Страница:
Не самое глупое решение. Однако возле Николая появился отставной ротмистр Безобразов…
Ротмистр — чин невеликий. Но ротмистр этот был отставным кавалергардом, принадлежал к столичной знати, связей имел множество. Моментально сколотилась тёплая компашка, прозванная современниками «безобразовской кликой»: князья Юсупов и Щербатов, граф Воронцов-Дашков, финансист Абаза, помещики Болашов и Родзянко — и примкнувший к ним великий князь Александр Михайлович, к тому времени оставленный от флотской казны и искавший новых источников дохода. Задумка была нехитрая: вопреки достигнутым договорённостям все же пролезть в Корею.
И начались авантюры… Созданное безобразовцами акционерное общество приобрело на территории Кореи огромную лесную концессию — якобы частным образом, но огромную долю средств в это предприятие вложил Кабинет Его Величества, то есть государство. Под видом «лесных объездчиков» на территорию Кореи начали вводить регулярные войска, будто бы «уволенных в запас» сибирских стрелков — успели переправить полторы тысячи и намеревались увеличить это число чуть ли не вдесятеро.
Япония, как легко догадаться, разобиделась не на шутку. Однако окружение Николая и он сам умышленно вели дело к конфронтации и войне. К «макакам» никто всерьёз не относился. Для того, чтобы унизить японцев насколько возможно, их заставили сноситься с Россией не через министерство иностранных дел, как положено при нормальных отношениях меж суверенными государствами… а через адмирала Алексеева, царского наместника на Дальнем Востоке.
Это уже была прямая провокация. Представьте для сравнения: президенту Путину звонят по «горячей линии» и объявляют, что отныне он должен поддерживать связи с Белым домом через губернатора штата Аляска… Ни одно суверенное государство такого не потерпит.
«Макак» собирались по старому русскому обычаю закидать шапками. Целей особенно и не скрывали: замазать кризисные явления внутри страны внешними победами. Когда генерал Куропаткин стал сетовать на неподготовленность армии к войне, министр внутренних дел Плеве (а ведь не дурак был!) так ему и ответил (с той самой простотой, что хуже воровства):
— Алексей Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война…
Николашка был того же мнения. Вот только не получилось ни маленькой, ни победоносной кампании. Началась долгая и кровопролитная война, в которой русские генералы позорнейшим образом проиграли армии страны, всего-то тридцать с лишним лет назад вынырнувшей из самого натурального средневековья и многовековой изоляции от всего остального мира, не имевшей совершенно никакого опыта войны с европейской державой…
Иные авторы, стремясь представить это поражение как можно менее унизительным, выкидывают вовсе уж комические фортели. Мне приходилось листать парочку книг, объявлявших, что японскую войну Россия, собственно, выиграла…. потому что мы ведь не заплатили японцам контрибуции. А раз так, то это и есть победа.
Вот только после этой «победы» пришлось на пределе сил бороться с революционным взрывом…
В четырнадцатом году русские армии бросились в заварушку совершенно осознанно. Те, кто представляет Россию невинной жертвой то ли роковых обстоятельств, то ли германской агрессии, лукавят, или не знакомы с истинным положением дел. А истинное положение дел было таково, что в России существовала влиятельная группа «ястребов» в погонах и без. Начиная с генерала Янушкевича и кончая российским посланником в Белграде Гартвигом, который всячески потакал сербским параноикам, мечтавшим о «Великой Сербии» от горизонта до горизонта. В запутанной и грязной истории с убийством в Сараево австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда явственно маячат на заднем плане среди тёмных фигур с поднятыми воротниками и персоны русской военной разведки… Но об этом, о европейской политике России и о ситуации на Балканах, будет другая книга…
Кроме того, российские «ястребы» спали и видели во сне Босфор и Дарданеллы в русских руках и российский триколор над Стамбулом. Реальная польза от этого была бы одной-единственной группе — российским зерноторговцам, которые получили бы возможность вывозить пшеничку через означенные проливы. А эта публика, как ни крути, не может считаться олицетворением всей России…
В первой мировой войне нет жертв — одни виновники — в том числе и российские генералы во главе с бездарным «самодержцем». Россия ломанулась в Великую войну, будучи к ней совершенно не готова. В качестве свидетеля имеет смысл пригласить генерала Деникина: «Положение русских армии и флота после японской войны, истощившей материальные запасы, обнаружившей недочёты в организации, обучении и управлении, было поистине угрожающим. По признанию военных авторитетов, армия вообще до 1910 г. оставалась в полном смысле слова беспомощной. Только в самые последние перед войной годы (1910—1914) работа по восстановлению и реорганизации русских вооружённых сил подняла их значительно, но в техническом и материальном отношении совершенно недостаточно. Закон о постройке флота прошёл только в 1912 г. (а до того великие князья упоённо разворовывали огромные деньги из флотских сумм. — А.Б.) Так называемая „Большая программа“, которая должна была значительно усилить армию, была утверждена лишь в марте 1914 г. Так что ничего существенного из этой программы осуществить не удалось: корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжёлой артиллерии и запаса ружей».
В числе главных причин этого Деникин называет «нашу инертность, бюрократическую волокиту, бездарность военного министра Сухомлинова — совершенно невежественного в военном деле».
Очень быстро, в первые же месяцы, была уничтожена в боях кадровая армия, в том числе и гвардия — и под ружьё хлынул поток мужиков, а в офицеры военного времени стали массами производиться всевозможные интеллигенты, штатские либералы (что потом сыграло скверную роль, потому что и крестьяне, и «зауряд-прапорщики» стали горючим материалом).
А впрочем, откуда было взять других офицеров? Окончательно сгнившее к тому времени дворянство российское надеть погоны не стремилось. Вот ещё несколько сухих цифр: во Владимирском юнкерском училище из 314 юнкеров — только 25 дворянских детей. К началу первой мировой из 48 000 офицеров и генералов дворяне составляли только 51 % — притом, что всего в стране тогда насчитывалось примерно 250 000 дворян призывного возраста, годных для службы… Да и среди тех, кто погоны все же надел, немалый процент составляли инородцы — прибалтийские немцы, кавказцы, среднеазиаты вроде Хана Нахичеванского, калмыки, бурятские казачьи офицеры, да и евреи, кстати, тоже. Великороссы, увы, пример являют печальный.
Не хватало артиллерии — из-за упоминавшейся нами продажности иных великих князей, за хорошие взятки привязавших русскую артиллерию к французским заводам, хотя была возможность вооружить армию большим количество гораздо более лучших германских пушек. Не хватало снарядов — во многих мемуарах времён первой мировой описывается этот тоскливый ужас, когда «тевтон» засыпает наши позиции ливнем снарядов, выкашивая роты и батальоны, а нас — пара снарядов на орудие…
Не хватало пулемётов — потому что русский военный теоретик генерал Драгомиров был их категорическим противником, считая, что подобное транжирство патронов ни к чему, героический русский солдатик с ружьецом времён русско-турецкой войны всех супостатов и так одолеет прикладом и штыком-молодцом. А у немцев к тому времени в войска стали поступать автоматы.
У наших, правда, тоже появились к 1916 г. автоматы Фёдорова — но их не на фронт посылали в первую очередь, а вооружали ими воинские части, охранявшие императорскую фамилию. Точно так же обстояло и с действительно отличными, передовыми для своего времени зенитными орудиями. Новейшие установки — 76-мм пушки Лендера и 40-мм автоматические орудия Виккерса — не на фронте стреляли по многочисленным самолётам противника, а были сосредоточены исключительно вокруг Царского Села, куда ни вражеский аэроплан, ни дирижабль просто физически не могли долететь… Кстати, и линкоры-дредноуты типа «Севастополь», не сделавшие за всю войну ни одного боевого выхода в Балтийское море, такое впечатление, предназначались опять-таки исключительно для защиты августейшего семейства.
Надо сказать, что российский флот в первую мировую показал себя далеко не лучшим образом. Балтийский был заперт немцами в одноимённом море.Что же касается Черноморского, то это вообще позорище. Всю первую мировую в Чёрном море нагло и безнаказанно болтались два немецких крейсера, «Гебен» и «Бреслау» — только два! И многочисленный Черноморский флот под командованием Колчака так и просидел на своих базах, ни разу не предприняв мало-мальски серьёзной попытки прижать своими немаленькими силами нахальных тевтонов. Пенители морей, б…! Быдло…
Не хватало самых обычных винтовок — и их скупали по всему свету, вплоть до Мексики и Японии, самые разные образцы, каждый со своими патронами, не подходившими к другим… Было даже предложение, ввиду нехватки винтовок… вооружить солдат «топорами на длинных древках». Русским солдатам предстояло идти в атаку со средневековыми алебардами — в то время, как в прочих европейских армиях массово появились не только лёгкие и удобные ручные пулемёты и автоматы, но и боевые самолёты всех видов, танки, броневики, рации, экскаваторы для рытья окопов, трактора — а немцы даже совершили нападение на английский порт Ньюпорт с помощью радиоуправляемых (!) катеров, начинённых взрывчаткой и направлявшихся на цель радистом самолёта…
Русская армия швырялась в сражения совершенно неподготовленной — союзники, то и дело терпевшие поражения, панически просили помочь, и полк за полком ложился костьми, спасая «братьев по оружию». Во Францию был отправлен многочисленный русский экспедиционный корпус, потому что французы уже не способны были толком защищаться на своей родной земле. Корпус этот, в котором, кстати, воевал будущий сталинский маршал Родион Малиновский (хлебнул лиха сполна — в семнадцатом, когда при известии о русской революции солдаты отказывались воевать, французы их расстреливали из пушек и пулемётов, перевезли русских в Африку, где держали на положении каторжных, жертвы неисчислимы…)
Когда после первых успехов грянуло всеобщее отступление пятнадцатого года, военный министр генерал Поливанов на прямые вопросы, что же он теперь намерен делать, отвечал (его подлинные слова!): «Уповаю на пространства непроходимые, на грязь непролазную и на милость угодника Николая Мирликийского, покровителя Святой Руси». Однако грязь случалась далеко не всегда, и супостат пер вперёд — генерал Корнилов, например, самым бездарным образом сдал немцам Ригу. И ничего — не застрелился, с красным бантом шлялся во времена Февраля…
Генерал Рузский признавался членам кабинета министров: «Современные требования военной техники для нас непосильны. Во всяком случае, за немцами нам не угнаться». Подобных отзывов тьма, на всех уровнях…
И советские историки, и вполне антисоветские элементы до сих пор полоскают имя «изменника и предателя» генерала Ренненкампфа, якобы главного виновника сокрушительного поражения армии генерала Самсонова в Мазурских болотах. Главный упор делается, само собой, на немецкую фамилию. Однако Деникин отчего-то рисует совершенно иную картину событий, безоговорочно реабилитирующую Реннекампфа, к которому относится с большим уважением, и возлагает вину на самого Самсонова, допустившего ряд серьёзнейших промахов. Кстати, в одном из крупных поражений русских войск в Карпатах был прямо повинен генерал Брусилов, но впоследствии, уже служа у красных, печатно сваливал все на генерала Корнилова — и кто взялся бы его в РСФСР опровергать в двадцатые годы?!
Приятно читать, что в 1916 г. и положение на фронтах наладилось, и стало больше поступать в войска пушек, снарядов, другой военной техники. В подтверждение цитируется и Черчилль, и Деникин.
Все так. Однако при этом упускают из виду одну простую вещь: готовность к продолжению военных действий вовсе не означает автоматически, что в государстве все благополучно, что оно здорово. Третий рейх в своё время захватил чуть ли не всю Европу — однако рискнёт ли кто-нибудь утверждать, что это было благополучное и здоровое государство?!
Кроме фронта, война сильна ещё и тылом, в первую очередь тылом. А что в тылу?
В тылу — безудержная спекуляция, взлетевшая до немыслимых высот. Составляются умопомрачительные состояния на военных поставках, шампанское и лучшие коньяки текут реками, ювелир Фаберже простодушно хвастает, что никогда ещё у него не было столько солидных клиентов, как во время войны…
«Патриотично настроенные» частные промышленники моментально взвинтили цены на военную продукцию. На казённом заводе, например, шрапнельный заряд стоил 15 руб., а частный заводчик требовал за него 35… Ведавший снабжением начальник Главного артиллерийского управления генерал Маниковский прижал было вымогателей, но тут его вызвал царь…
Сохранилась точная запись беседы.
«Николай II: На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии.
Маниковский: Ваше Величество, они и без того наживаются на поставке на 300 %, а бывали случаи, что получали даже более 1000 % барыша.
Николай II: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.
Маниковский: Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабёж.
Николай II: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение».
Ну, и как прикажете называть этого козла в короне?! И не пошёл впоследствии генерал Маниковский к белым, а служил в Красной Армии…
Нет смысла приводить длинные таблицы фантастического роста прибылей частных заводчиков, работавших на войну — достаточно констатировать, что он был именно фантастическим. А в солдатских шинелях к тому времени уже шагало 15 миллионов (!) крестьян — и в руках у них были винтовочки, а из дома шли письма, что жрать нечего, и бабы на себе пашут…
Как частенько случается, стали искать «внутреннего врага», на которого можно было бы свалить вину, обвинили в шпионаже евреев — поголовно, и стали их выселять из прифронтовой полосы. Выселили. Легче от этого не стало. Взялись за людей с немецкими фамилиями — с тем же результатом.
Великий князь Николай Николаевич и крупный политик (он же небедный заводчик) Гучков, один из лидеров Думы, устроили грязную интригу с разоблачением «шпионов», от которых дескать и все неудачи. Получилась пахнущая кровью комедия…
Из германского плена припёрся некий поручик Колаковский, пришёл в контрразведку и стал рассказывать удивительные вещи: якобы его завербовала немецкая разведка и с ходу поручила массу заданий — взрывать мосты, убивать великих князей, вообще вывести Россию из войны. А вдобавок ему сообщили, что у означенной разведки уже есть в России ценнейший агент, полковник Мясоедов, близкий к военному министру Сухомлинову человек, так что, если поручик с ним встретится, могут на пару шпионить…
Это был дичайший бред, в который не поверит ни один человек, более-менее знакомый с принципами работы секретных служб — особенно германской разведки, отнюдь не глупой и не слабой. Для аналогии: представим, что году в сорок четвёртом «смершевцы» вербанули на скорую руку немецкого фельдфебеля и отправили его за линию фронта посчитать танки дивизии «Викинг». А заодно ляпнули:
— Да, будешь в Берлине, зайди к штандартенфюреру Штирлицу. Никакой он не Штирлиц, а наш человек, полковник Исаев, если что, вы там с ним вместе за Борманом последите…
Брехня, конечно. Мясоедов был далеко не ангелом и, служа до войны, на границе разными махинациями денег накопил изрядно, на войне помародерствовал всласть — но к шпионажу в пользу Германии, как установлено историками, никакого отношения не имел. И все равно его повесили после пародии на суд, а Сухомлинова замели, обвиняя в шпионаже публично. Англичане едва не рехнулись, смотрели и головами крутили:
— Рашен, ну вы и смелые люди, если во время войны открыто в такую катавасию с военным министром устраиваете!
Сухомлинов, кстати, тоже шпионом не был — хотя странные личности возле него и крутились… С ним просто-напросто сводили старые счёты Гучков и генерал Поливанов, искавшие, к тому же, хоть какие-то оправдания военным поражениям. Они и при Временном правительстве засадили в тюрьму освобождённого было старикана, приговорили к бессрочной каторге. Сухомлинова, вот смех, освободили по амнистии большевики, отнюдь не склонные миловать «царских сатрапов». Просто дело было настолько дутое, что даже большевики рукой махнули…
«Дело Сухомлинова» опять-таки не прибавило спокойствия в стране. А меж тем армия откровенно разлагалась…
Дезертирство началось повальное. Уже потом, в 1920 г., когда по причине войны с Польшей начнётся повальная мобилизация, из тёмных уголков во множестве будут извлекать дезертиров, дёрнувших с фронта году в пятнадцатом и пересидевших за печкой все бурные события вроде революции и гражданской…
В 1915 г. в Москве раненые из лазарета буянили толпами — так, что даже городовых убивали. В 1916 г. под Ригой подняли ротного на штыки — без всякой большевистской агитации. Повсюду свистели розги: ещё в пятнадцатом солдат начали пороть за малейший проступок и даже для… поднятия боевого духа! Чем думали, уже решительно непонятно.
Секретные доклады департамента полиции и охранного отделения молчат о какой бы то ни было «революционной агитации» и «происках большевиков», равно как ни словечком не упоминают о пресловутом «германском золоте». Формулировки другие: о «наблюдаемом повсеместно и во всех слоях населения как бы утомлении войной и жажде скорейшего мира, безразлично, на каких бы условиях таковой ни был заключён».
Вот тут и кроется причина: страна устала от войны, которой, к тому же, откровенно не понимала. Болтовня о проливах и русском флаге над Стамбулом до большинства людей как-то не доходила и нисколечко не трогала. Не было идеи.
Небывалый подъем и энтузиазм во времена турецкой кампании объясняется просто: тогда идея была. Спасти православных болгарских братушек от турецкого супостата — надо признать, идея работающая, способная всерьёз увлечь. Другое дело, что эти самые братушки, откровенно говоря, вовсе и не заслуживали пролитой русской крови — но это уже иная тема…
Ни в русско-японскую, ни в первую мировую подавляющее большинство россиян не ощущало эти войны своими. А поскольку человек так уж устроен, что категорически не согласен погибать за непонятные ему цели, низы воевать не хотели. А о верхах никто ещё не выразился лучше Троцкого: «Все спешили хватать и жрать, в страхе, что благодатный дождь прекратится, и все с негодованием отвергали позорную идею преждевременного мира».
А меж тем в стране замаячил призрак голода — так что пришлось вводить продразвёрстку! Задолго до большевиков…
Все, решительно все пошло вразнос!
9. Корабль на рифы!
Ротмистр — чин невеликий. Но ротмистр этот был отставным кавалергардом, принадлежал к столичной знати, связей имел множество. Моментально сколотилась тёплая компашка, прозванная современниками «безобразовской кликой»: князья Юсупов и Щербатов, граф Воронцов-Дашков, финансист Абаза, помещики Болашов и Родзянко — и примкнувший к ним великий князь Александр Михайлович, к тому времени оставленный от флотской казны и искавший новых источников дохода. Задумка была нехитрая: вопреки достигнутым договорённостям все же пролезть в Корею.
И начались авантюры… Созданное безобразовцами акционерное общество приобрело на территории Кореи огромную лесную концессию — якобы частным образом, но огромную долю средств в это предприятие вложил Кабинет Его Величества, то есть государство. Под видом «лесных объездчиков» на территорию Кореи начали вводить регулярные войска, будто бы «уволенных в запас» сибирских стрелков — успели переправить полторы тысячи и намеревались увеличить это число чуть ли не вдесятеро.
Япония, как легко догадаться, разобиделась не на шутку. Однако окружение Николая и он сам умышленно вели дело к конфронтации и войне. К «макакам» никто всерьёз не относился. Для того, чтобы унизить японцев насколько возможно, их заставили сноситься с Россией не через министерство иностранных дел, как положено при нормальных отношениях меж суверенными государствами… а через адмирала Алексеева, царского наместника на Дальнем Востоке.
Это уже была прямая провокация. Представьте для сравнения: президенту Путину звонят по «горячей линии» и объявляют, что отныне он должен поддерживать связи с Белым домом через губернатора штата Аляска… Ни одно суверенное государство такого не потерпит.
«Макак» собирались по старому русскому обычаю закидать шапками. Целей особенно и не скрывали: замазать кризисные явления внутри страны внешними победами. Когда генерал Куропаткин стал сетовать на неподготовленность армии к войне, министр внутренних дел Плеве (а ведь не дурак был!) так ему и ответил (с той самой простотой, что хуже воровства):
— Алексей Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война…
Николашка был того же мнения. Вот только не получилось ни маленькой, ни победоносной кампании. Началась долгая и кровопролитная война, в которой русские генералы позорнейшим образом проиграли армии страны, всего-то тридцать с лишним лет назад вынырнувшей из самого натурального средневековья и многовековой изоляции от всего остального мира, не имевшей совершенно никакого опыта войны с европейской державой…
Иные авторы, стремясь представить это поражение как можно менее унизительным, выкидывают вовсе уж комические фортели. Мне приходилось листать парочку книг, объявлявших, что японскую войну Россия, собственно, выиграла…. потому что мы ведь не заплатили японцам контрибуции. А раз так, то это и есть победа.
Вот только после этой «победы» пришлось на пределе сил бороться с революционным взрывом…
В четырнадцатом году русские армии бросились в заварушку совершенно осознанно. Те, кто представляет Россию невинной жертвой то ли роковых обстоятельств, то ли германской агрессии, лукавят, или не знакомы с истинным положением дел. А истинное положение дел было таково, что в России существовала влиятельная группа «ястребов» в погонах и без. Начиная с генерала Янушкевича и кончая российским посланником в Белграде Гартвигом, который всячески потакал сербским параноикам, мечтавшим о «Великой Сербии» от горизонта до горизонта. В запутанной и грязной истории с убийством в Сараево австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда явственно маячат на заднем плане среди тёмных фигур с поднятыми воротниками и персоны русской военной разведки… Но об этом, о европейской политике России и о ситуации на Балканах, будет другая книга…
Кроме того, российские «ястребы» спали и видели во сне Босфор и Дарданеллы в русских руках и российский триколор над Стамбулом. Реальная польза от этого была бы одной-единственной группе — российским зерноторговцам, которые получили бы возможность вывозить пшеничку через означенные проливы. А эта публика, как ни крути, не может считаться олицетворением всей России…
В первой мировой войне нет жертв — одни виновники — в том числе и российские генералы во главе с бездарным «самодержцем». Россия ломанулась в Великую войну, будучи к ней совершенно не готова. В качестве свидетеля имеет смысл пригласить генерала Деникина: «Положение русских армии и флота после японской войны, истощившей материальные запасы, обнаружившей недочёты в организации, обучении и управлении, было поистине угрожающим. По признанию военных авторитетов, армия вообще до 1910 г. оставалась в полном смысле слова беспомощной. Только в самые последние перед войной годы (1910—1914) работа по восстановлению и реорганизации русских вооружённых сил подняла их значительно, но в техническом и материальном отношении совершенно недостаточно. Закон о постройке флота прошёл только в 1912 г. (а до того великие князья упоённо разворовывали огромные деньги из флотских сумм. — А.Б.) Так называемая „Большая программа“, которая должна была значительно усилить армию, была утверждена лишь в марте 1914 г. Так что ничего существенного из этой программы осуществить не удалось: корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжёлой артиллерии и запаса ружей».
В числе главных причин этого Деникин называет «нашу инертность, бюрократическую волокиту, бездарность военного министра Сухомлинова — совершенно невежественного в военном деле».
Очень быстро, в первые же месяцы, была уничтожена в боях кадровая армия, в том числе и гвардия — и под ружьё хлынул поток мужиков, а в офицеры военного времени стали массами производиться всевозможные интеллигенты, штатские либералы (что потом сыграло скверную роль, потому что и крестьяне, и «зауряд-прапорщики» стали горючим материалом).
А впрочем, откуда было взять других офицеров? Окончательно сгнившее к тому времени дворянство российское надеть погоны не стремилось. Вот ещё несколько сухих цифр: во Владимирском юнкерском училище из 314 юнкеров — только 25 дворянских детей. К началу первой мировой из 48 000 офицеров и генералов дворяне составляли только 51 % — притом, что всего в стране тогда насчитывалось примерно 250 000 дворян призывного возраста, годных для службы… Да и среди тех, кто погоны все же надел, немалый процент составляли инородцы — прибалтийские немцы, кавказцы, среднеазиаты вроде Хана Нахичеванского, калмыки, бурятские казачьи офицеры, да и евреи, кстати, тоже. Великороссы, увы, пример являют печальный.
Не хватало артиллерии — из-за упоминавшейся нами продажности иных великих князей, за хорошие взятки привязавших русскую артиллерию к французским заводам, хотя была возможность вооружить армию большим количество гораздо более лучших германских пушек. Не хватало снарядов — во многих мемуарах времён первой мировой описывается этот тоскливый ужас, когда «тевтон» засыпает наши позиции ливнем снарядов, выкашивая роты и батальоны, а нас — пара снарядов на орудие…
Не хватало пулемётов — потому что русский военный теоретик генерал Драгомиров был их категорическим противником, считая, что подобное транжирство патронов ни к чему, героический русский солдатик с ружьецом времён русско-турецкой войны всех супостатов и так одолеет прикладом и штыком-молодцом. А у немцев к тому времени в войска стали поступать автоматы.
У наших, правда, тоже появились к 1916 г. автоматы Фёдорова — но их не на фронт посылали в первую очередь, а вооружали ими воинские части, охранявшие императорскую фамилию. Точно так же обстояло и с действительно отличными, передовыми для своего времени зенитными орудиями. Новейшие установки — 76-мм пушки Лендера и 40-мм автоматические орудия Виккерса — не на фронте стреляли по многочисленным самолётам противника, а были сосредоточены исключительно вокруг Царского Села, куда ни вражеский аэроплан, ни дирижабль просто физически не могли долететь… Кстати, и линкоры-дредноуты типа «Севастополь», не сделавшие за всю войну ни одного боевого выхода в Балтийское море, такое впечатление, предназначались опять-таки исключительно для защиты августейшего семейства.
Надо сказать, что российский флот в первую мировую показал себя далеко не лучшим образом. Балтийский был заперт немцами в одноимённом море.Что же касается Черноморского, то это вообще позорище. Всю первую мировую в Чёрном море нагло и безнаказанно болтались два немецких крейсера, «Гебен» и «Бреслау» — только два! И многочисленный Черноморский флот под командованием Колчака так и просидел на своих базах, ни разу не предприняв мало-мальски серьёзной попытки прижать своими немаленькими силами нахальных тевтонов. Пенители морей, б…! Быдло…
Не хватало самых обычных винтовок — и их скупали по всему свету, вплоть до Мексики и Японии, самые разные образцы, каждый со своими патронами, не подходившими к другим… Было даже предложение, ввиду нехватки винтовок… вооружить солдат «топорами на длинных древках». Русским солдатам предстояло идти в атаку со средневековыми алебардами — в то время, как в прочих европейских армиях массово появились не только лёгкие и удобные ручные пулемёты и автоматы, но и боевые самолёты всех видов, танки, броневики, рации, экскаваторы для рытья окопов, трактора — а немцы даже совершили нападение на английский порт Ньюпорт с помощью радиоуправляемых (!) катеров, начинённых взрывчаткой и направлявшихся на цель радистом самолёта…
Русская армия швырялась в сражения совершенно неподготовленной — союзники, то и дело терпевшие поражения, панически просили помочь, и полк за полком ложился костьми, спасая «братьев по оружию». Во Францию был отправлен многочисленный русский экспедиционный корпус, потому что французы уже не способны были толком защищаться на своей родной земле. Корпус этот, в котором, кстати, воевал будущий сталинский маршал Родион Малиновский (хлебнул лиха сполна — в семнадцатом, когда при известии о русской революции солдаты отказывались воевать, французы их расстреливали из пушек и пулемётов, перевезли русских в Африку, где держали на положении каторжных, жертвы неисчислимы…)
Когда после первых успехов грянуло всеобщее отступление пятнадцатого года, военный министр генерал Поливанов на прямые вопросы, что же он теперь намерен делать, отвечал (его подлинные слова!): «Уповаю на пространства непроходимые, на грязь непролазную и на милость угодника Николая Мирликийского, покровителя Святой Руси». Однако грязь случалась далеко не всегда, и супостат пер вперёд — генерал Корнилов, например, самым бездарным образом сдал немцам Ригу. И ничего — не застрелился, с красным бантом шлялся во времена Февраля…
Генерал Рузский признавался членам кабинета министров: «Современные требования военной техники для нас непосильны. Во всяком случае, за немцами нам не угнаться». Подобных отзывов тьма, на всех уровнях…
И советские историки, и вполне антисоветские элементы до сих пор полоскают имя «изменника и предателя» генерала Ренненкампфа, якобы главного виновника сокрушительного поражения армии генерала Самсонова в Мазурских болотах. Главный упор делается, само собой, на немецкую фамилию. Однако Деникин отчего-то рисует совершенно иную картину событий, безоговорочно реабилитирующую Реннекампфа, к которому относится с большим уважением, и возлагает вину на самого Самсонова, допустившего ряд серьёзнейших промахов. Кстати, в одном из крупных поражений русских войск в Карпатах был прямо повинен генерал Брусилов, но впоследствии, уже служа у красных, печатно сваливал все на генерала Корнилова — и кто взялся бы его в РСФСР опровергать в двадцатые годы?!
Приятно читать, что в 1916 г. и положение на фронтах наладилось, и стало больше поступать в войска пушек, снарядов, другой военной техники. В подтверждение цитируется и Черчилль, и Деникин.
Все так. Однако при этом упускают из виду одну простую вещь: готовность к продолжению военных действий вовсе не означает автоматически, что в государстве все благополучно, что оно здорово. Третий рейх в своё время захватил чуть ли не всю Европу — однако рискнёт ли кто-нибудь утверждать, что это было благополучное и здоровое государство?!
Кроме фронта, война сильна ещё и тылом, в первую очередь тылом. А что в тылу?
В тылу — безудержная спекуляция, взлетевшая до немыслимых высот. Составляются умопомрачительные состояния на военных поставках, шампанское и лучшие коньяки текут реками, ювелир Фаберже простодушно хвастает, что никогда ещё у него не было столько солидных клиентов, как во время войны…
«Патриотично настроенные» частные промышленники моментально взвинтили цены на военную продукцию. На казённом заводе, например, шрапнельный заряд стоил 15 руб., а частный заводчик требовал за него 35… Ведавший снабжением начальник Главного артиллерийского управления генерал Маниковский прижал было вымогателей, но тут его вызвал царь…
Сохранилась точная запись беседы.
«Николай II: На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии.
Маниковский: Ваше Величество, они и без того наживаются на поставке на 300 %, а бывали случаи, что получали даже более 1000 % барыша.
Николай II: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.
Маниковский: Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабёж.
Николай II: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение».
Ну, и как прикажете называть этого козла в короне?! И не пошёл впоследствии генерал Маниковский к белым, а служил в Красной Армии…
Нет смысла приводить длинные таблицы фантастического роста прибылей частных заводчиков, работавших на войну — достаточно констатировать, что он был именно фантастическим. А в солдатских шинелях к тому времени уже шагало 15 миллионов (!) крестьян — и в руках у них были винтовочки, а из дома шли письма, что жрать нечего, и бабы на себе пашут…
Как частенько случается, стали искать «внутреннего врага», на которого можно было бы свалить вину, обвинили в шпионаже евреев — поголовно, и стали их выселять из прифронтовой полосы. Выселили. Легче от этого не стало. Взялись за людей с немецкими фамилиями — с тем же результатом.
Великий князь Николай Николаевич и крупный политик (он же небедный заводчик) Гучков, один из лидеров Думы, устроили грязную интригу с разоблачением «шпионов», от которых дескать и все неудачи. Получилась пахнущая кровью комедия…
Из германского плена припёрся некий поручик Колаковский, пришёл в контрразведку и стал рассказывать удивительные вещи: якобы его завербовала немецкая разведка и с ходу поручила массу заданий — взрывать мосты, убивать великих князей, вообще вывести Россию из войны. А вдобавок ему сообщили, что у означенной разведки уже есть в России ценнейший агент, полковник Мясоедов, близкий к военному министру Сухомлинову человек, так что, если поручик с ним встретится, могут на пару шпионить…
Это был дичайший бред, в который не поверит ни один человек, более-менее знакомый с принципами работы секретных служб — особенно германской разведки, отнюдь не глупой и не слабой. Для аналогии: представим, что году в сорок четвёртом «смершевцы» вербанули на скорую руку немецкого фельдфебеля и отправили его за линию фронта посчитать танки дивизии «Викинг». А заодно ляпнули:
— Да, будешь в Берлине, зайди к штандартенфюреру Штирлицу. Никакой он не Штирлиц, а наш человек, полковник Исаев, если что, вы там с ним вместе за Борманом последите…
Брехня, конечно. Мясоедов был далеко не ангелом и, служа до войны, на границе разными махинациями денег накопил изрядно, на войне помародерствовал всласть — но к шпионажу в пользу Германии, как установлено историками, никакого отношения не имел. И все равно его повесили после пародии на суд, а Сухомлинова замели, обвиняя в шпионаже публично. Англичане едва не рехнулись, смотрели и головами крутили:
— Рашен, ну вы и смелые люди, если во время войны открыто в такую катавасию с военным министром устраиваете!
Сухомлинов, кстати, тоже шпионом не был — хотя странные личности возле него и крутились… С ним просто-напросто сводили старые счёты Гучков и генерал Поливанов, искавшие, к тому же, хоть какие-то оправдания военным поражениям. Они и при Временном правительстве засадили в тюрьму освобождённого было старикана, приговорили к бессрочной каторге. Сухомлинова, вот смех, освободили по амнистии большевики, отнюдь не склонные миловать «царских сатрапов». Просто дело было настолько дутое, что даже большевики рукой махнули…
«Дело Сухомлинова» опять-таки не прибавило спокойствия в стране. А меж тем армия откровенно разлагалась…
Дезертирство началось повальное. Уже потом, в 1920 г., когда по причине войны с Польшей начнётся повальная мобилизация, из тёмных уголков во множестве будут извлекать дезертиров, дёрнувших с фронта году в пятнадцатом и пересидевших за печкой все бурные события вроде революции и гражданской…
В 1915 г. в Москве раненые из лазарета буянили толпами — так, что даже городовых убивали. В 1916 г. под Ригой подняли ротного на штыки — без всякой большевистской агитации. Повсюду свистели розги: ещё в пятнадцатом солдат начали пороть за малейший проступок и даже для… поднятия боевого духа! Чем думали, уже решительно непонятно.
Секретные доклады департамента полиции и охранного отделения молчат о какой бы то ни было «революционной агитации» и «происках большевиков», равно как ни словечком не упоминают о пресловутом «германском золоте». Формулировки другие: о «наблюдаемом повсеместно и во всех слоях населения как бы утомлении войной и жажде скорейшего мира, безразлично, на каких бы условиях таковой ни был заключён».
Вот тут и кроется причина: страна устала от войны, которой, к тому же, откровенно не понимала. Болтовня о проливах и русском флаге над Стамбулом до большинства людей как-то не доходила и нисколечко не трогала. Не было идеи.
Небывалый подъем и энтузиазм во времена турецкой кампании объясняется просто: тогда идея была. Спасти православных болгарских братушек от турецкого супостата — надо признать, идея работающая, способная всерьёз увлечь. Другое дело, что эти самые братушки, откровенно говоря, вовсе и не заслуживали пролитой русской крови — но это уже иная тема…
Ни в русско-японскую, ни в первую мировую подавляющее большинство россиян не ощущало эти войны своими. А поскольку человек так уж устроен, что категорически не согласен погибать за непонятные ему цели, низы воевать не хотели. А о верхах никто ещё не выразился лучше Троцкого: «Все спешили хватать и жрать, в страхе, что благодатный дождь прекратится, и все с негодованием отвергали позорную идею преждевременного мира».
А меж тем в стране замаячил призрак голода — так что пришлось вводить продразвёрстку! Задолго до большевиков…
Все, решительно все пошло вразнос!
9. Корабль на рифы!
Разумеется, хватало мнений, сваливавших вину на сам народ, который, как водится, был неправильный, какой-то не такой. Митрополит Антоний говорил тогда, что русский народ «как бы обратился с ног до головы в гнойный труп. В верхних слоях его отступление от Бога, отпадение от церкви, восстание против богоучрежденной власти, крамолы и убийства, подстрекательства к бунту, убийства сановников и других верных царских слуг. В среднем сословии, торговом и ремесленном — поклонение Золотому тельцу с забвением о Боге, о правде, о чести, о милости. А о простом народе с сожалением должно сказать, что он спился и развратился».
Митрополиту вторит небезызвестный генерал Краснов, впоследствии немецкая шестёрка: по его мнению, и 1917 г., и все, за ним последовавшее, — результат исключительно «потери Россией Бога».
Частичка правды во всем этом, конечно, есть — но только частичка. Отступление от Бога — конечно же, не главная причина, а третьестепенная. Хотя бы ещё и потому, что сама церковь, увы, не смогла сыграть в двадцатом столетии, во времена страшного кризиса, ту роль направляющей духовной силы, которую успешно выполнила в семнадцатом столетии, во времена великой смуты… Далеко не все церковные иерархи были согласны с мнением митрополита Антония, кстати. Позже мы в этом убедимся…
Итак, все пошло вразнос. Предложения самые разнообразные, но идиотские наперечёт. Петроградский градоначальник, князь Оболенский, пишет князю Трубецкому, что неплохо бы устроить хороший немецкий погромчик: «Относительно немцев меры нужны радикальные. Надо отнять всякое имущество — дома, имения, торговые предприятия и капиталы».
Чем это способно помочь выйти из кризиса, решительно непонятно. Но князь в своём мнении не одинок: вот пивовар, председатель правления и директор Сокольнического пивзавода в Москве письменно жалуется одесскому приятелю на засилье немцев в торговле, с которым пора что-нибудь сотворить. Пикантность в том, что фамилия пивовара — Рихтер, и адресат его — такой же обрусевший немец. А впрочем… Точно так же витийствует, требуя избавить Россию от инородцев, «Союз русского народа» — но заправляют в нем, помимо великоросса Дубровина, крещёные евреи Грингмут и Бутоми-Кацман, обрусевший француз Доррер, обрусевший немец Булацель, молдаванин Паволакий Крушеван. Компания — хоть в Рюриковичи записывай! Должно быть, дела на патриотическом фронте обстоят вовсе уж хреново, если в его ударной когорте великороссов по пальцам можно пересчитать…
Появляется фельетон известного государственного деятеля Маклакова, в котором он, не особенно и прибегая к эзопову языку, намекает, что у Николая пора отобрать «руль»…
А знаменитый авиатор капитан Костенко замышляет врезаться на своём аэроплане в царский автомобиль — задолго до Гастелло. Точно так же оставшаяся неизвестной поимённо «группа офицеров» всерьёз обсуждает, как бы половчее сбросить бомбы с самолёта на Николая, когда он опять припрётся на позиции…
Даже в Галиции, среди тамошних железнодорожных жандармов (!), образовалась группа недовольных, обсуждающая прямо на рабочем месте, что правительство никуда не годится, государь — тоже, и пора переходить «на сторону народа». А уж коли подобные настроения кружат среди специально отобранных надёжнейших служак вроде жандармов — дальше ехать некуда, закрывайте лавочку и тушите свет…
О крахе монархии и необходимости скинуть царя не говорит уже только ленивый. Выходит примечательная открытка (кончено, напечатанная нелегально): в чистом поле стоит Николай и обеими руками держится, пардон, за фаллос. Подпись лаконичная: «Самодержец». И ведь правы, циники!
Одна только царица, псишка с дипломом доктора философии, ещё дуркует как ни в чем не бывало. То всерьёз интересуется, нельзя ли повесить Гучкова; то проклинает засевших в Думе «жидов», которые, ясен пень, все и портят-то; как уже говорилось, меняет военного министра на интенданта…
Ничего напоминающего вертикаль власти уже не существует. Во главе правительства, напоминаю, лежит маразматик князь Голицын, попершийся на эту должность «за приятными впечатлениями». В армии обсуждают, не пора ли послать пару надёжных батальонов, перехватить Николашкин поезд, посадить самодержца к чёртовой матери под замок, дать погремушку, чтоб игрался, а самим как-то выправлять положение, пока ещё не поздно.
Спецслужбы пошли вразнос, как и все остальное! Начальник петроградского охранного отделения генерал Глобачев по уши увяз в интриге, касающейся сепаратного мира с немцами. Генерал-майор Адабиш, контрразведчик Генштаба, по собственной инициативе тайком читает почту министра внутренних дел Протопопова, а добытый компромат тут же передаёт в Думу. Военная контрразведка что-то там крутит сама по себе, полностью игнорируя не только гражданскую администрацию, но и своих начальников из военного министерства. Точно так же себя ведут охранное отделение Москвы, начальники региональных управлений Корпуса жандармов, Корпуса пограничной стражи, Отдельного корпуса охраны железных дорог…
Бардак повсеместный! Мимоходом приканчивают Распутина, но от этого уже никакого толку. Заговоров против Николая столько, что за ними невозможно уследить, не говоря уж о том, чтобы перечислить. Придурок в короне ещё катается в своём поезде и что-то талдычит с умным видом, но он уже не император, а одна видимость…
И наступает февраль семнадцатого!
Начинается все со стихийных выступлений солдат запасных полков, которым категорически не хочется на фронт, где стреляют — но это, конечно, заговор. Путч. Переворот. Чёткий план, разработанный старательно и умно. Наиболее умные и деятельные люди в верхах пытаются остановить могучий стихийный взрыв снизу, которого уже недолго ждать.
Заговор, чего уж там. Масса свидетельств…
Императорский поезд задержан в Пскове. Продиктовано это якобы заботой о безопасности монарха, а на самом деле генералы и думские деятели откровенно берут Николашку под арест. Появляется генерал Рузский и начинает переговоры, которые сводятся к простому требованию: бери ручку, полудурок, и подписывай отречение, пока хуже не стало!
Митрополиту вторит небезызвестный генерал Краснов, впоследствии немецкая шестёрка: по его мнению, и 1917 г., и все, за ним последовавшее, — результат исключительно «потери Россией Бога».
Частичка правды во всем этом, конечно, есть — но только частичка. Отступление от Бога — конечно же, не главная причина, а третьестепенная. Хотя бы ещё и потому, что сама церковь, увы, не смогла сыграть в двадцатом столетии, во времена страшного кризиса, ту роль направляющей духовной силы, которую успешно выполнила в семнадцатом столетии, во времена великой смуты… Далеко не все церковные иерархи были согласны с мнением митрополита Антония, кстати. Позже мы в этом убедимся…
Итак, все пошло вразнос. Предложения самые разнообразные, но идиотские наперечёт. Петроградский градоначальник, князь Оболенский, пишет князю Трубецкому, что неплохо бы устроить хороший немецкий погромчик: «Относительно немцев меры нужны радикальные. Надо отнять всякое имущество — дома, имения, торговые предприятия и капиталы».
Чем это способно помочь выйти из кризиса, решительно непонятно. Но князь в своём мнении не одинок: вот пивовар, председатель правления и директор Сокольнического пивзавода в Москве письменно жалуется одесскому приятелю на засилье немцев в торговле, с которым пора что-нибудь сотворить. Пикантность в том, что фамилия пивовара — Рихтер, и адресат его — такой же обрусевший немец. А впрочем… Точно так же витийствует, требуя избавить Россию от инородцев, «Союз русского народа» — но заправляют в нем, помимо великоросса Дубровина, крещёные евреи Грингмут и Бутоми-Кацман, обрусевший француз Доррер, обрусевший немец Булацель, молдаванин Паволакий Крушеван. Компания — хоть в Рюриковичи записывай! Должно быть, дела на патриотическом фронте обстоят вовсе уж хреново, если в его ударной когорте великороссов по пальцам можно пересчитать…
Появляется фельетон известного государственного деятеля Маклакова, в котором он, не особенно и прибегая к эзопову языку, намекает, что у Николая пора отобрать «руль»…
А знаменитый авиатор капитан Костенко замышляет врезаться на своём аэроплане в царский автомобиль — задолго до Гастелло. Точно так же оставшаяся неизвестной поимённо «группа офицеров» всерьёз обсуждает, как бы половчее сбросить бомбы с самолёта на Николая, когда он опять припрётся на позиции…
Даже в Галиции, среди тамошних железнодорожных жандармов (!), образовалась группа недовольных, обсуждающая прямо на рабочем месте, что правительство никуда не годится, государь — тоже, и пора переходить «на сторону народа». А уж коли подобные настроения кружат среди специально отобранных надёжнейших служак вроде жандармов — дальше ехать некуда, закрывайте лавочку и тушите свет…
О крахе монархии и необходимости скинуть царя не говорит уже только ленивый. Выходит примечательная открытка (кончено, напечатанная нелегально): в чистом поле стоит Николай и обеими руками держится, пардон, за фаллос. Подпись лаконичная: «Самодержец». И ведь правы, циники!
Одна только царица, псишка с дипломом доктора философии, ещё дуркует как ни в чем не бывало. То всерьёз интересуется, нельзя ли повесить Гучкова; то проклинает засевших в Думе «жидов», которые, ясен пень, все и портят-то; как уже говорилось, меняет военного министра на интенданта…
Ничего напоминающего вертикаль власти уже не существует. Во главе правительства, напоминаю, лежит маразматик князь Голицын, попершийся на эту должность «за приятными впечатлениями». В армии обсуждают, не пора ли послать пару надёжных батальонов, перехватить Николашкин поезд, посадить самодержца к чёртовой матери под замок, дать погремушку, чтоб игрался, а самим как-то выправлять положение, пока ещё не поздно.
Спецслужбы пошли вразнос, как и все остальное! Начальник петроградского охранного отделения генерал Глобачев по уши увяз в интриге, касающейся сепаратного мира с немцами. Генерал-майор Адабиш, контрразведчик Генштаба, по собственной инициативе тайком читает почту министра внутренних дел Протопопова, а добытый компромат тут же передаёт в Думу. Военная контрразведка что-то там крутит сама по себе, полностью игнорируя не только гражданскую администрацию, но и своих начальников из военного министерства. Точно так же себя ведут охранное отделение Москвы, начальники региональных управлений Корпуса жандармов, Корпуса пограничной стражи, Отдельного корпуса охраны железных дорог…
Бардак повсеместный! Мимоходом приканчивают Распутина, но от этого уже никакого толку. Заговоров против Николая столько, что за ними невозможно уследить, не говоря уж о том, чтобы перечислить. Придурок в короне ещё катается в своём поезде и что-то талдычит с умным видом, но он уже не император, а одна видимость…
И наступает февраль семнадцатого!
Начинается все со стихийных выступлений солдат запасных полков, которым категорически не хочется на фронт, где стреляют — но это, конечно, заговор. Путч. Переворот. Чёткий план, разработанный старательно и умно. Наиболее умные и деятельные люди в верхах пытаются остановить могучий стихийный взрыв снизу, которого уже недолго ждать.
Заговор, чего уж там. Масса свидетельств…
Императорский поезд задержан в Пскове. Продиктовано это якобы заботой о безопасности монарха, а на самом деле генералы и думские деятели откровенно берут Николашку под арест. Появляется генерал Рузский и начинает переговоры, которые сводятся к простому требованию: бери ручку, полудурок, и подписывай отречение, пока хуже не стало!