Он все это серьезно? – Откуда я знаю! – Ирина скривила гримасу и пожала плечами. – Я его раз в пять лет вижу. А чего ты так на него? Я к нему обратилась, чтобы с поездкой помог, он мне в две недели через приятелей все устроил… А тебе мое платье, правда, нравится? – Если честно, не очень. – Если бы ты был дипломатично настроенным молодым человеком, ты бы так не сказал. Ирина подошла к шкафу, достала соломенную шляпку с широкими полями и спросила: – И как? – К такой шляпке обязательно надо таксу на длинном поводке. Нелли Алексеевна вошла в комнату, продолжая начатый на кухне разговор: – Но Сергей! Я там, в ваших краях бывала. И все-таки здесь другая жизнь! – У нас тоже всего полно! – ответил Сергей Павлович. – Выставок всяких, концертов. Даже клуб изящной словесности недавно открыли. Руководителем отставного военного назначили. Ха-а! Ну, так… Чтобы этим любителям словесности жизнь медом не казалась. Ириша ушла готовить чай. Сергей Павлович налил себе стопку водки, выпил и сказал: – Время нельзя терять ни в коем случае. Это я ещё в институте понял. До третьего курса кое-как дотянул и думаю: нет, хватит! Взялся лекции по международному положению в обществе «Знание» читать, на собраниях выступал. И дело пошло. А потом вижу: в Москве делать нечего. Уж очень густо тут все замешано. Этот – сын такого-то, тот – племянник. Нет, думаю, надо на широком месте прорываться. Про меня, я знаю, говорят: способный, инициативный. А с каким трудом все это дается? Ого, как все дается. И людей вокруг себя надо собирать отличных, дифференцированных. Но с этой диссертацией очень устал. Надо поехать куда-нибудь и морально отдохнуть. Н-да, время сейчас очень перспективное. Ирина принесла поднос с чашками, спросила: – Кто будет мой торт? – Я насчет сладкого не любитель, – ответил Сергей Павлович. – Но попробую. Мы тут с твоим товарищем – про времена. Брат собрался уходить. Кивнул Олегу на прощание, но руку не протянул. Прежде чем выйти за ним в прихожую, Ирина шепнула: – Обожди. Вроде бы за матерью знакомые заедут и к себе на дачу повезут. Дверь в лабораторию приоткрылась. Показалась лохматая голова Борьки Мешкова. – А! Сидите тут! Прохиндеи! – заорал Борька. – О тебе только что вспоминали. – Олег отложил в сторону папку с бумагами. – Я сразу сказал: «Гений и злодейство несовместимы». – Хи-и! А я такой разгон в первом отделе устроил. Как стукну им по столу, как закричу, что за границей сроду не был. Тоже мне, нашли горгипийца! Они перепугались, обещали про эту Горгиппию у начальства узнать. Говорят, может там прогрессивный какой режим, может новое общество строят. В лагерях после четвертого курса, нам лейтенант говорил: «Там, где есть общество, там не должно быть продуктов!» Да-а, когда и пошутить с народом, как не при жизни. – Это к чему, про продукты? – не понял Олег. – Чтобы печенье в тумбочках не оставляли. Хи-и! Я в первом отделе заявление оставил, что ни в какой Горгиппии не был. И переданная первому отделу товарищем Залесовым информация не соответствует действительности. Хи-и. – Ага, нашел дураков! – ответил Олег. – Как будто мы не знаем, куда ты сразу побежал. Но историю, братец, надо знать. – Как-то я этим не очень увлекался, – признался Борька. – А это что у вас такое? – Он показал на плакат, пришпиленный кнопками к дверце шкафа – речные берега и большой белый пароход. Галина Васильевна оглянулась и объяснила: – Я на этом пароходе по Волге плавала. Красота – необыкновенная. А вы, Борис, по каким-то заграницам… – Да-а, что делать! Приходится. – Борька рассматривал плакат. – Я бы тоже на таком поплыл. Но мне кажется, что он утонет… И всех прошу в двенадцать ноль-ноль в конференц-зал прослушать мое научное сообщение и поддержать в моем лице всю прогрессивную науку. Олег посмотрел на Борьку и покачал головой: – А я-то думаю, по какому поводу ты в новый костюмчик вырядился? – В этом костюме я и диссертацию защищал, и женился. Первое прошло удачно, второе – не очень. И пуговицы на брюхе застегиваться перестали. Жена говорила, что костюмчик пора выбрасывать. А я сказал: пусть остается на крайний случай. А она: в нем и в крайнем случае никуда не пойдешь. Не, говорю, в крайнем случае донесут! Борька ушел. Галина Васильевна доставала что-то из стола и говорила: – Несмотря на все, Борис – интеллигентный человек. Вдумчивый и с фантазиями. – Как своих хвалить, так вас нет, – отозвался Веселов. – Почему же! Я и вас ценю. – У него, видите ли, фантазии, а у нас их нет. – Придумайте и вы что-нибудь такое, чтобы все ахнули, – посоветовала Галина Васильевна. – Прихожу я как-то в общежитие, – рассказывал Веселов, – смотрю, стоит в коридоре женщина и плачет. Мне говорят: мать Борьки Мешкова со второго курса. Спрашиваю: что с ним стряслось? Говорят: жив-здоров, вот-вот должен с лекций прибежать. Отказывается этот олух написал письмо какому-то приятелю про свои донжуанские похождения, а отправил на адрес родной мамаши. Она плакала и говорила, что ее сын такого написать не мог. Дождь пошел на убыль, и его барабанная дробь сменилась скулением. Но еще грохотало, и выходить из метро никто не торопился. После ливня горьковато пахло молодой тополиной листвой. Было тепло, и вдали, над крышами висела дымка. С деревьев капало. Под этим капельным обстрелом, прижимая к шее воротник рубашки, Олег пошел вверх по улице Заморенова к Трехгорному валу. На сучке над тротуаром сидела здоровенная серая ворона и явно высматривала подходящего прохожего, желательно в широкополой шляпе. Кроме Олега, никого не был. А он не стал торопиться. Замедлил шаг, огляделся и полез в обход по мокрой траве нестриженого газона. Вернулся на тротуар уже за деревом и посмотрел на ворону: – Нашла дурака! Ворона не смогла сдержать огорчения, и белесо-синяя, размазистая клякса шлепнулась на асфальт. У «Башмачка» Олег остановился и посмотрел на дом напротив. И где она тут живет? – рассуждал он. Не по подъездам же ходить ее искать. Было бы лет восемнадцать, может быть, просто взял бы да крикнул. А сейчас что? Проторчать здесь пару вечеров? Но если она наврала, что живет в этом доме? Дверь в купе была открыта. Борька стоял у окна в коридоре и говорил проводнице: – Все будут чай пить. Я может и два стакана. Но на всякий случай начну с одного. Вы туалет на ночь запираете? – Пейте три. Тогда не запру. – Проводница заглянула в купе, посмотрела на Олега и спросила: – А вы? – И он будет, – ответил за него Борька. Грузный мужчина напротив Олега приоткрыл глаза, помотал головой и проговорил будто самому себе: – Без чая обойдусь. Проводница ушла, а Борька кивнул в ее сторону и сказал парню из соседнего купе: – Видал! Ух, глазищи какие! Туманные – жуть! – Как тюремное стекло! – блеснул эрудицией его собеседник. В вагоне включили радио. Громко заиграла музыка. – Во, теперь «Последние известия» послушаем, – говорил Борька. – Нет ли где какого переполоха вроде революции или еще чего. – Это где? – удивился парень из соседнего купе. – Может и не революция, – успокоил его Борька, – а так – новое трудовое достижение. В коридоре кто-то спросил: – А где у них вагон-ресторан? – Вроде бы вон оттуда, с той стороны жуют, – ответил парень. Борька вернулся в купе, сел рядом с Олегом, помолчал и громко произнес: – Став коллективным делом, концепция становится мощным оружием. Грузный мужчина открыл глаза и прокашлялся, а с верхней полки выглянула полнолицая, светловолосая девушка – его дочка. Борька посмотрел на нее и кивнул: – Гениальных идей на порядок меньше, чем гениев. А вы как думаете? Девушка посмотрела вниз на отца и ничего не ответила. – Я тебе, по-моему, уже говорил, – Борька обращался к Олегу. – Наши тезисы им понравились. Должны напечатать в сборнике. Если будет большой ажиотаж насчет публикации, мы к ним в Академгородок подскочим. Но боюсь, на этот раз ажиотажа не получится. А ты мою статейку прочитал? – Это про что? – спросил Олег. – Про реформы? – Там и про власть, и про общество. – Прочитал, расстроился даже, – ответил Олег. – Почему? – серьезно спросил Борька. – Подумал: эх, Макиавелли не дожил! Вот бы старик порадовался. Умри – лучше не напишешь! – А статью взяли в журнал, – злорадно заметил Борька. – Вот, тем не менее. Но я там кое-что подработал. Вернемся, покажу новый вариант. Я написал, что мы, нынешние, то есть уже бывшие, комсомольцы – не следствие революции, а результат преодоления ее пороков. – Это к чему? – удивился Олег. – Как к чему? К общему содержанию. Ты не читал, что ли? Из коридора донеслось треньканье стаканов на подносе. Проводница заглянула в купе, спросила: – Что? Заждались? Борька переставил стаканы на столик: – Ух, крепкий какой! Я думал, у вас – морковный. – Мне тоже оставьте, – попросила девушка с верхней полки. Грузный мужчина проснулся, потянул к себе один из стаканов и произнес: – Угу! – О! Я же тебя угостить обещал, – вспомнил Борька. – Благороднейший напиток! Тончайший букет яблок и смородины. Собственный старинный рецепт! Вот только чай надо куда-нибудь вылить. – А тебе не хватит? – тихо спросил Олег. – Ну, не надо так говорить. Я из своего чай вылью, а тебе дам стаканчик. Какого хрена мы столько чаю заказали! Борька вернулся с пустым стаканом. Повозился в сумке и вытащил завернутую в газету бутыль. Налил в стаканы темную жидкость и спросил грузного мужчину: – Попробуешь? Собственного изготовления! Мужчина посмотрел сначала себе под ноги, потом на Борьку, покумекал и ответил: – Не-а. – Тогда даме и не предлагаем! – Борька поднял свой стакан, отхлебнул и причмокнул. Олег сделал большой глоток, скривил лицо от жуткой кислятины, зажмурился и спросил: – Из чего ты это сделал? – Целая технология. Важно ягоды хорошо просушить. – А сахар? – Вот еще… Только вредители в настоящее вино сахар кладут. – Тоже буду, – сказал грузный мужчина и подставил свой стакан. – Везу друзей угощать, – говорил Борька. – В прошлом году угощал. Еще просили. Два раза звонили, напоминали. Мужчина выпил и к большому удивлению Олега даже не поморщился, только крякнул: – Эх, хорошо! Жаль не больно забористая. – А вы куда едете? – Борька спросил девушку. – На дачу! В деревню. До Знаменска поедем. – Ух, ты! У меня в Знаменске знакомая жила. Красивая, помню была. – А сейчас? – спросила девушка. – Не знаю даже. Давно было. И ничего особенно. Так, почтовая связь. – В гости, может, зайти успеете. – Девушка весело взглянула на Борьку. – Уж какие нынче гости. Не те проблемы стали. А в деревне, небось, хорошо! – Ничего, – согласилась девушка. – Я тоже хочу в деревню, – заявил Борька. – Только в настоящую. Чтобы на улице трава росла, куры бегали, а жители окали. И чтобы все было, как у Ивана Петровича. – У какого? – не поняла девушка. – У Белкина. – А чего у него? – Здорово все было организовано. Передовое хозяйство! Ночью Олег проснулся от тишины. Поезд стоял. За окном были слышны голоса и шорох шагов по придорожной щебенке. Вагон заскрипел и осторожно тронулся. И тут сверху со свирепым грохотом что-то обрушилось. В мелькании отсвета станционных фонарей с пола поднялся Борька. Постоял, глядя в окошко и почесывая спину, поднял матрац и полез на полку. – Ты что? Как ты? – зашептал Олег. – Нормально все, – буркнул Борька. – Ты, правда, ничего? – Слушай, дай поспать спокойно, – раздраженно зашептал Борька. – Хочешь, внизу ложись, – предложил Олег. – Да отстань ты! Утром Олег открыл глаза и увидел, что Борька сидит на нижней полке. Соседей не было. – А где народ? – спросил Олег. – Сошли? – Давно. Еще ночью. – А ты как? – Никак. Чего мне? – А летел почему? – Ну, будешь теперь. Летел и летел. Заглянула проводница: – Сейчас ваша… Билетики получите. Борька взял билеты и сунул в нагрудный карман. – Мой не потеряйте, пожалуйста, – сказал Олег. – Не потеряем. – Постарайтесь, товарищ космонавт. Из вагона они спрыгнули на низкую платформу. Олег остановился и оглядел небольшую площадь с торговыми палатками и рыночными рядами. – Вот, увидишь сейчас, что такое настоящая секретность, – пообещал Борька. – Пошли. – Слушай, я так и не понял, как это тебя угораздило сегодня? – Как, как… – передразнил Борька. – Ну, перемаргивались мы с этой девахой, перемаргивались… А когда на станции поезд остановился, она видит, что я не сплю, и руку протянула. – И чего? – Как чего? Матрац-то поехал, когда я к ней потянулся. Склизко там оказалось. Хи-и! – Они шли вдоль платформы, и Борька сказал: – О! Чем-то у них тут вкусным кормят. Олег почувствовал, что хочет есть. Шагнул и глубоко вздохнул. В нос ударил нестерпимый запах канализации. На площади Борька остановился у одного из «газиков» с брезентовым верхом и обратился к шоферу: – Мы к Макарову. Вот командировочное удостоверение. – А вроде никто не должен был приехать, – удивился шофер. – Это как? Я с вашими по телефону разговаривал. – Не передавали мне. – А чего ты тут стоишь? – спросил Борька. – Ладно, садитесь, – согласился шофер. «Газик» со всего ходу врезался в большую лужу в начале улицы, пронесся мимо одноэтажных домишек и церкви и выскочил к пристани. Остановился он чуть подальше от нее, возле отдельного причала. Над июльским привольем светило солнце. На озере был полный штиль. Вода не морщилась и не плескалась на песок. Сквозь белесую дымку просматривались дальние берега. Правее на косогоре стояли домишки небольшой деревни. – А теперь куда? – спросил Олег. – На катере да с ветерком, – отозвался Борька. – Говорил же я тебе про рыбалку. По скрипучим доскам причала они подошли к выкрашенному черной краской, небольшому катеру. Борька закричал: – Здравствуйте товарищи краснофлотцы! Из рубки вышел высокий худощавый мужчина в синей рубашке, подозрительно оглядел их и попросил: – Командировочные удостоверения, будьте любезны. На бумаги мужчина взглянул мельком и тут же вернул. Борька спросил: – А Митя, как его – Рыбкин где? Плавает? – Списан на берег! – доложил мужчина. – Вот так всегда! – Борька покачал головой. – Лучших людей теряем! Лучших! Катер отчалил, пошел вдоль левого берега. Стал огибать островок, заросший еловым лесом и окруженный камышом. – Ух, щучьи места! – заметил Олег. – Там и лучше есть. – Борька махнул рукой. – Хочешь по стаканчику для настроения? – Нет уж. Как вспомню, так вздрогну. – Ничего не понимаешь в благородных напитках. Впрочем, я тоже не буду. Мы можем сегодня к их главному инженеру попасть. Хотя, вряд ли. От бетонного причала неширокая асфальтовая дорога вела к лесу. На его опушке стояла будка КПП. Дежурный взял документы, кому-то позвонил и стал спрашивать, есть ли такие в списке. Дома в поселке стояли вдоль единственной улицы, – по правой стороне трех – и четырехэтажные, из серого кирпича, по левой – деревянные, с большими окнами и террасками. Улица упиралась в широкие ворота предприятия, огороженного бетонным забором. – А где народ? – удивился Олег. – Вон, две старушки на лавочке сидят. – Борька показал во двор одного из домов. – А так – все на работе. Только вечером появятся. Гостиница располагалась в двухэтажном домике у проходной. В небольшой комнате сидела полная женщина в белом халате. – О, знакомые все лица! – воскликнул Борька. – Опять мы к вам. Помните меня? – Как ни помнить! – равнодушно ответила женщина. – Были вы тут. – В этот раз я вот – с товарищем. Но поселить лучше отдельно. Он у нас – большой ученый. По ночам работает. А я храплю. А творчество, сами знаете, какой чувственный процесс. – Поселю, если тихо себя будете вести, – пообещала женщина.
– Как же иначе! – Мы – люди благообразные. Цветы у вас в этом году чахлые какие-то… – Борька показал на подоконник. – Разойдутся еще! В начале лета больно жарко было. – Женщина искала ключи в ящике стола. – А удобряете? – Не без этого. – В таком важном деле, как удобрение цветов, надо, прежде всего, опираться на собственные силы. Женщина что-то разглядывала в ящике стола, ответила: – Вот, поживете у нас, вам и доверим удобрить. Гостиничный номер был маленьким и светлым, с окном на лес. Еще пахнул недавно выкрашенный охрой дощатый пол. У стены стояли деревянная кровать с низкими спинками и тумбочка, покрытая белой салфеткой. В дверь заглянул Борька и выкрикнул: – Воды нет горячей! Вот-те на! Пошли в баню! Тут рядом. На улице им встретились два мужичка: один – в очках и серой кепке; другой – седой и чуть прихрамывающий. Борька спросил про баню. – Не, у вас с баней ничего не получится, – растягивая слова, сказал мужичок в кепке. – Н-да, не получится, не пустят. Сёдня там – женский день. – А почему ты вот так о них? – Седой с укоризной посмотрел на приятеля. – Ты разве не видишь, какие ребята хорошие! – Вижу, – ответил первый и поправил кепку. – Замечательные ребята. – Почему же ты сразу: «Не пустят»? И баста! – Видно, это я зря! Но обидеть никак не хотел. – Да, вот их-то, может, и пустят! – Может, их пустят, – согласился мужичок в кепке. – В гостинице горячей воды нет, – пояснил Борька. – Не может быть! – удивился седой. – Я говорю: не может быть, чтобы в бане не было горячей воды. – Должна быть там в обязательном порядке, – подтвердил мужичок в кепке. – Как же без горячей воды! В крайнем случае, можно в речке помыться. Сейчас тепло. Сегодня двадцать три градуса обещали. – Это вчера обещали, а сегодня – передумали, – поправил его приятель. Подбежала маленькая рыжая собачонка. Покрутила хвостом и принялась обнюхивать Борькины ботинки. – Фу, Тюбаж! – скомандовал седой. – Не надо. Свои! А то я тебя знаю! Возьмешь да насикаешь. – А пиво у вас тут есть? – спросил Олег. – Как не быть! Есть! – ответил седой. – Пиво у нас – необходимый элемент раздумий! – подтвердил мужичок в кепке. Олег подвел итоги дискуссии: – Ну, все вроде бы ясно. Народ сосредотачивается. А мы отвлекаем его пустыми разговорами. Народ тут мыслит и изображает масштабно. Из подъезда соседнего дома вышла женщина в белом халате, поселившая их в гостиницу. Седой крикнул: – Александра моя Ильинична! Чего ребят с дороги не помыла! Хорошо, мы тут! В баню их пристраиваем. Всем вместе идти договариваемся. – Открыть надо было краны на стояке, да обождать, – ответила женщина. – И то, правда! – Борька тронул Олега за рукав. – Пошли! Олег сидел на кровати с полотенцем на шее и перебирал привезенные из Москвы бумаги. Пришел Борька, спросил: – Чего? Готов? Нормально помылся? А я, представляешь, только намылился – лампочка перегорела. Стою, тереблю в руках мочалку. Вообрази, не видно, было ни зги! У дверей технического отдела стояла невысокая молодая женщина в светлом платье. – Кого я вижу! – вскрикнул Борька. – Ой, вы! Приехали! Все такой же! – говорила женщина. – Стараюсь сохранять в себе лирические начала. – Борька внимательно посмотрел на женщину. – А сердце так и бьется! Хоть иди и делать ЭКГ. Из кабинета напротив вышел невысокий человек с чахлыми остатками шевелюры над ушами, остановился и с удивлением воскликнул: – Боря! Ты! Какой идиотизм! Притихли все, даже Мешков. Человек прокашлялся и сделал рукой витиеватый жест: – Вот кого не ожидал здесь увидеть, это тебя! – Сам ты как? – неуверенно, даже с робостью спросил Борька. – Да что я? Сюда перебрался! Все лучше, чем в Челябинске. – Ах, а я-то думаю! – воскликнул Борька. – Конечно, здесь лучше. Мы сюда – на неделю. Увидимся. Крепче держите связи с общественностью! – Но удивительно – ты и тут! – повторил знакомец. За дверью с надписью «Технический отдел» оказался еще один коридор. Женщина шла чуть впереди, и Борька шепнул Олегу: – Кажется, тому халявщику я в институте проекты рассчитывал. И кажется, за последний он мне ни шиша не заплатил. Калякин! А как зовут, забыл. Большая задница, между прочим. Вместе с Веселовым по комсомольской линии служил. – Я не понял, а почему он сказал: «Какой идиотизм!»? – Ну так, от полноты чувств, – объяснил Борька. В большой комнате стояло несколько длинных старомодных столов с резными ножками и синие несгораемые шкафы. – Константин Михайлович сейчас в цеху, – объявила Люся. – Скоро придет. – Вот здесь можно поработать, – Борька прошелся по комнате. – И народу никого. Кроме Люси. – Выглянул в окно и выкрикнул: – Вон! Наши дружки в сквере! Соображают чего-то. Из окна был виден край площади перед проходной и скамейки возле клумбы. Два мужичка стояли на посыпанной песком дорожке. Возле них крутился рыжий пес. – Это такие друзья неразлучные, – сказала Люся. – Вон тот, в кепке – фельдшер. А седой – учитель рисования. И песик всегда с ними. Как-то по-чудному его кличут. – Ух, боевой народ! – Борька хотел было помахать им рукой, но они смотрели в другую сторону. – Сегодня нас в баню отправляли. Обещали, что там – женский день. – Там и женское отделение, и мужское, – удивилась Люся. В комнату вошел высокий, хмурого вида мужчина в черной спецовке. – Ба! Константин Михалыч! – выкрикнул Борька. – И тоже – боевой, как восемнадцатый год. Мужчина с серьезным видом пожал им руки и стал доставать из шкафа папки. – Мы вчера Константина Михайловича поздравляли. – Люся посмотрела на начальника. – День рождения у него был. – Ба! И мы поздравляем, – ответил Борька. – Главное, побольше славных дел! И чтобы поклонницы всегда окружали, докучали, донимали, – добивались своего! Люся состроила недоуменную физиономию, а сам Константин Михайлович предпочел никак не реагировать. Сели за стол. Борька достал из папки бумаги, разложил их перед собой: – Замечания ваши все просмотрели. Как говорилось у нас, в Добровольческой армии: «Горячо одобряем и, скрепя сердце, поддерживаем!». Люся предложила чаю. Константин Михайлович даже не посмотрел в ее сторону и стал говорить быстро и сбивчиво. Борька долго не выдержал и перебил его. Сначала рисовали схемы на листе бумаги, потом встали и подошли к черной ученической доске, прибитой к стене. – Константин Михалыч! Говорю я Константину Михайловичу, – в очередной раз объявил Борька, не замечая, что злит хозяина. Олег не выдержал и сказал: – Подождите! В сторону уехали. Давайте сначала. – И вообще давно был обед, и надо поесть, – устало проговорил Борька. – Трапезная у вас тут вроде ничего, не затрапезного вида. В столовой к ним за столик подсел Калякин. Опять поудивлялся неожиданности их появления и заявил, что ему надо кое о чем посоветоваться. Борька пожал плечами и пообещал, что они как-нибудь к нему зайдут. Но Калякин вытащил из кармана листок и стал показывать какой-то чертеж. Борис подвинул листок к себе, рассматривал, продолжая хлебать борщ из тарелки, и недовольно покрутил головой. Что-то ему очень не понравилось. Он ткнул в листок ложкой, оставив маленькие жирные капли: – Как у тебя тут – и одно, и другое. Нет уж, прыгать на все четыре стороны можно только по частям. Калякин проводил их до проходной и пытался расспрашивать о чертеже. На улице Борька оглянулся и объявил: – Сила идиотов – в их фантазии! Они пошли к гостинице. – Мы им зря по старому аналогу прибор сделали, – говорил Олег. – Хуже всего что-то старое пытаться приспособить. Одна морока получается. – Там кое какие новые идеи есть, – не согласился Борька. – Надо было к новой схеме их подводить. У распахнутого окна гостиницы стояли два приятеля. Рыжий пес сидел рядом на траве газона. Седой мужичок пытался заглянуть в окно и говорил: – Александра моя Ильинична! Чаи там гоняешь! А меня, милого своего, на произвол судьбы бросила! – Тебе только произвол и подавай, – послышался из окна женский голос. – Уж одной ногой… о душе пора думать, а все туда же. – Н-да, – задумчиво произнес седой и обратился к приятелю: – Петр, скажи мне: почему, несмотря ни на что, мы с тобой не унываем? – Даже и не знаю, Шурик, – отозвался приятель. – Не унываем, и все тут! Озеро было не таким спокойным, как утром. Ветер гнал на песок легкие волны. Над водой до самого горизонта висели клубистые белые облака. – Рыбы мы сами не наловим, – сказал Борька. – Ну, почем знать! – не согласился Олег. – Попробуем. – Не будет она ловиться ни фига. Надо копченой купить. Вкусная – пальчики оближешь. Возьмем в аптеке таблеток от этого самого, но обязательно попробуем. – Купаться пойдем? – спросил Олег. – Вроде холодновато. – Борька поежился. Недалеко от пристани был песчаный пляж со скамейками и «грибками». У берега стояла полная дама в алом купальнике и с пышной прической крашеных хной волос. Худощавый мужчина с зачесом на лысину пробовал ногой воду и говорил: – У! Сегодня совсем теплая! Олег сложил одежду на скамейку. Подошел к берегу и, не раздумывая, бросился в воду. Отплыл несколько метров и встал на ноги. Было по шею. Перевернулся на спину и поплыл дальше. Над головой стояли, будто не двигались, облака. Над лесом синела туча. Недалеко от берега худощавый мужчина учил свою спутницу плавать. Держал на руках и командовал: – Ногами и руками! Одновременно! Дама разгребала перед собой воду, вытягивала шею, чтобы не замочить прическу, фыркала и говорила: – Яшка! Нахал! Борька стоял на песке, убрав руки за спину и выпятив живот. Наклонился к Олегу и тихо сказал: – Гляди-ка, какие тут опытные ухажеры! Сразу и не подумаешь! По дороге в поселок Олег предложил: – Давай по лесу прогуляемся. С другой стороны к гостинице выйдем. – Лучше короткой дорогой, через поселок, – ответил Борька. – Знаешь, есть такие минуты, когда организм будто что-то начинает предчувствовать и торопит хозяина. Утром Борька громко постучал в дверь и закричал: – Эй! Спишь, что ли? Вставай! Олег не спал, но вставать не собирался. Посмотрел на часы и удивился: – Куда в такую рань! Борька был в майке, спортивных брюках и шлепанцах на босую ногу. Сунул Олегу листок со схемой, а сам прошел в комнату и уселся на подоконник: – Вот видишь, как надо! Оказывается, проще пареной репы! Под любые параметры подходит. И почему сразу не догадались в трубку свернуть?
– Как же иначе! – Мы – люди благообразные. Цветы у вас в этом году чахлые какие-то… – Борька показал на подоконник. – Разойдутся еще! В начале лета больно жарко было. – Женщина искала ключи в ящике стола. – А удобряете? – Не без этого. – В таком важном деле, как удобрение цветов, надо, прежде всего, опираться на собственные силы. Женщина что-то разглядывала в ящике стола, ответила: – Вот, поживете у нас, вам и доверим удобрить. Гостиничный номер был маленьким и светлым, с окном на лес. Еще пахнул недавно выкрашенный охрой дощатый пол. У стены стояли деревянная кровать с низкими спинками и тумбочка, покрытая белой салфеткой. В дверь заглянул Борька и выкрикнул: – Воды нет горячей! Вот-те на! Пошли в баню! Тут рядом. На улице им встретились два мужичка: один – в очках и серой кепке; другой – седой и чуть прихрамывающий. Борька спросил про баню. – Не, у вас с баней ничего не получится, – растягивая слова, сказал мужичок в кепке. – Н-да, не получится, не пустят. Сёдня там – женский день. – А почему ты вот так о них? – Седой с укоризной посмотрел на приятеля. – Ты разве не видишь, какие ребята хорошие! – Вижу, – ответил первый и поправил кепку. – Замечательные ребята. – Почему же ты сразу: «Не пустят»? И баста! – Видно, это я зря! Но обидеть никак не хотел. – Да, вот их-то, может, и пустят! – Может, их пустят, – согласился мужичок в кепке. – В гостинице горячей воды нет, – пояснил Борька. – Не может быть! – удивился седой. – Я говорю: не может быть, чтобы в бане не было горячей воды. – Должна быть там в обязательном порядке, – подтвердил мужичок в кепке. – Как же без горячей воды! В крайнем случае, можно в речке помыться. Сейчас тепло. Сегодня двадцать три градуса обещали. – Это вчера обещали, а сегодня – передумали, – поправил его приятель. Подбежала маленькая рыжая собачонка. Покрутила хвостом и принялась обнюхивать Борькины ботинки. – Фу, Тюбаж! – скомандовал седой. – Не надо. Свои! А то я тебя знаю! Возьмешь да насикаешь. – А пиво у вас тут есть? – спросил Олег. – Как не быть! Есть! – ответил седой. – Пиво у нас – необходимый элемент раздумий! – подтвердил мужичок в кепке. Олег подвел итоги дискуссии: – Ну, все вроде бы ясно. Народ сосредотачивается. А мы отвлекаем его пустыми разговорами. Народ тут мыслит и изображает масштабно. Из подъезда соседнего дома вышла женщина в белом халате, поселившая их в гостиницу. Седой крикнул: – Александра моя Ильинична! Чего ребят с дороги не помыла! Хорошо, мы тут! В баню их пристраиваем. Всем вместе идти договариваемся. – Открыть надо было краны на стояке, да обождать, – ответила женщина. – И то, правда! – Борька тронул Олега за рукав. – Пошли! Олег сидел на кровати с полотенцем на шее и перебирал привезенные из Москвы бумаги. Пришел Борька, спросил: – Чего? Готов? Нормально помылся? А я, представляешь, только намылился – лампочка перегорела. Стою, тереблю в руках мочалку. Вообрази, не видно, было ни зги! У дверей технического отдела стояла невысокая молодая женщина в светлом платье. – Кого я вижу! – вскрикнул Борька. – Ой, вы! Приехали! Все такой же! – говорила женщина. – Стараюсь сохранять в себе лирические начала. – Борька внимательно посмотрел на женщину. – А сердце так и бьется! Хоть иди и делать ЭКГ. Из кабинета напротив вышел невысокий человек с чахлыми остатками шевелюры над ушами, остановился и с удивлением воскликнул: – Боря! Ты! Какой идиотизм! Притихли все, даже Мешков. Человек прокашлялся и сделал рукой витиеватый жест: – Вот кого не ожидал здесь увидеть, это тебя! – Сам ты как? – неуверенно, даже с робостью спросил Борька. – Да что я? Сюда перебрался! Все лучше, чем в Челябинске. – Ах, а я-то думаю! – воскликнул Борька. – Конечно, здесь лучше. Мы сюда – на неделю. Увидимся. Крепче держите связи с общественностью! – Но удивительно – ты и тут! – повторил знакомец. За дверью с надписью «Технический отдел» оказался еще один коридор. Женщина шла чуть впереди, и Борька шепнул Олегу: – Кажется, тому халявщику я в институте проекты рассчитывал. И кажется, за последний он мне ни шиша не заплатил. Калякин! А как зовут, забыл. Большая задница, между прочим. Вместе с Веселовым по комсомольской линии служил. – Я не понял, а почему он сказал: «Какой идиотизм!»? – Ну так, от полноты чувств, – объяснил Борька. В большой комнате стояло несколько длинных старомодных столов с резными ножками и синие несгораемые шкафы. – Константин Михайлович сейчас в цеху, – объявила Люся. – Скоро придет. – Вот здесь можно поработать, – Борька прошелся по комнате. – И народу никого. Кроме Люси. – Выглянул в окно и выкрикнул: – Вон! Наши дружки в сквере! Соображают чего-то. Из окна был виден край площади перед проходной и скамейки возле клумбы. Два мужичка стояли на посыпанной песком дорожке. Возле них крутился рыжий пес. – Это такие друзья неразлучные, – сказала Люся. – Вон тот, в кепке – фельдшер. А седой – учитель рисования. И песик всегда с ними. Как-то по-чудному его кличут. – Ух, боевой народ! – Борька хотел было помахать им рукой, но они смотрели в другую сторону. – Сегодня нас в баню отправляли. Обещали, что там – женский день. – Там и женское отделение, и мужское, – удивилась Люся. В комнату вошел высокий, хмурого вида мужчина в черной спецовке. – Ба! Константин Михалыч! – выкрикнул Борька. – И тоже – боевой, как восемнадцатый год. Мужчина с серьезным видом пожал им руки и стал доставать из шкафа папки. – Мы вчера Константина Михайловича поздравляли. – Люся посмотрела на начальника. – День рождения у него был. – Ба! И мы поздравляем, – ответил Борька. – Главное, побольше славных дел! И чтобы поклонницы всегда окружали, докучали, донимали, – добивались своего! Люся состроила недоуменную физиономию, а сам Константин Михайлович предпочел никак не реагировать. Сели за стол. Борька достал из папки бумаги, разложил их перед собой: – Замечания ваши все просмотрели. Как говорилось у нас, в Добровольческой армии: «Горячо одобряем и, скрепя сердце, поддерживаем!». Люся предложила чаю. Константин Михайлович даже не посмотрел в ее сторону и стал говорить быстро и сбивчиво. Борька долго не выдержал и перебил его. Сначала рисовали схемы на листе бумаги, потом встали и подошли к черной ученической доске, прибитой к стене. – Константин Михалыч! Говорю я Константину Михайловичу, – в очередной раз объявил Борька, не замечая, что злит хозяина. Олег не выдержал и сказал: – Подождите! В сторону уехали. Давайте сначала. – И вообще давно был обед, и надо поесть, – устало проговорил Борька. – Трапезная у вас тут вроде ничего, не затрапезного вида. В столовой к ним за столик подсел Калякин. Опять поудивлялся неожиданности их появления и заявил, что ему надо кое о чем посоветоваться. Борька пожал плечами и пообещал, что они как-нибудь к нему зайдут. Но Калякин вытащил из кармана листок и стал показывать какой-то чертеж. Борис подвинул листок к себе, рассматривал, продолжая хлебать борщ из тарелки, и недовольно покрутил головой. Что-то ему очень не понравилось. Он ткнул в листок ложкой, оставив маленькие жирные капли: – Как у тебя тут – и одно, и другое. Нет уж, прыгать на все четыре стороны можно только по частям. Калякин проводил их до проходной и пытался расспрашивать о чертеже. На улице Борька оглянулся и объявил: – Сила идиотов – в их фантазии! Они пошли к гостинице. – Мы им зря по старому аналогу прибор сделали, – говорил Олег. – Хуже всего что-то старое пытаться приспособить. Одна морока получается. – Там кое какие новые идеи есть, – не согласился Борька. – Надо было к новой схеме их подводить. У распахнутого окна гостиницы стояли два приятеля. Рыжий пес сидел рядом на траве газона. Седой мужичок пытался заглянуть в окно и говорил: – Александра моя Ильинична! Чаи там гоняешь! А меня, милого своего, на произвол судьбы бросила! – Тебе только произвол и подавай, – послышался из окна женский голос. – Уж одной ногой… о душе пора думать, а все туда же. – Н-да, – задумчиво произнес седой и обратился к приятелю: – Петр, скажи мне: почему, несмотря ни на что, мы с тобой не унываем? – Даже и не знаю, Шурик, – отозвался приятель. – Не унываем, и все тут! Озеро было не таким спокойным, как утром. Ветер гнал на песок легкие волны. Над водой до самого горизонта висели клубистые белые облака. – Рыбы мы сами не наловим, – сказал Борька. – Ну, почем знать! – не согласился Олег. – Попробуем. – Не будет она ловиться ни фига. Надо копченой купить. Вкусная – пальчики оближешь. Возьмем в аптеке таблеток от этого самого, но обязательно попробуем. – Купаться пойдем? – спросил Олег. – Вроде холодновато. – Борька поежился. Недалеко от пристани был песчаный пляж со скамейками и «грибками». У берега стояла полная дама в алом купальнике и с пышной прической крашеных хной волос. Худощавый мужчина с зачесом на лысину пробовал ногой воду и говорил: – У! Сегодня совсем теплая! Олег сложил одежду на скамейку. Подошел к берегу и, не раздумывая, бросился в воду. Отплыл несколько метров и встал на ноги. Было по шею. Перевернулся на спину и поплыл дальше. Над головой стояли, будто не двигались, облака. Над лесом синела туча. Недалеко от берега худощавый мужчина учил свою спутницу плавать. Держал на руках и командовал: – Ногами и руками! Одновременно! Дама разгребала перед собой воду, вытягивала шею, чтобы не замочить прическу, фыркала и говорила: – Яшка! Нахал! Борька стоял на песке, убрав руки за спину и выпятив живот. Наклонился к Олегу и тихо сказал: – Гляди-ка, какие тут опытные ухажеры! Сразу и не подумаешь! По дороге в поселок Олег предложил: – Давай по лесу прогуляемся. С другой стороны к гостинице выйдем. – Лучше короткой дорогой, через поселок, – ответил Борька. – Знаешь, есть такие минуты, когда организм будто что-то начинает предчувствовать и торопит хозяина. Утром Борька громко постучал в дверь и закричал: – Эй! Спишь, что ли? Вставай! Олег не спал, но вставать не собирался. Посмотрел на часы и удивился: – Куда в такую рань! Борька был в майке, спортивных брюках и шлепанцах на босую ногу. Сунул Олегу листок со схемой, а сам прошел в комнату и уселся на подоконник: – Вот видишь, как надо! Оказывается, проще пареной репы! Под любые параметры подходит. И почему сразу не догадались в трубку свернуть?