Буденный Семен. Пройдённый путь (Книга 2 и 3)

   Сейчас после долгой паузы Ворошилов предложил:
   - Лучше бы съездить в Харьков и доложить обо всем командюжу лично. Одно дело - бумага, а другое - личное общение.
   - А кто поедет? Мне нельзя. Может быть, ты отправишься?
   - Могу, если не возражаешь, - согласился Ворошилов и добавил: - Сергей Константинович Минин собирается в Лубны по делам снабжения, и я с ним, а оттуда - в Харьков.
   - Проведем заседание Реввоенсовета - и поезжайте, - сказал я.
   На заседании Реввоенсовета{33}обсуждались вопросы, связанные с празднованием 3-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции и первой годовщины со дня образования (17 ноября 1919 г.) 1-й Конной армии. Договорились отметить эти праздники славными боевыми делами. Было намечено провести в частях короткие митинги, но только там, где позволит боевая обстановка.
   Учитывая нужду в продуктах питания, которую испытывали в центре страны, решили в дар рабочим Петрограда, Москвы и Тулы ко дню 3-й годовщины пролетарской революции отправить маршрутный поезд с продовольствием. Эшелон поручили составить опродкомарму: по 10 вагонов Москве и Петрограду и 5 вагонов Туле. Сопровождать эшелон была выделена группа бойцов во главе с комиссаром Чурусовым. Я распорядился, чтобы с отправкой эшелона с хлебом поторопились. Вардин заверил меня, что все будет в порядке. А на другой день тот же Вардин сказал, что дело подвигается туго.
   - Почему?
   - Нет пустых вагонов.
   Вижу, что он еще не все сказал, смотрит на меня с опаской, словно боится, что стану ругать.
   - Что еще?
   - Хлеб весь собрали, но опять неувязка - нет паровоза.
   Пришлось заняться и этим вопросом. Все-таки состав был отправлен, и мы получили благодарность от Председателя Совета Народных Комиссаров В. И. Ленина.
   23 октября все дивизии Конармии сосредоточились в районе Березнеговатое. Мы остановились в этом селе. Здесь я получил телеграмму от Ворошилова. Климент Ефремович сообщал, что уже находится в Лубнах и на следующий день выезжает в Харьков. Перед этим у него состоялся разговор по прямому проводу с Главкомом С. С. Каменевым. Вот запись этой беседы.
   Ворошилов: Здравствуйте, товарищ Каменев.
   Первое. Вы требуете прибыть в Харьков командарму или мне. Командарм прибыть абсолютно не может, так как двигается вместе с армией к фронту и в случае поездки в Харьков не сможет вернуться к началу операции.
   Второе. Присутствие мое в армии к началу операции также крайне необходимо. В случае если настоящий разговор не исчерпает все ваши вопросы и указания, то я приеду в Харьков, но убедительно прошу в этом случае ваших распоряжений возможно быстрее передвинуть мой бронепоезд в Харьков и обратно, чтобы мне не опоздать к началу операции. В Лубны я прибыл сегодня и завтра предполагаю вернуться в армию.
   По поводу предварительной директивы командюжа командармом были посланы соображения, которые рассматривались командармом и нами не как попытка уклониться от точного исполнения директив и приказов командюжа, а как практические соображения вполне естественные, какие могут быть у каждого командарма, тем более речь шла о директиве предварительной. Что касается сроков операции, то указанные нами для нашей армии сроки продиктованы абсолютной неизбежностью, так как несмотря на все принятые меры при данных условиях подвести всю армию в полной боевой готовности раньше указанных сроков совершенно немыслимо...
   Доводим до вашего сведения, что Конармия в данное время почти совершенно не обслуживается в смысле перевозок по железным дорогам. Сорок эшелонов тыловых учреждений и баз, которые необходимо немедленно выдвинуть возможно ближе к армии, особенно тогда, когда она идет авангардом, нет возможности сдвинуть с места. Мало того, даже боевые эшелоны, как, например, воздухофлот, включая его и боезвено, до сегодняшнего утра был задержан частью в Ромодане, частью в Кременчуге.
   Просим ваших дальнейших указаний и распоряжений.
   Каменев: Здравствуйте, товарищи Ворошилов и Минин!
   Первое. Считаю прибытие в Харьков товарища Ворошилова необходимым, так как согласен, что командарму покинуть сейчас армию затруднительно. Но переговорить об операции абсолютно необходимо, дабы ничего неясного в дальнейшем ходе операции не было. Желателен ваш приезд к тринадцати часам 24 октября. В УПВОСО я только что сделал распоряжение и по-видимому этот срок возможный. Постараемся не задерживать вас ни одной минуты.
   Второе. По поводу ваших соображений нарекания с моей стороны заключались в том, что они посланы по в.сем адресам, тогда как они должны быть посланы лишь по оперативной линии.
   Третье. К сожалению, срок начала операции больше зависит от обстановки на фронте, чем от каких-либо других причин, с чем вы завтра, вероятно, согласитесь со мной.
   Четвертое. Приму все меры, чтобы наладить перевозку эшелонов Конармии. Боюсь только, что здесь есть технические невозможности. Во всяком случае и этот вопрос завтра осветим.
   Больше вопросов не имею. Считаю очень удачным, что удалось с вами переговорить и наладить свидание...{34}
   Поздно вечером я связался с полештармом. К аппарату подошел новый начальник штаба Лецкий.
   Буденный: Какие у вас имеются сведения о фронтах?
   Лецкий: Полештарм прибудет в Казанку в 16 часов. Особая кавбригада проследовала в Николаевку. Вчера достигла района Братолюбовки, немного уклоняясь от своего района, где будет иметь дневку. С начштармом связь имеется. Получен ряд шифровок, видимо директив, они расшифровываются.
   На Западном фронте наши части продвинулись на линию согласно условиям перемирия, боевые действия прекращены. На Южном фронте по Днепру - без изменения. Наши части заняли Славгород и Ново-Николаевку. Далее до моря без изменений.
   Разведкой установлено, что противник - первый армейский корпус в составе марковской и корниловской и дроздовской дивизий - оттягивается на заранее укрепленные позиции. Этот корпус уже прошел станцию Чокрак. Конный корпус в составе Терско-астраханской кавбригады, 1-й Кубанской кавдивизии также оттягивается на юг, уже прошел Рубановку, что в 65 верстах северо-восточнее Каховки. 6-я пехотная дивизия отошла в район Горностаевское, в 20 верстах юго-восточнее Рубановки.
   Нам предложено организовать контроль по оперативному пункту. Товарищ Клюев предлагает установить там два юза, несколько аппаратов Морзе, оставить два легковых автомобиля, взвод летучей почты, одну радиостанцию и прочее. По мере передвижения будет передвигаться и оперпункт.
   До нашего прибытия в Казанку из Лубен была получена здесь шифровка для вас. Пока все.
   Буденный: Передайте товарищам Ворошилову и Минину, чтобы они приняли самые радикальные и срочные меры для немедленного отправления на станцию Снегиревка обмундирования и всего, что имеется у нас, оружия - винтовок, шашек - с таким расчетом, чтобы удовлетворить дивизии к 26-му, так как в дивизиях учащаются случаи заболевания бойцов. Я сейчас нахожусь на станции Березнеговатая. Орловский и эскадрон прибыли сегодня в село Большая Романовка.
   Что касается оперпункта, то его установить необходимо, но не в таком масштабе, как сообщает Клюев. Радиостанция и машины должны безотлучно находиться при полештарме. Не нужно также взвода кавалерии, а оставить при пункте 200 всадников. Кроме того, машины необходимо снабдить Достаточным количеством горючего, покрышками и камерами и непременно придать их начдивам, которые и будут держать связь с полештармом, а полештарм - с контрольным пунктом. О машинах сообщите товарищам Ворошилову и Минину.
   Вы тоже ухитрились послать со мною четыре машины без горючего, а имевшуюся на станции Знаменка цистерну угнали в Крюков. Необходимо разыскать продовольственные и артиллерийские летучки и немедленно направить их на станцию Березнеговатая.
   Сообщаю для сведения, что железная дорога Николаев - Херсон Снегиревка - Апостолово действует.
   Все имеющиеся шифровки, если они чрезвычайной важности, постарайтесь доставить в расшифрованном виде Орловскому, который находится в Большой Романовке, - при нем имеется две легковые машины. Я буду находиться при штадиве 4 и если явится возможность, то завтра заеду к командарму 6.
   Сообщите, есть ли при полештарме горючее для машины.
   Кроме того, сообщите товарищу Ворошилову, что в дивизиях нет никаких смазочных веществ для винтовок, пулеметов и орудий. Кончается взрывчатка.
   Лецкий: Вас понял, Семен Михайлович. Все ваши приказания срочно исполню.
   Начальником полештарма Георгий Иванович Лецкий стал недавно. Он сменил Степана Андреевича Зотова, который был назначен на должность начальника оперативного управления. Был Лецкий с виду мешковатый, глаза немного раскосые. В них, как мне казалось, стоял всегда один и тот же вопрос: "Ну, как я?" После первой беседы с Лецким на душе у меня остался неприятный осадок. Нет, речь идет не о каких-либо душевных качествах Георгия Ивановича, а о его военной подготовке. Что-то в стиле работы у Лецкого было не свойственное коннику: нетороплив, распоряжения отдавал с оглядкой, мало проявлял инициативы. Взять хотя бы те вопросы, о которых я говорил с ним по прямому проводу. Ведь кому-кому, а начальнику полевого штаба должно быть ясно, что в период подготовки к наступлению особо нужен его зоркий глаз: все ли получили войска, в чем ощущается нехватка, что где застряло. А он не очень-то торопился. Вот и приходилось подстегивать его. Однако надо сказать, что все мои распоряжения Лецкий выполнил оперативно, и вскоре бойцы получили теплое обмундирование, оружие, смазочные материалы.
   Вопросы снабжения армии по-прежнему отнимали у нас много времени. Когда мы из Новополтавки переехали в Большую Романовку, нас вскоре пригласил к себе председатель исполкома. Я, Вардин и Орловский направились к нему. Нас встретил высокий седой не по годам мужчина, небритый, в черном потрепанном, видавшем виды пальто. Пригласил в кабинет: то была маленькая комнатушка с черными закоптелыми стенами. Деревянный стол, несколько табуреток. На столе - карта Украины.
   - Рад видеть вас, товарищ Буденный, - сказал председатель.
   Председателю надо следить за собой, ведь представитель Советской власти", - подумал я, но промолчал. А тот, словно догадавшись о моих мыслях, смущенно сказал:
   - Закрутился... Всю ночь был на маслодельном заводе. Заминка там случилась. А масло Республике давай. Не успел побриться. Вы уж извините...
   Новополтавка - село зажиточное. Здесь имелись сыроваренный и маслодельный заводы. Хлеба и фуража достаточно. Но председатель стал жаловаться на тяжесть разверстки.
   - Не знаю, что и делать, - сокрушался он.
   - Сколько вы должны сдать хлеба? - поинтересовался Орловский.
   - Пятьдесят тысяч пудов. А дать в состоянии не более пятнадцати.
   Оказывается, райпродком определил урожай в 47 пудов с десятины, тогда как фактически уродилось 30 пудов. Разверстку начисляли из расчета всей земли, а засеяно было меньше.
   - Что же собираетесь предпринять? - спросил я.
   - Видимо, другими продуктами будем заменять. Есть у нас фураж.
   - И можете нам продать для лошадей?
   - О том и речь, - повеселел председатель. - Для вас мы ничего не пожалеем. Врангеля надо прихлопнуть. Иначе, если он сюда дойдет, всех изничтожит. И хлеб до зерна заберет. Белогвардейцы - это же не люди, звери. А Конная армия - наша, родная.
   - Верно, - подхватил я. - Так и скажите населению: наша армия защищает Советскую власть, а не власть буржуев. Значит, и помогать надо армии...
   После полудня 24 октября начполештарма доложил, что меня и К. Е. Ворошилова вызывает на станцию Апостолово М. В. Фрунзе.
   - Надлежит быть, товарищ командарм, завтра, 25 октября. Клименту Ефремовичу уже сообщено об этом, и он выезжает в Апостолово.
   "Значит, командюж получил наши предложения по предстоящей операции и приглашает на беседу", - подумал я.
   Стали готовиться к поездке. Вардин в шутку сказал:
   - Задаст вам перцу командюж, если сам приехал из Харькова.
   Я ответил начальнику политотдела армии, что, возможно, и задаст. Но дело революции для меня дороже всего на свете.
   Поздно вечером я выехал на станцию Апостолово. Ворошилов был уже там. Оказывается, он вернулся с полдороги. Мы ждали, когда нас примет командующий Южным фронтом.
   И вот из салона командюжа выходит плотный, коренастый, с характерной улыбкой на открытом лице человек. Мы торопливо идем навстречу, обнимаемся. Я называю его товарищем Михайловым, Ворошилов - товарищем Арсением.
   - Какими судьбами? - засыпаем его вопросами. - Из Москвы?
   - Да, был и в Москве, - отвечает он.
   - Теперь к нам, надолго? С поручением Ленина?
   - Безусловно.
   - Что делаете теперь? Чем занимаетесь? Надолго к нам? Когда опять в Москву? У командюжа были?
   - Был, - смеется Фрунзе.
   - Где он теперь?
   - Отдыхает.
   - Слушай, Арсений, - говорит доверительно Ворошилов. - Кто он такой? Сердитый?
   - Очень. Вот проснется, задаст всем взбучку. Тоже мудрецы. Разослали свою бумагу всем, всем и копию базару.
   - Что вы говорите? - возмутился я. - Мы послали только товарищу Ленину, Главкому и командюжу.
   - Я говорю о копиях, - усмехается Фрунзе. - Где гарантия того, что какая-либо из этих копий не стала известной противнику?
   - Вы сами читали нашу шифровку? - допытываюсь я.
   - Читал.
   - Ну и как?
   - Да поймите, - тихо произнес Фрунзе, - армии уже выполняют директиву, и я не могу изменить ее.
   - Вы?..
   Увидев изумление на наших лицах, Фрунзе снова рассмеялся:
   - Не узнали? Приняли за другого? Ничего, бывает.
   Словно камень свалился с души. Я был несказанно рад, что командюжем оказался Михаил Васильевич.
   Фрунзе был выдающимся деятелем Коммунистической партии, талантливым полководцем. Партия поручала ему наиболее ответственные задания, и он успешно выполнял их. Стойкий большевик, верный идеям марксизма, он жил делами партии, до последнего вздоха был предан ее великим идеалам, отдавал все свои силы делу освобождения трудового народа, борьбе за его светлое будущее. Накануне Февральской революции М. В. Фрунзе вел революционную работу среди войск на Западном фронте, возглавлял там подпольную большевистскую организацию. В дни корниловского мятежа возглавил штаб революционных войск Минского участка. В сентябре 1917 года его избрали председателем Шуйского городского Совета рабочих и солдатских депутатов. Во главе двухтысячного отряда шуйских красногвардейцев он участвовал в октябрьских боях в Москве. В декабре 1918 года партия послала М. В. Фрунзе командующим 4-й армией Восточного фронта, позднее - командующим Южной группой войск Восточного фронта. В 1919 году, будучи командующим войсками Восточного фронта, М. В. Фрунзе возглавил наступление на Колчака, затем принял Туркестанский фронт и успешно провел ликвидацию белоказачьей Уральской армии и основных сил басмачества. С X партийного съезда М. В. Фрунзе - член ЦК РКП (б).
   Военный талант Фрунзе очень высоко ценил Владимир Ильич Ленин. Когда Михаил Васильевич ехал через Москву на Южный фронт, Ленин пригласил его на беседу, в ходе которой указал на крайнюю необходимость ускорить наступление на Врангеля, чтобы до предстоящей зимы Крым был освобожден.
   Фрунзе пригласил нас в салон. Завязалась откровенная беседа. Михаил Васильевич сказал, что он считает наш план оригинальным, заслуживающим внимания, но вынужден отклонить его. И он стал терпеливо разъяснять нам почему.
   - Врангеля нужно уничтожить до зимы и именно в Северной Таврии, сказал Фрунзе. - Задача трудная и сложная. Врангель еще очень силен. Драться будет отчаянно. Но мы обязаны не пустить его армию в Крым, сокрушить ее в Северной Таврии, на подступах к Перекопу и Чонгару. Тогда и Крымом быстро овладеем. В связи с этим операция и разделена на два этапа.
   При разработке плана стратегического контрнаступления М. В. Фрунзе делал упор на применение самых эффективных и решительных мер: двусторонний охват противника, удары по флангам и тылам, окружение.
   - Особые надежды, - сказал Михаил Васильевич, - я возлагаю на Первую и Вторую Конные армии. Конница - самая мощная и подвижная группа фронта.
   Михаил Васильевич, взяв со стола указку, подошел к карте.
   - 28 октября 6-я армия Корка своим левым флангом совместно со 2-й Конной перейдет в решительное наступление на врага, засевшего в районах Рубановки и Серогоз. В этот же день ваша армия, Семен Михайлович, переправившись через Днепр, стремительным маршем выйдет на фронт Аскания-Нова, Громовка. Уничтожая противника, отходящего от Никополя, Корк тем самым обеспечит ваш рейд. Вам надлежит отрезать противника от перешейков и наступлением с юга на Агайман, Серогозы совместно с 6-й армией и 2-й Конной окружить и уничтожить там главные силы врага. Ну как, по плечу задача, товарищ Буденный?
   Мы заверили командующего, что приложим все силы и приказ выполним. Зашла речь о Махно. Я решительно заявил, что сейчас самое подходящее время разоружить его армию. Махно прекратил борьбу с Советской властью, но временно. Мы его вынудили к этому. И чуть изменятся обстоятельства - он снова начнет вредить нам.
   - Все это мне известно, дорогой Семен Михайлович, - сказал Фрунзе. Да, Махно временный и ненадежный союзник. Но мы идем на соглашение с ним, чтобы обеспечить себе тыл. Армию Махно мы включили в состав Южного фронта, однако я и сам не уверен, что он станет активно бороться против Врангеля.
   - Ох, чует мое сердце, Михаил Васильевич, что нам еще придется иметь дело с Махно, - заметил я.
   - И мое сердце чует, - согласился Фрунзе, - но что будет потом увидим... Соглашение с Махно целесообразно и потому необходимо. Такова точка зрения и Владимира Ильича. Не читали его доклад о внутреннем и внешнем положении Республики на совещании актива Московской организации РКП (б) 9 октября? Так вот, Ленин говорил, что элементы, группировавшиеся около Махно, уже испытали на себе режим Врангеля, и то, что он им может дать, их не удовлетворило. Здесь получилась такая же картина, как с Деникиным и Колчаком: как только они затронули интересы кулаков и крестьянства вообще, последние переходили на нашу сторону.
   Фрунзе рассказал нам о том, что перед отъездом на Южный фронт его принял В. И. Ленин. Долго беседовал. Напутствуя Фрунзе, Владимир Ильич особо подчеркнул мысль: не допустить зимней кампании.
   - Об этом, - сказал Фрунзе, - я и вас прошу помнить. Повторяю, ваш план не лишен оригинальности, но поздно теперь уже обсуждать его. Кстати, Главком того же мнения.
   Теперь после беседы с М. В. Фрунзе нам стало понятно, почему уже нельзя менять план наступления войск Южного фронта, утвержденный ЦК партии. Ведь оставалось два дня до начала решительного штурма Врангеля.
   - На совещании командующих будет Главком, - сказал Михаил Васильевич. Он уже здесь. Прибыл на Южный фронт по указанию Владимира Ильича.
   Совещание началось поздно вечером. Оно было коротким и деловым. Главком С. С. Каменев, коротко обрисовав обстановку в стране и, в частности, на Южном фронте, сообщил о том, что предпринято главным командованием для усиления войск Южного фронта. В частности, С. С. Каменев сказал, что для объединения морской обороны Черноморского побережья в, одних руках в составе Южфронта образован объединенный Приморский укрепрайон с подчинением его Реввоенсовету Южного фронта. Комендантом Приморского укрепрайона назначен начальник морской обороны т. Пини. На совещании не присутствовали командарм 13-й армии И. П. Уборевич и командарм 4-й армии В. С. Лазаревич, поэтому Главком информировал, как у них обстоят дела. С. С. Каменев сказал, что, по отзывам Уборевича, 13-я армия приведена в полный порядок, она боеспособна. Дивизии уже занимают исходные позиции, Что касается 4-й армии Лазаревича, то она уже почти закончила сосредоточение и вместе с махновцами своей 23-й дивизией наступает на Александровск. На этом участке наши бойцы разбили целый полк дроздовцев, в районе Лежина прервана железная дорога Александровск - Орехов. Войска правобережной группы в целом подготовку к наступлению закончили. Об этом Главком доложил в Москву.
   - Нас очень огорчает тот факт, - продолжал С. С. Каменев, - что мы до сих пор не наладили снабжение наших войск в этом районе. Причина - затор на железных дорогах. Я потребовал от командармов 13-й и 4-й армий, чтобы приняли все меры и в полном объеме обеспечили себе подвоз боеприпасов. Теперь о противнике. Выясняется, что свои главные силы он массирует в районе Серогозы, Менчекур, Мелитополь. Я допускаю мысль, что противник может попытаться нанести новый удар на каховский плацдарм. Тут командарму 6-й армии надо быть начеку.
   Главком сделал паузу, посмотрел какие-то свои бумаги в папке, потом обратился ко мне:
   - Товарищ Буденный, вы получили вчера телеграмму Владимира Ильича Ленина?
   Я доложил, что такую телеграмму мы получили и уже обсудили ее на совещании Реввоенсовета. Мы сделаем все возможное, чтобы быть готовыми своевременно начать боевые действия.
   - Бойцы и лошади очень утомлены длительным маршем, но переправимся через Днепр как можно скорее, - добавил Ворошилов.
   - Сроки наступления все армии должны выдержать, - заметил Каменев. Сразу же после совещания я доложу Ленину.
   И действительно, утром 26 октября С. С. Каменев послал Владимиру Ильичу телеграмму, в которой писал, что "на совещании командармов определен срок операции, согласованы действия, выяснено крупное преобладание наших сил. Продвижение 1-й Конной ускорено согласно заданиям. Существует твердая уверенность перехватить Врангеля"{35}.
   Затем слово взял М. В. Фрунзе. В основном он повторил то же самое, о чем говорил нам с Ворошиловым в беседе. Михаил Васильевич обратил внимание командармов на четкое и мужественное выполнение задач, поставленных войскам командованием.
   - И еще одно, товарищи, - продолжал Фрунзе. - Обращаю ваше внимание на связь. Она должна быть бесперебойной...
   Совещание закончилось глубокой ночью, и мы с Ворошиловым сразу же уехали в армию.
   Утром 26 октября мы с Ворошиловым вернулись в Берислав. Начальник полештарма Лецкий доложил мне, что вчера поздно вечером прибыл Ока Иванович Городовиков, который назначен к нам начальником 6-й кавдивизии. Реввоенсовет 1-й Конной все время просил Главкома направить его к нам, и теперь я был рад. О. И. Городовиков - храбрый, боевой начдив, он пользовался большой любовью бойцов и командиров нашей армии. Очень скромный и на первый взгляд тихий, в бою он в своем спокойствии страшен. Я был уверен, что бойцы 6-й дивизии обретут в его лице достойного командира.
   Вскоре появился сам Городовиков. Он доложил официально, а когда я обнял его, как старого боевого друга, Городовиков сказал:
   - Рад я, Семен Михайлович, что снова мы вместе. Ох и дадим по башке "черному барону", только прошу - бросайте мою дивизию на самый опасный участок!
   - И я рад, что ты вернулся, Ока. Слыхал, что было у нас на переходе? Да, нелегко тебе придется.
   Городовиков ответил, что доверие Реввоенсовета оправдает.
   - Что касается бойцов, товарищ командарм, то они не подведут. Я умею с ними ладить, - сказал новый начдив. - Если что - первым пойду в атаку. С врангелевцами тоже знаком.
   После проведенного в штабе совещания командного состава армии начдивов и комиссаров, на котором мы с Ворошиловым рассказали о встрече с командюжем, о поставленных нам задачах, мы поехали в 6-ю кавалерийскую дивизию. Многие бойцы хорошо знали Оку Ивановича и с радостью восприняли известие о его назначении начдивом. Это было заметно по улыбкам на их лицах. Бойцы стояли в строю. Я обратился к ним с речью, рассказал о задачах, поставленных перед Конармией, подчеркнул, что партия большевиков, ее вождь Владимир Ильич Ленин призывают нас смело идти в решительный бой, уничтожить "черного барона" до наступления зимы.
   - Верю, что каждый из вас до конца выполнит свой долг перед Республикой Советов. Смерть Врангелю!
   Над притихшей степью прокатились мощное "ура" и возгласы: "Смерть Врангелю!", "Да здравствует Ленин!".
   Когда возгласы стихли, я сообщил бойцам, что Реввоенсовет армии назначил начальником 6-й кавдивизии Оку Ивановича Городовикова.
   - Вы знаете, - продолжал я, - что товарищ Городовиков храбрый и стойкий командир, за дело партии и трудового народа он не раз сражался с врагами. Надо помочь своему командиру наладить в полках крепкую, железную дисциплину, считать его приказы святыми, действовать в бою так, как начдив: смело, решительно, не боясь трудностей.
   Потом, взглянув на Городовикова, стоявшего рядом со мной, сказал:
   - Теперь ваше слово, Ока Иванович.
   Городовиков кашлянул в кулак, потом заговорил о долге бойцов перед Республикой Советов. В заключение он сказал:
   - Товарищи бойцы! Требую от каждого из вас высокой дисциплины, стальной выдержки и стойкости. Покажем в боях с Врангелем свою непоколебимую преданность делу пролетарской революции и социализма. Слава вам, красные бойцы!
   И снова над степью звучит мощное "ура".
   - Первым пойду в атаку, - сказал Ока Иванович.
   Эти слова как нельзя лучше характеризуют его. Он никогда не думал о себе, всегда стремился быть там, где опаснее, где решается исход боя. И не ради личной славы, нет. Ока Иванович был удивительно скромным человеком. Он знал - не раз бывало, - придавит к земле конармейцев ураганный вражеский огонь, секунды - и можешь оказаться побежденным: дрогнут бойцы, и конец. Но вот рванулся вперед командир, лихо взмахнул шашкой, ринулись за ним конармейцы, и уже ничто не может остановить их. Хотя я нередко сдерживал начдивов, но в душе гордился - вот он, красный командир. Для него превыше всего честь, совесть, Родина. И он готов идти в самое пекло, только бы привести бойцов к победе, раздавить, уничтожить врага. Таким был и Ока Иванович. Видимо, особенно за это любили его бойцы.