Страница:
Вот придурки! Подобное поведение охраны и есть — самая тёмная сторона дела!
Речь ведь идёт не о каком-нибудь солдате-первогодке, призванном из муромских лесов или среднеазиатского кишлака. Охрана Сталина состояла из опытных, натасканных, посвящённых во все тонкости ремесла офицеров. Тем страннее их поведение. Кто-кто, а они-то прекрасно должны знать, кем выглядят, когда, наивно округлив глазёнки, лепечут что-то вроде: «Хозяин приказал спать, мы и завалились дать храпака…»
Охрана не имеет права выполнять подобные приказы охраняемого лица, будь это хоть Сталин, хоть Господь Бог. У охраны есть расписанные по буквам, по запятым правила поведения, предписывающие — охранять, охранять и охранять! Даже если охраняемый открытым текстом даст команду взять пару пузырей водки и отправляться спать с девицами-телефонистками, получивший такой приказ телохранитель, находящийся на дежурстве, обязан отреагировать одним-единственным способом: браво выпучив глаза, он рявкнет: «Так точно! Есть — по девкам!», а сам, выйдя за дверь, тем не менее, зорко несёт службу на прежнем посту, положив руку на кобуру и прислушиваясь к каждому мышиному шороху. Это — азы ремесла. Основа профессии.
Но опытные охранники, вышколенные и вымуштрованные не самыми бездарными специалистами своего дела, ведут себя, как последние идиоты…
Продрыхнувшись к десяти часам утра, они обнаруживают, что «движения в комнатах нет». Что Сталин никак не даёт о себе знать. Это — необычнейшая ситуация, такого никогда не было прежде, впервые в жизни Сталин нарушил обычное расписание…
Как поступает охрана? Ещё ровным счётом двенадцать часов пребывает в совершеннейшем бездействии. Потом только набираются смелости, входят, застают Сталина лежащим на полу — в нательной рубашке, обмочившегося, не способного говорить и двигаться…
И ещё только через девять часов появляются первые врачи… А за ними — ближайшие соратники. Дальше, собственно говоря, — одна лишь затянувшаяся агония.
Вот так все это выглядело. В оправдание охрана — нам известны показания двоих: Лозгачева и Старостина — вместо мало-мальски толковых объяснений продолжает с младенческой наивностью лепить глупость на глупость. Сталин велел спать — мы и спали. Почему бездействовали ещё двенадцать часов? Боялись сталинского гнева! Почему ещё девять часов не было ни врача, ни членов Политбюро? А глава МГБ Игнатьев особо и не обеспокоился, переадресовал охрану к Берии, но того никто не мог найти, в том числе и член Политбюро Маленков. Потом Берия вообще-то приехал (якобы), но велел панику не поднимать, объявил, что Сталин просто «уснул».
В каком-нибудь Парагвае охрану моментально начали бы подвешивать за ноги к потолку. Да и в более демократических немедленно отдали бы под суд всем скопом. В нашем случае ничего подобного не произошло — вышеприведённое дурацкое блеянье профессиональных телохранителей было моментально признано логичными и убедительными объяснениями, на том дело и кончилось.
И только много десятилетий спустя начали распутывать этот поганый клубок…
И стало ясно, например, что никакого такого особого страха перед «сталинской свирепостью» охрана не имела. Тот же Старостин припомнил, как несколькими годами ранее, по прямому приказу начальства, не выпустил ночью из дома крепко выпившего на поминках по Жданову Сталина — чтобы не простудился. Старостин, никакого трепета в организме не испытывая, заклинивает замок и твёрдо объявляет Сталину, что нипочём его в такую скверную погоду на улицу не выпустит. Сталин грозно ворчит, объявляет, что Старостина уберут из охраны к чёртовой матери, но назавтра сам велит ему забыть о ночном инциденте. Никакой особой свирепости…
А вот ещё один пример, показывающий, что в моменты «непоняток» охрана реагировала совершенно иначе.
Сталин пошёл в баню. Известно было, что обычно он парится час с небольшим и выходит в определённое время, хоть часы по нему проверяй. И вот однажды он в обычное время не вышел.
Уже через двадцать минут шумнуло: тревога! Охрана тут же позвонила полковнику Новику, заместителю начальника Главного управления охраны, тот столь же незамедлительно — Игнатьеву, тот, не мешкая — Маленкову. Весь этот перезвон отнял ещё пятнадцать минут. С самого верха поступил приказ: вышибай дверь! Всего тридцать пять минут — и к бане уже несутся со всех сторон офицеры охраны, передние — с ломами, нацеливаются высаживать дверь…
И тут появляется распаренный Сталин в самом прекрасном расположении духа: он попросту увлёкся, разнежился, вот и просидел в бане лишних полчаса…
Тридцать пять минут — и тревога уже раскрутилась на всю катушку. А потом те же самые люди почти на сутки оставляют семидесятичетырехлетнего старика умирать на полу…
И не говорите мне, что это случайность или разгильдяйство. В подобных ситуациях ни случайностей, ни разгильдяйства не бывает, а бывает умысел. Проявленный, конечно же, не рядовыми охранниками, а кем-то повыше: охране, надо полагать, просто-напросто сообщили высочайше одобренную версию, которой они отныне обязаны придерживаться, если хотят жить. А впрочем, сколько им было отведено той жизни… Хрусталёв как-то очень уж скоропостижно скончался вскоре после событий, два других охранника ещё раньше застрелились, остальных разогнали из Москвы кого куда, в Тмутаракань, в глушь…
Вот и обернулось так, что никто теперь практически не сомневается: либо Сталин был убит (подсыпали что-то или подлили), либо человеку, с которым случился инсульт, сутки умышленно не оказывали никакой медицинской помощи — что от прямого убийства не особенно и отличается.
То, что со Сталиным приключился инсульт, мы, в общем, знаем. Зато не знаем, говоря медицинским языком, анамнеза, то есть предшествующего течения болезни. Считается, что после сорок пятого он перенёс то ли два инфаркта, то ли два инсульта. Но это — исключительно домыслы. Поскольку история болезни Сталина (а она была!) исчезла бесследно тогда же, в пятьдесят третьем. Одна из легенд гласит, что Сталин якобы врачам не доверял и пользовался исключительно консультациями одного из охранников — то ли фельдшера, то ли вообще ветеринара по прошлой жизни. И лечился йодом, капая его в водичку. Вот только не кто иной, как Хрущёв, у которого язык был без костей, проболтался как-то, что у Сталина все же был настоящий врач по фамилии Смирнов, которого-де Сталин приказал однажды арестовать…
Вот только при живом Сталине ни один врач по фамилии Смирнов не арестовывался. Хотя Смирнов — личность реально существовавшая, причём уже при Хрущёве его постарались вычеркнуть их всех официальных документов. И арестовывал его вроде бы уже Берия, после смерти Сталина. За что, интересно?
Уж не за активное ли участие в странностях?
Давайте договоримся исходить в дальнейшем расследовании из того, что Сталин был устранён. Совершенно неважно, в общем, было ли это отравление или умышленное неоказание помощи. Главное — нельзя сомневаться, что он был устранён. В чем практически никто из писавших на эту тему сегодня не сомневается. Другое дело, что в качестве главного виновника привычно называют Берию.
Итак, версия номер один: подозреваемый — Берия. Классика детективного жанра требует, чтобы у реального виновника убийства непременно имелись два обстоятельства: весомый мотив и возможность совершить преступление.
Была ли такая возможность у Берии?
Возможностей у него имелось примерно столько же, сколько у поэта Пастернака, папы римского или тогдашнего премьер-министра Великого герцогства Лихтенштейн. Весной 1953 г. Берия не занимал никакого поста в системе госбезопасности, охрана Сталина подчинялась не ему, а главе МГБ Игнатьеву, и Берия мог влиять на неё не более, чем вышеперечисленные трое. Ни Берия, ни Молотов, ни Будённый, никто иной, кроме Игнатьева, не мог ни влиять на охрану, ни даже попросить её зажечь уличный фонарь в неположенное время. Утверждения, будто-де Берия неким полумистическим образом все же «воздействовал» и на охрану, и вообще на МГБ, могут принимать за чистую монету только те, кто не знаком с реальным положением дел. Ни Игнатьев, ни Круглов, ни Серов — тогдашняя верхушка МГБ и МВД — никогда не были «людьми Берии», вовсе даже наоборот. Так что возможностей у Берия не было ни малейших — разве что он сам за столом мог подсыпать Сталину в бокал какой-нибудь гадости, но это даже не из области дурной фантастики, а по разряду шизофрении…
Равным образом у Берии нет внятного, убедительного, логически непротиворечивого мотива. Не принимать же всерьёз лепет насчёт того, что Берия-де был вселенским злодеем, «рвавшимся к власти». Это даже не мультфильм, это опять-таки шизофрения. Нет даже тени достоверных свидетельств о «тяге к власти» Лаврентия Берии. Отличался он как раз другим — редкостной преданностью Сталину и умением квалифицированно и качественно работать на любом посту, куда его Сталин назначал. Сталин поручил ему погасить поганую волну вышедших из-под контроля репрессий — и Берия её погасил. Сталин поручил защитить Кавказ — Берия защитил. Сталин поручил создать атомную бомбу — и Берия её создал. Достоверно известно как раз о другом: что Берия ещё в конце двадцатых просил об отставке из ЧК, мечтая завершить техническое образование и работать инженером, но не отпустили…
В попытках все же отыскать мотив кое-кто частенько упоминает, что незадолго до смерти Сталина начались аресты людей, работавших в подчинении Берии ещё до назначения его главой НКВД. Несколько таких арестов и в самом деле имели место. Но, во-первых, нет убедительных доказательств, что аресты эти инициировал сам Сталин. Во-вторых, для сбора компромата на Берию (точнее, для выбивания нужных показаний, потому что нет и не было на этого человека никакого такого «компромата») целесообразнее и практичнее было бы арестовывать не тех, кто работал под его началом аж пятнадцать лет тому назад за Кавказским хребтом, а тех, кто стал его правой рукой и доверенным лицом уже позже, в Москве! Но как раз те, кто был близок к Берии в московский период его деятельности, оставались на свободе вплоть до самого его убийства! Что-то тут категорически не складывается…
В деле об убийстве Сталина есть другой подозреваемый, с которым все обстоит гораздо проще и убедительнее. Здесь все буквально лежит на поверхности. Здесь не нужно ничего домысливать, притягивать за уши мистику, иррационализм, высасывать что-то из пальца, коленом загонять круглые факты в квадратные отверстия…
Есть другой подозреваемый, который, во-первых, имел серьёзнейшие мотивы убрать Сталина, во-вторых, как раз и располагал всеми к тому возможностями.
Имя этому подозреваемому — Партийная Верхушка.
Та самая, которую Сталин всерьёз намеревался совершенно лишить прежней власти и превратить в декоративную принадлежность. Партийному аппарату предстояло, по замыслу Сталина, сдать всю власть и остаться чем-то вроде тех гвардейцев в старинных нарядах, что стоят на часах у королевского дворца в Лондоне.
Это не домыслы и не версии. Это доподлинная, суровая реальность, великолепно документированная, подтверждённая фактами и свидетельствами очевидцев (другое дело, что очевидцы не всегда понимали, чему стали свидетелями).
Итак… Величайший прагматик и рационалист, Сталин, едва достигнув настоящей необъятной власти, ещё до войны перенёс центр управления страной из высших партийных инстанций в другие — хозяйственные. Проще говоря, реальная власть от партийцев перешла к технарям, менеджерам, управленцам. Они носили кто армейские погоны, кто чекистские (а кое-кто погон не носил вообще даже в те времена всеобщей мундиризации), но все до одного были как раз управленцами, а не партийными теоретиками или «идеологическими смотрящими».
Эта тенденция усиливалась с годами, крепла, распространялась вширь и вглубь. С 1939-го по 1952-й Сталин вообще не собирал партийных съездов — что, между прочим, было самым что ни на есть вопиющим нарушением устава партии Ленина — Сталина. (Обратите внимание, что в сталинской Конституции 1936 г. не прописано никакой такой «руководящей и направляющей роли партии» — ни словечка!). Политбюро тоже собиралось от случая к случаю, в 1950 г. — шесть раз, в 1951 г. — пять, в 1952 г. — четыре раза. Это вовсе не означает, будто Сталин «постарел и отошёл от дел». Насущными государственными делами он занимался с прежней энергией — вот только в качестве Председателя Совета Министров. И все его ближайшие соратники, реально рулившие промышленностью, народным хозяйством, армией, прикладной наукой, отчитывались в первую очередь перед Советом Министров. И получали задания от Совета Министров. И ответственность несли в первую очередь перед Советом Министров. Партийному аппарату оставались две отдушины — идеология (вещь, в общем-то, неосязаемая в смысле материальных благ и влияния на дела) да кадровые вопросы (но и здесь торжествовали «управленцы», Сталин не допускал ни малейших попыток партийцев влиять на ход хозяйственных процессов).
А потом, в 1952 г., Сталин собрал наконец XIX съезд партии… И нанёс удар!
Вслед за съездом (мероприятием сугубо парадным) состоялся Пленум ЦК КПСС. И вот тут-то Сталин произнёс полуторачасовую речь, после которой просто не мог уже остаться в живых…
В первую очередь он вообще ликвидировал пост Генерального секретаря ЦК. Отныне в партии было 10 простых секретарей ЦК, среди которых не выделялся ни один, не имелось ни «генерального», ни даже «первого». Во-вторых, вместо старого Политбюро Сталин зачитал список нового органа, Президиума ЦК КПСС, куда вошли совершенно новые люди: и некоторые партийные бонзы, и чистейшей воды управленцы, вроде Малышева (по прозвищу «Князь Танкоградский»), Коротченко, Кузнецова, Первухина, Пономаренко, Сабурова. Если не считать Сталина — двадцать четыре человека. «Чистых» партийцев из них девять. Остальные — сплошь «управленцы», а если кто-то и занимал прежде высокий пост в партии, то непременно параллельно ведал какой-то отраслью промышленности, транспорта, науки…
Но, главное, Сталин объявил во всеуслышание, что намерен уйти с поста секретаря ЦК. Он остаётся Председателем Совета Министров и членом Президиума ЦК, но с партийного поста уходит…
Все, дальше ехать некуда! Сталин остаётся на вершине власти, он только уходит из руководства партией, но что такое партия без Сталина во главе?! Да попросту кучка бессильных шаманов при властном вожде, и не более того. В торжественные дни шаманам этим позволяют покрасоваться в пышных нарядах из попугайских перьев и провести красочную церемонию возложения даров к истукану Великого Батуалы, но остальные триста шестьдесят дней в году они смирнехонько сидят в своих хижинах и плетут циновки. А заправляет всем вождь…
Впоследствии, всячески извращая истинное положение дел, партийцы пустили сказочку, будто Сталин предлагал освободить его от всех постов, будто он «собрался на покой». Но это они брешут, как сивые мерины. Пленум ЦК попросту не имел такого права — решать дела Совета Министров. Если бы Сталин намеревался уйти и из Совмина, он в Совмин бы такое предложение и внёс — чего никогда не было.
Сохранилось свидетельство Константина Симонова, на том Пленуме присутствовавшего, — воспоминания человека, так и не понявшего, чему он был свидетелем, но подробнейшим образом описавшего происходящее: «На лице Маленкова я увидел ужасное выражение — не то чтоб испуга, нет, не испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других, или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую ещё не осознали другие… Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе».
«Смертельную опасность» Симонов понимает по-своему: якобы коварный Сталин, подобно Ивану Грозному, разыграл притворно «уход от дел», чтобы уничтожить тех, кто по дурости за его предложение проголосует…
Он так ничего и не понял! Иван Грозный был обладателем одного поста — царского. У него просто-напросто не было других. А Сталин не отказывался ни от трона, ни от императорской короны, он всего-навсего избавлялся от одной из своих многочисленных функций, уже чисто парадной, нисколько ему не помогавшей вести реальные дела. Он-то как раз не то что сохранял власть — а, пожалуй, даже приумножал. А вот партия всякую реальную власть теряла окончательно и бесповоротно. Отсюда и смертельный ужас на лице Маленкова, раньше других осознавшего, что происходит и к чему приведёт…
Партийные бонзы, вчера ещё всевластные (ну, почти всевластные) на глазах превращались в дерьмо. Если хотите, это был переворот. Антипартийный путч. На вершине власти оставался Красный Монарх, а вокруг него смыкались люди реального дела, проверенные управленцы. Хрущёв потом будет, притворяясь дурачком, комментировать список нового Президиума: «Некоторые люди в списке были малоизвестны в партии, и Сталин, без сомнения, не имел представления о том, кто они такие».
Товарищ Хрущёв снова дурковал, по своему обыкновению. Это Сталин-то не знает, кого собирается поставить под своё начало, чтобы вместе с ним управляли страной?! Это Сталин-то способен, как попугай, огласить список, продиктованный ему некими интриганами?!
В общем, партия теряла власть.
И вот тут-то Сталин совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Ошибку, стоившую ему самой жизни. Он поддался на уговоры и остался секретарём ЦК. Как-никак, императору было уже семьдесят три года, он был уже не прежний. Возможно, он переоценил пределы своей власти — и недооценил партийных соратников. Не просчитал заранее, как они будут себя вести в момент смертельной опасности.
Сталин остался секретарём ЦК, но партийная верхушка уже прекрасно видела, что у него на уме… И не было никаких гарантий, что Сталин совсем скоро не вернётся к своей идее, не уйдёт из секретарей.
После этого Пленума Сталин был обречён…
Мотив, таким образом, лежит на поверхности — как грязный кирпич на белоснежной скатерти. Уже не оставалось никаких третьих вариантов: живой Сталин — это смертельная угроза для партийного всевластия. Партийная верхушка при сохранении прежнего положения — это смертельная угроза для Сталина.
Его могло спасти одно — настоять на своём, все же уйти из секретарей ЦК. И немедленно придавить осиротевшую партийную верхушку. Акела промахнулся. Постаревший Сталин остановил занесённую для удара руку на полпути.
И подписал себе смертный приговор.
К тому времени он был полностью в руках партийной верхушки. Охраной ведал тот же Игнатьев, прожжённый партаппаратчик, плоть от плоти «руководящей и направляющей». Именно он и раскрутил известное «дело врачей». Именно он раздул дело «еврейских националистов — американских шпионов», членов Еврейского антифашистского комитета. Он, а не Сталин, рулил всеми политическими репрессиями 1951-1952 гг.
Судя по происходящему, Сталина начали умело, тихонечко, на мягких лапках ступая, обкладывать. Сначала от него удалили многолетнего верного помощника Поскребышева — не просто «секретаря», а личность влиятельную, в генеральском чине. Подсунули Сталину умело состряпанный компромат — и Поскребышев слетел…
Потом взялись за многолетнего начальника охраны Сталина, генерала Власика. Благо тот сам дал предостаточно поводов, подставлялся по полной: вовсю крутил со случайными бабами, выдавая им сведения из разряда гостайн (малозначительных, но по меркам того времени…), хапал казённые денежки, казённое добро со сталинских дач. Зажрался, заворовался, выражаясь канцелярским слогом, морально разложился, но Сталину он был предан, как цепной пёс. При нем охрана не то что на сутки, а, пожалуй что, и на час не промедлила бы, начнись со Сталиным какие-то непонятки…
А вдобавок скоропостижно скончался, и до сих пор непонятно, отчего, генерал-майор Касаткин, ещё один вернейший сталинский служака, комендант Кремля (и пятидесяти не было! Даже по фотографиям легко понять — битюг!).
Одним словом, теперь и безопасность, и сама жизнь Сталина, собственно говоря, зависели от одного-единственного человека — Игнатьева. Партаппаратчика чистейшей воды. Одного из тех, кто вот-вот мог потерять все, если Сталин все же начнёт доводить свой замысел до конца.
И Сталин однажды обнаруживается на полу в бессознательном состоянии. И охрана сутки не предпринимает ровным счётом ничего, чтобы помочь вождю. И никого из них не то что не арестовывают — ни единой звёздочки не снимают, не лишают значков и юбилейных медалей, хотя в те жестокие времена при любой, самой незначительной аварии, несчастном случае, мелком служебном упущении и промахе могли покарать так, что тамбовский волк в своём лесу три дня будет на Луну выть от страха…
Это тоже прикажете считать случайностью?
Переведём эту ситуацию на язык классического детектива. Живёт-поживает в своём поместье миллионер, владелец заводов, газет, пароходов… ну, пусть будет Смит, без изысков. Наследство головокружительное, а миллионер стар. И вот однажды он, собрав чад и домочадцев, объявляет во всеуслышание:
Дамы и господа! Поначалу я хотел оставить все капиталы, движимое и недвижимое, племяннику Джиму, но что-то он мне в последнее время категорически разонравился: кутежи, карты, эта история с мельниковой дочкой… Лишу-ка я тебя, Джим, пожалуй что, наследства… Точно, вот выберу времечко, пошлю за стряпчим — и, точно, лишу…
А через недельку миллионер Смит однажды рушится в каминной с инсультом. Из чад и домочадцев в особняке только Джим — но он ровнёхонько сутки не вызывает врачей к болящему, тот так и валяется на ковре, а потом отдаёт Богу душу…
Попробуйте угадать с первого раза — кого сгребёт за жабры в качестве подозреваемого самый тупой сыщик, как только узнает о том самом семейном совете? То-то…
Уже в перестроечные времена при реконструкции Кремля обнаружилось, что под пол кабинета Сталина ещё в старые времена был подведён туннель, лаз, в котором, как предполагают, находилась аппаратура подслушивания. Это уже факт: Сталина подслушивали в Кремле. Кто? Ну разумеется, в те дурные годы злоумышленником привычно объявили Берию. Доказательств, конечно, не имелось ни малейших, и в качестве таковых, как обычно, служило восхитительное в своём идиотизме утверждение типа: «А некому больше!»
Некому?! Ну, не скажите! Как видим, были люди, которым гораздо проще, чем Берии, было подвести прослушку к кабинету Сталина, — и мотивы у этих людей были серьёзнейшие…
Между прочим, Хрущёв в очередном выплеске неконтролируемых эмоций как-то сказанул парочку прелюбопытнейших фраз, из которых прямо следовало: Сталин не своей смертью умер, а «возмездие настигло тирана». Это, кончено, непрямое доказательство, но ещё одно к тому вороху косвенных, каких у нас немало.
Рассуждая логически, вся болтовня об «антисемитизме» Сталина и пресловутом «выселении всех евреев в Сибирь» как раз и может оказаться не более чем отвлекающим манёвром, дезой, запущенной заговорщиками с понятными и утилитарными целями. Западу подкинули некую наживку: ну да, мы вождя, знаете ли, немножечко придушили, но что ж нам оставалось делать, если он окончательно съехал с катушек и готовил евреям второй Холокост?.. Очень похоже, что Запад эту наживку проглотил, и там не стали утруждать себя логическим анализом всех вариантов кончины Сталина.
А быть может, все ещё циничнее и проще. Вполне возможно, к устранившим Сталина заговорщикам — или, по крайней мере, к некоторым из них — ниточки тянулись из-за кордона. Как выражался сам Сталин, хоть и по другому поводу: «Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено».
Пикантность в том, что и у Запада были свои мотивы устранить Сталина — как и у партийной верхушки, речь шла о примитивном выживании.
Потому что Сталин, не исключено, все же готовил большую войну. Ту самую операцию «Гроза», чьё существование в сорок первом году представляется весьма и весьма сомнительным, а вот году в пятьдесят четвёртом — вполне возможным…
В отличие от Виктора Суворова, я ничего не буду утверждать прямо. Просто-напросто привлеку кое-какие факты…
Международная обстановка в год смерти Сталина представляла наилучшие возможности для внезапного удара по Соединённым Штатам. Если рассмотреть ситуацию без тени эмоций, холодно и цинично, следует признать: так и обстояло…
Британская империя уже не смотрелась серьёзным конкурентом. У СССР был единственный по-настоящему опасный и сильный противник — США. После их сокрушения с остальными разобраться будет гораздо проще и легче…
Ядерное оружие уже существует, а вот ракет для его доставки пока что нет, но через пару-тройку лет они могут появиться, и это серьёзно осложнит положение СССР. А ядерный удар с самолётов для Советского Союза в 1953 г. не так уж и страшен: огромные территории, тысячекилометровые пространства, основной оборонный потенциал наверняка уцелеет. Атомных бомб у американцев не так уж и много, всего сотни две. А у Советского Союза, заметим на полях, уже есть водородная бомба, которую может доставить к цели бомбардировщик, меж тем у янки ничего подобного нет…
Удобный момент! Противовоздушная оборона СССР — орешек крепкий. Танков предостаточно — как и солдат. Миллионы обстрелянных мужчин, совсем молодых, прошедших Отечественную. И вдобавок — поистине неисчерпаемый людской резерв в лице китайцев: с ними ещё дружат на полную катушку, и вряд ли Мао воспротивится сталинскому плану Третьей мировой…
Речь ведь идёт не о каком-нибудь солдате-первогодке, призванном из муромских лесов или среднеазиатского кишлака. Охрана Сталина состояла из опытных, натасканных, посвящённых во все тонкости ремесла офицеров. Тем страннее их поведение. Кто-кто, а они-то прекрасно должны знать, кем выглядят, когда, наивно округлив глазёнки, лепечут что-то вроде: «Хозяин приказал спать, мы и завалились дать храпака…»
Охрана не имеет права выполнять подобные приказы охраняемого лица, будь это хоть Сталин, хоть Господь Бог. У охраны есть расписанные по буквам, по запятым правила поведения, предписывающие — охранять, охранять и охранять! Даже если охраняемый открытым текстом даст команду взять пару пузырей водки и отправляться спать с девицами-телефонистками, получивший такой приказ телохранитель, находящийся на дежурстве, обязан отреагировать одним-единственным способом: браво выпучив глаза, он рявкнет: «Так точно! Есть — по девкам!», а сам, выйдя за дверь, тем не менее, зорко несёт службу на прежнем посту, положив руку на кобуру и прислушиваясь к каждому мышиному шороху. Это — азы ремесла. Основа профессии.
Но опытные охранники, вышколенные и вымуштрованные не самыми бездарными специалистами своего дела, ведут себя, как последние идиоты…
Продрыхнувшись к десяти часам утра, они обнаруживают, что «движения в комнатах нет». Что Сталин никак не даёт о себе знать. Это — необычнейшая ситуация, такого никогда не было прежде, впервые в жизни Сталин нарушил обычное расписание…
Как поступает охрана? Ещё ровным счётом двенадцать часов пребывает в совершеннейшем бездействии. Потом только набираются смелости, входят, застают Сталина лежащим на полу — в нательной рубашке, обмочившегося, не способного говорить и двигаться…
И ещё только через девять часов появляются первые врачи… А за ними — ближайшие соратники. Дальше, собственно говоря, — одна лишь затянувшаяся агония.
Вот так все это выглядело. В оправдание охрана — нам известны показания двоих: Лозгачева и Старостина — вместо мало-мальски толковых объяснений продолжает с младенческой наивностью лепить глупость на глупость. Сталин велел спать — мы и спали. Почему бездействовали ещё двенадцать часов? Боялись сталинского гнева! Почему ещё девять часов не было ни врача, ни членов Политбюро? А глава МГБ Игнатьев особо и не обеспокоился, переадресовал охрану к Берии, но того никто не мог найти, в том числе и член Политбюро Маленков. Потом Берия вообще-то приехал (якобы), но велел панику не поднимать, объявил, что Сталин просто «уснул».
В каком-нибудь Парагвае охрану моментально начали бы подвешивать за ноги к потолку. Да и в более демократических немедленно отдали бы под суд всем скопом. В нашем случае ничего подобного не произошло — вышеприведённое дурацкое блеянье профессиональных телохранителей было моментально признано логичными и убедительными объяснениями, на том дело и кончилось.
И только много десятилетий спустя начали распутывать этот поганый клубок…
И стало ясно, например, что никакого такого особого страха перед «сталинской свирепостью» охрана не имела. Тот же Старостин припомнил, как несколькими годами ранее, по прямому приказу начальства, не выпустил ночью из дома крепко выпившего на поминках по Жданову Сталина — чтобы не простудился. Старостин, никакого трепета в организме не испытывая, заклинивает замок и твёрдо объявляет Сталину, что нипочём его в такую скверную погоду на улицу не выпустит. Сталин грозно ворчит, объявляет, что Старостина уберут из охраны к чёртовой матери, но назавтра сам велит ему забыть о ночном инциденте. Никакой особой свирепости…
А вот ещё один пример, показывающий, что в моменты «непоняток» охрана реагировала совершенно иначе.
Сталин пошёл в баню. Известно было, что обычно он парится час с небольшим и выходит в определённое время, хоть часы по нему проверяй. И вот однажды он в обычное время не вышел.
Уже через двадцать минут шумнуло: тревога! Охрана тут же позвонила полковнику Новику, заместителю начальника Главного управления охраны, тот столь же незамедлительно — Игнатьеву, тот, не мешкая — Маленкову. Весь этот перезвон отнял ещё пятнадцать минут. С самого верха поступил приказ: вышибай дверь! Всего тридцать пять минут — и к бане уже несутся со всех сторон офицеры охраны, передние — с ломами, нацеливаются высаживать дверь…
И тут появляется распаренный Сталин в самом прекрасном расположении духа: он попросту увлёкся, разнежился, вот и просидел в бане лишних полчаса…
Тридцать пять минут — и тревога уже раскрутилась на всю катушку. А потом те же самые люди почти на сутки оставляют семидесятичетырехлетнего старика умирать на полу…
И не говорите мне, что это случайность или разгильдяйство. В подобных ситуациях ни случайностей, ни разгильдяйства не бывает, а бывает умысел. Проявленный, конечно же, не рядовыми охранниками, а кем-то повыше: охране, надо полагать, просто-напросто сообщили высочайше одобренную версию, которой они отныне обязаны придерживаться, если хотят жить. А впрочем, сколько им было отведено той жизни… Хрусталёв как-то очень уж скоропостижно скончался вскоре после событий, два других охранника ещё раньше застрелились, остальных разогнали из Москвы кого куда, в Тмутаракань, в глушь…
Вот и обернулось так, что никто теперь практически не сомневается: либо Сталин был убит (подсыпали что-то или подлили), либо человеку, с которым случился инсульт, сутки умышленно не оказывали никакой медицинской помощи — что от прямого убийства не особенно и отличается.
То, что со Сталиным приключился инсульт, мы, в общем, знаем. Зато не знаем, говоря медицинским языком, анамнеза, то есть предшествующего течения болезни. Считается, что после сорок пятого он перенёс то ли два инфаркта, то ли два инсульта. Но это — исключительно домыслы. Поскольку история болезни Сталина (а она была!) исчезла бесследно тогда же, в пятьдесят третьем. Одна из легенд гласит, что Сталин якобы врачам не доверял и пользовался исключительно консультациями одного из охранников — то ли фельдшера, то ли вообще ветеринара по прошлой жизни. И лечился йодом, капая его в водичку. Вот только не кто иной, как Хрущёв, у которого язык был без костей, проболтался как-то, что у Сталина все же был настоящий врач по фамилии Смирнов, которого-де Сталин приказал однажды арестовать…
Вот только при живом Сталине ни один врач по фамилии Смирнов не арестовывался. Хотя Смирнов — личность реально существовавшая, причём уже при Хрущёве его постарались вычеркнуть их всех официальных документов. И арестовывал его вроде бы уже Берия, после смерти Сталина. За что, интересно?
Уж не за активное ли участие в странностях?
Давайте договоримся исходить в дальнейшем расследовании из того, что Сталин был устранён. Совершенно неважно, в общем, было ли это отравление или умышленное неоказание помощи. Главное — нельзя сомневаться, что он был устранён. В чем практически никто из писавших на эту тему сегодня не сомневается. Другое дело, что в качестве главного виновника привычно называют Берию.
Итак, версия номер один: подозреваемый — Берия. Классика детективного жанра требует, чтобы у реального виновника убийства непременно имелись два обстоятельства: весомый мотив и возможность совершить преступление.
Была ли такая возможность у Берии?
Возможностей у него имелось примерно столько же, сколько у поэта Пастернака, папы римского или тогдашнего премьер-министра Великого герцогства Лихтенштейн. Весной 1953 г. Берия не занимал никакого поста в системе госбезопасности, охрана Сталина подчинялась не ему, а главе МГБ Игнатьеву, и Берия мог влиять на неё не более, чем вышеперечисленные трое. Ни Берия, ни Молотов, ни Будённый, никто иной, кроме Игнатьева, не мог ни влиять на охрану, ни даже попросить её зажечь уличный фонарь в неположенное время. Утверждения, будто-де Берия неким полумистическим образом все же «воздействовал» и на охрану, и вообще на МГБ, могут принимать за чистую монету только те, кто не знаком с реальным положением дел. Ни Игнатьев, ни Круглов, ни Серов — тогдашняя верхушка МГБ и МВД — никогда не были «людьми Берии», вовсе даже наоборот. Так что возможностей у Берия не было ни малейших — разве что он сам за столом мог подсыпать Сталину в бокал какой-нибудь гадости, но это даже не из области дурной фантастики, а по разряду шизофрении…
Равным образом у Берии нет внятного, убедительного, логически непротиворечивого мотива. Не принимать же всерьёз лепет насчёт того, что Берия-де был вселенским злодеем, «рвавшимся к власти». Это даже не мультфильм, это опять-таки шизофрения. Нет даже тени достоверных свидетельств о «тяге к власти» Лаврентия Берии. Отличался он как раз другим — редкостной преданностью Сталину и умением квалифицированно и качественно работать на любом посту, куда его Сталин назначал. Сталин поручил ему погасить поганую волну вышедших из-под контроля репрессий — и Берия её погасил. Сталин поручил защитить Кавказ — Берия защитил. Сталин поручил создать атомную бомбу — и Берия её создал. Достоверно известно как раз о другом: что Берия ещё в конце двадцатых просил об отставке из ЧК, мечтая завершить техническое образование и работать инженером, но не отпустили…
В попытках все же отыскать мотив кое-кто частенько упоминает, что незадолго до смерти Сталина начались аресты людей, работавших в подчинении Берии ещё до назначения его главой НКВД. Несколько таких арестов и в самом деле имели место. Но, во-первых, нет убедительных доказательств, что аресты эти инициировал сам Сталин. Во-вторых, для сбора компромата на Берию (точнее, для выбивания нужных показаний, потому что нет и не было на этого человека никакого такого «компромата») целесообразнее и практичнее было бы арестовывать не тех, кто работал под его началом аж пятнадцать лет тому назад за Кавказским хребтом, а тех, кто стал его правой рукой и доверенным лицом уже позже, в Москве! Но как раз те, кто был близок к Берии в московский период его деятельности, оставались на свободе вплоть до самого его убийства! Что-то тут категорически не складывается…
В деле об убийстве Сталина есть другой подозреваемый, с которым все обстоит гораздо проще и убедительнее. Здесь все буквально лежит на поверхности. Здесь не нужно ничего домысливать, притягивать за уши мистику, иррационализм, высасывать что-то из пальца, коленом загонять круглые факты в квадратные отверстия…
Есть другой подозреваемый, который, во-первых, имел серьёзнейшие мотивы убрать Сталина, во-вторых, как раз и располагал всеми к тому возможностями.
Имя этому подозреваемому — Партийная Верхушка.
Та самая, которую Сталин всерьёз намеревался совершенно лишить прежней власти и превратить в декоративную принадлежность. Партийному аппарату предстояло, по замыслу Сталина, сдать всю власть и остаться чем-то вроде тех гвардейцев в старинных нарядах, что стоят на часах у королевского дворца в Лондоне.
Это не домыслы и не версии. Это доподлинная, суровая реальность, великолепно документированная, подтверждённая фактами и свидетельствами очевидцев (другое дело, что очевидцы не всегда понимали, чему стали свидетелями).
Итак… Величайший прагматик и рационалист, Сталин, едва достигнув настоящей необъятной власти, ещё до войны перенёс центр управления страной из высших партийных инстанций в другие — хозяйственные. Проще говоря, реальная власть от партийцев перешла к технарям, менеджерам, управленцам. Они носили кто армейские погоны, кто чекистские (а кое-кто погон не носил вообще даже в те времена всеобщей мундиризации), но все до одного были как раз управленцами, а не партийными теоретиками или «идеологическими смотрящими».
Эта тенденция усиливалась с годами, крепла, распространялась вширь и вглубь. С 1939-го по 1952-й Сталин вообще не собирал партийных съездов — что, между прочим, было самым что ни на есть вопиющим нарушением устава партии Ленина — Сталина. (Обратите внимание, что в сталинской Конституции 1936 г. не прописано никакой такой «руководящей и направляющей роли партии» — ни словечка!). Политбюро тоже собиралось от случая к случаю, в 1950 г. — шесть раз, в 1951 г. — пять, в 1952 г. — четыре раза. Это вовсе не означает, будто Сталин «постарел и отошёл от дел». Насущными государственными делами он занимался с прежней энергией — вот только в качестве Председателя Совета Министров. И все его ближайшие соратники, реально рулившие промышленностью, народным хозяйством, армией, прикладной наукой, отчитывались в первую очередь перед Советом Министров. И получали задания от Совета Министров. И ответственность несли в первую очередь перед Советом Министров. Партийному аппарату оставались две отдушины — идеология (вещь, в общем-то, неосязаемая в смысле материальных благ и влияния на дела) да кадровые вопросы (но и здесь торжествовали «управленцы», Сталин не допускал ни малейших попыток партийцев влиять на ход хозяйственных процессов).
А потом, в 1952 г., Сталин собрал наконец XIX съезд партии… И нанёс удар!
Вслед за съездом (мероприятием сугубо парадным) состоялся Пленум ЦК КПСС. И вот тут-то Сталин произнёс полуторачасовую речь, после которой просто не мог уже остаться в живых…
В первую очередь он вообще ликвидировал пост Генерального секретаря ЦК. Отныне в партии было 10 простых секретарей ЦК, среди которых не выделялся ни один, не имелось ни «генерального», ни даже «первого». Во-вторых, вместо старого Политбюро Сталин зачитал список нового органа, Президиума ЦК КПСС, куда вошли совершенно новые люди: и некоторые партийные бонзы, и чистейшей воды управленцы, вроде Малышева (по прозвищу «Князь Танкоградский»), Коротченко, Кузнецова, Первухина, Пономаренко, Сабурова. Если не считать Сталина — двадцать четыре человека. «Чистых» партийцев из них девять. Остальные — сплошь «управленцы», а если кто-то и занимал прежде высокий пост в партии, то непременно параллельно ведал какой-то отраслью промышленности, транспорта, науки…
Но, главное, Сталин объявил во всеуслышание, что намерен уйти с поста секретаря ЦК. Он остаётся Председателем Совета Министров и членом Президиума ЦК, но с партийного поста уходит…
Все, дальше ехать некуда! Сталин остаётся на вершине власти, он только уходит из руководства партией, но что такое партия без Сталина во главе?! Да попросту кучка бессильных шаманов при властном вожде, и не более того. В торжественные дни шаманам этим позволяют покрасоваться в пышных нарядах из попугайских перьев и провести красочную церемонию возложения даров к истукану Великого Батуалы, но остальные триста шестьдесят дней в году они смирнехонько сидят в своих хижинах и плетут циновки. А заправляет всем вождь…
Впоследствии, всячески извращая истинное положение дел, партийцы пустили сказочку, будто Сталин предлагал освободить его от всех постов, будто он «собрался на покой». Но это они брешут, как сивые мерины. Пленум ЦК попросту не имел такого права — решать дела Совета Министров. Если бы Сталин намеревался уйти и из Совмина, он в Совмин бы такое предложение и внёс — чего никогда не было.
Сохранилось свидетельство Константина Симонова, на том Пленуме присутствовавшего, — воспоминания человека, так и не понявшего, чему он был свидетелем, но подробнейшим образом описавшего происходящее: «На лице Маленкова я увидел ужасное выражение — не то чтоб испуга, нет, не испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других, или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую ещё не осознали другие… Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе».
«Смертельную опасность» Симонов понимает по-своему: якобы коварный Сталин, подобно Ивану Грозному, разыграл притворно «уход от дел», чтобы уничтожить тех, кто по дурости за его предложение проголосует…
Он так ничего и не понял! Иван Грозный был обладателем одного поста — царского. У него просто-напросто не было других. А Сталин не отказывался ни от трона, ни от императорской короны, он всего-навсего избавлялся от одной из своих многочисленных функций, уже чисто парадной, нисколько ему не помогавшей вести реальные дела. Он-то как раз не то что сохранял власть — а, пожалуй, даже приумножал. А вот партия всякую реальную власть теряла окончательно и бесповоротно. Отсюда и смертельный ужас на лице Маленкова, раньше других осознавшего, что происходит и к чему приведёт…
Партийные бонзы, вчера ещё всевластные (ну, почти всевластные) на глазах превращались в дерьмо. Если хотите, это был переворот. Антипартийный путч. На вершине власти оставался Красный Монарх, а вокруг него смыкались люди реального дела, проверенные управленцы. Хрущёв потом будет, притворяясь дурачком, комментировать список нового Президиума: «Некоторые люди в списке были малоизвестны в партии, и Сталин, без сомнения, не имел представления о том, кто они такие».
Товарищ Хрущёв снова дурковал, по своему обыкновению. Это Сталин-то не знает, кого собирается поставить под своё начало, чтобы вместе с ним управляли страной?! Это Сталин-то способен, как попугай, огласить список, продиктованный ему некими интриганами?!
В общем, партия теряла власть.
И вот тут-то Сталин совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Ошибку, стоившую ему самой жизни. Он поддался на уговоры и остался секретарём ЦК. Как-никак, императору было уже семьдесят три года, он был уже не прежний. Возможно, он переоценил пределы своей власти — и недооценил партийных соратников. Не просчитал заранее, как они будут себя вести в момент смертельной опасности.
Сталин остался секретарём ЦК, но партийная верхушка уже прекрасно видела, что у него на уме… И не было никаких гарантий, что Сталин совсем скоро не вернётся к своей идее, не уйдёт из секретарей.
После этого Пленума Сталин был обречён…
Мотив, таким образом, лежит на поверхности — как грязный кирпич на белоснежной скатерти. Уже не оставалось никаких третьих вариантов: живой Сталин — это смертельная угроза для партийного всевластия. Партийная верхушка при сохранении прежнего положения — это смертельная угроза для Сталина.
Его могло спасти одно — настоять на своём, все же уйти из секретарей ЦК. И немедленно придавить осиротевшую партийную верхушку. Акела промахнулся. Постаревший Сталин остановил занесённую для удара руку на полпути.
И подписал себе смертный приговор.
К тому времени он был полностью в руках партийной верхушки. Охраной ведал тот же Игнатьев, прожжённый партаппаратчик, плоть от плоти «руководящей и направляющей». Именно он и раскрутил известное «дело врачей». Именно он раздул дело «еврейских националистов — американских шпионов», членов Еврейского антифашистского комитета. Он, а не Сталин, рулил всеми политическими репрессиями 1951-1952 гг.
Судя по происходящему, Сталина начали умело, тихонечко, на мягких лапках ступая, обкладывать. Сначала от него удалили многолетнего верного помощника Поскребышева — не просто «секретаря», а личность влиятельную, в генеральском чине. Подсунули Сталину умело состряпанный компромат — и Поскребышев слетел…
Потом взялись за многолетнего начальника охраны Сталина, генерала Власика. Благо тот сам дал предостаточно поводов, подставлялся по полной: вовсю крутил со случайными бабами, выдавая им сведения из разряда гостайн (малозначительных, но по меркам того времени…), хапал казённые денежки, казённое добро со сталинских дач. Зажрался, заворовался, выражаясь канцелярским слогом, морально разложился, но Сталину он был предан, как цепной пёс. При нем охрана не то что на сутки, а, пожалуй что, и на час не промедлила бы, начнись со Сталиным какие-то непонятки…
А вдобавок скоропостижно скончался, и до сих пор непонятно, отчего, генерал-майор Касаткин, ещё один вернейший сталинский служака, комендант Кремля (и пятидесяти не было! Даже по фотографиям легко понять — битюг!).
Одним словом, теперь и безопасность, и сама жизнь Сталина, собственно говоря, зависели от одного-единственного человека — Игнатьева. Партаппаратчика чистейшей воды. Одного из тех, кто вот-вот мог потерять все, если Сталин все же начнёт доводить свой замысел до конца.
И Сталин однажды обнаруживается на полу в бессознательном состоянии. И охрана сутки не предпринимает ровным счётом ничего, чтобы помочь вождю. И никого из них не то что не арестовывают — ни единой звёздочки не снимают, не лишают значков и юбилейных медалей, хотя в те жестокие времена при любой, самой незначительной аварии, несчастном случае, мелком служебном упущении и промахе могли покарать так, что тамбовский волк в своём лесу три дня будет на Луну выть от страха…
Это тоже прикажете считать случайностью?
Переведём эту ситуацию на язык классического детектива. Живёт-поживает в своём поместье миллионер, владелец заводов, газет, пароходов… ну, пусть будет Смит, без изысков. Наследство головокружительное, а миллионер стар. И вот однажды он, собрав чад и домочадцев, объявляет во всеуслышание:
Дамы и господа! Поначалу я хотел оставить все капиталы, движимое и недвижимое, племяннику Джиму, но что-то он мне в последнее время категорически разонравился: кутежи, карты, эта история с мельниковой дочкой… Лишу-ка я тебя, Джим, пожалуй что, наследства… Точно, вот выберу времечко, пошлю за стряпчим — и, точно, лишу…
А через недельку миллионер Смит однажды рушится в каминной с инсультом. Из чад и домочадцев в особняке только Джим — но он ровнёхонько сутки не вызывает врачей к болящему, тот так и валяется на ковре, а потом отдаёт Богу душу…
Попробуйте угадать с первого раза — кого сгребёт за жабры в качестве подозреваемого самый тупой сыщик, как только узнает о том самом семейном совете? То-то…
Уже в перестроечные времена при реконструкции Кремля обнаружилось, что под пол кабинета Сталина ещё в старые времена был подведён туннель, лаз, в котором, как предполагают, находилась аппаратура подслушивания. Это уже факт: Сталина подслушивали в Кремле. Кто? Ну разумеется, в те дурные годы злоумышленником привычно объявили Берию. Доказательств, конечно, не имелось ни малейших, и в качестве таковых, как обычно, служило восхитительное в своём идиотизме утверждение типа: «А некому больше!»
Некому?! Ну, не скажите! Как видим, были люди, которым гораздо проще, чем Берии, было подвести прослушку к кабинету Сталина, — и мотивы у этих людей были серьёзнейшие…
Между прочим, Хрущёв в очередном выплеске неконтролируемых эмоций как-то сказанул парочку прелюбопытнейших фраз, из которых прямо следовало: Сталин не своей смертью умер, а «возмездие настигло тирана». Это, кончено, непрямое доказательство, но ещё одно к тому вороху косвенных, каких у нас немало.
Рассуждая логически, вся болтовня об «антисемитизме» Сталина и пресловутом «выселении всех евреев в Сибирь» как раз и может оказаться не более чем отвлекающим манёвром, дезой, запущенной заговорщиками с понятными и утилитарными целями. Западу подкинули некую наживку: ну да, мы вождя, знаете ли, немножечко придушили, но что ж нам оставалось делать, если он окончательно съехал с катушек и готовил евреям второй Холокост?.. Очень похоже, что Запад эту наживку проглотил, и там не стали утруждать себя логическим анализом всех вариантов кончины Сталина.
А быть может, все ещё циничнее и проще. Вполне возможно, к устранившим Сталина заговорщикам — или, по крайней мере, к некоторым из них — ниточки тянулись из-за кордона. Как выражался сам Сталин, хоть и по другому поводу: «Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено».
Пикантность в том, что и у Запада были свои мотивы устранить Сталина — как и у партийной верхушки, речь шла о примитивном выживании.
Потому что Сталин, не исключено, все же готовил большую войну. Ту самую операцию «Гроза», чьё существование в сорок первом году представляется весьма и весьма сомнительным, а вот году в пятьдесят четвёртом — вполне возможным…
В отличие от Виктора Суворова, я ничего не буду утверждать прямо. Просто-напросто привлеку кое-какие факты…
Международная обстановка в год смерти Сталина представляла наилучшие возможности для внезапного удара по Соединённым Штатам. Если рассмотреть ситуацию без тени эмоций, холодно и цинично, следует признать: так и обстояло…
Британская империя уже не смотрелась серьёзным конкурентом. У СССР был единственный по-настоящему опасный и сильный противник — США. После их сокрушения с остальными разобраться будет гораздо проще и легче…
Ядерное оружие уже существует, а вот ракет для его доставки пока что нет, но через пару-тройку лет они могут появиться, и это серьёзно осложнит положение СССР. А ядерный удар с самолётов для Советского Союза в 1953 г. не так уж и страшен: огромные территории, тысячекилометровые пространства, основной оборонный потенциал наверняка уцелеет. Атомных бомб у американцев не так уж и много, всего сотни две. А у Советского Союза, заметим на полях, уже есть водородная бомба, которую может доставить к цели бомбардировщик, меж тем у янки ничего подобного нет…
Удобный момент! Противовоздушная оборона СССР — орешек крепкий. Танков предостаточно — как и солдат. Миллионы обстрелянных мужчин, совсем молодых, прошедших Отечественную. И вдобавок — поистине неисчерпаемый людской резерв в лице китайцев: с ними ещё дружат на полную катушку, и вряд ли Мао воспротивится сталинскому плану Третьей мировой…