотерс выругался от досады.
   — Я знаю, что все это время был лишь проклятьем и тяжкой обузой для него, — заявил он. — А я мечтал о том, чтобы поднакопить деньжат и осесть где-нибудь, взяться за ум. Как все было бы здорово! Он бы у меня катался как сыр в масле. Я бы создал для него такие условия, о которых можно только мечтать. И отказываться от задуманного не собираюсь. Только… я знаю, что он не примет ничего от меня. Он даже видеть меня не захочет. Пройдет какое-то время, он подрастет и вернется, чтобы расквитаться со мной за все!
   Я кивнул. Ситуация казалась предельно ясной. Надо сказать, что и мальчишка сам по себе был прямодушен, и он был явно не из тех, кто способен прощать или забывать обиды.
   Затем я припомнил ещё кое-что и сказал:
   — Послушай, старина, он же любит тебя.
   — Ага, и именно поэтому я вот так по-свински обошелся с ним!
   — И что ж из этого? — стоял я на своем. — Знаешь, Даг, настоящий друг всегда поймет и простит. А Чип — настоящий друг.
   Он резко обернулся ко мне.
   — Ты видел повязку?
   — Да, — подтвердил я. — Я её видел.
   — Эта скотина шериф подстрелил мальчишку, прежде, чем сумел поймать его, — продолжал Уотерс.
   — Похоже на то, — согласился я.
   — Я убью этого Мерфи, — заявил Уотерс. — Я из него всю душу выну.
   Он продолжал расхаживать взад и вперед. Он изо всех сил пытался говорить спокойно, и это ему удавалось.
   — Деньги у меня есть. Четверть миллиона — на первое время хватит. Этого должно вполне хватить для того, чтобы обзавестись хозяйством и попытаться чего-нибудь добиться в этой жизни. Если я не справлюсь даже с этим, то, значит, я не гожусь вообще ни на что. Знаешь, Джо, ведь я прожил никчемную жизнь, всегда выбирал тот путь, что полегче. А ты знаешь, почему теперь я хочу изменить свою жизнь и стать порядочным человеком?
   — Наверное, из-за Чипа, — предположил я.
   Он изумленно уставился на меня.
   — Как это ты догадался?
   — Все очень просто. Потому что сам Чип парень порядочный, и потому что дороже него у тебя больше никого нет.
   Уотерс задумчиво кивнул.
   — Точно, — подтвердил он. — Так и есть. Он же честный до безобразия. Знаешь, какие номера он иногда откалывал?
   — Ну и какие же? — заинтересовался я.
   — После грабежа — а иногда Чип помогал мне в этом довольно существенно — я всегда пытался поделиться добычей с ним. Так сказать, отдать ему его долю. Он же всегда отказывался и лишь говорил: «Мне хватает тех денег, что я зарабатываю». Представляешь, он ни разу не назвал меня бандитом, ни разу ни в чем не упрекнул.
   — Он же любит тебя, дружище, — повторил я.
   — Я обеспечу его на всю жизнь. Он никогда ни в чем не будет нуждаться, — пообещал Уотерс.
   — Ну конечно же, все так и будет, — поддержал его я.
   — Мерфи его ранил! — сказал он.
   — Мерфи выполнял свой долг, — напомнил я.
   — Долг? Стреляя в мальчишку? — уточнил Уотерс, снова начиная закипать.
   — Да. Чувство долга для Мерфи превыше всего.
   — И оно же сведет его в могилу, — пообещал Уотерс.
   — Он и сам это знает, — ответил я.
   Он недоуменно уставился на меня.
   — Что ещё он знает?
   — Он знает, что эта работа доконает его. Ему, кстати, тоже не доставляет особого удовольствия гоняться с ружьем за мальчишками.
   — Ты его выгораживаешь, как будто вы с ним друзья, — холодно заметил Уотерс.
   — Да, — ответил я. — Он мой друг. И один из самых лучших.
   — Тогда знай, что я собираюсь убить этого твоего дружка, — объявил Уотерс.
   — И угодишь на виселицу, — спокойно сказал я.
   — К твоему сведению, он будет не первым и не последним, в кого я всажу пулю из своей любимой пушки, — ответил он, презрительно усмехаясь.
   — Он будет первым честным человеком, — уточнил я.
   — Что? — воскликнул Уотерс.
   — Эх ты, чучело, — вздохнул я, — ты же прежде никогда не связывался с порядочными людьми. И уж тем более, не расстреливал их. Мошенники и проходимцы, по какую бы сторону закона они не стояли, это одно дело, в них тебе постреливать приходилось. Но ведь в людей честных и порядочных ты ещё никогда не стрелял. И сам об этом прекрасно знаешь. Когда ты прежде пускал в ход оружие, то в некотором смысле оказывал тем самым обществу большую услугу. Разве я не прав?
   Он снова пристально уставился на меня.
   — Ты что, пытаешься меня убедить, что я почти святой, да? — спросил он.
   — Перестань, Даг, — ответил я, — ты же всегда был нормальным парнем. Что правда, то правда, путь в жизни ты выбрал самый простой. И вот результат. Но у тебя сердце честного человека.
   Уотерс изумленно глядел на меня.
   — Ну ладно, — сказал он наконец, — раз уж ты так считаешь, то можешь думать, как хочешь. — Но по всему было видно, что мои слова его задели. — Как ты думаешь, а сейчас мне уже можно вернуться к нему? — задал он новый вопрос, меняя тему разговора.
   — Конечно, можно, — подхватил я.
   — Что ж, тогда я сейчас пойду, встану перед ним на колени и буду молить о прощении! — решительно объявил Уотерс.
   — А я пойду прогуляюсь, — сказал я. — Вернусь минут через пятнадцать, так что все это время в твоем распоряжении.
   Я углубился в заросли и бесцельно бродил среди сосен. Потом же, когда мне начало казаться, что пятнадцать минут уже прошли, решил выждать для верности ещё четверть часа. Вокруг царило кладбищенское безмолвие; со всех сторон меня окружали мрачные сосны, и даже перелетавшие с ветки на ветку белки не издавали при этом ни звука, как будто все разом потеряли голос. Я бродил среди деревьев, думая о Уотерсе, Чипе и Шерифе, пытаясь вообразить себе, чем все это может обернуться, но только, как я не прикидывал, а только логика подсказывала мне, что избежать убийства на сей раз не удастся. Потому что Уотерс никогда не простит шерифу того выстрела, которым он — взрослый мужик! — ранил Чипа в ногу.
   В конце концов, когда отпущенное мною время уже дважды истекло, я отправился обратно, и вскоре почувствовал, как из-за деревьев потянуло горьковатым дымком костра. Я последовал на запах и вышел точно к тому месту, где лежал Чип. Мальчишка лежал на спине, закинув руки за голову, а Уотерс сидел рядом с ним и что-то рассказывал. И вот, что я услышал:
   — Знаешь, Чип, этот хитрющий пес знал все обо мне. Когда я утром выходил к завтраку, то он первым делом обнюхивал мои ботинки и таким образом узнавал, собираюсь я на охоту или нет. Если в тот день охота не входила в мои планы, то он отходил, сворачивался клубочком в углу и снова засыпал. Но если же на мне были охотничьи сапоги, то он ходил за мной хвостом по всему дому, а во время завтрака забирался под мой стул.
   — Вот здорово, — сказал Чип. — Вот бы мне такую собаку! — И он тихонько засмеялся. А затем добавил: — Я бы последнюю рубашку с себя отдал, лишь бы завести такого пса!
   — Тогда позволь сказать тебе ещё кое-что, — продолжал Уотерс. — У тебя будет такой пес. Можешь считать, что он уже твой.
   — Ну что ты! — возразил мальчишка.
   — Нет, я серьезно. Он твой.
   — Я не могу взять твою собаку, — проговорил Чип, и голос его дрогнул.
   — Все, что мое — твое, — настаивал Уотерс. — Мы же договорились.
   — О, Господи! — вздохнул мальчишка.
   — А потом, — продолжал развивать свою мысль Уотерс, — ты сам выберешь себе школу и пойдешь учиться!
   — На какие шиши? — возразил Чип. — За школу надо платить.
   — Какие глупости! Денег я найду. Об этом не беспокойся, — сказал Уотерс и лукаво усмехнулся.
   — И они что, у тебя уже есть? — спросил Чип.
   — Да, уже имеются, — подтвердил Уотерс.
   — Но это же ворованные деньги! — воскликнул мальчишка.
   Уотерс вздрогнул.
   — Да что ты такое несешь, Чип?! — взмолился он.
   — Я говорю то, что думаю, — отрезал мальчишка. — Это грязные деньги. И я не съем ни крошки хлеба, за который будет ими заплачено. Так что насчет школы для меня можешь не беспокоиться.
   Я с замиранием сердца прислушивался к этому разговору. Каждое слово Чипа звучало, как приговор, и, наверное, ранило Уотерса в самое сердце. Но он не сдавался.
   — А что если я заработаю деньги честно? — спросил он после некоторого раздумья.
   — Тогда лучше откладывай их на черный день, — ответил Чип, — и стань честным человеком. Я так устал от того, что мой лучший друг — преступник.
   После этого на полянке воцарилось молчание, и я попятился, неслышно отступая обратно в заросли. Я был бы здесь лишним и сам понимал, а поэтому просто тихо ретировался.
   Напоследок взглянув в их сторону, я увидел, что Уотерс все так же неподвижно сидел на земле, уныло опустив плечи, задумавшись о чем-то. И ни один из них не произнес ни слова.

Глава 15

   Но в следующий момент я сказал сам себе: «А как же шериф? Что с ним будет, если Уотерс выйдет на его след?»
   Поэтому я отправился вглубь долины, в том направлении, которое Чип обозначил взмахом руки, сказав о том, что шериф отправился на охоту.
   Конечно, я вполне отдавал себе отчет в том, что возможности мои весьма и весьма ограничены. С одной стороны, перехватив по дороге Тага Мерфи, мне, возможно, и удалось бы уговорить его повернуть назад, в чем сам я, честно говоря, очень сомневался, но попробовать все-таки стоило. Если у меня был хотя бы малейший шанс предотвратить эту встречу, то я был обязан его использовать.
   Поэтому я продолжал углубляться все дальше в лес, чувствуя себя маленьким и беззащитным и готовый в любой момент повернуть обратно. И вот так и шел и шел, пока навстречу мне не попался шериф собственной персоной!
   Да, он выехал из-за деревьев, являя собой довольно живописную картину: оленья туша перекинута через седло, винтовка лежит поперек передней луки, а край надвинутой на глаза широкополой шляпы заворачивается на ветру.
   И тут меня посетила одна идея. Я спрятался за валун, и уже из-за этого укрытия прицелился из своего револьвера в проезжавшего мимо шерифа, а когда он поравнялся со мной, то внятно скомандовал: «Руки вверх!», — добавив для большей убедительности парочку замысловатых ругательств.
   Конь Тага Мерфи остановился сам по себе — и в последствии, вспоминая об этом, я веселился от души, тогда же мне было совсем не до смеха.
   — Кто здесь? — громко спросил Таг.
   — Не имеет значения, — прокричал я в ответ. — Тот, кто пристрелит тебя, как собаку, если не поднимешь руки.
   Он уже начал было выполнять приказ, когда, видимо, его осенила догадка.
   — Никак это ты, старина Джо! — сказал он и, рассмеявшись, развернул коня в мою сторону.
   — Подними руки! — снова рявкнул я. — Тебе сказано! Или я тебе мозги вышибу!
   Он неподвижно сидел в седле, одной рукой придерживая винтовку, а другую уперев в бок, и откровенно потешаясь надо мной — и иногда мне кажется, что этот его громкий хохот до сих пор звенит у меня в ушах.
   Я даже попытался спустить курок, но не смог; и он знал, что я никогда не смогу этого сделать; а я догадывался, что он знает о том, что я не смогу выстрелить в него.
   — Да, Джо, а убийца-то из тебя никудышный, — сказал Мерфи, вдоволь насмеявшись.
   — Как бы мне хотелось всадить тебе пулю между глаз, — признался я.
   — Ты хоть бы из-за камня вышел, что ли, — предложил шериф.
   Я вышел из своего укрытия, продолжая держать пистолет наготове.
   Шериф усмехнулся, разглядывая меня с ног до головы.
   — Не станешь же ты стрелять в своего старого знакомого, — сказал он.
   Я сосредоточенно разглядывал его лицо. Он сильно изменился. Гоняясь за Чипом, шериф, на мой взгляд, похудел по меньшей мере фунтов на тридцать, и теперь одежда свободно болталась на нем, как на огородном пугале.
   — Послушай, старина, — сказал я. — Ты бы не умничал, а просто поднял бы руки.
   Он покачал головой.
   — Не ожидал от тебя, — проговорил он. — Но ты все же зачем-то пришел сюда и разыскал меня?
   — Да, — согласился я. — Тебя я нашел. И мальчишку тоже.
   Смуглое лицо шерифа побледнело под загаром.
   — Я не мог гнать коня ещё быстрее, — заговорил он наконец. — И я кричал ему, упрашивал его остановиться. Но он меня не слушал. Ты же понимаешь, мальчишка гораздо легче меня, и уже очень скоро разделявшее нас расстояние начало быстро увеличиваться, его мустанг летел, как бешенный; и тогда я не сдержался и выстрелил. Я целился гораздо ниже, хотел просто слегка задеть его по икре — так сказать, для острастки. И надо же было его мустангу именно в этот момент шарахнуться в сторону…
   Он замолчал. А потом прикрыл рукой лицо, но не мог скрыть написанное на нем страдание. У меня сжалось сердце от жалости.
   — С кем не бывает…, — проговорил я. — Я все понимаю.
   — Ты понимаешь, Джо, — сказал он, — потому что ты мой друг. Ты понимаешь меня, потому что у тебя есть сердце, и ты знаешь, что моя служба значит для меня. Но другие люди не хотят этого понять. А шерифом мне больше не быть. Меня теперь на смех поднимут и вообще, со свету сживут. Придется подать в отставку. Таков будет бесславный конец моей карьеры. Ну и наплевать… может быть это даже и к лучшему!
   Но было видно, что его самого такая перспектива совсем не радовала. Я видел боль в его глазах.
   — Что за вздор ты несешь, — отмахнулся я. — Не расстраивайся. К тому же я должен рассказать тебе ещё кое-что. Когда станешь возвращаться в свой лагерь, то советую быть поосторожнее и не зевать по сторонам, как сейчас.
   — Почему это? — спросил он.
   — Потому что с тех пор, как ты уехал оттуда, там многое изменилось, — назидательно сказал я.
   — Что случилось? — забеспокоился шериф.
   — Чип на свободе, — сказал я.
   — На свободе? — воскликнул он.
   Я решил вводить его в курс дела постепенно.
   — Да, он освобожден.
   — Да ты что, спятил, — заорал он на меня, — если ты сорвал наручники, надетые именем закона… — Шериф осекся на полуслове. — Послушай, а как тебе это удалось? — недоуменно спросил он. — Ты что, долбил по ним камнем?
   — Это сделал не я, — сказал я.
   — Не ты? Значит, там был ещё кто-то? — тихо проговорил шериф и помрачнел.
   — Да, — подтвердил я. — Тот, кто лишь слегка прикоснулся к замку, и он открылся сам собой.
   — Так это был Уотерс! — гневно воскликнул шериф.
   Я кивнул и сказал:
   — Так что послушайся доброго совета, приятель и не суйся туда. Ты же понимаешь, что против Уотерса у тебя нет никаких шансов. В стрельбе он ловчее и искуснее тебя. Да что я тебя уговариваю, ты же и сам все прекрасно знаешь.
   — Значит, Уотерс, — медленно проговорил шериф. Он был мрачен, как никогда. — Что ж, тогда, полагаю, это будет последний день в моей жизни!
   Он огляделся по сторонам, а затем задрал голову и взглянул вверх, где в вышине сплетались ветви деревьев, сквозь которые проглядывали голубые островки неба.
   Я лишь посмеялся над ним.
   — Ты спятил, шериф, — сказал я. — Только идиот может решиться на такое. Они оба вооружены до зубов, и к тому же уже дожидаются тебя. Ведь совсем не обязательно…
   — Не обязательно, — перебил меня шериф, — но я поклялся служить людям верой и правдой. Это мой долг, Джо. Так что, прощай!
   Он развернул и пришпорил коня, заставляя его скакать во весь опор сквозь заросли в сторону лагеря.
   Я же бросился следом со всех ног. Я мчался с такой прытью, что, наверное, смог бы запросто обогнать любую антилопу. И чувствовал при каждом прыжке, как бешено стучит рвущееся наружу из груди сердце.
   Я видел удаляющуюся спину шерифа. Он несся вперед, как одержимый. Еще мгновение — и он скрылся за деревьями. Пока же я, выбиваясь из последних сил, постарался прибавить ходу и бежать ещё быстрее, до меня донеслись громкие голоса, а затем прогремели два выстрела подряд. И все смолкло.
   Но это была совсем другая тишина, не такая как раньше. Она казалась похожей на облако густого тумана, обволакивающего все вокруг.
   Я сделал последний рывок, вырываясь из зарослей на поляну, вокруг которой водили хоровод деревья, и стал свидетелем жуткой картины.
   Шериф сидел на земле — очевидно, пуля выбила его из седла. Верзила Уотерс тоже оказался повержен. Шериф приходил в себя и не сводил взгляда с Уотерса, который тем временем уже пытался встать на ноги; он был очень бледен, и глаза его горели недобрым светом.
   Чип же доковылял до места, где разворачивалось это действо, и когда Уотерс попытался снова перейти в наступление и добить противника, мальчишка бросился к нему, судорожно хватая его за руки, обнимая и упрашивая не стрелять.
   — Даг, не надо! — визжал он. — Тебя повесят! Повесят!
   В срывающемся мальчишечьем голосе слышались боль и отчаяние. Это было похоже на леденящий душу, истерический вопль насмерть перепуганной женщины. Но больше всего поражал даже не этот крик. Было жутковато смотреть на то, как Чип — обычно такой спокойный и невозмутимый — рыдает, как девчонка.
   — Мерфи, поднимай руки и сдавайся, — приказал Уотерс, — или я пристрелю тебя, как собаку — будешь знать, как стрелять в детей!
   — Защищайся! — ответил шериф, с трудом поднимаясь на ноги и тоже сжимая в руке пистолета.
   — Тогда начинай! — выкрикнул Уотерс, дрожа от негодования.
   — Начинай первым, и я прострелю тебе башку, — пообещал шериф. — Не сомневайся, уж на этот раз я засажу тебя в тюрьму. Приволоку в город на веревке, как паршивого пас… — Он неуверенно пошатнулся. Мне удалось вклиниться между ними.