Бурден Француаза. Хрустальное счастье

   Он посмотрел на часы и поспешил покинуть холл. У него было свидание с Беатрис, это было единственное хорошее событие после обеда, им надо было воспользоваться. Он бежал по тротуару до сквера, где они обычно встречались. Если он опаздывал, она была способна уйти, он это знал. Когда он ее заметил издалека, сидевшую на лавке, голова ее склонилась над книгой. Он остановился, чтобы разглядеть ее. Это была, действительно, совершенная женщина, величественная, божественная. Она обладала всеми достоинствами, и он охотно погубил бы себя, чтобы иметь возможность ее раздеть. Как впрочем, и любой другой студент из его группы. Но для нее они были всего лишь начинающими мальчишками, на которых она смотрела с высоты своих двадцати четырех лет. Загруженная практическими занятиями, она проводила последние месяцы на юрфаке, работая над дипломом. Она не дружила со студентами из принципа. Виржилю потребовалось все его упрямство, а также его имя Морван-Мейер – он не был простофилей – прежде чем она решилась проявить к нему какую-то симпатию.
   – Беатрис! – крикнул он.
   Когда она подняла голову, он растаял.
   – Ну? – бросила она, выпрямляясь. Он подошел к ней и ответил:
   – Провалился. И без шансов, у меня слишком мало баллов.
   Эта пересдача в сентябре была его последней возможностью, которую он упустил.
   – Это естественно, Виржиль, ты совсем не занимался.
   – Скажем, недостаточно. Но я был на всех семинарах…
   Он сопроводил свои слова обольстительной улыбкой, которую она, казалось, не заметила. Во время семинаров он только и делал, что смотрел на нее, по-настоящему не слушая. Она на мгновение подняла на него глаза, удивленная тем, что он был столь веселым после такого провала. Он был на самом деле мил, несмотря на свои слишком длинные волосы, которые отпустил коричневыми прядями до плеч, чтобы быть модным. У него были красивые зеленые глаза, доставшиеся от матери, и тонкие черты лица – от отца. Не очень высокий, спортивного телосложения, гибкий, породистый. Читая его имя в первый раз, она с трудом поверила: Виржиль Морван-Мейер, сын судьи, внук адвоката! Тем не менее, она решила относиться к нему, как к остальным, убежденная, что он покажет себя отличным студентом, и она не будет обязана делать его любимчиком. Он же, напротив, был ничем, и право ему докучало, она это очень быстро поняла. Каждый раз после занятий он ждал ее, чтобы пригласить выпить кофе, на что она всегда отвечала отказом. Со дня, когда она, наконец, согласилась, он ее больше не отпускал.
   – Я тебе сочувствую, – сказала она любезно.
   – А я нет! Я никогда в это не верил… Самое сложное – сказать дома. С моим отцом шутки плохи.
   Он охотно вспоминал членов своей семьи, догадываясь об интересе, который это вызывало у нее.
   – Я хочу предложить тебе одну сделку, – добавил он.
   – Мне? Послушай, Виржиль, я, кажется, ясно сказала! Я тебя очень люблю, но не ищи…
   – Выслушай прежде, чем возражать.
   Он решительно ее прервал, чтобы она ему не повторяла то, что он не имел ни малейшего желания слушать. Все его попытки соблазнить ее заканчивались одним и тем же ироническим отказом. Но он не собирался складывать оружие, убежденный, что в один прекрасный день у нее, наконец, появится интерес к нему.
   – Ты хочешь, чтобы я представил тебя в конторе Морван-Мейер, нет?
   Немного удивленная прямотой вопроса, она, тем не менее, решила быть откровенной.
   – Действительно. Я должна утвердить результаты практики, прежде чем записываться в адвокатуру, и сделать это в таком святилище будет самым лучшим! – Она на самом деле не могла поверить и засмеялась. – В любом случае, просто из любопытства, я хотела бы знать, На что это похоже, контора такой важности. Но будь осторожным с тем, что ты попросишь взамен. Я тебя предупредила…
   Ее голубые глаза с черными пятнышками хитро горели. Она оперлась о спинку скамейки, с любопытством ожидая ответа. Ее короткая юбка открывала длинные ноги, тонкие и мускулистые, а ее маленькая грудь выделялась под обтягивающей шелковой рубашкой. Он посчитал ее очень красивой и продолжил, широко улыбаясь:
   – Я не хам, я никогда не буду тебя шантажировать. На самом деле я просто хочу твоей помощи, чтобы сгладить шок. Перед женщиной, тем более такой женщиной, как ты, папа усмирит свою ярость! Тебе просто надо проводить меня туда…
   – Твой отец не во Дворце правосудия?
   – Нет, в понедельник вечером он всегда уходит в контору. Он будет в плохом настроении, но Мари свободнее, и потом, это она всем заправляет. Если хочешь, мы пойдем туда прямо сейчас.
   Предложение было слишком соблазнительным, она и не думала отказываться, поднялась и пошла за ним. Они доехали на метро до станции «Мадлен», потом спустились по бульвару Малерб к зданию, где находилась контора. Помимо двух больших помещений на первом этаже, последовательно купленных Шарлем, группа теперь приобрела и весь второй этаж. Отныне участников было слишком много, чтобы их имена могли фигурировать в названии конторы как юридического лица. Контора носила имя Морван-Мейер, и работать под таким наименованием стало почетно.
   Как только они вошли в просторный холл, Беатрис была поражена суетой, которая там царила. Стажеры и секретари сновали, нагруженные делами, за перегородками раздавались телефонные звонки, и гостья, казалось, не знала, куда повернуть голову. Тем не менее, атмосфера была не только роскошной, но и рабочей, толщина ковров, дубовая обшивка стен или старая мебель были здесь, чтобы гарантировать успех работы адвокатов.
   Виржиль доложил о себе Мари, потом устремился к широкому коридору, стены которого были обтянуты шелком, и дошел до обитой двери, за которой находились владения Шарля. За ним шла потрясенная Беатрис, осматривая каждую мелочь.
   – Надеюсь, я ясно выразился, – прошептал он, прежде чем постучаться, – с ними шутки плохи…
   Как только они вошли, он представил ее. Мари сидела на своем обычном месте, за большим столом из красного дерева. Винсен стоял, небрежно опершись о полки. Хотя они и были удивлены присутствием девушки, которая сопровождала Виржиля, но будучи людьми воспитанными, они этого не показали. Тем не менее, Винсен заметил пятнистые глаза Беатрис, когда протянул ей руку, и сказал, что у сына хороший вкус.
   – Очень рад с вами познакомиться, – дружески сообщил он.
   Она и представить не могла, что молодой судья Морван-Мейер был таким соблазнительным. О нем она знала только по комментариям Виржиля, малолестным, либо из разговоров во Дворце правосудия, в которых всегда говорилось о возрасте и таланте Винсена. Но не о его шарме. О нем говорили как о неуступчивом, суровом, он ей также показался очень красивым. Недавно он был назначен одним из президентов апелляционного суда, его репутация судьи была полностью признана, и Беатрис было чего смущаться, ей, которая, в общем, никогда не имела комплексов.
   – Друзья моего сына всегда желанные гости, – вежливо добавил он.
   Потом его взгляд, который она сразу же оценила как неотразимый, перешел на Виржиля.
   – Ну, результаты?
   – Полный провал.
   – Ты шутишь?
   – Совсем нет.
   Если молодой человек сохранял еще какую-то немного искусственную уверенность, то Беатрис хотела исчезнуть, провалиться сквозь землю.
   – Ну, значит, ты запишешься на второй год? – вмешалась Мари.
   Виржиль немного помолчал, прежде чем ответить вполголоса:
   – Нет, я бросаю.
   Винсен и Мари обменялись взглядами, в то время как Беатрис в мучениях почувствовала себя обязанной что-то сказать.
   – Я вас оставлю, – пробормотала она.
   Что она делала здесь при этом семейном разговоре, который обострялся? Лицо Винсена ожесточилось, его сын больше ему не подчинялся.
   – Останься. Я тебя прошу, – бросил ей молодой человек, цепляясь за нее, как за спасательный круг.
   Он подтолкнул ее к столу Мари, к которой обратился с широкой улыбкой.
   – Беатрис хотела поговорить с тобой по поводу практики. Я, может, слишком быстро этим занялся, но ты увидишь, если сможешь сделать что-нибудь для нее, потому что она великолепно себя со мной показала в этот ужасный год!
   На последних словах он повернулся к отцу, который не двинулся с места и разглядывал молодую девушку, оценивая ее стройную фигуру.
   – Пап, я не создан для права. Я, правда, пытался… Винсен смерил его взглядом, прежде чем ответить:
   – Не в моих силах тебя заставлять, ты уже совершеннолетний.
   Закону было едва два месяца, но совершеннолетний возраст упал с двадцати одного года до восемнадцати с пятого июля, и Винсен должен был считаться с этой реальностью. Тем не менее, он сыронизировал:
   – Ты подумал о чем-то еще? У тебя есть планы, цели, амбиции? Потому что мне было бы любопытно их услышать!
   Присутствие Беатрис обязывало его быть спокойным и учтивым, на что и надеялся Виржиль, но даже не поднимая голоса, он умел показать себя не очень любезным.
   – В девятнадцать лет, полагаю, ты знаешь, чему посвятишь свою жизнь?
   – Ну, я… Мне надо подумать.
   – А… И сколько времени это у тебя займет?
   – Мне хотелось бы отдохнуть один год в Валлонге.
   – Один год? – повторил Винсен недоверчиво. – Но это касается тех, кто много работал! Не хочешь ли ты сказать, что тебе нужна передышка? И почему Валлонг, это на другом конце Франции!
   – Это рай. И потом там мама и Ален.
   – И что? Ты же не будешь прятаться в юбках матери? Что касается Алена, он ничего не может для тебя сделать.
   – Я не столь уверен. Его страсть к земле достаточно… заразительна. Я знаю, что ему пришлось бороться с дедушкой, чтобы воплотить в жизнь свои идеи, но мир изменился, ты не покончишь со мной так же.
   – Покончишь? Что это за жаргон? Ты хочешь, чтобы Ален взял тебя земельным рабочим с моего благословения?
   Раздраженный, Винсен подошел к Мари, готовый призвать ее в свидетели. Однако обратился сначала к Беатрис:
   – Я глубоко опечален, мадемуазель. На самом деле я думаю… Пойдемте со мной, секретарь Мари назначит вам встречу.
   Дружески, но сдержанно он положил ей руку на плечо и повел к двери. Вынужденная идти перед ним по коридору, Беатрис почувствовала, что не может сопротивляться, и решила бросить Виржиля на растерзание судьбы. Они остановились в большом холле перед столом регистратуры, девушка разговаривала по телефону, но тут– же прервалась.
   – Мэтр Морван-Мейер примет мадемуазель в начале недели, подберите ей время в часы приема…
   Когда он наклонился к одному из ежедневников, пытаясь прочитать вверх ногами, у Беатрис наконец-то появилось время его рассмотреть. Прямой кос, светлые глаза, обрамленные длинными ресницами, высокие скулы, две морщины, которые отмечали его впалые щеки: его профиль ей понравился…
   – Вот, – сказал он, протягивая ей карточку – Во вторник в десять часов, подойдет?
   Его внимание было очень приятно ей, если только это не было простой вежливостью.
   – Очень любезно с вашей стороны, месье, – пробормотала она.
   Она, безусловно, должна была сказать ему что-то еще, чтобы он не подумал о ней ничего такого и не забыл о ней, как только она уйдет.
   – У Виржиля ничего не получится, если он продолжит в том же духе, – добавила она второпях. – Я вела у него семинары в этом году: по-моему, он ненавидит право.
   – Возможно. Потом, это ведь не передается по наследству!
   Чтобы смягчить сухость своей реплики, он улыбнулся и уточнил:
   – Он не должен был просить вас служить ему громоотводом… Какое ребячество!
   Он проводил ее до выхода и открыл дверь. Не задумываясь, она повернулась к нему и протянула руку.
   – Буду ли я иметь честь видеть вас здесь во вторник? – поинтересовалась она с искусственной непринужденностью.
   – Меня? Нет, я здесь не работаю, я…
   – Я знаю, вы господин судья. Все это знают. Она решительно задержала его руку на две секунды дольше и исчезла в подъезде здания.
 
   Тифани и Лея подняли стаканы, чтобы выпить.
   – За нас! – сказали они одновременно.
   Одни в просторной кухне они открыли бутылку мюскаже, чтобы отметить свое недавнее поступление в университет. Тифани собиралась учиться на юридическом факультете, в традициях семьи, а Лея хотела углубиться в медицину, к большой радости дяди Готье. Кому-то в этом поколении надо было принять эстафету, но не это было причиной ее выбора, она действительно чувствовала себя увлеченной науками, в которых всегда добивалась отличных результатов. Тремя месяцами раньше она попросила разрешить ей присутствовать на операции в качестве простой зрительницы, и опыт ее воодушевил. Добросовестный Готье не скрыл от нее всех трудностей, которые ее ожидали, и одновременно всех радостей. Он обожал свою профессию, о которой мог говорить лирически, и по окончании их разговора она окончательно убедилась в правильности выбора.
   По радио глухо звучала песня Франсуазы Арди, которую они не слушали, откровенничая.
   – Виржиль сошел с ума. Уехал, ничего не сказав, папа способен отправиться за ним даже в Валлонг! – воскликнула Тифани.
   – Он поехал на поезде?
   – Да. Так как у него почти не было денег, мне пришлось ему одолжить.
   – Ну да, когда Винсен узнает, стекла задрожат! – заключила Лея.
   Тифани пожала плечами, смирившись. Она не боялась отца, которого безгранично любила, и который всегда был очень мил с ней; тем не менее, накануне Виржиль вызвал у него такую ярость, что его голос гремел по всему особняку несмотря на закрытые двери. После того как молодой человек наконец вышел из гостиной очень бледный, он укрылся в своей комнате и собрал чемоданы.
   – Я не могла ему отказать, – пробормотала Тифани. – Нужно было видеть его лицо сегодня утром… Мне кажется, он не спал всю ночь.
   Когда брат к ней постучался незадолго до шести, Сирил только что ушел, и она почувствовала беспокойство при мысли, что они могли столкнуться.
   – О чем ты думаешь? – спросила Лея. – Я ненавижу этот блаженный вид, ты как будто мечтаешь об очаровательном принце!
   – Кто знает.
   – Да нет, не ты, моя старушка, ты слишком земная, ты приведешь нам парня с нужными анкетными данными, и, таким образом, у твоего отца будет повод порадоваться.
   Они всегда прекрасно понимали друг друга, потому, что были одного возраста и являлись единственными дочками среди четырех непоседливых мальчиков.
   – Что за повод, мои дорогие? – спросил Винсен, входя в кухню. – Есть хорошая новость, которой я не знаю?
   Мари, которая шла за ним, заметила бутылку.
   – Пьянствуете перед ужином?
   – Просто немного белого вина, мама…
   – Ты дашь нам попробовать? – попросил Лею Винсен.
   Он посмотрел на нее ласковым взглядом, на который она ответила широкой улыбкой. Он все время уделял ей особое внимание, играя роль главы семейства, которую он взял на себя. Ибо хотя Мари и была хорошей матерью, ее дети нуждались в мужском внимании.
   Пока он искал стаканы в буфете, Мари села на лавку, краем глаза наблюдая за дочерью. Она находила ее все более красивой, но не могла на нее смотреть, не думая об Эрве. Сходство становилось кричащим, невозможно было его не заметить.
   – Пап, – пробормотала Тифани, – Виржиль просил тебе передать, что…
   – А сам он не может сказать?
   Винсен повернулся уже злой, и Тифани закончила, вздохнув:
   – Он поехал к маме.
   – В Сен-Реми? Он мог бы меня предупредить, он определенно не слишком смелый! Когда он должен вернуться?
   – Я не знаю… Не сразу, я думаю… Ну, не раньше, чем через несколько недель… или несколько месяцев.
   Озадаченный, Винсен мгновение помолчал и покинул кухню, не проронив ни слова.
   – О, впереди прекрасный вечер, – вздохнула Мари. – Так, девочки, вы начинаете готовить ужин.
   После смерти Клары кухарка работала только на полставки, как и уборщица, и каждый вносил свой вклад, даже Мадлен, составляя меню. Мари печально посмотрела на двух девушек, прежде чем отправиться на поиски Винсена. Она нашла его в будуаре на втором этаже, как и ожидала, он набирал номер.
   – Подожди! – крикнула она. – Кому ты звонишь? Магали?
   – Нет, Алену.
   Она быстро подошла к нему и положила трубку.
   – Тебе лучше отложить это на завтра.
   – Почему?
   – Ты и так достаточно накричал на сына. И если Ален станет его защищать, ты в итоге сцепишься и с ним! Ты понимаешь, что ты делаешь то же самое, что и Шарль?
   Она толкнула его в кресло, продолжая говорить.
   – Не забывайся, Винсен. У тебя был очень сложный отец, ты не одобрял его обращение с Аленом… Не относись к своему сыну с презрением, ему не на кого положиться. Он имеет право быть не как все. Разве я была как все?
   – Нет, но ты знала, чего ты хочешь, Мари. И Ален тоже. Тогда как Виржиль ничего не хочет, он может все бросить, не пытаясь найти ничего взамен.
   – Май 68-го прошел через это…
   – Хорошее оправдание лени!
   – Ты несправедлив.
   Винсен пожал плечами, но его ярость постепенно уходила. Побег сына не очень удивлял его. Они противостояли друг другу уже давно, а точнее, с тех пор, когда Винсен против его воли привез его в Париж. Он говорил, что ему не хватает матери так же, как и Одетты, к которой он испытывал настоящую нежность, и его желание вернуться в Валлонг спровоцировало уже много конфликтов.
   – Он сердится на меня из-за развода, – вздохнул Винсен, – и он берет себе Алена в качестве образца для подражания, зная, что меня это раздражает…
   – Ален – бог для всех наших детей, я думаю, мы ничего не можем с этим поделать.
   – Тебя это устраивает… но не меня!
   – Чем тебе мешает Ален? Его… ориентация?
   – Не упрекай меня в этом, Мари. Я знал, что твой брат предпочитает мужчин задолго до того, как ты сама это узнала, и это ничего не изменило в моем отношении к нему.
   – И, тем не менее, ты его ненавидишь!
   Он, казалось, растерялся, услышав это. Потом быстро покачал головой.
   – Это не то слово. Ты обвиняешь меня в том, что я ничего не помню, но я не в силах забыть его поведение! Он даже не пришел на похороны папы…
   Отсутствие, которое Винсен все еще не простил ему. Это было очевидно. Мари не ответила, а лишь села напротив него. Она знала: он достанет сейчас пачку сигарет, что он почти сразу же и сделал. Он курил очень редко, но часто вертел пачку, когда находился в замешательстве.
   – И в день похорон бабушки он меня прямо оскорбил… Он все путает. Историю наших родителей и нашу… Когда я смотрю на тебя, Мари, я не вижу в тебе дочь Эдуарда, я вижу тебя, тебя. Мою кузину. Поразительную женщину, которую я обожаю. Я бы испытывал то же и к Алену.
   – Он, по-видимому, не был в этом уверен. Последнее, что он хотел бы услышать в то время, это то… что был сыном такого мерзавца.
   Воцарилось молчание, и они не пытались его прервать, уйдя каждый в свои мысли. Они вспомнили чтение дневников Юдифи в ту самую ночь, когда узнали правду. Шарль только что умер в больнице. Вместе, все пятеро, они собрались открыть несгораемый ящик его стола. Они нашли несколько маленьких черных блокнотиков, которые молча вытащили один за другим. После этого Ален никогда не был прежним.
   После долгой паузы Винсен пробормотал:
   – Злопамятность, прошлое, все эти ужасы… это много значит, в конечном счете… Посмотри на нас! Иногда мне кажется, что мы должны поговорить с детьми, – это история их семьи, и они имеют право знать, – но, тем не менее, я не могу на это решиться. Каждый раз, когда кто-то из них задает вопрос, я уклоняюсь. Я думаю, что боюсь…
   – Я тоже. И что касается меня, это еще хуже, потому что они спросят не только по поводу их дедов! В один прекрасный день они захотят узнать, с кем я их сотворила.
   Ее голос принял такую странную интонацию, что Винсен, заинтригованный, поднял голову.
   – Эрве все еще тебя мучит?
   – Мучение чрезмерно. Я регулярно встречаю его во Дворце правосудия, у меня создается впечатление, что он делает все, чтобы встать у меня на пути.
   – И это тебя беспокоит?
   – Ну… нет, совсем нет.
   Он посмотрел на нее, пытаясь понять, что она хотела ему сказать. Когда она ему доверилась, растерянная первым визитом Эрве, ему не стоило никакого труда ее успокоить. Пока этот мужчина не увидит Лею, она ничем не рисковала, она могла все отрицать, она единственная знала отцов своих детей. Эрве хотел встретиться с ней только для того, чтобы попасть в контору Морван-Мейер. Пока он оставался в стороне, у него определенно были другие заботы, нежели бегать за старым увлечением, которое было лишь эпизодом молодости, о последствиях которого он не знал.
   – Я, наконец, согласилась с ним пообедать на прошлой неделе, – резко призналась она. – И честно говоря, хорошо провела время.
   Пораженный, он начал понимать и чуть не засмеялся.
   – Мари! Ты случайно не… не хотела бы…
   – Он стал, пожалуй, лучше, чем был. Он постарел. Ты меня слушаешь?
   Смеясь, Винсен наклонился вперед, чтобы хлопнуть ладонью по коленке кузины.
   – Я тебя обожаю! Первый раз в жизни ты мне признаешься в такой вещи, знаешь? До сих пор ты никому не доверяла, ни слова о твоих дружках. Итак, у мэтра Эрве Рено есть шанс тебе понравиться? Снова понравиться? Замечательно, что это выпало ему!
   Он собирался еще что-то добавить, но на лестничной площадке раздался голос Леи, которая звала их к ужину, и они оба застыли.
   – Я не собираюсь говорить ему о Лее в ближайшем будущем, – прошептала она.
   Он кивнул, подтверждая правильность ее решения, и поднялся. Их разговор заставил его забыть о Виржиле, у которого была отсрочка до завтра, а может и больше. Мари привела ему аргументы, к которым он не мог остаться равнодушным, ибо каким бы хорошим ни было его отношение к отцу, он не желал походить на него. Иногда Шарль ошибался, мучимой слепой местью. Винсен не имел никакого желания повторять отца.
   Беатрис понадобилось две недели, чтобы решиться. Она написала длинное благодарственное письмо Виржилю, потому что Мари наняла ее как практикантку на один год, но ее посыльный остался без ответа. Она должна была начать работать в конторе Морван-Мейер с первого октября, и с того момента у нее будет шанс видеть Винсена каждый понедельник вечером. Но она не могла ждать так долго. Две недели она размышляла и была как на иголках. Роясь в памяти, она старалась воссоздать его образ по обрывкам откровений Виржиля по поводу его отца. Разведен. Без любовницы или известной его сыну связи. Погруженный в свою работу и семейные обязанности. Карьерист. Мрачный. Запертый во Дворце правосудия с утра до вечера.
   Наконец она решила выследить его там. Сначала она сказала себе, что одна встреча в коридоре могла показаться естественной, случайной. Тогда как увести его от банального обмена вежливыми фразами? Перебирая все варианты, она отказалась от обманчивой надежды, что он поддастся на эту уловку. Если она хотела добиться его внимания, она должна была найти что-то другое, чем его зацепить и рассмешить. Она была на это способна при условии, что преодолеет неожиданное смущение, которое он ей внушал.
   Представляя разные ситуации, она выбрала одну, которая была также самой рискованной, – она собиралась решительно появиться перед ним. Она запаслась терпением, и все утро просидела на скамейке из красного велюра под безразличным наблюдением привратника. По этому случаю она оделась с особым старанием, выбрав небесно-голубое платье с крестообразным вырезом и разрезом сбоку, подчеркнуто широким поясом из бежевой кожи под цвет туфель лодочек.
   Немного раньше тринадцати часов Винсен наконец вышел, и Беатрис чуть не растерялась, когда он прошел мимо, даже не заметив ее.
   – Господин судья! – крикнула она, разом встав.
   Удивленный, он обернулся и, наконец, ее увидел.
   – Беатрис Одье, – напомнила она, подходя к нему. – Мы встречались в тот день, когда Виржиль…
   – Я прекрасно знаю, кто вы, мадемуазель Одье.
   Так как он употребил фразу, подобную той, какую произнесла она, когда они встретились в первый раз, дополнив ее обаятельной улыбкой, она почувствовала себя глупо. Она боялась, что он ее не узнает или отделается от нее через две секунды, но, он был здесь и внимательно ее слушал.
   – Во-первых, я хотела вас поблагодарить, – удалось ей произнести.
   – Не стоит больше об этом.
   – И пригласить вас пообедать.
   Освобожденная, потому что ей удалось выразиться внятно, она, наконец, подняла на него глаза, поймала его бледный взгляд, который так хорошо запомнила.
   – Я думаю, вам это должно показаться немного… нелепым? – рискнула она.
   – Ну… нет, мне это действительно кажется хорошей идеей, но…
   – Вы, безусловно, очень заняты!
   – Да, очень.
   – Представляю. Тогда, когда вам будет удобно. Неважно когда.
   Она поняла, что ей удалось его заинтриговать, когда она увидела, как его глаза прищурились в секундной улыбке.
   – Сегодня будет очень удобно при условии, что будет быстро.
   Это было очко в его пользу, и она наклонилась довольная.
   – Тогда по крок-месье, если хотите! Пошли?
   Бок – о– бок они прошли по коридорам и галереям Дворца правосудия. Он был в легком костюме серо-голубого цвета со светлым галстуком и в белой рубашке. У него мог бы быть строгий вид, но он был просто элегантен.
   – Я знаю одно симпатичное кафе на площади Дофин, надо просто обойти дворец, – сообщил он.
   Из вежливости он подстроил свой шаг под Беатрис, которая молчала. Она пыталась собраться, разработать тактику. Быстрота победы немного выбила ее из колеи, ей надо было собраться с духом, чтобы пойти на штурм. Она подождала момент, пока сядет напротив него за отличным столиком, к которому их поспешил проводить метрдотель, чтобы спросить его: