Он устало улыбнулся, вспоминая о случившемся.
— Да уж, по отношению к рубашке это было действительно жестоко, — признал я. — Ну ведь ты и штаны где-то умудрился разодрать.
Одна штанина была почти напрочь оторвана от другой, и прореха была наспех заштопана грубой бечевкой.
— Представляешь, какой коварной штукой может оказаться обыкновенное окно? — невозмутимо заявил Чип. — Я имею в виду торчащие из рамы гвозди. А было все так. Я благополучно вылез в окно, оставшись никем не замеченным, и уже собирался спрыгнуть на землю, когда штаны мои зацепились за торчавший из рамы гвоздь. Черт возьми, Джо, меня просто зло берет, когда приходится сталкиваться с халтурной работой горе-плотников. Черт побери, да если бы я был плотником, если бы у меня вдруг появилось желание и призвание к этому делу, то, забивая гвозди, лично я всегда загибал бы острые концы — по крайней мере возле окон.
Он был вне себя от праведного гнева. И именно это помогло ему прогнать усталость.
— Да уж, — снова вздохнул я. — Плотники, конечно, сплоховали. Да и какой нормальный человек подастся в плотники? Но скажи на милость, с чего это вдруг ты решил лазить через окна?
— Да так, ерунда, — беззаботно сказал он. — Я сделал это на спор. Даг сказал, что я не смогу залезть в дом. А я сказал, что смогу.
Меня бросило в жар, и я почувствовал, как на лбу у меня начинает выступать испарина.
— И что, богатый был улов? — осторожно поинтересовался я.
Чип резко повернул голову и уставился на меня.
— Да ты чего? — возмутился он. — Ничего такого не было. Это не по моей части.
— Хорошо, коли так, — похвалил я. — Я знаю, Чип, ты послушный мальчик.
— Да брось ты. Послушным мальчиком я никогда не был, — отмахнулся он.
— Но я не вор. Я ни у кого ничего не краду. Душа не лежит к этому ремеслу.
— А как насчет курочек? — заметил я.
— Так это же так, по мелочи. Это не кража, — спокойно ответил Чип. — Уж ты-то должен знать, какая разница между настоящей кражей и такой вот мелочевкой.
— А как же, — сказал я. — Разница огромная. Ну так как у тебя дела?
— У меня-то? Лучше всех, как всегда, — отрапортовал он. — А ты как поживаешь?
— В принципе неплохо. Просто у меня закончилась томатная паста, и поэтому я немного не в настроении.
— И ты расстроился из-за такой ерунды? — переспросил Чип. — Обещаю, что скоро у тебя её будет вдоволь.
— Когда? — с надеждой спросил я у него.
— Очень скоро, — ответил он.
Он предостерегающе поднял палец, заставляя меня прислушаться. И я услышал. Откуда-то издалека, из-за горного склона доносился тоненький, мелодичный звон колокольчика.
— Что это? — недоуменно спросил я.
— Мои конь и мул, — ответил Чип.
— Ясно, — догадался я. — Значит Даг Уотерс едет сюда вслед за тобой, да?
— Нет, — замотал головой Чип.
— Так с кем же они тогда там? — изумился я.
— Ни с кем, — пожал плечами Чип. — Сами по себе.
Я испытующе уставился на него, по мальчишка не обратил на это никакого внимания, как будто в его объяснении не было ничего особенного. Он глядел в даль, любуясь синевой сумерек и огненным заревом заката, свет которого отражался в гладкой поверхности большой гранитной глыбы, словно в зеркале.
— Может быть ты их приворожил? — допытывался я. — И теперь они просто вынуждены повсюду следовать за тобой?
— Приворожил, а то как же, — согласился он. — Я завел себе самого строптивого мустанга, хоть весь белый свет обойди, второго такого не сыщешь. Он просто прелесть! Эта зловредная скотина не выносит одиночества, и ходит за мной, как собака. Ему просто-таки делается не по себе, если в седле нет седока, над которым было бы можно хоть немножко поиздеваться. Когда он устает брыкаться, то просто выгибает шею и норовит укусить меня за ногу; если же поблизости оказывается подходящий обрыв, то его хлебом не корми, дай только подойти к самому краю и побить копытами до тех пор, пока земля не начнет осыпаться у него под ногами, но даже после этого поворачивать назад он не торопится. Потом ещё ему очень нравится при случае вытереть мною попавшийся по дороге валун. Или же выгнуть спину, делая вид, что он сейчас ка-ак взбрыкнет!.. Так что скучать он мне не дает.
Он так обожает делать мне всякие пакости, что просто не может без меня. Я состою при нем кем-то вроде мальчика для битья. По дороге сюда мне доставалось от него трижды, и это ещё не предел; его копыта свистели у меня у самой головы, только успевай уворачиваться. Вот какой у меня конь! Без меня ему жизни нет. У него нюх, как у волка, и зная, что он все равно пойдет за мной, я повесил ему на шею колокольчик; мул же у меня старый и опытный, раньше ходил с караванами, так что он идет за колокольчиком, словно за мешком овса. Когда мне надоедает воевать с собственным конем, я просто соскакиваю с него и иду пешком, как сейчас, а он потом приходит за мною следом. Конечно, сначала он артачится и делает вид, что никуда не пойдет, но потом, наверное, вспоминает о том, сколько удовольствия он получил, лягая меня, после чего сдается и покорно топает следом.
Пока Чип объяснял мне все это, я увидел необычная процессия появилась из-за поворота и, проследовав между двумя низкорослыми сосенками, направилась к нам. Первым шел небольшой мустанг, за которым неотступно следовал длинноногий, откормленный мул.
При виде визитеров мой осел принялся громко кричать, видимо, радуясь перспективе провести время в хорошей компании. Мустанг подошел к Чипу, вытянул шею и зубами стащил у него с головы потрепанную фетровую шляпу.
— Ну тебя, отстань, — устало сказал Чип, не поворачивая головы. — Иди отсюда. Пойди лучше приляг, а не то я встану и дам тебе в морду.
Признаться, я был весьма удивлен, когда мустанг выпустил шляпу и отойдя в сторонку, принялся с равнодушным видом щипать торчавший из земли пук травы. Эта сцена меня умилила, потому что конь как будто понял, что от него требовалось.
Это был самый злобный конь изо всех когда-либо мною виденных: горбоносый, с недобрым огнем в глазу и к тому же с выгнутой спиной, что является верным признаком тяжелой поступи и указывает на то, что конь брыкучий.
— Чип, и где ты только откопал такого красавца? — спросил я.
— Выбрал из доброй сотни лошадей, — похвалился Чип. — Я мог выбирать из целого табуна; но пока я глядел на лошадей, в загоне произошла стычка между огромным гнедым жеребцом с крупом, как у ломовой лошади, и вот этим огрызком. Сначала они просто наскакивали друг на друга. Каждый раз, когда гнедой норовил его лягнуть, этот малыш резво отскакивал в сторону. Когда брыкался гнедой, то его ноги взмывали выше спины этого недомерка; мустанг же лягался так, что его копыта впечатывались точнехонько в жирный круп гнедого. Так продолжалось ещё какое-то время, но затем гнедой сдался, жалобно заржал и счел за благо ретироваться. И что бы ты думал? Это зловредное животное пустилось за ним вдогонку и ещё умудрилось укусить на бегу, да так, что вырвало кусок мяса. «Эй, кто-нибудь! Да пристрелите же этого чертова мустанга!» — заорал хозяин. «Не надо, — сказал я, — лучше продайте его мне!» Вот и вся история.
От души насмеявшись, я сказал:
— И все же, Чип, куда и зачем ты направляешься?
— Пришел я от Уотерса по твою душу, — ответил он. — Сними суму с седла и поймешь зачем.
Я подошел к мустангу и проворно лавировал вокруг него до тех пор, пока седельная сума в конце концов не оказалась у меня в руках. Отойдя в сторонку, я развязал шнурок и вытряхнул содержимое на землю; то, что я увидел, было похоже на горку из карточных колод, однако, эти пачки были размером побольше колоды карт, и к тому же в уголках «рубашек» были видны какие-то цифирки.
Я поспешно отдернул руки и вскрикнул от неожиданности, потому что на камнях у моих ног валялись тугие пачки хрустящих зелененьких купюр!
Глава 3
Глава 4
— Да уж, по отношению к рубашке это было действительно жестоко, — признал я. — Ну ведь ты и штаны где-то умудрился разодрать.
Одна штанина была почти напрочь оторвана от другой, и прореха была наспех заштопана грубой бечевкой.
— Представляешь, какой коварной штукой может оказаться обыкновенное окно? — невозмутимо заявил Чип. — Я имею в виду торчащие из рамы гвозди. А было все так. Я благополучно вылез в окно, оставшись никем не замеченным, и уже собирался спрыгнуть на землю, когда штаны мои зацепились за торчавший из рамы гвоздь. Черт возьми, Джо, меня просто зло берет, когда приходится сталкиваться с халтурной работой горе-плотников. Черт побери, да если бы я был плотником, если бы у меня вдруг появилось желание и призвание к этому делу, то, забивая гвозди, лично я всегда загибал бы острые концы — по крайней мере возле окон.
Он был вне себя от праведного гнева. И именно это помогло ему прогнать усталость.
— Да уж, — снова вздохнул я. — Плотники, конечно, сплоховали. Да и какой нормальный человек подастся в плотники? Но скажи на милость, с чего это вдруг ты решил лазить через окна?
— Да так, ерунда, — беззаботно сказал он. — Я сделал это на спор. Даг сказал, что я не смогу залезть в дом. А я сказал, что смогу.
Меня бросило в жар, и я почувствовал, как на лбу у меня начинает выступать испарина.
— И что, богатый был улов? — осторожно поинтересовался я.
Чип резко повернул голову и уставился на меня.
— Да ты чего? — возмутился он. — Ничего такого не было. Это не по моей части.
— Хорошо, коли так, — похвалил я. — Я знаю, Чип, ты послушный мальчик.
— Да брось ты. Послушным мальчиком я никогда не был, — отмахнулся он.
— Но я не вор. Я ни у кого ничего не краду. Душа не лежит к этому ремеслу.
— А как насчет курочек? — заметил я.
— Так это же так, по мелочи. Это не кража, — спокойно ответил Чип. — Уж ты-то должен знать, какая разница между настоящей кражей и такой вот мелочевкой.
— А как же, — сказал я. — Разница огромная. Ну так как у тебя дела?
— У меня-то? Лучше всех, как всегда, — отрапортовал он. — А ты как поживаешь?
— В принципе неплохо. Просто у меня закончилась томатная паста, и поэтому я немного не в настроении.
— И ты расстроился из-за такой ерунды? — переспросил Чип. — Обещаю, что скоро у тебя её будет вдоволь.
— Когда? — с надеждой спросил я у него.
— Очень скоро, — ответил он.
Он предостерегающе поднял палец, заставляя меня прислушаться. И я услышал. Откуда-то издалека, из-за горного склона доносился тоненький, мелодичный звон колокольчика.
— Что это? — недоуменно спросил я.
— Мои конь и мул, — ответил Чип.
— Ясно, — догадался я. — Значит Даг Уотерс едет сюда вслед за тобой, да?
— Нет, — замотал головой Чип.
— Так с кем же они тогда там? — изумился я.
— Ни с кем, — пожал плечами Чип. — Сами по себе.
Я испытующе уставился на него, по мальчишка не обратил на это никакого внимания, как будто в его объяснении не было ничего особенного. Он глядел в даль, любуясь синевой сумерек и огненным заревом заката, свет которого отражался в гладкой поверхности большой гранитной глыбы, словно в зеркале.
— Может быть ты их приворожил? — допытывался я. — И теперь они просто вынуждены повсюду следовать за тобой?
— Приворожил, а то как же, — согласился он. — Я завел себе самого строптивого мустанга, хоть весь белый свет обойди, второго такого не сыщешь. Он просто прелесть! Эта зловредная скотина не выносит одиночества, и ходит за мной, как собака. Ему просто-таки делается не по себе, если в седле нет седока, над которым было бы можно хоть немножко поиздеваться. Когда он устает брыкаться, то просто выгибает шею и норовит укусить меня за ногу; если же поблизости оказывается подходящий обрыв, то его хлебом не корми, дай только подойти к самому краю и побить копытами до тех пор, пока земля не начнет осыпаться у него под ногами, но даже после этого поворачивать назад он не торопится. Потом ещё ему очень нравится при случае вытереть мною попавшийся по дороге валун. Или же выгнуть спину, делая вид, что он сейчас ка-ак взбрыкнет!.. Так что скучать он мне не дает.
Он так обожает делать мне всякие пакости, что просто не может без меня. Я состою при нем кем-то вроде мальчика для битья. По дороге сюда мне доставалось от него трижды, и это ещё не предел; его копыта свистели у меня у самой головы, только успевай уворачиваться. Вот какой у меня конь! Без меня ему жизни нет. У него нюх, как у волка, и зная, что он все равно пойдет за мной, я повесил ему на шею колокольчик; мул же у меня старый и опытный, раньше ходил с караванами, так что он идет за колокольчиком, словно за мешком овса. Когда мне надоедает воевать с собственным конем, я просто соскакиваю с него и иду пешком, как сейчас, а он потом приходит за мною следом. Конечно, сначала он артачится и делает вид, что никуда не пойдет, но потом, наверное, вспоминает о том, сколько удовольствия он получил, лягая меня, после чего сдается и покорно топает следом.
Пока Чип объяснял мне все это, я увидел необычная процессия появилась из-за поворота и, проследовав между двумя низкорослыми сосенками, направилась к нам. Первым шел небольшой мустанг, за которым неотступно следовал длинноногий, откормленный мул.
При виде визитеров мой осел принялся громко кричать, видимо, радуясь перспективе провести время в хорошей компании. Мустанг подошел к Чипу, вытянул шею и зубами стащил у него с головы потрепанную фетровую шляпу.
— Ну тебя, отстань, — устало сказал Чип, не поворачивая головы. — Иди отсюда. Пойди лучше приляг, а не то я встану и дам тебе в морду.
Признаться, я был весьма удивлен, когда мустанг выпустил шляпу и отойдя в сторонку, принялся с равнодушным видом щипать торчавший из земли пук травы. Эта сцена меня умилила, потому что конь как будто понял, что от него требовалось.
Это был самый злобный конь изо всех когда-либо мною виденных: горбоносый, с недобрым огнем в глазу и к тому же с выгнутой спиной, что является верным признаком тяжелой поступи и указывает на то, что конь брыкучий.
— Чип, и где ты только откопал такого красавца? — спросил я.
— Выбрал из доброй сотни лошадей, — похвалился Чип. — Я мог выбирать из целого табуна; но пока я глядел на лошадей, в загоне произошла стычка между огромным гнедым жеребцом с крупом, как у ломовой лошади, и вот этим огрызком. Сначала они просто наскакивали друг на друга. Каждый раз, когда гнедой норовил его лягнуть, этот малыш резво отскакивал в сторону. Когда брыкался гнедой, то его ноги взмывали выше спины этого недомерка; мустанг же лягался так, что его копыта впечатывались точнехонько в жирный круп гнедого. Так продолжалось ещё какое-то время, но затем гнедой сдался, жалобно заржал и счел за благо ретироваться. И что бы ты думал? Это зловредное животное пустилось за ним вдогонку и ещё умудрилось укусить на бегу, да так, что вырвало кусок мяса. «Эй, кто-нибудь! Да пристрелите же этого чертова мустанга!» — заорал хозяин. «Не надо, — сказал я, — лучше продайте его мне!» Вот и вся история.
От души насмеявшись, я сказал:
— И все же, Чип, куда и зачем ты направляешься?
— Пришел я от Уотерса по твою душу, — ответил он. — Сними суму с седла и поймешь зачем.
Я подошел к мустангу и проворно лавировал вокруг него до тех пор, пока седельная сума в конце концов не оказалась у меня в руках. Отойдя в сторонку, я развязал шнурок и вытряхнул содержимое на землю; то, что я увидел, было похоже на горку из карточных колод, однако, эти пачки были размером побольше колоды карт, и к тому же в уголках «рубашек» были видны какие-то цифирки.
Я поспешно отдернул руки и вскрикнул от неожиданности, потому что на камнях у моих ног валялись тугие пачки хрустящих зелененьких купюр!
Глава 3
Иногда я мечтал о том, как было бы здорово идти себе куда-нибудь и наткнуться на кучу денег — они могли бы случайно выпасть на дорогу, к примеру, из какого-нибудь казенного фургона, или ещё откуда-либо. Мне всегда казалось, что случись со мной такое, и радости моей не будет предела.
Но я ошибался.
Когда же такое счастье все-таки привалило мне, и не где-нибудь, а здесь, в самом сердце невадской пустыни, то первым делом я судорожно огляделся по сторонам, а в следующий момент бросился за винтовкой и поспешно зарядил её.
Но даже эти манипуляции не прибавили мне ощущения защищенности: руки у меня дрожали, а во рту пересохло. Я направился к Чипу, и голос мой срывался.
— Ты маленький выродок! — объявил я ему.
Он лишь усмехнулся на это.
— Джо, дай закурить, — спокойно попросил он.
— Курить будешь потом. После того, как объяснишь кое-что, — сказал я. Он снова усмехнулся. А затем привалился спиной к камню, как будто это была подушка, закинул руки за голову, выставив острые локти.
— Ладно, спрашивай, — согласился он. — Так что тебя интересует?
— Все, от начала и до конца, — отрезал я.
— Запросто, — ответил мальчишка. — В некотором царстве, в некотором государстве был банк, и у этого банка был управляющий, который вытряхивал золото из карманов парней типа тебя, подобно тому, как паук сосет кровь из мух, а в кабинете у этого управляющего стоял новенький сейф — такой красивый и блестящий, со всякими секретами и прочей гарантией от взлома — куда управляющий и складывал золотишко. Банк и сейчас стоит на прежнем месте, и сидит в нем все тот же управляющий со своим сейфом. Вот только дверца от сейфа куда-то подевалась. По крайней мере, когда я последний раз заглядывал туда, её там точно не было. А вместе с нею исчезла и вся наличность — всего каких-то двести тысяч долларов — ну, может, чуток больше.
Все близлежащие горы и скалы вдруг качнулись, и у меня закружилась голова. Я уставился себе под ноги, на ворох высыпавшихся из мешка купюр.
— Двести… тысяч! — пробормотал я.
— Ага. Или почти четверть миллиона, — отозвался мальчишка.
Я снова перевел взгляд на деньги.
Не знаю, почему, но они вовсе не казались мне ворованными. Возможно потому, что их было так много, что на фоне такого богатства сам факт кражи уже не представлялся чем-то зазорным и предосудительным. Я представил себе золотой самородок весом в восемьсот фунтов. Чтобы вывезти столько золота, потребовалось бы целых два мула. Вот, что означала эта маленькая стопочка зеленых бумажек. Это же целое состояние. Так или почти так я думал тогда.
А сознание тем временем уже услужливо подбрасывало новую идею. Желая быть до конца откровенным, я должен рассказать вам горькую правду. В моем воспаленном мозгу промелькнула жуткая мысль о том, что если огреть мальчишку прикладом винтовки по голове, то тогда все денежки станут моими. Я изо всех сил треснул себя по лбу костяшками пальцев, отчего туман в моей голове рассеялся, и я снова обрел способность мыслить трезво.
Взглянув на Чипа, я увидел, что он лежит в прежней позе, смотрит на меня и при этом странно улыбается.
Он кивнул.
— Мне это знакомо, — сказал он.
— Правда? — только и нашелся, что сказать я, и посмотрев вниз, увидел в его умных глазах сочувствие и понимание.
— Ага, — продолжал Чип. — У меня была та же мысль. Когда я только-только отправился в путь, меня прямо-таки подмывало послать Уотерса ко всем чертям, прихватить денежки и удрать. Но потом я вспомнил ещё кое о чем и не стал этого делать.
— Вспомнил о том, что он все равно выследит тебя? — спросил я.
— Нет, наоборот, о том, что он этого делать не станет, — ответил Чип.
Я на мгновение задумался и был вынужден признать, что мальчишка и в самом деле был прав. После всего, что Чип сделал для Уотерса, Даг никогда не причинил бы ему вреда, вне зависимости от того, какой ещё фортель мог выкинуть бедовый пацан. Даже если бы речь зашла о четверти миллиона долларов наличными.
— И каким же образом он провернул это дело? — поинтересовался я у мальчишки.
— Как? Да элементарно. Усыпил сторожа хлороформом и пробрался вовнутрь, а потом выбрался обратно. Вот и все. Там были окна из зеркального стекла, и когда в помещении горел свет, то с улицы можно было наблюдать за тем, что там происходит, и сейф был тоже виден. Той ночью в банке тоже горел свет; но Даг нашел выход из положения — просто протер две створки зеркального окна мыльным раствором, и после этого с улицы уже почти ничего разглядеть было нельзя.
Я кивнул, представляя себе, как спокойный и уравновешенный Уотерс ловко орудует в помещении банка, отгородившись от всего остального мира хрупкой броней замутненных стекол, рискуя быть замеченным с улицы. И ещё я подумал о том, как все было ловко придумано… вряд ли залитые мыльной водой окна вызвали бы у кто-либо из припозднившихся прохожих подозрения. Вот опущенная штора — это уже совсем другое дело.
— Продолжай, — велел ему я.
— А на чем я остановился? — спросил Чип.
— На том, что ты уехал, а Даг остался.
— Ну да. Так вот, во всем, естественно, тут же заподозрили Дага, и он заранее знал, что так оно и будет, — продолжил Чип свой рассказ. — И хотя никаких улик против него у них не было, но было совершенно ясно, что его постараются сделать козлом отпущения. Поэтому он не стал рыпаться, а даже позволил себя арестовать и отправился в участок для допроса с пристрастием. А пока они там с ним возились, я принарядился в новенький костюмчик преспокойненько отправился куда подальше по железной дороге, прихватив с собой переметную суму, доверху набитую денежками. В пути, конечно, частью одежки пришлось пожертвовать, но зато улов остался при мне в целости и сохранности.
— А меня-то ты как разыскал? — спросил я.
— Заехал в гости к Ньюболду. И знаешь, едва завидев меня, Мэриан Ньюболд тут же начала сокрушаться. Она решила всерьез взяться за мое воспитание и, наверное, на этот раз обязательно запихнула бы меня в школу. Но мне к тому времени уже удалось выяснить, что ты отбыл в этом направлении, поэтому ночью я сбежал оттуда и отправился в одиночное плавание, а на следующий день закупил все необходимое и взял курс на пустыню. Я набрел на магазинчик, в котором ты отоваривался по пути сюда, и тамошний хозяин тоже дал мне несколько очень дельных советов. А потом мне просто повезло.
Я сидел молча, раздумывая над услышанным. А верее о том, какой выдержкой должен был обладать Уотерс, чтобы доверить мальчишке такое богатство, и о тех опасностях, с которыми тому пришлось столкнуться, добираясь ко мне за тысячу миль. И вот он, наконец, здесь, искренний, словно вернувшийся домой голубь!
Это было просто потрясающе. История представлялась мне такой невероятной, что, все ещё пребывая в состоянии глубокой задумчивости, я встал со своего места и принялся расседлывать его коня и мула. Чип тоже вскочил с земли, собираясь помочь мне, но даже в темноте сумерек было видно, что он едва стоит на ногах от усталости, и поэтому я велел ему не беспокоиться. Сегодня он мой гость, и я сам обо всем позабочусь.
Я так и сделал. Перетащил мешки и седла под дощатый навес над входом в шахту и в свой шалаш, хотя места в нем было совсем мало.
Похоже, Чип захватил с собой решительно все съестные припасы, о которых можно было лишь мечтать. Конечно, для того, чтобы загрузить и мула, и коня, их было явно маловато; но он сказал, что не знал, как долго придется кружить по пустыне, прежде, чем все-таки удастся разыскать меня, и поэтому готовился к длительному путешествию. Тем более, что недостатка в наличных деньгах у него не было, а поэтому экономить он не стал, закупив все самое-самое лучшее.
Здесь были и обещанные банки с пюре из помидоров. Я не знаю продукта более замечательного и незаменимого в дороге, чем томатная паста. Соус из неё способен придать пикантный вкус даже самому жесткому тетеревиному мясу; а если развести её водой, то получится напиток лучше всякого пива — для легкого завтрака подходит замечательно. Были здесь и банки с вареньем, и пшеничная мука мельчайшего помола, и нежнейшая копченая ветчина, и даже немного солений. Ну прямо-таки не мальчишка, а настоящий караван с провизией!
Мы приготовили шикарный ужин и, наевшись до отвала, расположились для отдыха. Я закурил трубку, снял сапоги, чувствуя босыми ступнями легкое дыхание прохладного ночного ветерка, и глядел, как в небе над горными вершинами зажигаются звезды, как мерцают они в просветах между скалами и летят над землей, словно негаснущие искры огромного костра.
— Ну а теперь, давай, выкладывай, зачем ты пришел сюда, сынок, — сказал я.
— Потому что мы с тобой очень давно не виделись, и, вообще, нужно же мне было хоть куда-то идти, — отозвался он.
Я покачал головой, бросая взгляд на лукавую физиономию мальчишки, расположившегося по другую сторону от догорающего костра, и замечая, как сверкнули в темноте его глаза.
— Хватит врать-то. Давай, выкладывай все начистоту, — велел я.
— Хорошо, скажу все, как есть, — согласился Чип. — Дело в том, что поначалу все шло очень гладко и хорошо. Но потом я прознал о том, что за расследование этого дела собирается взяться Таг Мерфи.
Таг Мерфи!
Даг Уотерс!
Это был далеко не первый случай, когда эти двое соревновались друг с другом по части ума и сообразительности. И далеко не в первый раз в это противостояние решительно вмешивался Чип.
Может быть этот шериф-ирландец и не обладал сверхъестественными умственными способностями, но у его отличала поистине бульдожья хватка и упорство, которого зачастую так не хватало его куда более сообразительным коллегам. Я вздрогнул, услышав это имя, и перед глазами у меня тотчас возникло его решительное лицо. Мне даже показалось, что я уже слышу его хрипловатый голос.
— А Мерфи-то какое отношение имеет ко всему этому? — спросил я.
— Он идет по следу, — сказал мальчишка. — Будь это кто-нибудь другой, то я не стал бы возражать. Просто затаился бы и стал ждать. Они никогда не додумались бы заподозрить меня. Но Таг Мерфи — это же совсем другое дело. Он совсем не дурак и знает, где искать и за что можно зацепиться. Так что как-нибудь он мог наведаться и ко мне. А спрятать целый мешок денег, между прочим, не так уж и просто.
— Да уж, с ним шутки плохи, — согласился я, — и отделаться от него нелегко. Кто бы сомневался. И все-таки мне не понятно, что привело тебя сюда.
— Ну, в общем, все очень просто, — мрачно проговорил мальчишка. — Даг Уотерс оказался под колпаком у полицейских, которые денно и нощно следили за каждым его шагом. Поэтому посоветоваться с ним о том, как быть дальше, у меня не было никакой возможности. А потом до меня дошли слухи о том, что за дело берется Мерфи, и понял, что я должен держаться поближе к кому-то, кто постарше, а, значит, и помудрее меня. И тогда я вспомнил о тебе, напарник. Я подумал о тебе, Джо. И вот я здесь.
— Постой-постой, — перебил я его. — Ты подумал обо мне?
— Ну да, конечно, — быстро отозвался он.
— Но пойми же, сынок, — втолковывал я ему, — я в такие дела предпочитаю не лезть. И вообще все это… не по моей части.
— Но ведь ты же мой друг, — сказал Чип.
Я уставился на него, вполне понимая, к чему он клонит. Еще бы, свой своему поневоле друг!
— Но, черт возьми, Чип! — воскликнул я. — Неужели ты не понимаешь, что Таг Мерфи знает о том, что я хожу в приятелях у тебя с Уотерсом? С чего ты взял, что он не объявится здесь, если прознает, что ты исчез в этом направлении?
Но я ошибался.
Когда же такое счастье все-таки привалило мне, и не где-нибудь, а здесь, в самом сердце невадской пустыни, то первым делом я судорожно огляделся по сторонам, а в следующий момент бросился за винтовкой и поспешно зарядил её.
Но даже эти манипуляции не прибавили мне ощущения защищенности: руки у меня дрожали, а во рту пересохло. Я направился к Чипу, и голос мой срывался.
— Ты маленький выродок! — объявил я ему.
Он лишь усмехнулся на это.
— Джо, дай закурить, — спокойно попросил он.
— Курить будешь потом. После того, как объяснишь кое-что, — сказал я. Он снова усмехнулся. А затем привалился спиной к камню, как будто это была подушка, закинул руки за голову, выставив острые локти.
— Ладно, спрашивай, — согласился он. — Так что тебя интересует?
— Все, от начала и до конца, — отрезал я.
— Запросто, — ответил мальчишка. — В некотором царстве, в некотором государстве был банк, и у этого банка был управляющий, который вытряхивал золото из карманов парней типа тебя, подобно тому, как паук сосет кровь из мух, а в кабинете у этого управляющего стоял новенький сейф — такой красивый и блестящий, со всякими секретами и прочей гарантией от взлома — куда управляющий и складывал золотишко. Банк и сейчас стоит на прежнем месте, и сидит в нем все тот же управляющий со своим сейфом. Вот только дверца от сейфа куда-то подевалась. По крайней мере, когда я последний раз заглядывал туда, её там точно не было. А вместе с нею исчезла и вся наличность — всего каких-то двести тысяч долларов — ну, может, чуток больше.
Все близлежащие горы и скалы вдруг качнулись, и у меня закружилась голова. Я уставился себе под ноги, на ворох высыпавшихся из мешка купюр.
— Двести… тысяч! — пробормотал я.
— Ага. Или почти четверть миллиона, — отозвался мальчишка.
Я снова перевел взгляд на деньги.
Не знаю, почему, но они вовсе не казались мне ворованными. Возможно потому, что их было так много, что на фоне такого богатства сам факт кражи уже не представлялся чем-то зазорным и предосудительным. Я представил себе золотой самородок весом в восемьсот фунтов. Чтобы вывезти столько золота, потребовалось бы целых два мула. Вот, что означала эта маленькая стопочка зеленых бумажек. Это же целое состояние. Так или почти так я думал тогда.
А сознание тем временем уже услужливо подбрасывало новую идею. Желая быть до конца откровенным, я должен рассказать вам горькую правду. В моем воспаленном мозгу промелькнула жуткая мысль о том, что если огреть мальчишку прикладом винтовки по голове, то тогда все денежки станут моими. Я изо всех сил треснул себя по лбу костяшками пальцев, отчего туман в моей голове рассеялся, и я снова обрел способность мыслить трезво.
Взглянув на Чипа, я увидел, что он лежит в прежней позе, смотрит на меня и при этом странно улыбается.
Он кивнул.
— Мне это знакомо, — сказал он.
— Правда? — только и нашелся, что сказать я, и посмотрев вниз, увидел в его умных глазах сочувствие и понимание.
— Ага, — продолжал Чип. — У меня была та же мысль. Когда я только-только отправился в путь, меня прямо-таки подмывало послать Уотерса ко всем чертям, прихватить денежки и удрать. Но потом я вспомнил ещё кое о чем и не стал этого делать.
— Вспомнил о том, что он все равно выследит тебя? — спросил я.
— Нет, наоборот, о том, что он этого делать не станет, — ответил Чип.
Я на мгновение задумался и был вынужден признать, что мальчишка и в самом деле был прав. После всего, что Чип сделал для Уотерса, Даг никогда не причинил бы ему вреда, вне зависимости от того, какой ещё фортель мог выкинуть бедовый пацан. Даже если бы речь зашла о четверти миллиона долларов наличными.
— И каким же образом он провернул это дело? — поинтересовался я у мальчишки.
— Как? Да элементарно. Усыпил сторожа хлороформом и пробрался вовнутрь, а потом выбрался обратно. Вот и все. Там были окна из зеркального стекла, и когда в помещении горел свет, то с улицы можно было наблюдать за тем, что там происходит, и сейф был тоже виден. Той ночью в банке тоже горел свет; но Даг нашел выход из положения — просто протер две створки зеркального окна мыльным раствором, и после этого с улицы уже почти ничего разглядеть было нельзя.
Я кивнул, представляя себе, как спокойный и уравновешенный Уотерс ловко орудует в помещении банка, отгородившись от всего остального мира хрупкой броней замутненных стекол, рискуя быть замеченным с улицы. И ещё я подумал о том, как все было ловко придумано… вряд ли залитые мыльной водой окна вызвали бы у кто-либо из припозднившихся прохожих подозрения. Вот опущенная штора — это уже совсем другое дело.
— Продолжай, — велел ему я.
— А на чем я остановился? — спросил Чип.
— На том, что ты уехал, а Даг остался.
— Ну да. Так вот, во всем, естественно, тут же заподозрили Дага, и он заранее знал, что так оно и будет, — продолжил Чип свой рассказ. — И хотя никаких улик против него у них не было, но было совершенно ясно, что его постараются сделать козлом отпущения. Поэтому он не стал рыпаться, а даже позволил себя арестовать и отправился в участок для допроса с пристрастием. А пока они там с ним возились, я принарядился в новенький костюмчик преспокойненько отправился куда подальше по железной дороге, прихватив с собой переметную суму, доверху набитую денежками. В пути, конечно, частью одежки пришлось пожертвовать, но зато улов остался при мне в целости и сохранности.
— А меня-то ты как разыскал? — спросил я.
— Заехал в гости к Ньюболду. И знаешь, едва завидев меня, Мэриан Ньюболд тут же начала сокрушаться. Она решила всерьез взяться за мое воспитание и, наверное, на этот раз обязательно запихнула бы меня в школу. Но мне к тому времени уже удалось выяснить, что ты отбыл в этом направлении, поэтому ночью я сбежал оттуда и отправился в одиночное плавание, а на следующий день закупил все необходимое и взял курс на пустыню. Я набрел на магазинчик, в котором ты отоваривался по пути сюда, и тамошний хозяин тоже дал мне несколько очень дельных советов. А потом мне просто повезло.
Я сидел молча, раздумывая над услышанным. А верее о том, какой выдержкой должен был обладать Уотерс, чтобы доверить мальчишке такое богатство, и о тех опасностях, с которыми тому пришлось столкнуться, добираясь ко мне за тысячу миль. И вот он, наконец, здесь, искренний, словно вернувшийся домой голубь!
Это было просто потрясающе. История представлялась мне такой невероятной, что, все ещё пребывая в состоянии глубокой задумчивости, я встал со своего места и принялся расседлывать его коня и мула. Чип тоже вскочил с земли, собираясь помочь мне, но даже в темноте сумерек было видно, что он едва стоит на ногах от усталости, и поэтому я велел ему не беспокоиться. Сегодня он мой гость, и я сам обо всем позабочусь.
Я так и сделал. Перетащил мешки и седла под дощатый навес над входом в шахту и в свой шалаш, хотя места в нем было совсем мало.
Похоже, Чип захватил с собой решительно все съестные припасы, о которых можно было лишь мечтать. Конечно, для того, чтобы загрузить и мула, и коня, их было явно маловато; но он сказал, что не знал, как долго придется кружить по пустыне, прежде, чем все-таки удастся разыскать меня, и поэтому готовился к длительному путешествию. Тем более, что недостатка в наличных деньгах у него не было, а поэтому экономить он не стал, закупив все самое-самое лучшее.
Здесь были и обещанные банки с пюре из помидоров. Я не знаю продукта более замечательного и незаменимого в дороге, чем томатная паста. Соус из неё способен придать пикантный вкус даже самому жесткому тетеревиному мясу; а если развести её водой, то получится напиток лучше всякого пива — для легкого завтрака подходит замечательно. Были здесь и банки с вареньем, и пшеничная мука мельчайшего помола, и нежнейшая копченая ветчина, и даже немного солений. Ну прямо-таки не мальчишка, а настоящий караван с провизией!
Мы приготовили шикарный ужин и, наевшись до отвала, расположились для отдыха. Я закурил трубку, снял сапоги, чувствуя босыми ступнями легкое дыхание прохладного ночного ветерка, и глядел, как в небе над горными вершинами зажигаются звезды, как мерцают они в просветах между скалами и летят над землей, словно негаснущие искры огромного костра.
— Ну а теперь, давай, выкладывай, зачем ты пришел сюда, сынок, — сказал я.
— Потому что мы с тобой очень давно не виделись, и, вообще, нужно же мне было хоть куда-то идти, — отозвался он.
Я покачал головой, бросая взгляд на лукавую физиономию мальчишки, расположившегося по другую сторону от догорающего костра, и замечая, как сверкнули в темноте его глаза.
— Хватит врать-то. Давай, выкладывай все начистоту, — велел я.
— Хорошо, скажу все, как есть, — согласился Чип. — Дело в том, что поначалу все шло очень гладко и хорошо. Но потом я прознал о том, что за расследование этого дела собирается взяться Таг Мерфи.
Таг Мерфи!
Даг Уотерс!
Это был далеко не первый случай, когда эти двое соревновались друг с другом по части ума и сообразительности. И далеко не в первый раз в это противостояние решительно вмешивался Чип.
Может быть этот шериф-ирландец и не обладал сверхъестественными умственными способностями, но у его отличала поистине бульдожья хватка и упорство, которого зачастую так не хватало его куда более сообразительным коллегам. Я вздрогнул, услышав это имя, и перед глазами у меня тотчас возникло его решительное лицо. Мне даже показалось, что я уже слышу его хрипловатый голос.
— А Мерфи-то какое отношение имеет ко всему этому? — спросил я.
— Он идет по следу, — сказал мальчишка. — Будь это кто-нибудь другой, то я не стал бы возражать. Просто затаился бы и стал ждать. Они никогда не додумались бы заподозрить меня. Но Таг Мерфи — это же совсем другое дело. Он совсем не дурак и знает, где искать и за что можно зацепиться. Так что как-нибудь он мог наведаться и ко мне. А спрятать целый мешок денег, между прочим, не так уж и просто.
— Да уж, с ним шутки плохи, — согласился я, — и отделаться от него нелегко. Кто бы сомневался. И все-таки мне не понятно, что привело тебя сюда.
— Ну, в общем, все очень просто, — мрачно проговорил мальчишка. — Даг Уотерс оказался под колпаком у полицейских, которые денно и нощно следили за каждым его шагом. Поэтому посоветоваться с ним о том, как быть дальше, у меня не было никакой возможности. А потом до меня дошли слухи о том, что за дело берется Мерфи, и понял, что я должен держаться поближе к кому-то, кто постарше, а, значит, и помудрее меня. И тогда я вспомнил о тебе, напарник. Я подумал о тебе, Джо. И вот я здесь.
— Постой-постой, — перебил я его. — Ты подумал обо мне?
— Ну да, конечно, — быстро отозвался он.
— Но пойми же, сынок, — втолковывал я ему, — я в такие дела предпочитаю не лезть. И вообще все это… не по моей части.
— Но ведь ты же мой друг, — сказал Чип.
Я уставился на него, вполне понимая, к чему он клонит. Еще бы, свой своему поневоле друг!
— Но, черт возьми, Чип! — воскликнул я. — Неужели ты не понимаешь, что Таг Мерфи знает о том, что я хожу в приятелях у тебя с Уотерсом? С чего ты взял, что он не объявится здесь, если прознает, что ты исчез в этом направлении?
Глава 4
Похоже, подобная мысль никогда не приходила Чипу в голову. Он задумчиво почесал в затылке и с явным сожалением покачал головой.
— Похоже, я здорово лопухнулся, — проговорил он. — Мне следовало бы вспомнить о том, что шериф знал о том, что ты был с нами во время налета на тюрьму, когда Уотерсу устроили побег. Надо же, совершенно вылетело из головы. Похоже, Джо, я совершил большую глупость. Ну да ладно, завтра же меня здесь уже не будет.
Мне стало жаль мальчишку. Во всяком случае не так уж и часто он признавал свои ошибки, так как замечаний в свой адрес терпеть не мог и был готов вцепиться в горло всякому, кто пытался лезть к нему с критикой.
Поэтому я сказал:
— Да что ты, Чип. Все в порядке. Ни о чем не беспокойся. Я сам все устрою. К тому же это такая глухомань, что отыскать нас здесь будет трудновато даже шерифу.
— Так-то оно так, — согласился Чип, — но я тоже отмечал дорогу, когда ехал сюда. А вдруг он и в самом деле припрется сюда?!
Я видел, как уже одна только мысль об этом заставила его содрогнуться.
— Не волнуйся, все будет хорошо, — робко сказал я.
— Как бы не так, — возразил Чип. — Что по-твоему, что он подумает, если найдет у тебя сумку, набитую деньгами? Просто решит, что ты один из соучастников, только и всего.
— Так я смогу запросто доказать, что во время ограбления я был здесь, — сказал я.
— Ага. Но ответственность за хранение краденного ещё никто не отменял, — ответил Чип.
— Да уж. Вот оно, значит, как, — задумчиво проговорил я, а затем добавил: — А ты, Чип, как я погляжу, неплохо разбираешься даже в таких тонкостях.
Он тяжело вздохнул и ответил:
— Так уж получилось, Джо. Слышал от Дага Уотерса и кое-кого из его приятелей.
— И что у него за приятели? — спросил я. — Насколько мне известно, раньше он предпочитал работать в одиночку.
— Так уж вышло, — сказал Чип. — Когда человеку слишком многое сходит с рук, то он в некотором смысле теряет бдительность. То есть, я хочу сказать, начинает думать, что так будет продолжаться всегда. То же самое и с Дагом. Ему почти всегда удавалось выкрутиться. И теперь он считает, что закон для него вообще не писан. Раньше он не доверял никому, кроме меня. А теперь, похоже, начинает верить всем подряд. Не иначе, как совсем уже тронулся умом мужик!
Мне тоже не оставалось ничего, как только тяжко вздохнуть.
Просто невероятно, до какой степени мальчишка привязался к Дагу Уотерсу. Они были неразлучны, и каждый был готов пожертвовать жизнью ради друга. К тому же до сих пор Даг Уотерс зорко следил за тем, чтобы мальчишка не вступал в конфликт с правосудием, всячески оберегая его от участия в перестрелках, грабежах и драках с поножовщиной, в которых частенько принимал участие сам. Все это время он трогательно заботился о благополучии Чипа, а Чип, в свою очередь, беспокоился о нем. Не скрою, Даг был мне очень симпатичен. При всей своей взбалмошности и непредсказуемости он все-таки был и оставался отличным парнем и верным другом, который никогда не предаст и не бросит в беде. И это его последнее качество, на мой взгляд, с лихвой перевешивало все его недостатки.
Я смотрел на мальчишку у костра и думал о том, кем он станет, когда вырастет, и мог ли он, будучи близким другом Уотерса, оставаться в стороне от тех преступлений, которые тот совершал. До сих пор Уотерс разгуливал на свободе на вполне законных основаниях. До этого он все же угодил в руки властей и затем предстал перед судом. Один из самых лучших адвокатов Юго-Запада взялся защищать его и выиграл процесс. За это Уотерсу пришлось выложить кучу денег, но только теперь его репутация была сильно подмочена. Вот и на этот раз он постарался отвести от себя подозрения и прикинулся законопослушным и добропорядочным гражданином.
Так что у Уотерса было все в полном порядке. Но вот только что теперь станет с мальчишкой?
И тогда я сказал:
— Послушай, Чип, а может быть все-таки осядешь где-нибудь?
— Это как? — спросил он.
— Ну, может, в школу пойдешь и все такое…
— Не знаю…, — мрачно ответил он. — И вообще, Джо, не будь таким занудой. Ладно?
— Хорошо, — согласился я. — Давай не будем о грустном.
— Вообще-то, я и сам частенько об этом подумываю, — продолжал он. — А с другой стороны, Дага ведь тоже бросить нельзя. Я ему нужен. А один он совсем пропадет. Станет строить из себя лорда и требовать, чтобы ветчину и яичницу ему подавали бы непременно на золотых тарелках. Чушь какая-то. Нет, Даг без меня пропадет. А я благотворно на него влияю. И он даже прислушивается ко мне — иногда!
Он снова вздохнул.
— Ложись спать, сынок, — сказал я. — Небось, намаялся за день, ведь как-никак пришел издалека.
Чип кивнул, встал, потянулся и расстелил на земле свою скатку с обеялами. Но прежде, чем лечь спать несмотря на смертельную усталость, он отправился туда, где пасся его мустанг и погладил его по морде.
— И тебе спокойной ночи, вредина, — тихо сказал он коню. — Скоро я выжгу на твоей шкуре свое тавро.
Затем он вернулся обратно и лег спать.
Мне же не спалось. Меня одолевали всякие мысли. Я жалел Чипа и с тревогой думал о том, что ждет его в будущем. Мне также не давала покоя мысль о сумке набитой деньгами. И ещё я думал о шерифе Таге Мерфи, который, вероятно, едет сейчас себе по пустыне, и может быть даже направляется в мою сторону.
Что и говорить, положение незавидное. Но в конце концов я тоже решил лечь спать. Я растянулся на земле и ещё какое-то время лежал, глядя в небо, пока звезды не начали тускнеть и расплываться у меня перед глазами, и меня сморил сон.
Проснулся я от того, что что-то тихонько постукивало по моей ноге.
— Отстань, осел чертов. Проваливай отсюда! — пробормотал я не, открывая глаз.
Это была одна из дурацких привычек моего безмозглого осла. В том смысле, что он имел обыкновение подойти ко мне среди ночи и бить копытом у моей ноги или руки. Наверное, из вредности, а может быть, и просто от скуки; точнее сказать затрудняюсь.
Но постукивание по ноге не прекратилось. Тогда я открыл глаза, обращая взор к небу, где высоко над восточными горами висела луна. Прохладный ночной ветерок овевал мое лицо, и я понял, что проспал я довольно долго.
— Похоже, я здорово лопухнулся, — проговорил он. — Мне следовало бы вспомнить о том, что шериф знал о том, что ты был с нами во время налета на тюрьму, когда Уотерсу устроили побег. Надо же, совершенно вылетело из головы. Похоже, Джо, я совершил большую глупость. Ну да ладно, завтра же меня здесь уже не будет.
Мне стало жаль мальчишку. Во всяком случае не так уж и часто он признавал свои ошибки, так как замечаний в свой адрес терпеть не мог и был готов вцепиться в горло всякому, кто пытался лезть к нему с критикой.
Поэтому я сказал:
— Да что ты, Чип. Все в порядке. Ни о чем не беспокойся. Я сам все устрою. К тому же это такая глухомань, что отыскать нас здесь будет трудновато даже шерифу.
— Так-то оно так, — согласился Чип, — но я тоже отмечал дорогу, когда ехал сюда. А вдруг он и в самом деле припрется сюда?!
Я видел, как уже одна только мысль об этом заставила его содрогнуться.
— Не волнуйся, все будет хорошо, — робко сказал я.
— Как бы не так, — возразил Чип. — Что по-твоему, что он подумает, если найдет у тебя сумку, набитую деньгами? Просто решит, что ты один из соучастников, только и всего.
— Так я смогу запросто доказать, что во время ограбления я был здесь, — сказал я.
— Ага. Но ответственность за хранение краденного ещё никто не отменял, — ответил Чип.
— Да уж. Вот оно, значит, как, — задумчиво проговорил я, а затем добавил: — А ты, Чип, как я погляжу, неплохо разбираешься даже в таких тонкостях.
Он тяжело вздохнул и ответил:
— Так уж получилось, Джо. Слышал от Дага Уотерса и кое-кого из его приятелей.
— И что у него за приятели? — спросил я. — Насколько мне известно, раньше он предпочитал работать в одиночку.
— Так уж вышло, — сказал Чип. — Когда человеку слишком многое сходит с рук, то он в некотором смысле теряет бдительность. То есть, я хочу сказать, начинает думать, что так будет продолжаться всегда. То же самое и с Дагом. Ему почти всегда удавалось выкрутиться. И теперь он считает, что закон для него вообще не писан. Раньше он не доверял никому, кроме меня. А теперь, похоже, начинает верить всем подряд. Не иначе, как совсем уже тронулся умом мужик!
Мне тоже не оставалось ничего, как только тяжко вздохнуть.
Просто невероятно, до какой степени мальчишка привязался к Дагу Уотерсу. Они были неразлучны, и каждый был готов пожертвовать жизнью ради друга. К тому же до сих пор Даг Уотерс зорко следил за тем, чтобы мальчишка не вступал в конфликт с правосудием, всячески оберегая его от участия в перестрелках, грабежах и драках с поножовщиной, в которых частенько принимал участие сам. Все это время он трогательно заботился о благополучии Чипа, а Чип, в свою очередь, беспокоился о нем. Не скрою, Даг был мне очень симпатичен. При всей своей взбалмошности и непредсказуемости он все-таки был и оставался отличным парнем и верным другом, который никогда не предаст и не бросит в беде. И это его последнее качество, на мой взгляд, с лихвой перевешивало все его недостатки.
Я смотрел на мальчишку у костра и думал о том, кем он станет, когда вырастет, и мог ли он, будучи близким другом Уотерса, оставаться в стороне от тех преступлений, которые тот совершал. До сих пор Уотерс разгуливал на свободе на вполне законных основаниях. До этого он все же угодил в руки властей и затем предстал перед судом. Один из самых лучших адвокатов Юго-Запада взялся защищать его и выиграл процесс. За это Уотерсу пришлось выложить кучу денег, но только теперь его репутация была сильно подмочена. Вот и на этот раз он постарался отвести от себя подозрения и прикинулся законопослушным и добропорядочным гражданином.
Так что у Уотерса было все в полном порядке. Но вот только что теперь станет с мальчишкой?
И тогда я сказал:
— Послушай, Чип, а может быть все-таки осядешь где-нибудь?
— Это как? — спросил он.
— Ну, может, в школу пойдешь и все такое…
— Не знаю…, — мрачно ответил он. — И вообще, Джо, не будь таким занудой. Ладно?
— Хорошо, — согласился я. — Давай не будем о грустном.
— Вообще-то, я и сам частенько об этом подумываю, — продолжал он. — А с другой стороны, Дага ведь тоже бросить нельзя. Я ему нужен. А один он совсем пропадет. Станет строить из себя лорда и требовать, чтобы ветчину и яичницу ему подавали бы непременно на золотых тарелках. Чушь какая-то. Нет, Даг без меня пропадет. А я благотворно на него влияю. И он даже прислушивается ко мне — иногда!
Он снова вздохнул.
— Ложись спать, сынок, — сказал я. — Небось, намаялся за день, ведь как-никак пришел издалека.
Чип кивнул, встал, потянулся и расстелил на земле свою скатку с обеялами. Но прежде, чем лечь спать несмотря на смертельную усталость, он отправился туда, где пасся его мустанг и погладил его по морде.
— И тебе спокойной ночи, вредина, — тихо сказал он коню. — Скоро я выжгу на твоей шкуре свое тавро.
Затем он вернулся обратно и лег спать.
Мне же не спалось. Меня одолевали всякие мысли. Я жалел Чипа и с тревогой думал о том, что ждет его в будущем. Мне также не давала покоя мысль о сумке набитой деньгами. И ещё я думал о шерифе Таге Мерфи, который, вероятно, едет сейчас себе по пустыне, и может быть даже направляется в мою сторону.
Что и говорить, положение незавидное. Но в конце концов я тоже решил лечь спать. Я растянулся на земле и ещё какое-то время лежал, глядя в небо, пока звезды не начали тускнеть и расплываться у меня перед глазами, и меня сморил сон.
Проснулся я от того, что что-то тихонько постукивало по моей ноге.
— Отстань, осел чертов. Проваливай отсюда! — пробормотал я не, открывая глаз.
Это была одна из дурацких привычек моего безмозглого осла. В том смысле, что он имел обыкновение подойти ко мне среди ночи и бить копытом у моей ноги или руки. Наверное, из вредности, а может быть, и просто от скуки; точнее сказать затрудняюсь.
Но постукивание по ноге не прекратилось. Тогда я открыл глаза, обращая взор к небу, где высоко над восточными горами висела луна. Прохладный ночной ветерок овевал мое лицо, и я понял, что проспал я довольно долго.