Булгаков Михаил. Черновики: Черный маг, Копыто инженера

пародии на пролетарскую революцию прежде всего нашли свое место на
театральных подмостках ("Зойкина квартира", "Багровый остров"). Именно на
театр направлено главное внимание врагов". А в статье "Начало итогов" (автор
- Р. Пикель) прямо отмечалось, что важнейшим фактором, "подтверждающим
укрепление классовых позиций на театре, является очищение репертуара от
булгаковских пьес".

...не в правый уклон, а, скорее, в левый загиб. - Писатель в данном
случае обыгрывает текст статьи "Искусство и правый уклон", помещенной в
газете "Вечерняя Москва" от 2 марта 1929 года. В ней говорилось:
"Никто /из комсомольцев/ не спорил по существу - о правом уклоне в
художественной литературе... Следовало бы, пожалуй, говорить не только о
правом, но и о левом уклоне в области художественной политики... О "левом"
вывихе докладчик почему-то умолчал".

- Нет, не помилую... - В первой редакции:
" - Бейте, граждане, арамея! - вдруг взвыл Иванушка и высоко поднял
левой рукой четверговую свечечку, правой засветил неповинному... чудовищную
плюху...
Вот тогда только на Иванушку догадались броситься... Воинственный
Иванушка забился в руках.
- Антисемит! - истерически прокричал кто-то.
- Да что вы, - возразил другой, - разве не видите, в каком состоянии
человек! Какой он антисемит! С ума сошел человек!
- В психиатрическую скорей звоните! - кричали всюду".

Маргарита заговорила страстно... - Эта черновая запись свидетельствует
о многом. Прежде всего она ясно указывает на то, что имя главной героини
романа было определено писателем на самой ранней стадии его написания.
Косвенно эта запись подтверждает также высказывания Л. Е. Белозерской и С.
А. Ермолинского о том, что Булгаков читал им в 1929 году законченный роман в
машинописном виде. Наконец, весьма к месту будет сказано и о том, что
основные идеи романа, отчетливо проявившиеся в последних его редакциях,
вызрели у писателя также в двадцатые годы. В связи с именем героини и с
некоторыми сюжетными линиями романа следует упомянуть одну любопытную
переведенную книжонку, появившуюся в Москве в 1927 году: Пьер Мак Орлан.
"Ночная Маргарита". (Библиотека "Огонек", э 282). Главные ее герои - Георг
Фауст, восьмидесятилетний профессор, продавший душу лукавому и вследствие
этого превратившийся в обаятельного молодца, и рыжая красавица Маргарита,
ночная обитательница злачных мест. Полюбив Фауста, Маргарита решила
освободить его от дьявольских пут, добровольно согласившись исполнять все
условия договора, заключенного между Фаустом и лукавым. При этом она
надеялась таким же образом переуступить свои обязанности по договору кому-то
другому, отягощенному старостью. Но тщетно: продать свою душу за молодость
(временную, конечно!) никто не желал. На глазах великолепного Фауста
Маргарита стала превращаться в ужасную старуху... Многие эпизоды этой
повести вспоминаются при прочтении булгаковского романа. К сожалению,
исследователи-булгаковеды прошли мимо этого важнейшего литературного
источника, в значительной степени определившего структуру "закатного
романа".

OCR: Проект "Общий Текст"
---------------------------------------------------------------



Велик читательский интерес к творчеству Михаила Булгакова. Хотя
сенсационных открытий, связанных с его жизнью и творчеством, становится все
меньше и меньше, но зато исследователи и читатели стали более внимательно
изучать тексты опубликованных сочинений писателя. И произошло поразительное
явление: мысли великого художника обрели реальную силу, поскольку их стали
использовать и эксплуатировать в самых различных целях, в том числе и в
политических.
В чем секрет непреходящей актуальности его творчества, всевозрастающего
признания? Думается, одна из причин состоит в том, что Булгаков, писатель
тонкий и проницательный, удивительно остро чувствовал время, и не только то,
в котором жил, но и то, которое наступит, и эта устремленность, обращенность
в будущее делает его произведения на редкость современными нам и нашей
эпохе, открывающей двери в XXI век.
Несомненно и то, что наиболее пристальное внимание читающего мира
приковано к главному булгаковскому роману (не все, правда, считают его
главным), получившему в конце 1937 года название "Мастер и Маргарита". Ибо в
этом "закатном" романе с пронзительной проникновенностью показаны пороки
человеческие, от которых проистекают неисчислимые беды и трагедии. Среди них
трусость и предательство писатель полагает первыми.
К сожалению, не сохранились точные сведения о времени начала работы над
романом (из материалов ОГПУ видно, что Булгаков уже в 1926 году осмысливал
основные идеи романа, собирал материал и делал черновые наброски), но
примерные сроки написания сочинения известны - это вторая половина 1928
года, то есть то время, когда в прессе и в бюрократических учреждениях
разгорелись споры о "Беге" (любимой пьесе писателя) и когда травля писателя
приобрела характер чудовищного издевательства и глумления. Именно эта
травля, а также допросы в ОГПУ (унизительнейшие допросы с предварительным
изъятием у писателя дневников, рукописей "Собачьего сердца" и других
материалов) и стали дополнительным стимулом к созданию "Фантастического
романа" (еще одно авторское название этого произведения).
Разумеется, задуман был роман значительно раньше - сразу же после
братоубийственной войны в родном отечестве (вспомним о желании Булгакова
написать роман о Николае II и Распутине). Внимание Булгакова привлекали
многие проблемы, но более всего его интересовало состояние человеческого
духа в новой социальной среде. К вели-
кому своему огорчению, он подмечал, что значительная часть населения
прежней России слишком быстро сумела освободиться от традиционного уклада
жизни. Культивирование низменных инстинктов на ниве невежества приобретало
все более массовый характер и грозило духовному вырождению народа, утрате
своего национального облика (о национальном самосознании уже мечтать не
приходилось).
Говоря о первоначальных замыслах и мотивах создания романа (до 1937
года писатель называет его романом о дьяволе), необходимо привести
свидетельство самого Булгакова. В беседе со своим биографом и другом П. С.
Поповым в начале 1929 года он сказал (цитируем по записи Попова): "Если мать
мне служила стимулом для создания романа "Белая гвардия", то, по моим
замыслам, образ отца должен быть отправным пунктом (выделено мною. - В. Л.)
для другого замышляемого мною произведения". Это, на наш взгляд,
исключительно важное признание автора. Оно приобретает реальные очертания
при осмыслении творческого наследия Афанасия Ивановича Булгакова, отца
писателя, занимавшегося исследованием западноевропейских вероисповеданий и
масонства (о последнем "явлении" А. И. Булгаков предполагал написать крупное
сочинение, но смерть помешала реализовать этот замысел).
Первоначальный замысел романа, судя по сохранившимся чудом черновикам
первых его редакций, включал много острейших тем, среди которых назовем хотя
бы две: разгул уродливого и наглого богоборчества (по сути, исключительно
примитивного и в силу этого очень эффективного) и подавление свободного
творчества в "новой" России.
К богоборчеству в "пролетарской" России Булгаков относился с великим
вниманием, удивлением, а чаще всего с содроганием (достаточно, например,
изучить собранную писателем коллекцию газетных вырезок с гнуснейшими
сочинениями Демьяна Бедного, чтобы убедиться в этом). Ибо ничего подобного
он представить себе не мог. Об этом свидетельствует и выразительнейшая его
запись в дневнике 5 января 1925 года: "Сегодня специально ходил в редакцию
"Безбожника"... В редакции сидит неимоверная сволочь... На столе, на сцене,
лежит какая-то священная книга, возможно Библия, над ней склонились какие-то
две головы.
- Как в синагоге, - сказал М[итя Стонов], выходя со мной...
Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера "Безбожника", был
потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о
внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа
изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Не трудно понять, чья это
работа. Этому преступлению нет цены".
Об этом подлейшем явлении в русской жизни особенно проникновенно писал
А. И. Куприн. В статье "Христоборцы" он указывал: "Что
русский человек в эпоху кровопролития отворачивается от лица Бога, мне
это еще понятно. Так каторжник, прежде чем вырезать спящую семью, завешивает
полотенцем икону. Но я не в силах представить себе, что чувствует и думает
русский костромской мужичонка, когда перед ним попирают и валяют в грязи
кроткий образ Иисуса Христа, того самого Христа, близкого и родного,
которого он носит "за пазушкой", у сердца. <...> Ужас и отвращение
возбуждают во мне пролетарские народные поэты. Василий Князев печатает
кощунственное "Красное Евангелие". Маяковский - единственный талантливый из
красных поэтов - бешено хулит Христа. Другие виршеплеты в хромых,
дергающихся, эпилептических стихах издеваются над телом Христовым, над
фигурой Распятого, над Его муками, над невинной Его кровью.
"И кровь, кровь Твою Выплескиваем из рукомойника".
Пилат умыл руки, предавая Христа суду Синедриона. Эти палачи умывают в
тазу руки, совершившие вторично Его казнь...
Какое подлое рабство! Какая низкая трусость! На что способен в своем
падении "гордый" человек!"
Не меньший протест у Булгакова вызывала та глумливая травля, которой
подвергались "реакционные" и "консервативные" писатели и драматурги со
стороны официальной прессы и сыскных учреждений. Пожалуй, никого не травили
так изощренно и ритуально, как Булгакова. Особенно поразили его допросы,
учиненные ему в ГПУ. Именно после вызовов в это заведение у него зародилась,
казалось бы, дикая мысль: "Москва ли это? В России ли я пребываю? Не стала
ли "красная столица" своеобразным Ершалаимом, отрекшейся от Бога и царя и
избивающая своих лучших сыновей?" А дальше... дальше уже работала богатейшая
фантазия писателя, соединявшая в себе далекое и великое прошлое с реальной
действительностью. За несколько месяцев роман был написан, причем в двух
редакциях. Конечно, это была еще не задуманная "эпопея", а остросюжетное
повествование о пребывании в "красной столице" маэстро Воланда и его
"странные" рассказы о Иешуа, Каиафе и Пилате. При этом как-то по-особому
зазвучала новая для писателя тема - тема судьбы одареннейшей, честнейшей и
национально мыслящей личности в условиях тирании и лицемерия. Повторим: в
величайших событиях истории Булгаков заметил сходство с московскими
реалиями. А сходство это прежде всего заключалось в том, что правдолюбец
всегда подвергается гонениям - в любые времена. И Булгаков принял
ответственнейшее решение: он позволил себе сопоставить судьбу Величайшего
Правдолюбца с судьбою правдивого писателя в "красном Ершалаиме". А позволив
себе такое, он пошел и дальше -
стал вносить коррективы в евангельское повествование в соответствии со
своими художественными замыслами: так появилось "евангелие" от Воланда, то
есть от Булгакова.
И Пилат в первых редакциях прозрачен... В нем улавливаются черты
советского прокуратора... "Единственный вид шума толпы, который признавал
Пилат, это крики: "Да здравствует император!" Это был серьезный мужчина,
уверяю вас", - рассказывает Воланд о Пилате.
О некоторых иллюзиях писателя в отношении московского прокуратора (а
может быть, о понимании его хитрейшей политики) свидетельствует и такое
высказывание Пилата:
- Слушай, Иешуа Га-Ноцри, ты, кажется, себя убил сегодня... Слушай,
можно вылечить от мигрени, я понимаю: в Египте учат и не таким вещам. Но
сделай сейчас другую вещь, покажи, как ты выберешься из петли, потому что
сколько бы я ни тянул тебя за ноги из нее - такого идиота, - я не сумею
этого сделать, потому что объем моей власти ограничен. Ограничен, как все на
свете... Ограничен!"
Весьма любопытно, что, даже объявив Иешуа смертный приговор, Пилат
желает остаться в глазах Праведника человеком, сделавшим все для Его
спасения (сравните с ситуацией, возникшей с Булгаковым в 1929 году после
принятия в январе сего года постановления Политбюро ВКП(б) о запрещении
пьесы "Бег", когда Сталин неоднократно давал понять, что он лично не имеет
ничего против пьес Булгакова, но на него давят агрессивные коммунисты и
комсомольцы). Он посылает центуриона на Лысую Гору, чтобы прекратить мучения
Иешуа.
"И в эту минуту центурион, ловко сбросив губку, молвил страстным
шепотом:
- Славь великодушного игемона, - нежно кольнул Иешуа в бок, кудато под
мышку левой стороны...
Иешуа же вымолвил, обвисая на растянутых сухожилиях:
- Спасибо, Пилат... Я же говорил, что ты добр..."
Иешуа прощает Пилата. Он по-настоящему добр. Но не добр главный герой
романа Вельяр Вельярович Воланд, который появляется в "красной столице" для
осуществления ряда действий (по первоначальному замыслу - для предания ее
огню (за великие грехи ее "народонаселения"!).
К сожалению, первые редакции романа писатель уничтожил. Сохранились
лишь отдельные главы или фрагменты текста. Подробностей этого трагического
события мы не знаем. Ни Л. Е. Белозерская-Булгакова, ни Е. С. Булгакова не
оставили нам разъясняющих сведений по данному вопросу, так как не были
свидетелями этого зрелища. Вероятно, не было и других очевидцев, иначе
какая-то информация наверняка просочилась бы сквозь толщу времени.
Единственным источником сведений о случившемся пока могут быть лишь
свидетель-Фантастический роман о дьяволе
ства самого автора, оставленные им в своих письмах и в романе. В
знаменитом обращении к "Правительству СССР" от 28 марта 1930 года есть такие
его слова: "Ныне я уничтожен... Погибли не только мои прошлые произведения,
но и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку
черновик романа о дьяволе..."
Следует отметить, что и в последующие годы писатель, работая над
романом, периодически уничтожал большие куски текста, причем именно самого
острого содержания. И все же по сохранившимся текстам разных редакций можно
проследить, как трансформировались те или иные замыслы и идеи автора в ходе
работы над романом. Например, как развивалась идея о месте добра и зла, о
иерархии мироздания. Вопрос этот принципиальнейший, и он в значительной
степени определяет отношение писателя к христианству, к православию. В этом
смысле последняя глава третьей редакции заканчивается в высшей степени
символично:
"- Понимаю, я мертв, как мертва и Маргарита, - заговорил поэт
возбужденно. - Но скажите мне...
- Мессир... - подсказал кто-то.
- Да, что будет со мною, мессир?
- Я получил распоряжение относительно вас. Преблагоприятное. Вообще
могу вас поздравить - вы имели успех. Так вот, мне было ведено...
- Разве вам можно велеть?
- О, да. Ведено унести вас..."
Этими "получил распоряжение" и "мне ведено" Булгаков четко выстраивает
зависимость сил зла от Создателя, их подчиненное положение.
Примерно такой же позиции писатель придерживается и в четвертой
редакции романа. В главе "Последний полет" мастер вопрошает:
- Куда ты влечешь меня, о великий Сатана?
На это Воланд отвечает:
- Ты награжден. Благодари бродившего по песку Ешуа, которого ты
сочинил...
Хотя "распоряжений" и "повелений" Воланд уже не получает, но все же
подчиненность его Создателю очевидна.
Этой же теме посвящены и другие эпизоды в романе. Наиболее характерны в
этом смысле диалоги Воланда с ангелами не его "ведомства". Например, из
главы "Гонец" третьей редакции романа:
"Но не успели всадники тронуться с места, как пятая лошадь грузно
обрушилась на холм, и фиолетовый всадник соскочил со спины. Он подошел к
Воланду, и тот, прищурившись, наклонился к нему с лошади.
Коровьев и Бегемот сняли картузики. Азазелло поднял в виде приветствия
руку, хмуро скосился на прилетевшего гонца. Лицо того, печальное и темное,
было неподвижно, шевелились только губы. Он шептал Воланду.
Тут мощный бас Воланда разлетелся по всему холму.
- Очень хорошо, - говорил Воланд, - я с особенным удовольствием исполню
волю пославшего. Исполню".
И Воланд тут же отдает распоряжение Азазелло устроить дело так, как ему
ведено свыше.
И через несколько лет, в 1938 году, в седьмой редакции романа, Булгаков
придерживается той же линии:
"Через некоторое время послышался шорох как бы летящих крыльев и на
террасу высадился неизвестный вестник в темном, и беззвучно подошел к
Воланду. Азазелло отступил. Вестник что-то сказал Воланду, на что тот
ответил, улыбнувшись:
- Передай, что я с удовольствием это исполню. Вестник после этого
исчез, а Воланд позвал к себе Азазелло и приказал ему:
- Лети к ним и все устрой".
И лишь в последней редакции романа Булгаков, к великому сожалению,
отходит от своей главной линии, стремясь "уравновесить" силы добра и зла.
Но вернемся к сохранившимся рукописям романа и попробуем кратко описать
его редакции и варианты.
К счастью, все же уцелели две тетради с черновым текстом уничтоженного
романа и кусочки отдельных листов из третьей тетради (1928 - 1929 гг.).
Кроме того, остались нетронутыми две тетради с черновыми набросками текстов
(1929 - 1931 гг.). Тетради 1928 - 1929 годов не имеют следов огня, но
большая часть листов с текстом оборвана. Причем заметно (по первой тетради),
что, обрывая текст, Булгаков захватывал сразу значительную часть листов.
Если он их сжигал "порциями", то следов огня и не должно на тетрадях быть.
Но совершенно очевидно, что текст в тетрадях уничтожался и иным способом -
вырезался ножницами под корешок, обрезался также на две трети ширины листа,
некоторые листы обрывались под линейку...
Первая сохранившаяся тетрадь имеет авторский заголовок на обложке:
"Черновики романа. Тетрадь I". В ней можно насчитать пятнадцать глав, из
которых первые одиннадцать, наиболее важные по содержанию, уничтожены, а
последние четыре сохранены. Четко видно, что листы захватывались пучками,
причем довольно большими, вырывались рывками, в спешке и неровно. В
результате у корешка сохранилась часть текста. Видимо, именно эти вырванные
листы и были сожжены. А затем, в более позднее время, подрезалась
сохранившаяся часть вырезанных листов, иногда оборванные листы подрезались
под корешок, а иногда оставалась лишь узкая полоска с текстом. Чем это можно
объяснить? Если последующую "обработку" наполовину уничтоженного текста
осуществлял сам автор, то только с единственной целью -
ликвидировать наиболее острые по содержанию куски текста, за которые он
мог в те годы сурово поплатиться. Но нельзя исключить, что остатки текста
уничтожались не самим автором, и в более поздние времена. Во всяком случае,
если большую часть текста, оставшуюся после первой его "обработки" еще можно
реконструировать, то вырезанные куски оборванного текста восстановить
невозможно.
Необходимо подчеркнуть, что текст первой тетради представляет собой
первую редакцию романа о дьяволе. О времени ее написания можно говорить лишь
предположительно, но основная работа велась автором, видимо, во второй
половине 1928 года. Этот вывод можно сделать на том основании, что
значительная часть текста второй редакции была написана к маю 1929 года.
Рукопись имеет несколько заголовков, из которых ясно читается лишь один -
"Черный маг". Причем встречается это название дважды: в начале текста, перед
предисловием, а затем через несколько страниц - перед вторым вариантом
предисловия (во втором случае оно - единственное!). Из других названий
сохранились на оборванном листе лишь первые слова: "Сын...", "Гастроль..."
Таким образом, название "Черный маг" для первой редакции романа о
дьяволе является, на наш взгляд, вполне обоснованным.
Из материалов, уничтоженных автором в марте 1930 года, сохранилась
также тетрадь, имеющая заголовок: "Черновики романа. Тетрадь 2". Оставшийся
нетронутым этот заголовок имеет большое значение, ибо точно указывает на
последовательность работы над романом - перед нами начало его второй
редакции. Подтверждением является сам материал тетради.
Прежде всего о названии. Первый лист тетради вырезан под корешок, а на
втором, оборванном наполовину листе, вырезан кусочек листа с заголовком и
датой. По непонятным причинам в первой и второй редакциях романа
уничтожались его начальные листы. К счастью, остался нетронутым первый лист
четвертой главы данной редакции, которая называлась "Мания фурибунда".
Интересен ее подзаголовок "...глава из романа "Копыто инженера". Поскольку в
данной редакции название романа более нигде не упоминается, то есть все
основания назвать ее "Копытом инженера". Это удобно для соотнесения второй
редакции с первой ("Черный маг") и с последующими редакциями.
Можно с уверенностью утверждать, что вторая редакция включала по
крайней мере еще одну тетрадь с текстом, поскольку чудом сохранились узкие
обрывки листов, среди которых есть начало главы пятнадцатой, называвшейся
"Исналитуч...". Следовательно, были и другие главы. Видимо, именно эти
тетради и были сожжены Булгаковым в марте 1930 года.
Из второй редакции романа сохранились полностью или частично тексты с
первой по четвертую главу, часть текста седьмой и пят-
надцатой глав, а также обрывки текста из других глав романа. Анализ
текста показывает, что это самостоятельная, к сожалению сохранившаяся
частично, редакция романа.
Через некоторое время после уничтожения рукописей и известного
телефонного разговора со Сталиным 18 апреля 1930 года Булгаков пытался
возобновить работу над романом. Сохранились две тетради с черновыми
набросками глав. Одна из тетрадей имеет авторский заголовок "Черновики
романа. Тетрадь 1, 1929 - 1931 годы". В ней содержится глава "Дело было в
Грибоедове" и такая любопытная рабочая запись: "Глава. "Сеанс окончен".
Заведующий акустикой московских государственных театров Пафнутий Аркадьевич
Семплеяров.// Вордолазов. Актриса Варя Чембунчи. Маргарита заговорила
страстно: - ..."
Во второй тетради, не имеющей заголовка, переписана глава "Дело было в
Грибоедове" (с существенными изменениями и дополнениями, но не завершена) и
сделан набросок главы "Полет Воланда". Кроме того, была начата глава "Копыто
консультанта", по содержанию соответствующая главе "Никогда не
разговаривайте с неизвестными". Но на этом работа над романом прекратилась.
Сильнейшее физическое и психическое переутомление не позволили ее
продолжить. "Причина моей болезни, - писал Булгаков в письме к Сталину 30
мая 1931 года, - многолетняя затравленность, а затем молчание... по ночам
стал писать. Но надорвался... Я переутомлен..."
Материал, сосредоточенный в этих двух тетрадях, никак не может быть
соотнесен с очередной редакцией романа. Это - черновые наброски глав,
которые, в зависимости от времени их написания, можно отнести и ко второй, и
к третьей редакции.
Возвращение Булгакова к роману о дьяволе состоялось в 1932 году. В
новой тетради на титульном листе Булгаков написал: "М.Булгаков.// Роман. //
1932". На первой странице тексту предшествует следующая авторская запись:
"1932 г.// Фантастический роман.// Великий канцлер. Сатана. Вот и я. Шляпа с
пером. Черный богослов. Он появился. Подкова иностранца". На 55-й странице
тетради Булгаков вновь возвращается к названию романа и записывает:
"Заглавия.// Он явился. Происшествие. Черный маг. Копыто консультанта".
Поскольку в течение 1932 - 1936 годов писатель так и не определился с
названием романа, то мы остановились на первом из набросанных автором
заглавий перед началом текста - "Великий канцлер".
Всего в 1932 году за короткий промежуток времени Булгаков написал семь
глав. Поскольку часть текста в тетради написана рукой Е. С. Булгаковой,
ставшей женой писателя в сентябре 1932 года, то можно предположить, что
Булгаков начал новую, третью редакцию романа осенью, очевидно в октябре
месяце, когда супруги были в Ленинграде.
Вновь вернулся писатель к роману летом 1933 года опять-таки в
Ленинграде, где был вместе с Еленой Сергеевной в течение десяти дней. Осенью
он продолжил интенсивную работу, развивая основные идеи. Так, по ходу текста
вдруг появляется запись: "Встреча поэта с Воландом.// Маргарита и
Фаусту/Черная месса.// - Ты не поднимешься до высот. Не будешь слушать
мессы. Не будешь слушать романтические...// Маргарита и козел.// Вишни.
Река. Мечтание. Стихи. История с губной помадой".
6 октября 1933 года Булгаков решил сделать "Разметку глав романа", по
которой можно судить о дальнейших планах писателя. Завершалась разметка
главой со схематичным названием: "Полет. Понтий Пилат. Воскресенье". Затем
началась быстрая работа, которую, читая текст, можно проследить по дням,
поскольку Булгаков на листах проставлял даты. За три месяца с небольшим было
написано семь глав. С февраля наступил перерыв. Булгаковы переехали на новую
квартиру в Нащокинском переулке.
И в третий раз возвращение к работе над романом состоялось в
Ленинграде, в июле 1934 года, где Булгаковы находились вместе с МХАТом,
гастролировавшем в этом городе. Там же был отмечен юбилей - пятисотый