Страница:
Кейт быстро поняла, как необходимо научиться тому, что она называла в домашней обстановке «осторожной смелостью». Сюда входило не только желание ухватить возможность, если она подворачивалась, но что еще важнее — способность содействовать появлению таких возможностей. Если временами она уклонялась от условностей своей прошлой жизни или иногда отступала от того, что считала «милым поведением», то делала это ради выгоды. Но это путешествие наедине с очень грубым, очень суровым и очень опасным с виду молодым мужчиной выходило за пределы того, на что даже она считала себя способной. И мысль, что эта ошибка может стоить ей жизни, возникала у нее постоянно и все чаще по мере того, как время шло, а Макнилл, прищурив свои холодные глаза, вглядывался в горизонт.
Кейт смотрела вокруг, и суровые картины мало утешали ее. Она никогда еще не бывала в таких унылых и пустынных местах. Вчера она ехала, окруженная уютными стенками закрытого экипажа, и только иногда откидывала тяжелую занавеску, чтобы выглянуть из окна. Но в фаэтоне пассажира ничто не отделяет от мест, которые он проезжает, и от непосредственной близости того, мимо чего они ехали, у нее дух захватывало. И эта близость вызывала у нее такое же беспокойство, как и соседство с молчаливым Макниллом.
Ближе к полудню Кит направил фаэтон к осиновой рощице у края дороги и спрыгнул на землю. Кейт последовала его примеру. Ноги у нее после многочасового сидения на жесткой скамье затекли. Удалившись по неотложной нужде, она вернулась и увидела, что Кит уже снова сидит на своем месте и с невозмутимым видом жует хлеб, принесенный трактирной служанкой. Он молча протянул руку, чтобы помочь ей влезть на сиденье. Когда она приняла его руку, он без всяких церемоний втащил ее наверх, подал ей салфетку, на которой лежал кусок хлеба, и приказал поесть. После чего схватил вожжи и снова пустился в путь.
Они въехали в горы, выступавшие из земной коры, как плечи Атласа, согбенного и мускулистого, одетого в тонкие покровы из сосновых лесов. Утесник и папоротники, темно-золотые и рыжеватые, в изобилии росшие по сторонам дороги, подрагивали под свежим ветерком. Простор, необычайная пустота превосходили все, что когда-либо видела Кейт. Ей казалось, что ветер — это дыхание горы, что дорога, у которой не было, собственно, четкого начала, никогда не кончится и они затеряются здесь навсегда.
Всю жизнь она прожила в замкнутом мире, заполненном цокотом лошадиных копыт и побрякиванием упряжи, гомоном уличных торговцев и криками рабочих, запахом угольного дыма и фабричных дымов, свеженакрахмаленных вещей и воска, которым натирают мебель и полы. Ее глаз привык к фактуре и цвету городской жизни, правильности брусчатки и железной ограды, геометрии городской архитектуры и улиц. Здесь же не было никакой симметрии. Дорога прихотливо извивалась, горы сбивались в кучу и торчали как попало, небо нависало низко и бугрилось тяжелыми облаками.
Кейт посмотрела на Макнилла. Его профиль словно был выточен из того же материала, что и горы. Подбородок дерзко выступал вперед, глубоко вырезанные ноздри трепетали. Только в бахроме ресниц с золотистыми кончиками и в красно-золотых бликах в волосах, падавших на воротник плаща, было что-то теплое. Весь он казался воплощением этой негостеприимной местности. Такой же суровый, такой же жесткий и такой же нелюдимый и равнодушный.
С тех пор как они поели, он не произнес ни единого слова, и Кейт твердила себе, что должна радоваться этому полному равнодушию. И вместо того чтобы волноваться о том, что уже нельзя было исправить, ей следовало раздуть искру удовлетворения, которое она испытала при отъезде из «Белой розы».
Несмотря на все препятствия, Кейт намеревалась добраться до замка Парнелл. Она собиралась обратиться к маркизу за помощью. Вероятность того, что она и ее сестры смогут вернуться к чему-то, напоминавшему их прежнюю жизнь, вероятность, которая так долго ускользала от них, наконец-то была в пределах досягаемости. Она сама, Хелена и Шарлотта смогут не просто выживать, но на самом деле освободятся от бедности. Мысль о том, что она будет сидеть в натопленной, удобной комнате и пить сладкий кофе, не беспокоясь о том, смогут ли они заплатить за него, вызвала у Кейт улыбку.
— Вы похожи на кошку, вдоволь налакавшуюся сливок, миссис Блэкберн.
Голос, приводивший Кейт в трепет, вырвал ее из мечтательного состояния. Она-то думала, что Кит не обращает на нее никакого внимания. Ее встревожило, что, судя по всему, он давно наблюдает за ней. Какие мысли и планы скрывала загадочная внешность Макнилла?
— Я думала о кофе, — сказала Кейт с вымученной улыбкой.
— Стало быть, вы очень любите кофе, — отметил он. Поскольку Кейт не знала, как именно следует отнестись к этому замечанию, она никак на него не прореагировала. Может, он просто неосознанно запугивает людей своим угрожающим видом? Вместо того чтобы трястись от страха, надо превратить Кита в своего союзника. Нечасто ведь удается побеседовать с разбойником. Или с человеком, реально связанным с темной стороной жизни. Он может оказаться неоценимым источником сведений о том, как обойти опасности, грозившие их семье в ближайшем будущем, если ее план сорвется и ей не удастся договориться с маркизом. Упускать такую прекрасную возможность не следовало.
— Гм…
Его взгляд по-прежнему был прикован к дороге.
— Итак, — Кейт хлопнула в ладоши, желая привлечь его внимание, — как вы провели последние три года?
Кит медленно повернул голову:
— Простите?
— Чем вы занимались? Где жили?
Он колебался, и это, как ни странно, успокоило Кейт. Какую опасность может она представлять для такого, как он?
— В Индии.
— Ах да, оттуда родом ваш конь.
— Да.
— Вы и там были шпионом?
Он удивленно вскинул на нее глаза:
— Нет!
— К чему этот смущенный вид? Приехав в Йорк три года назад, вы признались, что были шпионом во Франции, когда вас схватили и посадили в тюрьму.
— Не схватили, — спокойно поправил он ее, — меня выдали.
Последовало долгое молчание.
— Вы провели в Индии все эти три года? — спросила Кейт наконец. Ее отец много рассказывал им о лишениях и трудностях, с которыми сталкиваются солдаты в Индии: зной, пыль, болезни. — Это, наверное, очень тяжело? Как вы выдержали?
— Выбор у меня был несколько ограничен, миссис Блэкберн. Стрелок идет, куда пошлют.
Значит, он был солдатом нового стрелкового полка. Служивших в этом подразделении, кажется, называли «избранными людьми». Как же он оказался среди них? Шотландцу-сироте, без имени, без денег, неоткуда было бы взять средства на покупку патента. Но если он всего лишь рядовой, то что он делает здесь? Солдат вербуют на всю жизнь, и только ранение может избавить от службы. А он, судя по всему, серьезно ранен не был. Он, похоже, пребывает в полном здравии.
— А что стало с остальными? Они тоже завербовались?
— С остальными? — Кит бросил на нее недоумевающий взгляд.
— Я говорю о тех двух молодых людях, приезжавших вместе с вами в Йорк. Мистер Росс и мистер Манро. Они тоже пошли в солдаты?
Зеленые озера его глаз вновь сковал вселенский холод.
— Нет.
— А где они?
— Я слышал, что Манро в Лондоне, учит мальчиков убивать друг друга ради забавы. Данд… Где теперь мистер Росс, я не знаю… Но собираюсь выяснить. — В голосе его прозвучали мрачные нотки.
— А когда вы его найдете, то что?
— Мы побеседуем, — сказал он. — Поболтаем о прошлых временах.
Сами по себе эти слова были вполне безобидны, но от того, как они были произнесены, Кейт вздрогнула. Вот и конец ее недолгому спокойствию. Слишком многое в Макнилле пугало ее, а она терпеть не могла бояться.
— Вы нарочно это делаете? — выпалила она.
Кит нахмурился, не сводя глаз с дороги:
— Что именно?
— Запугиваете людей. Потому что я нахожу эту вашу манеру крайне неприятной.
Он очень удивился:
— Вы хотите сказать, что я дурно воспитан?
— Да, очень. Думаю, это вас недостойно — запугивать беспомощных вдов, вгоняя их в ужас.
— В ужас?
— Да! Вряд ли я стою таких усилий. Я слишком легкая цель, вы напрасно тратите на меня свои таланты, но если это помогает вам почувствовать некое превосходство, так и быть, признаюсь, что испытываю перед вами трепет.
— Трепет?
— Будьте любезны, перестаньте повторять мои слова как попугай, — попросила Кейт, и голос ее прозвучал почти пронзительно. — Это сбивает с толку!
— Сбивает… — Вид у него был уже не такой напряженный, и уголок рта приподнялся в усмешке, от которой на его впалой щеке появилась глубокая ямочка. — Простите меня, никогда прежде леди не признавалась мне, что испытывает передо мной трепет. Это необычайно лестно.
В этот момент повозка подпрыгнула на корне, перегораживавшем дорогу, Кейт ахнула, и ее отбросило к Макниллу. Он протянул руку и крепко прижал ее к себе. Даже через слои нижней юбки, платья и плаща Кейт почувствовала, какой он горячий.
— Осторожней, миссис Блэкберн. Мужчина может и не устоять против такого количества… «трепета».
— Ах! — Кейт отпрянула, отодвинувшись от него как можно дальше. Вот негодяй!
Он рассмеялся:
— Ах, девушка! Прощения просим. Я ведь неотесанный грубиян, который никогда не мог устоять перед искушением вырвать парочку перьев из павлиньего хвоста — особенно если им машут у меня под носом, — проговорил он с неожиданной любезностью.
Но Кейт обезоружили не его слова, а улыбка. Впервые она заметила в его лице что-то мальчишеское и поняла, что он все еще очень молод, несмотря на свою суровость и трудную жизнь. Он выглядел очень опытным и… пожившим человеком.
«Нельзя, чтобы манеры человека влияли на твое восприятие», — напомнила она себе.
Кейт сунула руку под сиденье и достала из своего ридикюля огрызок карандаша и сложенный лист бумаги. Потом торопливо записала свои впечатления. Кит молча смотрел на нее, пока она не закончила и не убрала бумагу обратно.
— Трудновато писать, сидя в повозке, — проговорил он ничего не выражающим голосом. — Вы, наверное, очень скучаете по матушке и сестрам. — Он замолчал, словно поддерживать разговор было для него делом неестественным и неловким.
— Моя мать умерла от лихорадки через несколько месяцев после того, как вы навестили нас в Йорке.
Кит сдвинул брови:
— Мне очень жаль.
Кейт кивнула, захваченная врасплох острым ощущением утраты и одновременно знакомым чувством страха. Теперь им с сестрами не у кого искать поддержки. Мать героически боролась, но в конце концов болезнь победила. Все сожалели о кончине этой прекрасной женщины. А ее отец сожалел о своем поступке, когда смотрел в лицо палачам? Сожалел ли Майкл о том, что добровольно согласился на свое назначение? Тут Кейт одернула себя: эта мысль была слишком мучительной.
— А ваши сестры?
Кейт хотела солгать ему, чтобы сохранить хотя бы остатки достоинства, но потом живо вспомнила свои признания прошлой ночью. Какое имеет значение, если он узнает всю степень обнищания ее семьи?
— Хелена стала компаньонкой у одной престарелой соседки. — Кейт предпочла не сообщать Макниллу, что эта соседка была неописуемой старой кошкой и как она тиранила Хелену. Сама Кейт не выдержала бы и часа такого обращения, но Хелена, сдержанная и уравновешенная, как ледяная статуя, выносила все стоически, со спокойной, даже язвительной улыбкой.
— У вас ведь есть еще младшая сестра, — напомнил Кейт.
— Да, Шарлотта. — Кейт улыбнулась, представив себе красивую и своенравную любимицу всей семьи. Уж Шарлотта по крайней мере твердо стоит на ногах. — Она в школе. Весной ее пригласили провести лето с ее близкой подругой Маргарет Вилтон, единственной дочерью барона и баронессы Вилтон.
— На вас это произвело впечатление?
— Меня это обрадовало, — строго сказала Кейт, реагируя на презрение, прозвучавшее в его словах. — Она может сделать приличную партию.
— Она может сделать приличную партию, а вы при этом сидите здесь, в открытой повозке рядом с весьма неприличным спутником. Это как-то несправедливо, а? Вас, наверное, это возмущает.
Кейт не ответила. Макнилл вызывал у нее беспокойство. Ее будоражило все: его рост, мужской запах, ширина плеч, грубая щетина на подбородке и щеках, легкость, с какой он правил лошадью. Кейт слишком остро ощущала его присутствие.
Овцы, пасшиеся на крутом склоне, подняли головы и проводили их взглядами. Кейт ухватилась за возможность сменить тему разговора:
— А мне уже начало казаться, что здесь нет ничего живого.
— Это овцы породы шевиот, — сказал Кит. — Иногда их называют четырехногими горцами.
— Почему? — изумленно спросила Кейт.
Он пожал плечами:
— Это арендаторы у помещиков. Их единственные арендаторы. Чтобы освободить для них место, выгоняют людей.
— Всех людей? — недоверчиво переспросила Кейт.
— Большую часть. Вы видели «Белую розу»? — Шотландский акцент в его голосе усилился. — В прошлые времена там был центр маленького городка, пока не приехал лорд Росс.
— И он выгнал целый город? Куда?
Макнилл уставился на дорогу.
— На берег моря. Одни стали собирать водоросли, другие попытались заняться рыбной ловлей. Но оказались неприспособленными для этого и уехали. Уплыли на запад, в Канаду.
— Но… почему же они так поступили?
— Видите вот эту огромную жирную овцу, уставившуюся на вас? Акр за акром отдают этим арендаторам, требующим куда меньше внимания, чем несколько стариков, разводящих скот. — Его голос просто источал иронию. — И они приносят больше прибыли, — закончил Кит. — Это происходит по всему нагорью, скоро в Шотландии не останется шотландцев.
— Это не правильно — все отбирать у людей.
— Все не отберешь, — возразил Макнилл с кривой улыбкой. — Можно забрать у человека землю и лошадь, можно запретить носить плед и играть на волынке, но нельзя украсть душу человека, а в душе шотландца — гордость и верность. Вот почему шотландские полки так храбро сражались за вашего короля, миссис Блэкберн. Мы дали клятву, и мы будем верны ей до смерти. — Глаза его потемнели и стали непроницаемы. — И будь проклят тот, кто нарушает клятвы!
После этого Кит замолчал и больше не произнес ни слова.
Глава 5
Глава 6
Кейт смотрела вокруг, и суровые картины мало утешали ее. Она никогда еще не бывала в таких унылых и пустынных местах. Вчера она ехала, окруженная уютными стенками закрытого экипажа, и только иногда откидывала тяжелую занавеску, чтобы выглянуть из окна. Но в фаэтоне пассажира ничто не отделяет от мест, которые он проезжает, и от непосредственной близости того, мимо чего они ехали, у нее дух захватывало. И эта близость вызывала у нее такое же беспокойство, как и соседство с молчаливым Макниллом.
Ближе к полудню Кит направил фаэтон к осиновой рощице у края дороги и спрыгнул на землю. Кейт последовала его примеру. Ноги у нее после многочасового сидения на жесткой скамье затекли. Удалившись по неотложной нужде, она вернулась и увидела, что Кит уже снова сидит на своем месте и с невозмутимым видом жует хлеб, принесенный трактирной служанкой. Он молча протянул руку, чтобы помочь ей влезть на сиденье. Когда она приняла его руку, он без всяких церемоний втащил ее наверх, подал ей салфетку, на которой лежал кусок хлеба, и приказал поесть. После чего схватил вожжи и снова пустился в путь.
Они въехали в горы, выступавшие из земной коры, как плечи Атласа, согбенного и мускулистого, одетого в тонкие покровы из сосновых лесов. Утесник и папоротники, темно-золотые и рыжеватые, в изобилии росшие по сторонам дороги, подрагивали под свежим ветерком. Простор, необычайная пустота превосходили все, что когда-либо видела Кейт. Ей казалось, что ветер — это дыхание горы, что дорога, у которой не было, собственно, четкого начала, никогда не кончится и они затеряются здесь навсегда.
Всю жизнь она прожила в замкнутом мире, заполненном цокотом лошадиных копыт и побрякиванием упряжи, гомоном уличных торговцев и криками рабочих, запахом угольного дыма и фабричных дымов, свеженакрахмаленных вещей и воска, которым натирают мебель и полы. Ее глаз привык к фактуре и цвету городской жизни, правильности брусчатки и железной ограды, геометрии городской архитектуры и улиц. Здесь же не было никакой симметрии. Дорога прихотливо извивалась, горы сбивались в кучу и торчали как попало, небо нависало низко и бугрилось тяжелыми облаками.
Кейт посмотрела на Макнилла. Его профиль словно был выточен из того же материала, что и горы. Подбородок дерзко выступал вперед, глубоко вырезанные ноздри трепетали. Только в бахроме ресниц с золотистыми кончиками и в красно-золотых бликах в волосах, падавших на воротник плаща, было что-то теплое. Весь он казался воплощением этой негостеприимной местности. Такой же суровый, такой же жесткий и такой же нелюдимый и равнодушный.
С тех пор как они поели, он не произнес ни единого слова, и Кейт твердила себе, что должна радоваться этому полному равнодушию. И вместо того чтобы волноваться о том, что уже нельзя было исправить, ей следовало раздуть искру удовлетворения, которое она испытала при отъезде из «Белой розы».
Несмотря на все препятствия, Кейт намеревалась добраться до замка Парнелл. Она собиралась обратиться к маркизу за помощью. Вероятность того, что она и ее сестры смогут вернуться к чему-то, напоминавшему их прежнюю жизнь, вероятность, которая так долго ускользала от них, наконец-то была в пределах досягаемости. Она сама, Хелена и Шарлотта смогут не просто выживать, но на самом деле освободятся от бедности. Мысль о том, что она будет сидеть в натопленной, удобной комнате и пить сладкий кофе, не беспокоясь о том, смогут ли они заплатить за него, вызвала у Кейт улыбку.
— Вы похожи на кошку, вдоволь налакавшуюся сливок, миссис Блэкберн.
Голос, приводивший Кейт в трепет, вырвал ее из мечтательного состояния. Она-то думала, что Кит не обращает на нее никакого внимания. Ее встревожило, что, судя по всему, он давно наблюдает за ней. Какие мысли и планы скрывала загадочная внешность Макнилла?
— Я думала о кофе, — сказала Кейт с вымученной улыбкой.
— Стало быть, вы очень любите кофе, — отметил он. Поскольку Кейт не знала, как именно следует отнестись к этому замечанию, она никак на него не прореагировала. Может, он просто неосознанно запугивает людей своим угрожающим видом? Вместо того чтобы трястись от страха, надо превратить Кита в своего союзника. Нечасто ведь удается побеседовать с разбойником. Или с человеком, реально связанным с темной стороной жизни. Он может оказаться неоценимым источником сведений о том, как обойти опасности, грозившие их семье в ближайшем будущем, если ее план сорвется и ей не удастся договориться с маркизом. Упускать такую прекрасную возможность не следовало.
— Гм…
Его взгляд по-прежнему был прикован к дороге.
— Итак, — Кейт хлопнула в ладоши, желая привлечь его внимание, — как вы провели последние три года?
Кит медленно повернул голову:
— Простите?
— Чем вы занимались? Где жили?
Он колебался, и это, как ни странно, успокоило Кейт. Какую опасность может она представлять для такого, как он?
— В Индии.
— Ах да, оттуда родом ваш конь.
— Да.
— Вы и там были шпионом?
Он удивленно вскинул на нее глаза:
— Нет!
— К чему этот смущенный вид? Приехав в Йорк три года назад, вы признались, что были шпионом во Франции, когда вас схватили и посадили в тюрьму.
— Не схватили, — спокойно поправил он ее, — меня выдали.
Последовало долгое молчание.
— Вы провели в Индии все эти три года? — спросила Кейт наконец. Ее отец много рассказывал им о лишениях и трудностях, с которыми сталкиваются солдаты в Индии: зной, пыль, болезни. — Это, наверное, очень тяжело? Как вы выдержали?
— Выбор у меня был несколько ограничен, миссис Блэкберн. Стрелок идет, куда пошлют.
Значит, он был солдатом нового стрелкового полка. Служивших в этом подразделении, кажется, называли «избранными людьми». Как же он оказался среди них? Шотландцу-сироте, без имени, без денег, неоткуда было бы взять средства на покупку патента. Но если он всего лишь рядовой, то что он делает здесь? Солдат вербуют на всю жизнь, и только ранение может избавить от службы. А он, судя по всему, серьезно ранен не был. Он, похоже, пребывает в полном здравии.
— А что стало с остальными? Они тоже завербовались?
— С остальными? — Кит бросил на нее недоумевающий взгляд.
— Я говорю о тех двух молодых людях, приезжавших вместе с вами в Йорк. Мистер Росс и мистер Манро. Они тоже пошли в солдаты?
Зеленые озера его глаз вновь сковал вселенский холод.
— Нет.
— А где они?
— Я слышал, что Манро в Лондоне, учит мальчиков убивать друг друга ради забавы. Данд… Где теперь мистер Росс, я не знаю… Но собираюсь выяснить. — В голосе его прозвучали мрачные нотки.
— А когда вы его найдете, то что?
— Мы побеседуем, — сказал он. — Поболтаем о прошлых временах.
Сами по себе эти слова были вполне безобидны, но от того, как они были произнесены, Кейт вздрогнула. Вот и конец ее недолгому спокойствию. Слишком многое в Макнилле пугало ее, а она терпеть не могла бояться.
— Вы нарочно это делаете? — выпалила она.
Кит нахмурился, не сводя глаз с дороги:
— Что именно?
— Запугиваете людей. Потому что я нахожу эту вашу манеру крайне неприятной.
Он очень удивился:
— Вы хотите сказать, что я дурно воспитан?
— Да, очень. Думаю, это вас недостойно — запугивать беспомощных вдов, вгоняя их в ужас.
— В ужас?
— Да! Вряд ли я стою таких усилий. Я слишком легкая цель, вы напрасно тратите на меня свои таланты, но если это помогает вам почувствовать некое превосходство, так и быть, признаюсь, что испытываю перед вами трепет.
— Трепет?
— Будьте любезны, перестаньте повторять мои слова как попугай, — попросила Кейт, и голос ее прозвучал почти пронзительно. — Это сбивает с толку!
— Сбивает… — Вид у него был уже не такой напряженный, и уголок рта приподнялся в усмешке, от которой на его впалой щеке появилась глубокая ямочка. — Простите меня, никогда прежде леди не признавалась мне, что испытывает передо мной трепет. Это необычайно лестно.
В этот момент повозка подпрыгнула на корне, перегораживавшем дорогу, Кейт ахнула, и ее отбросило к Макниллу. Он протянул руку и крепко прижал ее к себе. Даже через слои нижней юбки, платья и плаща Кейт почувствовала, какой он горячий.
— Осторожней, миссис Блэкберн. Мужчина может и не устоять против такого количества… «трепета».
— Ах! — Кейт отпрянула, отодвинувшись от него как можно дальше. Вот негодяй!
Он рассмеялся:
— Ах, девушка! Прощения просим. Я ведь неотесанный грубиян, который никогда не мог устоять перед искушением вырвать парочку перьев из павлиньего хвоста — особенно если им машут у меня под носом, — проговорил он с неожиданной любезностью.
Но Кейт обезоружили не его слова, а улыбка. Впервые она заметила в его лице что-то мальчишеское и поняла, что он все еще очень молод, несмотря на свою суровость и трудную жизнь. Он выглядел очень опытным и… пожившим человеком.
«Нельзя, чтобы манеры человека влияли на твое восприятие», — напомнила она себе.
Кейт сунула руку под сиденье и достала из своего ридикюля огрызок карандаша и сложенный лист бумаги. Потом торопливо записала свои впечатления. Кит молча смотрел на нее, пока она не закончила и не убрала бумагу обратно.
— Трудновато писать, сидя в повозке, — проговорил он ничего не выражающим голосом. — Вы, наверное, очень скучаете по матушке и сестрам. — Он замолчал, словно поддерживать разговор было для него делом неестественным и неловким.
— Моя мать умерла от лихорадки через несколько месяцев после того, как вы навестили нас в Йорке.
Кит сдвинул брови:
— Мне очень жаль.
Кейт кивнула, захваченная врасплох острым ощущением утраты и одновременно знакомым чувством страха. Теперь им с сестрами не у кого искать поддержки. Мать героически боролась, но в конце концов болезнь победила. Все сожалели о кончине этой прекрасной женщины. А ее отец сожалел о своем поступке, когда смотрел в лицо палачам? Сожалел ли Майкл о том, что добровольно согласился на свое назначение? Тут Кейт одернула себя: эта мысль была слишком мучительной.
— А ваши сестры?
Кейт хотела солгать ему, чтобы сохранить хотя бы остатки достоинства, но потом живо вспомнила свои признания прошлой ночью. Какое имеет значение, если он узнает всю степень обнищания ее семьи?
— Хелена стала компаньонкой у одной престарелой соседки. — Кейт предпочла не сообщать Макниллу, что эта соседка была неописуемой старой кошкой и как она тиранила Хелену. Сама Кейт не выдержала бы и часа такого обращения, но Хелена, сдержанная и уравновешенная, как ледяная статуя, выносила все стоически, со спокойной, даже язвительной улыбкой.
— У вас ведь есть еще младшая сестра, — напомнил Кейт.
— Да, Шарлотта. — Кейт улыбнулась, представив себе красивую и своенравную любимицу всей семьи. Уж Шарлотта по крайней мере твердо стоит на ногах. — Она в школе. Весной ее пригласили провести лето с ее близкой подругой Маргарет Вилтон, единственной дочерью барона и баронессы Вилтон.
— На вас это произвело впечатление?
— Меня это обрадовало, — строго сказала Кейт, реагируя на презрение, прозвучавшее в его словах. — Она может сделать приличную партию.
— Она может сделать приличную партию, а вы при этом сидите здесь, в открытой повозке рядом с весьма неприличным спутником. Это как-то несправедливо, а? Вас, наверное, это возмущает.
Кейт не ответила. Макнилл вызывал у нее беспокойство. Ее будоражило все: его рост, мужской запах, ширина плеч, грубая щетина на подбородке и щеках, легкость, с какой он правил лошадью. Кейт слишком остро ощущала его присутствие.
Овцы, пасшиеся на крутом склоне, подняли головы и проводили их взглядами. Кейт ухватилась за возможность сменить тему разговора:
— А мне уже начало казаться, что здесь нет ничего живого.
— Это овцы породы шевиот, — сказал Кит. — Иногда их называют четырехногими горцами.
— Почему? — изумленно спросила Кейт.
Он пожал плечами:
— Это арендаторы у помещиков. Их единственные арендаторы. Чтобы освободить для них место, выгоняют людей.
— Всех людей? — недоверчиво переспросила Кейт.
— Большую часть. Вы видели «Белую розу»? — Шотландский акцент в его голосе усилился. — В прошлые времена там был центр маленького городка, пока не приехал лорд Росс.
— И он выгнал целый город? Куда?
Макнилл уставился на дорогу.
— На берег моря. Одни стали собирать водоросли, другие попытались заняться рыбной ловлей. Но оказались неприспособленными для этого и уехали. Уплыли на запад, в Канаду.
— Но… почему же они так поступили?
— Видите вот эту огромную жирную овцу, уставившуюся на вас? Акр за акром отдают этим арендаторам, требующим куда меньше внимания, чем несколько стариков, разводящих скот. — Его голос просто источал иронию. — И они приносят больше прибыли, — закончил Кит. — Это происходит по всему нагорью, скоро в Шотландии не останется шотландцев.
— Это не правильно — все отбирать у людей.
— Все не отберешь, — возразил Макнилл с кривой улыбкой. — Можно забрать у человека землю и лошадь, можно запретить носить плед и играть на волынке, но нельзя украсть душу человека, а в душе шотландца — гордость и верность. Вот почему шотландские полки так храбро сражались за вашего короля, миссис Блэкберн. Мы дали клятву, и мы будем верны ей до смерти. — Глаза его потемнели и стали непроницаемы. — И будь проклят тот, кто нарушает клятвы!
После этого Кит замолчал и больше не произнес ни слова.
Глава 5
Как ночевать в более неподобающих местах, чем таверны, трактиры и постоялые дворы
Спустились сумерки, похолодало. У Кейт не было одежды, подходящей для путешествия в открытой повозке, а башмаки ее и вовсе остались от другой жизни, когда она была модной молодой леди и гуляла по травянистым садовым аллеям, а не по заиндевевшим камням. Она закрыла глаза и заставила себя задремать, чтобы по возможности не чувствовать ледяной хватки сумерек.
— Приехали.
Кейт сразу же очнулась, подняла голову и огляделась из-под капюшона.
— Куда? Я ничего не вижу, — сказала она, пытаясь разглядеть огни, свидетельствующие о близости деревни.
Макнилл остановил лошадь и легко спрыгнул на землю. Он подошел к повозке с той стороны, где сидела Кейт, и не мешкая снял ее с сиденья — она даже не успела ничего сообразить — и, поставив на землю, снова повернулся к повозке.
Привыкнув к полумраку, Кейт увидела, что они остановились рядом с грубыми каменными хижинами, маленькие окошки которых зияли как темные провалы, а двери оставались полуоткрытыми. Все это были брошенные жилища.
— Что это за место? — поинтересовалась она. Макнилл, распрягавший коня, пожал плечами:
— Никогда не слышал, чтобы у него было название. — Он указал на ближайшую хижину:
— Вот этот ничем не хуже остальных. Идите внутрь.
— Туда? — Кейт полагала, что придется заночевать на постоялом дворе, или в конюшне, или по крайней мере на ферме, где можно за деньги получить что-то вроде кровати. Ей не приходило в голову, что она останется ночью в совершенно пустынном месте наедине с Китом Макниллом. — А разве поблизости нет какой-нибудь гостиницы, где можно переночевать?
— На много миль вокруг — ничего.
— Это не страшно. Я не буду возражать, если придется проехать еще немного. Ночь приятная…
Руки его замерли на упряжи, он повернул голову и посмотрел на нее через плечо. На всякий случай Кейт улыбнулась.
— Ночь безлунная, и когда я говорю «много миль», я имею в виду много миль, а это не час и не два. Дорога станет еще хуже, прежде чем мы поднимемся на пустошь, а я не хочу ради вас рисковать ногами Дорана. — Тон его исключал какие бы то ни было возражения. — Стало быть, миссис Блэкберн, лучше выбирайте себе квартиру.
— Понятно. Конечно, если речь зашла о благополучии вашей лошади, мы, разумеется, должны остаться здесь, — сказала она с вымученной веселостью и направилась к ближайшей лачуге.
Это была именно лачуга. Дверь, наполовину сорванная с петель, висела в дверном проеме косо, как пьяная. Узкий вход закрывала занавеска из рваной тряпки, а грязный пол шел под уклон к низкому плоскому каменному очагу под грубым дымоходом. Хижина была пуста, если не считать черепков битой посуды.
Что она должна делать? Мебели нет никакой. Кейт в нерешительности остановилась в дверях, несчастная, озябшая, напуганная.
— Отойдите. — Она вздрогнула при звуке его голоса, раздавшегося у нее за спиной, но Кит притворился, что ничего не заметил, и прошел мимо нее с охапкой дров. Он сложил их в очаг, вынул из кармана коробочку с трутом, разжег огонь. Потом выпрямился. — Я принесу ваш сундук.
— Благодарю вас.
Он исчез и вскоре вернулся с ее багажом и корзиной, которую им дала служанка в «Белой розе». Присев на краешек очага, Кит подбросил в огонь еще поленьев, после чего достал из корзины кувшин с элем.
«Господи, сделай так, чтобы он не напился! Не знаю, что я буду делать, если он опьянеет». Кейт подвинулась ближе к двери, приготовившись бежать. Только вот куда?
Кит зубами вытащил из кувшина пробку и выплюнул ее в огонь, а потом поднес горлышко кувшина к губам. Запрокинул голову и, как показалось Кейт, ужасно долго вливал в себя эль. Наконец он вытер рот рукавом и протянул кувшин ей:
— Держите. Согреет лучше, чем вода.
Кейт не хотелось пить грубый эль, но оставить все Макниллу казалось неразумным. Она нерешительно приняла от него кувшин. Его глаза блеснули в свете пламени.
— У вас нет какой-нибудь посуды для питья?
Он спокойно посмотрел на нее:
— Предлагаю воспользоваться ртом.
— Понятно.
Он отломил себе кусок хлеба, глядя, как она пытается повторить его движения, но кувшин был для нее слишком тяжелым и выскользнул, когда она наклонила его, и эль пролился ей на платье.
— Черт побери!
Услышав такое выражение, Кит поднял брови. Но Кейт было все равно. Теперь ей было не только холодно, но и сыро, платье стало липким. Дороге, казалось, предстояло длиться целую вечность, спать ей было негде, и она оставалась один на один с этим высоким, грубым горцем, который, возможно, совратил множество женщин. И что хуже всего, она оказалась здесь по собственной воле. Она была откровенно напугана, а собственный страх у Кейт Блэкберн еще с детства вызывал возмущение.
— Да черт побери! Как можно пить из этой… штуки? — раздраженно прошипела она. — Почему у вас нет стакана? Или это идет вразрез с вашим горским кодексом самоограничения? Ни к чему постоянно устраивать себе трудности, чтобы потом преодолевать их. Немного удобств не лишат вас мужественности! Или «шотландского лоска»!
Кит выпрямился и, сделав всего один шаг, замер перед ней, глядя в ее лицо сверху вниз. В глазах его бушевало пламя, улыбка скорее напоминала волчий оскал. И все-таки Кейт не опустила голову, вызывающе глядя на него.
— Ну вот что, уверить вас в своей мужественности я могу только на словах. Или вы предпочтете, чтобы я доказал ее на деле? — промолвил он обманчиво спокойно. Кейт вспыхнула. Его взгляд скользнул к ее губам. Потребовалось все ее самообладание, чтобы не закусить губы, чтобы сдержать их дрожь. — Что же до посуды для питья… Можете пить из моего рта, если хотите. Потому что другой посуды здесь не найдется. И уверяю вас, меня это ничуть не затруднит.
Кейт раскрыла рот от удивления. Она с усилием отвела взгляд от его глаз, лицо и шея у нее покрылись потом.
— Не хотите? — спросил он. Лицо его мгновенно утратило выражение сияющей чувственности. — Тогда укладывайтесь спать, миссис Блэкберн, — спокойно продолжил он. — Завтра нам предстоит настоящая езда, и я думаю, что погода скоро испортится. — Он повернулся к очагу, потом оглянулся на Кейт. — И не нужно заманивать мужчину, если вы не намерены с ним расплачиваться.
Да, это она запомнит до могилы.
Дрожащими пальцами Кейт отперла сундук, поискала, нет ли там какой-нибудь теплой одежды. Но ее постигло очередное разочарование. Платья, которые она перешила из некогда модных туалетов матери, были из шелка и муслина, тонкие и изящные, как крылья стрекозы. Кейт глубоко вздохнула. Видимо, предполагается, что спать она будет на земляном полу.
— Миссис Блэкберн.
Она оглянулась. Макнилл стоял над своим пледом, который он аккуратно расстелил у своих ног, сделав некое подобие ложа.
— Можете устроиться здесь. Я пойду позабочусь о До-ране и принесу еще дров. А вы поступите разумно, если поедите и ляжете спать. — Ждать ответа он не стал, но, прежде чем выйти в ночную тьму, сказал:
— Вам нечего меня бояться. — И добавил так тихо, что она решила, что ей это почудилось:
— Луна не боится волчьего воя. Черт побери, она даже не знает, что волк воет!
— Пора вставать, миссис Блэкберн.
Кейт перевернулась и едва удержалась, чтобы не застонать. Потом открыла один глаз. Было еще темно.
— Лучше подождем, пока рассветет, — пробормотала она. — Здоровье вашей лошади и все такое…
— Снаружи светлее, а с севера надвигается буря. Мне не хочется, чтобы она настигла нас на пустоши. Мы выезжаем немедленно.
Кейт не стала протестовать. Поздно вечером она пообещала себе больше не поддаваться низменным порывам. Она все-таки леди, хотя, возможно, на мгновение забыла об этом, но больше такого не произойдет. Она с трудом поднялась, заметив, что зола уже залита водой, а ее сундук вынесен.
Кит дал ей поспать как можно дольше.
— Держите, — сказал он, протянув ей какой-то цилиндрический предмет. — Это что-то вроде горного чая. Выпейте, а поедим по дороге.
Она с удивлением взяла цилиндр, радостно обхватив теплый металл озябшими ладонями.
— Да где же вы нашли посуду?
— Это крышка от подзорной трубы, лежащей у вас в сундуке. Я увидел ее, когда закрывал сундук.
Неужели он действительно так серьезно отнесся к случайно сорвавшемуся с ее губ требованию? Кейт смотрела на него, заинтригованная неожиданной галантностью горца.
— Я не рылся в ваших вещах, если вы думаете об этом, — насмешливо сказал он. — Я шотландец и считаю, что это не по-мужски.
— Ну разумеется. — Кейт вспыхнула, обрадованная улыбкой, осветившей его лицо, потом выпила горькую горячую жидкость, не зная, шутит он или нет.
Сунув пустой колпачок в карман, она вышла из дома вслед за Макниллом и вскарабкалась на сиденье, не дожидаясь его помощи. Она докажет ему, что не изнеженная бездельница. Если это и произвело на него впечатление, виду он не подал. Кит что-то поправил в сбруе Дорана, уселся рядом с Кейт, взял в руки вожжи и резко хлестнул мерина по крестцу.
Ни сейчас, ни позднее есть им не пришлось. Отъехав на несколько миль от заброшенной деревушки, они переправились через быстрый поток. Заднее колесо повозки наткнулось на камень, лежащий на дне, и вся повозка, стоя поперек течения, резко наклонилась, угрожая вывалить их в ледяную воду. Макнилл схватил Кейт за талию и резким броском переместил их обоих в поднявшуюся сторону, закричав на Дорана, который устремился вперед против потока и наконец вытянул повозку.
От сильного толчка корзина с едой свалилась в воду, перевернулась вверх дном, и ее подхватил поток. Только то, что седло Макнилла и ее сундук были привязаны сзади, спасло их от такой же плачевной участи. Однако это не слишком утешало Кейт, когда она сидела, съежившись, на жестком сиденье, спрятав подбородок в складки плаща и крепко обхватив себя под плащом руками, а в животе у нее громко бурчало.
Ближе к полудню они пересекли низкий холм, за которым начиналась вересковая пустошь. Ветер завывал, как зверь, ищущий добычу. Фаэтон сотрясался и кренился набок от любого порыва ветра, и каждый раз у Кейт перехватывало дыхание.
Кейт не помнила, чтобы ей когда-либо было так холодно.
Она закрывала глаза от порывов ветра. Унылый утесник цвета горчицы и мокрые зеленые папоротники двигались и кружились, волнуясь на холмах, простиравшихся до горизонта. Тонкая линия облаков цвета бычьей крови отделяла землю от серого стального неба. Буря, разразившаяся над ними две ночи назад, готовилась к новому нападению.
Настроение у Кейт испортилось. Но она ничего не сказала Киту. Что тут говорить? Делать нечего, нужно ехать, пока они не доберутся до другого края этой пустоши. Жалобы не помогут, он только станет презирать ее еще больше. Сам он как будто не чувствует холода, словно стихии давно уже утратили свою власть над ним.
Ей нужно только выдержать.
— Приехали.
Кейт сразу же очнулась, подняла голову и огляделась из-под капюшона.
— Куда? Я ничего не вижу, — сказала она, пытаясь разглядеть огни, свидетельствующие о близости деревни.
Макнилл остановил лошадь и легко спрыгнул на землю. Он подошел к повозке с той стороны, где сидела Кейт, и не мешкая снял ее с сиденья — она даже не успела ничего сообразить — и, поставив на землю, снова повернулся к повозке.
Привыкнув к полумраку, Кейт увидела, что они остановились рядом с грубыми каменными хижинами, маленькие окошки которых зияли как темные провалы, а двери оставались полуоткрытыми. Все это были брошенные жилища.
— Что это за место? — поинтересовалась она. Макнилл, распрягавший коня, пожал плечами:
— Никогда не слышал, чтобы у него было название. — Он указал на ближайшую хижину:
— Вот этот ничем не хуже остальных. Идите внутрь.
— Туда? — Кейт полагала, что придется заночевать на постоялом дворе, или в конюшне, или по крайней мере на ферме, где можно за деньги получить что-то вроде кровати. Ей не приходило в голову, что она останется ночью в совершенно пустынном месте наедине с Китом Макниллом. — А разве поблизости нет какой-нибудь гостиницы, где можно переночевать?
— На много миль вокруг — ничего.
— Это не страшно. Я не буду возражать, если придется проехать еще немного. Ночь приятная…
Руки его замерли на упряжи, он повернул голову и посмотрел на нее через плечо. На всякий случай Кейт улыбнулась.
— Ночь безлунная, и когда я говорю «много миль», я имею в виду много миль, а это не час и не два. Дорога станет еще хуже, прежде чем мы поднимемся на пустошь, а я не хочу ради вас рисковать ногами Дорана. — Тон его исключал какие бы то ни было возражения. — Стало быть, миссис Блэкберн, лучше выбирайте себе квартиру.
— Понятно. Конечно, если речь зашла о благополучии вашей лошади, мы, разумеется, должны остаться здесь, — сказала она с вымученной веселостью и направилась к ближайшей лачуге.
Это была именно лачуга. Дверь, наполовину сорванная с петель, висела в дверном проеме косо, как пьяная. Узкий вход закрывала занавеска из рваной тряпки, а грязный пол шел под уклон к низкому плоскому каменному очагу под грубым дымоходом. Хижина была пуста, если не считать черепков битой посуды.
Что она должна делать? Мебели нет никакой. Кейт в нерешительности остановилась в дверях, несчастная, озябшая, напуганная.
— Отойдите. — Она вздрогнула при звуке его голоса, раздавшегося у нее за спиной, но Кит притворился, что ничего не заметил, и прошел мимо нее с охапкой дров. Он сложил их в очаг, вынул из кармана коробочку с трутом, разжег огонь. Потом выпрямился. — Я принесу ваш сундук.
— Благодарю вас.
Он исчез и вскоре вернулся с ее багажом и корзиной, которую им дала служанка в «Белой розе». Присев на краешек очага, Кит подбросил в огонь еще поленьев, после чего достал из корзины кувшин с элем.
«Господи, сделай так, чтобы он не напился! Не знаю, что я буду делать, если он опьянеет». Кейт подвинулась ближе к двери, приготовившись бежать. Только вот куда?
Кит зубами вытащил из кувшина пробку и выплюнул ее в огонь, а потом поднес горлышко кувшина к губам. Запрокинул голову и, как показалось Кейт, ужасно долго вливал в себя эль. Наконец он вытер рот рукавом и протянул кувшин ей:
— Держите. Согреет лучше, чем вода.
Кейт не хотелось пить грубый эль, но оставить все Макниллу казалось неразумным. Она нерешительно приняла от него кувшин. Его глаза блеснули в свете пламени.
— У вас нет какой-нибудь посуды для питья?
Он спокойно посмотрел на нее:
— Предлагаю воспользоваться ртом.
— Понятно.
Он отломил себе кусок хлеба, глядя, как она пытается повторить его движения, но кувшин был для нее слишком тяжелым и выскользнул, когда она наклонила его, и эль пролился ей на платье.
— Черт побери!
Услышав такое выражение, Кит поднял брови. Но Кейт было все равно. Теперь ей было не только холодно, но и сыро, платье стало липким. Дороге, казалось, предстояло длиться целую вечность, спать ей было негде, и она оставалась один на один с этим высоким, грубым горцем, который, возможно, совратил множество женщин. И что хуже всего, она оказалась здесь по собственной воле. Она была откровенно напугана, а собственный страх у Кейт Блэкберн еще с детства вызывал возмущение.
— Да черт побери! Как можно пить из этой… штуки? — раздраженно прошипела она. — Почему у вас нет стакана? Или это идет вразрез с вашим горским кодексом самоограничения? Ни к чему постоянно устраивать себе трудности, чтобы потом преодолевать их. Немного удобств не лишат вас мужественности! Или «шотландского лоска»!
Кит выпрямился и, сделав всего один шаг, замер перед ней, глядя в ее лицо сверху вниз. В глазах его бушевало пламя, улыбка скорее напоминала волчий оскал. И все-таки Кейт не опустила голову, вызывающе глядя на него.
— Ну вот что, уверить вас в своей мужественности я могу только на словах. Или вы предпочтете, чтобы я доказал ее на деле? — промолвил он обманчиво спокойно. Кейт вспыхнула. Его взгляд скользнул к ее губам. Потребовалось все ее самообладание, чтобы не закусить губы, чтобы сдержать их дрожь. — Что же до посуды для питья… Можете пить из моего рта, если хотите. Потому что другой посуды здесь не найдется. И уверяю вас, меня это ничуть не затруднит.
Кейт раскрыла рот от удивления. Она с усилием отвела взгляд от его глаз, лицо и шея у нее покрылись потом.
— Не хотите? — спросил он. Лицо его мгновенно утратило выражение сияющей чувственности. — Тогда укладывайтесь спать, миссис Блэкберн, — спокойно продолжил он. — Завтра нам предстоит настоящая езда, и я думаю, что погода скоро испортится. — Он повернулся к очагу, потом оглянулся на Кейт. — И не нужно заманивать мужчину, если вы не намерены с ним расплачиваться.
Да, это она запомнит до могилы.
Дрожащими пальцами Кейт отперла сундук, поискала, нет ли там какой-нибудь теплой одежды. Но ее постигло очередное разочарование. Платья, которые она перешила из некогда модных туалетов матери, были из шелка и муслина, тонкие и изящные, как крылья стрекозы. Кейт глубоко вздохнула. Видимо, предполагается, что спать она будет на земляном полу.
— Миссис Блэкберн.
Она оглянулась. Макнилл стоял над своим пледом, который он аккуратно расстелил у своих ног, сделав некое подобие ложа.
— Можете устроиться здесь. Я пойду позабочусь о До-ране и принесу еще дров. А вы поступите разумно, если поедите и ляжете спать. — Ждать ответа он не стал, но, прежде чем выйти в ночную тьму, сказал:
— Вам нечего меня бояться. — И добавил так тихо, что она решила, что ей это почудилось:
— Луна не боится волчьего воя. Черт побери, она даже не знает, что волк воет!
— Пора вставать, миссис Блэкберн.
Кейт перевернулась и едва удержалась, чтобы не застонать. Потом открыла один глаз. Было еще темно.
— Лучше подождем, пока рассветет, — пробормотала она. — Здоровье вашей лошади и все такое…
— Снаружи светлее, а с севера надвигается буря. Мне не хочется, чтобы она настигла нас на пустоши. Мы выезжаем немедленно.
Кейт не стала протестовать. Поздно вечером она пообещала себе больше не поддаваться низменным порывам. Она все-таки леди, хотя, возможно, на мгновение забыла об этом, но больше такого не произойдет. Она с трудом поднялась, заметив, что зола уже залита водой, а ее сундук вынесен.
Кит дал ей поспать как можно дольше.
— Держите, — сказал он, протянув ей какой-то цилиндрический предмет. — Это что-то вроде горного чая. Выпейте, а поедим по дороге.
Она с удивлением взяла цилиндр, радостно обхватив теплый металл озябшими ладонями.
— Да где же вы нашли посуду?
— Это крышка от подзорной трубы, лежащей у вас в сундуке. Я увидел ее, когда закрывал сундук.
Неужели он действительно так серьезно отнесся к случайно сорвавшемуся с ее губ требованию? Кейт смотрела на него, заинтригованная неожиданной галантностью горца.
— Я не рылся в ваших вещах, если вы думаете об этом, — насмешливо сказал он. — Я шотландец и считаю, что это не по-мужски.
— Ну разумеется. — Кейт вспыхнула, обрадованная улыбкой, осветившей его лицо, потом выпила горькую горячую жидкость, не зная, шутит он или нет.
Сунув пустой колпачок в карман, она вышла из дома вслед за Макниллом и вскарабкалась на сиденье, не дожидаясь его помощи. Она докажет ему, что не изнеженная бездельница. Если это и произвело на него впечатление, виду он не подал. Кит что-то поправил в сбруе Дорана, уселся рядом с Кейт, взял в руки вожжи и резко хлестнул мерина по крестцу.
Ни сейчас, ни позднее есть им не пришлось. Отъехав на несколько миль от заброшенной деревушки, они переправились через быстрый поток. Заднее колесо повозки наткнулось на камень, лежащий на дне, и вся повозка, стоя поперек течения, резко наклонилась, угрожая вывалить их в ледяную воду. Макнилл схватил Кейт за талию и резким броском переместил их обоих в поднявшуюся сторону, закричав на Дорана, который устремился вперед против потока и наконец вытянул повозку.
От сильного толчка корзина с едой свалилась в воду, перевернулась вверх дном, и ее подхватил поток. Только то, что седло Макнилла и ее сундук были привязаны сзади, спасло их от такой же плачевной участи. Однако это не слишком утешало Кейт, когда она сидела, съежившись, на жестком сиденье, спрятав подбородок в складки плаща и крепко обхватив себя под плащом руками, а в животе у нее громко бурчало.
Ближе к полудню они пересекли низкий холм, за которым начиналась вересковая пустошь. Ветер завывал, как зверь, ищущий добычу. Фаэтон сотрясался и кренился набок от любого порыва ветра, и каждый раз у Кейт перехватывало дыхание.
Кейт не помнила, чтобы ей когда-либо было так холодно.
Она закрывала глаза от порывов ветра. Унылый утесник цвета горчицы и мокрые зеленые папоротники двигались и кружились, волнуясь на холмах, простиравшихся до горизонта. Тонкая линия облаков цвета бычьей крови отделяла землю от серого стального неба. Буря, разразившаяся над ними две ночи назад, готовилась к новому нападению.
Настроение у Кейт испортилось. Но она ничего не сказала Киту. Что тут говорить? Делать нечего, нужно ехать, пока они не доберутся до другого края этой пустоши. Жалобы не помогут, он только станет презирать ее еще больше. Сам он как будто не чувствует холода, словно стихии давно уже утратили свою власть над ним.
Ей нужно только выдержать.
Глава 6
Мода или здоровье? Выбор, продиктованный экономической необходимостью
Кейт завалило на Кита, но она не отстранилась. Этого было достаточно, чтобы почувствовать неладное.