Бурцев Виктор. Охота на НЛО

   По РТР умненький дядя в кричаще желтом галстуке рассказывал про социальную политику правительства, которая, по дядиному мнению, была очень даже ничего. По мнению Сергея, социальная политика правительства, как и само правительство, была говном, поэтому он переключился на НТВ.
   Там показывали что-то о Чечне, и Сергей, ругнувшись, выключил телик. Взял с полки первую попавшуюся книжку – оказался Симонов, «Живые и мертвые» – и стал читать, взгромоздив ноги на столик. Бездумно прочел несколько абзацев, понял, что судьба политрука Синцова, столь неудачно попавшего в самую бучу в первые же дни войны, его сейчас не увлекает, и бросил книжку на диван.
   Велосипед купить, конечно, надо. Он вспомнил свой старый «Орленок», с примотанной к колесу фотопленкой, чтобы трещала, когда едешь. Рогоза была, а не велик. Сейчас понаделали: с мягкими сиденьями, колеса пневматические, ручной тормоз… Зато отвалится что – пиши пропало…
   «Фигня. Все равно куплю», – решил Сергей и, не тратя больше время попусту, завалился спать.

ГЛАВА 12

   КГБ– Рок.

Егор Летов

   Выходные, неотвратимо приближавшиеся всю неделю, подступили совсем близко, и это ощущалось в конторе Графин стал особо усердно гнать работников с рабочих мест, Клара и Слава, притомившись за неделю, мирно тянули кофе, бросая друг на друга неприязненные взгляды, а куратор Хейти, лейтенант Мельников, потихоньку от Графина читал какой-то печатный труд, раздобытый днем раньше на одной из неисчислимых московских толкучек.
   В конторе царила выжидательная скука первой половины месяца. Когда совсем не обязательно трясти информаторов, не нужно писать отчеты, не требуется ломать голову над какой-то хитростью или странностью в поведении некоего чиновника и рыскать по необъятным просторам подозрительных бумаг и предписаний.
   – Хейти, – позвал Мельников и мотнул головой в сторону раскрытой книги. – Посмотри. У вас, кажется, такое растет в изобилии…
   Хейти подошел и заглянул в текст.
   На картинке был изображен куст можжевельника.
   – Растет. Особенно в южной части страны. А что такое? В Карелии тоже встречается.
   – Здорово, – задумчиво произнес Мельников.
   – Почему здорово?
   – Это как если б у вас из-под земли ЛСД произрастал. Прям в «марках».
   – ЛСД?
   – Ага. Природного происхождения. Как у Кастаньеды. Читал?
   Хейти признался, что не читал. Времени не было, да и не особенно тянуло.
   – М-да… Вон, смотри, написано, при вдыхании дыма дает легкий галлюциногенный бред… У вас малолетки клей нюхают?
   – Редко, – ответил Хейти, призадумавшись. – Раньше, где-то начиная с года восемьдесят пятого, нюхали. Тогда еще клей было не достать… Подросткам вообще не продавали. Ни клей, ни бензин. Через день трупы находили. Залезет на чердак и задохнется… Статистика страшная была. Под грифом «секретно» проходила.
   Мельников посмотрел на Хейти.
   – Откуда знаешь?
   – Архивы. Еще от КГБ. – Видя, что лейтенант не понимает, Хейти пояснил: – Когда комитет здание отдавал, все архивы были сожжены. Прямо во дворе палили. Дом в оцеплении был. Большая часть архивов сгорела, но кое-что нам перепало. Позднее. Один человек постарался, полковник ГБ.
   – И что ж вы ему пообещали, если не секрет? – Гражданство, – ответил Хейти. – И деньги.
   – Не много…
   – Это как посмотреть… Ну, мы почитали, подумали и закопали некоторые архивы еще глубже. Что-то в дело пошло, что-то так за тремя печатями и лежит.
   – За семью… – поправил Мельников.
   – Что?
   – Я говорю, за семью печатями.
   – А… – Хейти задумался. – Да, наверное, так.
   – Кстати, я все стеснялся спросить. – Мельников почесал затылок. – Откуда ты так язык знаешь?
   – Очень просто. – Хейти потянулся за кофейником.
   – И мне плесни. – Мельников толкнул свою кружку по глянцевой поверхности стола. Кружка остановилась точно возле руки Хейти. – Ну-ну…
   – Очень просто, каждые полгода я сдаю экзамен по русскому языку.
   – Серьезно?! – Это сообщение Мельникова почему-то развеселило, – А мне говорят, мол, там наоборот, экзамены по эстонскому сдают поголовно.
   – Это как посмотреть, – снова ответил Хейти, протягивая лейтенанту кружку кофе, а про себя подумал: «Ну, сейчас на русских переведет…»
   Вышло не совсем так.
   – А язык-то сложный?
   – Русский?
   – Нет, ваш, эстонский…
   – Да… – Хейти едва снова не ответил «как посмотреть», но вовремя спохватился. – Наверное, сложный. Ты что-то говорил про можжевельник…
   – Да! – Мельников словно бы вспомнил. – Точно так. Я говорю, идиоты, клей нюхают, а у них под носом галлюциноген растет… В количествах более чем достаточных… А ты говорил, что сейчас не употребляют?
   – Клей? – Хейти хлебнул кофе и поморщился: горячо. – Нет, клей мало. Другой дряни навалом.
   – Да… – понимающе протянул Мельников. – И как у вас с этим?
   – Паршиво. На северо-востоке вообще беспредел. В прошлом году учительницу ботаники взяли за торговлю героином. Водили ее, наверное, месяцев пять или шесть, стерву… Сеятель разумного, доброго, вечного…
   – Учительницу?
   – Да, она в Кохтла-Ярве промышляла, там одни русс… – Хейти закашлялся: «Вот ведь… Сам попался», – …кие живут. Да.
   – Я так слышал, что северо-восток вообще весь русский? – Для человека, задающего вопросы про можжевельник, Мельников был слишком информирован.
   – Да, там были крупные города. Промышленные. Шахты.
   – Сейчас не работает, наверное, ничего?
   – Да… Вроде того. На ладан дышат.
   – Как всегда. Суки… – пробормотал Мельников. – Значит, у вас та же херня, что и у нас, только размерами поменьше.
   – Можно и так сказать, – тактично ответил Хейти и, чтобы прикрыть свое замешательство, сделал большой глоток кофе. Ему было неудобно за ту нотку пренебрежения, которая проскочила в его словах, когда Хейти говорил про «русские» города Эстонии. Мельников эту нотку явно уловил, что не делало чести самому Хейти как с профессиональной, так и с любой другой точки зрения
   Кохтла-Ярве, Нарва, Силламяе действительно были городами, в которых превалировало русскоязычное население. Там даже вывески на магазинах были выполнены на русском языке, чего в Таллине встретить было уже почти невозможно. И жилось в этом регионе действительно, мягко говоря, «не очень».
   А потому криминогенная ситуация там была тяжелая, просто полиции не справиться.
   Чтобы как-то сместить акцент с несколько «неудобной» темы, Хейти рассказал Мельникову случай, как двое молодых парней, наколовшись какой-то дрянью, завалили работника дорожной полиции и таксиста, а потом застрелились, когда их обложили.
   Мельников, видимо, к теме наркотиков был чувствителен и в ответ рассказал, что подобных случаев в Москве вообще навалом…
   Атмосфера медленно восстанавливалась.
   – Слушай, – вдруг спросил Хейти, – а почему у начальника такая кличка?
   – Графин?.. – замешкался Мельников.
   – Да. Мне говорили, что из-за одного дела… Что за дело-то?
   – Гхм… – Мельников слегка поколебался. – Знаешь… э-э-э… В общем-то, история простая. Он раньше нормальным мужиком был. Никакой йогой не маялся. Пока с Ростовцевым не схватился.
   – В смысле?
   – В смысле, тогда еще в этого, в «Дюка». По локальной сети. Весь отдел при этом присутствовал, честное слово. Это его и сгубило. Он у нас мужик серьезный. Они гоняли друг друга, ну, не совру, если скажу, что часа два. С нулевым счетом, представляешь?
   – Не представляю, – честно ответил Хейти. Он и вправду не имел понятия, о чем идет речь. Понял только, что на компьютерных играх помешан не один замначальника финансового отдела.
   – Я вообще такого не видел никогда! – честно признался Мельников. – Это все между нами, конечно. Но в запале они порешили до первой смерти и на деньги. Короче, начальник и ни тогда месячную получку продул… И еще с завхозом по поводу разбитого компьютера разбирательство имел. Когда Алексеевич Владилена нашего из гранатомета шваркнул, тот в такое буйство впал… Ему показалось, что нечестно это, гранатометом из-за угла шмалять. Графин рядом стоял, с водой. Так Владилен этим графином в монитор и запустил. Этого ему мало показалось, рванул он в соседнюю комнату противника бить. Еле оттащили. Алексеевич обиделся, долг прощать отказался… Словом, влетел мужик. Жена дома ему, вероятно, тоже по первое число вставила… И компьютеры с тех пор наш начальник не переваривает. Зато на йогу подсел… Должно же быть у него хоть какое-то развлечение в жизни. Кличка, конечно, дурацкая, но прицепилась.
   Мельников, довольно улыбаясь, откинулся в кресле.
   – Только ты ему не говори, что я тебе это все рассказал… Убьет! – И лейтенант рассмеялся. – Графином!!!
   Хейти улыбнулся сдержанно. Не сказать, чтобы он полностью и безоговорочно поверил в эту историю, но, покрутившись в этом странном отделе всего лишь неделю, он понял, что тут может быть все, что угодно, и особенно удивляться не стоит.
   – Кстати, – Мельников встрепенулся, – ты что в выходные делаешь?
   – Хм… Не знаю еще, а что? Есть предложения?
   – Есть! Даже на сегодняшний вечер.
   – Ну, выкладывай…
   – Да подбирается одна компания. Приятные люди, ничего плохого сказать не могу. Правда, про то, где я работаю, они понятия не имеют, и, между нами говоря, им это на фиг не надо.
   – И?
   – И вот! – радостно подвел итог Мельников. – Пойдешь со мной. Вечеринка намечается с переходом в завтрак. Понимаешь?
   – Понимаю. А что за компания?
   – А какая разница?! Если, конечно, у тебя других планов нет на вечер.
   – Ну, до этого момента не было.
   Мельников пожал плечами, как бы подытоживая разговор.
   В этот момент дверь в комнату отворилась, и в ней показалось восторженное лицо первого Игорька.
   – Ребята! – заорал он. – Ростовцев Гоблина делает!
   – Ох, елки! – воскликнул Мельников и, забросив книгу в открытый ящик стола, рванул за остальными.
   Хейти остался в одиночестве.
   Он допил кофе и осторожно заглянул в оставшийся открытым ящик, где лежала книга.
   На корешке значилось: «Материалы и природные средства, употребляемые в шаманской практике народами Севера». Как говорилось в предисловии, читатель держал в руках очередной шедевр некоего Платова, основателя и активного автора издательства «Северный ветер».
   «Какую милую литературу можно найти в метрополии, однако, – подумал Хейти, задвигая ящик. – Хорошо, что на эстонский пока не переведена… Можжевельники жалко, повырубят к такой-то матери».
   Он поставил кружку и направился смотреть, как милый заместитель начальника финансового отдела, превратившись в боевую машину, делает какого-то интернетного Гоблина.
   Проходя мимо кабинета Графина, Хейти увидел его сидящим на столе в позе лотоса. Владилен Макарович был полностью погружен в себя. Или наоборот, растворен в окружающем мире… По крайней мере, на внешнюю суету Графин не реагировал. Хейти закрыл дверь в его кабинет.
   Вечер наступил как-то сам собой. Пока весь этаж, если не все ФСБ, буйно праздновал победу Евгения Алексеевича Ростовцева, пока сам Ростовцев о чем-то долго и мирно рассуждал с Графином, время летело незаметно. Все опомнились, только когда в дверь постучала уборщица Дарья Дмитриевна, милая старушка, всю жизнь проработавшая в органах. На должности уборщицы. Она пользовалась невероятным уважением во всем здании, даже на тех этажах, на которых никогда не убирала, поэтому ее слушались беспрекословно.
   Не успел Хейти выйти на свежий воздух и облегченно вдохнуть, как был тут же подхвачен под руки неутомимым Мельниковым, на которого, казалось, совсем не подействовало выпитое.
   – Вперед! – воскликнул лейтенант и ринулся в сторону автомобильной стоянки.
   Хейти ничего не оставалось, как последовать за ним.
   Подойдя к автомобилю, Мельников вдруг резко остановился и заявил, что он не сядет за руль, потому что выпил. И спросил, не согласится ли Хейти порулить.
   Хейти был вынужден отказаться.
   – Жаль, – коротко ответил Мельников и побежал по направлению к дороге, изо всех сил махая рукой.
   Когда Хейти, отдуваясь, догнал его, у дороги уже ждал потрепанный двухсотый «мерс», остановленный Мельниковым.
   «Мерс» несколько раз останавливался возле каких-то особенных пивных ларьков, на которые указывал Мельников. Чем эти ларьки отличались от всех остальных, было неясно, но лейтенант требовал подкатить именно к ним. Он долго шептался с продавцами, а потом возвращался с большим количеством бутылок.
   Пил Мельников неизменно пиво «Балтика».
   Когда водитель наконец выгрузил двух работников спецслужб в заранее оговоренном месте, оба пьяно орали песню. Причем каждый на своем языке, но зато на один мотив.
   Хейти, который поначалу отказывался от пива, ссылаясь на выпитую недавно водку, под конец путешествия уже поглощал все, что попадалось под руку и при этом булькало.
   В таком радужном состоянии они выбрались на свежий воздух. Невозмутимый как шкаф таксист принял деньги и встал неподалеку. Из чего Хейти в неожиданном прояснении понял, что место пользуется успехом. Хотя на вид этого и не скажешь.
   – Вот оно! – возопил Мельников. – Мы прибыли.
   – Куда? – спросил Хейти.
   – На шабаш! – торжественно возгласил лейтенант и указал пальцем куда-то вверх.
   Пока Хейти пытался разглядеть что-нибудь, кроме темного московского неба, Мельников достал из-под полы еще одну бутылку пива и откупорил ее о ближайший фонарный столб.
   Через некоторое время два пьяных опера, как они представлялись всем по дороге, уткнулись в небольшую толпу, которая была разодета удивительным образом. Изобиловали какие-то колпаки зеленых цветов, ленты вокруг лба и прочие странности.
   Мельников ухватил ближайшего прохожего и потребовал проводить их к некоему Саурону. Кто это такой, Хейти не знал, но на всякий случай попытался обыскать парня, которого схватил лейтенант. Парень выкрутился и убежал.
   Дальнейшее как-то смешалось, образовался некий черный провал, после которого Хейти осознал себя сидящим на каком-то пне с приятной рыженькой девушкой на коленях. Девушка увлеченно вешала ему какую-то лапшу на уши. В детали Хейти не вдавался.
   Он поискал глазами Мельникова и увидел его выделывающим замысловатые коленца в компании с еще тремя мужиками, одетыми в зеленое. Лейтенант выглядел совершенно трезвым и на ногах стоял твердо.
   Затем Хейти заметил два силуэта, которые, уныло прислонившись к дереву, наблюдали за происходящим.
   – Стоп, – сказал Хейти девушке. – Погоди про этих… Как они?..
   – Хоббиты?
   – Вот-вот! – сказал Хейти. – Погоди с хоботами. Мне надо с наружкой поздороваться.
   – С кем? – в свою очередь не поняла девушка – С норушкой?
   – С наружкой! Через «а». Ты что, русского языка не знаешь? – И Хейти, встав с пенька, направился в сторону стоящих у дерева.
   Силуэты заволновались.
   – Привет!!! – Стараясь предотвратить их уход, закричал Хейти. – Привет службе наружного наблюдения!!! Наружка, стоять!
   Однако ребята из службы наружного наблюдения незаметно растворились в вечерней полутьме, и, когда Хейти добрался до дерева, там уже никого не было, кроме увлеченно целующейся парочки.
   – Ну вот… – разочарованно хмыкнул Хейти и удивленно воззрился на целующуюся парочку.
   – Гоблин… – пробормотала девушка, не прекращая своего приятного занятия.
   – А, – так же произнес парень. – Его Австралопитек привел… Он все время гоблинов приводит. Девушка понимающе замычала и покрепче обняла парня.
   Что-то в их речи показалось Хейти знакомым. Он напрягся, вспомнил и кинулся искать Мельникова.
   – А! Тимофеич! – Хейти не смог бы точно сказать, когда он перешел на такое обращение к своему куратору. – Слышь?
   Мельников вырвался из круга танцующих и со счастливым видом подбежал к Хейти.
   – Чего, Эвальдович? Как мы танцевали, а?
   – Слушай, мы же гоблина замочили?
   – Замочили!
   – А наружка говорит, что ты гоблина привел! Австралопитеком тебя назвали!
   – Кто-о-о-о!? Наружка?! – Мельников сделался грозен. – А подать сюда… Р-р-рняйсь!!!
   Далее снова последовал черный провал.
   Когда темнота рассеялась, Хейти обнаружил над собой потолок, а внутри себя какую-то пустоту.
   Осторожно оторвал голову от подушки. Взрыва боли не случилось, хотя его можно было ожидать после дико проведенной ночи.
   «Впрочем, как я провел ночь, можно только гадать», – про себя сказал Хейти, посмотрев направо.
   На его плече аккуратно дремала чья-то рыжая головка. С трудом Хейти припомнил, что именно эта девушка что-то там ему вчера рассказывала. Кажется, про африканских слонов. Какие-то хоботы…
   «Ну да черт с ними, с хоботами, а вот девушку как звать? Нехорошо может получиться… – тревожно подумал Хейти. – И что у нас было? Она явно до двадцати недотягивает…»
   Он припомнил, что в Эстонии серьезно обсуждался проект закона о совершеннолетии. Мол, с какого возраста считать это самое совершеннолетие, с восемнадцати или с двадцати одного… В парламенте все передрались и в результате оставили все как есть. Что по этому поводу думал парламент России, Хейти не знал.
   – Незнание закона не освобождает… – тихонько прошептал Хейти, оглядывая комнату в поисках еще кого-нибудь.
   Мельников обнаружился в кресле, что стояло возле двери.
   В одной набедренной повязке, лейтенант изогнулся совершенно невероятным образом и даже ухитрялся обнимать девушку. Тоже рыжую. Она лежала возле кресла на матрасике.
   Лейтенант легонько постанывал и иногда во сне свободной рукой дотрагивался до своего лба.
   – Хорошо повеселились, – пробормотал Хейти, когда вдруг увидел, что дверь медленно открывается. – Здравствуйте…
   На пороге стоял человек. Худой и высокий. Длинный серый плащ не по погоде. Торчащие скулы.
   «Чертовщина какая, я ж видел его где-то», – борясь с неприятным незнакомым холодком в желудке, подумал Хейти.
   Человек, позади него маячил еще кто-то, шагнул в комнату, презрительно переступив через обнаженную ногу девушки, которая лежала возле кресла, где сидел Мельников. Человек осмотрел комнату и самого Хейти.
   «Осторожно», – прозвучал в голове дрожащий голос.
   – Встать, – произнес человек по-эстонски.
   «А да не пошел бы ты…» – хотел было ответить Хейти, но не смог. Потому что почувствовал, как горло перехватил спазм, а тело ведет себя совсем неожиданно.
   Хейти понял, что сейчас встанет… И нет больше контроля над телом… Есть только страшное нежелание подчиняться. И только за счет этого раздирающего на части желания Хейти еще лежит в постели. Напряженный и обливающийся потом.
   – Встать, – снова сказал костлявый и полез в карман.
   Хейти показалось, что где-то сработала мощная фотографическая вспышка. И вся комната превратилась в негатив. Да еще и прокручиваемый на медленной скорости.
   Звуки растянулись, сместившись в низкие частоты. Черный человек в плаще вдруг стал медленно падать. Позади него стоял лейтенант Мельников с разбитой бутылкой в руке.
   Затем события приобрели умопомрачительную быстроту. Тело костлявого упало. Выражение лица Мельникова из удивленно-решительного стало радостным. Такая радость бывает у бойца в момент схватки.
   Хейти попытался крикнуть, что сзади есть еще кто-то, но не успел, потому что теперь уже лейтенант начал оседать на пол, хватаясь за голову. В дверном проеме возник человек, которого Хейти тоже когда-то видел…
   Эти два слова – дверь и человек – показались странно связанными друг с другом. Что-то было в них общее. Человек. Дверь. Человек у двери… И уже в воздухе, сильно толкнувшись ногами, Хейти вспомнил, что этого человека зовут Ахти. Именно его он видел у двери в тот потерянный день!! Именно его!!
   А потом он сшиб человека с ног и всем весом ухнул ему на грудь.
   «Вот оно, преимущество тяжеловеса!» – промелькнула дурацкая мысль, когда он услышал, как хрустнуло и захрипело что-то там, под ним.
   Потом стало больно.
   И большой лохматый лось… снова взглянул ему в глаза…

ГЛАВА 13

   Насекомое стерпит все: Самоконтроль есть самоконтроль.

Егор Летов

   Тульский детский велосипед стоил семьсот шестьдесят три рубля. То есть всю Сергееву заначку плюс сто рублей, одолженных у Зотова. Рядом стоял велик покруче, но тот был импортный и тянул на полторы тысячи. Думать было нечего, и Сергей велик купил.
   Синий, хотя там был еще и красный, но на красном пусть пожарники ездят.
   Машины под рукой не оказалось, пришлось тащить его до отделения на себе, причем Сергей испачкал брючину в жирной смазке.
   Покормив Свинтуса очередной морковкой, которую тот сожрал в две минуты, Сергей подумал было, не заняться ли давешним делом о краже бульдозера в МП «Полакт», на которое все уже махнули рукой, но тут ему позвонил дежурный и в кабинете появился вовсе уж неожиданный гость.
   Это был Кирдан.
   – Бутылка, – сказал он просительно, просунув голову в полуоткрытую дверь.
   – Садись, родной, – велел Сергей. Кирдан повертел головой и сел на пол – то ли из боязни вымазать стул, то ли просто ему было так удобнее.
   – Приходили? – спросил Сергей. Кирдан кивнул и показал два грязных пальца с обгрызенными ногтями.
   – Что спрашивали?
   – Институт, ходил, смотрел… – монотонно произнес Кирдан. – Бутылка?
   – А ты?
   – Институт, ходил, смотрел… – повторил Кирдан. Подумал и добавил: – Корнеев.
   – Не обижали?
   Кирдан покачал головой.
   – Бутылка, – сказал он.
   – Черт… Забыл я про твою бутылку… – Сергей потер виски. – Посиди тут, сейчас принесу. Да не лезь никуда!
   Он сунулся в пару кабинетов, но заначки ни у кого не было. Навстречу попался коренастый капитан Бельченко с чайником в руках.
   – Товарищ капитан, у вас бутылки водки нету в долг? – бросился к нему Сергей.
   Бельченко солидно посопел и признался:
   – Есть. Но как вешдок. Изъята у подозреваемого в ограблении ларька возле вокзала. Я бы пить не советовал, может, отрава какая.
   – Да не для меня. С информатором рассчитаться, а ему хоть тормозуха, хоть скипидар.
   – Тогда бери.
   Когда Сергей вернулся с бутылкой «Березки», Кирдан уже не сидел на полу, а умильно смотрел на Свинтуса. Тот поднялся на задние лапки и так же умильно смотрел на Кирдана. Друзья, да и только. «Мы с тобой одной крови». А там господь их знает, может, одичавший Кирдан понимал сейчас бессловесную тварь куда лучше, чем Сергей.
   – Получай, Кирданище. – Сергей торжественно вручил бутылку и указал на дверь. Кирдан улыбнулся свинке и покинул кабинет, после чего Сергей поторопился открыть форточку для проветривания.
   В обеденный перерыв он отволок Вовке велосипед. Дома была Милка, которая выскочила открывать в распахнутом халатике микроскопических размеров. Сергей отметил, что хотя бы с фигурой в свое время не прогадал, а вот с мозгами…
   – Спасибо, – неожиданно буркнула Милка, помогая затащить велосипед в прихожую.
   – А матушка где? – осведомился Сергей, не обнаружив привычно ворчащей экс-тещи.
   – В больнице. С желудком что-то, как бы не язва.
   Сергей попытался что-нибудь съерничать по поводу язвы у язвы, но ничего подходящего не придумал и потому смолчал.
   – Есть будешь?
   Сергей хотел сказать, что уже пообедал, но учуял аппетитный запах котлет и кивнул.
   Милка смотрела, как он ест котлеты с жареной картошкой, и мялась, явно желая что-то сказать. Сергей прожевал большой кусок котлеты, откусил от огурца и, вздохнув, сказал:
   – Ну, что там еще у тебя? Вижу ведь, маешься… Деньги нужны?
   – Знаешь, Серый… – Она называла его так в последний раз очень-очень давно, подумал Сергей. – Меня вчера в КГБ вызывали.
   – В ФСБ, – машинально поправил Сергей, отрезая себе еще хлеба. – И что?
   – Про тебя спрашивали.
   – А ты?
   – А я сказала, не общаемся почти, алименты только получаю, и все.
   – А что спрашивали-то?
   – Да многое. Кто друзья, какие привычки, куда ходишь, где бываешь. Как в кино.
   – Ну, спасибо. Велели мне не говорить?
   – Да. А я, видишь, сказала. – Милка скорчила гордую рожицу. – Молчала, как пленная комсомолка.
   – Пытали? – улыбнулся Сергей. Милка фыркнула и загрохотала кастрюлями. Впрочем, любопытство пересилило, и спустя несколько секунд она спросила:
   – Честно: чего натворил?
   – Шпионил, – обреченно произнес Сергей, приложив руку к сердцу. – На супостата работал. Пришли супостаты, говорят: «Продай нам, Слесарев, военные тайны Страны Советов»…
   – Советов уж нет давно, – возразила Милка.
   – Ну, не Советов, а победившей демократии. Я и продал. Все, что знал. А знал я много, недаром в ПВО срочную служил.
   – Продал… А серьезно?
   – Серьезно – не скажу, – помрачнел Сергей. – Но все равно спасибо. Если еще придут, того же придерживайся, не запутайся.
   – Договорились. – Милка схватилась за ручку чайника, обожглась, зашипела.
   – Да я чай не буду, спасибо. – Сергей поднялся. – Вовке привет передавай! И скажи, чтобы велик не ломал, а то новый не куплю.
   Милка кивнула. Сергей хотел сказать что-нибудь еще, что-нибудь простое и ласковое, но в голову так ничего и не пришло. Тогда он поцеловал ее в нос и ушел, споткнувшись в прихожей о новый велосипед.