Брей Патриция. Честь Девлина

   Вглядываясь в строчки, написанные выцветшими чернилами, воин все чаще обращался мыслями к заложникам, казненным сегодня утром. Теперь, когда было слишком поздно, он жалел, что не присутствовал при их смерти. Неправильно, что он не знает их имен и лиц. Ведь в некотором роде они тоже умерли из-за него. Умерли, потому что Избранный явился в их город.
   «Их семьи проклинают твое имя».
   Девлин оторвался от свитков и увидел напротив себя темную фигуру. Он разглядел только смутные контуры, лицо без черт, на котором ярко горели глаза.
   Он прикрыл веки и потряс головой. Фигура и не подумала исчезнуть.
   – Несущий смерть. – На сей раз воин услышал голос ушами, а не разумом. – Я рад тому, как ты распорядился моим даром. Молодой капрал чудесное добавление в ряды моих подданных, и трое последовавших за ней не хуже.
   Девлин поежился. Казалось, присутствие Хаакона выдуло из комнаты остатки тепла. Воин сглотнул комок, вставший в горле, пытаясь победить страх, оставаться спокойным.
   – Я найду убийц капрала Аннасдаттер и накажу их. – Девлин был горд, что голос у него не дрогнул, хотя ясно, что показным спокойствием Бога не обмануть.
   – Капрал – только первая жертва. Помнишь мое обещание? Ты принесешь смерть всем, кто вокруг тебя. Даже те, кого ты зовешь друзьями, в опасности, потому что они предадут тебя и придется их убить.
   – Нет. – Девлин резко поднялся со стула. – Мои друзья останутся верны мне.
   Хаакон злобно рассмеялся.
   – Они уже считают тебя наполовину безумцем. Что бы они сказали, увидев тебя сейчас, когда ты разговариваешь с тенью, которой никто больше не замечает? Попытались бы запереть тебя. Разумеется, ради твоего блага.
   У Девлина екнуло сердце. Со свойственной ему жестокостью Хаакон озвучил его главный страх.
   Стивен и Дидрик давно подозревают, что с их другом творится неладное. Он слышал, как они перешептываются, украдкой поглядывая на него. Требуется совсем немного, чтобы убедить их в безумии. И тогда они начнут действовать. Но Заклятие не позволит Избранному отказаться от исполнения долга. Ему придется сопротивляться, обнажить оружие. Тогда пророчество Хаакона вполне может исполниться – Девлин убьет своих товарищей.
   Или, если им удастся совладать с Избранным, судьба его будет не лучше. Не важно, запрут ли его здесь под наблюдением лекарей или отправят в Джорск под охраной. Что бы они ни сделали, добьются только исполнения того, что опасаются. Если Девлин не сможет исполнить свой долг, Заклятие сведет его с ума.
   – Если я окажусь в заключении, то ты лишишься своей игрушки, – заявил воин.
   – Твоих страданий с лихвой хватит, чтобы искупить мою потерю, – ответил Хаакон. – И не стоит недооценивать себя. Одного твоего присутствия здесь, в здравом рассудке или нет, хватит, чтобы весь город вспыхнул.
   В словах Бога смерти было немало правды. Глава Микал и наместник Коллинар оба предупреждали Девлина о том же. Чем дольше длятся поиски меча, тем сильнее разгораются народные волнения. Круг насилия начался с убийства Аннасдаттер и будет продолжаться и продолжаться, остановить его станет невозможно.
   – Чего же ты хочешь? – закричал Девлин.
   – Смерти, – ответил Хаакон и с этими словами медленно растаял в воздухе, оставив Избранного в одиночестве.
   – Господин? – раздался голос служанки. Воин обернулся и увидел, что она стоит у открытой двери кабинета.
   – Вы что-то хотели? – спросила она.
   Интересно, давно ли служанка стоит здесь, глядя, как он беседует с пустым воздухом? Или она пришла только на его крик?
   Не имеет значения. Ничто не имеет значения. Он повернулся спиной к столу и бесполезным архивам.
   – Эля.
   Женщина покачала головой и прикусила губу, явно боясь не угодить ему.
   — Для своих мы держим безалкогольный эль, а наместник не пьет его. Зато вина у нас много – и красного, и цвета соломы.
   – Тогда принеси вина. Красного, из Мирки. – Оно всегда напоминало ему кровь. В самый раз для такого человека, как он. – Принеси его в мои комнаты, – велел Девлин. – И на сей раз передай всем, что если я говорю «не беспокоить», значит, беспокоить меня не надо. Ни под каким предлогом.
   – Конечно, мой лорд, – проговорила служанка, пугливо присев в реверансе. Она явно торопилась поскорее убежать.

* * *

   На следующее утро Девлин проснулся с дико болящей головой и дурным привкусом во рту. Сев, он понял, что дело плохо. Комната качнулась перед глазами, и к горлу подступила тошнота. Воин едва успел добежать до тазика, прежде чем его вывернуло. Темная желчь красноречиво говорила, что он слишком много выпил на пустой желудок. Через некоторое время спазмы прекратились, и страдалец смог поднять голову.
   На сей раз комната осталась на месте, хотя в висках продолжало стучать. Налив воды из кувшина, Девлин прополоскал рот, чтобы избавиться от мерзостного вкуса, потом умылся, смывая с себя сонную одурь.
   Он был поражен собственной глупостью. Как же можно напиваться до беспамятства? А если бы он понадобился посреди ночи? Что бы подумали остальные, когда, отправившись искать Избранного, обнаружили бы в этой комнате хмельное чудовище?
   И не имеет значения, что мрачные предсказания Хаакона довели его до полного отчаяния. Без толку искать ответы в вине. Пора перестать совершать эту ошибку. В прошлый раз, набравшись до такого же состояния, он решил стать Избранным. Повезло, что прошлой ночью он не совершил похожей глупости.
   И только когда вода стала серой, он заметил, какие грязные руки. Их покрывали черные пятна. Большую часть удалось смыть, но оставался вопрос, что произошло с ним в темные, выпавшие из памяти часы. Девлин, как ни старался, не смог припомнить, что делал с тех пор, как начал вторую бутылку красного мирканского. Неужели он опустился настолько низко чтобы добираться до кровати ползком? Оглядев комнату, страдалец заметил валяющийся на полу серый дорожный плащ. Судя по запаху, рукава были измазаны золой.
   В комнате было холодно, огонь в камине погас. Девлин был слишком пьян, чтобы поддерживать его, а слуги, как он приказывал, не смели сюда заходить. Может быть, он попытался разжечь очаг, а когда это не удалось, завернулся в плащ, чтобы не мерзнуть. Хорошо хоть не поджег себя.
   В дверь негромко постучали. На пороге показался слуга с кружкой горячей кавы и миской овсянки на подносе. Классический завтрак, но от одного запаха Девлина снова начало тошнить.
   – Нет, – поспешно проговорил он, отступая назад.
   – Мой лорд, вы не кушали с остальными, поэтому менестрель попросил меня…
   – Спасибо, не сегодня, – прервал его Девлин, отодвигая рукой внушающий отвращение завтрак. – Проснулись ли лорд Коллинар и мои товарищи?
   – Да, и уже поели. С ними глава Микал, и они ожидают вашего прихода.
   Девлин поморщился. Значит, он еще и проспал…
   – Я встречусь с ними в кабинете наместника. И пусть принесут сладкий чай.
   – Да, мой лорд, – кивнул слуга.
   Вскоре воин оделся и присоединился к остальным. Было не так поздно, как он опасался, прошло всего лишь полчаса со времени назначенной встречи. Друзья были слишком вежливы, чтобы упрекнуть его за опоздание, хотя лорд Коллинар посмотрел на Избранного неодобрительно, пожелав доброго утра. Сев за стол, Девлин задумался, кто же привел в порядок отчеты, которые он оставил вчера в полном небрежении?
   Он заметил, что Стивен сел на то самое место, где вчера появился Хаакон, и сделал еще глоток, чтобы скрыть, насколько ему стало не по себе.
   – Наместник Коллинар, есть ли у нас какие-нибудь хорошие новости?
   – Нет, – ответил тот. – Наши информаторы утверждают, что ничего не знают о случившемся. Я думал, не назначить ли награду…
   – А я говорю, что это глупо, – перебил Микал.
   – Чем это навредит? Среди этих подонков наверняка найдется желающий продать свою честь за деньги. И он сможет привести нас к убийцам Аннасдаттер. Или вы не хотите, чтобы их нашли?
   Глава Микал сжал руки, лежащие на столе, наклонился вперед и спросил:
   – Я желаю правосудия. Можете ли вы сказать о себе то же?
   – Спокойно, – вмешался Девлин. – Ссоры между собой нам не помогут.
   – Разумеется, – ответил глава дружины, откидываясь на спинку стула.
   Коллинар просто кивнул.
   – Глава Микал, сумели ли ваши люди обнаружить что-нибудь новое?
   – Мы продолжаем допрашивать членов гильдии кузнецов и родственников тех, у кого были ключи от хранилища, где находился меч. Пока ничего не удалось выяснить.
   Этого и следовало ожидать. Найди Микал какие-нибудь свидетельства связи членов гильдии с похищением меча, он немедленно уведомил бы об этом Девлина, не дожидаясь назначенной встречи.
   – Помощник лорда Коллинара работает вместе с моим представителем – они сравнивают наши списки подозреваемых в причастности к Детям Инниса. Большинство имен совпадает, хотя есть несколько, не замеченных мной, так что их тоже подвергнут допросу.
   – Сколько их? – спросил Девлин.
   – Пока пятьдесят. Может быть, наберется еще десяток тех, кого придется искать. Список есть у Тобиаса, я велю передать вам копию.
   – Шестьдесят? Шестьдесят бунтовщиков, которые до сих пор на свободе? Как так может быть? – Девлин не скрывал удивления.
   Микал покачал головой.
   – Шестьдесят человек, многие из которых виноваты лишь в том, что распевали запрещенные песни или плевали вслед наместнику. Безусловно, они глупцы, но не обязательно мятежники.
   В кейрийской культуре плевок в спину считался сильнейшим оскорблением, а для джорскианца это просто проявление невежливости. Таким образом часто выражали презрение к захватчикам, не подвергая себя особому риску.
   – Все, кого мы считали серьезной угрозой, уже в тюрьме или казнены, – заявил Коллинар.
   – Не считая тех, кто под носом у вас прятал оружие, – заметил Девлин. – Похитители меча еще на свободе, равно как и убийца Аннасдаттер. Что вы будете делать, если их не окажется в списках?
   – Продолжим искать, – ответил глава Микал. – Но тем временем надо быть настороже, чтобы мятежники не совершили новых преступлений. Вы слышали, что прошлой ночью сожгли таверну?
   — Я слышал, что произошел несчастный случай, – кивнул Коллинар.
   – Сожгли таверну? – переспросил Девлин, чувствуя как у него забилось сердце. – Где? Когда?
   – «Золотая корона», таверна возле главных казарм. Основными посетителями были солдаты или приезжие из Джорска. Никто не пострадал. Когда караульный закричал «Пожар!», она уже закрылась. Может быть, это результат неосторожности, да только в последнее время я с подозрением отношусь ко всем несчастьям, которые постигают джорскианцев.
   Девлин с облегчением вздохнул, услышав, что никто не пострадал. Он знал узкую улочку, на которой стояла «Золотая корона», и ясно представлял золоченую вывеску над дверью.
   Почему-то ему сразу вспомнились грязные руки и плащ в золе. Избранный казался себе оскверненным, нечистым и потер левой рукой о штаны, словно пытаясь избавиться от невидимой грязи.
   Был ли он в таверне прошлой ночью? Видел ли пожар?
   Девлин посмотрел на Стивена, но вместо менестреля увидел темную фигуру Бога смерти, обещающего, что из-за него весь город вспыхнет. Не это ли Хаакон имел в виду? Может быть, это Девлин устроил пожар в приступе безумия?
   Если так, почему же он не помнит этого? Вся ночь осталась зияющей дырой в памяти. Двух бутылок вина недостаточно, чтобы настолько напиться. Не хватило бы и полудюжины.
   Девлин не мог отделаться от ощущения, что Бог смерти играет им. Устрой воин поджог по приказу Хаакона, он непременно выбрал бы место, полное людей, чтобы отправить к мрачному владыке новые души. Сжигать пустую таверну бессмысленно.
   Конечно, если поджог не простая случайность. Может, той ночью Девлин вышел из своих комнат и отправился в город в поисках информации. Он мог найти что-то важное или человека, знающего нечто про меч. Тогда пожар мог быть подстроен с целью уничтожить не таверну, а важное свидетельство. Свидетельство, которое могло привести к Детям Инниса. Знание, которое могло остановить нарастающий разгул насилия до того, как новые люди заплатят за него жизнью.
   Воин в ярости заскрежетал зубами. Хаакон нашел новый способ мучить его. Что бы ни случилось вчера, память об этом пропала, и подобное незнание будет терзать хуже открытой раны.
   – Избранный? – резко окликнул наместник, и Девлин понял, что не услышал заданный ему вопрос.
   – Я согласен с лордом Коллинаром, что надо усилить патрулирование, особенно в квартале, где живет большинство джорскианцев и расположены казармы, – поспешно сказал Дидрик, прикрывая неловкость друга. – Хотя я понимаю, что вам будет не хватать людей, глава Микал.
   Да уж, не хватать. Дружинникам станет трудно искать меч, если все силы будут тратиться на патрулирование города.
   – Сделай что сможешь, Микал, и я дам тебе золото, чтобы заплатить тем, кому выпадет лишнее дежурство. А если ты думаешь, что это не накалит страсти, то можно отрядить солдат в помощь твоим людям, дабы они патрулировали Новый Квартал или вовсе взяли это дело на себя.
   – Я подумаю над твоим предложением.
   На большее рассчитывать не приходилось. Обязанности, распределенные между королевской армией и городской дружиной, несколько перепутались в последние дни, с момента прибытия Девлина, а Микал, что вполне понятно, с осторожностью относился ко всему, что могло подорвать его авторитет.
   – А что до хозяина таверны, Избранный оплатит его потери, – заявил Девлин.
   Он не верил, что пожар – простая случайность. Даже если его страхи беспочвенны, и он не был прошлой ночью поблизости от таверны, слова Хаакона отчасти справедливы. Именно из-за присутствия Девлина в городе начались беспорядки. А порочный круг насилия не остановит обычный пожар. Будут новые убийства. И если Сияющий Меч не отыщется в скором будущем, в поисках священного оружия может быть уничтожен Дункейр.

XIX

   Стивен мучился от собственной беспомощности. С тем же успехом он мог остаться в Кингсхольме. Менестрель требовался Девлину не больше, чем, скажем, дрессированный медведь. Любой человек оказался бы полезнее него. Капитан Драккен. Майор Миккельсон. Даже самый зеленый стражник пригодился бы больше, чем Стивен.
   Он мог сражаться бок о бок со своим другом, но не знал, как обнаружить в городе контрабанду или найти предателей и воров. В Кингсхольме любой менестрель может выслушать невероятное количество сплетен в тавернах, однако здесь каштановые волосы сразу выдавали в нем иноземца, и никто не заговаривал с ним.
   Стивен мог предложить Девлину только свою дружбу, и тем не менее даже это не приветствовалось. Избранный дал ясно понять, что не желает его общества. Со дня убийства капрала Аннасдаттер воин изо всех сил избегал и Стивена, и Дидрика, предпочитая обедать в своей комнате и встречаться с ними лишь по необходимости. Казалось, они имеют дело с совершеннейшим незнакомцем.
   Хотя и Дидрик был не лучше. Конечно, лейтенант чувствовал себя в своей стихии. Он сновал между гарнизоном и казармами городской дружины, отслеживая, как идут поиски, и передавая приказы Девлина. Может, город и чужой для него, зато поиск преступников – занятие привычное, посему он полностью отдался ему. Времени для Стивена у него тоже не находилось. Если Дидрик и разделял беспокойство менестреля по поводу странностей Девлина, то отказывался говорить об этом.
   По крайней мере у лейтенанта есть долг, который следует исполнять, и дело, которое требует всех сил. Стивен был лишен этого облегчения, а поэтому постоянно пребывал в размышлениях. Музыкант вспоминал все случаи странного поведения своего друга. Как Девлин говорит с пустотой. Как он впадает словно в глубокий ступор и не замечает ни окружения, ни спутников. Частые вспышки ярости. Не говоря уж о ноже, едва не убившем Дидрика,
   Каждый из этих случаев можно объяснить. И легко понять. Вместе они явно указывают на то, что с их другом творится неладное. Даже Дидрик признал это, хотя теперь, похоже, позабыл прежние опасения. Но что может поделать Стивен? Если это сила Заклятия, то единственное, чем можно помочь их другу, – это найти меч. Тогда требовательный голос Заклятия умолкнет.
   А это возвращало Стивена к сути его огорчений. Необходимо отыскать меч, а он здесь бессилен.
   – Проклятие, – выругался музыкант. Он сойдет с ума, если будет тут сидеть, размышляя обо всем, что может пойти не так, и о том, что уже не так.
   Выйдя из кабинета, который занимал Девлин, менестрель вернулся в свою комнату и прихватил там плащ из выцветшей синей шерсти, одолженный им у одного из слуг наместника, – в таких здесь ходили многие. Если накинуть капюшон, в нем не сразу опознают чужеземца. Благоразумие велело вооружиться, но меч выдал бы происхождение Стивена не хуже одежды королевского посланника. Вместо этого он заткнул за пояс кинжал.
   Когда музыкант вышел из дома наместника, крапал мелкий дождь, больше похожий на туман. Стивен свернул направо, спустился с холма по направлению к центру города. Через несколько минут менестрель вышел из Нового Квартала, где жили в основном переселенцы из Джорска, и слился с безликой толпой людей, занятых своими делами.
   Разумеется, он моментально заблудился, хотя это его и не беспокоило. Коллинар предложил взять с собой слугу в качестве проводника, но Стивен отказался. Вряд ли ему удастся изображать бродячего менестреля, если за ним будут тащиться слуги наместника. И хотя город состоял из кривых улочек, изгибающихся под самыми странными углами, стоило только бросить взгляд вверх, чтобы увидеть казармы, стоящие над Альвареном на одном из холмов. Дорогу туда отыскать нетрудно, а уж там рукой подать до дома наместника.
   Через некоторое время Стивен добрался до центрального рынка, напоминающего формой полумесяц, широкого в середине и сужающегося до одного лотка к краям. Здесь сновали местные жители, будто стояла прекрасная погода, а не лил дождь. В Джорске подобные рынки под открытым небом работали летом, но здесь было иначе, судя по основательности прилавков, добротно сделанных из прочного дерева и закрытых сверху вощеным навесом из ткани, защищающим товары от частых дождей.
   Стивен лениво бродил между лотков. Разумеется, на рынке было много изделий из шерсти, начиная от пряжи и рулонов прекрасно окрашенной ткани и заканчивая одеждой, которая, как клялся продавец, знала прежде только одного владельца. Предлагалась и домашняя утварь – горшки и прочая посуда, сделанные из меди и латуни. Торговали дешевыми украшениями. Проходя мимо такого лотка, музыкант не устоял и купил себе костяную флейту удивительно приятного звучания, которая оказалась настолько мала, что спокойно влезла к нему в сумку.
   Менестрель заметил также, что на нескольких лотках продавали кое-какое продовольствие: корнеплоды, овощи и что-то еще совсем простецкое. Однако ни специй, ни мяса он не обнаружил.
   На улочках, ведущих к рынку, оказалось много маленьких лавок, каменные стены которых защищали товары подороже. Джорскианских торговцев не было видно – у них был свой рынок в Новом Квартале. В отличие от других городов, где на рынке подобное встречалось рядом с подобным, здесь торговцы распределялись по местам, откуда происходили. Торговец вином мог соседствовать с портным и травником.
   Необычное устройство города. Все в Альварене казалось Стивену странным и непривычным. Его угнетал даже рельеф. Он привык к равнинам вокруг Кингсхольма и лесам в баронстве своего отца. Здесь же город окаймляли горы, возвышаясь над ним и подавляя музыканта. Его не покидало чувство, будто он попал в западню, заблудившись среди кривых улочек, а весь город – сплошной лабиринт. Дома из серого камня, лишенные украшений, казались приезжему недружелюбными, недовольными его присутствием.
   Никогда прежде Стивену не случалось быть настолько нежеланным гостем. Хотя в Килбаране хватало джорскианцев, жители приграничного торгового города жили в мире с соседями. Здесь же, в Альварене, в воздухе словно была разлита смутная тревога. Он напоминал осажденный город, и вездесущие патрули только усиливали это впечатление. Солдаты ходили по улицам в мундирах с красной каймой, не менее чем по четыре человека, и не снимали ладони с рукояти меча. При их приближении толпы расступались, а потом шептали вслед проклятия.
   Стивен задумался: всегда ли город таков, а жители настолько привычны к постоянной угрозе беспорядков? Или город стал таким лишь сейчас, когда его нормальный ритм жизни разрушен прибытием Избранного и поисками похищенного меча?
   Его внимание привлек лоток с изделиями из шерсти, и он постоял, разглядывая корзину с вязаными носками. Взяв один из них, он удивился его весу, потому что носок оказался в несколько раз толще, чем те, к которым он привык.
   Молодая женщина за прилавком одарила его заученной улыбкой.
   – Ноги будут теплыми, даже когда промокнут насквозь.
   – Правда?
   – Лучше вы не найдете, хоть весь рынок обыщите. Человек в таких носках может стоять весь день в ледяном ручье и даже прохладно ему не станет.
   В последних словах Стивен сильно усомнился, хотя, безусловно, эти носки были куда лучше, чем стандартный армейский вариант, позаимствованный Дидриком в местной казарме взамен изношенных за долгий путь.
   – Сколько? – спросил менестрель.
   Торговка внимательно оглядела его, обратила внимание на состояние сапог и плаща, глянула на лицо, после чего сразу причислила его к чужеземным захватчикам.
   – Для вас? Два медяка. Новыми деньгами.
   Стивен уже усвоил, что новыми деньгами называют монеты из Джорска, отличающиеся от более мелких местных монет, сохранившихся со времен последней королевы Дункейра. Цена была куда меньше, чем в Джорске, но менестрель был уверен, что, будь он кейрийцем, ему предложили бы гораздо более выгодную сделку.
   – Я дам вам пять медяков за три пары.
   – Согласна, – быстро проговорила торговка, и Стивен немедленно понял, что переплатил. Впрочем, позволить себе он такое вполне мог. Музыкант отдал женщине монеты и выбрал три пары носков из небеленой шерсти, скатал их и положил в поясной мешочек. Если он купит еще что-нибудь, придется приобрести сумку, чтобы класть в нее обновки.
   Собираясь уходить, Стивен обнаружил, что дорогу ему перегородила небольшая группа людей, увлеченных беседой.
   – Я клянусь, что это правда. У моей жены есть дальние родственники в Тирлате. Или, точнее сказать, были, потому что лишь сегодня утром мы узнали, что все они мертвы, – заявил человек, стоящий спиной к Стивену.
   – Да защитит нас Мать Tea, – проговорила женщина. – Сколько уже набралось? Семь деревень охвачено безумием?
   Стивен подобрался поближе, напрягая слух, чтобы ничего не упустить. Уж не о зерновом ли безумии они говорят?
   – Скорее уж трижды семь, – ответила другая женщина. – И не в одном регионе. Началось на севере, потом перекинулось на юг, а теперь вот и на западе распространяется.
   Неужели это правда? Стивена до сих пор преследовали во сне образы разрушенной деревеньки и погибших там людей. Неужели подобное бессмысленное насилие разыгралось по всему Дункейру? Наместник Коллинар упоминал о случаях зернового безумия, но музыкант полагал, что ситуация под контролем и порченое зерно заменяется хорошим. Наверное, слухи лгут. Быть не может, чтобы этой заразе позволили беспрепятственно распространиться по стольким деревням.
   — Это неправильно. Это неестественно, – заявил человек.
   Другой мужчина что-то сказал, но Стивен не расслышал. Люди же в толпе согласно закивали.
   – Они угробят нас, если мы им позволим, – сказал ближайший к менестрелю человек голосом, полным ярости.
   – А чем ты будешь кормить детей сегодня? Или завтра? – возразил другой голос. Слушатели покачали головами.
   – Ведите себя как овцы, – бросил человек, отворачиваясь и сплевывая на землю, чтобы выразить презрение, – а я не буду покорно ждать смерти.
   С этими словами человек отправился прочь, а толпа разошлась. Стивен подождал, а потом последовал за говорившим, двинувшимся через рынок. Тот еще дважды останавливался поговорить со знакомыми, но оба раза музыканту не удалось подобраться достаточно близко, чтобы расслышать, о чем речь. До него донеслись оскорбительные выкрики. Повернувшись, менестрель увидел патруль. Когда он посмотрел в сторону преследуемого, тот уже исчез.
   Стивен поспешил туда, где видел мужчину в последний раз, но куда он ни смотрел, не сумел увидеть и следа. Да и узнать возмутителя спокойствия было бы непросто, поскольку музыкант заметил скорее его спину, нежели лицо. Тогда он слишком беспокоился, как бы мужчина не распознал в нем чужеземца, однако все предосторожности оказались бессмысленны. Менестрель даже не сможет описать его дружинникам. Человек среднего роста, крепкого сложения, с низким голосом, в выцветшем и заплатанном синем плаще. Должно быть, сейчас на рынке таких наберется целая дюжина.