Страница:
– Мэн, эти «косари» поглазеть пришли, имей в виду…
– А ты-то сама из каких, герл? – хмыкнул Данил.
– Из наших, – исчерпывающе проинформировала она, поведя искусно нарисованными глазами. – Но при заманчивых предложениях вполне бисексуальная… Что будем заказывать?
– Ничего заманчивого. Попить и пожрать, в умеренном количестве. Это, это, это. Рябиновую чаем не разбавлять, просеку.
– Опер, что ли?
– Оперетта, – сказал Данил. – «Женитьба Фигаро на Марице». Не слышала?
Официантка нейтрально фыркнула и удалилась. Заказанное принесла, впрочем, довольно быстро, и рябиновая оказалась не разбавленной. Японцы лопотали о своем и на своем, как это всегда бывает с незнакомыми языками, слова сливались в поток сплошной бессмыслицы. Данил допил бокал, краешком глаза наблюдая за примостившейся через три столика от него парочкой.
Танька Демина, сиречь Рамона, легко узнавалась по фотографии – довольно симпатичная крепкая баба на полпути к сорока, волосы и в жизни антрацитово-черные, этакая Кармен из глубины сибирских руд, а одежда, должно быть, специально подобрана в испанском стиле – узенькие черные брючки и блуза с пышными рукавами, намек на тореадоров, фанданго и прочие андалузские прибамбасы. Или толедские? В Испании он бывал тогда, в прошлой жизни – но, как оно обычно водилось, в памяти осталась лишь парочка старинных церквей да напирающая любопытная толпа, которую он фильтровал взглядом, прокачивал, оценивал до боли под веками…
Спутница Рамоны и в самом деле выглядела даже моложе Катеньки – белокурая соплюшка с волосами под Ким Бэссинджер в «Девяти неделях», черная мини-юбочка, красная блузка, сережки определенно из «желтого металла», с золотом ничего общего не имеющего. Вряд ли девочка из богатеньких, на «золотую молодежь» никак не тянет. Идиллия за столиком царит несомненная и полная – Рамона ей что-то вкручивает нежно и обаятельно, дает померить свою золотую гайку, мимолетно гладя то ручку, то коленку, а соплюшка, четко видно, смущается, хлопает ресницами, но определенно поняла давно, в какие игры ее зовут играть, и сбежать что-то не порывается. Ну и ладушки…
Сосед Данила, поймав его взгляд, вежливо оскалился и старательно выговорил:
– Господин есть русский гей… гомосексуар-р? Газета, которую мы имеем быть представрять, очень интересует свежий материар-р из жизни уважаемых сибирских гей…
– Господин – член общества «Руки прочь от Курильских островов», – сказал Данил по-английски.
Японец, никаких сомнений, английский знал – моментально заткнулся с шокированным видом, отвернулся, насколько возможно. Данил ухмыльнулся, допил рябиновую, поковырял вилкой в салате, вылавливая самый аппетитный кусочек ветчины.
Интересовавшая его парочка уже поднималась из-за стола. Данил спокойно ждал. Его ребята были проинструктированы, и Рамоне моментально подставится сейчас в качестве частного извозчика Юрик на синем «Москвиче». А если кто и опередит, не беда, тут же поведут. Поэтому он преспокойно дожевал салат, доел мясо в горшочке и поднялся из-за стола, бросив японцам:
– Саенара, самураи… Привет уважаемым японским геям…
Сунул на ходу купюру в кармашек бисексуальной официантке. Японец что-то зло прошипел вслед. Данил вышел из прокуренного зала, добрел до «Волги» и облокотился на крышу.
– Юрик их подхватил, – сказал Степаша.
– Блеск, – сказал Данил. – Вызывай «четыре звездочки»…
…Машину он остановил на углу, медленно отъехал задним ходом к гаражам. Там уже сидел в «Жигулях» с сержантом за рулем мистер «четыре звездочки», он же капитан Мазуркевич из районного, неплохой помощник в делах вроде предстоящего – когда формально нападающая сторона совершенно права и законопослушна, но непременно требуется толика содействия со стороны «прикормленного погона»…
Данил вылез и поздоровался с капитаном за руку вполне уважительно – только в плохих фильмах о «прикормленного погона» беззастенчиво вытирают ноги и сплевывают ему задания через губу. Пока обе стороны выполняют обязательства, царят идиллия и душевное согласие…
– Взял? – спросил Данил.
Капитан кивнул.
Вовсе не обязательно совать пачки денег в упаковке, По крайней мере, не всегда. «Форточника» капитану на днях сдали самого настоящего, а череда краж в довольно обеспеченном микрорайоне общественность взволновала не на шутку – равным образом раздосадовав кое-кого из авторитетных людей, потому что «форточник» был чужой, залетный, процентом не делился и местных обычаев не признавал. А теперь все довольны: капитану Мазуркевичу – уважение от начальства, Данилу – содействие от капитана, авторитетам и общественности – покой. Называется – политика…
– Как там? – спросил капитан. – Мы только что подъехали…
– Порядок, – сказал Данил. – Вступление в интимную связь с лицом, не достигшим половой зрелости, как по писаному. Лицо, на мой взгляд, вполне созрело для чего угодно, да закон суров, а прокуроры строги и грубы… У меня в машине сидит подружка бедной девочки, злодейски совращенной и увлеченной в обитель порока. До сих пор придти в себя не может от столь неприличного зрелища, любые бумаги подпишет, тут все железно…
– Пошли?
– Рано. Перекурим с четверть часика, – сказал Данил. – Сначала пойдет музычка-винишко, трали-вали… Пусть разнежатся. Да и разведка еще не вернулась… вон он катит.
К ним подошел Боря-Ключик, пасший Рамону в подъезде, доложил:
– Дверь одна. Деревянная, укрепленная, но замки – лажа. На этакие найдем управу…
– А вот этого я не слышал, – хмыкнул Мазуркевич.
– Ну конечно, – сказал Данил. – Она ж, лесбиюшка долбаная, от возбуждения дверь изнутри запереть забыла, вот мы и вошли. А если цепочка… Пусть потом доказывает, что цепочка во время нашего визита лопнула, мы-то будем клясться, что так и булы…
Через четверть часа двинулись к подъезду. На цыпочках достигли третьего этажа. Данил приложил ухо к двери – вроде бы музыка. Кивнул Боре. Тот извлек пучок отмычек, выбрал две, молниеносно отпер замки и отпрыгнул в сторону – а остальные четверо, рванув на себя дверь, оказавшуюся без цепочки, кинулись внутрь, что твои леопарды. В прихожей моментально стало тесно – а потом тесно стало в комнате, где шторы были задернуты плотно, магнитофон журчал приятной музычкой, помигивая встроенными в динамики разноцветными лампочками, и под простыней на широкой тахте имело место пикантное шевеление.
Тут же прекратившееся, впрочем, из-под простыни вынырнула черноволосая растрепанная голова. Рамона хотела было заорать, сразу видно – но натолкнулась распаленным взором на капитана Мазуркевича, возвышавшегося с видом гордым и непреклонным, и поигрывавшего дубинкой сержанта. Данил со Степашей скромно стояли в сторонке, с ханжескими физиономиями воспитанных на старозаветный манер людей, оказавшихся здесь чисто случайно.
Рамона выглядела так, как и должен выглядеть человек, застигнутый в подобной ситуации сразу четырьмя мужиками, половину из которых составляют обмундированные менты. На ее лице последовательно сменяли друг Друга удивление, испуг, злость и прочие разнообразнейшие эмоции. По косому взгляду Данил понял, что она знает его в лицо.
Из-под простыни показалась белокурая соплюшка – эта выглядела не в пример испуганнее.
– Так-так-так… – вклинился по собственной инициативе сержант. – А еще в газетах пишете…
– Вот именно, – сказал капитан Мазуркевич сулившим самые скорые неприятности тоном. – Гражданка Демина? Вставайте, гражданка, одевайтесь, будем писать бумажки, снимать показания, делом заниматься…
Соплюшка, пискнув, укрылась с головой.
– А вы тоже вылезайте, гражданочка, – нажимал капитан. – И тоже одевайтесь, отвернемся ради такого случая, а потом расскажете нам, как докатились до жизни такой, и знает ли мама с папой, что вы себе позволяете… – он огляделся, отодвинул к краю стола бутылки с тарелками, отвернул скатерть и принялся выкладывать на стол пустые бланки. – И не стыдно вам, гражданочка, заниматься таким непотребством?
– Статьи, по-моему, в кодексе нет, – бросила Рамона, немного пришедшая в себя.
– Есть статья, гражданочка, – заверил капитан. – Там все четко прописано: сношения с несовершеннолетними, не достигшими, понимаете ли… А ежели еще имело место принуждение к вступлению в связь… То получается сплошное кукареку. Вы бы хоть дверь-то изнутри заперли, а то стояло все настежь…
– А эти что здесь делают?
– Мы – понятые, – сказал Данил. – Сидели у подъезда, кушали мороженое, тут подошел товарищ капитан и попросил оказать содействие, на что мы, как люди законопослушные, ответили хором: «Есть!» И вот они мы, оба-двое. А там, в машине, еще и девочка сидит, очень она душевно рассказывала товарищу капитану, как вы ее несмышленую подружку заманили для разврату… Полный пасьянс.
Ох, как она жгла Данила взглядом, чертова баба! Но была достаточно умна, чтобы не лепить оскорбленную невинность и не голосить. Зло поглядывая исподлобья, вылезла из-под простыни и стала преспокойно одеваться, делая вид, что их четверых тут и нет. Сержант явственно сглотнул слюну.
Девчонку, завернутую в простыню, прижимавшую к груди шмотки, выпроводили облачаться в другую комнату. Капитан старательно писал протокол, комментируя вслух:
– …согласно параграфу, гласящему, что сотрудники милиции имеют право войти в жилое помещение, рели у них есть все основания подозревать, что совершается преступление… гражданку Демину в обнаженном виде… алкогольные напитки на столе… это еще и спаивание несовершеннолетних, кстати, так что статей тут наматывается ворох… при понятых… ввиду явной общественной опасности гражданки Деминой считаю необходимым задержать…
– А погоны потерять не боитесь?
– Не-а, – отозвался капитан, не поднимая головы. – Плюс угрозы работнику милиции при исполнении им служебных обязанностей… Подписывать будете, гражданочка?
Рамона скрестила руки на груди.
– Ну, тогда попрошу понятых. Выслушаем и другую сторону… – он забрал бланк и направился в другую комнату, кивнув сержанту, чтобы следовал за ним.
Данил сел за стол, закурил и сказал:
– Ну, мы себе удивились – какие ужасы перестроенные журналисты творят… А девочка-то такая беленькая, такая непорочная… И наговорит она сейчас со страху сорок бочек арестантов, лишь бы не забрали… А если у нее папа с мамой тут, в городе, мы их немедленно привезем в данное гнездо порока, и разнесут они тут все вдребезги и пополам…
– А ты и в самом деле решил, кретин, что похож на Джеймса Бонда? – выпрямившись, бросила Рамона.
Данил подошел к ней и залепил оглушительную пощечину, не испытывая при этом ровным счетом никаких угрызений совести. Рамона улетела на тахту. Из соседней комнаты доносился суровый голос капитана и отчаянные девичьи всхлипы, там все было в порядке.
Данил, брезгливо отбросив смятую простыню, присел на тахту, сжал Рамоне щеки большим и указательным пальцами, насильно задрал голову и заглянул в лицо:
– Ты, ковырялка, язычок подожми… Мы будем дружить или будем ссориться?
– Вы и в самом деле думаете, будто самые крутые в городе?
– Ну что ты, – сказал Данил. – Так, шебуршимся…. А теперь слушай внимательно, испанская дуэнья, и если прервешь хоть словом, получишь по ушам… Никто тебя не пугает. Я хотел тебя достать – и достал. На нары ты поедешь через четверть часика, честью клянусь. Тебя, конечно, будут вытаскивать, и усиленно. И ради бога – хоть посмотрим, кто будет этим заниматься, вдруг да обнаружатся новые, неизвестные мне лица, с которыми я Ужасно жажду познакомиться… Только это, знаешь ли, разные вещи – вытаскивать, когда подставили, и вытаскивать, когда дело настолько чистое, что комар носу не подточит, тебе не кажется? Будет тебе и адвокат, и звонки вальяжных людей… правда, на моей стороне поля вальяжных тоже хватает. А тем временем бабенки в камере, если подбросить им чайку да провести политинформацию, ужасно обрадуются столь милой постоялице. Параллельно «Секс-миссия» грохнет спецвыпуск, на который я денежек не пожалею. Как вы их обозвали в предпоследнем номере, не забыла? Уж они порадуются столь прекрасной возможности ответить плюхой… Есть старое правило, милая: не за то вора бьют, что украл, а за то, что попался. Если у этой соски и впрямь родители живы, и обитают недалеко, они все пороги обобьют, вплоть до губернаторского, это я тебе тоже гарантирую. И прославишься ты на весь миллионный град Шантарск так славно, что в эскорт-услуги и то не возьмут… Самое паршивое, Рамона – попасть меж двумя жерновами, а с тобой эта глупость как раз и произошла… Ну, разрешаю. Хрюкни чего-нибудь.
– Вам это даром не пройдет.
– Ой, какие пошлости… – поморщился Данил. – Есть одна существенная разница: на меня пулю еще отливать нужно, что требует времени и усилий, а вот ты через полчасика будешь парашу нюхать… Там у подъезда бабули сидят, и прочапаешь ты мимо них в наручниках, как проститутка Троцкий… Нет у тебя времени, дорогая. Когда привезут и оформят задержание, даже мне поздно будет тебя оттудова выцарапывать… – услышав краем уха, что в соседней комнате звучат одни лишь всхлипывания, он повернулся в ту сторону и крикнул:
– Товарищ капитан!
Вошел Мазуркевич, весьма веселый:
– Вот так, гражданка Демина… Девочке, оказалось, пятнадцать с половиной, так что все статьи словно на вас шиты. Хнычет девочка и твердит, что ничего такого не хотела, но завлекли ее, совратили, напоили, деньги совали… По-моему, еще и вилкой угрожали. Родители у нее здесь, в Шантарске, и я вам определенно не завидую…
– Увы, гражданка Демина жаждет на нары, – сказал Данил.
– Ну, это мы ей обеспечим…
Рамона оказалась крепким орешком. Сидя в машине, Данил видел, как ее провели к «Жигулям», и в самом деле упакованную в наручники. Обещанной публики, правда, по позднему времени не оказалось. Пересадив Катьку к брату, Данил ехал следом за «Жигуленком», поругиваясь про себя – неужели будет держать фасон до конца и пойдет в камеру, как Мария-Антуанетта?
Нет… Видимо, решила, что не стоит подставлять лоб под шелабаны ради чужих интересов. «Жигуль» вдруг свернул к обочине и посигналил. Данил остановился следом, подошел без особой спешки.
– Вот тут гражданка Демина вдруг вспомнила, что ей необходимо с вами побеседовать… – ухмыляясь, сообщил капитан.
Впереди уже виднелось темно-серое здание райотдела, до него оставалось дома два.
– Идет, – сказал Данил. – Только беседовать с ней мы будем в вашем кабинете, а то передумает вдруг, и лови ее потом…
Капитан принял это без особого энтузиазма, но возражать не стал.
…Данил положил на стол диктофон, придвинул ей сигарет и сказал:
– Вот мы и в приятном одиночестве… Только без фокусов, ладно? Время уже позднее, мне завтра вставать рано…
– Что вам от меня нужно?
– Мне от тебя нужно сущих пустяков, – сказал Данил. – Чтобы подробно рассказала, какого черта влезла в совершенно ненужные тебе игры. Кто тебя подначил наезжать на нас печатно. Кто тебя возил в Байкальск и водил там фотографировать стульчики. Подробно, с деталями и яркими фактами. Как там все начиналось? «Однажды ко мне подошел»?.. Или «Однажды меня попросил добрый друг»?.. Валяй, Шехерезада.
Она задумчиво докурила сигарету, растерла ее в пепельнице и спросила:
– А какие у меня гарантии?
– Никаких, – сказал Данил. – Просто, видишь ли, нам не будет никакого смысла размалывать тебя в порошок, если убедимся, что от тебя может быть польза. Можешь не считать это гарантией, но других у тебя нет…
– Ну хорошо, – сказала она, вытаскивая новую сигарету. – Неделю назад ко мне в нашей столовой подсел человек. И представился сотрудником КГБ. Майор.
– И документы показывал?
– Показывал. Логун Вячеслав Сергеевич.
– Как было оформлено удостоверение? – спросил Данил. – На какую аббревиатуру? АФБ, МБ, ФСК?
– ФСК. Это было до последнего переименования. Данил задумчиво постукивал пальцами по столу. Вряд ли стоило ликовать. Во-первых, до сих пор разнообразнейшие спецслужбы сплошь и рядом прикрывались удостоверениями «братских» контор. Во-вторых, подделать можно все, что угодно, да вдобавок, несмотря на все кампании по обмену корочек, иные шантарские чекисты, Данил знал достоверно, не обменяли еще удостоверения АФБ РФ, хотя с тех пор успели поработать и в МБВД, и в МБ, и в ФСК, а теперь трудились в ФСБ… Так что это еще не след.
– А ты что, так много гэбэшных удостоверений видела, способна отличить липу с разлету? Рамона пожала плечами:
– Перед тем, как лететь в Байкальск, мы заходили в управление ГБ. Я осталась ждать в комнате для посетителей, это справа, как войдешь…
– Знаю. А он?
– Он прошел наверх. Совершенно уверенно, прапорщик его пропустил без звука.
«Хреноватое что-то закручивается», – подумал Данил.
– Что, он тебя вербовал? Брал подписку?
– Нет. Сказал, что они читали мои статьи и выбрали в качестве подходящей кандидатуры. Конечно, было много всяких словес о следственной тайне… В общем, они готовили операцию по изъятию наркотиков из вашего контейнера. В Байкальске. Я согласилась моментально.
– Ну, еще бы, – фыркнул Данил. – Такую помоечку дали понюхать.
– А почему я должна отказываться от такого материала? Нынче, знаете ли, пресса на самоокупаемости…
– Так… – сказал Данил. – И полетели вы в Байкальск, как два голубка… На чем?
– На самолете, естественно. В пятницу вечером. Обычным рейсом. Рассказывать, что было в Байкальске, или вам лучше знать? – она впервые глянула с некоторым вызовом.
– Привели собачку, собачка нюхнула контейнер…
– Да.
– Собачку подвели к конкретному контейнеру?
– Нет, она сначала понюхала два-три других…
– Девственная чистота эксперимента… – проворчал Данил. – А потом, значит, вскрыли наш?
– Да.
– И как себя при этом вел твой Логу и?
– Ну… Он держался, как совершенно свой человек. Его там все называли майором или по имени-отчеству. Так что не питайте иллюзий насчет аферистов и поддельных корочек… Логун, знаете ли, настоящий, хоть я и допускаю, что никакой он не Логун…
– А утром собрались назад? Ночью, часом, не трахались?
– Он, извините, не похож ни на вас, ни на ваших гангстеров.
– На чем летели назад?
– На военном самолете.
– Неужели на истребителе? – хмыкнул Данил.
– Шуточки у вас… На военно-транспортном, так это, кажется, называется. Большой, зеленый, с двумя винтами. Там было еще несколько офицеров, но незнакомых, мы ни с кем не разговаривали…
– Ну, а потом?
– Логун гарантировал, что у меня будет эксклюзив на все материалы о вашей конторе. Каковую в самое ближайшее время будут ощипывать, как гуся…
– Ох, как вам всем нравится это словечко – эксклюзив… – сказал Данил. – Как кошке валерьянка. Что же, при столь горячо завязавшейся дружбе он так-таки не обещал тебя вытащить в случае чего?
– Он обещал, что поможет, если вы попытаетесь устроить провокацию…
– А мы устраивали провокацию? – ласково спросил Данил. – Малюточка, честное слово, не наша…
Она и не подумала смущаться, спокойно пожала плечами:
– Он мне оставил телефон. Только это, увы, не прежние времена, когда при слове «КГБ» менты вставали навытяжку. Да и время в самом деле позднее, тут вы меня подсекли качественно. Я бы до него дозвонилась самое ранее завтра поутру, когда вашему менту поневоле пришлось бы дать адвоката…
– И все? – спросил Данил. – На этом твои интимные связи с госбезопасностью заканчиваются?
– Все. Я бы ждала его звонка…
– Как он выглядит?
Рамона потушила сигарету:
– Слушайте, вы в самом деле хотите неприятностей? В конце-то концов, подписки я не давала и не обязана молчать, но если вы пойдете дальше, непременно огребете…
– А в камеру хочешь? – еще ласковее спросил Данил. – Будут у нас неприятности или нет – это уж наша забота. Как он выглядит?
– Ваших лет или чуть помоложе. Волосы светлые, пышные, но не длинные. Усы, короткие, густые, как у царских офицеров. Носит очки. Высокий, роста примерно вашего. А движется… знаете, так мягко, пластично, как большая кошка.
– Можешь ему позвонить прямо сейчас? Рамона мотнула головой:
– Это служебный, он говорил, что бывает там только до шести, самое позднее, до семи. Стала бы я иначе колоться, как дура… Очень уж не хочется в камеру ко всякой рвани… А больше ничего не знаю, хотите верьте, хотите нет.
Даже если она врала, больше от нее в данный момент ничего не добьешься, слепому видно…
– Вы понимаете, что будут неприятности? – настойчиво повторила она.
– Не пугай, – рассеянно сказал Данил. – И не строй ты из себя Шарон Стоун в том боевичке на итальянские мотивы, как бишь его… Между прочим, западных шакалов пера тоже хлопают, хоть их газетки – конторы с могучей финансовой подпиткой, не чета вашим… У тебя есть какие-нибудь контакты с людьми Беса? И не вкручивай, будто про такого слыхом не слыхивала…
– Нет у меня никаких контактов.
– А Хилкевича из «Крогер ЛТД» знаешь?
– Он у нас объявления тискал. В полосах «Куплю-продам», – она опять ухмыльнулась не без дерзости:
– Меня мужики не интересуют… Ну? Слово вы держите, или как?
– Слово-то я держу… – медленно сказал Данил. – И пойдешь ты сейчас домой… правда, сначала почирикаешь с нашим художником на предмет фоторобота.
– Мы так не договаривались…
– Да мы, Петюня, и насчет хлеба не договаривались… – прохрипел Данил жегловским голосом. – Это не твоя забота в конце концов, пусть у нас головы болят…
– Ведь чревато…
Данил обошел стол и остановился над ней:
– Слушай-ка, сеньорита… Тебе ж не двадцать лет, это нынешняя молодежь по причине полной непуганости плохо помнит, что такое КГБ, а ты, говорят, еще при застое скрипела перышком… Неужели этот тип выглядит стопроцентным гэбэшником?
– Именно так он и выглядит. К тому же его участие в байкальской операции меня, знаете ли, убеждает…
– А вот меня – не вполне, – сказал Данил. – Ты ж женщина с жизненным опытом, подумай, сто раз проанализируй, взвесь… Я сам, между прочим, отдал ГБ лучшие годы пылкой юности и немного могу порассуждать на эту тему…
– Что вы мне стараетесь внушить?
– Что времена нынче совершенно идиотские, – сказал Данил.
– И героин не ваш…
– Не наш.
– И в заграницах вашему человеку устроили провокацию, какими в застойные времена парторги так и пугали…
– Вот это уже не твое дело, – сказал Данил. – Ты запомни одно: в наши сумасшедшие времена возможны самые невероятные финты и декорации. И если этот красавец имеет хоть какое-то отношение… к нехорошим, скажем так, делам, он ведь может тебя и пришить. Холодова не забыла? И потому, если ты что-то от меня утаила, это для тебя может выйти боком, причем плюху ты не от нас огребешь… Подумай еще раз.
– Подумала.
– Ну, я тебя предупредил…
Глава 13
– А ты-то сама из каких, герл? – хмыкнул Данил.
– Из наших, – исчерпывающе проинформировала она, поведя искусно нарисованными глазами. – Но при заманчивых предложениях вполне бисексуальная… Что будем заказывать?
– Ничего заманчивого. Попить и пожрать, в умеренном количестве. Это, это, это. Рябиновую чаем не разбавлять, просеку.
– Опер, что ли?
– Оперетта, – сказал Данил. – «Женитьба Фигаро на Марице». Не слышала?
Официантка нейтрально фыркнула и удалилась. Заказанное принесла, впрочем, довольно быстро, и рябиновая оказалась не разбавленной. Японцы лопотали о своем и на своем, как это всегда бывает с незнакомыми языками, слова сливались в поток сплошной бессмыслицы. Данил допил бокал, краешком глаза наблюдая за примостившейся через три столика от него парочкой.
Танька Демина, сиречь Рамона, легко узнавалась по фотографии – довольно симпатичная крепкая баба на полпути к сорока, волосы и в жизни антрацитово-черные, этакая Кармен из глубины сибирских руд, а одежда, должно быть, специально подобрана в испанском стиле – узенькие черные брючки и блуза с пышными рукавами, намек на тореадоров, фанданго и прочие андалузские прибамбасы. Или толедские? В Испании он бывал тогда, в прошлой жизни – но, как оно обычно водилось, в памяти осталась лишь парочка старинных церквей да напирающая любопытная толпа, которую он фильтровал взглядом, прокачивал, оценивал до боли под веками…
Спутница Рамоны и в самом деле выглядела даже моложе Катеньки – белокурая соплюшка с волосами под Ким Бэссинджер в «Девяти неделях», черная мини-юбочка, красная блузка, сережки определенно из «желтого металла», с золотом ничего общего не имеющего. Вряд ли девочка из богатеньких, на «золотую молодежь» никак не тянет. Идиллия за столиком царит несомненная и полная – Рамона ей что-то вкручивает нежно и обаятельно, дает померить свою золотую гайку, мимолетно гладя то ручку, то коленку, а соплюшка, четко видно, смущается, хлопает ресницами, но определенно поняла давно, в какие игры ее зовут играть, и сбежать что-то не порывается. Ну и ладушки…
Сосед Данила, поймав его взгляд, вежливо оскалился и старательно выговорил:
– Господин есть русский гей… гомосексуар-р? Газета, которую мы имеем быть представрять, очень интересует свежий материар-р из жизни уважаемых сибирских гей…
– Господин – член общества «Руки прочь от Курильских островов», – сказал Данил по-английски.
Японец, никаких сомнений, английский знал – моментально заткнулся с шокированным видом, отвернулся, насколько возможно. Данил ухмыльнулся, допил рябиновую, поковырял вилкой в салате, вылавливая самый аппетитный кусочек ветчины.
Интересовавшая его парочка уже поднималась из-за стола. Данил спокойно ждал. Его ребята были проинструктированы, и Рамоне моментально подставится сейчас в качестве частного извозчика Юрик на синем «Москвиче». А если кто и опередит, не беда, тут же поведут. Поэтому он преспокойно дожевал салат, доел мясо в горшочке и поднялся из-за стола, бросив японцам:
– Саенара, самураи… Привет уважаемым японским геям…
Сунул на ходу купюру в кармашек бисексуальной официантке. Японец что-то зло прошипел вслед. Данил вышел из прокуренного зала, добрел до «Волги» и облокотился на крышу.
– Юрик их подхватил, – сказал Степаша.
– Блеск, – сказал Данил. – Вызывай «четыре звездочки»…
…Машину он остановил на углу, медленно отъехал задним ходом к гаражам. Там уже сидел в «Жигулях» с сержантом за рулем мистер «четыре звездочки», он же капитан Мазуркевич из районного, неплохой помощник в делах вроде предстоящего – когда формально нападающая сторона совершенно права и законопослушна, но непременно требуется толика содействия со стороны «прикормленного погона»…
Данил вылез и поздоровался с капитаном за руку вполне уважительно – только в плохих фильмах о «прикормленного погона» беззастенчиво вытирают ноги и сплевывают ему задания через губу. Пока обе стороны выполняют обязательства, царят идиллия и душевное согласие…
– Взял? – спросил Данил.
Капитан кивнул.
Вовсе не обязательно совать пачки денег в упаковке, По крайней мере, не всегда. «Форточника» капитану на днях сдали самого настоящего, а череда краж в довольно обеспеченном микрорайоне общественность взволновала не на шутку – равным образом раздосадовав кое-кого из авторитетных людей, потому что «форточник» был чужой, залетный, процентом не делился и местных обычаев не признавал. А теперь все довольны: капитану Мазуркевичу – уважение от начальства, Данилу – содействие от капитана, авторитетам и общественности – покой. Называется – политика…
– Как там? – спросил капитан. – Мы только что подъехали…
– Порядок, – сказал Данил. – Вступление в интимную связь с лицом, не достигшим половой зрелости, как по писаному. Лицо, на мой взгляд, вполне созрело для чего угодно, да закон суров, а прокуроры строги и грубы… У меня в машине сидит подружка бедной девочки, злодейски совращенной и увлеченной в обитель порока. До сих пор придти в себя не может от столь неприличного зрелища, любые бумаги подпишет, тут все железно…
– Пошли?
– Рано. Перекурим с четверть часика, – сказал Данил. – Сначала пойдет музычка-винишко, трали-вали… Пусть разнежатся. Да и разведка еще не вернулась… вон он катит.
К ним подошел Боря-Ключик, пасший Рамону в подъезде, доложил:
– Дверь одна. Деревянная, укрепленная, но замки – лажа. На этакие найдем управу…
– А вот этого я не слышал, – хмыкнул Мазуркевич.
– Ну конечно, – сказал Данил. – Она ж, лесбиюшка долбаная, от возбуждения дверь изнутри запереть забыла, вот мы и вошли. А если цепочка… Пусть потом доказывает, что цепочка во время нашего визита лопнула, мы-то будем клясться, что так и булы…
Через четверть часа двинулись к подъезду. На цыпочках достигли третьего этажа. Данил приложил ухо к двери – вроде бы музыка. Кивнул Боре. Тот извлек пучок отмычек, выбрал две, молниеносно отпер замки и отпрыгнул в сторону – а остальные четверо, рванув на себя дверь, оказавшуюся без цепочки, кинулись внутрь, что твои леопарды. В прихожей моментально стало тесно – а потом тесно стало в комнате, где шторы были задернуты плотно, магнитофон журчал приятной музычкой, помигивая встроенными в динамики разноцветными лампочками, и под простыней на широкой тахте имело место пикантное шевеление.
Тут же прекратившееся, впрочем, из-под простыни вынырнула черноволосая растрепанная голова. Рамона хотела было заорать, сразу видно – но натолкнулась распаленным взором на капитана Мазуркевича, возвышавшегося с видом гордым и непреклонным, и поигрывавшего дубинкой сержанта. Данил со Степашей скромно стояли в сторонке, с ханжескими физиономиями воспитанных на старозаветный манер людей, оказавшихся здесь чисто случайно.
Рамона выглядела так, как и должен выглядеть человек, застигнутый в подобной ситуации сразу четырьмя мужиками, половину из которых составляют обмундированные менты. На ее лице последовательно сменяли друг Друга удивление, испуг, злость и прочие разнообразнейшие эмоции. По косому взгляду Данил понял, что она знает его в лицо.
Из-под простыни показалась белокурая соплюшка – эта выглядела не в пример испуганнее.
– Так-так-так… – вклинился по собственной инициативе сержант. – А еще в газетах пишете…
– Вот именно, – сказал капитан Мазуркевич сулившим самые скорые неприятности тоном. – Гражданка Демина? Вставайте, гражданка, одевайтесь, будем писать бумажки, снимать показания, делом заниматься…
Соплюшка, пискнув, укрылась с головой.
– А вы тоже вылезайте, гражданочка, – нажимал капитан. – И тоже одевайтесь, отвернемся ради такого случая, а потом расскажете нам, как докатились до жизни такой, и знает ли мама с папой, что вы себе позволяете… – он огляделся, отодвинул к краю стола бутылки с тарелками, отвернул скатерть и принялся выкладывать на стол пустые бланки. – И не стыдно вам, гражданочка, заниматься таким непотребством?
– Статьи, по-моему, в кодексе нет, – бросила Рамона, немного пришедшая в себя.
– Есть статья, гражданочка, – заверил капитан. – Там все четко прописано: сношения с несовершеннолетними, не достигшими, понимаете ли… А ежели еще имело место принуждение к вступлению в связь… То получается сплошное кукареку. Вы бы хоть дверь-то изнутри заперли, а то стояло все настежь…
– А эти что здесь делают?
– Мы – понятые, – сказал Данил. – Сидели у подъезда, кушали мороженое, тут подошел товарищ капитан и попросил оказать содействие, на что мы, как люди законопослушные, ответили хором: «Есть!» И вот они мы, оба-двое. А там, в машине, еще и девочка сидит, очень она душевно рассказывала товарищу капитану, как вы ее несмышленую подружку заманили для разврату… Полный пасьянс.
Ох, как она жгла Данила взглядом, чертова баба! Но была достаточно умна, чтобы не лепить оскорбленную невинность и не голосить. Зло поглядывая исподлобья, вылезла из-под простыни и стала преспокойно одеваться, делая вид, что их четверых тут и нет. Сержант явственно сглотнул слюну.
Девчонку, завернутую в простыню, прижимавшую к груди шмотки, выпроводили облачаться в другую комнату. Капитан старательно писал протокол, комментируя вслух:
– …согласно параграфу, гласящему, что сотрудники милиции имеют право войти в жилое помещение, рели у них есть все основания подозревать, что совершается преступление… гражданку Демину в обнаженном виде… алкогольные напитки на столе… это еще и спаивание несовершеннолетних, кстати, так что статей тут наматывается ворох… при понятых… ввиду явной общественной опасности гражданки Деминой считаю необходимым задержать…
– А погоны потерять не боитесь?
– Не-а, – отозвался капитан, не поднимая головы. – Плюс угрозы работнику милиции при исполнении им служебных обязанностей… Подписывать будете, гражданочка?
Рамона скрестила руки на груди.
– Ну, тогда попрошу понятых. Выслушаем и другую сторону… – он забрал бланк и направился в другую комнату, кивнув сержанту, чтобы следовал за ним.
Данил сел за стол, закурил и сказал:
– Ну, мы себе удивились – какие ужасы перестроенные журналисты творят… А девочка-то такая беленькая, такая непорочная… И наговорит она сейчас со страху сорок бочек арестантов, лишь бы не забрали… А если у нее папа с мамой тут, в городе, мы их немедленно привезем в данное гнездо порока, и разнесут они тут все вдребезги и пополам…
– А ты и в самом деле решил, кретин, что похож на Джеймса Бонда? – выпрямившись, бросила Рамона.
Данил подошел к ней и залепил оглушительную пощечину, не испытывая при этом ровным счетом никаких угрызений совести. Рамона улетела на тахту. Из соседней комнаты доносился суровый голос капитана и отчаянные девичьи всхлипы, там все было в порядке.
Данил, брезгливо отбросив смятую простыню, присел на тахту, сжал Рамоне щеки большим и указательным пальцами, насильно задрал голову и заглянул в лицо:
– Ты, ковырялка, язычок подожми… Мы будем дружить или будем ссориться?
– Вы и в самом деле думаете, будто самые крутые в городе?
– Ну что ты, – сказал Данил. – Так, шебуршимся…. А теперь слушай внимательно, испанская дуэнья, и если прервешь хоть словом, получишь по ушам… Никто тебя не пугает. Я хотел тебя достать – и достал. На нары ты поедешь через четверть часика, честью клянусь. Тебя, конечно, будут вытаскивать, и усиленно. И ради бога – хоть посмотрим, кто будет этим заниматься, вдруг да обнаружатся новые, неизвестные мне лица, с которыми я Ужасно жажду познакомиться… Только это, знаешь ли, разные вещи – вытаскивать, когда подставили, и вытаскивать, когда дело настолько чистое, что комар носу не подточит, тебе не кажется? Будет тебе и адвокат, и звонки вальяжных людей… правда, на моей стороне поля вальяжных тоже хватает. А тем временем бабенки в камере, если подбросить им чайку да провести политинформацию, ужасно обрадуются столь милой постоялице. Параллельно «Секс-миссия» грохнет спецвыпуск, на который я денежек не пожалею. Как вы их обозвали в предпоследнем номере, не забыла? Уж они порадуются столь прекрасной возможности ответить плюхой… Есть старое правило, милая: не за то вора бьют, что украл, а за то, что попался. Если у этой соски и впрямь родители живы, и обитают недалеко, они все пороги обобьют, вплоть до губернаторского, это я тебе тоже гарантирую. И прославишься ты на весь миллионный град Шантарск так славно, что в эскорт-услуги и то не возьмут… Самое паршивое, Рамона – попасть меж двумя жерновами, а с тобой эта глупость как раз и произошла… Ну, разрешаю. Хрюкни чего-нибудь.
– Вам это даром не пройдет.
– Ой, какие пошлости… – поморщился Данил. – Есть одна существенная разница: на меня пулю еще отливать нужно, что требует времени и усилий, а вот ты через полчасика будешь парашу нюхать… Там у подъезда бабули сидят, и прочапаешь ты мимо них в наручниках, как проститутка Троцкий… Нет у тебя времени, дорогая. Когда привезут и оформят задержание, даже мне поздно будет тебя оттудова выцарапывать… – услышав краем уха, что в соседней комнате звучат одни лишь всхлипывания, он повернулся в ту сторону и крикнул:
– Товарищ капитан!
Вошел Мазуркевич, весьма веселый:
– Вот так, гражданка Демина… Девочке, оказалось, пятнадцать с половиной, так что все статьи словно на вас шиты. Хнычет девочка и твердит, что ничего такого не хотела, но завлекли ее, совратили, напоили, деньги совали… По-моему, еще и вилкой угрожали. Родители у нее здесь, в Шантарске, и я вам определенно не завидую…
– Увы, гражданка Демина жаждет на нары, – сказал Данил.
– Ну, это мы ей обеспечим…
Рамона оказалась крепким орешком. Сидя в машине, Данил видел, как ее провели к «Жигулям», и в самом деле упакованную в наручники. Обещанной публики, правда, по позднему времени не оказалось. Пересадив Катьку к брату, Данил ехал следом за «Жигуленком», поругиваясь про себя – неужели будет держать фасон до конца и пойдет в камеру, как Мария-Антуанетта?
Нет… Видимо, решила, что не стоит подставлять лоб под шелабаны ради чужих интересов. «Жигуль» вдруг свернул к обочине и посигналил. Данил остановился следом, подошел без особой спешки.
– Вот тут гражданка Демина вдруг вспомнила, что ей необходимо с вами побеседовать… – ухмыляясь, сообщил капитан.
Впереди уже виднелось темно-серое здание райотдела, до него оставалось дома два.
– Идет, – сказал Данил. – Только беседовать с ней мы будем в вашем кабинете, а то передумает вдруг, и лови ее потом…
Капитан принял это без особого энтузиазма, но возражать не стал.
…Данил положил на стол диктофон, придвинул ей сигарет и сказал:
– Вот мы и в приятном одиночестве… Только без фокусов, ладно? Время уже позднее, мне завтра вставать рано…
– Что вам от меня нужно?
– Мне от тебя нужно сущих пустяков, – сказал Данил. – Чтобы подробно рассказала, какого черта влезла в совершенно ненужные тебе игры. Кто тебя подначил наезжать на нас печатно. Кто тебя возил в Байкальск и водил там фотографировать стульчики. Подробно, с деталями и яркими фактами. Как там все начиналось? «Однажды ко мне подошел»?.. Или «Однажды меня попросил добрый друг»?.. Валяй, Шехерезада.
Она задумчиво докурила сигарету, растерла ее в пепельнице и спросила:
– А какие у меня гарантии?
– Никаких, – сказал Данил. – Просто, видишь ли, нам не будет никакого смысла размалывать тебя в порошок, если убедимся, что от тебя может быть польза. Можешь не считать это гарантией, но других у тебя нет…
– Ну хорошо, – сказала она, вытаскивая новую сигарету. – Неделю назад ко мне в нашей столовой подсел человек. И представился сотрудником КГБ. Майор.
– И документы показывал?
– Показывал. Логун Вячеслав Сергеевич.
– Как было оформлено удостоверение? – спросил Данил. – На какую аббревиатуру? АФБ, МБ, ФСК?
– ФСК. Это было до последнего переименования. Данил задумчиво постукивал пальцами по столу. Вряд ли стоило ликовать. Во-первых, до сих пор разнообразнейшие спецслужбы сплошь и рядом прикрывались удостоверениями «братских» контор. Во-вторых, подделать можно все, что угодно, да вдобавок, несмотря на все кампании по обмену корочек, иные шантарские чекисты, Данил знал достоверно, не обменяли еще удостоверения АФБ РФ, хотя с тех пор успели поработать и в МБВД, и в МБ, и в ФСК, а теперь трудились в ФСБ… Так что это еще не след.
– А ты что, так много гэбэшных удостоверений видела, способна отличить липу с разлету? Рамона пожала плечами:
– Перед тем, как лететь в Байкальск, мы заходили в управление ГБ. Я осталась ждать в комнате для посетителей, это справа, как войдешь…
– Знаю. А он?
– Он прошел наверх. Совершенно уверенно, прапорщик его пропустил без звука.
«Хреноватое что-то закручивается», – подумал Данил.
– Что, он тебя вербовал? Брал подписку?
– Нет. Сказал, что они читали мои статьи и выбрали в качестве подходящей кандидатуры. Конечно, было много всяких словес о следственной тайне… В общем, они готовили операцию по изъятию наркотиков из вашего контейнера. В Байкальске. Я согласилась моментально.
– Ну, еще бы, – фыркнул Данил. – Такую помоечку дали понюхать.
– А почему я должна отказываться от такого материала? Нынче, знаете ли, пресса на самоокупаемости…
– Так… – сказал Данил. – И полетели вы в Байкальск, как два голубка… На чем?
– На самолете, естественно. В пятницу вечером. Обычным рейсом. Рассказывать, что было в Байкальске, или вам лучше знать? – она впервые глянула с некоторым вызовом.
– Привели собачку, собачка нюхнула контейнер…
– Да.
– Собачку подвели к конкретному контейнеру?
– Нет, она сначала понюхала два-три других…
– Девственная чистота эксперимента… – проворчал Данил. – А потом, значит, вскрыли наш?
– Да.
– И как себя при этом вел твой Логу и?
– Ну… Он держался, как совершенно свой человек. Его там все называли майором или по имени-отчеству. Так что не питайте иллюзий насчет аферистов и поддельных корочек… Логун, знаете ли, настоящий, хоть я и допускаю, что никакой он не Логун…
– А утром собрались назад? Ночью, часом, не трахались?
– Он, извините, не похож ни на вас, ни на ваших гангстеров.
– На чем летели назад?
– На военном самолете.
– Неужели на истребителе? – хмыкнул Данил.
– Шуточки у вас… На военно-транспортном, так это, кажется, называется. Большой, зеленый, с двумя винтами. Там было еще несколько офицеров, но незнакомых, мы ни с кем не разговаривали…
– Ну, а потом?
– Логун гарантировал, что у меня будет эксклюзив на все материалы о вашей конторе. Каковую в самое ближайшее время будут ощипывать, как гуся…
– Ох, как вам всем нравится это словечко – эксклюзив… – сказал Данил. – Как кошке валерьянка. Что же, при столь горячо завязавшейся дружбе он так-таки не обещал тебя вытащить в случае чего?
– Он обещал, что поможет, если вы попытаетесь устроить провокацию…
– А мы устраивали провокацию? – ласково спросил Данил. – Малюточка, честное слово, не наша…
Она и не подумала смущаться, спокойно пожала плечами:
– Он мне оставил телефон. Только это, увы, не прежние времена, когда при слове «КГБ» менты вставали навытяжку. Да и время в самом деле позднее, тут вы меня подсекли качественно. Я бы до него дозвонилась самое ранее завтра поутру, когда вашему менту поневоле пришлось бы дать адвоката…
– И все? – спросил Данил. – На этом твои интимные связи с госбезопасностью заканчиваются?
– Все. Я бы ждала его звонка…
– Как он выглядит?
Рамона потушила сигарету:
– Слушайте, вы в самом деле хотите неприятностей? В конце-то концов, подписки я не давала и не обязана молчать, но если вы пойдете дальше, непременно огребете…
– А в камеру хочешь? – еще ласковее спросил Данил. – Будут у нас неприятности или нет – это уж наша забота. Как он выглядит?
– Ваших лет или чуть помоложе. Волосы светлые, пышные, но не длинные. Усы, короткие, густые, как у царских офицеров. Носит очки. Высокий, роста примерно вашего. А движется… знаете, так мягко, пластично, как большая кошка.
– Можешь ему позвонить прямо сейчас? Рамона мотнула головой:
– Это служебный, он говорил, что бывает там только до шести, самое позднее, до семи. Стала бы я иначе колоться, как дура… Очень уж не хочется в камеру ко всякой рвани… А больше ничего не знаю, хотите верьте, хотите нет.
Даже если она врала, больше от нее в данный момент ничего не добьешься, слепому видно…
– Вы понимаете, что будут неприятности? – настойчиво повторила она.
– Не пугай, – рассеянно сказал Данил. – И не строй ты из себя Шарон Стоун в том боевичке на итальянские мотивы, как бишь его… Между прочим, западных шакалов пера тоже хлопают, хоть их газетки – конторы с могучей финансовой подпиткой, не чета вашим… У тебя есть какие-нибудь контакты с людьми Беса? И не вкручивай, будто про такого слыхом не слыхивала…
– Нет у меня никаких контактов.
– А Хилкевича из «Крогер ЛТД» знаешь?
– Он у нас объявления тискал. В полосах «Куплю-продам», – она опять ухмыльнулась не без дерзости:
– Меня мужики не интересуют… Ну? Слово вы держите, или как?
– Слово-то я держу… – медленно сказал Данил. – И пойдешь ты сейчас домой… правда, сначала почирикаешь с нашим художником на предмет фоторобота.
– Мы так не договаривались…
– Да мы, Петюня, и насчет хлеба не договаривались… – прохрипел Данил жегловским голосом. – Это не твоя забота в конце концов, пусть у нас головы болят…
– Ведь чревато…
Данил обошел стол и остановился над ней:
– Слушай-ка, сеньорита… Тебе ж не двадцать лет, это нынешняя молодежь по причине полной непуганости плохо помнит, что такое КГБ, а ты, говорят, еще при застое скрипела перышком… Неужели этот тип выглядит стопроцентным гэбэшником?
– Именно так он и выглядит. К тому же его участие в байкальской операции меня, знаете ли, убеждает…
– А вот меня – не вполне, – сказал Данил. – Ты ж женщина с жизненным опытом, подумай, сто раз проанализируй, взвесь… Я сам, между прочим, отдал ГБ лучшие годы пылкой юности и немного могу порассуждать на эту тему…
– Что вы мне стараетесь внушить?
– Что времена нынче совершенно идиотские, – сказал Данил.
– И героин не ваш…
– Не наш.
– И в заграницах вашему человеку устроили провокацию, какими в застойные времена парторги так и пугали…
– Вот это уже не твое дело, – сказал Данил. – Ты запомни одно: в наши сумасшедшие времена возможны самые невероятные финты и декорации. И если этот красавец имеет хоть какое-то отношение… к нехорошим, скажем так, делам, он ведь может тебя и пришить. Холодова не забыла? И потому, если ты что-то от меня утаила, это для тебя может выйти боком, причем плюху ты не от нас огребешь… Подумай еще раз.
– Подумала.
– Ну, я тебя предупредил…
Глава 13
Кто бродит в тумане
…Иногда полезно заранее сомневаться в столь зыбких понятиях, как «полная откровенность».
Едва Рамона отбыла в капитанских «Жигулях», а следом за ней уехал Данил с сопровождающей машиной, человек по кличке Ключик и человек по кличке Ушан вернулись в квартиру, благо трудиться особенно не пришлось, Ключик – справился в три секунды.
В квартире человек по кличке Ключик минут десять маялся бездельем, болтаясь у книжных полок и трогая безделушки, а вот человек по кличке Ушан работал, не покладая рук, и когда они убрались восвояси, внутри телефона остался «жучок», а на лестнице, в распределительном щите, второй.
Рамона кинулась к телефону, едва вернувшись домой, – так, что в притаившейся неподалеку машине мгновенно вспыхнула контрольная лампочка на серой панели и автоматически включился магнитофон. И через полчаса Данил, сидя у себя на третьем этаже, в третий раз прокручивал запись, слушая взволнованное тарахтенье Рамоны и спокойный, рассудительный, ни разу не изменивший тембра мужской голос.
«Вячеслава Сергеевича, пожалуйста. Он сказал, я могу в любое время…»
«Простите, кто спрашивает?»
«Демина.»
«Минутку, даю…»
«Татьяна Павловна? Логун. Проблемы?»
«Вячеслав Сергеевич, все точно так, как вы предупреждали. Нагрянул Черский со своими бандитами, привел милиционеров, настоящих, хотели посадить…»
«Успокойтесь, Татьяна Павловна, успокойтесь. Все позади, я так понимаю, если вы звоните?»
«Да, но мне это стоило…»
«Спокойнее. Спокойнее, все обойдется. Они же вас отпустили судя по всему?»
«Но мне пришлось о вас рассказать. Вы поймите, никак нельзя было иначе, мне устроили жуткую провокацию…»
«Татьяна Павловна, милая, я вас ни в чем не виню. Они на это мастера, и потом, я же обговорил и этот вариант, мы его вместе обсудили, так что вашей вины тут нет никакой, не терзайтесь. Им все это еще боком выйдет, право».
«Но у них остались протоколы… свидетели… эта дура такого наболтала…»
«Кто?»
«Я же говорю, мне устроили жуткую провокацию, и теперь в милиции лежат документы…»
Едва Рамона отбыла в капитанских «Жигулях», а следом за ней уехал Данил с сопровождающей машиной, человек по кличке Ключик и человек по кличке Ушан вернулись в квартиру, благо трудиться особенно не пришлось, Ключик – справился в три секунды.
В квартире человек по кличке Ключик минут десять маялся бездельем, болтаясь у книжных полок и трогая безделушки, а вот человек по кличке Ушан работал, не покладая рук, и когда они убрались восвояси, внутри телефона остался «жучок», а на лестнице, в распределительном щите, второй.
Рамона кинулась к телефону, едва вернувшись домой, – так, что в притаившейся неподалеку машине мгновенно вспыхнула контрольная лампочка на серой панели и автоматически включился магнитофон. И через полчаса Данил, сидя у себя на третьем этаже, в третий раз прокручивал запись, слушая взволнованное тарахтенье Рамоны и спокойный, рассудительный, ни разу не изменивший тембра мужской голос.
«Вячеслава Сергеевича, пожалуйста. Он сказал, я могу в любое время…»
«Простите, кто спрашивает?»
«Демина.»
«Минутку, даю…»
«Татьяна Павловна? Логун. Проблемы?»
«Вячеслав Сергеевич, все точно так, как вы предупреждали. Нагрянул Черский со своими бандитами, привел милиционеров, настоящих, хотели посадить…»
«Успокойтесь, Татьяна Павловна, успокойтесь. Все позади, я так понимаю, если вы звоните?»
«Да, но мне это стоило…»
«Спокойнее. Спокойнее, все обойдется. Они же вас отпустили судя по всему?»
«Но мне пришлось о вас рассказать. Вы поймите, никак нельзя было иначе, мне устроили жуткую провокацию…»
«Татьяна Павловна, милая, я вас ни в чем не виню. Они на это мастера, и потом, я же обговорил и этот вариант, мы его вместе обсудили, так что вашей вины тут нет никакой, не терзайтесь. Им все это еще боком выйдет, право».
«Но у них остались протоколы… свидетели… эта дура такого наболтала…»
«Кто?»
«Я же говорю, мне устроили жуткую провокацию, и теперь в милиции лежат документы…»