Бушков Александр Александрович. Пиранья. Флибустьерские волны

   Он свистнул в два пальца, и, когда на палубу выскочили Викинг с Пешим-Лешим, одной фразой объяснил задачу. Сам направился в капитанскую каюту за самым доверенным человеком Аугусто.
   Распахнув дверь, присвистнул без малейшего сочувствия. Усатый молодчик извивался на полу, тщетно пытаясь прикрыть наиболее деликатные части своего тела, а блондиночка, очаровательная растрепанная мисс Фурия, пылая нешуточной жаждой мести, неумело пинала его, от чего не было особого толку, потому что она так и осталась босиком. «Молодежь, – не без превосходства подумал Мазур. – Только пальчики себе собьешь, заинька, Пяткой надо, пяткой, да ты босиком...»
   Но не было времени ее учить, и он, сграбастав прелестное создание в охапку, утихомирил не без труда. Блондиночка воинственно выдиралась и пробовала неумело ругаться – судя по неуклюжести попыток, у нее не было прежде особенной практики.
   – Тихо-тихо-тихо, – сказал Мазур, ухмыляясь. – Это уже неспортивно.
   – А вы знаете, что он собирался делать? – огрызнулась она, барахтаясь. – Я дочь сенатора США, а этот скот хотел, чтобы я....
   – Трусики и лифчик подберите, – сказал ей Мазур на ухо. – Они на полу валяются. Неприлично...
   Отчаянно ойкнув, она перестала барахтаться. Мазур ее отпустил и, глядя, как она кинулась подбирать вышеупомянутые детали туалета, спросил с любопытством:
   – Я так понимаю, мне не дождаться горячего поцелуя в благодарность за спасенную добродетель?
   – Все вы одинаковые, – огрызнулась она, зажимая в кулаке свои невесомые кружевные причиндалы. Не сердито, впрочем, огрызнулась, помнила добро. – Мужчины...
   – Мисс, нам, военным, свойственно чувство прекрасного, – сказал Мазур. – И даже некоторые начала эстетики...
   – Спасибо, – запоздало спохватилась она. – Вы, правда, так лихо его скрутили... Я про вас обязательно расскажу папе.
   – Майор Джонс, – сказал Мазур, лихо отдавая честь на американский манер. – Дэвид Джонс, рота «С».
   «Пусть ищут, – подумал он, – пусть голову ломают. Всех, кто был на корабле, наверняка не менее суток будут допрашивать, вымучивая все, что они видели и запомнили – а что они, собственно, видели и запомнили? Да ни хрена почти, нескольких субъектов с испачканными рожами, болтавших на классической американской мове...»
   – Оденьтесь, – сказал Мазур. – А я доставлю этого скота куда следует. И оставайтесь в каюте, ладно? Ничего не кончено...
   Он развязал тот конец веревки, что спутывал ноги пленника, поставил его вертикально и подтолкнул к двери. Гнал по коридору, не церемонясь, пинками и подзатыльниками, поскольку это ничуть не нарушало инструкций далекой родины...
   Викинг уже опускал большую спасательную шлюпку, повисшую вровень с бортом. Пеший-Леший гнал перед собой двух спутанных по рукам революционеров – ну вот, вся восьмерка в сборе, чтоб они сдохли еще маленькими...
   Мазур посмотрел в небо. Вертолет надоедливо жужжал, прекрасно различимый в лунном свете, на фоне блистающего звездного неба – не та погодка, чтобы остаться невидимкой...
   Оглянулся. Они достаточно уже удалились от города, чтобы надежно пропасть из пределов досягаемости любых ночных биноклей и ночных же оптических прицелов. Вертолет назойливо зудел, снизившись метров до трехсот, но от него особенных неприятностей ждать не приходилось: в такую птичку втиснется самое большее два-три человека. Там только наблюдатели, снайпера нет, один-единственный снайпер на такой вот пташке – совершеннейшая бессмыслица в данных конкретных условиях. Не исключено, что вслед теплоходу вышли моторные лодки, но их пока что не видно, так что и с этой стороны нечего опасаться.
   Вот теперь можно было безбоязненно подняться в рубку, что Мазур и сделал. Хмурый капитан стоял у штурвала с видом человека, отчаявшегося что-либо понять.
   – Ну, и что дальше? – спросил он не без сарказма.
   – Подождите... – сказал Мазур.
   Посмотрел на темный берег, на вертолет, быстренько проделал в уме последние расчеты. И сказал твердо:
   – Пройдите еще полмили. Потом командуйте «стоп машина», отдавайте якорь и спокойно ждите, когда прибудут власти.
   – А вы?
   – А я повезу пленных.
   – Ничего не понимаю...
   – Простите, капитан, но вы сугубо штатский человек, – сказал Мазур. – И логику американского спецназа вам не понять, уж не посетуйте. Я просто не могу вам ничего объяснять... Скажете только, что на борту был майор Джонс с командой, рота «С». Этого достаточно. Все кончилось благополучно, зачем же вам что-то понимать, ломать голову? Удачи. Запомните, через полмили...
   Когда теплоход остановился и заскрежетала якорная цепь, Мазур спокойно распорядился:
   – Грузите этот сброд.
   Его приказ выполнили практически моментально, орудуя прикладами захваченных автоматов и кулаками. На призывный свист из салона выскочил Лаврик, прыгнул в шлюпку. Мазур поднял свою «Беретту» и чесанул длинной очередью по назойливому вертолету.
   Он вовсе не собирался никого сбивать, пули попали туда, куда он и целился – в длинные и широкие металлические полозья. От них веерами брызнули искры, вертолет шарахнулся в сторону, словно ворона, в которую шваркнули булыжником, помчался прочь над самой водой, и от соглядатая они избавились.
   Шлюпка упала на воду, подняв скупой фонтан брызг. Викинг включил мотор, и они, описав широкую дугу, отвалили от борта, понеслись назад, к городу, возле самого берега. Мазур смотрел вперед во все глаза, но не увидел никаких моторок. Вертолет стрекотал едва слышно, держась на значительном отдалении.
   – Стоп, – сказал Мазур. – Акваланги надеть!
   Когда его команда была выполнена, он педантично побросал в море все захваченное оружие, надел баллоны, застегнул пояс, нацепил ласты. Скомандовал:
   – Пошли!
   Его товарищи попрыгали за борт, плавали рядом, держась за петли протянутого вдоль шлюпки троса. Подтянув к себе за локоть усатого – даже в полумраке видно было, как тот напрягся, ожидая чего-то нехорошего вроде незамедлительной расправы без суда и следствия – дернул узел, освобождая тому руки. Сказал спокойно:
   – Развяжешь остальных. И можете проваливать к чертовой матери, я вам не нянька... – и, чтобы хоть чуточку себя побаловать, легонько приложил ему по физиономии на добрую память, наставительно сказал: – Девушек обижать нехорошо... Запомнил? Аста маньяна!
   И прыгнул в воду спиной вперед, неглубоко погрузившись, поплыл вдоль берега, скорее чувствуя, чем видя, рядом остальных. На душе было приятно – оттого, что все прошло так гладко. А впрочем, ничего удивительного, так оно обычно и бывает: долго учишься на пределе сил, набираешься опыта, чтобы потом разрядиться в великолепной вспышке, в считанные минуты провернуть все ювелирно. Это и называется – профессионализм...
   Дальнейшее не представляло особых трудностей – всего-то выйти на берег в безлюдном месте и бездорожьем добраться до города, сложить акваланги у себя в домике и как ни в чем не бывало заявиться в дом на холме, где под присмотром Крошки Паши тревожилась Кимберли. Легенду ей преподнесли нехитрую: мол, они под покровом ночи должны встретиться с людьми, которые помогут достать новое суденышко, чтобы, если карантин продлится еще несколько дней, все же выйти завтра в море с противоположной оконечности острова. Кое-какими намеками он натолкнул девушку на мысль, что дело, в общем, чистое, вот только продавцы нового суденышка, как бы это деликатно выразиться, предпочитают проворачивать иные сделки ночной порой. Кимберли вроде бы скушала. Вряд ли она что-то заподозрит – кому, в здравом уме и твердой памяти, в голову придет, какое именно дельце провернули безобидные кладоискатели?
   А, в общем, все складывается прекрасно: карантин, конечно же, снимут, Аугусто со товарищи будут старательно ловить, но вряд ли в этом преуспеют, учитывая специфику острова. Кроме сил правопорядка, все должны быть довольны: Москва, пассажиры теплохода, сенаторская доченька, сберегшая добродетель. Пусть до скончания веков ищут загадочного майора Джонса – британцы будут подозревать в происшедшем какие-то хитрые выкрутасы янки, последние от всего отопрутся, чем только укрепят подозрения... Истина столь невероятна, что до нее никто не докопается...

Глава восьмая,
где события вроде бы стоят на месте, но тем не менее несутся вскачь

   Он сделал последнее движение, медленное и сильное, и Кимберли забилась у него в руках, что-то бормоча сквозь стоны, вцепившись ногтями в спину, потом расслабленно вытянулась, замерла, разбросав руки, тяжело дыша. Мазур лежал рядом, медленно ее поглаживая, и это продолжалось долго. «Рассказать кому – не поверят, – подумал он лениво, – звездочка с обложки «Плейбоя»... Восходящая, ага... А в общем, славная девочка... пока… Если верить циничному Лаврику, а верить ему, увы, придется, всякая профессия уродует человека, мы тоже все поголовно были когда-то славными, ясноглазыми курсантами в необмятых форменках...»
   – Джонни…
   – А?
   – Мне, правда, неудобно, – сказала Кимберли, повернув к нему лицо.
   – Это почему?
   – Потому что тебе от меня ничего не надо.
   – Ну, кроме...
   – Вот именно, ничего, кроме... А я тебя использую – вашу экспедицию, ваш галеон...
   – Это не ты, – сказал Мазур, привычно ее обнимая. – Это старый циник Билли Бат. Самая деловая акула в Голливуде. Ты-то при чем? Тебе надо подняться...
   – И все равно, неловко как-то...
   Мазур усмехнулся:
   – Это в тебе говорят остатки старомодной, провинциальной порядочности. Влияние незатейливого и сурового папы-капитана. Мисс Кимберли Стентон, дочь капитана...
   – Если честно, мисс Пегги Харди, – сказала Кимберли, уютно расположившись в его объятиях. – Но ты сам подумай: можно ли чего-то добиться в кино, если тебя зовут Пегги Харди? Кимберли Стентон звучит гораздо утонченнее, явный намек на былой плантаторский Юг...
   – Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – Ну, у меня просто нет слов, чтобы описать всю глубину и трагизм разочарования. Я-то полагал, что делю постель с Кимберли Стентон – и вот, изволите видеть, оказался рядом с Пегги Харди... Всего-то… Я безутешен и лишен веры в человечество... Ох! – он отшатнулся, почувствовал крепкий щипок за бок. – Больно же!
   – А что, тебе не нравится то, что позволяла Пегги?
   – Да ладно, – сказал Мазур. – Все я понимаю. Норма Джин Бейкер – ну что это за имя, в самом-то деле. Вот Мерилин Монро... Это Билли придумал? Новое имя?
   – Ага.
   – Смотри-ка, а у него получилось...
   – Джонни…
   – А?
   – Поехали со мной, когда все кончится. Когда ты найдешь свой чертов галеон...
   – А если не найду?
   – Все равно, – сказала Кимберли. – Поехали, а? С тобой спокойно и уютно, я себя за каменной стеной чувствую... И у нас все вроде бы недурно складывается, правда? Я от тебя криком кричу, да и ты, я же вижу, меня считаешь не самым худшим приобретением.
   – Интересно, – сказал Мазур. – Это что, предложение руки и сердца?
   – А почему бы и нет? По-моему, ты не самовлюбленный и надутый дурак, которому унизительно выслушивать предложение первым… Разве плохая получилась бы парочка?
   «Просто великолепная, – не без грусти подумал Мазур. – Представляю лицо вице-адмирала, когда ему докладывают: так, мол, и так, наш Кирилл Степанович дернул в Штаты, чтобы ожениться на восходящей кинозвезде. Стол кулаком проломит вице-адмирал вопреки обычной невозмутимости – когда в себя придет и три раза переспросит, поняв, что все же не ослышался...»
   Он лихорадочно искал слова – и нашел, конечно.
   – Я не говорю, что это плохая идея, – сказал он медленно. – Просто она чертовски неожиданная. Совершенно не думал ни на ком жениться. Даже отдаленных планов не строил...
   Он повернул голову. Кимберли таращилась на него напряженно и словно бы со страхом, показалось даже, что вот-вот брызнут слезы, Нельзя было молчать.
   – Иногда мне кажется, что ты самая лучшая девушка на свете, – сказал он, гладя ее щеку, шею, грудь. – Ты уж меня извини за киношные штампы, но я сто раз видел в кино, как девушка, получив этакое вот предложение, смущается и лепечет: это так неожиданно, я должна подумать... Я не смущен, но вот это и в самом деле чертовски неожиданно. И я не могу вот так, сразу, повернуть жизнь на сто восемьдесят градусов...
   Он нес что-то еще, ласковое и убедительное, и, в конце концов, добился своего – она расслабилась, прикорнула в его объятиях, успокоилась. На твердой земле было бы гораздо проще, подумал Мазур не без грусти. Приволокнуться за кем-то еще, незаметно и грамотно ссору спровоцировать и уже не помириться ни за что. А на борту «Русалки» волочиться можно разве что за капитаном Монро или Билли Батом, чему ни одна собака не поверит...
   Они бросили якорь возле очередного безымянного островка. Их уже была целая флотилия – «Русалка», «Ла Тортуга» и суденышко под названием «Стелла», зафрахтованное Дюфре, каковой, изволите видеть, вдруг не на шутку заразился кладоискательством. Настолько, что, не делая из этого большого секрета, вошел в пайщики к Джонни Марчичу. Нанял «Стеллу», двух аквалангистов откуда-то из Панамы на самом деле из Гаваны – и целых три корабля пустились на поиски испанского клада.
   Все оттого, что Москва торопила, словно у кого-то в известном месте ощутилось шило. Вот и пришлось раздувать штаты, разбившись на три поисковых группы – о чем Кимберли и не подозревала, святая душа. Зато Билли Бат, видя этакий размах и ожидая со дня на день ораву журналистов, был на седьмом небе, отчего трезвым его не видели с отплытия.
   – Ты что молчишь?
   – Думаю, – сказал Мазур. – Что бы такого гнусного и отвратительного откопать в своем прошлом, чтобы ты от меня отшатнулась в ужасе и навсегда...
   – Даже не думай. У меня здоровый плебейский вкус, как у всякой неглупой провинциалки. Я в тебе вижу... то, что вижу. И не поверю, если начнешь врать, будто у тебя восемь жен в восьми портах и три срока за фальшивые деньги...
   «Ты бы и правде не поверила, случись такое чудо, чтобы она всплыла на свет, – подумал Мазур. – Как тут поверить...»
   – Слышишь?
   Она приподнялась на локтях, подавшись в сторону приоткрытого иллюминатора. Мазур старательно прислушался.
   Над ними, высоко в ночном небе, кружил самолет – не особенно большой, судя по звуку мотора, не реактивный... Один винт, скорость невеликая... Звук кружил упорно: третий круг, четвертый, пятый, вот самолетик снизился, вновь стал выписывать круги, пошел еще ниже...
   Кто-то целеустремленно интересовался флотилией. Пока что это вовсе не походило на реальную угрозу, но посмотреть стоит... Мазур проворно слез с узенькой койки, натянул плавки, накинул майку и, пройдя коротким узким коридорчиком, поднялся на палубу.
   Пеший-Леший, добросовестно несший вахту, стоял на корме и смотрел в ночное небо. Покосившись на Мазура, он показал рукой. На фоне звезд пронеслась черная тень – ага, легкий гидросамолет на двух больших поплавках. В Пасагуа таких было множество, на них любили летать иные богатенькие туристы, обозревая с высоты райские острова... Но уж никак не ночью.
   – Тревога? – вопросительно произнес Пеший-Леший совершенно спокойно.
   – Подожди, – сказал Мазур. – Горячку пороть не будем...
   На корме стоявшей неподалеку «Черепахи» появились Лаврик с Викингом, а на «Стелле» маячил кто-то из кубинцев. Гидроплан тем временем опускался ниже и ниже. Коснулся воды, рокоча мотором и оставляя за собой две борозды, промчался мимо, развернулся, сбрасывая скорость. Крохотный аэроплан, куда серьезную группу захвата – или шайку вооруженных до зубов гангстеров – ни за что не втиснешь...
   Самолет остановился на волнах неподалеку, его помаленьку сносило. Распахнулась дверца, высунулся кто-то и закричал:
   – Есть тут Джонни Марчич? Это «Русалка»?
   – В чем дело? – отозвался Мазур спокойно.
   – Спустите лодку, у меня пассажир! К борту не подойти, а на берег его не высадишь – не мальчик...
   – Джонни – послышался из второй распахнувшейся дверцы знакомый голос. – Спустите лодку, а то этот тип грозит меня попросту высадить на мелководье.
   – И следовало бы, – мрачно сообщил пилот. – Хватит и того, что согласился сюда лететь среди ночи, соблазнился дурными деньгами. Высылайте лодку, а то я его, точно, по колено в воде высажу, и пусть шлепает до берега, чудак...
   Дело было нехитрое. Лорда Шелтона доставили на борт уже минут через пять. Еще до того, как он поднялся на «Русалку», гидроплан зарокотал мотором, вздрогнул и, пробежав по воде, взмыл в темное небо. На сей раз он не кружил – «полетом ворона», по прямой, ушел в сторону Пасагуа.
   – А я-то думала, пираты... – разочарованно протянула Кимберли, вышедшая на палубу в куцей маечке. – Оказалось, милорд опять чудит. Что же вы отпустили такси, ваша светлость?
   – Надеюсь на гостеприимство, – сказал лорд Шелтон, непринужденно с ней раскланиваясь. – Вы ведь не вышвырнете меня за борт?
   – Смотря с чем пожаловали... – протянула Кимберли.
   – С крайне заманчивым предложением, – обрадовал его светлость. – Джонни, мы можем серьезно поговорить? Немедленно? У меня к вам деловое предложение, крайне выгодное...
   – Ну, тогда я тоже должна послушать, – капризно отрезала Кимберли. – У жениха от меня секретов нет, правда, Джонни?
   – О, вот как? Мои поздравления... – как ни в чем не бывало сказал Шелтон, не ощущая, похоже, ни малейшего неудобства от того, что столь бесцеремонно свалился на голову. – Можем мы где-нибудь посидеть и поговорить?
   – А это ради бога, – отрезала Кимберли. – В мою каюту, пожалуйста...
   Она вошла первой, запалила «летучую мышь» и, не теряя времени, разлеглась на смятой постели в самой непринужденной позе, взбив обе подушки с явным намеком, бросая Мазуру жаркие взгляды. Одним словом, делала все, чтобы смутить его светлость. В чем тут дело, Мазур догадался легко – у нее были свои планы на остаток ночи, но вместе этого пришлось принимать незваного гостя...
   Усевшись рядом, Мазур протянул руку и одернул на ней коротенькую майку, чтобы соблюсти минимум приличий. А впрочем, лорд Шелтон не казался смущенным, не ощущал ни капли неловкости за столь неожиданное вторжение и вроде бы ничего не видел вокруг – ни смятой постели, ни полуобнаженной Кимберли, ни откидного сиденьица, на которое ему вежливо показал Мазур. Он стоял посреди небольшой каюты, на лице блуждала рассеянная улыбка, глаза полыхали энтузиазмом...
   – Простите, я, должно быть, не вовремя... – пробормотал он без малейшего раскаяния.
   – И весьма, – сообщила Кимберли, принимая одну из поз со страниц «Плейбоя». – Вы нас выдернули из постели, а так было весело...
   У Мазура осталось стойкое подозрение, что лорд пропустил все, что она сказала, мимо ушей.
   – Джонни, как у вас с галеоном? – спросил Шелтон, наконец-то усмотрев то самое сиденьице и неловко на него плюхнувшись. Он так ерзал, словно сиденье было железным и горячим.
   – Пока без особых успехов, – осторожно сказал Мазур.
   – Прекрасно... Ох, простите, конечно... В общем, прискорбно... Джонни, я прилетел, чтобы немедленно вас нанять.
   – Меня? – поднял бровь Мазур.
   – Ну, не вас одного... Всех. Ваших аквалангистов, ваши корабли, всех...
   – Я вообще-то занят... – сказал Мазур.
   Рука лорда Шелтона рванулась из кармана так, словно в ней непременно должен был оказаться пистолет – именно таким жестом обычно выхватывают оружие, решительно и сноровисто. Однако Мазур преспокойно сидел на смятой постели – в руке чудака была всего-навсего чековая книжка.
   – Этого вам будет достаточно за день работы? Даже не за день, можно справиться быстрее...
   Мазур увидел уже проставленную сумму и сосчитал количество нулей после двойки. Нулей было ровно пять. Двадцать тысяч фунтов стерлингов. Достаточная сумма, чтобы заставить замереть в изумлении не только советского офицера К. С. Мазура, но и взаправдашнего кладоискателя Джонни Марчича, если бы таковой существовал...
   Кимберли тоже увидела чек. Прижимаясь к Мазуру, деловито сказала:
   – Вот так, значит, это и происходит – когда у человека крыша едет окончательно...
   – Можете смеяться сколько вам угодно, – сказал лорд Шелтон без всяких эмоций. – Но могу вас заверить, что такие деньги у меня на счету есть, и они напечатаны отнюдь не в сумасшедшем доме... День работы, Джонни, максимум!
   – Что случилось? – спросил Мазур тихо и серьезно.
   Лорд, в общем, не походил на окончательно рехнувшегося. Но вид у него был все же странный, Мазур его никогда таким не видел. Лысый толстячок восседал на откидном сиденье, улыбаясь блаженно и отрешенно, он казался счастливейшим человеком на планете, он лучился неземной радостью и, можно даже выразиться, умилением...
   – Джонни, знаете ли... – сказал лорд Шелтон с вовсе уж идиотской ухмылкой. – Я нашел! Понимаете? Я нашел наконец! У Пескадора, на глубине не более чем пятидесяти футов лежит летающая тарелка!
   «Пескадор, – вспомнил Мазур. – Ну, как же. Еще один крохотный необитаемый островок, миль сто к западу отсюда».
   – Вы уверены? – спросил он мягко. Не было сил говорить резко или насмешливо, видя такую улыбку, все равно что ребенка обидеть. – Снова какой-нибудь надежнейший информатор?
   – Лучше! – ликующе воскликнул лорд Шелтон. – Не угодно ли взглянуть? Это снято вчера! Вчера она еще была там!
   Явственно трясущимися руками он протянул Мазуру несколько цветных фотографий.
   Мазур искренне надеялся, что челюсть у него не отвисла, но ручаться все же не мог. Был ошарашен настолько, что украдкой коснулся рукой подбородка – нет, все нормально...
   Неплохой подводный фотоаппарат запечатлел со вспышкой...
   Это был лежащий на дне меж двух высоких камней накренившийся «Скат». Полностью соответствующий описаниям Мозговитого, давным-давно отправленного в Союз. Ошибиться невозможно. «Скат» собственной персоной, если только этот оборот применим к механизмам. Пескадор... Ни кто там не искал, не предполагал даже... Вот куда его, следовательно, занесло...
   – Это неземная техника, – торжествующим тоном сказал лорд Шелтон. – Ничего похожего на имеющиеся подводные аппараты. Он слишком мал для того, чтобы там мог поместиться человек, и, конечно же, рассчитан на других... Это авария, скорее всего. Мой информатор уверяет, будто видел нечто, напоминающее обрывок кабеля. Какие-то линзы, винты... все, решительно все непохоже на земные подводные аппараты, я полдня просидел в библиотеке, здесь отличная библиотека... Разве это земная техника?
   – Да, пожалуй... – сказал Мазур в некоторой растерянности. – Ничего похожего... Кто его нашел?
   – Человек, которого эти темы совершенно не интересуют. Он вроде вас, Джонни, с более приземленными интересами. Ищет он нечто совершенно другое. Но он знал, что меня интересуют именно такие вещи... Ну, разумеется, я ему заплатил. Но эта сумма совершенно не окупала бы затрат на проведение столь изощренного розыгрыша, изготовление макета... Да и не стал бы он баловаться розыгрышами, не его стиль. Он чисто случайно увидел на дне эту штуку. Она выглядела совершенно мертвой, он даже прикасался, трогал, выстукивал ножом... Она металлическая, вне всякого сомнения. Вряд ли она летает, но о существовании некоей подводной цивилизации говорят так давно, и столько косвенных доказательств собрано... А это уже не похоже на косвенные улики!
   – Пожалуй, – сказала Кимберли растерянно. Она уже не задиралась и не язвила, сидела смирная, притихшая. – Джонни, я никогда во все это особенно не верила, но эта штука выглядит чертовски убедительно.
   – Мне тоже так кажется, – сказал Мазур с усилием, словно камни ворочал.
   «Мать вашу так, – подумал он в приступе смертной тоски. – Вы же ничегошеньки не понимаете – а впрочем, откуда вам знать... Ведь принимать окончательное решение буду уже не я, а совсем другие люди – и это решение свободно может оказаться вашим смертным приговором, не следует исключать и такой возможности... И плевать будет тем, кто примет решение, что вы мирные и безобидные люди, не путавшиеся ни с одной разведкой, что с одной я спал, а с другим пил пиво и резался в покер... Если только там решат, что поступить следует так, а не иначе, ничего уже не остановить и не изменить...»
   – И признаться, Джонни, я испытываю нешуточную радость, – сказал лорд Шелтон, младенчески улыбаясь. – Вспоминая ваши подковырки, ваш скепсис... У вас сейчас совершенно серьезное лицо, наконец-то вы поверили под давлением неопровержимых улик... И они все у меня поверят! Теперь! Решайте, Джонни, вы в выгоднейшем положении – здесь просто нет группы вроде вашей, а выписывать кого-то из дома... Мало ли что за это время может случиться с этой штукой... Пятьдесят тысяч, сто! Сколько хотите. Я не могу мелочиться сейчас...
   Он сидел на краешке деревянной откидушки, подавшись вперед, готовый швыряться миллионами и ползать на коленях, несмотря на все свои титулы и длиннющую родословную, уходившую корешками в крестоносные времена. И Мазур испытывал старинную смесь насмешки и уважения. Человек горел идеей, подчинил всю свою жизнь одной цели – а многие миллионы никогда не поднимаются до таких высот, живут скучно, жвачно...
   Но думать было некогда, следовало соглашаться как можно быстрее: «Скат» все-таки отыскался, пусть и без малейших усилий с их стороны...
   – Да ладно, – сказал Мазур. – Не буду я вас грабить. Двадцати вполне хватит.
   Лицо лорда волшебным образом изменилось – теперь у него был вид человека, чья неминуемая пуля все же прошла мимо, шлепнула в дерево в миллиметре от головы. Видывал однажды Мазур такую физиономию...