Страница:
И он принялся ДЕЛАТЬ. Да так, что кровать чуть не прыгала по комнате. Лиза то блаженно стонала, то кричала во весь голос, а Маша, забившись в угол, тряслась от сдерживаемых рыданий и до крови кусала руки. Ей казалось, она сходит с ума. В то же время в единое четкое знание ПРАВДЫ соединилось в ее сознании множество фактов и неясностей: и почему Атос не давал ей следить за Лизой, и кто подходил к нему в ресторане (парик!), и кто заглядывал в ванную во время ее приступа дурноты…
Наконец они затихли, и Маша услышала томный Лизин голос:
– Вот это ты умеешь. Киса. Тут ты Бог.
– Паршиво у меня на душе…
– Видно, ты и вправду влюбился в эту дурочку.
– Она совсем не дурочка.
– Нужно быть полной идиоткой, чтобы поверить в эту нашу сказочку про благотворительность. Киса – Робин Гуд!.. Умора!
– Она просто добрая. Вот и верит в чужую доброту… Я ведь ее немного знал раньше.
– И еще большей идиоткой нужно быть, чтобы поверить, что ты, двадцатилетний сопляк – главарь банды.
– Она меня любит.
– Да, тут ты хорошо поработал. Но вот обратная картина мне вовсе не нравится. Только не думай, что я ревную. Если ты не будешь к ней равнодушен, тебе потом будет сложно убрать ее.
– Разве это обязательно?
– А тебе сильно хочется иметь врага-невидимку? Ты, наверное, плохо представляешь, на что способна обманутая женщина. Даже обыкновенная.
– Шахиня, давай отпустим ее с Богом. Сейчас. Ну, я прошу.
– Сейчас?! Кисонька, кто же отпускает курочку, которая только-только начала нести золотые яички?! Разве вы банки грабили? Выбрали КАССЫ в банках, а это не одно и то же. Вот когда наша Маруся доберется до настоящих денег, тогда я, может, успокоюсь. И тогда-то ты и уберешь ее. Понял?
– Да. Слушай, Шахиня, а я-то тебе зачем?
– А мне нравятся вот такие крепенькие мальчики. Как грибки. Груздочки. На базаре такими бабульки торгуют. Кстати, бабки-то где?
– В машине.
– Ох, кретин. Быстро сюда их!
Атос спрыгнул на пол и стал торопливо натягивать одежду. Маша чувствовала, как ее отчаяние превращается в ярость. Атос оделся и вышел из спальни. В тот же миг Маша выкатилась из-под кровати, догнала его у входной двери и позвала тихо:
– Ки-са! – впервые она назвала его так.
Он замер, медленно обернулся, и краска отхлынула от его щек. Она стояла перед ним растрепанная, с красными от слез глазами.
– Больше ты не Атос. Ты Киса.
– Я тебе все… – начал он хрипло, но осекся. – Я…
– С кем ты там?! – крикнула из спальни Лиза, но ответа не дождалась.
– Не надо. Не надо ничего объяснять, – зловеще произнесла Маша, отступая на шаг. – Я теперь все понимаю. И я тоже теперь не Маруся. И не Маша, и не Мери. Я теперь – МАРИЯ. Мария – Королева полтергейста! – И она, глядя в его глаза, лишь часть энергии направила в привычное русло. Боль тупо ударила ей в надбровные дуги, и глаза Леши Кислицина расширились от ужаса.
Первое, что она сделала, – выдернула из замочной скважины массивный ключ и сунула его в карман. С криком «Она здесь!». Киса влетел обратно в спальню.
– Кто? – встрепенулась Лиза и тут же все поняла, увидев, как ее симпатичный, небольшой, овальной формы аквариум с одной золотой рыбкой поднялся в воздух и стремительно помчался в ее сторону. Лиза успела отклониться, и он, ударившись о стену, разлетелся вдребезги. Рыбка в агонии забилась на простынях. Теперь в воздух взмыл видик и полетел в голову Кисы. Но и тот сумел увернуться, и японский аппарат въехал в большое сияющее зеркало, осыпавшееся на ковер грудой алмазных осколков.
И тут же из вазы выпорхнул букет – те самые розы, которые сегодня Атос дарил сидящей в его автомобиле Маше. Описав в воздухе сложную фигуру, букет подлетел к Кисе и принялся размеренно и смачно хлестать его по физиономии. А он, морщась и вытянув перед собой руки, ловил воздух возле букета. В этот момент, получив небольшую передышку, Лиза соскользнула с кровати на пол – прямо на стекла босыми ступнями, – подскочила к мебельной стенке, сунула куда-то руку и выдернула ее уже с маленьким пистолетом. (Муж и жена – одна сатана.) «Трах! Трах! – оглушительно прогремели выстрелы в сторону дерущегося букета, и буквально перед носом у Маши просвистели пули.
Она бросила цветы и моментально оценила обстановку. Лиза будет обстреливать пространство вокруг любого самопроизвольно движущегося предмета и рано или поздно в нее попадет. Можно, конечно, затаиться, а потом неожиданно всадить ей в горло острый предмет, но до такой степени озлобления она пока не дошла.
Газ! Она выдернула баллончик и, сунув его в лицо Лизе, нажала на клавишу. Но тот лишь коротко пшикнул и умолк. Пусто! Что-то она не рассчитала. А Лиза уже палила перед собой. Маша бросила баллончик и на цыпочках побежала к входной двери. Словно угадав ее намерения, Шахиня крикнула:
– Киса, дверь! Не выпускай ее!
Тот метнулся в коридор, но было поздно: дверь уже отворялась.
– Ложись! – крикнула Лиза Кисе, который теперь загораживал от нее дверной проем. И когда тот упал на пол, сделала несколько выстрелов в открытую дверь. Но по Лизиной команде упала и Маша, и пули просвистели у нее над головой. Она кубарем скатилась по лестнице, вылетела из подъезда, прыгнула в машину Кисы (благо, он давно подарил ей дубликаты ключей) и, со скрежетом вырулив со двора, помчалась прочь от этого места, где впервые в жизни она узнала цену предательству и унижению.
Слезы застилали ей глаза, и она почти не видела дороги. Однако, не замедляя скорости на поворотах и останавливаясь далеко не на каждом светофоре, нарушив, наверное, все известные правила движения, чудом никого не сбив и не подхватив гаишного «хвоста», она оказалась на какой-то окраине и, не вписавшись в поворот, вылетела на обочину. Промчавшись метров пятнадцать от дороги по пустырю, она, наконец, остановилась и хорошенько проплакалась.
Мало-помалу омывавшее ее грудь горячими волнами отчаяние затвердело и превратилось в жесткую корку, намертво сковавшую сердце. Она еще не осознала перемены в себе. Но глаза ее высохли. И она трезво прикинула в уме: оставаться тут, в этой машине, опасно. Возвращаться домой – тем более. «Деньги лишними не бывают», – вспомнила она фразу, оброненную как-то Атосом и повторенную в тот же день отцом.
Она вышла из машины, открыла багажник, а за ним, набрав код, бронированную крышку встроенного сейфа и с трудом извлекла оттуда точно такой же чемодан, какой Копченый заносил в ресторан. Она открыла его. Здесь на кейсы места не тратилось: все было плотно забито пачками стодолларовых бумажек. Она сунула одну пачку в карман, закрыла чемодан и, с трудом волоча его, двинулась в сторону магистрали.
Сигналя рукой проезжающим машинам, она стояла на обочине и сосредоточенно обдумывала все то, что с нею произошло. Вдруг в рюкзачке дал о себе знать сотовый, включенный на режим вибрации. Вынув его, Маша размахнулась было, но, передумав, просто отключила и сунула обратно. Вскоре ее – потрепанную, но симпатичную девочку с огромным чемоданом – подобрал веселый конопатый дядька на белом «Москвиче».
– Из дома, что ли, сбежала? – поинтересовался он.
– Да, – буркнула она и надолго замолчала.
Конопатый мужик что-то не переставая болтал, а она, сидя на заднем сиденье и держась за ручку чемодана, все думала и думала. И становилась все мрачнее. И кулаки ее сжались сами собой.
– Уничтожу! – неожиданно сказала она вслух.
– Что? – переспросил дядька. – Ничего, – огрызнулась она и, сунув ему хрустящую бумажку, скомандовала: – К гостинице «Центральная».
– А поселят? – усомнился дядька, с удовольствием засовывая баксы в карман. Но симпатичная мрачноватая девочка не удостоила его ответом.
Мария
Они сидели в плетеных креслах на открытой веранде ялтинского ресторанчика «Лидия», и кремовые лучи из-под шелкового, абажура настольной лампы выхватывали их лица из полутьмы.
Атос-Киса не пожелал принять эту перемену в тоне госпожи как дар. Оставаясь, как и все это время, почтительным рабом, он ответил с интонацией нейтральной:
– Ничто не мешало нам отдохнуть и раньше.
То, что дар ее отвергнут, Шахиню слегка задело, и она заметила со злой иронией:
– Кто это у нас стал такой смелый? Неужели наш Киса? Тот самый Киса, который с выпученными от страха глазами метался по Питеру и готов был голым в Африку бежать, лишь бы не встретиться со своей мстительной девкой?..
– Я и не говорю, что не боюсь. Наоборот, я и сейчас боюсь. Если бы она захотела, она бы давно разделалась с нами. И когда мы брали контору, и когда выбирались из Питера, да когда угодно. А она нигде не мешала нам. Так почему ты именно сейчас почувствовала себя в безопасности?
– Почувствовала, и все. Слишком долго ничего не происходит. Она оставила нас в покое. А раньше мне все время казалось, что она стоит у меня за спиной.
– А мне и сейчас так кажется.
– Нервы, Киса, нервы. И нечистая совесть. Ты ведь сам сказал: если бы она захотела, она бы уже давно нас достала.
С минуту они сидели в тишине, и вдруг Атос поднял припухшие от бессонницы глаза и, устремив их в пустоту над головой Лизы, медленно и отчетливо произнес:
– Мария, если ты здесь, дай знать о себе. Казни или милуй, только не молчи, не мучай неизвестностью. Сделай что-нибудь. Пожалуйста.
Вновь напряженная тишина. И губ Шахини уже коснулась было презрительно-торжествующая улыбка, когда раздался легкий щелчок и воцарилась тьма.
Шахиня нащупала кнопку выключателя, и лампа вспыхнула снова. Но тут же кнопка плавно утопилась в подставку, и свет погас опять.
– Официант! – чужим, сиплым голосом крикнула Лиза. – Эй!
Официант подошел.
– Что это у вас со светом?
– Одну минуту. – Он нажал на выключатель, и лампа осветила искаженное ужасом лицо Лизы.
Но вот кнопка поползла вниз, щелчок, и снова сидящих окутала темнота.
– Прошу прощения, – вскинул брови официант, – по-видимому, лампа неисправна. Перейдете за другой стол?
– Нет, – ответил Атос. – Мы как раз собирались посидеть без света. – И в голосе его слышались одновременно и обреченность, и торжество.
– Подожди, – остановила Лиза собравшегося уйти официанта. – Ты видел сегодня девчонку в старых джинсах и свитере?
– Которая с вами пришла?
– С нами?.. Ах да. С нами. И где она сейчас?
– Не знаю. Вам виднее. А в чем дело?
– Да ни в чем. Гуляй.
Шахиня повернулась к Атосу:
– Почему же она ничего не сделала раньше?
– Не хотела, – усмехнулся Атос.
– А ты-то чему радуешься? Ведь ей нас убить – раз плюнуть. Эй ты! – зло крикнула она в темноту ялтинской ночи. – Чего тебе надо? Кису? – и продолжала уже спокойно: – Так забирай его. Я тебе его дарю. Добра-то…
Маша молча сидела на перилах веранды, и слезы катились по ее щекам. Если бы она знала сама, чего она хочет. Если бы знала!
– И Кису тебе не надо, – улыбнулась криво Шахиня. – Правильно. На кой он тебе? Трусливый, жадный, подлый. Он меня вот ненавидит, а спит со мной, потому что боится. Тебя он любил и предал… Это мне он нужен, потому что я такая же. А тебе он ни к чему.
– Прекрати, Лиза, – тихо сказал Атос, а затем повторил, но уже громче и с угрозой в голосе: – Прекрати. Или я тебя убью.
Маша перемахнула через перила – прямо на газон, шагнула к краю дороги и, утерев щеки ладонью, стала ловить такси.
– Не убьешь, Кисонька, струсишь, – уверенно парировала Шахиня. – Потому что ты слизняк. Во всем. Кроме постели. Надо отдать тебе должное.
Атос схватил со столика нож и замахнулся.
– Ну, давай, давай, ударь! Покажи ей, что ты еще умеешь.
Атос разжал ладонь. Нож выпал. Атос встал и, рванув в сердцах за край, опрокинул стол. И решительно направился к выходу.
Сидящие на веранде и даже в зале тянули шеи, чтобы разглядеть, откуда этот грохот и звон бьющейся посуды. Он стоял и в ушах Атоса. Но еще звонче – несущийся вдогонку победный смех Шахини.
Маша всего этого не видела и не слышала. Она уже ехала в сторону своего очередного временного жилища (сколько она их сменила!) и пыталась сосредоточиться, чтобы объяснить хотя бы себе самой, зачем она преследует Лизу и Атоса, чего ей от них надо.
Сначала, еще в Питере, наблюдая их поспешное бегство, во время которого они не забыли-таки прихватить с собой не только деевские сбережения, но и содержимое сейфа Кисиной банды, она была уверена, что собирается расправиться с ними и просто ждет момента поудачнее. Моменты случались, а она почему-то медлила. И ей стало казаться, что их смерти не дадут ей искомого удовлетворения, а получит она его, лишь превратив в ад их жизни, изредка обнаруживая свое присутствие, постоянно подтверждая свой неусыпный над ними контроль и время от времени совершая поступки, которые приводили бы их в отчаяние. Но вскоре она поняла, что и это почему-то ей неинтересно. И она наблюдала.
Наблюдала их странный союз ненавидящих друг друга людей. Наблюдала их мрачное веселье в кабаках. Наблюдала их брезгливую любовь в постелях гостиничных номеров (ей просто некуда было деться). Наблюдала.
… Перед сном она впервые за много дней открыла «Трех мушкетеров», книгу, которую, словно талисман, всюду таскала с собой. Но, наткнувшись на имя «Атос», захлопнула ее и, протянув руку к торшеру, выключила свет.
– Эй, милая, а кто за все это платить будет? – спросил пожилой краснолицый мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке, указывая рукой на перевернутый стол. – Вашего кавалера мы остановить не успели.
Лиза не была бы Шахиней, если бы не умела извлечь выгоду из самой невыгодной ситуации.
– А он тут и ни при чем, – заявила она, – это девчонка какая-то сделала. Нечего в кабак кого попало пускать.
– Она врет, шеф, – вмешался стоящий рядом с краснолицым рослый смуглый парень. – Девчонка пришла с ними. Я сам видел. Только она почему-то не с ними сидела, а вот тут – на перилах. А потом спрыгнула и к Червонцу в тачку села. А стол парень уже после того перевернул.
На что-то подобное Лиза и надеялась. У нее загорелись глаза:
– Стоп, стоп. Сколько я вам должна, за все? – обратилась она к пожилому, а парню бросила: – А ты не уходи, дело есть. – И снова повернулась к краснолицему: – Ну?!
Тот, нимало не смутившись, назвал баснословную сумму, словно не столик был перевернут, а обвалилась к чертовой матери вся веранда. Но Лиза не спорила, а тут же сунула ему деньги – раза в два больше, чем он требовал, сопроводив этот жест фразой сквозь зубы: «Исчезни, чтобы духу твоего здесь не было». Что тот с удовольствием и сделал.
Столик был водворен на место, она и рослый парень сели друг против друга, и между ними завязался разговор.
– Значит, ты знаешь таксиста, с которым уехала девчонка?
– Может, сперва познакомимся? – парень с удовольствием ощупывал ее взглядом.
– Познакомимся, – она перехватила его взгляд. – И очень даже близко. Только не сейчас. Ты можешь быстро найти этого таксиста?
– Это будет дорого стоить.
– Узнаешь у него, куда он увез девчонку, и найдешь ее. За это – штука баксов. Пятьсот – сейчас, пятьсот – когда сделаешь. Согласен?
– По рукам, – ухмыльнулся тот. – Но плюс к тому – близко познакомиться.
– Вот мой телефон, – говорила она, рисуя цифры на клочке бумаги, – так зовут девчонку, – продолжала она писать, – приезжая. Возможно, остановилась в гостинице, может быть, даже под своим именем. А вот деньги, – она полезла в сумочку. – Сделаешь – звони, получишь остальное. Только быстрее.
– Я позвоню через час, – он поднялся и шагнул в сторону выхода. Но Лиза остановила его. Будучи хорошей физиогномисткой, она успела в момент передачи денег разглядеть алчный блеск в его глазах.
Он остановился:
– Ну, что еще?
– Получишь столько же, если найдешь человека, который девчонку УБЕРЕТ.
Он замешкался, потом сел обратно в кресло, и они обменялись долгими испытывающими взглядами.
– Ладно, – сказал он. – Сколько ты платишь? Если подойдет, я и сам возьмусь.
Лиза не склонна была торговаться и решила бить наверняка.
– Сто тысяч зеленых.
– Мы будем работать вдвоем. Выходит – двести.
«Двести тысяч долларов за сопливую девчонку!» – возмутилась Лиза в душе, но ковать железо следовало, пока горячо.
– Интересная у тебя арифметика, – покачала она головой, – а если вчетвером, то четыресто? Но я согласна.
– Жди звонка до утра.
– Но учти, делать все нужно неожиданно. Никакой борьбы, никаких похищений. Девчонка не простая.
– Ну-ка не темни. Чего в ней такого особенного?
– Вот этого я тебе говорить не буду. – Лиза опасалась, что, узнав о способности Маши становиться невидимой, наемники могут понять выгоду такого союзника и вступить с ней в сговор. – За двести тысяч я могу позволить себе такой каприз? А предупреждаю – для вашей же безопасности: делать все надо быстро и неожиданно, иначе ничего не выйдет и бабок тебе не видать. Если сделаете все так, как я сказала, получите их практически задаром. Если же замешкаетесь, нехорошей смертью можете умереть… И еще. – Страх притупился и окончательно уступил место холодному расчету. – Я должна иметь возможность сразу после этого осмотреть место, где она остановилась.
– Деньги?
– Какие у девчонки могут быть деньги?! – испугалась Лиза. – Сам посуди. Кое-какие бумаги. Нашей семьи касаются. Мы сестры.
– А я вот у мамочки один…
– Нечего зубы скалить. Поспеши-ка лучше.
– А зачем торопиться? Червонец ходит строго от кабака, маршрут у него такой. Так что мне нужно просто сидеть тут и ждать. С ним, кстати, и работать будем.
– Может, мне сразу с вами поехать? Хотя нет, кто знает, сколько вы ее искать будете, сколько дело делать… Ладно, сиди тут, жди своего Червонца. А я пошла спать. Найдете, позвонишь, скажешь куда, я сразу подъеду (в первый же день в Ялте они с Кисой купили для прогулок потрепанный «BMW»). Ясно?
– Жди звонка.
– У тебя паспорт с собой?
– Да. А это еще зачем?
– Дай-ка его мне – на всякий случай. Он поколебался, но, решив, что ничего рискованного в этом нет, достал паспорт из внутреннего кармана кожаного пиджака и подал его Лизе.
– Ну, все. – Она заглянула в паспорт. – Успехов тебе, Станислав Константинович Белый.
– Можно просто – Стас.
– Очень мило. Спокойной ночи, Стасик, – Лиза поднялась и, покачивая уникальными бедрами, двинулась к выходу.
Он и Стас стояли в фойе жилого корпуса пансионата «Жемчужная лагуна», слегка шокированные тем, что девчонка действительно записана под своим именем.
– Я же объяснял: она приезжает, мы делаем свое дело, зовем ее, получаем бабки и исчезаем…
– Белый, я дело говорю. Сначала девчонку потрясти надо. Может, и без мокрого обойдемся, а получим еще больше. Гадом буду, у нее или деньги, или золото. А то с какой бы стати нам за нее по стольнику отваливали?
– Там какие-то семейные веревки.
А ты и поверил?
С девчонкой что-то не то, я же говорил, все нужно делать очень быстро, иначе – облом.
– Это кто тебе сказал?
Стас убедился, что все его доводы выглядят несерьезно и решил дискуссию прекратить в приказном порядке:
– Вот что, Червонец. Если ты мокрухи испугался, вали отсюда.
Но и тот, почуяв, что разговорами ничего не добиться, сменил тактику:
– Да ладно ты, Белый, не заводись. Мое дело – предложить, твое – не согласиться. Хозяин-барин…
– Тогда я звоню, – Стас двинулся было к телефону администратора, но Червонец схватил его за рукав и зашептал на ухо:
– Погодь, Белый, мы тут и так засветились, иди на улицу из автомата позвони.
Не заметив подвоха, Стас кивнул и пошел к выходу. Но только дверь за ним закрылась, Червонец дернулся к лифту.
Седьмой этаж. Четные номера – по одной стороне, нечетные – по другой. Вот она: комната № 706. Червонец осторожно повернул ручку и надавил. Чем черт не шутит: записалась же она под своим именем, могла и дверь не запереть. Ан нет. Заперто. По ковровой дорожке, делающей шаги бесшумными, он добежал до стола дежурной по этажу.
За столом в мягком кресле спала женщина лет сорока пяти. Червонец осторожно вытянул верхний ящик. В пластине с пронумерованными отверстиями ключа от семьсот шестой не было. Значит, девчонка на месте. Он метнулся к открытому окну и выглянул. До балкона ее номера – рукой подать: третья дверь по коридору, третья дверь балкона. Но добраться невозможно. Стоп! Балконы длинные – общие для двух комнат, только перегородками разделены. Значит, на балкон семьсот шестой можно перелезть из семьсот восьмой. А от нее – ключ на месте! Он быстро вернулся к столу дежурной, осторожно вытянул ключ из отверстия и побежал по коридору.
Входя в комнату, он оглянулся. И увидел: из проема лифта вылетел Стас! Червонец захлопнул дверь, повернул ключ и бросился к балкону.
… Положив трубку сотового, Лиза толкнула Кису в бок:
– Вставай, милый, хватит отдыхать, пора и поработать.
– Как тебе не надоест? Твоя бы воля, ты бы из постели не вылазила.
– Вставай, вставай.
– Отстань.
– Совсем я тебя, Киса, разбаловала. То, что нормальный мужчина называет отдыхом, для тебя – великий труд. А этим словом, между прочим, иногда называют и что-нибудь другое. Сегодня, например, тебе предстоит покрутить баранку.
Он сел на кровати.
– Куда едем?
– Подкатим к одной гостинице, точнее – к пансионату. Постоишь, подождешь меня и – назад.
– А почему ночью? И почему ты не объясняешь мне суть дела? Это как-то связано… Связано С НЕЙ?
– Много будешь знать, Кисонька, скоро состаришься. Вставай быстрее да поменьше рассуждай.
… Стас, заметив Червонца, бросился к нему, но дверь захлопнулась перед носом. Червонец, цепляясь за перила, перелез через перегородку и, оказавшись на балконе семьсот шестого номера, вошел в открытую дверь.
Разметавшись в духоте южной ночи, сбросив одеяло, худенькая девочка в просторной полосатой пижаме лежала на постели, выхваченная из тьмы мягким светом луны.
Червонец, поглядывая в ее сторону, принялся методично обыскивать комнату: в столе – пусто, под кроватью – ничего, в рюкзачке – обычная женская мелочь, несколько пачек сторублевок (Червонец растолкал их по своим карманам), сотовый… В шкафу… Дверь платяного шкафа скрипнула, и Маша, проснувшись, увидела спину незнакомого человека, копающегося в ящиках.
В этот миг за дверью раздался очень тихий стук. Червонец кинулся к двери и так же тихо спросил:
– Белый?
Из-за двери ответили еще тише:
– Да. Открой, Червонец.
– Сначала обыщу комнату, потом, если не найду ничего, потрясу девчонку. А уж потом – делай что хочешь. А пока стой под дверью и жди.
– Она спит?
– Да, – ответил Червонец, но тут в комнате вспыхнул свет, он обернулся и увидел, что девочка сидит на постели и во все глаза его рассматривает. Он приложил палец к губам. Она кивнула и, дотянувшись до стула с одеждой, принялась натягивать ее прямо поверх пижамы. Червонец усмехнулся про себя: «Никто тебя насиловать не собирается». Тут из-за двери снова раздался тихий голос Стаса:
– Червонец, убей ее. Убей, пока не проснулась. Увидишь, твоя затея плохо кончится. Убей ее сразу, как договаривались…
– Стой и молчи! – рявкнул Червонец во весь голос. И, обернувшись к девчонке, сказал:
– Слышала? Нам хорошо заплатят, если мы тебя грохнем. Но я решил, что и пальцем тебя не трону, если ты сама мне все отдашь.
– Что? – Маша сунула ступни в кроссовки. Напрасно Червонец думал, что она одевается из страха. Напротив, она почти не испугалась, а холодно прикинула: если придется становиться для этого типа невидимой, есть смысл сначала одеться в стандартную «униформу». – Что я должна отдать? – повторила она, натягивая латанный-перелатанный свитер.
– Не знаю. Но так просто людей не убивают. Или деньги, или драгоценности. Лучше отдай сама. Ведь если я ничего не найду, я точно убью тебя, должен же я хоть что-то на тебе заработать.
При всем желании Маша не могла бы отдать ему деньги, чемодан с ними она втиснула в ячейку аэропортовской автоматической камеры хранения. Но и желания такого у нее появиться не могло: она уже оценила обстановку и поняла, что без особого труда сумеет избежать неприятностей.
«Значит, эти люди наняты кем-то, чтобы убить меня. Кем? Конечно, Шахиней. И Атосом? Нет, не может быть, он здесь ни при чем».
Червонец приблизился к ней:
– Ну что, будем говорить, или дяденька сделает тебе больно?..
Он протянул руку, намереваясь сдавить ей горло, но она отпрянула – ровно на столько, чтобы шершавые клещи его пальцев не достали ее. И исчезла.
Червонец тряхнул головой и уставился на то место, где она, держа в руках рюкзак и поджав колени к подбородку, сидела только что. Но увидел лишь, как неестественно, сама собой шевелится постель: образуются и распрямляются вмятины. Затем он увидел, как открылась балконная дверь… И на удивление быстро сообразил, в чем приблизительно дело.
– Белый! – закричал он взволнованно, подскочив к двери комнаты.
– Что там у тебя?!
– Встречай ее возле семьсот восьмой. Она умеет становиться невидимой. Убей ее сразу, пока видишь!
Наконец они затихли, и Маша услышала томный Лизин голос:
– Вот это ты умеешь. Киса. Тут ты Бог.
– Паршиво у меня на душе…
– Видно, ты и вправду влюбился в эту дурочку.
– Она совсем не дурочка.
– Нужно быть полной идиоткой, чтобы поверить в эту нашу сказочку про благотворительность. Киса – Робин Гуд!.. Умора!
– Она просто добрая. Вот и верит в чужую доброту… Я ведь ее немного знал раньше.
– И еще большей идиоткой нужно быть, чтобы поверить, что ты, двадцатилетний сопляк – главарь банды.
– Она меня любит.
– Да, тут ты хорошо поработал. Но вот обратная картина мне вовсе не нравится. Только не думай, что я ревную. Если ты не будешь к ней равнодушен, тебе потом будет сложно убрать ее.
– Разве это обязательно?
– А тебе сильно хочется иметь врага-невидимку? Ты, наверное, плохо представляешь, на что способна обманутая женщина. Даже обыкновенная.
– Шахиня, давай отпустим ее с Богом. Сейчас. Ну, я прошу.
– Сейчас?! Кисонька, кто же отпускает курочку, которая только-только начала нести золотые яички?! Разве вы банки грабили? Выбрали КАССЫ в банках, а это не одно и то же. Вот когда наша Маруся доберется до настоящих денег, тогда я, может, успокоюсь. И тогда-то ты и уберешь ее. Понял?
– Да. Слушай, Шахиня, а я-то тебе зачем?
– А мне нравятся вот такие крепенькие мальчики. Как грибки. Груздочки. На базаре такими бабульки торгуют. Кстати, бабки-то где?
– В машине.
– Ох, кретин. Быстро сюда их!
Атос спрыгнул на пол и стал торопливо натягивать одежду. Маша чувствовала, как ее отчаяние превращается в ярость. Атос оделся и вышел из спальни. В тот же миг Маша выкатилась из-под кровати, догнала его у входной двери и позвала тихо:
– Ки-са! – впервые она назвала его так.
Он замер, медленно обернулся, и краска отхлынула от его щек. Она стояла перед ним растрепанная, с красными от слез глазами.
– Больше ты не Атос. Ты Киса.
– Я тебе все… – начал он хрипло, но осекся. – Я…
– С кем ты там?! – крикнула из спальни Лиза, но ответа не дождалась.
– Не надо. Не надо ничего объяснять, – зловеще произнесла Маша, отступая на шаг. – Я теперь все понимаю. И я тоже теперь не Маруся. И не Маша, и не Мери. Я теперь – МАРИЯ. Мария – Королева полтергейста! – И она, глядя в его глаза, лишь часть энергии направила в привычное русло. Боль тупо ударила ей в надбровные дуги, и глаза Леши Кислицина расширились от ужаса.
Первое, что она сделала, – выдернула из замочной скважины массивный ключ и сунула его в карман. С криком «Она здесь!». Киса влетел обратно в спальню.
– Кто? – встрепенулась Лиза и тут же все поняла, увидев, как ее симпатичный, небольшой, овальной формы аквариум с одной золотой рыбкой поднялся в воздух и стремительно помчался в ее сторону. Лиза успела отклониться, и он, ударившись о стену, разлетелся вдребезги. Рыбка в агонии забилась на простынях. Теперь в воздух взмыл видик и полетел в голову Кисы. Но и тот сумел увернуться, и японский аппарат въехал в большое сияющее зеркало, осыпавшееся на ковер грудой алмазных осколков.
И тут же из вазы выпорхнул букет – те самые розы, которые сегодня Атос дарил сидящей в его автомобиле Маше. Описав в воздухе сложную фигуру, букет подлетел к Кисе и принялся размеренно и смачно хлестать его по физиономии. А он, морщась и вытянув перед собой руки, ловил воздух возле букета. В этот момент, получив небольшую передышку, Лиза соскользнула с кровати на пол – прямо на стекла босыми ступнями, – подскочила к мебельной стенке, сунула куда-то руку и выдернула ее уже с маленьким пистолетом. (Муж и жена – одна сатана.) «Трах! Трах! – оглушительно прогремели выстрелы в сторону дерущегося букета, и буквально перед носом у Маши просвистели пули.
Она бросила цветы и моментально оценила обстановку. Лиза будет обстреливать пространство вокруг любого самопроизвольно движущегося предмета и рано или поздно в нее попадет. Можно, конечно, затаиться, а потом неожиданно всадить ей в горло острый предмет, но до такой степени озлобления она пока не дошла.
Газ! Она выдернула баллончик и, сунув его в лицо Лизе, нажала на клавишу. Но тот лишь коротко пшикнул и умолк. Пусто! Что-то она не рассчитала. А Лиза уже палила перед собой. Маша бросила баллончик и на цыпочках побежала к входной двери. Словно угадав ее намерения, Шахиня крикнула:
– Киса, дверь! Не выпускай ее!
Тот метнулся в коридор, но было поздно: дверь уже отворялась.
– Ложись! – крикнула Лиза Кисе, который теперь загораживал от нее дверной проем. И когда тот упал на пол, сделала несколько выстрелов в открытую дверь. Но по Лизиной команде упала и Маша, и пули просвистели у нее над головой. Она кубарем скатилась по лестнице, вылетела из подъезда, прыгнула в машину Кисы (благо, он давно подарил ей дубликаты ключей) и, со скрежетом вырулив со двора, помчалась прочь от этого места, где впервые в жизни она узнала цену предательству и унижению.
Слезы застилали ей глаза, и она почти не видела дороги. Однако, не замедляя скорости на поворотах и останавливаясь далеко не на каждом светофоре, нарушив, наверное, все известные правила движения, чудом никого не сбив и не подхватив гаишного «хвоста», она оказалась на какой-то окраине и, не вписавшись в поворот, вылетела на обочину. Промчавшись метров пятнадцать от дороги по пустырю, она, наконец, остановилась и хорошенько проплакалась.
Мало-помалу омывавшее ее грудь горячими волнами отчаяние затвердело и превратилось в жесткую корку, намертво сковавшую сердце. Она еще не осознала перемены в себе. Но глаза ее высохли. И она трезво прикинула в уме: оставаться тут, в этой машине, опасно. Возвращаться домой – тем более. «Деньги лишними не бывают», – вспомнила она фразу, оброненную как-то Атосом и повторенную в тот же день отцом.
Она вышла из машины, открыла багажник, а за ним, набрав код, бронированную крышку встроенного сейфа и с трудом извлекла оттуда точно такой же чемодан, какой Копченый заносил в ресторан. Она открыла его. Здесь на кейсы места не тратилось: все было плотно забито пачками стодолларовых бумажек. Она сунула одну пачку в карман, закрыла чемодан и, с трудом волоча его, двинулась в сторону магистрали.
Сигналя рукой проезжающим машинам, она стояла на обочине и сосредоточенно обдумывала все то, что с нею произошло. Вдруг в рюкзачке дал о себе знать сотовый, включенный на режим вибрации. Вынув его, Маша размахнулась было, но, передумав, просто отключила и сунула обратно. Вскоре ее – потрепанную, но симпатичную девочку с огромным чемоданом – подобрал веселый конопатый дядька на белом «Москвиче».
– Из дома, что ли, сбежала? – поинтересовался он.
– Да, – буркнула она и надолго замолчала.
Конопатый мужик что-то не переставая болтал, а она, сидя на заднем сиденье и держась за ручку чемодана, все думала и думала. И становилась все мрачнее. И кулаки ее сжались сами собой.
– Уничтожу! – неожиданно сказала она вслух.
– Что? – переспросил дядька. – Ничего, – огрызнулась она и, сунув ему хрустящую бумажку, скомандовала: – К гостинице «Центральная».
– А поселят? – усомнился дядька, с удовольствием засовывая баксы в карман. Но симпатичная мрачноватая девочка не удостоила его ответом.
Мария
1.
– Кажется, мы сможем немного отдохнуть, – усмехнулась Лиза, поднося к губам бокал шерри, и впервые за последнее время голос ее был не железно-повелительным, а, как раньше, по-кошачьи мягким.Они сидели в плетеных креслах на открытой веранде ялтинского ресторанчика «Лидия», и кремовые лучи из-под шелкового, абажура настольной лампы выхватывали их лица из полутьмы.
Атос-Киса не пожелал принять эту перемену в тоне госпожи как дар. Оставаясь, как и все это время, почтительным рабом, он ответил с интонацией нейтральной:
– Ничто не мешало нам отдохнуть и раньше.
То, что дар ее отвергнут, Шахиню слегка задело, и она заметила со злой иронией:
– Кто это у нас стал такой смелый? Неужели наш Киса? Тот самый Киса, который с выпученными от страха глазами метался по Питеру и готов был голым в Африку бежать, лишь бы не встретиться со своей мстительной девкой?..
– Я и не говорю, что не боюсь. Наоборот, я и сейчас боюсь. Если бы она захотела, она бы давно разделалась с нами. И когда мы брали контору, и когда выбирались из Питера, да когда угодно. А она нигде не мешала нам. Так почему ты именно сейчас почувствовала себя в безопасности?
– Почувствовала, и все. Слишком долго ничего не происходит. Она оставила нас в покое. А раньше мне все время казалось, что она стоит у меня за спиной.
– А мне и сейчас так кажется.
– Нервы, Киса, нервы. И нечистая совесть. Ты ведь сам сказал: если бы она захотела, она бы уже давно нас достала.
С минуту они сидели в тишине, и вдруг Атос поднял припухшие от бессонницы глаза и, устремив их в пустоту над головой Лизы, медленно и отчетливо произнес:
– Мария, если ты здесь, дай знать о себе. Казни или милуй, только не молчи, не мучай неизвестностью. Сделай что-нибудь. Пожалуйста.
Вновь напряженная тишина. И губ Шахини уже коснулась было презрительно-торжествующая улыбка, когда раздался легкий щелчок и воцарилась тьма.
Шахиня нащупала кнопку выключателя, и лампа вспыхнула снова. Но тут же кнопка плавно утопилась в подставку, и свет погас опять.
– Официант! – чужим, сиплым голосом крикнула Лиза. – Эй!
Официант подошел.
– Что это у вас со светом?
– Одну минуту. – Он нажал на выключатель, и лампа осветила искаженное ужасом лицо Лизы.
Но вот кнопка поползла вниз, щелчок, и снова сидящих окутала темнота.
– Прошу прощения, – вскинул брови официант, – по-видимому, лампа неисправна. Перейдете за другой стол?
– Нет, – ответил Атос. – Мы как раз собирались посидеть без света. – И в голосе его слышались одновременно и обреченность, и торжество.
– Подожди, – остановила Лиза собравшегося уйти официанта. – Ты видел сегодня девчонку в старых джинсах и свитере?
– Которая с вами пришла?
– С нами?.. Ах да. С нами. И где она сейчас?
– Не знаю. Вам виднее. А в чем дело?
– Да ни в чем. Гуляй.
Шахиня повернулась к Атосу:
– Почему же она ничего не сделала раньше?
– Не хотела, – усмехнулся Атос.
– А ты-то чему радуешься? Ведь ей нас убить – раз плюнуть. Эй ты! – зло крикнула она в темноту ялтинской ночи. – Чего тебе надо? Кису? – и продолжала уже спокойно: – Так забирай его. Я тебе его дарю. Добра-то…
Маша молча сидела на перилах веранды, и слезы катились по ее щекам. Если бы она знала сама, чего она хочет. Если бы знала!
– И Кису тебе не надо, – улыбнулась криво Шахиня. – Правильно. На кой он тебе? Трусливый, жадный, подлый. Он меня вот ненавидит, а спит со мной, потому что боится. Тебя он любил и предал… Это мне он нужен, потому что я такая же. А тебе он ни к чему.
– Прекрати, Лиза, – тихо сказал Атос, а затем повторил, но уже громче и с угрозой в голосе: – Прекрати. Или я тебя убью.
Маша перемахнула через перила – прямо на газон, шагнула к краю дороги и, утерев щеки ладонью, стала ловить такси.
– Не убьешь, Кисонька, струсишь, – уверенно парировала Шахиня. – Потому что ты слизняк. Во всем. Кроме постели. Надо отдать тебе должное.
Атос схватил со столика нож и замахнулся.
– Ну, давай, давай, ударь! Покажи ей, что ты еще умеешь.
Атос разжал ладонь. Нож выпал. Атос встал и, рванув в сердцах за край, опрокинул стол. И решительно направился к выходу.
Сидящие на веранде и даже в зале тянули шеи, чтобы разглядеть, откуда этот грохот и звон бьющейся посуды. Он стоял и в ушах Атоса. Но еще звонче – несущийся вдогонку победный смех Шахини.
Маша всего этого не видела и не слышала. Она уже ехала в сторону своего очередного временного жилища (сколько она их сменила!) и пыталась сосредоточиться, чтобы объяснить хотя бы себе самой, зачем она преследует Лизу и Атоса, чего ей от них надо.
Сначала, еще в Питере, наблюдая их поспешное бегство, во время которого они не забыли-таки прихватить с собой не только деевские сбережения, но и содержимое сейфа Кисиной банды, она была уверена, что собирается расправиться с ними и просто ждет момента поудачнее. Моменты случались, а она почему-то медлила. И ей стало казаться, что их смерти не дадут ей искомого удовлетворения, а получит она его, лишь превратив в ад их жизни, изредка обнаруживая свое присутствие, постоянно подтверждая свой неусыпный над ними контроль и время от времени совершая поступки, которые приводили бы их в отчаяние. Но вскоре она поняла, что и это почему-то ей неинтересно. И она наблюдала.
Наблюдала их странный союз ненавидящих друг друга людей. Наблюдала их мрачное веселье в кабаках. Наблюдала их брезгливую любовь в постелях гостиничных номеров (ей просто некуда было деться). Наблюдала.
… Перед сном она впервые за много дней открыла «Трех мушкетеров», книгу, которую, словно талисман, всюду таскала с собой. Но, наткнувшись на имя «Атос», захлопнула ее и, протянув руку к торшеру, выключила свет.
– Эй, милая, а кто за все это платить будет? – спросил пожилой краснолицый мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке, указывая рукой на перевернутый стол. – Вашего кавалера мы остановить не успели.
Лиза не была бы Шахиней, если бы не умела извлечь выгоду из самой невыгодной ситуации.
– А он тут и ни при чем, – заявила она, – это девчонка какая-то сделала. Нечего в кабак кого попало пускать.
– Она врет, шеф, – вмешался стоящий рядом с краснолицым рослый смуглый парень. – Девчонка пришла с ними. Я сам видел. Только она почему-то не с ними сидела, а вот тут – на перилах. А потом спрыгнула и к Червонцу в тачку села. А стол парень уже после того перевернул.
На что-то подобное Лиза и надеялась. У нее загорелись глаза:
– Стоп, стоп. Сколько я вам должна, за все? – обратилась она к пожилому, а парню бросила: – А ты не уходи, дело есть. – И снова повернулась к краснолицему: – Ну?!
Тот, нимало не смутившись, назвал баснословную сумму, словно не столик был перевернут, а обвалилась к чертовой матери вся веранда. Но Лиза не спорила, а тут же сунула ему деньги – раза в два больше, чем он требовал, сопроводив этот жест фразой сквозь зубы: «Исчезни, чтобы духу твоего здесь не было». Что тот с удовольствием и сделал.
Столик был водворен на место, она и рослый парень сели друг против друга, и между ними завязался разговор.
– Значит, ты знаешь таксиста, с которым уехала девчонка?
– Может, сперва познакомимся? – парень с удовольствием ощупывал ее взглядом.
– Познакомимся, – она перехватила его взгляд. – И очень даже близко. Только не сейчас. Ты можешь быстро найти этого таксиста?
– Это будет дорого стоить.
– Узнаешь у него, куда он увез девчонку, и найдешь ее. За это – штука баксов. Пятьсот – сейчас, пятьсот – когда сделаешь. Согласен?
– По рукам, – ухмыльнулся тот. – Но плюс к тому – близко познакомиться.
– Вот мой телефон, – говорила она, рисуя цифры на клочке бумаги, – так зовут девчонку, – продолжала она писать, – приезжая. Возможно, остановилась в гостинице, может быть, даже под своим именем. А вот деньги, – она полезла в сумочку. – Сделаешь – звони, получишь остальное. Только быстрее.
– Я позвоню через час, – он поднялся и шагнул в сторону выхода. Но Лиза остановила его. Будучи хорошей физиогномисткой, она успела в момент передачи денег разглядеть алчный блеск в его глазах.
Он остановился:
– Ну, что еще?
– Получишь столько же, если найдешь человека, который девчонку УБЕРЕТ.
Он замешкался, потом сел обратно в кресло, и они обменялись долгими испытывающими взглядами.
– Ладно, – сказал он. – Сколько ты платишь? Если подойдет, я и сам возьмусь.
Лиза не склонна была торговаться и решила бить наверняка.
– Сто тысяч зеленых.
– Мы будем работать вдвоем. Выходит – двести.
«Двести тысяч долларов за сопливую девчонку!» – возмутилась Лиза в душе, но ковать железо следовало, пока горячо.
– Интересная у тебя арифметика, – покачала она головой, – а если вчетвером, то четыресто? Но я согласна.
– Жди звонка до утра.
– Но учти, делать все нужно неожиданно. Никакой борьбы, никаких похищений. Девчонка не простая.
– Ну-ка не темни. Чего в ней такого особенного?
– Вот этого я тебе говорить не буду. – Лиза опасалась, что, узнав о способности Маши становиться невидимой, наемники могут понять выгоду такого союзника и вступить с ней в сговор. – За двести тысяч я могу позволить себе такой каприз? А предупреждаю – для вашей же безопасности: делать все надо быстро и неожиданно, иначе ничего не выйдет и бабок тебе не видать. Если сделаете все так, как я сказала, получите их практически задаром. Если же замешкаетесь, нехорошей смертью можете умереть… И еще. – Страх притупился и окончательно уступил место холодному расчету. – Я должна иметь возможность сразу после этого осмотреть место, где она остановилась.
– Деньги?
– Какие у девчонки могут быть деньги?! – испугалась Лиза. – Сам посуди. Кое-какие бумаги. Нашей семьи касаются. Мы сестры.
– А я вот у мамочки один…
– Нечего зубы скалить. Поспеши-ка лучше.
– А зачем торопиться? Червонец ходит строго от кабака, маршрут у него такой. Так что мне нужно просто сидеть тут и ждать. С ним, кстати, и работать будем.
– Может, мне сразу с вами поехать? Хотя нет, кто знает, сколько вы ее искать будете, сколько дело делать… Ладно, сиди тут, жди своего Червонца. А я пошла спать. Найдете, позвонишь, скажешь куда, я сразу подъеду (в первый же день в Ялте они с Кисой купили для прогулок потрепанный «BMW»). Ясно?
– Жди звонка.
– У тебя паспорт с собой?
– Да. А это еще зачем?
– Дай-ка его мне – на всякий случай. Он поколебался, но, решив, что ничего рискованного в этом нет, достал паспорт из внутреннего кармана кожаного пиджака и подал его Лизе.
– Ну, все. – Она заглянула в паспорт. – Успехов тебе, Станислав Константинович Белый.
– Можно просто – Стас.
– Очень мило. Спокойной ночи, Стасик, – Лиза поднялась и, покачивая уникальными бедрами, двинулась к выходу.
2.
– Да с какой стати ты собрался сразу звонить этой бабе?! – Червонец говорил тихо, но презрению и возмущению в его голосе не было границ.Он и Стас стояли в фойе жилого корпуса пансионата «Жемчужная лагуна», слегка шокированные тем, что девчонка действительно записана под своим именем.
– Я же объяснял: она приезжает, мы делаем свое дело, зовем ее, получаем бабки и исчезаем…
– Белый, я дело говорю. Сначала девчонку потрясти надо. Может, и без мокрого обойдемся, а получим еще больше. Гадом буду, у нее или деньги, или золото. А то с какой бы стати нам за нее по стольнику отваливали?
– Там какие-то семейные веревки.
А ты и поверил?
С девчонкой что-то не то, я же говорил, все нужно делать очень быстро, иначе – облом.
– Это кто тебе сказал?
Стас убедился, что все его доводы выглядят несерьезно и решил дискуссию прекратить в приказном порядке:
– Вот что, Червонец. Если ты мокрухи испугался, вали отсюда.
Но и тот, почуяв, что разговорами ничего не добиться, сменил тактику:
– Да ладно ты, Белый, не заводись. Мое дело – предложить, твое – не согласиться. Хозяин-барин…
– Тогда я звоню, – Стас двинулся было к телефону администратора, но Червонец схватил его за рукав и зашептал на ухо:
– Погодь, Белый, мы тут и так засветились, иди на улицу из автомата позвони.
Не заметив подвоха, Стас кивнул и пошел к выходу. Но только дверь за ним закрылась, Червонец дернулся к лифту.
Седьмой этаж. Четные номера – по одной стороне, нечетные – по другой. Вот она: комната № 706. Червонец осторожно повернул ручку и надавил. Чем черт не шутит: записалась же она под своим именем, могла и дверь не запереть. Ан нет. Заперто. По ковровой дорожке, делающей шаги бесшумными, он добежал до стола дежурной по этажу.
За столом в мягком кресле спала женщина лет сорока пяти. Червонец осторожно вытянул верхний ящик. В пластине с пронумерованными отверстиями ключа от семьсот шестой не было. Значит, девчонка на месте. Он метнулся к открытому окну и выглянул. До балкона ее номера – рукой подать: третья дверь по коридору, третья дверь балкона. Но добраться невозможно. Стоп! Балконы длинные – общие для двух комнат, только перегородками разделены. Значит, на балкон семьсот шестой можно перелезть из семьсот восьмой. А от нее – ключ на месте! Он быстро вернулся к столу дежурной, осторожно вытянул ключ из отверстия и побежал по коридору.
Входя в комнату, он оглянулся. И увидел: из проема лифта вылетел Стас! Червонец захлопнул дверь, повернул ключ и бросился к балкону.
… Положив трубку сотового, Лиза толкнула Кису в бок:
– Вставай, милый, хватит отдыхать, пора и поработать.
– Как тебе не надоест? Твоя бы воля, ты бы из постели не вылазила.
– Вставай, вставай.
– Отстань.
– Совсем я тебя, Киса, разбаловала. То, что нормальный мужчина называет отдыхом, для тебя – великий труд. А этим словом, между прочим, иногда называют и что-нибудь другое. Сегодня, например, тебе предстоит покрутить баранку.
Он сел на кровати.
– Куда едем?
– Подкатим к одной гостинице, точнее – к пансионату. Постоишь, подождешь меня и – назад.
– А почему ночью? И почему ты не объясняешь мне суть дела? Это как-то связано… Связано С НЕЙ?
– Много будешь знать, Кисонька, скоро состаришься. Вставай быстрее да поменьше рассуждай.
… Стас, заметив Червонца, бросился к нему, но дверь захлопнулась перед носом. Червонец, цепляясь за перила, перелез через перегородку и, оказавшись на балконе семьсот шестого номера, вошел в открытую дверь.
Разметавшись в духоте южной ночи, сбросив одеяло, худенькая девочка в просторной полосатой пижаме лежала на постели, выхваченная из тьмы мягким светом луны.
Червонец, поглядывая в ее сторону, принялся методично обыскивать комнату: в столе – пусто, под кроватью – ничего, в рюкзачке – обычная женская мелочь, несколько пачек сторублевок (Червонец растолкал их по своим карманам), сотовый… В шкафу… Дверь платяного шкафа скрипнула, и Маша, проснувшись, увидела спину незнакомого человека, копающегося в ящиках.
В этот миг за дверью раздался очень тихий стук. Червонец кинулся к двери и так же тихо спросил:
– Белый?
Из-за двери ответили еще тише:
– Да. Открой, Червонец.
– Сначала обыщу комнату, потом, если не найду ничего, потрясу девчонку. А уж потом – делай что хочешь. А пока стой под дверью и жди.
– Она спит?
– Да, – ответил Червонец, но тут в комнате вспыхнул свет, он обернулся и увидел, что девочка сидит на постели и во все глаза его рассматривает. Он приложил палец к губам. Она кивнула и, дотянувшись до стула с одеждой, принялась натягивать ее прямо поверх пижамы. Червонец усмехнулся про себя: «Никто тебя насиловать не собирается». Тут из-за двери снова раздался тихий голос Стаса:
– Червонец, убей ее. Убей, пока не проснулась. Увидишь, твоя затея плохо кончится. Убей ее сразу, как договаривались…
– Стой и молчи! – рявкнул Червонец во весь голос. И, обернувшись к девчонке, сказал:
– Слышала? Нам хорошо заплатят, если мы тебя грохнем. Но я решил, что и пальцем тебя не трону, если ты сама мне все отдашь.
– Что? – Маша сунула ступни в кроссовки. Напрасно Червонец думал, что она одевается из страха. Напротив, она почти не испугалась, а холодно прикинула: если придется становиться для этого типа невидимой, есть смысл сначала одеться в стандартную «униформу». – Что я должна отдать? – повторила она, натягивая латанный-перелатанный свитер.
– Не знаю. Но так просто людей не убивают. Или деньги, или драгоценности. Лучше отдай сама. Ведь если я ничего не найду, я точно убью тебя, должен же я хоть что-то на тебе заработать.
При всем желании Маша не могла бы отдать ему деньги, чемодан с ними она втиснула в ячейку аэропортовской автоматической камеры хранения. Но и желания такого у нее появиться не могло: она уже оценила обстановку и поняла, что без особого труда сумеет избежать неприятностей.
«Значит, эти люди наняты кем-то, чтобы убить меня. Кем? Конечно, Шахиней. И Атосом? Нет, не может быть, он здесь ни при чем».
Червонец приблизился к ней:
– Ну что, будем говорить, или дяденька сделает тебе больно?..
Он протянул руку, намереваясь сдавить ей горло, но она отпрянула – ровно на столько, чтобы шершавые клещи его пальцев не достали ее. И исчезла.
Червонец тряхнул головой и уставился на то место, где она, держа в руках рюкзак и поджав колени к подбородку, сидела только что. Но увидел лишь, как неестественно, сама собой шевелится постель: образуются и распрямляются вмятины. Затем он увидел, как открылась балконная дверь… И на удивление быстро сообразил, в чем приблизительно дело.
– Белый! – закричал он взволнованно, подскочив к двери комнаты.
– Что там у тебя?!
– Встречай ее возле семьсот восьмой. Она умеет становиться невидимой. Убей ее сразу, пока видишь!