Страница:
— Что вам угодно?
— Вы трактирщик?
— Да.
— Как далеко до замка Парнелл? — спросила Кейт.
— Верхом примерно час, в повозке около двух часов.
— Понятно. — Кейт надеялась добраться до замка засветло, но выходило так, что ей следует набраться терпения и подождать до завтра. Она не стала разбираться, почему почувствовала скорее облегчение, чем раздражение от этой задержки.
— У вас есть кого послать в замок? — спросила она.
Ее собеседник посмотрел на своего товарища, атлетически сложенного молодого человека с густыми черными волосами и тяжелыми бровями, под подбородком у которого был надет немыслимый кружевной галстук, а на поясе висела еще более немыслимая рапира. Это был красивый парень, и, судя по тому, как он оглядел Кейт с ног до головы, он знал об этом. Он кивнул трактирщику.
— Вот он может съездить.
— Тогда, пожалуйста, пошлите его немедленно. И велите ему сообщить в замке, что миссис Кэтрин Блэкберн приехала в Клит и прибудет в замок, как только рассветет.
— Это, значит, вы — миссис Блэкберн? — спросил товарищ трактирщика.
— Да.
— Добро пожаловать в Клит, миссис Блэкберн, — сказал он. — Меня зовут Каллум Ламонт.
Дверь за спиной у Кейт отворилась, и внезапный порыв холодного ветра пошевелил ее подол.
— Этой леди требуется комната.
Трактирщик посмотрел мимо Кейт туда, где стоял Кит, с легкостью удерживая на своих широких плечах тяжелый сундук, ухватившись за связывающие его веревки. Он заполнил собой низкий дверной проем позади Кейт, на фоне его роста она казалась совсем маленькой. Ламонт резко прищурился, но ничего не сказал, только откинулся назад, в полумрак.
— Три шиллинга за ночь, — сказал трактирщик, который, шаркая, обошел стойку и жестом предложил Кейт и Киту следовать за ним. — Плата вперед.
Кит положил на прилавок крону.
— А вы как же, сэр? — спросил трактирщик. — Вам нужна комната или… — И он улыбнулся сальной улыбкой.
— Ты неверно понял, дружище. — В слове «дружище», произнесенном Китом, не было и намека на дружелюбие. — Я — кучер.
Трактирщик фыркнул, но распространяться на эту тему не стал.
— Там только одна комната. Но за два пенса я позволю тебе переночевать над конюшней.
— Идет. — Ледяные зеленые глаза Кита глянули на Кейт. — Вам нужно еще что-нибудь?
— Да. Мне бы хотелось, чтобы наверх принесли чан с горячей водой…
Трактирщик загоготал.
— Леди хочет выкупаться, — сказал Кит таким тоном, что смех трактирщика тут же оборвался.
С мрачным видом трактирщик приложил ко рту огромную лапу и рявкнул:
— Мег!
Мгновение спустя появилась тощая, изможденная женщина.
— Что, Горди?
— Ты с Робби отнесешь на кухню медную лохань для мытья и нальешь туда горячей воды. Вот эта леди хочет выкупаться. — Он бросил на Кейт взгляд, ясно говоривший, какой глупостью казалось ему это занятие. — Наверх лохань не втащишь, но на кухне достаточно удобно. Мег будет вам прислуживать, а Робби посторожит у двери. За это еще шиллинг.
— Замечательно, — сказала Кейт. Если бы понадобилось, она согласилась бы вымыться хоть в свином корыте. Ей хотелось одного — снова почувствовать себя чистой.
Мег, вытаращившая глаза, услышав, что кто-то будет купаться зимой, быстро присела в реверансе и исчезла.
— Что-нибудь еще? — спросил трактирщик, несколько оживившись после того, как увидел, какого цвета золото Кита.
— Можно здесь выпить что-нибудь стоящее? — спросил Кит.
— Жаловаться не будете. — Трактирщик отошел, а когда снова появился, в руках у него были бутылка из коричневого стекла и два маленьких стаканчика. Не говоря ни слова, он налил в один стаканчик на палец жидкости и подал его Киту, который так же молча поднес его к губам и глотнул. На мгновение его губы расслабились, пробуя напиток.
— Французское бренди. Понятно, почему никто не жалуется.
— Да, я нашел его на берегу.
— Просто удивительно, как небрежно некоторые люди обращаются с ценными вещами. — Кит быстро взглянул на Кейт. Лицо его помрачнело. Он налил сначала ей, потом себе. И поднес ей стаканчик. — Найдите то, что ищете, миссис Блэкберн, — сказал он с вымученным добродушием.
— Да, пусть я найду то, что ищу, мистер Макнилл, — отозвалась Кейт, не отводя глаз.
Глава 15
Глава 16
— Вы трактирщик?
— Да.
— Как далеко до замка Парнелл? — спросила Кейт.
— Верхом примерно час, в повозке около двух часов.
— Понятно. — Кейт надеялась добраться до замка засветло, но выходило так, что ей следует набраться терпения и подождать до завтра. Она не стала разбираться, почему почувствовала скорее облегчение, чем раздражение от этой задержки.
— У вас есть кого послать в замок? — спросила она.
Ее собеседник посмотрел на своего товарища, атлетически сложенного молодого человека с густыми черными волосами и тяжелыми бровями, под подбородком у которого был надет немыслимый кружевной галстук, а на поясе висела еще более немыслимая рапира. Это был красивый парень, и, судя по тому, как он оглядел Кейт с ног до головы, он знал об этом. Он кивнул трактирщику.
— Вот он может съездить.
— Тогда, пожалуйста, пошлите его немедленно. И велите ему сообщить в замке, что миссис Кэтрин Блэкберн приехала в Клит и прибудет в замок, как только рассветет.
— Это, значит, вы — миссис Блэкберн? — спросил товарищ трактирщика.
— Да.
— Добро пожаловать в Клит, миссис Блэкберн, — сказал он. — Меня зовут Каллум Ламонт.
Дверь за спиной у Кейт отворилась, и внезапный порыв холодного ветра пошевелил ее подол.
— Этой леди требуется комната.
Трактирщик посмотрел мимо Кейт туда, где стоял Кит, с легкостью удерживая на своих широких плечах тяжелый сундук, ухватившись за связывающие его веревки. Он заполнил собой низкий дверной проем позади Кейт, на фоне его роста она казалась совсем маленькой. Ламонт резко прищурился, но ничего не сказал, только откинулся назад, в полумрак.
— Три шиллинга за ночь, — сказал трактирщик, который, шаркая, обошел стойку и жестом предложил Кейт и Киту следовать за ним. — Плата вперед.
Кит положил на прилавок крону.
— А вы как же, сэр? — спросил трактирщик. — Вам нужна комната или… — И он улыбнулся сальной улыбкой.
— Ты неверно понял, дружище. — В слове «дружище», произнесенном Китом, не было и намека на дружелюбие. — Я — кучер.
Трактирщик фыркнул, но распространяться на эту тему не стал.
— Там только одна комната. Но за два пенса я позволю тебе переночевать над конюшней.
— Идет. — Ледяные зеленые глаза Кита глянули на Кейт. — Вам нужно еще что-нибудь?
— Да. Мне бы хотелось, чтобы наверх принесли чан с горячей водой…
Трактирщик загоготал.
— Леди хочет выкупаться, — сказал Кит таким тоном, что смех трактирщика тут же оборвался.
С мрачным видом трактирщик приложил ко рту огромную лапу и рявкнул:
— Мег!
Мгновение спустя появилась тощая, изможденная женщина.
— Что, Горди?
— Ты с Робби отнесешь на кухню медную лохань для мытья и нальешь туда горячей воды. Вот эта леди хочет выкупаться. — Он бросил на Кейт взгляд, ясно говоривший, какой глупостью казалось ему это занятие. — Наверх лохань не втащишь, но на кухне достаточно удобно. Мег будет вам прислуживать, а Робби посторожит у двери. За это еще шиллинг.
— Замечательно, — сказала Кейт. Если бы понадобилось, она согласилась бы вымыться хоть в свином корыте. Ей хотелось одного — снова почувствовать себя чистой.
Мег, вытаращившая глаза, услышав, что кто-то будет купаться зимой, быстро присела в реверансе и исчезла.
— Что-нибудь еще? — спросил трактирщик, несколько оживившись после того, как увидел, какого цвета золото Кита.
— Можно здесь выпить что-нибудь стоящее? — спросил Кит.
— Жаловаться не будете. — Трактирщик отошел, а когда снова появился, в руках у него были бутылка из коричневого стекла и два маленьких стаканчика. Не говоря ни слова, он налил в один стаканчик на палец жидкости и подал его Киту, который так же молча поднес его к губам и глотнул. На мгновение его губы расслабились, пробуя напиток.
— Французское бренди. Понятно, почему никто не жалуется.
— Да, я нашел его на берегу.
— Просто удивительно, как небрежно некоторые люди обращаются с ценными вещами. — Кит быстро взглянул на Кейт. Лицо его помрачнело. Он налил сначала ей, потом себе. И поднес ей стаканчик. — Найдите то, что ищете, миссис Блэкберн, — сказал он с вымученным добродушием.
— Да, пусть я найду то, что ищу, мистер Макнилл, — отозвалась Кейт, не отводя глаз.
Глава 15
Как оживить слабеющий дух
Тепло, исходившее от воды, впитывалось в усталые мышцы Кейт, а запах дорогого мыла действовал умиротворяюще. За последние дни она очень устала и перенапряглась и вот теперь наконец-то могла расслабиться.
Пока Кейт отмокала, Мег выстирала ее нижнюю юбку и сорочку, цокая языком по поводу состояния ее платья. Теперь она развесила все на спинке стула перед огнем и сняла с крючка дымящийся котелок. Потом осторожно долила горячей воды в медную лохань.
— Ну вот, мэм, так будет получше. — Ухаживая за Кейт, эта суровая женщина мало-помалу смягчалась. — И какие же у вас красивые волосы. Просто срам, что пришлось их так спутать, но здесь у нас люди не знают и не интересуются, чем дорожат леди и что нравится джентльменам.
— Вот как? — пробормотала Кейт.
— Вот кэп, тот интересуется, — лукаво сказала Мег.
Кит? Да, он интересуется. Нерадостно, мрачно, ворчливо.
— Почему вы называете его капитаном?
— Что? А-а. — Мег оттирала подол ее платья. — Уж поверьте, я видала столько всяких мундиров, что узнаю капитана, коли увижу. Половина молодых людей в Шотландии одета в обноски мундиров. Вот он одет в офицерскую куртку. А почему я говорю «капитан», ну так это потому, что капитан ничем не хуже майора, коли вам не нужно это доказывать. А он что, приехал поступить в стражники, да? — продолжала Меган. — Коли так, я ему скажу, чтобы он не болтал об этом тут, в Клите.
Кейт нахмурилась:
— В какие стражники?
— Да в те, которые живут в замке Парнелл с тех пор, как убили ихнего капитана.
— Убили? — переспросила Кейт.
Маленькое личико Мег сжалось и стало еще меньше.
— Его заместитель появился на прошлой неделе, такой капитан Уоттерс, и по велению маркиза перевел солдат в замок. — Она презрительно фыркнула. — Для чего маркизу нужно, чтобы те, кого он вызвал на подмогу, занимались не его делами, верно? И потом, нужно быть дураком, чтобы разместить стражников в Клите.
— А почему это? — спросила Кейт, снова встревожившись.
— А потому! — Мег прищурилась, потом совсем закрыла глаза, словно что-то обдумывая, а потом выпалила:
— Последний акцизный не выжил здесь и дня.
Кейт похолодела. Ее охватил мучительный страх, от которого засосало в желудке.
А Мег откашлялась и свирепо нахмурилась.
— Чего это вы так глядите? — Как ни странно, в голосе у нее слышалась обида. — Вы-то не видели, как у него кровь хлещет из живота, — пробормотала она. — А сам такой белый и напуганный… — Она резко осеклась, и Кейт поняла среди нарастающего ужаса, что Мег видела убитого акцизного чиновника.
Охваченная отвращением, Кейт съежилась в воде. А ей-то казалось, что она в безопасности! Ни в какой она не в безопасности. И никогда не будет. То есть до тех пор, пока…
— Ага, я так напугалась! — пронзительным голосом продолжила Мег, словно отвечая на какое-то обвинение, и Кейт вдруг поняла, что Мег рассказала ей об этом потому, что Кейт — приезжая, и потому, что Мег больше не могла жить с тайной или сознанием вины. — Я до сих пор боюсь. Так боюсь, что не могу позаботиться даже о себе, не говоря уж о приезжих. Я там стояла. Пошевелиться не могла! Дохнуть не могла! — С внезапным пылом она придвинулась к Кейт и прошептала:
— Но вам я, может, помогу. Будьте осторожны, мэм. Берегитесь Каллума Ламонта. — Потом Мег выпрямилась, облегчив признанием свою измученную душу. — Вот, помогу, чем только могу.
Кейт содрогнулась.
— Ах! Вы посмотрите на себя! — Мег ударила тыльной стороной рук себя по красным щекам. — Вы ж замерзли. Ну да не важно. Мы уже кончили. — Голос ее был нарочито небрежным. Не может быть, чтобы это она только что говорила об убийстве. — Вылезайте-ка, миссис Блэкберн.
Кейт встала, умудрившись не отшатнуться, когда эта женщина накинула ей на плечи толстое полотенце. Что, если Мег скажет Ламонту, что она призналась Кейт в том, что видела? Что он будет делать?
— Да вы не волнуйтесь так, мэм. — Мег игриво погрозила пальцем, и Кейт постаралась заглушить тошноту, поднимавшуюся к горлу. Как могла Мег вести себя так, словно она не призналась только что в том, что была свидетельницей убийства? — Вам будет в замке хорошо. Бояться нужно нам, которые остались здесь, ну да мы к этому привыкли. Ну вот, ваши юбки и сорочка высохли, так что надевайте их, закутайтесь в плащ и ступайте наверх, в вашу комнату. Никто и не заметит, что платья на вас нет. Никуда не годится надевать грязное на чистое тело.
Кейт молча надела белье. Неужели в ее жизни никогда больше не будет ничего свежего? Каждый поворот выводит ее на дороги, о существовании которых она даже не подозревала, не говоря уже о желании их исследовать. Контрабандисты и разбойники, жертвы и мучители, думала она, напуганная и возмущенная. Бедность принесла с собой еще одно наказание — знания.
Ей не хотелось их умножать. Ей нужно попасть в замок, туда, где играют по известным ей правилам. Она не желает иметь ничего общего с дикостью и зверствами. Она не желает знать людей, которые убивают, наносят раны, охотятся друг за другом. Таких людей, как Кристиан Макнилл. Ей хочется снова вернуться в свою защищенную жизнь, в блаженное неведение.
И первым шагом к возвращению в эту жизнь будет приготовление к приезду в замок. Она оденется, как подобает леди. Да, думала Кейт, именно это она и сделает. Руки и ноги у нее дрожали так сильно, что она с трудом шла по покатому полу кухни.
Она наденет платье из лилового батиста. Как только она будет выглядеть как леди, все это исчезнет. Она никогда больше не увидит трактирных драк. Она никогда больше не будет разговаривать со свидетелями убийства. Она никогда больше не будет лежать без сна, опасаясь, что ночью на нее кто-то посягнет. Она никогда больше не доверит свое благополучие незнакомому человеку.
А Кит Макнилл — человек незнакомый. Что бы там ни говорило ее тело, она больше не будет мечтать о его сладких, неистовых поцелуях и крепком мускулистом теле. Она забудет о его смехе и задумчивых глазах. Она не будет заботиться о ранах, которые она видит, и о тех, о которых она только подозревает.
Кейт завернулась в плащ, поискала в подоле оставшиеся монеты и молча вложила их в руку Мег. Потом, пока эта женщина не успела втянуть ее еще глубже в свою окруженную страхом жизнь, проскользнула в кухонную дверь.
В общем зале сидели несколько человек, и Кейт, спотыкаясь, пошла наверх, в свою комнату. Ее желание уехать отсюда крепло с каждой преодоленной ступенькой. Нужно уговорить кого-нибудь отвезти ее в замок сегодня же вечером. Мысль о том, что она будет лежать без сна всю ночь, думая о том, кто из пьющих внизу под ее комнатой распорол живот другому, — эта мысль была невыносима. Ей стало нехорошо, голова у нее закружилась.
Кейт отворила дверь и замерла на месте.
Пустой сундук Грейс лежал на боку, его обивка из синего шелка была сорвана, и золотые звезды подмигивали ей с пола. Разбитое и разорванное, раскиданное и сваленное в кучу, все содержимое сундука было перевернуто вверх дном и обшарено: судовой барометр, разбитые фарфоровые часы, книги с разорванными переплетами и вырванными страницами. С ужасным чувством непоправимости содеянного она взглянула на пол и увидела дорожный кожаный медицинский ларчик Чарлза, ящики которого были вытащены, а разноцветное содержимое пузырьков вылито.
Вылито на все ее платья.
Каллум Ламонт смотрел прямо перед собой, трогая пальцами свою рапиру. Настроение у него было не из лучших. У него перехватили большое сокровище. Верно, он нашел некоторое удовлетворение, послав Чарлза Мердока и его сучку-жену на тот свет, но это удовлетворение уже осталось в прошлом, и теперь он чувствовал только бессильную злобу.
Он поторопился, теперь это было очевидно. Но ведь он был тогда так зол. Мало того что Чарлз Мердок сохранил в тайне сообщение от их «друга» о пути следования богато нагруженного французского баркаса, так он еще использовал четверых людей Каллума, чтобы потопить проклятую посудину и спрятать добычу в одной из — Каллум посмотрел на потолок и задумчиво почесал подбородок — пяти? или десяти? тысяч пещер, бухт или подводных гротов на побережье. Бесстыжий ублюдок!
Чарлз, мрачно подумал Каллум, оказался не слишком хорошим сообщником — не таким, как его «настоящий» партнер. Хотя этот негодяй нагнал на Каллума страху тем, как он дырявит ножичком собственную шкуру.
Мердок удрал бы со своим сокровищем, если бы партнер Каллума не предупредил его. Когда Каллум узнал, что сделал Мердок, он убил его вместе с его женой, сохранив трезвость ума ровно настолько, чтобы оставить тела на яхте Мердока и потопить ее, разбив о рифы. Потом он отправился искать своих людей и сокровище, которое по праву принадлежало ему. Пока все было хорошо.
Но тут произошло нечто немыслимое. Он обнаружил, что Чарлз Мердок убил тех, кто помогал ему — убил людей Каллума! — чтобы они не могли рассказать, где находится сокровище, или самим убраться с ним подальше. Как бы то ни было, эти люди мертвы. Будь проклят перехитривший его Мердок! Это произошло несколько месяцев назад, а Каллум так и не нашел сокровище.
Каллум допил свое виски. Дверь с шумом распахнулась, и Каллум поднял голову, ожидая, что сейчас к нему подойдет кто-то из его ребят. Но вместо этого появился высокий «кучер» темноволосой женщины. Все в нем напоминало о войне — и мундир старинный, и палаш, укрепленный между плечами. И было в нем что-то знакомое.
Каллум наклонил голову набок, размышляя, не стража ли подослала его. Да нет, этот человек, похоже, был просто дезертиром, сохранившим свой мундир по причине сентиментальности или от злости. Стражники проглядели, как к берегу пристала одна лодка, и это — по крайней мере так рассказывали — раздражало капитана Уотерса, который стал заместителем убитого офицера.
Мрачное настроение Каллума улучшилось.
Высокий человек скинул с плеч плед, оглядел комнату с естественной настороженностью человека, привыкшего к опасности. Его взгляд задержался на Каллуме, потом устремился на лестницу, ведущую наверх, после чего он пересек комнату и, усевшись на стул, велел Броуди принести виски.
Броуди подчинился сразу же, отозвавшись на властные манеры незнакомца. А на Каллума Ламонта и то и другое подействовало раздражающе. Он не любил парней, которые что-то из себя строят, если только таким парнем не был он сам. Каллум Ламонт был королем контрабандистов. Кивком велев Броуди принести себе еще виски, он встал и направился к горцу.
— Интересно, из какого это полка ты сбежал?
Незнакомец медленно поднял глаза. Они были бледные и темные в одно и то же время, точно лед, покрывающий базальт. Господи! Где же он видел этого ублюдка раньше?
— Не помню, чтобы меня с вами знакомили.
Брови Каллума высоко взлетели.
— Знакомили, вот оно как? Ах, да ведь мы благородные. — Он придвинул соседний стул к противоположной стороне стола, перекинул через него ногу и уселся. — Нет, — возразил он сам себе, наклонившись вперед и положив руки на стол. — Мы не благородные. Мы — хайлендское отребье, вот что мы такое.
— Неужели? — Вновь прибывший без всякого интереса посмотрел Каллуму в глаза.
— Я не расслышал, как тебя зовут.
Светлые глубокие глаза сверкнули.
— А я себя и не называл.
— Ну так подумай, может, стоит сделать это сейчас?
С быстротой змеиного броска в каждом кулаке горца появилось по кинжалу, которые вонзились глубоко в стол, оцарапав запястья Каллума и пригвоздив его рукава к деревянной крышке стола. Потом незнакомец спокойно вытащил кинжалы и поднес к губам стакан. И сказал, сделав глоток:
— А может, не стоит?
Каллум скривил губы.
— Ты же не хочешь, чтобы я стал твоим врагом, парень.
— Я вообще не хочу от тебя ничего… парень.
— Скоро придут мои люди, это не очень-то приятная компания.
— Неужто? — спросил горец скорее насмешливо, чем опасливо.
— Они из тех ребят, которые любят пошуметь. — Каллум многозначительно понизил голос:
— Или поразвлечься. — И он выразительно посмотрел на лестницу.
Горец проследил за направлением его взгляда, а потом снова посмотрел в ухмыляющееся лицо Каллума.
— К несчастью, в одно и то же время нельзя заниматься и тем и другим, верно? Человек может находиться только в одном месте зараз, — сказал Каллум, уверенный, что незнакомец обратит внимание на его не очень-то прозрачные угрозы.
Горец резко выбросил вперед руку и схватил Каллума за горло. На мгновение Каллум так удивился, что не прореагировал, а потом стал бороться за свою жизнь. Незнакомец сжал пальцы сильнее, не изменив выражения лица.
В глазах Каллума вспыхнули искры. Он услышал хриплый звук и сквозь пелену боли понял, что это он пытается дышать.
— Не смей никогда, — услышал он спокойный голос горца, — никогда больше угрожать миссис Блэкберн.
Но благоразумие никогда не было сильной стороной натуры Каллума. Он не мог отступить перед этим человеком. Ведь все происходило на глазах у Броуди.
— Она еще поблагодарит меня, когда я с ней позабавлюсь! — задыхаясь, проговорил он, пытаясь вырваться. Но, ослабленный удушьем, он мог только цепляться ногтями за руку, безжалостно сжимавшую его горло.
На него сверху смотрели глаза, неумолимые и холодные, как арктические моря. Какое-то воспоминание пробилось сквозь охвативший Каллума панический страх. Зеленые глаза. Волосы золотые, как гинея. Грязный, плохо кормленный паренек с зелеными глазами и холодной дикостью во взгляде, которая навела Каллума на мысль о том, что когда-нибудь этот паренек ему пригодится. Может, и стоит о нем позаботиться. Может, стоит…
— Ты ведь не станешь убивать того, кто спас твою шкуру, Кристиан Макнилл? — Хватка на его горле слегка ослабла. В холодных глазах вдруг мелькнуло узнавание. — Ну да! — торжествующе прохрипел Каллум. — Ты же мой должник. Ты не можешь отнять у меня жизнь, ублюдок!
Он почувствовал, как рука, привыкшая сжимать палаш, грубо стиснула его горло. В глазах у него потемнело, и он услышал голос Кристиана Макнилла:
— Да тут и отнимать-то особенно нечего.
И Каллум перестал что-либо чувствовать.
Темница замка Лемон. Франция, май 1799 года
— Берегись!
Англичанин бросился на Кита, сбив его с ног. Кит покатился и быстро выпрямился, повернувшись вокруг себя как раз вовремя, чтобы увидеть нож, погрузившийся в горло рычащего француза, в то время как кинжал выпал из его безжизненной руки.
Сердце у Кита лихорадочно забилось. Он знал этого мертвеца. Грубое животное преследовало молодых людей в тюрьме, и ему приглянулись зеленые глаза Кита.
— Благодарю вас, — сказал Кит, поворачиваясь к своему защитнику.
Тяжело дыша, англичанин кивнул в сторону француза:
— Он не собирался тебя убивать.
— Слава Богу, что вы увидели, что он собирался сделать, — сказал Дуглас, появившийся вместе с Дандом.
— Тебе повезло, что я увидел, что собрался сделать этот мерзавец. — Англичанин энергично кивнул. — Полагаю, ты теперь мой должник, верно?
— Конечно. — Появившийся Рамзи мгновенно разобрался в происходящем. — Скажите и получите. Какова цена человеческой жизни в наши дни? Ближе к делу. Чего вы хотите?
— Я тебя знаю. — Человек указал на Рэма. — Я видел, как ты на палках фехтовал с каким-то из этих французских ублюдков. У тебя неплохо получалось, прямо-таки изящно.
Рэм наклонил голову:
— Вы слишком добры.
— Я хочу, чтобы ты научил меня управляться с этими воображаемыми шпагами.
— Я перед вами в долгу, — сухо сказал Кит.
— Верно, но я не видел у тебя ничего такого, что мне хотелось бы. Пока что.
— Брось, Кит. — Рэм пожал плечами. — Дай и мне тоже поразвлечься! Это хоть избавит нас от скуки между побоями.
— Ладно, — недовольно сказал Кит. — Но когда-нибудь я с ним расплачусь.
Пока Кейт отмокала, Мег выстирала ее нижнюю юбку и сорочку, цокая языком по поводу состояния ее платья. Теперь она развесила все на спинке стула перед огнем и сняла с крючка дымящийся котелок. Потом осторожно долила горячей воды в медную лохань.
— Ну вот, мэм, так будет получше. — Ухаживая за Кейт, эта суровая женщина мало-помалу смягчалась. — И какие же у вас красивые волосы. Просто срам, что пришлось их так спутать, но здесь у нас люди не знают и не интересуются, чем дорожат леди и что нравится джентльменам.
— Вот как? — пробормотала Кейт.
— Вот кэп, тот интересуется, — лукаво сказала Мег.
Кит? Да, он интересуется. Нерадостно, мрачно, ворчливо.
— Почему вы называете его капитаном?
— Что? А-а. — Мег оттирала подол ее платья. — Уж поверьте, я видала столько всяких мундиров, что узнаю капитана, коли увижу. Половина молодых людей в Шотландии одета в обноски мундиров. Вот он одет в офицерскую куртку. А почему я говорю «капитан», ну так это потому, что капитан ничем не хуже майора, коли вам не нужно это доказывать. А он что, приехал поступить в стражники, да? — продолжала Меган. — Коли так, я ему скажу, чтобы он не болтал об этом тут, в Клите.
Кейт нахмурилась:
— В какие стражники?
— Да в те, которые живут в замке Парнелл с тех пор, как убили ихнего капитана.
— Убили? — переспросила Кейт.
Маленькое личико Мег сжалось и стало еще меньше.
— Его заместитель появился на прошлой неделе, такой капитан Уоттерс, и по велению маркиза перевел солдат в замок. — Она презрительно фыркнула. — Для чего маркизу нужно, чтобы те, кого он вызвал на подмогу, занимались не его делами, верно? И потом, нужно быть дураком, чтобы разместить стражников в Клите.
— А почему это? — спросила Кейт, снова встревожившись.
— А потому! — Мег прищурилась, потом совсем закрыла глаза, словно что-то обдумывая, а потом выпалила:
— Последний акцизный не выжил здесь и дня.
Кейт похолодела. Ее охватил мучительный страх, от которого засосало в желудке.
А Мег откашлялась и свирепо нахмурилась.
— Чего это вы так глядите? — Как ни странно, в голосе у нее слышалась обида. — Вы-то не видели, как у него кровь хлещет из живота, — пробормотала она. — А сам такой белый и напуганный… — Она резко осеклась, и Кейт поняла среди нарастающего ужаса, что Мег видела убитого акцизного чиновника.
Охваченная отвращением, Кейт съежилась в воде. А ей-то казалось, что она в безопасности! Ни в какой она не в безопасности. И никогда не будет. То есть до тех пор, пока…
— Ага, я так напугалась! — пронзительным голосом продолжила Мег, словно отвечая на какое-то обвинение, и Кейт вдруг поняла, что Мег рассказала ей об этом потому, что Кейт — приезжая, и потому, что Мег больше не могла жить с тайной или сознанием вины. — Я до сих пор боюсь. Так боюсь, что не могу позаботиться даже о себе, не говоря уж о приезжих. Я там стояла. Пошевелиться не могла! Дохнуть не могла! — С внезапным пылом она придвинулась к Кейт и прошептала:
— Но вам я, может, помогу. Будьте осторожны, мэм. Берегитесь Каллума Ламонта. — Потом Мег выпрямилась, облегчив признанием свою измученную душу. — Вот, помогу, чем только могу.
Кейт содрогнулась.
— Ах! Вы посмотрите на себя! — Мег ударила тыльной стороной рук себя по красным щекам. — Вы ж замерзли. Ну да не важно. Мы уже кончили. — Голос ее был нарочито небрежным. Не может быть, чтобы это она только что говорила об убийстве. — Вылезайте-ка, миссис Блэкберн.
Кейт встала, умудрившись не отшатнуться, когда эта женщина накинула ей на плечи толстое полотенце. Что, если Мег скажет Ламонту, что она призналась Кейт в том, что видела? Что он будет делать?
— Да вы не волнуйтесь так, мэм. — Мег игриво погрозила пальцем, и Кейт постаралась заглушить тошноту, поднимавшуюся к горлу. Как могла Мег вести себя так, словно она не призналась только что в том, что была свидетельницей убийства? — Вам будет в замке хорошо. Бояться нужно нам, которые остались здесь, ну да мы к этому привыкли. Ну вот, ваши юбки и сорочка высохли, так что надевайте их, закутайтесь в плащ и ступайте наверх, в вашу комнату. Никто и не заметит, что платья на вас нет. Никуда не годится надевать грязное на чистое тело.
Кейт молча надела белье. Неужели в ее жизни никогда больше не будет ничего свежего? Каждый поворот выводит ее на дороги, о существовании которых она даже не подозревала, не говоря уже о желании их исследовать. Контрабандисты и разбойники, жертвы и мучители, думала она, напуганная и возмущенная. Бедность принесла с собой еще одно наказание — знания.
Ей не хотелось их умножать. Ей нужно попасть в замок, туда, где играют по известным ей правилам. Она не желает иметь ничего общего с дикостью и зверствами. Она не желает знать людей, которые убивают, наносят раны, охотятся друг за другом. Таких людей, как Кристиан Макнилл. Ей хочется снова вернуться в свою защищенную жизнь, в блаженное неведение.
И первым шагом к возвращению в эту жизнь будет приготовление к приезду в замок. Она оденется, как подобает леди. Да, думала Кейт, именно это она и сделает. Руки и ноги у нее дрожали так сильно, что она с трудом шла по покатому полу кухни.
Она наденет платье из лилового батиста. Как только она будет выглядеть как леди, все это исчезнет. Она никогда больше не увидит трактирных драк. Она никогда больше не будет разговаривать со свидетелями убийства. Она никогда больше не будет лежать без сна, опасаясь, что ночью на нее кто-то посягнет. Она никогда больше не доверит свое благополучие незнакомому человеку.
А Кит Макнилл — человек незнакомый. Что бы там ни говорило ее тело, она больше не будет мечтать о его сладких, неистовых поцелуях и крепком мускулистом теле. Она забудет о его смехе и задумчивых глазах. Она не будет заботиться о ранах, которые она видит, и о тех, о которых она только подозревает.
Кейт завернулась в плащ, поискала в подоле оставшиеся монеты и молча вложила их в руку Мег. Потом, пока эта женщина не успела втянуть ее еще глубже в свою окруженную страхом жизнь, проскользнула в кухонную дверь.
В общем зале сидели несколько человек, и Кейт, спотыкаясь, пошла наверх, в свою комнату. Ее желание уехать отсюда крепло с каждой преодоленной ступенькой. Нужно уговорить кого-нибудь отвезти ее в замок сегодня же вечером. Мысль о том, что она будет лежать без сна всю ночь, думая о том, кто из пьющих внизу под ее комнатой распорол живот другому, — эта мысль была невыносима. Ей стало нехорошо, голова у нее закружилась.
Кейт отворила дверь и замерла на месте.
Пустой сундук Грейс лежал на боку, его обивка из синего шелка была сорвана, и золотые звезды подмигивали ей с пола. Разбитое и разорванное, раскиданное и сваленное в кучу, все содержимое сундука было перевернуто вверх дном и обшарено: судовой барометр, разбитые фарфоровые часы, книги с разорванными переплетами и вырванными страницами. С ужасным чувством непоправимости содеянного она взглянула на пол и увидела дорожный кожаный медицинский ларчик Чарлза, ящики которого были вытащены, а разноцветное содержимое пузырьков вылито.
Вылито на все ее платья.
Каллум Ламонт смотрел прямо перед собой, трогая пальцами свою рапиру. Настроение у него было не из лучших. У него перехватили большое сокровище. Верно, он нашел некоторое удовлетворение, послав Чарлза Мердока и его сучку-жену на тот свет, но это удовлетворение уже осталось в прошлом, и теперь он чувствовал только бессильную злобу.
Он поторопился, теперь это было очевидно. Но ведь он был тогда так зол. Мало того что Чарлз Мердок сохранил в тайне сообщение от их «друга» о пути следования богато нагруженного французского баркаса, так он еще использовал четверых людей Каллума, чтобы потопить проклятую посудину и спрятать добычу в одной из — Каллум посмотрел на потолок и задумчиво почесал подбородок — пяти? или десяти? тысяч пещер, бухт или подводных гротов на побережье. Бесстыжий ублюдок!
Чарлз, мрачно подумал Каллум, оказался не слишком хорошим сообщником — не таким, как его «настоящий» партнер. Хотя этот негодяй нагнал на Каллума страху тем, как он дырявит ножичком собственную шкуру.
Мердок удрал бы со своим сокровищем, если бы партнер Каллума не предупредил его. Когда Каллум узнал, что сделал Мердок, он убил его вместе с его женой, сохранив трезвость ума ровно настолько, чтобы оставить тела на яхте Мердока и потопить ее, разбив о рифы. Потом он отправился искать своих людей и сокровище, которое по праву принадлежало ему. Пока все было хорошо.
Но тут произошло нечто немыслимое. Он обнаружил, что Чарлз Мердок убил тех, кто помогал ему — убил людей Каллума! — чтобы они не могли рассказать, где находится сокровище, или самим убраться с ним подальше. Как бы то ни было, эти люди мертвы. Будь проклят перехитривший его Мердок! Это произошло несколько месяцев назад, а Каллум так и не нашел сокровище.
Каллум допил свое виски. Дверь с шумом распахнулась, и Каллум поднял голову, ожидая, что сейчас к нему подойдет кто-то из его ребят. Но вместо этого появился высокий «кучер» темноволосой женщины. Все в нем напоминало о войне — и мундир старинный, и палаш, укрепленный между плечами. И было в нем что-то знакомое.
Каллум наклонил голову набок, размышляя, не стража ли подослала его. Да нет, этот человек, похоже, был просто дезертиром, сохранившим свой мундир по причине сентиментальности или от злости. Стражники проглядели, как к берегу пристала одна лодка, и это — по крайней мере так рассказывали — раздражало капитана Уотерса, который стал заместителем убитого офицера.
Мрачное настроение Каллума улучшилось.
Высокий человек скинул с плеч плед, оглядел комнату с естественной настороженностью человека, привыкшего к опасности. Его взгляд задержался на Каллуме, потом устремился на лестницу, ведущую наверх, после чего он пересек комнату и, усевшись на стул, велел Броуди принести виски.
Броуди подчинился сразу же, отозвавшись на властные манеры незнакомца. А на Каллума Ламонта и то и другое подействовало раздражающе. Он не любил парней, которые что-то из себя строят, если только таким парнем не был он сам. Каллум Ламонт был королем контрабандистов. Кивком велев Броуди принести себе еще виски, он встал и направился к горцу.
— Интересно, из какого это полка ты сбежал?
Незнакомец медленно поднял глаза. Они были бледные и темные в одно и то же время, точно лед, покрывающий базальт. Господи! Где же он видел этого ублюдка раньше?
— Не помню, чтобы меня с вами знакомили.
Брови Каллума высоко взлетели.
— Знакомили, вот оно как? Ах, да ведь мы благородные. — Он придвинул соседний стул к противоположной стороне стола, перекинул через него ногу и уселся. — Нет, — возразил он сам себе, наклонившись вперед и положив руки на стол. — Мы не благородные. Мы — хайлендское отребье, вот что мы такое.
— Неужели? — Вновь прибывший без всякого интереса посмотрел Каллуму в глаза.
— Я не расслышал, как тебя зовут.
Светлые глубокие глаза сверкнули.
— А я себя и не называл.
— Ну так подумай, может, стоит сделать это сейчас?
С быстротой змеиного броска в каждом кулаке горца появилось по кинжалу, которые вонзились глубоко в стол, оцарапав запястья Каллума и пригвоздив его рукава к деревянной крышке стола. Потом незнакомец спокойно вытащил кинжалы и поднес к губам стакан. И сказал, сделав глоток:
— А может, не стоит?
Каллум скривил губы.
— Ты же не хочешь, чтобы я стал твоим врагом, парень.
— Я вообще не хочу от тебя ничего… парень.
— Скоро придут мои люди, это не очень-то приятная компания.
— Неужто? — спросил горец скорее насмешливо, чем опасливо.
— Они из тех ребят, которые любят пошуметь. — Каллум многозначительно понизил голос:
— Или поразвлечься. — И он выразительно посмотрел на лестницу.
Горец проследил за направлением его взгляда, а потом снова посмотрел в ухмыляющееся лицо Каллума.
— К несчастью, в одно и то же время нельзя заниматься и тем и другим, верно? Человек может находиться только в одном месте зараз, — сказал Каллум, уверенный, что незнакомец обратит внимание на его не очень-то прозрачные угрозы.
Горец резко выбросил вперед руку и схватил Каллума за горло. На мгновение Каллум так удивился, что не прореагировал, а потом стал бороться за свою жизнь. Незнакомец сжал пальцы сильнее, не изменив выражения лица.
В глазах Каллума вспыхнули искры. Он услышал хриплый звук и сквозь пелену боли понял, что это он пытается дышать.
— Не смей никогда, — услышал он спокойный голос горца, — никогда больше угрожать миссис Блэкберн.
Но благоразумие никогда не было сильной стороной натуры Каллума. Он не мог отступить перед этим человеком. Ведь все происходило на глазах у Броуди.
— Она еще поблагодарит меня, когда я с ней позабавлюсь! — задыхаясь, проговорил он, пытаясь вырваться. Но, ослабленный удушьем, он мог только цепляться ногтями за руку, безжалостно сжимавшую его горло.
На него сверху смотрели глаза, неумолимые и холодные, как арктические моря. Какое-то воспоминание пробилось сквозь охвативший Каллума панический страх. Зеленые глаза. Волосы золотые, как гинея. Грязный, плохо кормленный паренек с зелеными глазами и холодной дикостью во взгляде, которая навела Каллума на мысль о том, что когда-нибудь этот паренек ему пригодится. Может, и стоит о нем позаботиться. Может, стоит…
— Ты ведь не станешь убивать того, кто спас твою шкуру, Кристиан Макнилл? — Хватка на его горле слегка ослабла. В холодных глазах вдруг мелькнуло узнавание. — Ну да! — торжествующе прохрипел Каллум. — Ты же мой должник. Ты не можешь отнять у меня жизнь, ублюдок!
Он почувствовал, как рука, привыкшая сжимать палаш, грубо стиснула его горло. В глазах у него потемнело, и он услышал голос Кристиана Макнилла:
— Да тут и отнимать-то особенно нечего.
И Каллум перестал что-либо чувствовать.
Темница замка Лемон. Франция, май 1799 года
— Берегись!
Англичанин бросился на Кита, сбив его с ног. Кит покатился и быстро выпрямился, повернувшись вокруг себя как раз вовремя, чтобы увидеть нож, погрузившийся в горло рычащего француза, в то время как кинжал выпал из его безжизненной руки.
Сердце у Кита лихорадочно забилось. Он знал этого мертвеца. Грубое животное преследовало молодых людей в тюрьме, и ему приглянулись зеленые глаза Кита.
— Благодарю вас, — сказал Кит, поворачиваясь к своему защитнику.
Тяжело дыша, англичанин кивнул в сторону француза:
— Он не собирался тебя убивать.
— Слава Богу, что вы увидели, что он собирался сделать, — сказал Дуглас, появившийся вместе с Дандом.
— Тебе повезло, что я увидел, что собрался сделать этот мерзавец. — Англичанин энергично кивнул. — Полагаю, ты теперь мой должник, верно?
— Конечно. — Появившийся Рамзи мгновенно разобрался в происходящем. — Скажите и получите. Какова цена человеческой жизни в наши дни? Ближе к делу. Чего вы хотите?
— Я тебя знаю. — Человек указал на Рэма. — Я видел, как ты на палках фехтовал с каким-то из этих французских ублюдков. У тебя неплохо получалось, прямо-таки изящно.
Рэм наклонил голову:
— Вы слишком добры.
— Я хочу, чтобы ты научил меня управляться с этими воображаемыми шпагами.
— Я перед вами в долгу, — сухо сказал Кит.
— Верно, но я не видел у тебя ничего такого, что мне хотелось бы. Пока что.
— Брось, Кит. — Рэм пожал плечами. — Дай и мне тоже поразвлечься! Это хоть избавит нас от скуки между побоями.
— Ладно, — недовольно сказал Кит. — Но когда-нибудь я с ним расплачусь.
Глава 16
Искушения, соблазны и обольщения, ожидающие неосторожную леди
Кит еще крепче сжал пальцы, и каблуки Ламонта забили по доскам пола. Трактирщик, бывший свидетелем бог знает скольких драк, незаметно удалился. В последний момент Кит разжал руки и уронил задыхающегося Ламонта на пол, как зачумленную крысу.
Со звуком, выражающим отвращение, горец перешагнул через своего давнишнего спасителя. Кит Макнилл всегда помнит о долге: только по этой причине мерзавец еще дышит. Но если он когда-нибудь снова посмеет угрожать Кейт — намеками, словами или действием, — ему не жить.
Кит равнодушно посмотрел на лежащего без сознания человека, вглядываясь в его лицо. Он не узнавал его. Все они были тогда небриты, в блохах, болячках и грязи. Но у него есть рапира, а это задело в Ките какую-то струну. Кто может уметь обращаться с рапирой, кроме Рэма и его ученика? Кит нахмурился. Может, Рэм послал его сюда?
Горестный женский вопль оторвал Кита от смутных размышлений.
Перепрыгивая через ступеньку, он плавным смертоносным движением вытащил на ходу палаш из ножен, висевших на спине. Дверь в комнату Кейт была открыта, а сама она лежала, скорчившись, на полу, закрыв лицо руками. Ее темно-синий плащ сполз с обнаженного плеча. Сердце у него гулко забилось. Если кто-то прикоснулся к ней…
Он захлопнул дверь и скользнул мимо Кейт, окинув взглядом комнату. Спрятаться в ней было негде; они были одни. Кит снова повернулся к Кейт.
— Посмотри-ка на меня, девочка, — напряженным голосом велел он. — Что с тобой случилось?
— Ничего.
— Он прикоснулся к тебе?
— Нет. — Она потрясла головой, ее чернильного цвета пряди заструились, ловя и отбрасывая свет свечи. — Зачем кому-то понадобилось сделать это?
«Сделать это»?.. Он огляделся и только тогда заметил, что творится в комнате. Повсюду валялись осколки фарфора и стекла, расщепленное дерево и разорванные бумаги. Кто-то привел в негодность почти все содержимое сундука Кейт.
Но сама она была невредима.
— Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Я даже никого не видела. — Кейт подняла голову, по ее бледным щекам текли слезы.
Кит успокоился, немедленных действий не требовалось, и палаш скользнул обратно в ножны. Узнав, что она невредима, он вздохнул с облегчением, но вместе с тем мало-помалу начал сознавать, в каком она виде. Ему страшно хотелось, чтобы это было не так. Не думать о ее теле еще было возможно, когда она куталась в свой темно-синий плащ и в толстую шерстяную монашескую сутану. Но теперь от ее движения плащ соскользнул с плеч, а тонкая сорочка совсем не скрывала тела. Кружево кокетливо трепетало у нее на груди, и белая атласная ленточка соблазнительно падала в ложбинку между грудями. Сквозь тонкую белую ткань соски сияли, как запоздалые бутоны под первым снегом. Во рту у Кита пересохло от желания.
— Тогда почему вы плачете? — Говорил он грубо и укоризненно, хотя на самом деле упрекать мог только самого себя. Какое же он животное, что так быстро переходит от страха к похоти!
Ее рука упала на платье, лежащее рядом на полу, пальцы слабо сжали его.
— Они погибли, все погибли.
«Платья?» — подумал он, не понимая. Все эти слезы из-за какого-то дурацкого платья?
— Это всего лишь платье.
— Нет. — Она отчаянно затрясла головой. — Нет, это мой единственный шанс спасти положение.
Шанс спасти положение. Она совершенно не представляла себе всей глубины раны, которую нанесла ему этими скупыми словами.
— Неужели это так невыносимо — не быть богатой? — Кит не смог скрыть своего презрения. — Не иметь красивых платьев?
Она подняла на него глаза, блестевшие от слез.
— Да! — выкрикнула она. — Именно невыносимо. Вам это кажется недостойным? — спросила она. — Ну а я устала до смерти извиняться за то, что не желаю быть бедной, как будто в этом нежелании есть что-то трусливое и чудовищное, а терпеть бедность благородно и добродетельно. Ничего благородного в бедности нет, Макнилл, — продолжала Кейт. — Бедность безнадежна и тревожна. Она стоит рядом и смотрит, как людей режут надвое, и не смеет вмешаться. А потом она душит вас за то, что вы уцелели.
Кит нахмурился, не понимая истоков ее негодования, но сознавая, что дело не в погубленном платье. Он протянул руку, чтобы помочь Кейт подняться, но она отпрянула, сердито отмахнувшись от него.
— Я мечтаю вернуть то, что у меня было раньше. Я больше не желаю жить в страхе. Я не хочу смотреть, как убивают человека, и ничего не делать, чтобы помешать этому. Потому что я понимаю, как ей было страшно!
«Ей»? О ком это она?
— Кейт, мне очень жаль, что вы…
— Нет! Не смейте меня утешать!
Кейт прижала распластанные ладони к полу.
— Я не согласна прожить так всю жизнь, как будто я устроила заговор против своей страны или должна нести наказание за какой-то грех.
Со звуком, выражающим отвращение, горец перешагнул через своего давнишнего спасителя. Кит Макнилл всегда помнит о долге: только по этой причине мерзавец еще дышит. Но если он когда-нибудь снова посмеет угрожать Кейт — намеками, словами или действием, — ему не жить.
Кит равнодушно посмотрел на лежащего без сознания человека, вглядываясь в его лицо. Он не узнавал его. Все они были тогда небриты, в блохах, болячках и грязи. Но у него есть рапира, а это задело в Ките какую-то струну. Кто может уметь обращаться с рапирой, кроме Рэма и его ученика? Кит нахмурился. Может, Рэм послал его сюда?
Горестный женский вопль оторвал Кита от смутных размышлений.
Перепрыгивая через ступеньку, он плавным смертоносным движением вытащил на ходу палаш из ножен, висевших на спине. Дверь в комнату Кейт была открыта, а сама она лежала, скорчившись, на полу, закрыв лицо руками. Ее темно-синий плащ сполз с обнаженного плеча. Сердце у него гулко забилось. Если кто-то прикоснулся к ней…
Он захлопнул дверь и скользнул мимо Кейт, окинув взглядом комнату. Спрятаться в ней было негде; они были одни. Кит снова повернулся к Кейт.
— Посмотри-ка на меня, девочка, — напряженным голосом велел он. — Что с тобой случилось?
— Ничего.
— Он прикоснулся к тебе?
— Нет. — Она потрясла головой, ее чернильного цвета пряди заструились, ловя и отбрасывая свет свечи. — Зачем кому-то понадобилось сделать это?
«Сделать это»?.. Он огляделся и только тогда заметил, что творится в комнате. Повсюду валялись осколки фарфора и стекла, расщепленное дерево и разорванные бумаги. Кто-то привел в негодность почти все содержимое сундука Кейт.
Но сама она была невредима.
— Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Я даже никого не видела. — Кейт подняла голову, по ее бледным щекам текли слезы.
Кит успокоился, немедленных действий не требовалось, и палаш скользнул обратно в ножны. Узнав, что она невредима, он вздохнул с облегчением, но вместе с тем мало-помалу начал сознавать, в каком она виде. Ему страшно хотелось, чтобы это было не так. Не думать о ее теле еще было возможно, когда она куталась в свой темно-синий плащ и в толстую шерстяную монашескую сутану. Но теперь от ее движения плащ соскользнул с плеч, а тонкая сорочка совсем не скрывала тела. Кружево кокетливо трепетало у нее на груди, и белая атласная ленточка соблазнительно падала в ложбинку между грудями. Сквозь тонкую белую ткань соски сияли, как запоздалые бутоны под первым снегом. Во рту у Кита пересохло от желания.
— Тогда почему вы плачете? — Говорил он грубо и укоризненно, хотя на самом деле упрекать мог только самого себя. Какое же он животное, что так быстро переходит от страха к похоти!
Ее рука упала на платье, лежащее рядом на полу, пальцы слабо сжали его.
— Они погибли, все погибли.
«Платья?» — подумал он, не понимая. Все эти слезы из-за какого-то дурацкого платья?
— Это всего лишь платье.
— Нет. — Она отчаянно затрясла головой. — Нет, это мой единственный шанс спасти положение.
Шанс спасти положение. Она совершенно не представляла себе всей глубины раны, которую нанесла ему этими скупыми словами.
— Неужели это так невыносимо — не быть богатой? — Кит не смог скрыть своего презрения. — Не иметь красивых платьев?
Она подняла на него глаза, блестевшие от слез.
— Да! — выкрикнула она. — Именно невыносимо. Вам это кажется недостойным? — спросила она. — Ну а я устала до смерти извиняться за то, что не желаю быть бедной, как будто в этом нежелании есть что-то трусливое и чудовищное, а терпеть бедность благородно и добродетельно. Ничего благородного в бедности нет, Макнилл, — продолжала Кейт. — Бедность безнадежна и тревожна. Она стоит рядом и смотрит, как людей режут надвое, и не смеет вмешаться. А потом она душит вас за то, что вы уцелели.
Кит нахмурился, не понимая истоков ее негодования, но сознавая, что дело не в погубленном платье. Он протянул руку, чтобы помочь Кейт подняться, но она отпрянула, сердито отмахнувшись от него.
— Я мечтаю вернуть то, что у меня было раньше. Я больше не желаю жить в страхе. Я не хочу смотреть, как убивают человека, и ничего не делать, чтобы помешать этому. Потому что я понимаю, как ей было страшно!
«Ей»? О ком это она?
— Кейт, мне очень жаль, что вы…
— Нет! Не смейте меня утешать!
Кейт прижала распластанные ладони к полу.
— Я не согласна прожить так всю жизнь, как будто я устроила заговор против своей страны или должна нести наказание за какой-то грех.