Страница:
И здесь мы переходим к интереснейшей теме — фантастическому, перехлёстывающему за любые рамки, порой носящему чисто клинический характер жуковскому мародёрству. Имея под рукой столь оборотистую компашку, нетрудно в два счета набить закрома всем, что имеет хоть малейшую ценность. Достаточно лишь намекнуть верным сподвижникам…
А уж те развернулись вволюшку! Даже не дождавшись, когда наши войска вступят в «логово фашистского зверя» и грабиловка худо-бедно приобретёт хоть какое-то моральное основание. Ещё в Польше, в Лодзи, подчинённые Жукова тренировки ради взломали сейф в ювелирном магазине, пахану принесли немало, но и себя, надо полагать, не обидели.
А уж в Германии… Но давайте по порядку.
Когда Германия подписала капитуляцию и умолкли выстрелы, у Сталина было двенадцать маршалов. На войне они командовали фронтами, но фронтов не стало. Нужно было пристраивать безработных к делу.
Маршал Берия и так был занят серьёзными делами, да и к армии отношения не имел. Маршал Будённый по дряхлости и совершеннейшей бесполезности в трудоустройстве не нуждался — работал музейным экспонатом. Василевского, способнейшего военного теоретика и практика, Сталин оставил при себе в Москве. Остальных маршалов пристроили кого куда. Рокоссовского назначили военным министром Польши, чтобы приглядывал за хитрыми и непокорными ляхами (где его тут же взяли под колпак собственные подчинённые из военной контрразведки, довоенные кадры Пилсудского). Ворошилова — в Венгрию, Толбухина — в Болгарию, Конева — в Австрию. Ещё четверо отправились командовать военными округами.
А Жуков стал наместником Сталина в Германии. Называлось это, конечно, иначе, но по существу именно-так и выглядело. Главнокомандующий советскими оккупационными войсками и главнокомандующий советской военной администрацией Германии. Это называется — наместник, и нечего тут лукавить. У англичан подобная должность звалась недвусмысленно: лорд такой-то, вице-король Индии. Если считать Сталина императором (а почему его не должно таковым считать?!), то Жуков, таким образом, стал вице-императором Германии.
Разумеется, на всякий случай Сталин своего цепного пса надёжно обложил верными, как он полагал, людьми. Заместитель по делам администрации — Андрей Януарьевич Вышинский. Заместитель по партийной линии — генерал-лейтенант Телегин. Заместитель по делам госбезопасности — генерал-полковник Серов. Все вроде бы в порядке.
Но очень быстро стала поступать оперативная информация, от которой в Москве схватились за голову. И поняли, что далеко не все из «присматривающих» исправно выполняют свои обязанности.
Во-первых, Жуков, очень похоже, окончательно слетел с резьбы и возомнил, что он — единственный спаситель Отечества. Организацию и проведение чуть ли не всех мало-мальски значимых военных операций Великой Отечественной он открыто приписывает себе, что с готовностью подхватывает и распространяет дальше прикормившаяся за его столом кучка подхалимов.
Во-вторых, воруют. Воруют так, что уму непостижимо. Самое ценное добросовестно стаскивают Жукову, но и себя не забывают. Мало того, воруют и те, кто обязан по службе присматривать и препятствовать, — Телегин и Серов. Самое страшное — что (пусть пока только в одной, отдельно взятой Германии) рухнула система противовесов: в одной тесной компании — которую уголовный кодекс любой страны отчего-то именует шайкой, бандой, мафией — слились получше, чем в иллюстрациях к «Камасутре», и высшие военные, и высокие партийные чины, и чины госбезопасности. А вот это уже совсем плохо…
СМЕРШ ещё существует, и его начальник Абакумов снабжает Сталина убойным компроматом на Жукова и его мафию (потом окажется, что Абакумов и сам заворовался, но это тема отдельного повествования).
Жукова умелым манёвром вытягивают в Москву. Обставлено это хитро — маршала назначают главнокомандующим сухопутными войсками. В сложившейся советской военной системе эта должность, собственно говоря, совершенно лишняя. Учреждена она исключительно для того, чтобы выдернуть Жукова из Германии, как карасишку из пруда. И посмотреть, как он себя будет вести, оказавшись под сенью родных осин.
Ведёт себя Жуков, как окончательно сошедший с круга зазнавшийся дурак. Продолжает талдычить всем и каждому, что это он чуть ли не в одиночку выиграл Отечественную, хотя под ногами у него и путались разные придурки вроде некоего Сталина и ещё дюжины тупиц в маршальских погонах. Вокруг него с превеликой готовностью начинают кучковаться всяческие обиженные и обделённые, которых Жуков привечает. И эта компания критикует решения высшего руководства так, что уже нельзя терпеть.
Жукову давали шанс утихомириться и остыть. Он этим шансом не воспользовался — скорее всего, просто и не понял, что ему дают шанс…
Ну что же. Взяли в оборот. Первого июня сорок шестого года собирается Высший военный совет — те самые высшие военачальники, прекрасно знающие истинное положение дел.
После долгого изучения недавней военной истории совет установил: к плану ликвидации окружённой сталинградской группировки немцев Жуков не имеет никакого отношения, хотя и приписывает себе все заслуги. На самом деле и план ликвидации был разработан, и сама ликвидация проведена, когда Жукова и близко не было ни возле Генштаба, ни возле Сталинграда.
Совет установил: Жуков не имеет никакого отношения и к плану ликвидации крымской группировки немецких войск, и к претворению его в жизнь — хотя треплет всем и каждому, будто один все придумал и осуществил.
Совет установил: Жуков врёт как сивый мерин, приписывая себе, любимому, заслуги в ликвидации корсунь-шевченковской группировки немцев. На самом деле план ликвидации составил и осуществил маршал Конев. Киев освобождён не ударом с юга, как предлагал Жуков, а ударом с севера, как предлагал Конев.
И наконец, Берлин. Заслуги Жукова во взятии Берлина никто не отрицает — но, заявляют члены совета, Жуков глубоко неправ, когда приписывает все исключительно себе. Без удара с юга войск маршала Конева и удара с севера маршала Рокоссовского «Берлин не был бы окружён и взят в тот срок, в какой он был взят».
Жуков пробует оправдываться, но ведёт себя как мелкая уголовная сявка. Ничего толкового он придумать не в состоянии. Насчёт Крыма его, изволите ли видеть, просто неправильно поняли: он приписывал себе вовсе не взятие Крыма, а взятие некой деревушки Крымское…
Его тут же ловят на горячем: да нет, милейший, ты ведь врал исключительно про Крым!
После чего маршал оправдываться более не пробует и, повесив голову, начинает каяться: критику признает, зазнайство признает, просит простить за все, что наболтал сдуру, заверяет, что больше не будет, и просит освободить его с занимаемых постов — отпустите, мол, душеньку на покаяние…
Вот тогда его и отправляют командовать Одесским военным округом — между прочим, благодатнейшие места, курортные. Это вам не дальневосточные дебри, где сидит Малиновский, не захолустные белорусские Барановичи, куда попал Тимошенко, и не дикое Прикарпатье с его бандеровцами (там Конев).
И не нужно сваливать это решение на «самодурство Сталина». Самое активное участие в работе Высшего военного совета принимали Конев, Соколовский, Рыбалко, Хрулев, Голиков, Рокоссовский. Они вовсе не «травили» Георгия Константиновича, а рассматривали дело предельно честно и объективно. Но из песни, как известно, слова не выкинешь. На Жукове висело столько, что простым выговором тут не отделаешься. И, обратите внимание, никто даже не пытался делать из него «заговорщика», «шпиона» или «врага народа». Маршала пропесочивали за реальные прегрешения.
Тут бы и успокоиться…
Ждите! В Одессе Жуков моментально начал самодурствовать на всю катушку…
Принялся бороться с преступностью, Анискин хренов. Разбил город на сектора, и специально выделенные воинские части начали тотальные проверки документов и облавы. Намерение вроде бы самое благое — вот только командующий военным округом не имел права (как и сейчас не имеет) на подобную самодеятельность. Тем более, что среди задержанных, как легко догадаться, оказалась масса мирных, ни в чем не повинных граждан, которые, конечно же, принялись жаловаться куда только можно, от горкома до прокуратуры.
Тогда Жуков взялся решать квартирный вопрос. В округе было много не имевших жилья офицеров. И военные, по приказу Жукова, стали… «выявлять» в городе пустующие квартиры и занимать их. А попутно тех, кто сдавал комнаты, созданная Жуковым комиссия обязала резко сбавить реально сложившиеся цены. Снова откровенное самоуправство. Опять-таки намерения самые благие, но Жуков присваивает себе полномочия, на которые попросту не имеет права.
А вдобавок, по своему всегдашнему обыкновению, он восстановил против себя собственных подчинённых. Все, как обычно — своего заместителя, боевого генерала, выгнал с совещания за двухминутное опоздание, командира полка снял с должности за грязные умывальники в казармах. Тут уж в Москву пошли жалобы не только от городских властей и обывателей, но и от военных…
В Одессу выехала комиссия во главе с недавно назначенным министром Вооружённых Сил Булганиным. Жуков и тут показал норов: встречать комиссию на вокзал он демонстративно не явился.
Безусловно, военачальник и полководец из Булганина, штатского бюрократа, был никакой. Но существует ещё такая вещь, как субординация, особенно обязывающая в армии. Каков бы ни был Булганин, он — официальное лицо, министр, прямой начальник Жукова, всего-то командующего одним из множества военных округов. Так что Жуков обязан был его встретить и стоять навытяжку, как миленький…
Вот тогда и стало раскручиваться так называемое «трофейное дело», а проще говоря, подробная история жуковского мародёрства. Для начала подмели Семочкина — его Жуков пропихнул после войны не куда-нибудь, а на учёбу в Академию им. Фрунзе.
Семочкин сразу рассказал немало интересного: как Жуков, простите за вульгарность, трахал баб прямо в кабинете, а потом награждал боевыми регалиями. Потом, что гораздо любопытнее, показал, что в квартире у маршала имеется чемодан с драгоценностями, который его супружница из рук не выпускает при всех переездах.
На таможне уже задержаны семь железнодорожных вагонов с мебелью, прибывшей из Германии. Сделана по особому заказу на фабрике «Альбин Май», честно оплачена Г. К. Жуковым из своего кармана. Но тут наверняка сразу многие задали себе нехитрый вопрос: это откуда же столько денег в кармане у маршала, чтобы оплатить аж семь вагонов мебели: карельская берёза, орех, красное дерево… Родина неплохо содержит своих военачальников, но все равно, что-то очень уж вопиюще не сходится дебет с кредитом…
И вот тут, без всякой политики, занялись исключительно барахлишком…
Сначала провели негласный обыск на московской квартире маршала. Чемодана с драгоценностями, о котором говорил Семочкин, не нашли. Улов оказался бедноват: одна-единственная шкатулка в которой часов — 24 штуки (17 из них золотых, 3 с драгоценными камнями), 15 золотых кулонов (8 из них — с бриллиантами). И ещё всевозможная золотая мелочёвка — портсигары, браслеты, серьги…
Тогда, столь же потаённым образом, осмотрели дачу Жукова под Москвой. Там находки были гораздо интереснее и не в пример богаче.
Шерстяных тканей, шелка, парчи, панбархата и других — свыше 4000 метров.
Мехов — собольих, обезьяньих, лисьих, котиковых, каракулевых и каракульчевых — 323 шкуры.
Шевро высшего качества — 35 кож.
Дорогостоящих ковров и гобеленов, вывезенных из дворцов Германии, — 44 штуки.
Картин — 55.
Дорогих сервизов, столовых и чайных (фарфор с художественной отделкой, хрусталь) — 7 больших ящиков.
Серебряных столовых и чайных приборов — 2 ящика. Аккордеонов с богатой художественной отделкой — 8 шт.
Уникальных охотничьих ружей известных фирм — 20.
Одна пикантная деталь: обнаружено также «большое количество книг в прекрасных переплётах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке». Дело в том, что немецким Жуков не владел. Ему просто нравились золочёные корешки. Так гораздо красивше, да и перед людьми умнее кажешься…
Вдогонку этому идут показания о том, что генерал Серов в Германии передал Жукову миллионы немецких рейхсмарок (они ещё какое-то время ходили там и после оккупации). Всплыла история с драгоценной короной супруги германского кайзера, также преподнесённой Жукову. Здесь уж наш маршал повёл себя не просто как мародёр, а как тупое, самодовольное быдло. Я бы ещё мог понять, поставь он эту антикварную вещь в застеклённый шкафчик, чтобы показывать гостям. Ничего подобного: с короны ободрали золото и украсили им хлыстик, который Жуков собирался подарить дочке. Остальное, надо полагать, выкинули…
Следом арестовали сладкую парочку — певицу Лидию Русланову и её мужа, генерал-лейтенанта Крюкова. Очень интересная парочка, даже на фоне жуковского окружения!
Крюков служил под началом Жукова ещё в Белоруссии, когда тот командовал кавалерийской дивизией. И маршал таскал потом за собой верного человечка, ценившегося исключительно за преданность, потому что никакими военными талантами Крюков, столь же малограмотный кавалерист, как и Жуков, не блистал. В сорок втором, в бою под Сычевкой, командуя 2-м гвардейским кавалерийским корпусом, Крюков его положил почти до последнего человека. Другого за такое могли и расстрелять. Но жуковским фаворитам прощалось все. Сам Крюков вспоминал об этой истории с очаровательным простодушием: «Наказание за это могло быть самым суровым, но Жуков ограничился лишь внушением». Бабы новых нарожают…
За что Жуков ценил эту парочку? Слово самому Крюкову: «Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, — и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала его называть Георгием Победоносцем».
В общем-то, ничего нового — ещё в средневековье всякий приличный вельможа держал при себе профессиональных льстецов и распевавших о нем баллады трубадуров. Вот только вместо почти ненадкусанной утиной ножки с баронского стола и самую малость ношенных панталон Жуков своих прихлебателей вознаграждал со всем размахом. Захотелось ему порадовать Крюкова — и выбил ему славный полководческий орден Суворова 1-й степени. А там и Звезду Героя устроил. Сугубо штатскую Русланову наградил орденом Отечественной войны 1-й степени. Крюков вывез из Германии четыре роскошных автомобиля, в СССР не без помощи Жукова обзавёлся тремя квартирами, парочка дач. А ещё, в придачу к золоту и драгоценностям, — 78 оконных шпингалетов, 44 велосипедных насоса…
Вновь попахивает какой-то непонятной нормальному уму патологией: у Минюка девяносто два велосипедных насоса выгребли при обыске вместе с настоящими ценностями, у Крюкова — сорок четыре. Ну куда им столько? Это даже не грабёж, не скопидомство, клиника какая-то: ткани — километрами, кожи — сотнями, мебель — вагонами. В количествах, заведомо превышающих нормальные потребности. Больные люди…
Пусть мне логично и убедительно объяснит защитник «жертв сталинизма»: зачем Крюкову нужно было 140 кусков мыла, 47 банок гуталина, 50 пар шнурков для обуви (при том, что генералы форменную обувь получают от казны)? И что он собирался делать с велосипедными насосами — на толкучке торговать?
Наглость этой троицы — Крюков, Русланова, Телегин — оборачивалась уже какой-то откровенно жуткой стороной. На встрече Нового, 1947 года Русланова, прилюдно показав эффектным жестом на парочку подстреленных тетеревов, которых кто-то привёз в подарок маршалу, ляпнула от всей дури: «Я тебе желаю, Георгий Константинович, чтобы твои враги так лежали».
Дома у Крюкова и Руслановой обнаружились 132 ценных полотна: 4 картины Нестерова, 5 — Кустодиева, 7 — Маковского, 5 — Шишкина, 4 — Репина, по 3 — Поленова, Малявина, Сомова и Айвазовского, по 2 — Серова и Врубеля, по 1 — Верещагина, Васнецова, Сурикова, Мясоедова, Тропинина, Юона, Левитана, Крамского, Брюллова… Откуда дровишки? Большую часть картин «приобрёл» в блокадном Ленинграде работавший на «сладкую парочку» известный искусствовед Игорь Грабарь: надо полагать, выменивал у падавших от голода за стакан пшена и буханку хлеба…
А как иначе? Не та это была компания, чтобы платить владельцам нормальные деньги. Шакалы, вороньё…
Между прочим, мне попадалось в книге одного из яростных защитников Жукова следующее утверждение: вся история с ценностями на даче была всего-навсего бериевской провокацией. Мол, ночью по приказу Берии завезли на дачу несколько грузовиков добра, а утром явились с честными глазами и «нашли».
Это, конечно, опять-таки клиника, но полезно знать, что есть у нас и такие заступнички…
Русланова на допросах рассказала немало интересного и о нравах, царивших в маршальском «ближнем круге», и о его светлом моральном облике. Именно благодаря ей для истории сохранился рассказ о том, как на одной из великосветских вечеринок Жукову приглянулась молодая жена некоего генерала. Потанцевал он с красоткой, увёл куда-то и, не мешкая, поставил в уголок и полез под юбку. Генерал старательно притворялся, будто и не замечает, что его жена исчезла с маршалом, но вот законная супруга Жукова (была и такая) не стерпела, выскочила в коридор и скандал устроила…
А Крюков тем временем признавался, что в подвластном ему военно-полевом госпитале содержал самый настоящий бордель для обслуживания высоких чинов, сотрудниц которого за высокие трудовые показатели награждал боевыми регалиями; что, рук не покладая, сгребал по всей Германии драгоценные камни, меха и картины старых мастеров.
«Камешки, говорите?» — встрепенулись следователи.
Дело в том, что Русланову поначалу спрашивали исключительно об имуществе: «Материалами следствия вы изобличаетесь в том, что во время пребывания в Германии занимались грабежом и присвоением трофейного имущества в больших масштабах, — говорит следователь майор Гришаев. — Признаете вы это?»
Русланова «резко», как отмечено в протоколе, отвечала, что не признает. На вопрос, откуда в таком случае у неё на даче груды ценностей и имущества, ответ дала бесподобный: «Это имущество принадлежит моему мужу. А ему его прислали из Германии в подарок. По всей вероятности, сослуживцы».
Два с половиной месяца её на допросы не вызывали. А потом майор Гришаев (вот гад бериевский!) огорошил:
«Дополнительным обыском в квартире вашей бывшей няни Егоровой, проживающей на Петровке, 26, в специальном тайнике под плитой были изъяты принадлежащие вам 208 бриллиантов и, кроме того, изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые, золотые и серебряные изделия…»
И тот же вопрос: «Откуда?»
Русланова начала лепить, будто покупала камешки на самые что ни на есть трудовые сбережения: мол, во время войны, разъезжая с концертами по фронтам, заработала чёртову уйму денег. Точности ради: во время войны концерты на передовой были исключительно «шефскими», то есть бесплатными. Ну, разве что, по русскому обычаю, покормят потом артистов командиры, чем богаты…
Подобные объяснения, как говорится, не каналы. И влепили полновесный лагерный срок этой поганой сучке (а как ещё прикажете называть существо, за горсть сухарей в блокадном Ленинграде выменивавшее полотна Айвазовского и Брюллова? Так что позвольте уж без церемоний…) И Крюкову влепили. И Телегину.
Генерал Серов, немало обогативший Жукова, однако, отвертелся. Как-то так устроил, что его по этим делам не таскали. Как именно — каждый сам вправе догадываться. Лично я по врождённому цинизму полагаю, что он попросту сунул кому-то наверху самолётик-другой барахла (учитывая, что вывозил он хапаное из Германии именно поездами и самолётами). Потому что есть непроверенная, но заслуживающая доверия информация, что не только генералы пылесосили Германию, но и партийцы в немалых чинах. Если учесть, что материал на Серова к Сталину не попал вообще, тут должен был постараться кто-то весьма высокопоставленный — и не за грошик…
Они все были больные! Генерал Сиднев, подчинённый Серова, сволок к себе в закрома, помимо золотишка и километров полутора тканей, 450 пар женских чулок. А когда следователь у него поинтересовался, на кой черт, собственно, не особенному знатоку искусства Сидневу понадобилось 5 гобеленов фламандских и французских мастеров XVI и XVII веков, тот простодушно ответил; «По совести сказать, я даже не задумывался над тем, что ворую. Подвернулись эти гобелены мне под руку, я их и забрал…» Вот именно. А Крюкову подвернулось полсотни велосипедных насосов, он их и забрал… А чего ж они валяются на обочине?
У меня есть ошеломляющая версия: это выбитые показания! Выбитые, и не спорьте! Это все по испорченности своей придумал изверг рода человеческого Берия! Вы говорите, он в те годы не имел никакого отношения к госбезопасности? Все равно, это Берия выдумал, и точка!
Ведь не может же нормальный человек, украв ведро золота и пригоршню бриллиантов, прихватить вдогонку и девяносто велосипедных насосов? Или четыреста пар женских чулок?
Нормальный — не может. А Жуков со своими орлами и соколицами — запросто…
Жуков, между прочим, оправдываясь, ни словечком не упоминал, что ценности ему «подброшены», а показания его фаворитов «выбиты». Маршал юлил и вилял чрезвычайно неумело, прямо-таки убого: Лидочку Захарову он и в самом деле пользовал, но только на фронте, а после войны — ни-ни! И ещё кое-каких баб оприходовал … но не в служебном кабинете, врёт Семочкин! Служебный кабинет — это святое, занесите в протокол!
Картины, ковры, люстры? Жуков их вообще-то привёз из Германии, но искренне считал казённым имуществом. Поскольку дача казённая, то и все барахло, что туда свозилось, автоматически становилось казённым… Ах, вы говорите, что казённое имущество должно быть оформлено соответствующими документами? Ну кто же знал! Мы люди военные, бюрократии не учены…
Ружья? Собирался сдать! Когда-нибудь… Нет, не сдал, но собирался ведь, целых полтора года собирался!
Золотые вещи? Подарили! Где ни появишься — начинают наперебой дарить золотишко, в карман силком засовывают…
Сервизы? Купил за 9200 марок! (Откуда марки, не спрашивали, а Жуков благоразумно не уточнял).
Гобелены? Я указывал товарищу из охраны, что их следует сдать государству, а он так и не нашёл времени…
Именно так он и отбрехивался… В общем, иные циники считают, что взятые у Руслановой камешки как раз и есть содержимое того самого жуковского чемодана. Но точно уже не установить за давностью лет и запутанностью событий…
И грянуло постановление Политбюро от 20 января 1948 г. о «т. Жукове Г. К., Маршале Советского Союза». Ни единым словом о политике. Исключительно о мародёрстве — так это и названо. Там-то и было описано под грифом «совершенно секретно», как подчинённые маршала подломили сейф ювелира в польском городе Лодзь, как шарили по особнякам и дворцам. Количество тканей при ближайшем рассмотрении оказалось чуточку меньше, нежели то, что указали в описи чекисты, — не четыре километра, а 3700 м. Зато поминалось про 70 золотых предметов, 30 килограммов серебра…
И снова — пожалели! Признали, что Жуков заслуживает исключения из партии и предания суду, но решили сделать последнее предупреждение, дать возможность исправиться. И обязали сдать в Госфонд все драгоценные вещички и прочее барахло.
И поехал Жуков командовать Уральским военным округом. На этом посту он опять-таки не обогатил ни военную теорию, ни практику. Разве что сделал изобретение чисто бытового плана. Приказал в своём лимузине прорезать лючок в полу — чтобы можно было заехать на лёд и ловить рыбку, большую и маленькую, не вылезая из тёплой машины, где и коньяк под рукой, и, надо полагать, фельдшерица…
Я не иронизирую. Эта машина с люком в полу существует до сих пор и находится в частном владении в Екатеринбурге…
Ну, что тут скажешь? Вообще-то на войне трофеи брали всегда. А уж в Германии после краха «тысячелетнего рейха» — тем паче. И не одни советские воины отметились. Грабили все — и чопорные англичане, и темпераментные французы. А уж янки… Американский генерал Лео Хаули оставил по себе такую память касаемо кутежей и мародёрства, что его соотечественники даже новое слово в своё время придумали: «хаулиганство».
Рекомендую обратить внимание на английские романы: сплошь и рядом там описывается особнячок или квартира какого-нибудь отставного майора или полковника, уставленная, гм… индийскими или африканскими редкостями. Ну да, вы меня совершенно правильно поняли. Из лесу дровишки, вестимо…
Ну, а что до моего личного мнения, то, положа руку на сердце, скажу откровенно: если бы все от меня зависело, я бы распорядился подчистую вывезти из Германии все, что дороже пяти пфеннигов, а мало-мальски симпатичных немок согнать в одно место, проинвентаризовать и раздать, как обычно пишется в приказах, по «ротам, кораблям, эскадрильям и батальонам». За все, что немчура у нас натворила.
И если совсем честно — я не уверен, что прошёл бы, запихав руки в карманы, мимо какого-нибудь трехствольного ружья «Зауэр» или золотой пивной кружки. Война, знаете ли…
И все же, все же… Зовите меня циником, но, по моему глубокому убеждению, есть весьма существенная разница между лейтенантом, сунувшим в карман золотой портсигар, валявшийся на подоконнике бесхозного баронского особняка, и организованной группой таких же лейтенантов, целеустремлённо обшаривающих дворцы в поисках всего мало-мальски ценного для любимого маршала. Я не могу представить себе Рокоссовского, пославшего порученцев подломить сейф у ювелира. Я не могу представить себе Конева, Горбатова, Василия Сталина, сколотивших бы из своих офицеров «барахольную команду». Есть, знаете ли, пределы и рамки приличий.
А уж те развернулись вволюшку! Даже не дождавшись, когда наши войска вступят в «логово фашистского зверя» и грабиловка худо-бедно приобретёт хоть какое-то моральное основание. Ещё в Польше, в Лодзи, подчинённые Жукова тренировки ради взломали сейф в ювелирном магазине, пахану принесли немало, но и себя, надо полагать, не обидели.
А уж в Германии… Но давайте по порядку.
Когда Германия подписала капитуляцию и умолкли выстрелы, у Сталина было двенадцать маршалов. На войне они командовали фронтами, но фронтов не стало. Нужно было пристраивать безработных к делу.
Маршал Берия и так был занят серьёзными делами, да и к армии отношения не имел. Маршал Будённый по дряхлости и совершеннейшей бесполезности в трудоустройстве не нуждался — работал музейным экспонатом. Василевского, способнейшего военного теоретика и практика, Сталин оставил при себе в Москве. Остальных маршалов пристроили кого куда. Рокоссовского назначили военным министром Польши, чтобы приглядывал за хитрыми и непокорными ляхами (где его тут же взяли под колпак собственные подчинённые из военной контрразведки, довоенные кадры Пилсудского). Ворошилова — в Венгрию, Толбухина — в Болгарию, Конева — в Австрию. Ещё четверо отправились командовать военными округами.
А Жуков стал наместником Сталина в Германии. Называлось это, конечно, иначе, но по существу именно-так и выглядело. Главнокомандующий советскими оккупационными войсками и главнокомандующий советской военной администрацией Германии. Это называется — наместник, и нечего тут лукавить. У англичан подобная должность звалась недвусмысленно: лорд такой-то, вице-король Индии. Если считать Сталина императором (а почему его не должно таковым считать?!), то Жуков, таким образом, стал вице-императором Германии.
Разумеется, на всякий случай Сталин своего цепного пса надёжно обложил верными, как он полагал, людьми. Заместитель по делам администрации — Андрей Януарьевич Вышинский. Заместитель по партийной линии — генерал-лейтенант Телегин. Заместитель по делам госбезопасности — генерал-полковник Серов. Все вроде бы в порядке.
Но очень быстро стала поступать оперативная информация, от которой в Москве схватились за голову. И поняли, что далеко не все из «присматривающих» исправно выполняют свои обязанности.
Во-первых, Жуков, очень похоже, окончательно слетел с резьбы и возомнил, что он — единственный спаситель Отечества. Организацию и проведение чуть ли не всех мало-мальски значимых военных операций Великой Отечественной он открыто приписывает себе, что с готовностью подхватывает и распространяет дальше прикормившаяся за его столом кучка подхалимов.
Во-вторых, воруют. Воруют так, что уму непостижимо. Самое ценное добросовестно стаскивают Жукову, но и себя не забывают. Мало того, воруют и те, кто обязан по службе присматривать и препятствовать, — Телегин и Серов. Самое страшное — что (пусть пока только в одной, отдельно взятой Германии) рухнула система противовесов: в одной тесной компании — которую уголовный кодекс любой страны отчего-то именует шайкой, бандой, мафией — слились получше, чем в иллюстрациях к «Камасутре», и высшие военные, и высокие партийные чины, и чины госбезопасности. А вот это уже совсем плохо…
СМЕРШ ещё существует, и его начальник Абакумов снабжает Сталина убойным компроматом на Жукова и его мафию (потом окажется, что Абакумов и сам заворовался, но это тема отдельного повествования).
Жукова умелым манёвром вытягивают в Москву. Обставлено это хитро — маршала назначают главнокомандующим сухопутными войсками. В сложившейся советской военной системе эта должность, собственно говоря, совершенно лишняя. Учреждена она исключительно для того, чтобы выдернуть Жукова из Германии, как карасишку из пруда. И посмотреть, как он себя будет вести, оказавшись под сенью родных осин.
Ведёт себя Жуков, как окончательно сошедший с круга зазнавшийся дурак. Продолжает талдычить всем и каждому, что это он чуть ли не в одиночку выиграл Отечественную, хотя под ногами у него и путались разные придурки вроде некоего Сталина и ещё дюжины тупиц в маршальских погонах. Вокруг него с превеликой готовностью начинают кучковаться всяческие обиженные и обделённые, которых Жуков привечает. И эта компания критикует решения высшего руководства так, что уже нельзя терпеть.
Жукову давали шанс утихомириться и остыть. Он этим шансом не воспользовался — скорее всего, просто и не понял, что ему дают шанс…
Ну что же. Взяли в оборот. Первого июня сорок шестого года собирается Высший военный совет — те самые высшие военачальники, прекрасно знающие истинное положение дел.
После долгого изучения недавней военной истории совет установил: к плану ликвидации окружённой сталинградской группировки немцев Жуков не имеет никакого отношения, хотя и приписывает себе все заслуги. На самом деле и план ликвидации был разработан, и сама ликвидация проведена, когда Жукова и близко не было ни возле Генштаба, ни возле Сталинграда.
Совет установил: Жуков не имеет никакого отношения и к плану ликвидации крымской группировки немецких войск, и к претворению его в жизнь — хотя треплет всем и каждому, будто один все придумал и осуществил.
Совет установил: Жуков врёт как сивый мерин, приписывая себе, любимому, заслуги в ликвидации корсунь-шевченковской группировки немцев. На самом деле план ликвидации составил и осуществил маршал Конев. Киев освобождён не ударом с юга, как предлагал Жуков, а ударом с севера, как предлагал Конев.
И наконец, Берлин. Заслуги Жукова во взятии Берлина никто не отрицает — но, заявляют члены совета, Жуков глубоко неправ, когда приписывает все исключительно себе. Без удара с юга войск маршала Конева и удара с севера маршала Рокоссовского «Берлин не был бы окружён и взят в тот срок, в какой он был взят».
Жуков пробует оправдываться, но ведёт себя как мелкая уголовная сявка. Ничего толкового он придумать не в состоянии. Насчёт Крыма его, изволите ли видеть, просто неправильно поняли: он приписывал себе вовсе не взятие Крыма, а взятие некой деревушки Крымское…
Его тут же ловят на горячем: да нет, милейший, ты ведь врал исключительно про Крым!
После чего маршал оправдываться более не пробует и, повесив голову, начинает каяться: критику признает, зазнайство признает, просит простить за все, что наболтал сдуру, заверяет, что больше не будет, и просит освободить его с занимаемых постов — отпустите, мол, душеньку на покаяние…
Вот тогда его и отправляют командовать Одесским военным округом — между прочим, благодатнейшие места, курортные. Это вам не дальневосточные дебри, где сидит Малиновский, не захолустные белорусские Барановичи, куда попал Тимошенко, и не дикое Прикарпатье с его бандеровцами (там Конев).
И не нужно сваливать это решение на «самодурство Сталина». Самое активное участие в работе Высшего военного совета принимали Конев, Соколовский, Рыбалко, Хрулев, Голиков, Рокоссовский. Они вовсе не «травили» Георгия Константиновича, а рассматривали дело предельно честно и объективно. Но из песни, как известно, слова не выкинешь. На Жукове висело столько, что простым выговором тут не отделаешься. И, обратите внимание, никто даже не пытался делать из него «заговорщика», «шпиона» или «врага народа». Маршала пропесочивали за реальные прегрешения.
Тут бы и успокоиться…
Ждите! В Одессе Жуков моментально начал самодурствовать на всю катушку…
Принялся бороться с преступностью, Анискин хренов. Разбил город на сектора, и специально выделенные воинские части начали тотальные проверки документов и облавы. Намерение вроде бы самое благое — вот только командующий военным округом не имел права (как и сейчас не имеет) на подобную самодеятельность. Тем более, что среди задержанных, как легко догадаться, оказалась масса мирных, ни в чем не повинных граждан, которые, конечно же, принялись жаловаться куда только можно, от горкома до прокуратуры.
Тогда Жуков взялся решать квартирный вопрос. В округе было много не имевших жилья офицеров. И военные, по приказу Жукова, стали… «выявлять» в городе пустующие квартиры и занимать их. А попутно тех, кто сдавал комнаты, созданная Жуковым комиссия обязала резко сбавить реально сложившиеся цены. Снова откровенное самоуправство. Опять-таки намерения самые благие, но Жуков присваивает себе полномочия, на которые попросту не имеет права.
А вдобавок, по своему всегдашнему обыкновению, он восстановил против себя собственных подчинённых. Все, как обычно — своего заместителя, боевого генерала, выгнал с совещания за двухминутное опоздание, командира полка снял с должности за грязные умывальники в казармах. Тут уж в Москву пошли жалобы не только от городских властей и обывателей, но и от военных…
В Одессу выехала комиссия во главе с недавно назначенным министром Вооружённых Сил Булганиным. Жуков и тут показал норов: встречать комиссию на вокзал он демонстративно не явился.
Безусловно, военачальник и полководец из Булганина, штатского бюрократа, был никакой. Но существует ещё такая вещь, как субординация, особенно обязывающая в армии. Каков бы ни был Булганин, он — официальное лицо, министр, прямой начальник Жукова, всего-то командующего одним из множества военных округов. Так что Жуков обязан был его встретить и стоять навытяжку, как миленький…
Вот тогда и стало раскручиваться так называемое «трофейное дело», а проще говоря, подробная история жуковского мародёрства. Для начала подмели Семочкина — его Жуков пропихнул после войны не куда-нибудь, а на учёбу в Академию им. Фрунзе.
Семочкин сразу рассказал немало интересного: как Жуков, простите за вульгарность, трахал баб прямо в кабинете, а потом награждал боевыми регалиями. Потом, что гораздо любопытнее, показал, что в квартире у маршала имеется чемодан с драгоценностями, который его супружница из рук не выпускает при всех переездах.
На таможне уже задержаны семь железнодорожных вагонов с мебелью, прибывшей из Германии. Сделана по особому заказу на фабрике «Альбин Май», честно оплачена Г. К. Жуковым из своего кармана. Но тут наверняка сразу многие задали себе нехитрый вопрос: это откуда же столько денег в кармане у маршала, чтобы оплатить аж семь вагонов мебели: карельская берёза, орех, красное дерево… Родина неплохо содержит своих военачальников, но все равно, что-то очень уж вопиюще не сходится дебет с кредитом…
И вот тут, без всякой политики, занялись исключительно барахлишком…
Сначала провели негласный обыск на московской квартире маршала. Чемодана с драгоценностями, о котором говорил Семочкин, не нашли. Улов оказался бедноват: одна-единственная шкатулка в которой часов — 24 штуки (17 из них золотых, 3 с драгоценными камнями), 15 золотых кулонов (8 из них — с бриллиантами). И ещё всевозможная золотая мелочёвка — портсигары, браслеты, серьги…
Тогда, столь же потаённым образом, осмотрели дачу Жукова под Москвой. Там находки были гораздо интереснее и не в пример богаче.
Шерстяных тканей, шелка, парчи, панбархата и других — свыше 4000 метров.
Мехов — собольих, обезьяньих, лисьих, котиковых, каракулевых и каракульчевых — 323 шкуры.
Шевро высшего качества — 35 кож.
Дорогостоящих ковров и гобеленов, вывезенных из дворцов Германии, — 44 штуки.
Картин — 55.
Дорогих сервизов, столовых и чайных (фарфор с художественной отделкой, хрусталь) — 7 больших ящиков.
Серебряных столовых и чайных приборов — 2 ящика. Аккордеонов с богатой художественной отделкой — 8 шт.
Уникальных охотничьих ружей известных фирм — 20.
Одна пикантная деталь: обнаружено также «большое количество книг в прекрасных переплётах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке». Дело в том, что немецким Жуков не владел. Ему просто нравились золочёные корешки. Так гораздо красивше, да и перед людьми умнее кажешься…
Вдогонку этому идут показания о том, что генерал Серов в Германии передал Жукову миллионы немецких рейхсмарок (они ещё какое-то время ходили там и после оккупации). Всплыла история с драгоценной короной супруги германского кайзера, также преподнесённой Жукову. Здесь уж наш маршал повёл себя не просто как мародёр, а как тупое, самодовольное быдло. Я бы ещё мог понять, поставь он эту антикварную вещь в застеклённый шкафчик, чтобы показывать гостям. Ничего подобного: с короны ободрали золото и украсили им хлыстик, который Жуков собирался подарить дочке. Остальное, надо полагать, выкинули…
Следом арестовали сладкую парочку — певицу Лидию Русланову и её мужа, генерал-лейтенанта Крюкова. Очень интересная парочка, даже на фоне жуковского окружения!
Крюков служил под началом Жукова ещё в Белоруссии, когда тот командовал кавалерийской дивизией. И маршал таскал потом за собой верного человечка, ценившегося исключительно за преданность, потому что никакими военными талантами Крюков, столь же малограмотный кавалерист, как и Жуков, не блистал. В сорок втором, в бою под Сычевкой, командуя 2-м гвардейским кавалерийским корпусом, Крюков его положил почти до последнего человека. Другого за такое могли и расстрелять. Но жуковским фаворитам прощалось все. Сам Крюков вспоминал об этой истории с очаровательным простодушием: «Наказание за это могло быть самым суровым, но Жуков ограничился лишь внушением». Бабы новых нарожают…
За что Жуков ценил эту парочку? Слово самому Крюкову: «Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, — и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала его называть Георгием Победоносцем».
В общем-то, ничего нового — ещё в средневековье всякий приличный вельможа держал при себе профессиональных льстецов и распевавших о нем баллады трубадуров. Вот только вместо почти ненадкусанной утиной ножки с баронского стола и самую малость ношенных панталон Жуков своих прихлебателей вознаграждал со всем размахом. Захотелось ему порадовать Крюкова — и выбил ему славный полководческий орден Суворова 1-й степени. А там и Звезду Героя устроил. Сугубо штатскую Русланову наградил орденом Отечественной войны 1-й степени. Крюков вывез из Германии четыре роскошных автомобиля, в СССР не без помощи Жукова обзавёлся тремя квартирами, парочка дач. А ещё, в придачу к золоту и драгоценностям, — 78 оконных шпингалетов, 44 велосипедных насоса…
Вновь попахивает какой-то непонятной нормальному уму патологией: у Минюка девяносто два велосипедных насоса выгребли при обыске вместе с настоящими ценностями, у Крюкова — сорок четыре. Ну куда им столько? Это даже не грабёж, не скопидомство, клиника какая-то: ткани — километрами, кожи — сотнями, мебель — вагонами. В количествах, заведомо превышающих нормальные потребности. Больные люди…
Пусть мне логично и убедительно объяснит защитник «жертв сталинизма»: зачем Крюкову нужно было 140 кусков мыла, 47 банок гуталина, 50 пар шнурков для обуви (при том, что генералы форменную обувь получают от казны)? И что он собирался делать с велосипедными насосами — на толкучке торговать?
Наглость этой троицы — Крюков, Русланова, Телегин — оборачивалась уже какой-то откровенно жуткой стороной. На встрече Нового, 1947 года Русланова, прилюдно показав эффектным жестом на парочку подстреленных тетеревов, которых кто-то привёз в подарок маршалу, ляпнула от всей дури: «Я тебе желаю, Георгий Константинович, чтобы твои враги так лежали».
Дома у Крюкова и Руслановой обнаружились 132 ценных полотна: 4 картины Нестерова, 5 — Кустодиева, 7 — Маковского, 5 — Шишкина, 4 — Репина, по 3 — Поленова, Малявина, Сомова и Айвазовского, по 2 — Серова и Врубеля, по 1 — Верещагина, Васнецова, Сурикова, Мясоедова, Тропинина, Юона, Левитана, Крамского, Брюллова… Откуда дровишки? Большую часть картин «приобрёл» в блокадном Ленинграде работавший на «сладкую парочку» известный искусствовед Игорь Грабарь: надо полагать, выменивал у падавших от голода за стакан пшена и буханку хлеба…
А как иначе? Не та это была компания, чтобы платить владельцам нормальные деньги. Шакалы, вороньё…
Между прочим, мне попадалось в книге одного из яростных защитников Жукова следующее утверждение: вся история с ценностями на даче была всего-навсего бериевской провокацией. Мол, ночью по приказу Берии завезли на дачу несколько грузовиков добра, а утром явились с честными глазами и «нашли».
Это, конечно, опять-таки клиника, но полезно знать, что есть у нас и такие заступнички…
Русланова на допросах рассказала немало интересного и о нравах, царивших в маршальском «ближнем круге», и о его светлом моральном облике. Именно благодаря ей для истории сохранился рассказ о том, как на одной из великосветских вечеринок Жукову приглянулась молодая жена некоего генерала. Потанцевал он с красоткой, увёл куда-то и, не мешкая, поставил в уголок и полез под юбку. Генерал старательно притворялся, будто и не замечает, что его жена исчезла с маршалом, но вот законная супруга Жукова (была и такая) не стерпела, выскочила в коридор и скандал устроила…
А Крюков тем временем признавался, что в подвластном ему военно-полевом госпитале содержал самый настоящий бордель для обслуживания высоких чинов, сотрудниц которого за высокие трудовые показатели награждал боевыми регалиями; что, рук не покладая, сгребал по всей Германии драгоценные камни, меха и картины старых мастеров.
«Камешки, говорите?» — встрепенулись следователи.
Дело в том, что Русланову поначалу спрашивали исключительно об имуществе: «Материалами следствия вы изобличаетесь в том, что во время пребывания в Германии занимались грабежом и присвоением трофейного имущества в больших масштабах, — говорит следователь майор Гришаев. — Признаете вы это?»
Русланова «резко», как отмечено в протоколе, отвечала, что не признает. На вопрос, откуда в таком случае у неё на даче груды ценностей и имущества, ответ дала бесподобный: «Это имущество принадлежит моему мужу. А ему его прислали из Германии в подарок. По всей вероятности, сослуживцы».
Два с половиной месяца её на допросы не вызывали. А потом майор Гришаев (вот гад бериевский!) огорошил:
«Дополнительным обыском в квартире вашей бывшей няни Егоровой, проживающей на Петровке, 26, в специальном тайнике под плитой были изъяты принадлежащие вам 208 бриллиантов и, кроме того, изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые, золотые и серебряные изделия…»
И тот же вопрос: «Откуда?»
Русланова начала лепить, будто покупала камешки на самые что ни на есть трудовые сбережения: мол, во время войны, разъезжая с концертами по фронтам, заработала чёртову уйму денег. Точности ради: во время войны концерты на передовой были исключительно «шефскими», то есть бесплатными. Ну, разве что, по русскому обычаю, покормят потом артистов командиры, чем богаты…
Подобные объяснения, как говорится, не каналы. И влепили полновесный лагерный срок этой поганой сучке (а как ещё прикажете называть существо, за горсть сухарей в блокадном Ленинграде выменивавшее полотна Айвазовского и Брюллова? Так что позвольте уж без церемоний…) И Крюкову влепили. И Телегину.
Генерал Серов, немало обогативший Жукова, однако, отвертелся. Как-то так устроил, что его по этим делам не таскали. Как именно — каждый сам вправе догадываться. Лично я по врождённому цинизму полагаю, что он попросту сунул кому-то наверху самолётик-другой барахла (учитывая, что вывозил он хапаное из Германии именно поездами и самолётами). Потому что есть непроверенная, но заслуживающая доверия информация, что не только генералы пылесосили Германию, но и партийцы в немалых чинах. Если учесть, что материал на Серова к Сталину не попал вообще, тут должен был постараться кто-то весьма высокопоставленный — и не за грошик…
Они все были больные! Генерал Сиднев, подчинённый Серова, сволок к себе в закрома, помимо золотишка и километров полутора тканей, 450 пар женских чулок. А когда следователь у него поинтересовался, на кой черт, собственно, не особенному знатоку искусства Сидневу понадобилось 5 гобеленов фламандских и французских мастеров XVI и XVII веков, тот простодушно ответил; «По совести сказать, я даже не задумывался над тем, что ворую. Подвернулись эти гобелены мне под руку, я их и забрал…» Вот именно. А Крюкову подвернулось полсотни велосипедных насосов, он их и забрал… А чего ж они валяются на обочине?
У меня есть ошеломляющая версия: это выбитые показания! Выбитые, и не спорьте! Это все по испорченности своей придумал изверг рода человеческого Берия! Вы говорите, он в те годы не имел никакого отношения к госбезопасности? Все равно, это Берия выдумал, и точка!
Ведь не может же нормальный человек, украв ведро золота и пригоршню бриллиантов, прихватить вдогонку и девяносто велосипедных насосов? Или четыреста пар женских чулок?
Нормальный — не может. А Жуков со своими орлами и соколицами — запросто…
Жуков, между прочим, оправдываясь, ни словечком не упоминал, что ценности ему «подброшены», а показания его фаворитов «выбиты». Маршал юлил и вилял чрезвычайно неумело, прямо-таки убого: Лидочку Захарову он и в самом деле пользовал, но только на фронте, а после войны — ни-ни! И ещё кое-каких баб оприходовал … но не в служебном кабинете, врёт Семочкин! Служебный кабинет — это святое, занесите в протокол!
Картины, ковры, люстры? Жуков их вообще-то привёз из Германии, но искренне считал казённым имуществом. Поскольку дача казённая, то и все барахло, что туда свозилось, автоматически становилось казённым… Ах, вы говорите, что казённое имущество должно быть оформлено соответствующими документами? Ну кто же знал! Мы люди военные, бюрократии не учены…
Ружья? Собирался сдать! Когда-нибудь… Нет, не сдал, но собирался ведь, целых полтора года собирался!
Золотые вещи? Подарили! Где ни появишься — начинают наперебой дарить золотишко, в карман силком засовывают…
Сервизы? Купил за 9200 марок! (Откуда марки, не спрашивали, а Жуков благоразумно не уточнял).
Гобелены? Я указывал товарищу из охраны, что их следует сдать государству, а он так и не нашёл времени…
Именно так он и отбрехивался… В общем, иные циники считают, что взятые у Руслановой камешки как раз и есть содержимое того самого жуковского чемодана. Но точно уже не установить за давностью лет и запутанностью событий…
И грянуло постановление Политбюро от 20 января 1948 г. о «т. Жукове Г. К., Маршале Советского Союза». Ни единым словом о политике. Исключительно о мародёрстве — так это и названо. Там-то и было описано под грифом «совершенно секретно», как подчинённые маршала подломили сейф ювелира в польском городе Лодзь, как шарили по особнякам и дворцам. Количество тканей при ближайшем рассмотрении оказалось чуточку меньше, нежели то, что указали в описи чекисты, — не четыре километра, а 3700 м. Зато поминалось про 70 золотых предметов, 30 килограммов серебра…
И снова — пожалели! Признали, что Жуков заслуживает исключения из партии и предания суду, но решили сделать последнее предупреждение, дать возможность исправиться. И обязали сдать в Госфонд все драгоценные вещички и прочее барахло.
И поехал Жуков командовать Уральским военным округом. На этом посту он опять-таки не обогатил ни военную теорию, ни практику. Разве что сделал изобретение чисто бытового плана. Приказал в своём лимузине прорезать лючок в полу — чтобы можно было заехать на лёд и ловить рыбку, большую и маленькую, не вылезая из тёплой машины, где и коньяк под рукой, и, надо полагать, фельдшерица…
Я не иронизирую. Эта машина с люком в полу существует до сих пор и находится в частном владении в Екатеринбурге…
Ну, что тут скажешь? Вообще-то на войне трофеи брали всегда. А уж в Германии после краха «тысячелетнего рейха» — тем паче. И не одни советские воины отметились. Грабили все — и чопорные англичане, и темпераментные французы. А уж янки… Американский генерал Лео Хаули оставил по себе такую память касаемо кутежей и мародёрства, что его соотечественники даже новое слово в своё время придумали: «хаулиганство».
Рекомендую обратить внимание на английские романы: сплошь и рядом там описывается особнячок или квартира какого-нибудь отставного майора или полковника, уставленная, гм… индийскими или африканскими редкостями. Ну да, вы меня совершенно правильно поняли. Из лесу дровишки, вестимо…
Ну, а что до моего личного мнения, то, положа руку на сердце, скажу откровенно: если бы все от меня зависело, я бы распорядился подчистую вывезти из Германии все, что дороже пяти пфеннигов, а мало-мальски симпатичных немок согнать в одно место, проинвентаризовать и раздать, как обычно пишется в приказах, по «ротам, кораблям, эскадрильям и батальонам». За все, что немчура у нас натворила.
И если совсем честно — я не уверен, что прошёл бы, запихав руки в карманы, мимо какого-нибудь трехствольного ружья «Зауэр» или золотой пивной кружки. Война, знаете ли…
И все же, все же… Зовите меня циником, но, по моему глубокому убеждению, есть весьма существенная разница между лейтенантом, сунувшим в карман золотой портсигар, валявшийся на подоконнике бесхозного баронского особняка, и организованной группой таких же лейтенантов, целеустремлённо обшаривающих дворцы в поисках всего мало-мальски ценного для любимого маршала. Я не могу представить себе Рокоссовского, пославшего порученцев подломить сейф у ювелира. Я не могу представить себе Конева, Горбатова, Василия Сталина, сколотивших бы из своих офицеров «барахольную команду». Есть, знаете ли, пределы и рамки приличий.