Бушков Александр Александрович. Нечаянный король (Сварог - 3)

   - Да уж, с вашего позволения: - кивнул Таварош. - Стахору всегда была свойственна чрезмерная уверенность в себе:
   - Не поверю, что он испугался, - покачал головой Сварог. - Лоранцы в схожей ситуации нагло высаживали десанты на мои земли: где и до сих пор пребывают. У меня попросту не было сил, чтобы дать им сдачи надлежащим образом. И Стахор не мог не знать о том, что творится на побережье Трех Королевств: Почему же он сейчас покорно отступил после одного-единственного, обычного письма? Задумал что-то, а?
   - Наверняка. Но что именно, я не могу догадаться:
   - Вы не одиноки, глэрд, - сердито сказал Сварог. - Что ж, остается ждать дальнейшего развития событий, потому что мы все равно не додумаемся, в чем тут фокус: - Он задумчиво посмотрел на тартан Тавароша, синий в белую и черную клетку, и тут его осенило. Цвета те же самые, что на стягивавшей прошение тесьме. - Послушайте, глэрд: Не знаком ли вам некий молодой художник по имени Аркас, и не из вашего ли он клана? У меня тут лежит его прошение, в котором он жалуется на косность королевских сановников и их невежественное равнодушие:
   - Медведь-прародитель! - воскликнул Таварош и всплеснул руками, едва не выронив мешок. - Он и до вас добрался: Ну конечно, как я не подумал сначала: А впрочем, что можно поделать с "медвежьей пастью":
   - В чем там дело? - спросил Сварог. - Очень эмоциональное письмо, знаете ли. Молодой человек жалуется, что нигде не может найти поддержки и управы на злобных критиканов:
   - Государь мой! - твердо сказал Таварош, справившись с минутным смятением. - Этот тип и в самом деле принадлежит к моему клану, о чем я горько сожалею: Смею вас заверить, я - человек достаточно широких взглядов и прекрасно понимаю, что искусство имеет право на существование, а то и на субсидии государства: Однако денег из казны я ему не дам! Казните меня, не дам!
   - Ну что вы, успокойтесь, - сказал Сварог. - Может, ему не так уж много и нужно? Как-никак собирается основать Академию высокого художества, как он пишет. Насколько я знаю, никакой Академии художества в Глане нет, быть может, стоит:
   - Государь! - отчеканил Таварош. - Если вы прикажете, я выдам из казны любые деньги на любые проекты: Только не посмотреть ли сначала вам самому на эти его художества? С тех пор, как он вернулся из Равены, я об этой Академии слышу по пять раз на дню - он племянник моей супруги, двери дома так просто не закроешь: Может быть, я слишком старомоден, но от этих художеств у меня порою ум за разум заходит!
   - Почему?
   - Потому что я этих художеств не понимаю, - признался Таварош. - Если в мире действительно чтото перевернулось и то, что он малюет, и в самом деле признается художеством, то нам, старикам, пора в гроб: Я вовсе не противник живописи, государь, у меня дома висят и семейные портреты, и пейзаж с ивами, и пейзаж с кораблем, и батальные полотна: Но Аркаса я бы за его мазню в каменоломни отправил! Дороги мостить! Чтобы не позорил уважаемое семейство! Я вполне серьезно, мой король!
   - Ну что же, - сказал Сварог. - Вообще-то, королям согласно правилам хорошего тона положено быть ценителями и покровителями искусств: Распорядитесь-ка доставить во дворец и вашего родственника, и картины. У меня все равно нет никаких серьезных дел, давайте-ка ненадолго посвятим себя искусству:
   :Он вошел в высокий сводчатый зал в сопровождении Тавароша, Мары и сидевшего у нее на плече Караха (Элкон с контрабандно протащенным сюда компьютером заперся в своих покоях, дабы подключиться к системе восьмого департамента и своими глазами увидеть, что происходит в Заречье). Вдоль стены уже было расставлено десятка два полотен, и возле них в претенциозной позе этакая смесь скромности и творческой гордости - стоял пухлощекий молодой человек примечательного облика. На нем, правда, был тартан геральдической расцветки - но его комически дополняли блуза из грубого полотна, в какой, Сварог помнил, ходили ронерские маляры, высокий колпак из белого шелка, расписанного яркими полосами и зигзагами. Вместо золотой дворянской цепи на шее красовалась серебряная, и на ней висел медальон с изображением мифологической птицы Сирин - символ Сословия свободных искусств и творческого вдохновения. Такие Сварог уже видел, но они всегда были довольно скромных размеров, а не с тарелку величиной.
   - Вот в таком виде он по столице и шляется, - шепотом наябедничал Таварош. - Не пойми что. Супруга глаза выплакала, знакомые злословят: Каменоломни и не таких перевоспитывали:
   - Ну, бросьте, - так же шепотом ответил Сварог. - Творческие люди - народ особый, стоящий выше глупых условностей, а потому:
   Он замолчал. Он увидел картины - и содрогнулся. За спиной громко фыркнула Мара. Подойдя поближе и присмотревшись гораздо внимательнее, Сварог громко произнес в пространство:
   - Это что, какая-то шутка?
   - Государь! - укоризненным, вальяжным тоном отозвался мастер кисти. - Я бы не осмелился шутить с высоким искусством:
   Сварог оторопело пялился на холсты. Разноцветные кляксы, широкие полосы, загогулины и зигзаги, лихие мазки шириной в ладонь, дикое сочетание колеров:
   - Позвольте, юноша! - поднял он бровь. - Не могу назвать себя тонким знатоком живописи, но должен же быть сюжет и смысл: Что касаемо этого, - он указал на одно из полотен, - такое впечатление, будто вы краску с завязанными глазами из ведерок выплескивали:
   - Государь! - вскричал пухлощекий в совершеннейшем восторге. - Я восхищен вами! С первого же взгляда вы безошибочно определили творческий метод, коим создавалось именно это полотно! - Он свысока глянул на остолбеневшего Тавароша. - Дядюшка, вам бы следовало поучиться у его величества, подлинного знатока искусства. Государь, я счастлив обрести в вашем лице:
   - Погодите, погодите, - оборвал Сварог. - У вас что, все: в таком вот стиле и направлении?
   - Государь! - с чувством сказал молодой человек. - Простите за похвальбу, но именно я могу считаться творцом этого направления! В основе всякого художественного произведения лежит взгляд творца на окружающий мир. Полотна, на которые вы благосклонно обратили ваше высокое внимание, как раз и являются отражением моего взгляда на мир, моего понимания мира. Я так вижу! И стремлюсь не следовать рабски устаревшим канонам, предписывающим тупо добиваться сходства, сюжета и смысла. Главная задача художника - отразить свое видение мира! Полтора года, государь! Полтора года я обиваю пороги тупых бюрократов и закосневших консерваторов, требуя совершенно ничтожных сумм на организацию Академии высокого художества, но ответом были лишь насмешки невежд: Смею думать, что теперь в вашем лице:
   Он разливался соловьем, тыча испачканным красками указательным пальцем в испачканные краской холсты. Сварог мрачно слушал, прикидывая, сколько же угроблено красок и холста, которым можно было найти и полезное применение, рубашку сшить, вывеску намалевать. Таварош скривился, как от зубной боли. Сварог всерьез опасался, что он вот-вот шарахнет родственничка по голове своим тяжелым мешком с бумагами. По углам зала стояли, как статуи, телохранители с протазанами - им-то не полагалось показывать какие бы то ни было эмоции и чувства, что бы ни творилось вокруг. Даже Мара притихла, не в силах придумать с ходу убойную шуточку.
   "В дурдом его, что ли? - угрюмо подумал Сварог. - Интересно, а есть ли здесь дурдом? Как-то не успел выяснить, кто ж знал, что понадобится:"
   И тут его осенило. Он даже осклабился от удовольствия. И щелкнул пальцами, громко приказав:
   - Карандаш и бумагу! Живо!
   За спиной послышался тихий топоток, энергичное перешептывание дворцовых лакеев. Буквально через полминуты кто-то, возникнув за спиной Сварога, почтительно протянул ему большой лист белейшей бумаги и остро заточенный карандаш.
   Сварог отмахнулся:
   - Это не мне. Отдайте этому господину: Любезный мэтр, не будете ли вы столь любезны нарисовать мне лошадку? Обыкновенную лошадку?
   Пухлощекий художник уставился на него изумленно и тупо. Растерянно вертел в руках бумагу.
   - Король приказывает, - сказал Сварог с садистским наслаждением.
   - Король приказывает, ты слышал? - обрадованно поддержал глэрд Таварош, еще ничего не понявший, но заметно воодушевившийся.
   Художник коснулся бумаги остро заточенным грифелем, провел несколько линий. Уронил руки, понурил голову. Едва слышным шепотом сообщил:
   - Не получится:
   - А почему? - безжалостным голосом коронного прокурора наседал Сварог. - Не умеете, а? Отвечайте, когда вас король спрашивает!
   - Отвечать, когда спрашивает его величество! - заорал сияющий Таварош.
   - Так не умеете? - спросил Сварог ласковее. - Я правильно понял?
   - Не умею, ваше величество, - кивнул художник, не поднимая глаз.
   - А домик нарисовать сумеете?
   - Нет:
   - Кошечку? - не отставал Сварог. - Птичку? Собачку? Уличный фонарь? Вывеску для трактирщика? Что молчите? Выходит, вы умеете только это малевать? - показал он на испачканные холсты. - Ну вот, с вами кое-что проясняется:
   - В каменоломни на годик, - в полный голос сказал Таварош. - У нас не одного шалопая таким вот творческим методом воспитали: Государь:
   - Ну что вы, право, - сказал Сварог. - Не хотите же вы, чтобы наша держава приобрела среди соседей дурную славу места, где творческих людей отправляют в каменоломни за то, что у них есть свое видение мира: Эй, там, кто-нибудь! Походного казначея сюда.
   За спиной опять по-мышиному тихо забегали лакеи. Вскоре в зале появился походный казначей, а в дворцовом просторечии "ходячий кошелек" - здоровенный детина, у которого на поясе висел тяжеленный кожаный кошель с отделениями для золота, серебра и меди. Согласно этикету, ему полагалось всюду сопровождать короля - на случай, если его величество пожелает оказать кому-то высокую милость в виде незамедлительной денежной награды.
   . - Подойдите сюда, - кивнул Сварог перепуганному художнику. Подставьте-ка подол этого вашего балахона:
   Запустил руки в кошель и высыпал в подол добрую пригоршню золотых монет. Прежде чем художник сумел что-то сообразить, громко распорядился:
   - Секретаря сюда. С гербовой бумагой для королевских указов. Доставить этого субъекта на границы государства и разрешить беспрепятственно убраться, куда только пожелает. Назначить пенсион такого размера, чтобы хватило на скромную жизнь. И записать накрепко: если когда-нибудь окажется на территории моего королевства, будет незамедлительно повешен. Одним словом, баниция с веревкой. Сформулируйте сами, как полагается: Такова моя воля, - добавил он обязательную формулу. - Малую королевскую печать. С ее приложением указ вступает в силу. Все.
   Откуда-то из-за спины выскочили два молодца в алых кафтанах дворцовой стражи, привычно ухватили художника за локти, вздернули на воздух и бегом протащили к выходу, прежде чем он успел сообразить, что происходит. Следом поспешил секретарь, на ходу посыпавший чернила песком из поясной песочницы.
   Таварош смотрел на Сварога восхищенно и преданно. Мара тихонько поаплодировала.
   - Правим, как получается, - скромно сказал Сварог.
   Недоуменно повернул голову, услышав шаги, каким в королевском дворце звучать, вообще-то, не полагалось (если только не сам король изволит так грохотать сапожищами), - быстрые, тяжелые, бесцеремонные. Поймав его взгляд, Мара передвинулась так, чтобы заслонить его, опустила руку к мечу.
   Вошел глэрд Даглас, в высоких сапогах для верховой езды, он был покрыт пылью и грязью, на голове тускло поблескивал рокантон, а грудь стягивала кираса.
   - Плохие новости, государь, - выдохнул он вместе со сгустком пыли (который успел подхватить ладонью). - Неподалеку отсюда, всего в десяти лигах от столицы, - мятеж. В замке Барраль убит королевский пристав, они заперли ворота и отказались подчиниться положенному троекратному увещеванию, самый натуральный мятеж против престола. Конница выступит через несколько минут:
   - Это - против меня? - спокойно спросил Сварог.
   - Возможно, и не лично против вас, государь. Однако мятеж против престола следует гасить в зародыше. Вы всего вторую неделю на троне, необходимо железной рукой:
   - Кто? - спросил Сварог.
   - Какая-то девица, - хрипло сказал Даглас, откашливаясь. - Только что введенная в права юная наследница.
   - Вот как? - уже привычно поднял бровь Сварог уже привычным жестом. -А почему не седой прожженный интриган? Это было бы обыденнее, понятнее:
   - Право, не знаю, - сердито сказал Даглас. - Не о том надо думать.
   - Верно, - кивнул Сварог. - Моего коня к воротам. Медвежью Сотню в седла. Вы, любезный глэрд, в последнее время что-то очень уж часто отдаете приказы от моего имени:
   - Государь, вы же не можете сами:
   - Это противоречит этикету?
   - Нет, что вы. Но:
   - Хотите чеканную историческую фразу? - спросил Сварог холодно. - Я могу все, что хочу, - и хочу все, что могу. Не шедевр изящной словесности, уж не взыщите, но что поделать, какая на ум пришла, иные короли за всю свою жизнь так и не родили ни единой простенькой исторической фразы: На коней, господа мои, на коней!
   Он сделал столь резкий и красноречивый жест монаршей десницей, что господа глэрды выскочили в дверь впереди своего короля. Впрочем, в обстановке мятежа и сопутствующей сумятицы это не было столь уж вопиющим нарушением этикета.
   "Быть может, и нечего мне там делать, возле замка, - думал Сварог. - Но пора мягко и ненавязчиво поставить их на место - то бишь решительно построить. Что-то у них стало входить в привычку отдавать приказы от моего имени. Нет уж, привыкнуть они должны к противоположной мысли: если король чего-то возжелал, по его желанию и случится. А в общем, судя по первым наблюдениям, что в Пограничье, что здесь королевское ремесло немногим отличается от работы какого-нибудь капитана из той, прошлой жизни, которому досталась раздолбайская рота. Механизмы наведения порядка чертовски похожи:"
   Приотстав, он удержал Мару за жесткий воротник камзола:
   - У тебя как сложились отношения с Медвежьей Сотней?
   - Нормально, - сказала боевая подруга. - Они тут в некоторых отношениях люди незатейливые. Лишь бы ты умел работать мечом. Если тебя за это умение зауважают, совершенно неважно, сколько тебе годочков стукнуло и что именно у тебя пониже пупа расположено. А что?
   - Держи ушки на макушке, - распорядился Сварог. - Я, знаешь ли, твердо решил при малейшей к тому возможности научить их правильно репку чистить:
   На обширном замковом дворе шла деловитая суета - строилась в "кабанью голову" Медвежья Сотня, к крыльцу вели покрытого попоной с геральдическими эмблемами Сварогова коня, бегали взад-вперед с ужасно озабоченным и ретивым видом и те, кто имел прямое отношение к предстоящему походу, и те, кто нахально воспользовался моментом, дабы попасться монарху на глаза в облике воплощенного усердия. Трое монахов под предводительством брата Фергаса вынырнули из-за угла с таким видом, что и не нужно было их спрашивать, куда собрались.
   В довершение сумятицы в ворота влетел на заморенном коне гонец - на его белоснежной некогда накидке еще можно было рассмотреть сквозь толстый слой пыли и грязи черное солнце с горротского флага. Коня подхватили под уздцы, гонца бегом повели к Сварогу. Он, как положено, упал перед Сварогом на левое колено, протягивая засургученный пакет. Через его голову Сварог посмотрел на тяжело водившего боками коня - нет, среди свисавших с седла прапорцов не было клетчатого, красно-белого, значит, об объявлении войны речь не идет.
   Приняв пакет из рук гонца, он согласно традиции махнул "ходячему кошельку", чтобы отсыпал скакавшему день и ночь вестнику. Гонец, не думая пока что о презренном металле, отошел к стене, расстегнул грязные штаны и с величайшим облегчением принялся на нее мочиться - поскольку прежде у него не было времени. Все смотрели на него понимающе и не препятствовали - гонец был в своем праве.
   Сунув пакет за голенище, Сварог взлетел в седло, дал коню шпоры и взмахнул кожаной перчаткой.
   По дороге, когда на длинном и ровном отрезке дороги кони шли спокойной рысью, он извлек пакет, сорвал печати, раскрошив их в пыль, прочитал короткое послание. Король Стахор в весьма вежливых, даже изысканных выражениях извинялся перед своим "братом и добрым соседом" за досадное недоразумение, то есть за "прискорбные события у замка Корромир и в Заречье, невольно повлекшие непонимание и рознь". Сообщал, что "повинные в том лица" уже понесли должное наказание и он искренне надеется, что брат и добрый сосед король Сварог, известный своей мудростью и хладнокровием, сохранит с ним самые сердечные отношения.
   Как Сварог ни вчитывался, не мог нигде усмотреть и тени тонкой иронии - не говоря уж о грубой. И это было чуть ли не загадочнее всего: по точным сведениям, Стахор дорожил своей репутацией острослова и во всякое свое послание коронованным собратьям что-нибудь этакое вворачивал:
   Глава 10
   ДЕВУШКА ИЗ ЗАМКА БАРРАЛЬ
   - Глэрд Даглас, - сказал Сварог, опуская подзорную трубу, - а вам не кажется ли, что наши люди чуточку переусердствовали?
   - Ничуть, мой король, - без промедления ответил Даглас. - Мятеж в данном случае опасен не своими реальными воплощениями, а чисто символическим смыслом, вкладываемым в это понятие. Первый мятеж против трона в ваше царствование. От того, как мы на это отреагируем, многое зависит:
   С сомнением пожав плечами, Сварог осматривал местность уже без трубы, невооруженным глазом. Он был не на шутку разочарован. Судя по воплям и суматохе, сопровождавшим неприятное известие, замок Барраль показался ему заранее этакой могучей твердыней, источником нешуточной и реальной опасности. Действительность же оказалась намного прозаичнее. Далеко впереди, в лиге от них, стоял небольшой замок из темно-коричневого песчаника, старинной постройки, сразу видно, - по сути, квадрат со стороной уардов в тридцать, четыре башни по углам, пятая, главная, не так уж и высока. Классическое обиталище небогатого дворянина, распространяющего права сюзерена на две-три деревушки и пару овечьих отар (земля в полночном Глане очень уж бесплодная, и ее практически не пашут, отдавая предпочтение овцам, маленьким горным коровам и лошадям).
   - Вон там и там - принадлежащие к замку деревни? - показал он трубой.
   - Да, мой король, - поклонился глэрд этих мест, чьим вассалом как раз и была взбунтовавшаяся нахалка. - Собственно, вы отсюда видите все владения Барраля - две деревни, долина, с правой стороны - примыкающие к морскому берегу земли: Посконники сбежались в замок, деревни пусты:
   Сварог покосился на него и промолчал. Чем-то ему определенно не нравился глэрд Рейт - то ли узкими губами и вечно ускользающим взглядом, то ли навязчивым подобострастием. Он простер свою неприязнь настолько, что на всякий случай, частью от нечего делать, проверил здешнего властелина всеми доступными методами, оставшимися незаметными для окружающих, но не обнаружил ни малейших следов нечистой силы, чернокнижья либо причастности к "Черной радуге".
   Две деревни. Горсточка крестьян, пастухи, немногочисленная замковая челядь - в таком вот скудном и убогом хозяйстве слуг не так уж много, ораву не прокормишь: Не столь уж великий подвиг им предстоит, если вдуматься:
   Словно отвечая на его мысли, Даглас пояснил, делая скупые жесты рукой в кожаной перчатке:
   - Это, конечно, не отнимет много времени. Наши мушкетеры уже во-он на той горушке. Видите? Она господствует над замком. В старые времена, когда не было огненного боя, бессмысленно было бы посылать туда лучников - стрелы все равно не долетят. Однако мушкет прекрасно достанет. Когда все начнется, они будут простреливать и двор, и стены почти на всем их протяжении. Пушки подвезут не позднее, чем через полчаса. Ворота ветхие, не рассчитаны на отпор ядрам. Все кончится еще до заката:
   "Ну да, - подумал Сварог, оглядываясь на стройные ряды конных гвардейцев, успевших перед штурмом пропустить пару добрых чарок здешней можжевеловой водки. - И начнется резня. Никто, чует моя душа, не станет останавливать раззадоренных вояк - нужно же показать, что при новом царствовании с мятежниками шутить не намерены: Чего ей, дурехе, не сиделось спокойно?"
   - А почему, собственно, мятеж начался? - спросил он, оборачиваясь к хозяину здешних мест.
   - Невероятно злокозненная семейка, мой король! - воскликнул глэрд Рейт в приступе неподдельной злости. - Что ее отец, что дядя, что она сама - волчонок кашку не кушает, как у нас говорят: Их никогда, пока были живы, не поймали на контрабанде, но мы-то знаем, что это за корабли ложились в дрейф неподалеку от берега, что за тюки на шлюпках переправляли под покровом ночи: А эта паршивка еще и чернокнижьем балуется. Точно вам говорю, ваше величество! Один человек, совершенно надежный, видел у нее не что-нибудь - "Книгу ночных трав", а это уж, надо вам сказать, то еще чтение: Брат Фергас не даст соврать:
   - "Книга ночных трав" - и в самом деле чернокнижный трактат, - спокойно сказал монах. - Одного я до сих пор не уяснил, любезный глэрд: почему вы, прекрасно зная о ее неподобающих ночных занятиях, тем не менее настойчиво пытались устроить ее брак с вашим племянником?
   - Я? Ну да: Но кто же знал? Как только мне стало известно, я отменил обручение по всем правилам:
   - Мне говорили иначе, - обронил монах.
   Он как-то странно смотрел на Сварога - совершенно непонятный взгляд, то ли безмолвный призыв, то ли предостережение: У Сварога понемногу стало складываться убеждение, что монах знает больше, чем говорит, хотя по каким-то своим причинам не хочет (или не может?) высказываться открыто.
   - Интересно, кто это вам такое говорил?! - с неприятными, визгливыми нотками в голосе воскликнул глэрд.
   - Люди, - кратко ответил монах.
   "А ведь он волнуется, этот Рейт, - подумал Сварог. - Ему неуютно, он нервничает все сильнее: Во что это меня опять впутывают?"
   - Вы что вообще хотите сказать, святой брат? - сварливо спросил Рейт. - Вы куда клоните?
   - Мне просто кажется странным, что юная благонравная девица взбунтовалась ни с того ни с сего, - спокойно ответил монах. - И не нашлось рядом никого, кто подсказал бы ей: предприятие затеяно безнадежнейшее:
   Сварогу тоже начинала казаться странной вся эта история. Что-то за всем этим крылось. Он еще раз оглянулся на конные шеренги - сотни четыре, не меньше, - на клубившуюся вдали пыль (это на тракте показались упряжки с пушками), на застывшее лицо монаха. Рейт ухитрился так и не встретиться с ним взглядом.
   - Как погиб пристав? - спросил вдруг Сварог. - Это ведь он там лежит? кивнул он в сторону покрытого дерюгой длинного предмета, лежавшего на траве уардах в пятидесяти.
   - Совершенно верно, мой король, - поклонился Рейт. - Гвардейцы нашли его в опустевшей деревне и привезли сюда:
   - Обыщите тело, - распорядился Сварог.
   Он и сам не представлял толком, для чего отдал этот приказ, - похоже, просто-напросто хотел посмотреть, как поведет себя Рейт, столкнувшись с чем-то, чего решительно не понимает. Иногда такие приемчики приводят к поразительным результатам - это ему еще в Равене втолковывал барон Гинкар, покойный мастер полицейского сыска:
   Властный жест глэрда Баглю - и двое субъектов в темных камзолах, вооруженные, но без дворянских цепей, направились к покойнику.
   - Ваше величество: - Рейт сделал непроизвольное движение, словно хотел загородить им дорогу конем, но в последнюю секунду опомнился. - К чему это?
   - Вы подвергаете сомнению поступки короля? - спокойно спросил Сварог.
   - О, что вы: Я просто: Простите:
   Он замолчал, утирая со лба пот. А ведь прав был покойный Гинкар - иногда такие штучки приводят к интереснейшим результатам. Что он засуетился, собственно? Подумаешь, обыщут труп:
   Клубившаяся за пушками пыль приближалась. Сварог в упор смотрел на глэрда Рейта, а тот ерзал в седле, смахивал пот все чаще и чаще:
   Человек в темном камзоле, кланяясь, подошел вплотную к коню Сварога, показал содержимое своей шляпы:
   - Связка ключей, государь, какая-то бечевка, яблоко, огарок свечи, кошелек: Прикажете открыть? - Он положил шляпу наземь и проворно высыпал содержимое замшевого мешочка себе на ладонь. - Ровно двенадцать золотых:
   Ничего еще не понимая, но нюхом ухватив направление, Сварог обернулся к Баглю:
   - Я в таких вещах не разбираюсь: Это нормальная сумма для кошелька королевского пристава из сельского захолустья?
   Покрутив головой в задумчивости, Баглю протянул:
   - Я бы сказал, мой король, что сумма совершенно ненормальная. Полугодовое жалованье пристава - они в деньгах не купаются: Безгрешных слуг в этом мире не найти, будь это в городе или более богатых краях. Я бы рискнул предположить с уверенностью, что пристав только что хапнул взятку, - монетка к монетке, новенькие, одномоментно полученные, нет сомнений: Вот только в местах вроде Барраля столь жирных взяток не дают - по причине скудости. Взятки в таком вот захолустье дают в лучшем случае серебром, а главным образом овечьим сыром, сеном и окороками:
   - Может быть, покойный просто получил жалованье? - спросил Сварог, любуясь струйками пота на челе Рейта.
   Баглю решительно мотнул головой:
   - Жалованье им платят помесячно, и не золотом, а серебром:
   - Ну что же, - сказал Сварог - Возможно, нашему приставу для каких-то своих житейских надобностей потребовалось золото, и он обменял на него в столице свои сбережения: но отчего же так нервничает глэрд Рейт? - и уставился на вышепоименованного. - Итак, отчего вы на глазах бледнеете, любезный?