Брюссоло Серж. Ночная незнакомка

   Перед уходом Сара постаралась втолковать своей строптивой подопечной, как пользоваться множеством различных технических новшеств, которыми был оборудован их дом на колесах. Главное для Джейн — не высовывать носа из убежища, тогда ей абсолютно ничто не угрожает, если, конечно, преступник не обрушит на крышу фургона бомбу весом не менее тонны.
   Однако Джейн продолжала молча лежать на кушетке, и Сара была вынуждена уйти, так и не дождавшись ни единого брошенного в ее сторону взгляда. Решив, что инфантильные выходки Джейн могут быть признаком прогрессирующего психического расстройства, ирландка дала себе слово, что при первом же удобном случае поговорит об этом с Кристианом Шейном.

ГЛАВА 23

   — Ее зовут Вирджиния, — сказал мужчина. — Отец служил на флоте, а мать была певичкой в одном кабачке в Перу. Вот откуда этот удивительный золотистый оттенок ее кожи. Старики делали все, чтобы дать дочери приличное образование, но ничего хорошего из этого не получилось: девчонке, как говорится, пришлось сидеть сразу на двух стульях, а если точнее — то между ними. В колледже Свит-Браир она училась с дочками богачей и вбила себе в голову невесть что. Вирджиния начала перенимать их повадки и стыдиться родителей.
   Он положил на стол пачку фотографий, на которых Джейн была изображена и ребенком, и подростком, с разными прическами. Не такая худая, как теперь, но столь же хмурая и неулыбчивая. Лишь на одном снимке девушка казалась счастливой. Это была фотография выпускниц, облаченных в тоги и с дипломами в руках. Торжественно-возбужденные ученицы, ее однокурсницы, впрочем, отодвинули Джейн на задний план, но она либо не замечала этого, либо была готова им все простить. Джейн взирала на них с восхищением, напоминая подругу невесты, откровенно любующуюся новобрачной, или, скорее, скромную компаньонку в сером платье, пожирающую глазами свою госпожу — юную графиню, которой она непременно будет подражать, репетируя ее мимику и движения перед зеркалом в своей крохотной комнатке. Вирджиния? Саре было трудно свыкнуться с мыслью, что это и есть настоящее имя Джейн.
   — Я вытащил из альбома несколько фотографий, чтобы вы поверили в мои добрые намерения.
   Сара покачала головой:
   — Ваш рассказ несколько сумбурен, и я хочу, чтобы вы его повторили с самого начала. Прежде всего почему вы не отреагировали на телепередачу, где Джейн была объявлена в розыск полгода назад?
   — Все очень просто, — устало заметил Боб Кэллахан. — Передачу я не видел. Тогда я занимался постройкой ранчо в горах. Туда с трудом доходит телевизионный сигнал, принимать его с помощью обычной антенны невозможно. Передачу, о которой вы говорите, я увидел совсем недавно, да и то чисто случайно — один приятель одолжил мне видеокассету с записью футбольного матча, перед которым прошел блок новостей. Показывая крупным планом фотографию Вирджинии, комментатор сообщил, что она потеряла память и находится в одной из больниц Лос-Анджелеса. Должен сказать, что мы уже год не живем вместе — нет, не разведены, а просто разъехались и не общаемся, даже не звоним друг другу. Узнав, что ей прострелили голову, я лишний раз убедился в справедливости своих предположений, что когда-нибудь она вляпается в скверную историю.
   — Почему вы так думали? Чем она занималась?
   — Работала библиотекарем в колледже. Ей не очень это нравилось, но она не хотела сидеть дома. Время от времени она подбирала документальный материал для одного писателя, бывшего преподавателя колледжа, старика по фамилии Суорм, Джонатан Суорм. Вирджиния из кожи вон лезла, чтобы раздобыть ему все необходимое: пожелтевшие от времени книги, какие-то исторические труды, разбухшие заплесневелые мемуары. Похоже, писатель был настоящим эксплуататором, однако жене нравилось ее добровольное рабство. Вирджиния говорила, что это дает ей ощущение причастности к чему-то великому. Как бы не так! Автором-то был Суорм, а не моя милая женушка!
   — А что именно он писал?
   — Вроде какие-то мемуары. Он всегда держал нос по ветру. Выдумывал броские, привлекающие внимание заголовки: «Жизнь золотоискателя» или еще: «Восьмилетняя девочка, похищенная индейцами из долины Амазонки, через тридцать лет находит настоящих родителей». Ерундовое чтиво, о котором много болтают по телевидению во время ток-шоу. И представьте, Суорм на этом сколотил немалый капитал. Почти весь год он проводит на Каймановых островах или во Флориде — чтобы не платить налоги!
   Сара взяла кофейник с еще не остывшим кофе и налила по второй чашке себе и своему собеседнику. Она должна была все осмыслить. Этот парень ей нравился, казался порядочным и надежным. С таким чувствуешь себя как за каменной стеной. У него был пристальный взгляд, который, раз задержавшись на человеке, уже его от себя не отпускал. А глаза! Восхитительные глаза, которые встречаются лишь у звезд Голливуда. Обладателю таких глаз можно позволить себе одеваться кое-как, с такими глазами, как у Боба, ни с трехдневной щетиной, ни в помятом костюме не выглядишь нелепым. Он почти сразу признался, что ограничен в средствах — его строительство деревянных домов шло неважно. Совсем недавно одно из его творений стало жертвой нашествия термитов, что, разумеется, послужило ему плохой рекламой. У Боба были крупные руки работяги — все в шрамах и царапинах, однако с тщательно обработанными ногтями. Уставший человек, на долю его выпало немало жизненных испытаний, но он не сдается, не теряет надежды и намерен выстоять, чтобы добиться успеха. Его густые волосы на висках уже кое-где тронула седина.
   — Значит, Джейн… простите… Вирджиния была библиотекаршей? И немного подрабатывала с архивными документами?
   — Верно, — подтвердил Боб. — На самом деле она ишачила на этого писателя. Я точно знаю, что целые главы, написанные Вирджинией, без изменений вошли в его произведения — я специально для этого ходил в магазин и просматривал книжки.
   — Хорошо. — Сара была вынуждена его прервать. — А примерно с какого времени у вашей жены начались неприятности, о которых вы говорили?
   — После того как Суорм решил написать биографию убийцы-профессионала… некой Нетти Догган, с которой его свел один из отставников — бывший агент ЦРУ. Для них эта женщина, что называется, потрудилась на славу — ликвидировала множество людей. Опасная дамочка, и не пойму, как у Суорма хватило смелости войти с ней в контакт. Он поручил Вирджинии навестить ее и взять у нее несколько интервью. К тому времени Нетти уже была больной старухой, да и, похоже, бедствовала, поскольку неудачно поместила свой капитал. Ей нужны были деньги, но и это не главное: авантюристке, видите ли, хотелось оставить свой след в истории человечества перед тем, как отойти в мир иной. Материалы Нетти могли оказаться сенсационными, но сам Суорм не в состоянии был оторвать свою задницу — он обожал пляж, шезлонг и мексиканский коктейль «Пинас коладас».
   — И ваша жена согласилась?
   — Более того, она просто загорелась этой идеей, ведь она жаждала приключений. А со мной ей всегда было скучно. Что я ей мог предложить? Обычное, здоровое существование, без потрясений и катаклизмов, но это ее не устраивало. Вот она и ухватилась за первую представившуюся возможность изменить свою жизнь. Все чаще и чаще жена надолго отлучалась из дому, ездила в командировки, прихватив с собой лишь магнитофон. И никогда не сообщала, куда отправляется, очевидно, хранила профессиональную тайну. Да и записи вела, используя специальный шифр и кодовый фильтр, чтобы никто, кроме нее, не сумел их прослушать. Наверное, вы понимаете, о чем я говорю?
   — Конечно, надо набрать специальный код, чтобы запись стала доступной, а иначе слушай себе на здоровье лишь крысиный писк.
   — Точно. Она устраивала прослушивание глубокой ночью, сидя в наушниках, чтобы до меня не доносилось ни звука. Я бы даже сказал, она была…
   — Загипнотизирована?
   — Вот-вот. Дамочка-убийца окончательно задурила Вирджинии башку. Но самую большую ошибку я сделал, сказав ей однажды, что ее клиентка — просто старая врунья, из которой сказки сыплются как из рога изобилия, и Вирджиния мне не простила. Наша семейная жизнь после этого пошла кувырком — каждый стал заниматься своим: я пропадал целыми днями на стройке, она продолжала эти таинственные встречи. Из библиотеки Вирджиния уволилась — работа отнимала у нее слишком много времени — и целиком посвятила себя будущей книге своего покровителя. Она практически перестала спать и очень скоро пристрастилась к возбуждающим таблеткам.
   — Она рассказывала вам что-нибудь о Нетти Догган?
   — Никогда. Вряд ли в глазах Вирджинии я был достойным собеседником. Вот с писателем другое дело: вероятно, тому она давала полный отчет.
   — Именно тогда вы почувствовали, что Вирджиния теряет голову?
   — Видели бы вы ее! Она словно побывала в руках вампира — из нее были высосаны все силы. Нетти Догган ее полностью поглотила, заворожила. Я даже спросил ее однажды, а не влюблена ли она в бывшую киллершу? Представьте, я знаю такой случай — от одного моего мастера ушла жена и теперь живет с собственной парикмахершей.
   — Вы поняли, что Вирджинии угрожает серьезная опасность?
   — Как не понять! Она сильно изменилась, от нее словно исходило нездоровье — и душевное, и физическое: вся высохла, превратилась в сплошной комок нервов, вздрагивала при малейшем шорохе. Мы прекратили супружеские отношения, Вирджиния стала спать на кушетке в своей комнате. А однажды я обнаружил в ее сумке пистолет — оружие, несомненно, дала ей эта женщина. Раньше жену нельзя было уговорить пойти вместе со мной поохотиться на лося, и надо же — теперь она готова выстрелить в человека и считала это в порядке вещей!
   — Очевидно, ей кто-то угрожал?
   — Именно так она и сказала. Только я перестал ей верить — невозможно было определить, когда она лжет, а когда говорит правду. Существовала ли действительно такая угроза или была плодом ее воображения? Она замкнулась в своем мире, да и повадками напоминала конспираторшу. Постоянно намекала, что ей доступны сведения чрезвычайной важности, государственные тайны, а за обычными, на первый взгляд политическими событиями стоят таинственные заговоры. Все это взвинчивало мне нервы, я велел ей остановиться, послать ко всем чертям и писателя, и его бывшую киллершу. Вирджиния рассмеялась мне прямо в лицо. Но и тогда я еще не понимал, что я для нее больше ничего не значу. Я сглупил, поставив ее перед выбором: или я, или Нетти Догган. На следующее утро она сбежала, взяв все свои вещи, и с тех пор я о ней ничего не слышал. Я звонил Суорму на Каймановы острова, но писатель послал меня подальше, объявив, что, мол, он плохой советчик в семейных делах и интимная жизнь ассистентки его не интересует. И еще добавил, что помощниц вроде Вирджинии у него человек пятнадцать, не меньше — они по всему миру собирают материалы для его будущих шедевров. Вот и вся история.
   — Вы пытались разыскать жену?
   — После того, что между нами произошло, вряд ли в этом была необходимость. Я погрузился в работу, благо ее у меня хватало, неплохо зарабатывал. О Вирджинии я снова услышал, просмотрев блок новостей на взятой у приятеля видеокассете, как я уже говорил.
   — Почему вы не отправились в полицию?
   — Из осторожности. Не знаю, в какую историю влипла Вирджиния, но я попробую помочь ей из нее выбраться. Может быть, она занималась чем-то противозаконным… понимаете, что я имею в виду? Вот я и решил прежде побывать в больнице. Там один врач дал мне адрес вашего агентства, сказав, что теперь вы занимаетесь Вирджинией.
   — Как вы думаете, что могло произойти, почему в Вирджинию стреляли?
   — Скорее всего сунула нос куда не следовало. Ведь она вечно что-то вынюхивала, до чего-то докапывалась, и нашлись люди, кому это не понравилось. Не исключено, что Нетти Догган сообщила моей жене нечто такое, что поставило ее под угрозу.
   — А как же Суорм? Однажды Вирджиния перестала поставлять ему материал для предполагаемого бестселлера, и он — ничего? Разве его это не встревожило?
   — Суорм — трус. Почувствовав, что дело принимает плохой оборот, он, разумеется, отказался публиковать мемуары киллерши.
   Они еще посидели немного, молча допивая остывший кофе.
   — Когда я смогу увидеться с женой? — спросил Боб Кэллахан.
   На лице Сары отразилось беспокойство.
   — Послушайте, Боб, — дружелюбно, но с оттенком раздражения произнесла она. — Вы мне нравитесь, но согласитесь: с шестимесячным опозданием вы являетесь вдруг за своей благоверной, свалившись буквально как снег на голову. Как бы правдоподобно ни выглядела ваша история, я вынуждена ее проверить.
   — Ладно, — промолвил Боб, показывая жестом, что принимает ее аргументы. — На вашем месте и я бы так поступил. Если вам нужны дополнительные доказательства, я готов их представить: садитесь в машину, я отвезу вас к себе домой, где вы сможете обследовать каждый уголок, порыться в шкафах, просмотреть документы, словом, делать все, что сочтете необходимым.
   — И расспросить соседей?
   — Конечно.
   Сара кивнула в знак согласия.
   — Пожалуй, это самое разумное, — произнесла она, поднимаясь со стула. — Думаю, мы так и поступим.
 
   После отъезда Сары Джейн продолжала лежать на кушетке, уткнувшись лицом в стену, не желая видеть внутреннее пространство, заключенное в железный каркас ее временного убежища. Она чувствовала себя опустошенной, будто ее тело было изрешечено невидимыми отверстиями, через которые ушла вся энергия, и не было даже сил подняться и повернуть переключатель. Проклиная себя за безволие и за то, что она, не включая свет, широко распахивает дверь перед всевозможными призраками вроде ночной незнакомки, Джейн продолжала наблюдать, как вокруг сгущается темнота.
   Как ни странно, в отсутствие Сары она сразу становилась легкой добычей разного рода суеверных страхов, словно шкафы ее жилища лопались под напором скопившихся там таинственных существ, населяющих мир Хэллоуина: скрежещущих костями скелетов, черных кошек и колдунов. Джейн преследовали звуки бьющих барабанов, звон колоколов и мерцание свечей. Ей казалось, что она в фургоне не одна и со всех сторон ее обступают привидения. Будто кто-то проник сквозь бронированные стены и, усевшись в самом темном углу, не сводит с нее взгляда. Ночная незнакомка.
   Ну конечно, это она. Джейн видит, что она сидит на краешке складного стула, с черным картонным чемоданом на коленях, она даже ощущает запах мокрых волос, влажность вымокшего под дождем шерстяного свитера. Запах зала ожидания, дешевого жидкого мыла, вокзальных туалетов, теплого некрепкого кофе, выдохшегося вчерашнего пива, резиновой сосиски хот-дога, отсыревших простыней, крема для избавления от волос, киснущего несколько дней в мыльной воде грязного белья.
   Руки ночной незнакомки крепко сжимают крышку чемодана, наполненного скользкими мерзостями. Под ногтями чернота, туфли давно не чищены. На ней плохо скроенный плащ, а лицо лишено не только выражения, но и самих черт, не лицо — бледное пятно, которое слегка меняет очертания при каждом ударе сердца Джейн. На этой физиономии нет ни глаз, ни рта. Джейн всеми силами старается не смотреть в сторону незнакомки, чтобы не дать ей материализоваться окончательно. «Если будешь вести себя так, словно ее не существует, она растворится как сахар в теплой воде», — уговаривает себя Джейн.
   На самом деле она в это не верит. Незнакомка явилась, чтобы известить Джейн о ее поражении. Как ни старалась Джейн освободиться от ее влияния, как ни пыталась обмануть себя, какие бы хитрости ни изобретала, все оказалось напрасным. Девица с черным чемоданом ее настигла. Казалось, она говорила: «Ты хотела от меня избавиться, но это невозможно. Ты прекрасно знаешь, что мы — одно целое, и ты принадлежишь мне и душой и телом. Я живу в твоем теле, и нет у меня другого пристанища. Собиралась выжить меня из него? Дудки, ты проиграла! Я вернулась к себе домой, Джейн. Теперь я снова уютно устроюсь в твоей голове, твоем сердце, в животе, обоснуюсь там навеки, и не будет такой силы, которая меня оттуда выгонит! Придется привыкать, Джейн. Такова жизнь, ничего не поделаешь. Мы связаны прочными узами и будем вместе до… самого конца».
   Джейн не видела рта незнакомки, что не мешало той вещать отвратительно тонким голосом примерной ученицы. Спину она держала прямо, единственное, чего ей не хватало, — это Библии на тесно сомкнутых коленях. Это был ее конек — незнакомка умела перевоплощаться, теперь она была серьезной, лишенной всякой индивидуальности прихожанкой-активисткой евангелистской церкви, раздающей деревенским ребятишкам жестяные медальончики с благословением какого-нибудь местного проповедника.
   Больше Джейн не в состоянии этого выдержать, она вскакивает с кушетки, хватает плащ и выбегает на улицу, даже не пытаясь увидеть, что в действительности находится в темном углу фургона. Ночь еще не наступила, но быстро темнело, и лишь на горизонте алела полоса, бросая слабый отблеск на почти погасшее небо. Быстро шагая, Джейн направилась к выходу из кемпинга, петляя между вросшими в землю проржавевшими домиками на колесах, большинству из которых вряд ли суждено сдвинуться с места и вновь отправиться в путешествие. При виде вьющегося змейкой шоссе, соскальзывающего прямо в багровое море заката, у Джейн захватило дух, она почувствовала сильное головокружение. Еще не поздно бежать, достаточно проголосовать, стоя на обочине, и забраться в первую попавшуюся машину, которая соблаговолит притормозить. Еще не поздно перерубить пуповину и отдать себя на волю волн, словно бутылка, брошенная в море. Почему же она медлила? Поднять руку с вытянутым большим пальцем — это так просто! Наверняка кто-нибудь остановится. Поднять руку, вытянуть палец…
   Не должна же она в самом деле ждать, пока эта безмозглая Сара отдаст ее в руки врагов. Наивная и доверчивая ирландка понятия не имеет о существовании мира, с которым Джейн имела несчастье познакомиться. Как большинство обывателей, Сара считала, что заговоры и интриги бывают только в романах, и старалась верить в это, потому что чувствовала себя более уверенной, а иначе, если допустить противоположное, жизнь стала бы невыносимой, превратившись в клубок кошмаров. Но Джейн прошла босиком все круги ада, ей не привыкать ходить по раскаленным углям, и пламя геенны хотя и тысячи раз лизало ее босые ступни, не причинило вреда. Да, она была демоном, из тех легионов, которым несть числа… Она побывала там, за кулисами жизни, где замышляются убийства президентов, революции, тайные бактериологические войны.
   Сара, погрязшая в невежестве идиотка, пребывает в блаженной уверенности, что вокруг ничего не происходит. Никогда на ее челе не будет начертан спиральный знак зверя, она покорно побредет на бойню и станет доверчиво лизать руку своему палачу. Она не знает…
   Джейн потрогала шрам, пытаясь ощутить контуры раны. Интересно, что написано у нее на лбу? Не знак ли зверя — роковое число 666?
   Дрожащими пальцами Джейн принялась расстегивать ворот блузки — она задыхалась. Хорошо бы пошел дождь, а еще лучше, если бы на землю обрушился ливень и превратил эту красноватую земляную пыль в бурлящие потоки свежей крови.
   У нее вдруг появилось неудержимое желание побежать вдоль дороги, огласив тишину нечеловеческим воем и воздев руки кверху, подобно безумцам, которые из года в год упорно подают таинственные знаки внеземным цивилизациям на побережье Вениса.
   «Признайся в своем провале, — зашептал у нее в голове замогильный голос. — Ты, пустая раковина, жалкая оболочка, без содержимого, вообразила, что сможешь начать новую жизнь? Ты — обычная механическая кукла, робот, приговоренный перемещаться по кругу. У тебя не больше возможности проявить инициативу, чем у музыкального автомата. Но отныне все будет по-другому. Ночная незнакомка возьмет бразды правления в свои руки, укажет тебе путь, скажет, что нужно делать. Ты обязана подчиниться, и помни — без нее ты не существуешь!»
   Джейн вышла на край проезжей полосы в смутной надежде, что ее заденет какой-нибудь грузовик, и она, расколовшись на тысячу кусочков, со звоном покатится по шоссе. Небо все больше окрашивалось в траурно-багровые тона, солнце угасало, скрываясь во мраке ночи. Не найдется ли для нее под ним крошечное местечко, где можно укрыться, погрузиться в спокойствие и забвение? Ей не много нужно: скромное кафе на перекрестке двух дорог, где она выучилась бы печь клюквенный пирог и жарить оладьи, или придорожный ресторанчик, получивший известность благодаря вкусной жареной картошке и превосходно сваренному кофе. Джейн будет работать на кухне, среди ароматов гамбургеров и лука в яблочном уксусе. Мало-помалу ее кафе станет местной достопримечательностью, а она будет кем-то вроде «королевы яблочного торта» или «императрицы мясного рулета». Разве в ее мечтах есть что-нибудь дурное или противоестественное? Вряд ли чаяния Джейн насторожили бы доброжелательного Санта-Клауса. Она мечтала не о славе, а лишь о праве на забвение, на инкогнито. Прямая противоположность провинциалок, мечтающих попасть в Голливуд и стать звездами шоу-бизнеса. Ей же хотелось растаять в серой обыденности, стать незаметной, прозрачной… но даже в этом ей было отказано.
   Неужели не было ни у кого на свете нужды в скромной официантке или помощнице на кухне, которой не терпится постичь тонкости заварки кофе с использованием яичной скорлупы?
   «Конечно, нет, — расхохотался голос, звучавший в ее голове. — Твой шрам кому угодно перебьет аппетит! Не упрямься и не надейся скрыться — от судьбы не убежишь! Стань снова той, кем была прежде — исчадием ада, которое не боится обжечь пятки, расхаживая по раскаленным угольям. Возвращайся к себе домой, Джейн. Мы так давно тебя ждем!»
   Молодая женщина вытерла слезы, струившиеся по ее щекам. Дорога по-прежнему была пуста. Ни один грузовик не снизошел до того, чтобы возникнуть из-за поворота, безжалостно раздавить Джейн, разом прекратив ее мучения, словно все силы преисподней сошлись в молчаливом заговоре непременно продлить ее жизнь. Силы мрака не собирались так легко отпускать ее, а ждали, что она вновь станет делать то, для чего и была предназначена: убивать. Еще и еще. Только убивать.
   Окончательно сломленная, лишившаяся последних сил, Джейн побрела обратно.
   Там, в доме на колесах, ее уже поджидала уютно устроившаяся ночная незнакомка. Через несколько мгновений она проникнет в Джейн, накинет сверху ее оболочку, как старое пальто. И с той минуты Джейн Доу прекратит свое существование.

ГЛАВА 24

   После встречи в кафе с Бобом Кэллаханом Сара направилась в больницу узнать о состоянии Крука. Чудом спасшийся от смерти врач наконец вышел из комы, но был еще очень слаб. Он с трудом приподнимал веки и, когда Сара опустилась на стул у его изголовья, не смог произнести ни слова.
   Ей удалось отыскать в больничном кафе Кристиана Шейна. Сара с трудом выносила общество самоуверенного и самовлюбленного красавца практиканта. Ей казалось, что на любую женщину, замеченную в его компании, ложилась тень подозрения в том, что она его любовница, а этого Сара желала меньше всего на свете. Чтобы сократить общение с Кристианом до минимума, она сразу начала с главного и рассказала, какой неожиданный поворот возник в деле Джейн Доу 44С.
   — Теперь мне ясно, что воспоминания этой молодой женщины принадлежат другому человеку, — тихо произнесла Сара. — Она озвучивает монологи, которые прослушивала десятки раз в записи. И это многое объясняет, например, ее неспособность перейти к практическим действиям. Она знает все боевые приемы, которыми владеет убийца-профессионал, но ее знания — книжные, это лишь теория, и Джейн не способна их применить. Вот почему она не сделала никакой попытки защитить себя, когда ее атаковали мотоциклисты на заправочной станции. До сих пор я считала, что былой агрессивности она лишилась из-за ранения в голову, но теперь вижу, что ошибалась. Джейн не могла действовать как хищник, потому что никогда им не была.
   — Такое переселение в другую личность встречается довольно часто, — заметил Шейн. — У нас лежала одна женщина, на которую напали, когда она возвращалась из театра, где смотрела пьесу о Марии Стюарт. Ее ударили прикладом по голове, проломили череп так, что кость повредила префронтальную зону мозга. Когда эту женщину спрашивали о ее прошлом, она всем излагала историю жизни шотландской королевы. Судьба Марии Стюарт до такой степени потрясла впечатлительную театралку, что она превратила ее в собственную и не собиралась с ней расставаться. Женщина трогала свою перебинтованную голову и все повторяла: «Должно быть, топор соскользнул с плахи, какое везение!» То же и с Джейн. Ее прошлое было безвозвратно уничтожено, и она стала цепляться за обрывки воспоминаний, которые гнездились где-то в других участках ее мозга. Она завладела жизнью этой незнакомки, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Совсем не обязательно, что Джейн отречется от этого, особенно если он делает ее жизнь более интересной и значительной. Наверняка прошлое знаменитой киллерши кажется ей привлекательнее, чем собственное — неприметной служащей в библиотеке колледжа.
   Они распрощались. Сара договорилась, что Боб Кэллахан заедет за ней и они отправятся в дом, где он жил с Вирджинией последние годы. Сара не могла упустить такой возможности. Несколько раз она звонила Джейн, но та упорно не снимала трубку. Однако благодаря микрофонам, которые были встроены в стенки фургона, Дэвид знал, что ничего серьезного там не произошло. Джейн сердилась на нее, только и всего.