Страница:
– Приветствую тебя, Невеста Луны, – сказал он спокойным низким голосом.
Даша голос моментально узнала – Мастер прежний, никаких сомнений… И смирнехонько продолжала стоять на коленях, ожидая продолжения. За спиной, у двери, возился тот, что привел ее сюда, перебирая какие-то позвякивающие железом предметы и совершенно буднично насвистывая что-то.
– Готова ли ты стать участницей Черной Мессы, сестра моя в службе Единственно Могущественному?
– Готова, – сказала Даша.
– Не выдала ли ты доверенных тебе частиц великой тайны? Не осквернила ли посторонние уши предназначенными лишь для посвященных знаниями?
– Не осквернила, – сказала Даша, гадая, долго ли этот болван будет держать ее на коленях – черная материя была натянута прямо на досках пола, и стоять так в одних тонких колготках было весьма неудобно: в правое колено впивался край доски, приколоченной чуть повыше соседней.
– Я доволен тобой, сестра, – величественно кивнул он.
И тут же на голову, повыше левого уха, обрушился тяжелый, узкий предмет, мгновенно погасивший сознание…
…Даша медленно приходила в себя. Голова раскалывалась, вокруг жужжали голоса, вразнобой повторявшие, похоже, одно и то же слово, длинное, звучавшее ругательством, в глаза проник свет…
– Открой глаза, тварь, не притворяйся! – резко бросил кто-то, казалось, висевший высоко в воздухе над ней.
Вслед за тем последовал пинок в бок, довольно чувствительный. Решив, что притворяться глупо, Даша открыла глаза. Сначала все так и поплыло, но вскоре она поняла, что окружающее выглядит столь диковинно оттого, что она смотрит из совершенно непривычного и унизительного положения – лежит навзничь на полу, спиной, затылком и связанными руками чувствуя все его неровности и выбоины, а над ней стоят несколько человек. Она прижала подбородок к груди, глянула вниз. Одежду с нее не сняли, и амулет по-прежнему висел на месте. Но связали ее по запястьям и лодыжкам качественно – как ни рвалась, не могла ослабить путы. А услышав злобный, издевательский смех, перестала биться, чтобы не доставлять им удовольствия…
Прямо над ней стояли Мастер, его помощник, заманивший Дашу в баньку, Паленый и тот, что нюхал кокаин. При взгляде на те рожи, что не были скрыты масками, Дашу невольно передернуло. Неподалеку повизгивала собака. Остальных сатанистов Даша не видела, но они стояли где-то поблизости – они-то и издавали звуковое сопровождение, талдыча то самое непонятное слово. Судя по тому, сколь глухим эхом отдавались их голоса, действо происходило в том самом амбаре. Высоко над Дашей был затянутый черным потолок со свисавшими с него на веревках сушеными жабами, чучелами сов, лисьими хвостами, вырезанными из дерева уродцами. Свечей горело несметное количество, они мерцающим поясом тянулись вдоль стены, насколько доставало взгляда из Дашиной неудобной позиции.
– Ну, и как ты себя чувствуешь, проклятая шпионка? – без всякой злобы спросил Мастер.
Даша молчала. Она во все глаза смотрела на продолговатый предмет, поблескивающий в руке Паленого. Широкое, начищенное лезвие штык-ножа какой-то неизвестной модели так и сияло, отражая десятки колышущихся огоньков. А в другой руке он держал дешевенький красный шарфик, украшенный черным чертенком…
Вот теперь ей стало весьма не по себе. У стоявшей над ней четверки глаза были дикие и пустые, словно освещенные случайным отблеском фар стеклянные шарики. А сгрудившиеся поодаль рядовые сатанисты, судя по их истеричным, визгливым голосам (да и тому, что она видела в горнице), уже вогнали себя в состояние полной и законченной шизы, логикой и уговорами на них нечего и пытаться воздействовать…
И все же присутствия духа она не потеряла. Не дождутся, твари. К тому же… А стоит ли паниковать, собственно? Все это могло оказаться очередной проверкой и частью неизвестного ей ритуала. Но шарфик и клинок! Во всех трех случаях эксперты утверждали, что убийство могло быть совершено штык-ножом военного образца – а этот тесак определенно напоминал самый что ни на есть классический штык-нож какого-нибудь «вероятного противника»…
– Я чиста перед братьями и сестрами, Мастер, – выговорила она ничуть не дрожащим голосом.
Повернула голову набок и дернулась от тупой боли – похоже, этот гад просто-напросто врезал ей в баньке ребром ладони повыше уха, старый и действенный прием…
Слаженное бурчанье сатанистов нарастало. Собачка, кажется, чутьем определила в происходящем нечто недоброе – взвизгнула уже испуганно, заметалась, судя по звукам, ее привязали где-то в углу.
– Чиста? – издевательски переспросил Мастер. – А кто пробрался к нам с помощью самого подлого лицедейства?
– Милицейская сучка! – завизжал Паленый, замахиваясь на нее тесаком.
– Избегай вульгарностей, брат мой, в службе Единственно Могущественному, – отозвался Мастер. – Не пристало тебе, служителю Великого Зла, уподобляться речью непосвященному быдлу… Ты, лицедействующая тварь, отвечай: как посмела ты, вкравшись в доверие к сестре Екатерине, проникнуть в места, что безраздельно отданы служению Сатане?
Он говорил с ужасающей серьезностью, он не играл, ни капельки – и Даше стало страшно. Она была среди безумцев. Быть может, в другое время все они умные и рассудительные люди – но сейчас законченные безумцы, играющие по правилам своей дикой и отталкивающей игры, глухие ко всему остальному.
И вновь взяла себя в руки. «Бывало и хуже», – повторила Даша себе, словно спасительную молитву. Бывало и хуже. И хуже…
– Мастер, чем я тебя прогневила? – спросила она громко, вновь с радостью убедившись, что голос ничуть не дрожит. – Откуда такое недоверие к сестре вашей?
– Капитан Шевчук, не прикидывайся божьей овечкой, – сказал нюхальщик кокаина. – Мало вам было непосвященного быдла, вы осмелились вторгнуться в края запретного?
– Он прав, – холодно сказал Мастер. – Ты полностью изобличена, отродье закона. Поганая лицедейка в погонах, осмелившаяся осквернить своим дыханием святилище Сатаны… Ты будешь умирать тысячу раз, ты превратишься в сосуд для нечистот, и так будет с каждым, кто осмелится вторгаться туда, где царит Тьма… Ты в самом деле рассчитывала обмануть тех, кому проницательность и нелюдское знание дал Владыка Ада?
В его руке сверкал тот самый ятаган, запомнившийся Даше при прошлом визите. Нет, никаких проверок… Слишком много они знали. Даша лихорадочно искала выход.
Снаружи, видимо, так до сих пор ничего и не заподозрили. Даже наблюдая в приборы ночного видения. Из баньки в амбар ее, бесчувственную, приволокли, должно быть, завернув в какой-нибудь кусок ткани, иначе давно ворвались бы подстраховщики…
Нужно срочно как-то выкарабкиваться, иначе придется вовсе уж скверно. С любыми гангстерами даже в такой ситуации можно договориться, поторговаться, потому что они с грехом пополам, но следуют определенной логике и своим нормам поведения. Но эти… От них, Даша могла поклясться, веяло безумием, как дурным запахом.
И все же испробовать следовало все шансы. Она, глядя в лица сгрудившихся над ней, произнесла четко:
– Угадали, клоуны. Я сотрудник милиции. Уголовный розыск, капитан Шевчук. У вас еще есть возможность выйти из этой истории без особых хлопот…
Скривилась и невольно охнула от точного пинка под ребра – это опять кокаинист. Мастер, удержав его жестом от второго пинка, спокойно произнес тем же хорошо поставленным голосом:
– Неужели ты всерьез рассчитывала, будто что-то изменишь в своем положении?
– Дача окружена, – стараясь говорить столь же внятно, бросила Даша. – Вокруг наши люди…
– Вокруг – силы зла! – неожиданно заорал он. – Вокруг – Черный Мир! И ничего более!
Сатанисты орали. Бесполезно. Даша прикинула: если упереться в пол связанными руками, подогнуть ноги, оттолкнуться, потом резко перевернуться и грянуться грудью об пол – специально изготовленный хрупким пластик непременно лопнет, пойдет сигнал…
Она не успела – опередили. Видимо, Мастер подал незаметный ей жест. У самого Дашиного лица мелькнуло лезвие тесака – это Паленый рассек шнурок амулета и сорвал его с шеи, вопя:
– Ты недостойна носить это изображение, тварь!
Вот если бы он сгоряча сжал рацию в кулаке… Нет, благоговейно поцеловал, идиот, сатанинский лик Славкиной работы, повесил себе на шею, тщательно связав сзади концы шнурка. И тут же на Дашу набросилась толпа одетых в черные балахоны придурков. Мешая друг другу, срывали с нее одежду, дергали за волосы, ударили пару раз, кожу больно царапали ухоженные женские ногти. Она, изловчившись, что было сил укусила чью-то оплошавшую руку, так и впилась. Укушенный заорал благим матом, отскочил из свалки.
Послышалась резкая команда Мастера – и они отступили, недовольно ворча, готовые в любую секунду вновь броситься.
– Да остановитесь вы, идиоты! – в бессильной злобе закричала Даша.
Злости было больше, чем страха, – оттого, что она лежала голая и исцарапанная посреди этого бедлама. Каким-то чудом на плечах удержались лохмотья рукавов блузки, а на ногах – разорванные вдоль колготки. Осознав, сколь жалкое зрелище собой представляет, она прямо-таки зарычала от ярости.
– Нет ничего приятнее зрелища беспомощного врага, – сказал Мастер, зловеще играя своим ятаганом. – В особенности если враг этот шел по твоему следу, одержимый самоуверенностью…
– Я тебя посажу, козел, на три пятилетки! – заорала Даша, уже не владея собой. – Есть тут нормальные люди?
В ответ – ворчанье, смех, истерические визги. В амбаре было тепло, даже жарко, печь в углу натоплена – но Дашу поневоле прошиб озноб. Как все нормальные люди, она чуть ли не больше всего боялась психов. Ни пыток, ни изнасилования, ни ран – психов. А их вокруг было – не сосчитать…
Кокаинист и Паленый нагнулись к ней, ловко запихали в рот пыльную тряпку и надежно завязали импровизированный кляп обрывком ее же собственной изодранной блузки так быстро, что Даша не успела никого укусить. Страх понемногу начал ее заглатывать, словно черная чавкающая трясина.
Резкий, громкий приказ Мастера – и ее подхватили, потащили… вон из амбара! Есть Бог на свете!
Удивительно, но ей, когда оказалась голая во дворе, было ничуть не холодно. Не до того… Дашу протащили на середину двора, грубо опустили, почти бросили на стылую землю. Встали в круг, скалясь, лопоча и завывая, она не узнавала знакомых лиц, превратившихся в жуткие морды.
– Да свершится жертвоприношение! – голос Мастера звучал словно бы издали.
Паленый вышел в круг. Шарфик был накинут на плечо, в одной руке он держал холодно сверкавший тесак, в другой – собаку, маленького серого миттельшнауцера. Шрам, разлапистый, страшный, налился кровью. Оскалясь, он поднял над Дашей несчастную собачонку, занес тесак…
И нелепо качнулся на широко расставленных ногах, из середины лба толчком выплеснулась кровь, огромные жаркие капли обожгли Даше живот и грудь, она впервые почувствовала спиной лютый холод промерзшей земли.
Долетевший издали звук выстрела показался чем-то совершенно посторонним.
И сейчас же грохнул второй, третий, еще и еще… Кто-то из сатанистов осел, держась за живот, кто-то с диким воплем метнулся в сторону. Еще миг – и все кинулись врассыпную. Незатронутым «сыскарским» уголком сознания Даша успела отметить, что это – не пистолет и не автомат, больше всего похоже на охотничье ружье.
Калитка с грохотом распахнулась. Затопотали ботинки на толстой подошве, совсем рядом затрещала короткая автоматная очередь, и в несколько глоток заорали:
– Милиция! Всем стоять! Стоять, бараны!
Даша повернула голову – прямо на нее широко раскрытыми мертвыми глазами таращился Паленый, они лежали чуть ли не лицом к лицу. Неподалеку повизгивала собака, бестолково метаясь по двору, топотали ботинки, со всех сторон неслись заполошные крики и визг.
Она отчаянно забилась, пытаясь приподняться – стылая земля обжигала тело. Тут же кто-то здоровенный, в комбинезоне и маске, рывком поднял ее, как куклу, решительно поволок в дом. Выворачивая голову, она успела увидеть через его плечо, как несколько верзил из СОБР, на бегу перекидывая автоматы за спину, метеорами пронеслись через двор. Судя по звукам, они с маху перемахнули на ту сторону забора и ломанулись в черную тайгу. Только теперь Даша сообразила, что стреляли сверху, из тайги, почти с вершины сопки.
Спаситель опустил ее на пол и замешкался, не зная, с чего начать. Даша отчаянно замычала, выталкивая языком кляп, он понял и развязал обрывок блузки, она вытолкнула языком тряпку и заорала вгорячах:
– Веревки режь, чего таращишься!
Автоматчик, смущенно отворачиваясь, принялся ее освобождать. Не стряхнув с запястий веревки, она кинулась в сени, схватила свой пуховик, накинула и хотела выскочить во двор, но ее решительно оттерли от двери влетевшие с пистолетами на изготовку Славка с Косильщиком:
– Куда? Охренела? Голой на мороз!
Даша забилась, но ее держали крепко. Шок помаленьку схлынул, она обмякла, позволила увести себя в комнату и посадить за стол. В голове мутилось. Чувствуя во всем теле подступающие судороги, рвущийся наружу вопль, она успела проорать:
– По морде дайте! Живо!
Славка из субординации замешкался, но Касильщик отодвинул его и с размаху залепил Даше парочку оглушительных оплеух, так что голова мотнулась и в ушах зазвенело. И помогло как нельзя лучше. Она посидела, навалившись на угол стола. Во дворе все еще орали, матерились и бегали из конца в конец.
Даша, закрыв глаза, тяжко дышала, стараясь заглатывать побольше воздуха. Верные сподвижники стояли рядом, боясь пошевелиться. Однако истерики так и не последовало, только сердце колотилось, что твой молот. Разлепив веки, она молча показала на бутылку с водкой и с застывшей улыбкой протянула:
– Надо же, суки, чуть не достали…
Глава семнадцатая
Даша голос моментально узнала – Мастер прежний, никаких сомнений… И смирнехонько продолжала стоять на коленях, ожидая продолжения. За спиной, у двери, возился тот, что привел ее сюда, перебирая какие-то позвякивающие железом предметы и совершенно буднично насвистывая что-то.
– Готова ли ты стать участницей Черной Мессы, сестра моя в службе Единственно Могущественному?
– Готова, – сказала Даша.
– Не выдала ли ты доверенных тебе частиц великой тайны? Не осквернила ли посторонние уши предназначенными лишь для посвященных знаниями?
– Не осквернила, – сказала Даша, гадая, долго ли этот болван будет держать ее на коленях – черная материя была натянута прямо на досках пола, и стоять так в одних тонких колготках было весьма неудобно: в правое колено впивался край доски, приколоченной чуть повыше соседней.
– Я доволен тобой, сестра, – величественно кивнул он.
И тут же на голову, повыше левого уха, обрушился тяжелый, узкий предмет, мгновенно погасивший сознание…
…Даша медленно приходила в себя. Голова раскалывалась, вокруг жужжали голоса, вразнобой повторявшие, похоже, одно и то же слово, длинное, звучавшее ругательством, в глаза проник свет…
– Открой глаза, тварь, не притворяйся! – резко бросил кто-то, казалось, висевший высоко в воздухе над ней.
Вслед за тем последовал пинок в бок, довольно чувствительный. Решив, что притворяться глупо, Даша открыла глаза. Сначала все так и поплыло, но вскоре она поняла, что окружающее выглядит столь диковинно оттого, что она смотрит из совершенно непривычного и унизительного положения – лежит навзничь на полу, спиной, затылком и связанными руками чувствуя все его неровности и выбоины, а над ней стоят несколько человек. Она прижала подбородок к груди, глянула вниз. Одежду с нее не сняли, и амулет по-прежнему висел на месте. Но связали ее по запястьям и лодыжкам качественно – как ни рвалась, не могла ослабить путы. А услышав злобный, издевательский смех, перестала биться, чтобы не доставлять им удовольствия…
Прямо над ней стояли Мастер, его помощник, заманивший Дашу в баньку, Паленый и тот, что нюхал кокаин. При взгляде на те рожи, что не были скрыты масками, Дашу невольно передернуло. Неподалеку повизгивала собака. Остальных сатанистов Даша не видела, но они стояли где-то поблизости – они-то и издавали звуковое сопровождение, талдыча то самое непонятное слово. Судя по тому, сколь глухим эхом отдавались их голоса, действо происходило в том самом амбаре. Высоко над Дашей был затянутый черным потолок со свисавшими с него на веревках сушеными жабами, чучелами сов, лисьими хвостами, вырезанными из дерева уродцами. Свечей горело несметное количество, они мерцающим поясом тянулись вдоль стены, насколько доставало взгляда из Дашиной неудобной позиции.
– Ну, и как ты себя чувствуешь, проклятая шпионка? – без всякой злобы спросил Мастер.
Даша молчала. Она во все глаза смотрела на продолговатый предмет, поблескивающий в руке Паленого. Широкое, начищенное лезвие штык-ножа какой-то неизвестной модели так и сияло, отражая десятки колышущихся огоньков. А в другой руке он держал дешевенький красный шарфик, украшенный черным чертенком…
Вот теперь ей стало весьма не по себе. У стоявшей над ней четверки глаза были дикие и пустые, словно освещенные случайным отблеском фар стеклянные шарики. А сгрудившиеся поодаль рядовые сатанисты, судя по их истеричным, визгливым голосам (да и тому, что она видела в горнице), уже вогнали себя в состояние полной и законченной шизы, логикой и уговорами на них нечего и пытаться воздействовать…
И все же присутствия духа она не потеряла. Не дождутся, твари. К тому же… А стоит ли паниковать, собственно? Все это могло оказаться очередной проверкой и частью неизвестного ей ритуала. Но шарфик и клинок! Во всех трех случаях эксперты утверждали, что убийство могло быть совершено штык-ножом военного образца – а этот тесак определенно напоминал самый что ни на есть классический штык-нож какого-нибудь «вероятного противника»…
– Я чиста перед братьями и сестрами, Мастер, – выговорила она ничуть не дрожащим голосом.
Повернула голову набок и дернулась от тупой боли – похоже, этот гад просто-напросто врезал ей в баньке ребром ладони повыше уха, старый и действенный прием…
Слаженное бурчанье сатанистов нарастало. Собачка, кажется, чутьем определила в происходящем нечто недоброе – взвизгнула уже испуганно, заметалась, судя по звукам, ее привязали где-то в углу.
– Чиста? – издевательски переспросил Мастер. – А кто пробрался к нам с помощью самого подлого лицедейства?
– Милицейская сучка! – завизжал Паленый, замахиваясь на нее тесаком.
– Избегай вульгарностей, брат мой, в службе Единственно Могущественному, – отозвался Мастер. – Не пристало тебе, служителю Великого Зла, уподобляться речью непосвященному быдлу… Ты, лицедействующая тварь, отвечай: как посмела ты, вкравшись в доверие к сестре Екатерине, проникнуть в места, что безраздельно отданы служению Сатане?
Он говорил с ужасающей серьезностью, он не играл, ни капельки – и Даше стало страшно. Она была среди безумцев. Быть может, в другое время все они умные и рассудительные люди – но сейчас законченные безумцы, играющие по правилам своей дикой и отталкивающей игры, глухие ко всему остальному.
И вновь взяла себя в руки. «Бывало и хуже», – повторила Даша себе, словно спасительную молитву. Бывало и хуже. И хуже…
– Мастер, чем я тебя прогневила? – спросила она громко, вновь с радостью убедившись, что голос ничуть не дрожит. – Откуда такое недоверие к сестре вашей?
– Капитан Шевчук, не прикидывайся божьей овечкой, – сказал нюхальщик кокаина. – Мало вам было непосвященного быдла, вы осмелились вторгнуться в края запретного?
– Он прав, – холодно сказал Мастер. – Ты полностью изобличена, отродье закона. Поганая лицедейка в погонах, осмелившаяся осквернить своим дыханием святилище Сатаны… Ты будешь умирать тысячу раз, ты превратишься в сосуд для нечистот, и так будет с каждым, кто осмелится вторгаться туда, где царит Тьма… Ты в самом деле рассчитывала обмануть тех, кому проницательность и нелюдское знание дал Владыка Ада?
В его руке сверкал тот самый ятаган, запомнившийся Даше при прошлом визите. Нет, никаких проверок… Слишком много они знали. Даша лихорадочно искала выход.
Снаружи, видимо, так до сих пор ничего и не заподозрили. Даже наблюдая в приборы ночного видения. Из баньки в амбар ее, бесчувственную, приволокли, должно быть, завернув в какой-нибудь кусок ткани, иначе давно ворвались бы подстраховщики…
Нужно срочно как-то выкарабкиваться, иначе придется вовсе уж скверно. С любыми гангстерами даже в такой ситуации можно договориться, поторговаться, потому что они с грехом пополам, но следуют определенной логике и своим нормам поведения. Но эти… От них, Даша могла поклясться, веяло безумием, как дурным запахом.
И все же испробовать следовало все шансы. Она, глядя в лица сгрудившихся над ней, произнесла четко:
– Угадали, клоуны. Я сотрудник милиции. Уголовный розыск, капитан Шевчук. У вас еще есть возможность выйти из этой истории без особых хлопот…
Скривилась и невольно охнула от точного пинка под ребра – это опять кокаинист. Мастер, удержав его жестом от второго пинка, спокойно произнес тем же хорошо поставленным голосом:
– Неужели ты всерьез рассчитывала, будто что-то изменишь в своем положении?
– Дача окружена, – стараясь говорить столь же внятно, бросила Даша. – Вокруг наши люди…
– Вокруг – силы зла! – неожиданно заорал он. – Вокруг – Черный Мир! И ничего более!
Сатанисты орали. Бесполезно. Даша прикинула: если упереться в пол связанными руками, подогнуть ноги, оттолкнуться, потом резко перевернуться и грянуться грудью об пол – специально изготовленный хрупким пластик непременно лопнет, пойдет сигнал…
Она не успела – опередили. Видимо, Мастер подал незаметный ей жест. У самого Дашиного лица мелькнуло лезвие тесака – это Паленый рассек шнурок амулета и сорвал его с шеи, вопя:
– Ты недостойна носить это изображение, тварь!
Вот если бы он сгоряча сжал рацию в кулаке… Нет, благоговейно поцеловал, идиот, сатанинский лик Славкиной работы, повесил себе на шею, тщательно связав сзади концы шнурка. И тут же на Дашу набросилась толпа одетых в черные балахоны придурков. Мешая друг другу, срывали с нее одежду, дергали за волосы, ударили пару раз, кожу больно царапали ухоженные женские ногти. Она, изловчившись, что было сил укусила чью-то оплошавшую руку, так и впилась. Укушенный заорал благим матом, отскочил из свалки.
Послышалась резкая команда Мастера – и они отступили, недовольно ворча, готовые в любую секунду вновь броситься.
– Да остановитесь вы, идиоты! – в бессильной злобе закричала Даша.
Злости было больше, чем страха, – оттого, что она лежала голая и исцарапанная посреди этого бедлама. Каким-то чудом на плечах удержались лохмотья рукавов блузки, а на ногах – разорванные вдоль колготки. Осознав, сколь жалкое зрелище собой представляет, она прямо-таки зарычала от ярости.
– Нет ничего приятнее зрелища беспомощного врага, – сказал Мастер, зловеще играя своим ятаганом. – В особенности если враг этот шел по твоему следу, одержимый самоуверенностью…
– Я тебя посажу, козел, на три пятилетки! – заорала Даша, уже не владея собой. – Есть тут нормальные люди?
В ответ – ворчанье, смех, истерические визги. В амбаре было тепло, даже жарко, печь в углу натоплена – но Дашу поневоле прошиб озноб. Как все нормальные люди, она чуть ли не больше всего боялась психов. Ни пыток, ни изнасилования, ни ран – психов. А их вокруг было – не сосчитать…
Кокаинист и Паленый нагнулись к ней, ловко запихали в рот пыльную тряпку и надежно завязали импровизированный кляп обрывком ее же собственной изодранной блузки так быстро, что Даша не успела никого укусить. Страх понемногу начал ее заглатывать, словно черная чавкающая трясина.
Резкий, громкий приказ Мастера – и ее подхватили, потащили… вон из амбара! Есть Бог на свете!
Удивительно, но ей, когда оказалась голая во дворе, было ничуть не холодно. Не до того… Дашу протащили на середину двора, грубо опустили, почти бросили на стылую землю. Встали в круг, скалясь, лопоча и завывая, она не узнавала знакомых лиц, превратившихся в жуткие морды.
– Да свершится жертвоприношение! – голос Мастера звучал словно бы издали.
Паленый вышел в круг. Шарфик был накинут на плечо, в одной руке он держал холодно сверкавший тесак, в другой – собаку, маленького серого миттельшнауцера. Шрам, разлапистый, страшный, налился кровью. Оскалясь, он поднял над Дашей несчастную собачонку, занес тесак…
И нелепо качнулся на широко расставленных ногах, из середины лба толчком выплеснулась кровь, огромные жаркие капли обожгли Даше живот и грудь, она впервые почувствовала спиной лютый холод промерзшей земли.
Долетевший издали звук выстрела показался чем-то совершенно посторонним.
И сейчас же грохнул второй, третий, еще и еще… Кто-то из сатанистов осел, держась за живот, кто-то с диким воплем метнулся в сторону. Еще миг – и все кинулись врассыпную. Незатронутым «сыскарским» уголком сознания Даша успела отметить, что это – не пистолет и не автомат, больше всего похоже на охотничье ружье.
Калитка с грохотом распахнулась. Затопотали ботинки на толстой подошве, совсем рядом затрещала короткая автоматная очередь, и в несколько глоток заорали:
– Милиция! Всем стоять! Стоять, бараны!
Даша повернула голову – прямо на нее широко раскрытыми мертвыми глазами таращился Паленый, они лежали чуть ли не лицом к лицу. Неподалеку повизгивала собака, бестолково метаясь по двору, топотали ботинки, со всех сторон неслись заполошные крики и визг.
Она отчаянно забилась, пытаясь приподняться – стылая земля обжигала тело. Тут же кто-то здоровенный, в комбинезоне и маске, рывком поднял ее, как куклу, решительно поволок в дом. Выворачивая голову, она успела увидеть через его плечо, как несколько верзил из СОБР, на бегу перекидывая автоматы за спину, метеорами пронеслись через двор. Судя по звукам, они с маху перемахнули на ту сторону забора и ломанулись в черную тайгу. Только теперь Даша сообразила, что стреляли сверху, из тайги, почти с вершины сопки.
Спаситель опустил ее на пол и замешкался, не зная, с чего начать. Даша отчаянно замычала, выталкивая языком кляп, он понял и развязал обрывок блузки, она вытолкнула языком тряпку и заорала вгорячах:
– Веревки режь, чего таращишься!
Автоматчик, смущенно отворачиваясь, принялся ее освобождать. Не стряхнув с запястий веревки, она кинулась в сени, схватила свой пуховик, накинула и хотела выскочить во двор, но ее решительно оттерли от двери влетевшие с пистолетами на изготовку Славка с Косильщиком:
– Куда? Охренела? Голой на мороз!
Даша забилась, но ее держали крепко. Шок помаленьку схлынул, она обмякла, позволила увести себя в комнату и посадить за стол. В голове мутилось. Чувствуя во всем теле подступающие судороги, рвущийся наружу вопль, она успела проорать:
– По морде дайте! Живо!
Славка из субординации замешкался, но Касильщик отодвинул его и с размаху залепил Даше парочку оглушительных оплеух, так что голова мотнулась и в ушах зазвенело. И помогло как нельзя лучше. Она посидела, навалившись на угол стола. Во дворе все еще орали, матерились и бегали из конца в конец.
Даша, закрыв глаза, тяжко дышала, стараясь заглатывать побольше воздуха. Верные сподвижники стояли рядом, боясь пошевелиться. Однако истерики так и не последовало, только сердце колотилось, что твой молот. Разлепив веки, она молча показала на бутылку с водкой и с застывшей улыбкой протянула:
– Надо же, суки, чуть не достали…
Глава семнадцатая
Веселые будни инквизиции
Такого в уголовке еще не видели. Пожалуй, больше всего это напоминало рабочие будни инквизиции после налета на какую-нибудь Лысую гору и захвата с поличным энного количества дьяволопоклонников. К превеликому сожалению Даши, у нее и ее помощников не было ничего из того богатого арсенала, каким располагали отцы-инквизиторы, обеспечивая завидную раскрываемость…
Тогда в сатанистской штаб-квартире она выкушала стакан водки и еще раз попыталась прорваться во двор, чтобы непременно участвовать в осмотре места и обыске. Однако нагрянувший на усадьбу Воловиков, то грозно рыча, то ободряя комплиментами, настрого запретил всякие дерганья и метанья, заверив, что свое она сделала, и пока что обойдутся без нее. Даша не особенно и протестовала – шок прошел, она ощутила жуткую усталость и пустоту во всем теле, сразу заболели царапины и синяки, и промерзла, казалось, до костей. Сержант Федя, взяв у нее ключи, под вой сирены умчался к Даше домой, за джинсами и свитером. Приехал врач, вколол что-то от воспаления легких и, пошептавшись с Воловиковым, сделал еще один укол, от которого Даша сначала совершенно отупела и словно бы лишилась воли и желаний – а потом, едва успев натянуть привезенные Федей шмотки, уплыла в черное беспамятство.
И очнулась часов в семь утра, в комнатушке отдыха, недавно трудами шефа оборудованной при угро. Снова нарисовался врач, но Даша от его дальнейших услуг категорически отказалась – ночной укол все еще действовал, она чувствовала себя спокойной и отрешенной, как полено, из которого еще не вытесали Буратино. Однако жажда действия прорывалась даже сквозь хитрые нейролептики. Заверив врача, что ей станет во сто раз хуже именно оттого, что она окажется отсеченной от незавершенной работы (ведь настоящая работа только начинается) и согласившись на компромисс в виде старательно проглоченных пилюль, Даша обрела желанную свободу и полное восстановление в правах.
И закипела работа. Выдув с литр крепчайшего чая и как следует вымыв лицо холодной водой, Даша прежде всего выслушала краткую сводку событий, происшедших после ее отключки.
Паленый был убит наповал, заполучив в лоб пулю «бреннеке» двенадцатого калибра. Такими же пулями были легко ранены еще двое сатанистов, а две пули извлекли из забора. Ружье отыскали буквально через четверть часа – неизвестный стрелок бросил его прямо на огневой позиции, метрах в сорока от дачи. Ствол был самый обычный, продававшийся в нескольких шантарских магазинах – одноствольная самозарядка МЦ21-12 так называемого рядового исполнения, то бишь – ширпотреб. Стрелок, правда, был незаурядный, на этом сходились все эксперты – залепить с сорока метров прямо в лоб новичок вряд ли сподобился бы. А в том, что конкретной мишенью служил именно Паленый, никто даже не сомневался, остальные четыре выстрела, как считала и Даша, были сделаны абы как, некоей проформы ради.
Стрелок и его соратники (а они были – на вершине сопки зафиксировали следы трех человек) смогли скрыться без особых хлопот. У них нашлось несколько минут форы, они в отличие от преследователей совершенно точно знали, в каком направлении следует бежать. Машина ждала их на Кудринском шоссе, по ту сторону сопок, и, едва тронувшись с места, нападавшие мгновенно превратились в самых обычных пассажиров самого обычного автомобиля, растворившегося в ночи. Единственным трофеем оказалась казачья фуражка с желтым околышем, найденная примерно на полпути меж вершиной и шоссе. Возможно, это была обманка. Возможно, настоящая улика – чуточку деформированная от удара о сук, испачканная кусочками сосновой коры. Кто-то из разгневанных казаков мог и в самом деле потерять ее при бегстве через ночной лес. Увы, ружье следом послужить не могло – как выяснилось, еще два месяца назад оно было отнято у сторожа торговой фирмы «Каравелла» при ограблении склада. А поскольку нападавшие измордовали сторожа так, что он до сих пор ходил с палочкой, вряд ли тут имела место инсценировка, тем более что взятые две недели спустя грабители клялись и божились, что толкнули ствол на центральном рынке некоему неустановленному лицу славянского облика.
Уже к восьми утра были допрошены атаманы и есаулы всех зарегистрированных в Шантарске куреней – белые, красные и серо-буро-малиновые. Все они клялись, что слыхом не слыхивали о ночной пальбе, никого из своих станичников на дело не посылали, что сатанистов они, конечно, ненавидят всеми фибрами души, но в любом случае ограничились бы поркой по старинному казачьему способу или обыкновенным мордобоем. Даже если кто-то из них и врал, уличить его не было возможности. И потому заведенное согласно обычному порядку дело именовалось рутинно: «Дело об убийстве гражданина Василькова неустановленными лицами». Был, разумеется, целый букет дел классом пониже:
«О нападении на сотрудника милиции при исполнении им служебных обязанностей», «О хранении наркотиков», «О вовлечении в половую связь несовершеннолетних», «О склонении несовершеннолетних к употреблению наркотиков и спиртных напитков» и даже «Дело о краже у гражданки Горбуновой личного имущества» (в лице того самого спасенного миттельшнауцера, согласно 130-й статье нового Гражданского кодекса перед лицом закона приравненного к личному имуществу).
Сатанисты, легко догадаться, пришли в годное к употреблению состояние только к утру, когда большинство наконец-то притихло, переживая кто легкую ломку, кто тягостное похмелье. К двоим пришлось вызывать врача (одного после приезда медиков так и увезли в психушку, но это, к Дашиной удаче, был кто-то из рядовых). Всех старательно переписали и идентифицировали. Список был впечатляющим: семеро сотрудников «Бульварного листка», четверо преподавателей шантарских вузов (обоего пола), еще несколько представителей интеллигентских профессий, два коммерсанта, женщина-врач, три студентки, молоденькая актрисочка облдрамтеатра и ее пожилой режиссер. Плюс две несовершеннолетние жемчужины коллекции, являвшие собой козыри для нешуточных обвинений: девятиклассница Светик и некая Инга с первого курса юридического техникума.
Среди задержанных сыскался и варяжский гость – самый настоящий подданный Германии, причем не какой-то там бывший соотечественник, а коренной немец-перец-колбаса, лысоватый бойкий мужичонка лет пятидесяти, сразу же заявивший, дыша перегаром, что он – Георг фон Бреве, доктор философии и профессор кафедры Эслингенского института магии и колдовства, прибывший сюда для обмена опытом с коллегами из далекой Сибири. К чести германского гостя, наркотика у него в крови не нашли, но шнапса там циркулировало изрядно.
Поначалу решили, что лысый брешет, – очень уж прилично трещал по-русски, а ночью, буяня в КПЗ, матюгался не хуже коренного шантарца. Потом, когда съездили на снятую им квартиру и привезли документы, пришлось признать, что немец настоящий, и диплом доктора философии вкупе с красивой бумагой, подтверждавшей профессорское звание, вернее всего, тоже настоящие.
Экспертизу по этому вопросу проводил уже срочно вызванный от «соседей» непроницаемый и вальяжный капитан ФСБ, владевший немецким, судя по реакции фона, великолепно. Сыскари уголовки, опасаясь влипнуть в международные осложнения, порешили было сплавить немца чекисту, но тот, брезгливо воротя нос от похмельного профессора, принимать товар отказался, не усмотрев пока что никаких признаков шпионажа, равно как и диверсии. Что до дипломов и званий – он прочитал сыщикам короткую лекцию, поведав, что этот Эслингенский институт, вероятнее всего, являет собою что-то вроде шантарской астральной академии, располагавшейся в подвале жилого дома, однако зарегистрированной как общественное объединение, честь по чести. И нет пока что законов, запрещавших бы подобным шизикам кататься друг к другу в гости – о чем он, капитан, весьма сожалеет, но просит его не выдавать, чтобы не пришили бериевские тенденции в работе. После его отбытия Дашины коллеги потеряли к немцу всякий пиетет и допрашивали герра фон Бреве совершенно как своего, обещая если уж не загнать во глубину сибирских руд, то по крайней мере устроить с познавательными целями экскурсию в «петушатник» на пару суток. С четверть часа профессор пугал гневом германского посольства, возмущением мировой общественности и отказом Германии от выдачи новых кредитов, но когда протрезвел окончательно и предельно четко уяснил, во что вляпался и что такое есть «петушатник», колоться начал, как сухое полено. К сожалению, ничего особо ценного из него Ватагин не вытряс. Профессор давненько переписывался с фройляйн Хрумкиной, большим специалистом в области практической демонологии, и вот наконец прибыл, дабы лично убедиться, что Россия, пару лет назад еще непроходимо отсталая в области демонического, с развитием демократии и гласности вплотную приблизилась к общемировым стандартам на сей счет, и сатанисты от Биская до Сахалина вот-вот сольются в одну здоровую евразийскую семью.
Фройляйн Хрумкина все это старательно подтвердила. Немца перестали пугать жуткими неприятностями, но на всякий случай держали пока в камере, чтобы был под рукой. Всех задержанных вдумчиво и старательно разбили на несколько групп, после чего за них взялась целая бригада. Даша пока личного участия не принимала – хотела поднакопить информации.
Она вмешалась, когда забрезжило кое-что интересное. К десяти утра Фарафонтов, осознав наконец, что ему может грозить за Светика, объявил, что готов сотрудничать со следствием в обмен на забвение некоторых грешков. Следствие (твердо решившее обзавестись новым информатором), пообещало, что постарается похлопотать насчет забвения и прикрыть веки, что твой Вий, – но для этой гуманной акции им, как легко догадаться, жизненно необходимо отыскать еще более виновного, нежели симпатичный, в общем, гражданин Фарафонтов.
После этого гражданин Фарафонтов, воспрянув духом, с ходу заложил гражданина Кравченко, телеоператора государственной студии (того самого обаятельного субъекта, что приложил Даше ребром ладони в баньке). Информация была столь любопытной, что сыскари, незамедлительно выбив ордер на обыск, помчались по месту проживания оператора и через час вернулись с ценными трофеями – двумя видеокассетами производства знаменитого на весь мир закрытого города Шантарск-45.
Первый же беглый просмотр натолкнул Дашу и ее коллег на интересные раздумья. С чем-то подобным они уже сталкивались и в ориентировках, и в собственной работе. Записи не просто являли зрителю широкую палитру разнообразных сексуальных забав Светика и Инги – съемки велись уверенной, профессиональной рукой, все это ничуть не походило на халтурное запечатление подвигов пьяной разгульной компании. Оператор из кожи вон вылез, чтобы лица партнеров и партнерш обеих соплюшек в кадр не попали – зато их собственные мордашки маячили столь часто и назойливо, схваченные во всех ракурсах, что не опознать их мог только слепой. И когда обнаружилось, что папаши у обеих – бизнесмены не из мелких ларечников, Даша готова была ручаться, что тут попахивает продуманной подготовкой к шантажу. В самом деле, ход был избитый и знакомый сыщикам всего мира: деток высокопоставленных или богатеньких родителей умело вовлекают в разнообразнейшие гнусные забавы, снимают, пишут, а потом начинается…
Просмотрев кассеты, гражданином Кравченко, как большим спецом по видеосъемкам, занялись особо энергично, но Даша при сем уже не присутствовала – отправилась встречать преуспевающего господина Сайко, родного отца Светика, сопровождаемого свитой из адвоката и двух телохранителей. Ровно три минуты словно сошедший со страниц журнала мод гость выражал возмущение антигуманным и внезаконным задержанием единственной доченьки, пугал и стращал, то и дело кивая на отлично выдрессированного адвоката, тут же выскакивавшего из-за спины принципала и осыпавшего Дашу цитатами из всех и всяческих кодексов. На четвертой минуте Даше эта словно позаимствованная из американского детектива сцена решительно надоела, она отсекла Сайко от свиты, завела в кабинет и предложила посмотреть кое-какие видеофильмы.
Тогда в сатанистской штаб-квартире она выкушала стакан водки и еще раз попыталась прорваться во двор, чтобы непременно участвовать в осмотре места и обыске. Однако нагрянувший на усадьбу Воловиков, то грозно рыча, то ободряя комплиментами, настрого запретил всякие дерганья и метанья, заверив, что свое она сделала, и пока что обойдутся без нее. Даша не особенно и протестовала – шок прошел, она ощутила жуткую усталость и пустоту во всем теле, сразу заболели царапины и синяки, и промерзла, казалось, до костей. Сержант Федя, взяв у нее ключи, под вой сирены умчался к Даше домой, за джинсами и свитером. Приехал врач, вколол что-то от воспаления легких и, пошептавшись с Воловиковым, сделал еще один укол, от которого Даша сначала совершенно отупела и словно бы лишилась воли и желаний – а потом, едва успев натянуть привезенные Федей шмотки, уплыла в черное беспамятство.
И очнулась часов в семь утра, в комнатушке отдыха, недавно трудами шефа оборудованной при угро. Снова нарисовался врач, но Даша от его дальнейших услуг категорически отказалась – ночной укол все еще действовал, она чувствовала себя спокойной и отрешенной, как полено, из которого еще не вытесали Буратино. Однако жажда действия прорывалась даже сквозь хитрые нейролептики. Заверив врача, что ей станет во сто раз хуже именно оттого, что она окажется отсеченной от незавершенной работы (ведь настоящая работа только начинается) и согласившись на компромисс в виде старательно проглоченных пилюль, Даша обрела желанную свободу и полное восстановление в правах.
И закипела работа. Выдув с литр крепчайшего чая и как следует вымыв лицо холодной водой, Даша прежде всего выслушала краткую сводку событий, происшедших после ее отключки.
Паленый был убит наповал, заполучив в лоб пулю «бреннеке» двенадцатого калибра. Такими же пулями были легко ранены еще двое сатанистов, а две пули извлекли из забора. Ружье отыскали буквально через четверть часа – неизвестный стрелок бросил его прямо на огневой позиции, метрах в сорока от дачи. Ствол был самый обычный, продававшийся в нескольких шантарских магазинах – одноствольная самозарядка МЦ21-12 так называемого рядового исполнения, то бишь – ширпотреб. Стрелок, правда, был незаурядный, на этом сходились все эксперты – залепить с сорока метров прямо в лоб новичок вряд ли сподобился бы. А в том, что конкретной мишенью служил именно Паленый, никто даже не сомневался, остальные четыре выстрела, как считала и Даша, были сделаны абы как, некоей проформы ради.
Стрелок и его соратники (а они были – на вершине сопки зафиксировали следы трех человек) смогли скрыться без особых хлопот. У них нашлось несколько минут форы, они в отличие от преследователей совершенно точно знали, в каком направлении следует бежать. Машина ждала их на Кудринском шоссе, по ту сторону сопок, и, едва тронувшись с места, нападавшие мгновенно превратились в самых обычных пассажиров самого обычного автомобиля, растворившегося в ночи. Единственным трофеем оказалась казачья фуражка с желтым околышем, найденная примерно на полпути меж вершиной и шоссе. Возможно, это была обманка. Возможно, настоящая улика – чуточку деформированная от удара о сук, испачканная кусочками сосновой коры. Кто-то из разгневанных казаков мог и в самом деле потерять ее при бегстве через ночной лес. Увы, ружье следом послужить не могло – как выяснилось, еще два месяца назад оно было отнято у сторожа торговой фирмы «Каравелла» при ограблении склада. А поскольку нападавшие измордовали сторожа так, что он до сих пор ходил с палочкой, вряд ли тут имела место инсценировка, тем более что взятые две недели спустя грабители клялись и божились, что толкнули ствол на центральном рынке некоему неустановленному лицу славянского облика.
Уже к восьми утра были допрошены атаманы и есаулы всех зарегистрированных в Шантарске куреней – белые, красные и серо-буро-малиновые. Все они клялись, что слыхом не слыхивали о ночной пальбе, никого из своих станичников на дело не посылали, что сатанистов они, конечно, ненавидят всеми фибрами души, но в любом случае ограничились бы поркой по старинному казачьему способу или обыкновенным мордобоем. Даже если кто-то из них и врал, уличить его не было возможности. И потому заведенное согласно обычному порядку дело именовалось рутинно: «Дело об убийстве гражданина Василькова неустановленными лицами». Был, разумеется, целый букет дел классом пониже:
«О нападении на сотрудника милиции при исполнении им служебных обязанностей», «О хранении наркотиков», «О вовлечении в половую связь несовершеннолетних», «О склонении несовершеннолетних к употреблению наркотиков и спиртных напитков» и даже «Дело о краже у гражданки Горбуновой личного имущества» (в лице того самого спасенного миттельшнауцера, согласно 130-й статье нового Гражданского кодекса перед лицом закона приравненного к личному имуществу).
Сатанисты, легко догадаться, пришли в годное к употреблению состояние только к утру, когда большинство наконец-то притихло, переживая кто легкую ломку, кто тягостное похмелье. К двоим пришлось вызывать врача (одного после приезда медиков так и увезли в психушку, но это, к Дашиной удаче, был кто-то из рядовых). Всех старательно переписали и идентифицировали. Список был впечатляющим: семеро сотрудников «Бульварного листка», четверо преподавателей шантарских вузов (обоего пола), еще несколько представителей интеллигентских профессий, два коммерсанта, женщина-врач, три студентки, молоденькая актрисочка облдрамтеатра и ее пожилой режиссер. Плюс две несовершеннолетние жемчужины коллекции, являвшие собой козыри для нешуточных обвинений: девятиклассница Светик и некая Инга с первого курса юридического техникума.
Среди задержанных сыскался и варяжский гость – самый настоящий подданный Германии, причем не какой-то там бывший соотечественник, а коренной немец-перец-колбаса, лысоватый бойкий мужичонка лет пятидесяти, сразу же заявивший, дыша перегаром, что он – Георг фон Бреве, доктор философии и профессор кафедры Эслингенского института магии и колдовства, прибывший сюда для обмена опытом с коллегами из далекой Сибири. К чести германского гостя, наркотика у него в крови не нашли, но шнапса там циркулировало изрядно.
Поначалу решили, что лысый брешет, – очень уж прилично трещал по-русски, а ночью, буяня в КПЗ, матюгался не хуже коренного шантарца. Потом, когда съездили на снятую им квартиру и привезли документы, пришлось признать, что немец настоящий, и диплом доктора философии вкупе с красивой бумагой, подтверждавшей профессорское звание, вернее всего, тоже настоящие.
Экспертизу по этому вопросу проводил уже срочно вызванный от «соседей» непроницаемый и вальяжный капитан ФСБ, владевший немецким, судя по реакции фона, великолепно. Сыскари уголовки, опасаясь влипнуть в международные осложнения, порешили было сплавить немца чекисту, но тот, брезгливо воротя нос от похмельного профессора, принимать товар отказался, не усмотрев пока что никаких признаков шпионажа, равно как и диверсии. Что до дипломов и званий – он прочитал сыщикам короткую лекцию, поведав, что этот Эслингенский институт, вероятнее всего, являет собою что-то вроде шантарской астральной академии, располагавшейся в подвале жилого дома, однако зарегистрированной как общественное объединение, честь по чести. И нет пока что законов, запрещавших бы подобным шизикам кататься друг к другу в гости – о чем он, капитан, весьма сожалеет, но просит его не выдавать, чтобы не пришили бериевские тенденции в работе. После его отбытия Дашины коллеги потеряли к немцу всякий пиетет и допрашивали герра фон Бреве совершенно как своего, обещая если уж не загнать во глубину сибирских руд, то по крайней мере устроить с познавательными целями экскурсию в «петушатник» на пару суток. С четверть часа профессор пугал гневом германского посольства, возмущением мировой общественности и отказом Германии от выдачи новых кредитов, но когда протрезвел окончательно и предельно четко уяснил, во что вляпался и что такое есть «петушатник», колоться начал, как сухое полено. К сожалению, ничего особо ценного из него Ватагин не вытряс. Профессор давненько переписывался с фройляйн Хрумкиной, большим специалистом в области практической демонологии, и вот наконец прибыл, дабы лично убедиться, что Россия, пару лет назад еще непроходимо отсталая в области демонического, с развитием демократии и гласности вплотную приблизилась к общемировым стандартам на сей счет, и сатанисты от Биская до Сахалина вот-вот сольются в одну здоровую евразийскую семью.
Фройляйн Хрумкина все это старательно подтвердила. Немца перестали пугать жуткими неприятностями, но на всякий случай держали пока в камере, чтобы был под рукой. Всех задержанных вдумчиво и старательно разбили на несколько групп, после чего за них взялась целая бригада. Даша пока личного участия не принимала – хотела поднакопить информации.
Она вмешалась, когда забрезжило кое-что интересное. К десяти утра Фарафонтов, осознав наконец, что ему может грозить за Светика, объявил, что готов сотрудничать со следствием в обмен на забвение некоторых грешков. Следствие (твердо решившее обзавестись новым информатором), пообещало, что постарается похлопотать насчет забвения и прикрыть веки, что твой Вий, – но для этой гуманной акции им, как легко догадаться, жизненно необходимо отыскать еще более виновного, нежели симпатичный, в общем, гражданин Фарафонтов.
После этого гражданин Фарафонтов, воспрянув духом, с ходу заложил гражданина Кравченко, телеоператора государственной студии (того самого обаятельного субъекта, что приложил Даше ребром ладони в баньке). Информация была столь любопытной, что сыскари, незамедлительно выбив ордер на обыск, помчались по месту проживания оператора и через час вернулись с ценными трофеями – двумя видеокассетами производства знаменитого на весь мир закрытого города Шантарск-45.
Первый же беглый просмотр натолкнул Дашу и ее коллег на интересные раздумья. С чем-то подобным они уже сталкивались и в ориентировках, и в собственной работе. Записи не просто являли зрителю широкую палитру разнообразных сексуальных забав Светика и Инги – съемки велись уверенной, профессиональной рукой, все это ничуть не походило на халтурное запечатление подвигов пьяной разгульной компании. Оператор из кожи вон вылез, чтобы лица партнеров и партнерш обеих соплюшек в кадр не попали – зато их собственные мордашки маячили столь часто и назойливо, схваченные во всех ракурсах, что не опознать их мог только слепой. И когда обнаружилось, что папаши у обеих – бизнесмены не из мелких ларечников, Даша готова была ручаться, что тут попахивает продуманной подготовкой к шантажу. В самом деле, ход был избитый и знакомый сыщикам всего мира: деток высокопоставленных или богатеньких родителей умело вовлекают в разнообразнейшие гнусные забавы, снимают, пишут, а потом начинается…
Просмотрев кассеты, гражданином Кравченко, как большим спецом по видеосъемкам, занялись особо энергично, но Даша при сем уже не присутствовала – отправилась встречать преуспевающего господина Сайко, родного отца Светика, сопровождаемого свитой из адвоката и двух телохранителей. Ровно три минуты словно сошедший со страниц журнала мод гость выражал возмущение антигуманным и внезаконным задержанием единственной доченьки, пугал и стращал, то и дело кивая на отлично выдрессированного адвоката, тут же выскакивавшего из-за спины принципала и осыпавшего Дашу цитатами из всех и всяческих кодексов. На четвертой минуте Даше эта словно позаимствованная из американского детектива сцена решительно надоела, она отсекла Сайко от свиты, завела в кабинет и предложила посмотреть кое-какие видеофильмы.