Бушков Александр Александрович. На то и волки

   Лара вскинула на него глаза:
   – А ты бы правда смог…
   Усмехнувшись, Данил поднял с земли флягу с коньяком, содержавшуюся в качестве НЗ, отвинтил стаканчик, потом колпачок. Наполнил стаканчик до половины и бесцеремонно подсунул к ее губам:
   – Пей. Пей, кому сказал… Молодец. А черт его знает, прелесть моя, что бы я смог, что нет. Лучше не доводить до таких ситуаций, вот и все…
   – Кто это такой? – спросила она шепотом.
   – Хороший человек.
   – Твой человек?
   – А как же, – сказал он браво.
   – А он поможет…
   Данил сделал скромные глаза, и она покладисто умолкла… А ведь будет недурная сцена, когда она сообразит, что клад везут абсолютно благонравно для передачи властям. Следует заранее прикинуть, как ее унимать. Хорошо еще, без оружия осталась, все спокойнее…
   Он оглянулся и махнул рукой:
   – Снимаемся, господа! Пошел аргиш! (Аргиш – кочевье, аргишить – кочевать по тайге. Слово употребляется многими народами Сибири, главным образом кочевыми. – Прим, ред.) …На сей раз лидером оказался Корявый. Валентин деликатно, но решительно сманеврировал так, чтобы быть поближе к Данилу и замыкавшему цепочку Борусу. Впрочем, понять его можно было – послушать Боруса стоило…
   – Отдел был создан тогда же, в пятидесятом году. Когда с обеих сторон пограничники отошли вглубь, и образовалась ничейная земля. Она и в самом деле ничейная. Территория в двести восемь квадратных километров словно бы выпала с карт. Она не принадлежит ни России, ни Китаю, ни Монголии. – Борус усмехнулся. – Отсюда возникает занятный юридический казус. Я плохой знаток международного права и не знаю, что оно советует в таких случаях, но казус прелюбопытнейший: это не обычная нейтральная полоса меж границами государств, а именно ничья земля. Мы уже, кстати, на нее вступили. Юрисдикция прилегающих государств на этот клочок не распространяется, отсюда выходит, что здесь не действует ни один закон. Клад словно бы ничей. Опытные юристы где-нибудь в Гааге могут тянуть дело годами.
   – Подождите, – сказал Данил. – Но ведь нужно было изменить тысячи карт, и не в одной стране – в трех…
   – Товарищ Сталин успешно решал и более трудные задачи, – усмехнулся Борус. – Я не думаю, что китайцы, а уж тем более монголы были в курсе. Разве что сам Мао… Нет, – тут же поправил он сам себя. – Знай Мао, он непременно попытался бы извлечь клад после смерти Сталина. Могилу Чингисхана они искали долго и старательно, впрочем, пытаются до сих пор… Скорее всего с китайской стороны секретность обеспечивали наши агенты. Судя по иным замечаниям моего отца, так и было…
   – Отдел существовал при Байкальском управлении?
   – Да. Сталин сам отобрал двоих офицеров – одного русского и одного тохарца, моего отца. Все легендировалось пресловутыми радиоактивными отходами. В Москве, в центральном аппарате, непременно должен был сидеть кто-то особо посвященный – иначе отдел не просуществовал бы автономно сорок один год. А меж тем его прикрыли аж в девяносто первом, когда сопротивляться не было никакой возможности… Хорошо еще, нас там было всего трое. Сожгли все до последней бумажки, перевели деньги с секретного счета на свои – механизм был предусмотрен и отработан – и, положив удостоверения, гордо спустились с крыльца… Один умер в девяносто третьем. Один исчез, и у меня есть сильные подозрения, что утечка произошла через него. Что поделать, времена нынче другие, кадры не те…
   Данил, признаться, не особенно был удивлен. Если в свое время прославилась в узком кругу легендарная «военно-строительная часть», прошедшая всю войну и еще лет пять после существовавшая как ни в чем не бывало, хотя ни в каких списках Министерства обороны она не числилась, а была создана оборотистыми дезертирами – что удивительного в том, что крохотный отдел, созданный по приказу самого вождя, где людей была горсточка, а кресла передавались по наследству, сорок лет наблюдал за таежной долиной, пережив все реорганизации и смену вывесок? Потом, конечно, выжить не стало никакой возможности, потому что предательство было совершено на самом верху и пошло ниже, словно круги по гнилой воде, а такого не смог бы предусмотреть и Сталин, спрятавший эту экзотическую копилку на черный день и надо признать, надежно…
   – Берия что-то прослышал, – сказал Борус. – Он три года искал подступы, шарил верхним чутьем… К лету пятьдесят третьего нащупал кое-какие ниточки, отец и его напарник готовились уже принимать меры, благо – план и на такой случаи был, но история сыграла по-своему. Правда, в хрущевские времена тоже пытались отыскать к нам подступы, но так бессмысленно, хаотично, что сразу становилось ясно: у них только смутные слухи. Прокол был один-единственный: никто и не предполагал, что было три статуэтки, три одинаковых текста…
   – А может, и четыре? – пожал плечами Данил. – Если у китайца было время, он мог подстраховаться со всем прилежанием. Терпеливая и упрямая нация…
   – Возможно, и четыре…
   Они наискось спускались по отлогому склону. Валентин, конечно, слышал весь разговор. Ну ничего, что этим изменишь? Гораздо интереснее другое: какую игру задумал белобрысый? Его «маячок», якобы необходимый для вызова вертолетов с десантом, годился разве что для колки орехов, потому что Корявый, запустивший лапу в рюкзак блондина, пока Данил таскал его по деревне, обнаружил, что в «маячке» нет аккумулятора, гнездо пустое. Конечно, он попросту мог держать аккумулятор отдельно, но Корявый, молниеносно устроив общий шмон, клянется, что ничего похожего на аккумулятор не видел, а ведь Данил точно ему описал, как эта штучка должна выглядеть… Держит при себе, в кармане? Но к чему такие предосторожности? И потом Липатов в ситуации, когда врать ему не было никакого резона, сказанул любопытную фразу: «Глаголевский чухонец глядит на сторону, хвост за ним еще с Германии…»
   Данил с Глаголевым дружбу допрежь не водил и не вел с ним общих дел – значит, это не выдумка, рассчитанная на то, чтобы вбить клин меж соратниками, заронить подозрения. Ну не было Липатову ни смысла, ни выгоды такое выдумывать… А других чухонцев при Глаголеве нет. Валентин вообще единственный, кто притащился вслед за шефом из Германии.
   Но если маячок – пустышка, выводы возникают недвусмысленные… На что же белесый надеется? На собственные силы? Или у него где-то поблизости припрятана Группа? Самое скверное – никак не уличить минутки, чтобы остаться наедине с Борусом и поделиться кой-какой информацией к размышлению и самими размышлениями. Ну, это и неважно. Борус и так знает, к кому должен попасть клад, а к кому он угодить никак не должен. И цацкаться с Валентином не будет. Авторучка – вот она, в кармане, момент представится…
   Впереди сквозь деревья замаячила дорога, рыжая наезженная колея. Она проходила над обрывом, тянувшимся вниз острыми каменными гранями метров на триста – а внизу раскинулась долина с голубыми складками гор на горизонте. Но это была не ТА долина. Чтобы попасть к ТОЙ, нужно забрать левее и пройти по тайге километра три.
   – Стоп! – вдруг тихо сказал Борус. – Мотор…
   Все остановились. Теперь и Данил слышал приближавшееся слева ровное урчанье мощного мотора. Машина могла ехать только оттуда – слева дорога упирается в обжитую Логуном долину, где шуровали лопатами невезучие бичи, где гостями с другой планеты обитали беспечально московские археологи, представления не имевшие, что в тайге один закон и один прокурор – а уж если, как выяснилось, тайга эта ничья, словно поверхность Марса…
   Его пронзила обжигающая мысль: а если опоздали? Если это – все? И машина увозит клад?
   Судя по лицам остальных, та же догадка пришла к ним столь же молниеносно.
   Вообще-то позиция у них выгодная, дорога неширокая, с одной стороны обрыв, с другой – поросший тайгой склон, развернуться машина, конечно, может, но их надо сначала заметить…
   – Туда! – он показал Борусу рукой. – Прострелишь шины по моему сигналу, мы зайдем сзади…
   «А что дальше? – подумал он смятенно. – Щелкать этих парней, что ничего не подозревают? Ситуация…»
   Борус хладнокровно встал за кедр положил ствол автомата на подходящий сук. Остальные тоже укрылись за деревьями. Шум мотора приближался, распадаясь на двойное урчанье – басовитее и потише…
   От дороги их отделяло метров восемьдесят. Данил навел бинокль, благо – солнце светило в спину.
   И вскоре засомневался в первоначальных догадках – а там и убедился, что запаниковал раньше времени. Это был огромный тупорылый военный автобус грязно-зеленого цвета, с армейским номером и эмблемой ФКГЗ на дверках. В открытых окнах виднелись головы, четко разбитые на две группы: без головных уборов (эти сгруппировались сзади) и стриженные короче, в «афганках» (эти впереди). Десятка два солдат и тех с десяток… бичи и охрана? Некому больше…
   Конечно, это еще не означает, что клад упакован и готов к отправке. Бичи сняли верхний слой, а дальше пошли профессионалы с орудиями поделикатнее лопат. Но куда везут бичей? Неужели отпустят?
   Позади, метрах в трехстах, на дороге показалась еще одна машина – открытый «УАЗ-469» с ветровым стеклом, по-американски опущенным на капот. Там был один водитель. Данил попытался определить, не Логун ли это, но было пока что слишком далеко.
   Борус обернулся, нашел его взглядом. Данил мотнул головой. Тохарец понял, кивнул, опустил бесшумный автомат.
   Автобус вот-вот должен был пройти прямо под Данилом, и он инстинктивно отступил за ствол, хотя и понимал, что снизу его не углядеть. Явственно лязгнула коробка передач – водитель готовился поворачивать влево, поворот довольно крут…
   И тут грохнуло, тугая волна ударила по ушам, обожгла лицо, качнула ближайшие деревья, на миг опередив ослепительную желтую вспышку… Эхо взрыва унеслось в тайгу, дробясь в чащобе, тая…
   Данил выглянул. Огненный, чадящий желтый пламенем вперемешку с антрацитово-черным дымом, огромный ком сорвался с обрыва, катился, уже исчезнув с глаз – только струйка дыма медленно таяла.
   «Уазик» остановился. Водитель выпрыгнул. Нет, не Логун, помоложе, крепко сбитый чернявый майор с эмблемой ФКГЗ на правом рукаве комбинезона. Из полукобуры на поясе торчит рукоять «Стечкина». Он спокойно подошел к обрыву и пару минут смотрел вниз. Закурил и стоял на том же месте с таким видом словно любовался пейзажем. Снизу, из-под обрыва, донесся короткий грохот, дым повалил гуще.
   Борус показал на майора указательным пальцем Данил мотнул головой, запрещая. И правильно сделал: майор, докурив до фильтра и швырнув окурок вниз, взял с сиденья черную рацию, выдвинул антенну, спокойно произнес всего несколько слов. Потом сел в машину, развернулся и поехал назад.
   Они рубили концы. Бомба, очень похоже, срабатывала по радиосигналу – не случайно же рванула как нельзя более кстати, так, чтобы автобус по инерции сорвался с обрыва, и ни солдат теперь, ни бичей, а в округе бродят разбойные тохарцы… На которых при минимальном напряжении ума и фантазии списать можно что угодно и кого угодно, проверять все равно не будут, а если и доберутся какие проверяльщики, доказать ничего не смогут, Логуна уже и след простынет…

Глава 32
Ставьте жирные точки…

   Заветная долина оказалась не так уж и велика – не правильный круг радиусом метров пятьсот. Правда, Данил вскоре сообразил: кедры вокруг растут на ровном месте, за семьсот с лишним лет тайга всего-навсего спустилась с окрестных гор, придвинулась, окружила, только-то и всего, ей бы еще лет двести – и окончательно покрыла бы долину, где когда-то, как гласил рассказ китайца, прошли десять тысяч полудиких коней…
   От обрыва, где взорвался автобус, до кромки тайги было километра три – и первое время они, направляясь к долине, слышали выстрелы. Автоматные очереди, одиночные пистолетные, сухие хлопки дробовика. Выстрелы прекратились очень быстро, и Данил догадался, что обрублены последние концы, что они успели вовремя – опоздай всего на сутки, а то и на часы, Логун упорхнул бы…
   Прячась за деревьями, он зашел так, чтобы солнце светило в спину, чтобы не выдать себя бликами на линзах бинокля. Поднял его к глазам.
   Котлован, размерами в точности такой, как его описывал куруманский бич, довольно глубокий, дна отсюда не видно. Рядом аккуратный вал земли. Поодаль еще два, но земля там, и впрямь, снята не более чем на метр. Красно-желтый крохотный бульдозер. Шесть палаток аккуратным рядком, седьмая гораздо дальше от раскопа. «Уазик». И два огромных трехосных «Урала» с зелеными коробками фургонов, развернутые носом к выходящей из долины дороге. И не видно ни единого трупа – в палатках добивали, что ли?
   Грохнул дробовик – это Логун, подойдя к палаткам, в упор палил по ним. Майор ходил поодаль, на другом конце лагеря, время от времени выпуская в воздух короткие автоматные очереди – кладут последние штрихи на декорации, сучня… Кроме этих двоих, никого больше не видно.
   – Ну, все, – сказал Данил, ощущая во всем теле знакомое возбуждение. – Пора брать, господа. Чернявого будем валить, но вон того непременно взять живым и не дырявленным, иначе шкуру спущу… Ларка, ты идиллически стоишь под деревцем и ни во что не вмешиваешься, ясно? Да тебе и нечем…
   – Метров двести открытого пространства, – столь же тихо ответил Борус, покачав головой. – Не получится так, чтобы ни малейшего шума…
   – За одного я ручаюсь, – Валентин уже держал собранный лук. – Даже на таком расстоянии… Достану.
   – Значит, майор твой, – сказал Данил и ухмыльнулся. – Поговорите, как майор с майором…
   Он быстренько прикинул насчет возможного гэджета. Ничего толкового не лезло в голову. Пускать дядю Мишу под видом охотника? Хлопнут, и все. Повторить трюк незабвенного старшины Васькова? Но Логун, скорее всего, знает Лару в лицо, моментально сообразит, и кранты девчонке – как и Борусу будут кранты, появись он под видом мирного тохарца. Явную перестрелку устраивать нельзя – у них рация, черт его знает, кто может примчаться на выручку и сколько их будет. На месте Логуна Данил поступил бы незамысловато: если есть группа в какой-то степени посвященных или просто группа подстраховки, она непременно сидит в вертолете, а не шарашится по дорогам. Аксиома. Страховочная группа Должна располагать самым мобильным, что у тебя только отыщется, то бишь вертушкой – для данных условий…
   – Хорошо, – сказал он, решившись. – Не фон-барон, в самом-то деле, постараемся довезти и подпорченного… – обернулся к Борусу. – Сможете продырявить полковника, чтобы получился хороший шок, но транспортировку он потом перенес бы?
   Тохарец молча кивнул.
   – Брать будем на броске, – сказал Данил, закинул автомат за спину, загнал патрон в ствол «Беретты», проверил, как выходит из ножен нож. – Майор, на позицию.
   Валентин бесшумно двинулся параллельно опушке. Данил показал на него тохарцу и сделал недвусмысленный жест, поручая не спускать с глаз. Борус кивнул. Дядя Миша с карабином наготове торчал рядом, явно собираясь отыграться за все время бездействия – общий сдержанный азарт его тоже захватил. Лара стояла позади и никакого желания лезть в драку не проявляла.
   Данил выжидал. Шли минуты, но никто так и не показался из палаток, никто не вышел из фургонов. Логун с напарником о чем-то спокойно беседовали.
   Данил поднял палец, посчитал про себя: «Три, два, один» – сделал резкий жест.
   Валентин спустил тетиву – и майор бесшумно упал ничком, стрела угодила ему в шею под затылком. Тут же едва слышно хлопнуло: «Пок!» – и Логун, как подсеченный, упал.
   Вымахнув одним прыжком на открытое место, Данил помчался к нему, уже не беспокоясь за свою спину Борус прикроет…
   Логун лежал лицом вниз, на правом предплечье расплывалось темное пятно. Выходного отверстия не видно – пуля угодила в кость, наступил шок, но рука вытянута вдоль тела, к бедру. Все-таки этот сучий выползок был неплохим профессионалом и успел рвануть руку к кобуре, едва завидев, как падает напарник с торчащей из глотки стрелой…
   Выпрямившись, Данил огляделся. Стояла тишина. Чуть-чуть попахивало пороховой гарью. Подбежали Валентин и Борус. Стволом пистолета Данил указал Корявому на палатки, и тот, держа карабин наготове, пригнувшись, двинулся к ближайшей. У ближайшей, возле полога, валялись стреляные гильзы…
   На опушке, у самых деревьев, нерешительно маячила Лара. Данил махнул ей рукой:
   – Прошу, сеньорита! Рюкзаки захватите!
   У его ног коротко простонал Логун, пошевелился.
   – Перевяжите, – Данил кивнул на него Валентину.
   – Может быть, сначала маячок?
   – Успеем, – отрезал Данил не допускавшим возражений тоном. – Мне этот скот живым нужен…
   Валентин, пожав плечами, извлек пакет из набедренного кармана, опустился на колени, распорол ножом рукав.
   По одному мимолетному движению глазных яблок Данил понял, что белобрысый сам украдкой держит его в поле зрения. Вот тут-то и начинается самое интересное, господа, все только начинается – предстоит небольшая молниеносная чистка в собственных рядах. Ничего, руки у блондина заняты, пистолет в кобуре, автомат лежит в сторонке… Борус наготове. Отхватив своим ножом пару кусков нейлонового тросика, Данил кинул его наземь рядом с Валентином:
   – Потом свяжете, и руки тоже, не до галантности…
   Показался Корявый, держа карабин за середину, как палку. Данил все понял по его лицу. Отвел в сторонку:
   – Что, всех?
   Корявый положил карабин на землю, передернулся лицом, торопливо полез за сигаретами:
   – Всех. Кого в упор, в физиономию, кого в затылок. Девка там симпатичная, ее сначала определенно трахнули. Курвы, потом резали мертвых, кому уши, кому что… Там, командир, будто Чикатила прошел, Ларку не пускай…
   – Понятно, – сказал Данил, чувствуя, как цепенеет кожа на лице. – Налет азиатов разыграли, Немировичи сраные…
   Лара обошла труп майора, бросила наземь оба рюкзака. Лицо у нее стало равнодушное и усталое:
   – Добрались…
   – Ага, – сказал Данил. – В палатки не ходи, ясно? Она порылась в его рюкзаке, добыла фляжку и глотнула из горлышка, прокашлялась. Подумав, Корявый взял у нее сосуд, тоже глотнул как следует.
   – Дайте уж заодно и мне, – Данил сделал два глотка, протянул Борусу.
   Тот мотнул головой:
   – Не употребляю. И не курю, – его загадочный азиатский взгляд был по-прежнему прикован к Валентину.
   Тот уже закончил работу, выпрямился, отряхнул колени:
   – Прошу получить товар. Пуля определенно в кости. Промедол я ему вколол, сейчас оживет. Будете допрашивать?
   – Да так, поздороваюсь пока, – сказал Данил. – Разговор у меня с ним будет потом, до-олгий… Ну что, пора ставить ваш хваленый маячок?
   – Вот теперь уже не спешу, – ухмыльнулся Валентин. – В самом деле, лишние пять минут ничего не решают, давайте хоть сначала взглянем на пресловутое злато. Гробница пустая, я краем глаза видел, только сгнившие бревна, скелет, почему-то без головы, да черепки.
   Он подошел к ближайшему «Уралу», одним движением сорвал с дверцы фургона печать, распахнул ее, поставил ногу на нижнюю ступеньку короткой лесенки, ухватился обеими руками, бросил тренированное тело внутрь…
   Короткий, звонкий хлопок. Изнутри выползло облачка белесоватого дыма. Раздался жуткий, нечеловеческий вопль. Валентин показался в распахнутой дверце, зажимая ладонями глаза, прыгнул вслепую, его повело вбок, но не упал, чудом удержал равновесие и побрел наугад, согнувшись, закрыв лицо, хрипя.
   – Не лезьте туда никто… Воды! Воды, жжет… – и вновь дико застонал. – Глаза…
   Данил яростно мотнул головой в сторону рюкзаков. Борус с Корявым наперегонки кинулись туда. Лара оторопело стояла на прежнем месте. Валентин, зажимая лицо, раскачивался взад-вперед, шагнул к Данилу, Данил инстинктивно подставил руки, спеша подхватить…
   Удар под коленную чашечку сбил его наземь – и вдогонку чем-то твердым, ребром ладони, скорее всего, пришлось по голове над правым ухом, в глазах вспыхнули искры, земля расступилась под ним, чавкнув, проглотила, гася сознание…
   Когда он понял, что очнулся, решил полежать с закрытыми глазами, вспомнить, что случилось – но сверху раздался уверенный, спокойный голос:
   – Хватит. Ресницы дергаются. Глазки можно открыть.
   Особой насмешки в голосе Валентина не было – просто удовлетворение шахматиста, успешно разыгравшего партию. Данил все вспомнил. И открыл глаза.
   – Головой не ворочать, – предупредил Валентин. – Лежать, как лежишь. Вздумаешь шутить – пристрелю.
   Из позиции, в которой лежал, Данил видел только белобрысого, стоявшего с пистолетом наготове. ПСС, какого Данил у него прежде не видел – маленький, компактный, легко спрятать под мешковатой камуфляжной курткой…
   – Можешь сесть. Руки держать за спиной.
   Данил выполнил приказание, понимая, что в такой позе просто не сумеет сделать бросок – пуля в любом случае опередит. Закладывая руки за спину, он задел кобуру на поясе и понял, что она пуста. И почувствовал жгучий стыд – поймал, сволочь, как пацанов. Конечно же, все было чистым притворством, этот гад рванул какую-то безобидную хлопушку, заслоняя ее спиной, и спутники, дурачки-доброжелатели, поверили сгоряча, что там и в самом деле была некая пиротехническая ловушка…
   Валентин стоял метрах в пяти от него, так, чтобы видеть всех троих. Слева Лара, всхлипывая, связывала Корявого тем самым нейлоновым тросиком. А еще левее…
   Там лицом вниз лежал Борус. Совершенно неподвижно. Легонький ветерок пошевеливал лохмашки камуфляжа. Данил, едва удержав стон ярости и злости, стиснул зубы. Все понятно: когда те кинулись к рюкзакам, Валентин выстрелил Борусу в спину, подшиб Данила, карабин Корявого лежал вдалеке, у Лары вообще не было ствола… Нет, надо же так попасться… Я-то думал, он сначала прилежно устроит цирк с «маячком»…
   Валентин проследил за его взглядом, метнувшимся к рюкзакам:
   – Ну разумеется, аккумулятора у меня нет…
   – Знали, что мы лазили?
   – Вы хорошо держитесь, должен заметить, как профессионал профессионалу… – Валентин усмехнулся уголком рта. – Что ж, меньше хлопот…
   – Была какая-то отметка? – спросил Данил, испытывая идиотское чувство – будто наблюдает все это и свой собственный голос слушает со стороны.
   – Конечно. Ваш уголовник ее нарушил. Нет, я не склонен считать это вашим промахом. Вы просто обязаны были проверить «маячок»… должно быть, у вас что-то на меня нашлось?
   Данил промолчал.
   – Ну, а все-таки? – с усмешкой спросил Валентин. – Будьте профессионалом. Не мучить же девочку у вас на глазах. Прежде всего, это долго… – его манера говорить чуточку изменилась, в речи наконец появились словно бы многоточия. – Или вы думаете я стану ее жалеть? Ну, был компромат? – он прицелился в Лару. – Я ведь выстрелю…
   – Был, – неохотно сказал Данил.
   – Откуда? Вы сами никак не могли бы натолкнуться.
   – Ребятки Логуна сказали, – ответил Данил.
   – Вот как? В таком случае господин Логун еще поживет часок. Побеседуем. Вам, кстати, тоже часок гарантирован. Есть любопытные темы, которые мы с вами раньше как-то не затрагивали.
   Данил взглянул на Лару. Нет, сообщницей белобрысого она никак не могла оказаться, по лицу видно…
   – Интересно, на что ты надеешься? – спросил Данил.
   – Мы с тобой на брудершафт не пили, русская свинья.
   – Скорее уж польская, – сказал Данил.
   – Тогда тем более свинья.
   – Ну, пошел извечный спор поляков с бывшими подданными, – сказал Данил. – Только я не буду скрежетать зубами и орать ругательства, я тебе такого удовольствия не доставлю…
   – А я – тем более, – сказал Валентин ровным, даже светским тоном. – Но все равно, терпеть не могу, когда хамят в лицо. После каждого твоего матерного слова я буду бить по морде этой сопливой бляди. Прошу!
   Лара выпрямилась. И, уставясь ненавидящим взглядом, резанула в полный голос такое, чего Данил и от современной девочки не ожидал. Действительно, армейский ребенок…
   – Хватит, дура, – сказал Данил. – Он же только балдеет от твоих воплей…
   – Сказано коряво, но мысль выражена точно, – Валентин повел пистолетом. – Ну-ка, села на землю, руки за голову… – подошел и подергал веревки Корявого. – Молодец, надежно…
   – Так на что вы надеетесь? – спросил Данил.
   – На удачу. Как и вы. В одиночку мне два грузовика никак не увести, значит, придется взять один. Это лучше, чем ничего. Цивилизованный человек должен твердо взвешивать шансы и довольствоваться разумной долей. Да и половина золота, брошенная здесь, свою роль сыграет. Даже если вокруг нее не передерутся, погоня будет не столь азартная.
   – Интересно, стараетесь для себя или для казначейства вашего независимого лимитрофа? – спросил Данил.
   – Господи, да какая вам разница?
   – Ларочка, я о твоем отце был лучшего мнения, – сказал Данил. – Патриот, славянофил, супермен – и проглядеть такую суку…
   – Именно поэтому, – с милой улыбкой сказал Валентин. – Он считает, что инородцы годятся лишь на роль недалеких оруженосцев, и, когда ведешь себя так, что его ожидания полностью оправдываются, он успокаивается… Я старался. Помнится, какие-то ваши газетки изволили издеваться над нашими секретными службами, считая их чем-то неполноценным? Вы и сейчас такого мнения? Ох уж этот мне польский гонор…
   – Отсюда до вашей границы черт-те сколько тысяч километров, – сказал Данил.
   – Это уже мои проблемы, не так ли? Я постараюсь.
   – Нет, серьезно, не для себя?
   – Слушай, ты, свинья, когда ты наконец поймешь, что мы – великая нация? И служение нации может перевесить любые лишние побуждения?