Страница:
Просто не верится, что правительство по непонятным причинам в течение нескольких лет энергично запрещало говорить об этом открытии.
Но слухи, хотя и смутные, все-таки ходили и у многих разыгрался аппетит. В 1849 году прошла молва, что какой-то пастух нашел в горах очень ценный клад. По временам служащие на станциях находили совершенно случайно и продавали золотые крупинки. Но вообще первые пионеры, занятые освоением новых пастбищ, обнаруживали полнейшее равнодушие к золоту, которым изобиловала их земля.
Затем золото открылось всюду: и в виде жил в граните и диорите, и в руслах рек, и в песке, и в глине, и в известняках, и в колчеданах. И так его оказывалось много, что добыванию его не предвиделось, как говорится, конца и краю.
Не распространяясь слишком долго, скажем, что золотопромышленность в Австралии разделяется на две отрасли: на добывание промывного золота и на кварцевую его разработку. Первая заключается в извлечении золота из песка и глины, а вторая – в добывании его из каменистых пород.
Промывное золото добывается так. Поднимают заступом верхний слой почвы, где предполагается золото, или вырывают яму и приступают к промывке. Положив в бак золотой песок или глину, наливают туда воды и болтают до тех пор, пока не получится довольно густая грязь. Эту грязь накладывают в длинное корыто, в дно которого вделана решетчатая железная пластинка. Через это сито проходят все растворимые вещества, оставляя на дне корыта твердые металлические частицы и камни. Этот сор промывается потом на жестяном блюде, для чего требуется много уменья и опыта, и тогда на блюдо остается чистое золото.
Таков, в общих чертах, способ, употребляемый одиночными золотопромышленниками.
Не довольствуясь золотом, добываемым на поверхности земли, золотопромышленники ищут его и под землей, роют подземные галереи и находят там благородный металл еще в большем количестве, чем на земле. Так находят его иногда в огромных слитках, или нуггетах. Несколько таких слитков можно увидеть в музеях Мельбурна и Сиднея. Многие из них имеют даже свою историю. Некоторые из них равны по своей ценности целому состоянию. Так, слиток «Welcome», найденный в Бэкери-Гилле, был продан за двести тридцать восемь тысяч триста пятьдесят франков. «Welcome-Stranger» ценится в двести тридцать девять тысяч четыреста двадцать франков. «Heron», найденный в Монт-Александре, был куплен в Англии за сто две тысячи франков. «Лэди-Готсэм», найденный близ Канадиан-Галли, оценен в семьдесят пять тысяч франков и так далее.
Добывание кварцевого золота требует большого числа рабочих рук и сложных приспособлений. Оно находится в руках больших компаний и является отраслью промышленности, для которой затрачиваются целые капиталы и приглашаются рабочие по найму. Кварцевые жилы находят иногда на поверхности земли, а иногда в глубоких карьерах на одной тысяче и тысячи восемьсот футов глубины и тщательно окапываются. Куски кварца раздробляются довольно мелко, затем подвергаются воздействию огромных паровых ступок, которые постоянно наполняются водой. Эти ступки раздробляют кварц в мелкую пыль, которая вместе с водой уносится в особые приборы с ртутью, которая амальгамирует золото. Ртуть в этих приборах находится в замшевых мешках, которые, подвергнутые сильному давлению, профильтровывают ее, и тогда получается тягучее тесто, которое затем дистиллируют. Ртуть при этом испаряется, оставляя на дне золото.
Читатель и без цифр легко представит себе, каких больших затрат требует такая обработка кварца. Мы скажем только, что в Виктории, самой маленькой, но зато, правда, самой богатой провинции в Австралии, число рудокопов равно в настоящее время сорока двум тысячам, а в начале горячки, в 1866 году, оно доходило до семидесяти тысяч семисот душ.
Промывка австралийского золота требует двести восемьдесят девять паровых машин мощностью восемь тысяч лошадиных сил, одну тысячу сто сорок три машины для перемешивания грязи, двести десять приводов, пятнадцать тысяч триста двадцать один деревянный желоб, шестьсот насосов, двести десять колодцев, четыреста пятьдесят машин для измельчения крупного песка и так далее.
Кварцевые рудники требуют восемьсот паровых машин мощностью в одну тысячу шестьсот лошадиных сил, шесть тысяч четыреста машин для дробления кварца, шестьсот приводов, четыреста восемьдесят девять блоков и тому подобное.
Что касается количества добываемого золота, то его в одной этой провинции добывают на сто миллионов франков в год.
В Австралии в общей сложности добыто золота на пять миллиардов. Предполагают, что его в ней найдется еще на пятьдесят миллиардов!
– Миллиард! – воскликнул в 1825 году генерал Фуа, когда министерство Вельеля внесло законопроект о вознаграждении эмигрантов.
– Да знаете ли вы, господа, что со времени смерти Иисуса Христа еще не протекло миллиарда минут!
И действительно, в двадцати четырех часах заключается одна тысяча четыреста сорок минут. Год равняется тремстам шестидесяти пяти дням пяти часам и сорока восьми минутам, то есть пятистам двадцати пяти тысячам девятистам сорока восьми минутам. В одном веке заключается пятьдесят два миллиона пятьсот девяносто четыре тысячи восемьсот минут. До того момента, когда сказал свою фразу генерал Фуа, со времени смерти Спасителя прошло, стало быть, только девятьсот пятьдесят девять миллионов восемьсот пятьдесят пять тысяч сто минут.
Миллиард литого золота весит триста двадцать две тысячи пятьсот восемьдесят килограммов и шестьсот сорок пять граммов. Кубический объем его равен шестнадцати метрам и из него можно отлить столб высотой пять метров тридцать три сантиметра при диаметре один метр. Война с Германией стоила Франции пятнадцать миллиардов. Другими словами, на нее был израсходован столб золота в семьдесят девять метров девяносто пять сантиметров высотой и весом четыре миллиона восемьсот тридцать восемь тысяч семьсот девять килограммов шестьсот семьдесят пять граммов.
Ученые расходятся относительно количества золота, добытого на земле. Многие исчисляют его так: восемь миллиардов от сотворения мира до Рождества Христова и пятьдесят миллиардов от Рождества Христова до наших дней.
Эти почтенные статистики не стесняются в своих расчетах. Если спросить, на основании каких данных даются такие заключения, то они затруднятся ответить. В самом деле, чем они могут руководствоваться при оценке сокровищ древних восточных монархов или, например, ацтеков?
Цифра восемь миллиардов и произвольна, и недостаточна, тем более, что в древности золото встречалось гораздо чаще.
Во всяком случае, добытые из недр земли миллиарды не находятся в обращении и было бы невозможно собрать их в настоящее время.
Убыль драгоценных металлов весьма значительна. Главные ее причины: позолота, стирание вещей и монет, кораблекрушения и клады.
Мак Кулах исчисляет эту убыль в 1% в год.
Больше всего золото и серебро извлекаются из обращения именно собиранием сокровищ, кладами.
Крестьяне Европы зарывают в землю огромное количество монет, но сколько прячут их народы Азии и Африки – и сосчитать невозможно. Ни Азия, ни Африка никогда не возвращают назад полученное золото.
По достоверным свидетельствам, в Марокко можно найти до двух миллиардов зарытого драгоценного металла.
В четыре раза большее количество зарыто, есть основания предполагать, в Небесной Империи.
Китаец превращает в слитки любое золото, какое только найдет. Он использует их во внутренней торговле или зарывает в землю. Той же участи подвергаются монеты и золотые вещи.
Не удивительно ли, что золото, с трудом добытое из земли, снова зарывается в землю. И кем же? Теми, кто больше всех его любит!
Но оставим все эти миллиарды и вернемся снова в Австралию, собственно, в Викторию.
Цивилизация этой богатой и обильной страны носит несколько американский характер, как оно, впрочем, и должно быть. Виктория делится (по карте) на десять графств и имеет пятьдесят пять избирательных съездов, шесть избирательных советов, пятьдесят пять муниципалитетов. Ее недавно возникшие города Эмерард-Гилль, Фицрой, Готсмэн, Прэн, Джилот, Сэндгерст насчитывают каждый от восемнадцати тысяч до двадцати пяти тысяч населения. Вместе с тем это страна противоположностей. С одной стороны, например, город Мельбурн, имеющий тридцать газет и журналов, столько же банков, четыре театра, роскошный ботанический сад и даже вытрезвитель, а также множество учебных учреждений, храмов и молелен, с другой – лес бесконечный, дремучий, начинающийся сразу же за последним домом в городе.
Несколько часов ходьбы – и можно очутиться в полнейшем уединении. Еще несколько дней ходьбы – и можно придти в пустыню, еще более страшную, чем любая песчаная степь. Беда эти необозримые пустынные пространства! Пропадет в них человек, пустившийся в путь, не зная местных условий! Хорошо еще, если он попадет хотя бы на простейшее жилье, подобно нашему герою, а то может умереть с голоду среди всего этого бесплодного великолепия.
Фрикэ попал в одно из недавно открытых мест, куда успели проникнуть еще только первые пионеры, прокладывая путь тысячам будущих золотоискателей. Золотая лихорадка достигла здесь самой высокой точки. Жаждущие наживы толпились, толкались, рыли землю, промывали песок. Бородатые, нечесаные личности в грязных лохмотьях переносились с места на место, держа в руках щупы, а за поясом револьверы, нередко забывая даже поесть, хотя бы наскоро. И ни зной, ни дождь, ни болезнь, ни усталость не могли охладить их рвения, результаты которого трудно предугадать.
Какой-то кузнец расположился с переносной кузницей. Он за сто франков чинит щупы, у которых сломалось острие. За ту же цену сапожник чинит сапоги, разбитые ходьбой по твердому полю. Распивочные полны народа, и под вечер прилавки там буквально засыпаны золотой пылью, которой внезапно разбогатевшие искатели щедро расплачиваются за напитки, химический состав которых не поймет ни один химик. От них пахнет и аптекой, и лабораторией, и всем, чем угодно.
Известна страсть англичан и американцев к лекарственным микстурам. Пьяницы в Сити просто упиваются напитком из смеси опиума и эфира, а если смешать в равных дозах корицу, сахар, пачули, имбир, спирт и одеколон, то американцы за это отвратительное питье с радостью заплатят неслыханную цену.
В ту минуту, когда Фрикэ, снявший повешенного с ветки эвкалипта, спрятался вместе с ним за свою смертельно раненную лошадь, хмель разом выскочил из голов у разъяренных искателей золота. Они предвкушали драму, кровавую драму. Англичане заранее кричали «ура! ».
Фрикэ окружила ревущая толпа. Он уже видел сверкающие ножи, слышал щелканье курков револьверов. Парижанин был на волосок от гибели.
Казалось, это было последним и окончательным приключением Фрикэ. Ему оставалось одно: сделать несколько выстрелов из своего штуцера, потом пустить в дело приклад и как можно дороже продать свою жизнь. Вдруг раздался чей-то громкий и грубый голос:
– Посторонись! .. Эй, друзья! Я знаю этого джентльмена и ручаюсь за него. Вы, там, не стрелять! Не то я не несу ответственности за последствия.
При этих словах Фрикэ выглянул из-за своей лошади и, молодецки закинув штуцер за плечо, радостно воскликнул:
– Да это мсье Сэм Смит! .. Душевно рад вас видеть!
– Сэм Смит собственной персоной, мистер Фрикэ. Сэм Смит тоже несказанно рад встрече с вами и чувствует себя счастливым, что ему представился случай с вами поквитаться.
Лесовик подошел к французу и улыбнулся во весь рот. Его лицо было сплошь покрыто синяками. Толпа почтительно расступилась перед великаном.
– Поквитаться, мсье Сэм Смит? Но за что же? – спросил с удивлением молодой человек.
– Единственный человек, сладивший с Сэмом Смитом, имеет право на уважение. Уже одного этого достаточно. Кроме того, я обязан вам жизнью, мистер Фрикэ.
– Вы очень добры.
– Кроме шуток. И глупо, и преступно лишать жизни такого молодца, как ваша милость.
– Право, я не заслуживаю… это такие пустяки…
– Нет-с, не пустяки. Далеко не просто справиться с Сэмом Смитом. Ну, да что об этом говорить. А что вы спасли мне жизнь, это верно. Без вас я был бы теперь по дороге к виселице, а может быть, уже и болтался бы на ней между небом и травой-муравой. Видите, мистер Фрикэ, здесь люди честны по-своему, и никто не скажет, что Сэм Смит неблагодарная свинья. На основании всего изложенного, друзья кои, извольте оставить в покое джентльмена.
– Хорошо, Сэм Смит, хорошо. Мы его не тронем. Но повешенного отдайте нам… Он наш, он нам нужен.
– Как бы не так! – возразил Фрикэ. – Разве для того я его вынул из петли, чтобы вы повесили его опять? Стыдитесь! Вас пятьсот против одного.
– Он вор! .. Нам не нужно воров! .. Смерть вору! ..
Парижанин сразу же подумал: «Как же вы сами-то, господа пуритане, подчиняетесь такому грабителю, как Сэм Смит? » Но он был настолько умен, что не высказал этого вслух.
Между тем повешенный пришел в себя и дико озирался по сторонам. На вид ему было лет тридцать пять или сорок. У него была борода патриарха, растрепанные волосы и кирпичное от загара лицо. Трудно было решить, к какой нации он принадлежал.
Он пробормотал несколько слов на непонятном языке. Среди хаоса гортанных звуков Фрикэ расслышал слово «merci».
– Да кто он такой? Одичавший европеец, что ли? Что, если он француз? .. Тем более стоит его спасти.
Сэм Смит подошел к толпе и стал уговаривать ее оставить кровожадное намерение. Попытка его, впрочем, не имела большого успеха. Толпа сердилась и кричала. Дело выходило плохое. Вдруг парижанину пришла блестящая мысль.
– Мистер Сэм Смит, – сказал он бандиту, – объясните этим господам вот что. Они обвиняют несчастного в краже. Хотелось бы знать, что же он украл. Говоря между нами, он с виду полный идиот. Вероятно, какие-нибудь пустяки… Этот настоящий дикарь… он не стоит даже веревки, на которой его хотят повесить. Пусть эта веревка принесет ему счастье, и пусть он уходит вместе с ней.
Сэм Смит подхватил эти слова, надумав следующее:
– Друзья! – крикнул он. – Как вы думаете: ведь эта веревка принадлежит повешенному? Ему одному, да?
– Да, ему! .. Пустите! Дайте нам его! .. Повесить его! ..
– Зачем? Возьмите лучше у него веревку. Веревка повешенного приносит счастье: каждый, кому достанется кусочек ее, найдет много-много золота…
– Которое разворуют и разграбят лесовики…
– Может быть. Во всяком случае предлагаю вам подарить несчастному жизнь, а взамен получит веревку… на счастье. Согласны?
– Пожалуй… хорошо! .. Давайте веревку, и пусть он убирается к черту вместе со своим французом. Им обоим не миновать петли рано или поздно.
– Увидим, – возразил Фрикэ. – Очень вам благодарен, господа, за себя и за него.
ГЛАВА V
Каким же образом очутился наш парижанин на материке Австралия в том незавидном положении, из которого вышел благодаря заступничеству нового своего приятеля, разбойника золотых полей Сэма Смита?
Расскажем все вкратце.
Отец Виктора, жирный перинообразный китаец в роскошной одежде мандарина, был один из бесчисленного множества сообщников атамана кораблекрушителей. Он специально наехал на шлюпку наших друзей в ту минуту, когда они, рассвирепев, готовы были впятером сцепиться с «Конкордией» или, вернее, с «Морским Властителем», на борту которого находилась молодая девушка. Бандит, в испорченной душе которого сохранился один уголок, освященный любовью к сыну, отдал друзьям долг благодарности. Хорошо зная намерения Боскарена, он не побоялся открыть их европейцам, чтобы дать им возможность принять свои меры. Он не посмотрел на то, какую страшную опасность навлекает на себя в случае, если атаман проведает об измене. На этот раз негодяй оказался героем.
«Морской Властитель» направлялся к 143° восточной долготы и 12°22' южной широты. В этом месте находится маленький необитаемый аттол, в глубине которого бандиты моря когда-то устроили для себя неприступное логово. Боскарен собирался поместить туда молодую девушку до нового распоряжения. Отсюда он собирался проехать в Австралию, чтобы добыть клад, о существовании которого ходили легенды в среде золотопромышленников провинции Виктория.
Действительно, об этом кладе рассказывались странные вещи, не делавшие чести его происхождению. В первые годы после открытия золота Австралия, едва избавившись от каторжников, наполнилась авантюристами, которые составили ассоциацию для эксплуатации золотопромышленников, обложив их большим оброком. Эти бандиты прозвали себя лесовиками. В высшей степени смелые и хитрые, они рыскали на своих чистокровных скакунах от одного золотого поля к другому, налетали на лагеря золотопромышленников и собирали дань, соразмерную с найденным золотом. Сопротивляться им было невозможно, обмануть тоже никогда не удавалось, так как у них всегда были заранее собраны самые точные сведения о количестве добытого золота.
Если золотопромышленники не оказывали сопротивления, то эта подать не превышала трети или даже четверти всего количества. Если же они сопротивлялись и пробовали защищаться, у них, как бы в наказание, отбиралось почти все, так что им бывало не с чем вновь приняться за работу. Впрочем, разбойники золотых полей были довольно благоразумны и не убивали кур, несущих золотые яйца. Они старались не доводить дело до крайности.
При том, что австралийским бандитам ничего не стоило зарезать человека, они отличались замечательным умением держать слово. Взяв дань с каких-нибудь диггеров, они нередко провожали их по степи, чтобы защитить от нападения «вольных» разбойников, то есть не принадлежащих к ассоциации.
У разбойников был свой атаман, наделенный неограниченной властью. Он имел право казнить и миловать. На каждый прииск приходилось по шайке, которой командовал подручный старшего атамана, он принимал все награбленное и прятал в общую кассу. В определенное время происходили дележи, и каждый разбойник аккуратно получал то, что ему следует, как какой-нибудь правительственный чиновник.
Разбой продолжался с переменным успехом, так как золотопромышленники иногда теряли терпение, заключали союзы и наносили разбойникам поражения. Но несколько лет тому назад жители провинции Виктория устроили облаву на лесовиков. Облава продолжалась полгода. Атамана убили, а всех его подручных переловили и повесили по закону Линча, после чего преступная ассоциация прекратила свое существование.
Лесовики, или разбойники золотых полей, получили такой удар, от которого уже не могли оправиться. Кроме того, вскоре были проведены хорошие дороги с регулярным почтовым сообщением под конвоем солдат и учреждена конная полиция. В это время разнесся слух, что резервный фонд бывших разбойников остался спрятанным в месте, которое было известно только атаману и его ближайшим помощникам. Так как все эти лица умерли, клад остался без хозяина и мог достаться тому, кто его найдет. Где именно он находился, никто не знал. Некоторые говорили, что будто бы в провинции Виктория, неподалеку от озера Тиррель.
У многих разгорелась жадность, и какого только люда не перебывало в этом бесплодном уголке Австралии! Все искали, рылись, копались, щупали с упорством, достойным лучшей цели, но, разумеется, совершенно напрасно. Почва в этом месте была так бедна золотом, что даже расходы на путешествие туда не окупались.
Прошли годы. Города заселились, образовались золотопромышленные компании, а берега Тиррельского озера оставались по-прежнему пустынны. Вдруг в конце 1879 года пронеслась молва, что какой-то пастух нашел богатый прииск недалеко от того места, где, по словам легенды, предполагался зарытый разбойниками клад.
Золотоискатели, предпочитающие наемной работе в крупных компаниях вольное блуждание по приискам, толпами кинулись на берега озера. За ними, разумеется, последовали лесовики новой школы, которые пытались возобновить былые традиции под предводительством Сэма Смита.
Между прочим, откопали и забытую легенду. Каждый искатель, приступая к ежедневной работе, втайне лелеял надежду случайно откопать заклятые миллионы.
Китаец, командовавший джонкой, знал об этой истории и рассказал ее нашим друзьям. Он даже не скрыл от них, что атаману, то есть Венсану Боскарену, известно место, где спрятан клад, и он уже не раз брал оттуда золото.
Вероятно, Венсан Боскарен имел какое-то отношение к разбойникам золотых полей и сумел узнать их тайну. Нет ничего удивительного в том, что у бандитов моря были связи с лесовиками Австралии. Во всяком случае, европейцы узнали, что Боскарен, посетив аттол в Коралловом море, собирался проехать в Викторию. Нападать на него в его же вертепе было безумием. Гораздо лучше было последовать за ним в Австралию.
Разумеется, мандарин не мог отвезти европейцев в Мельбурн. Он готов был оказать им услугу, но ему не хотелось навлекать на себя мщение атамана бандитов. Он решил высадить их около Сиднея, откуда они сами должны были переправиться в столицу Виктории морем или посуху. Атаман кораблекрушителей плыл гораздо быстрее их, но они надеялись отыскать его след и принять надлежащие меры.
Из Сиднея в Мельбурн отходил в это время почтовый пароход. Заняв у китайца приличную сумму денег, которую тот с неожиданной деликатностью предложил им через Виктора, пятеро друзей немедленно сели на пакетбот, принадлежавший Восточному Пароходному Обществу.
К несчастью, для сообщения между Сиднеем и Мельбурном существовала еще одна пароходная компания под названием Австралийское Пароходное Общество. Эти два общества соперничали между собою в роскоши и удобстве кораблей, чтобы отбить друг у друга пассажиров. Это было еще ничего, но дело в том, что состязание между двумя компаниями велось иногда и менее позволительными средствами. Например, однажды пассажирский пароход Восточного Общества сгорел в открытом море дотла по неизвестной причине, а через неделю после того большой пароход Австралийской Компании затонул за пять минут со всеми пассажирами, получив под ватерлинией пробоину от какого-то неизвестного клипера, который так и не нашли.
Одновременно с отходом из Сиднея парохода, на который сели наши друзья, из Мельбурна вышел пароход общества-соперника. Оба судна встретились ночью недалеко от берега, идя на всех парах без габаритных огней, как это всегда принято у англичан и у американцев. По роковой случайности на пароходе Восточного Общества оказался близорукий вахтенный, который не заметил шедшего навстречу парохода Австралийской Компании, и первый пароход яростно налетел носом на корму второго, который тут же затонул со всеми пассажирами. Нечего и говорить, что пароход-убийца не оказал помощи погибающим. Как можно? На то и конкуренция.
Но и ему самому пришлось плохо. У него была пробита обшивка, и в трюме открылась течь. Машину залило водою, и пароход остановился. Пробоины нельзя было хорошенько исследовать, и даже самые спокойные пассажиры решили, что пароходу пришел конец.
Спущены были шлюпки, большая часть которых моментально затонула из-за большого груза. Остальные понесло ветром в сторону, противоположную берегу. Андрэ, доктор, негр и Пьер де Галь очутились в одной из последних, а Фрикэ попал в лодку, которая затонула. Ему пришлось долго плыть, прежде чем он выбрался на пустынный, глухой берег, населенный одними морскими птицами.
Он утолил голод яйцами, которые отдавали прогорклым маслом, огляделся и направился на юг. После невероятных трудов и лишений он пришел в Мельбурн без копейки денег, умирая от голода и беспокоясь о своих друзьях. Нужно было чем-то жить, а в Мельбурне реже, чем где бы то ни было, жареные рябчики сами прыгают в рот.
Но Фрикэ не смутился. Он пошел в Сандриджскую гавань и грузил хлопок на корабли, отходящие в Европу, заработав таким образом несколько шиллингов. Он провел в Мельбурне две недели, расспрашивая об участи пассажиров погибшего парохода. Одни смеялись ему в глаза, а другие даже не понимали, что от них хотят. Мельбурнские газеты рассказывали о столкновении в отделе мелких известий, и больше никто этим не занимался.
Зато парижанин узнал, что на днях к озеру Тиррель отправился целый караван искателей золота. Это озеро было ему знакомо по рассказу мандарина. Кроме того, между друзьями было договорено, что если они случайно разойдутся, то каждый пусть постарается добраться до определенного места, назначенного сборным пунктом. С несколькими шиллингами в кармане, но зато исполненный самых радужных надежд, бодро выступил Фрикэ в дальнюю дорогу. Долго шел он с пустым желудком, избитыми ногами и распухшими глазами, пока не свалился больной у дверей коттеджа, принадлежавшего одному скваттеру. Его приняли с обычным степным гостеприимством. Он выздоровел быстро, но караван золотоискателей был далеко впереди. Скваттер отпустил с ним пастуха, который показал парижанину дорогу до прииска, который мы только что описали в предыдущей главе.
Но слухи, хотя и смутные, все-таки ходили и у многих разыгрался аппетит. В 1849 году прошла молва, что какой-то пастух нашел в горах очень ценный клад. По временам служащие на станциях находили совершенно случайно и продавали золотые крупинки. Но вообще первые пионеры, занятые освоением новых пастбищ, обнаруживали полнейшее равнодушие к золоту, которым изобиловала их земля.
Затем золото открылось всюду: и в виде жил в граните и диорите, и в руслах рек, и в песке, и в глине, и в известняках, и в колчеданах. И так его оказывалось много, что добыванию его не предвиделось, как говорится, конца и краю.
Не распространяясь слишком долго, скажем, что золотопромышленность в Австралии разделяется на две отрасли: на добывание промывного золота и на кварцевую его разработку. Первая заключается в извлечении золота из песка и глины, а вторая – в добывании его из каменистых пород.
Промывное золото добывается так. Поднимают заступом верхний слой почвы, где предполагается золото, или вырывают яму и приступают к промывке. Положив в бак золотой песок или глину, наливают туда воды и болтают до тех пор, пока не получится довольно густая грязь. Эту грязь накладывают в длинное корыто, в дно которого вделана решетчатая железная пластинка. Через это сито проходят все растворимые вещества, оставляя на дне корыта твердые металлические частицы и камни. Этот сор промывается потом на жестяном блюде, для чего требуется много уменья и опыта, и тогда на блюдо остается чистое золото.
Таков, в общих чертах, способ, употребляемый одиночными золотопромышленниками.
Не довольствуясь золотом, добываемым на поверхности земли, золотопромышленники ищут его и под землей, роют подземные галереи и находят там благородный металл еще в большем количестве, чем на земле. Так находят его иногда в огромных слитках, или нуггетах. Несколько таких слитков можно увидеть в музеях Мельбурна и Сиднея. Многие из них имеют даже свою историю. Некоторые из них равны по своей ценности целому состоянию. Так, слиток «Welcome», найденный в Бэкери-Гилле, был продан за двести тридцать восемь тысяч триста пятьдесят франков. «Welcome-Stranger» ценится в двести тридцать девять тысяч четыреста двадцать франков. «Heron», найденный в Монт-Александре, был куплен в Англии за сто две тысячи франков. «Лэди-Готсэм», найденный близ Канадиан-Галли, оценен в семьдесят пять тысяч франков и так далее.
Добывание кварцевого золота требует большого числа рабочих рук и сложных приспособлений. Оно находится в руках больших компаний и является отраслью промышленности, для которой затрачиваются целые капиталы и приглашаются рабочие по найму. Кварцевые жилы находят иногда на поверхности земли, а иногда в глубоких карьерах на одной тысяче и тысячи восемьсот футов глубины и тщательно окапываются. Куски кварца раздробляются довольно мелко, затем подвергаются воздействию огромных паровых ступок, которые постоянно наполняются водой. Эти ступки раздробляют кварц в мелкую пыль, которая вместе с водой уносится в особые приборы с ртутью, которая амальгамирует золото. Ртуть в этих приборах находится в замшевых мешках, которые, подвергнутые сильному давлению, профильтровывают ее, и тогда получается тягучее тесто, которое затем дистиллируют. Ртуть при этом испаряется, оставляя на дне золото.
Читатель и без цифр легко представит себе, каких больших затрат требует такая обработка кварца. Мы скажем только, что в Виктории, самой маленькой, но зато, правда, самой богатой провинции в Австралии, число рудокопов равно в настоящее время сорока двум тысячам, а в начале горячки, в 1866 году, оно доходило до семидесяти тысяч семисот душ.
Промывка австралийского золота требует двести восемьдесят девять паровых машин мощностью восемь тысяч лошадиных сил, одну тысячу сто сорок три машины для перемешивания грязи, двести десять приводов, пятнадцать тысяч триста двадцать один деревянный желоб, шестьсот насосов, двести десять колодцев, четыреста пятьдесят машин для измельчения крупного песка и так далее.
Кварцевые рудники требуют восемьсот паровых машин мощностью в одну тысячу шестьсот лошадиных сил, шесть тысяч четыреста машин для дробления кварца, шестьсот приводов, четыреста восемьдесят девять блоков и тому подобное.
Что касается количества добываемого золота, то его в одной этой провинции добывают на сто миллионов франков в год.
В Австралии в общей сложности добыто золота на пять миллиардов. Предполагают, что его в ней найдется еще на пятьдесят миллиардов!
– Миллиард! – воскликнул в 1825 году генерал Фуа, когда министерство Вельеля внесло законопроект о вознаграждении эмигрантов.
– Да знаете ли вы, господа, что со времени смерти Иисуса Христа еще не протекло миллиарда минут!
И действительно, в двадцати четырех часах заключается одна тысяча четыреста сорок минут. Год равняется тремстам шестидесяти пяти дням пяти часам и сорока восьми минутам, то есть пятистам двадцати пяти тысячам девятистам сорока восьми минутам. В одном веке заключается пятьдесят два миллиона пятьсот девяносто четыре тысячи восемьсот минут. До того момента, когда сказал свою фразу генерал Фуа, со времени смерти Спасителя прошло, стало быть, только девятьсот пятьдесят девять миллионов восемьсот пятьдесят пять тысяч сто минут.
Миллиард литого золота весит триста двадцать две тысячи пятьсот восемьдесят килограммов и шестьсот сорок пять граммов. Кубический объем его равен шестнадцати метрам и из него можно отлить столб высотой пять метров тридцать три сантиметра при диаметре один метр. Война с Германией стоила Франции пятнадцать миллиардов. Другими словами, на нее был израсходован столб золота в семьдесят девять метров девяносто пять сантиметров высотой и весом четыре миллиона восемьсот тридцать восемь тысяч семьсот девять килограммов шестьсот семьдесят пять граммов.
Ученые расходятся относительно количества золота, добытого на земле. Многие исчисляют его так: восемь миллиардов от сотворения мира до Рождества Христова и пятьдесят миллиардов от Рождества Христова до наших дней.
Эти почтенные статистики не стесняются в своих расчетах. Если спросить, на основании каких данных даются такие заключения, то они затруднятся ответить. В самом деле, чем они могут руководствоваться при оценке сокровищ древних восточных монархов или, например, ацтеков?
Цифра восемь миллиардов и произвольна, и недостаточна, тем более, что в древности золото встречалось гораздо чаще.
Во всяком случае, добытые из недр земли миллиарды не находятся в обращении и было бы невозможно собрать их в настоящее время.
Убыль драгоценных металлов весьма значительна. Главные ее причины: позолота, стирание вещей и монет, кораблекрушения и клады.
Мак Кулах исчисляет эту убыль в 1% в год.
Больше всего золото и серебро извлекаются из обращения именно собиранием сокровищ, кладами.
Крестьяне Европы зарывают в землю огромное количество монет, но сколько прячут их народы Азии и Африки – и сосчитать невозможно. Ни Азия, ни Африка никогда не возвращают назад полученное золото.
По достоверным свидетельствам, в Марокко можно найти до двух миллиардов зарытого драгоценного металла.
В четыре раза большее количество зарыто, есть основания предполагать, в Небесной Империи.
Китаец превращает в слитки любое золото, какое только найдет. Он использует их во внутренней торговле или зарывает в землю. Той же участи подвергаются монеты и золотые вещи.
Не удивительно ли, что золото, с трудом добытое из земли, снова зарывается в землю. И кем же? Теми, кто больше всех его любит!
Но оставим все эти миллиарды и вернемся снова в Австралию, собственно, в Викторию.
Цивилизация этой богатой и обильной страны носит несколько американский характер, как оно, впрочем, и должно быть. Виктория делится (по карте) на десять графств и имеет пятьдесят пять избирательных съездов, шесть избирательных советов, пятьдесят пять муниципалитетов. Ее недавно возникшие города Эмерард-Гилль, Фицрой, Готсмэн, Прэн, Джилот, Сэндгерст насчитывают каждый от восемнадцати тысяч до двадцати пяти тысяч населения. Вместе с тем это страна противоположностей. С одной стороны, например, город Мельбурн, имеющий тридцать газет и журналов, столько же банков, четыре театра, роскошный ботанический сад и даже вытрезвитель, а также множество учебных учреждений, храмов и молелен, с другой – лес бесконечный, дремучий, начинающийся сразу же за последним домом в городе.
Несколько часов ходьбы – и можно очутиться в полнейшем уединении. Еще несколько дней ходьбы – и можно придти в пустыню, еще более страшную, чем любая песчаная степь. Беда эти необозримые пустынные пространства! Пропадет в них человек, пустившийся в путь, не зная местных условий! Хорошо еще, если он попадет хотя бы на простейшее жилье, подобно нашему герою, а то может умереть с голоду среди всего этого бесплодного великолепия.
Фрикэ попал в одно из недавно открытых мест, куда успели проникнуть еще только первые пионеры, прокладывая путь тысячам будущих золотоискателей. Золотая лихорадка достигла здесь самой высокой точки. Жаждущие наживы толпились, толкались, рыли землю, промывали песок. Бородатые, нечесаные личности в грязных лохмотьях переносились с места на место, держа в руках щупы, а за поясом револьверы, нередко забывая даже поесть, хотя бы наскоро. И ни зной, ни дождь, ни болезнь, ни усталость не могли охладить их рвения, результаты которого трудно предугадать.
Какой-то кузнец расположился с переносной кузницей. Он за сто франков чинит щупы, у которых сломалось острие. За ту же цену сапожник чинит сапоги, разбитые ходьбой по твердому полю. Распивочные полны народа, и под вечер прилавки там буквально засыпаны золотой пылью, которой внезапно разбогатевшие искатели щедро расплачиваются за напитки, химический состав которых не поймет ни один химик. От них пахнет и аптекой, и лабораторией, и всем, чем угодно.
Известна страсть англичан и американцев к лекарственным микстурам. Пьяницы в Сити просто упиваются напитком из смеси опиума и эфира, а если смешать в равных дозах корицу, сахар, пачули, имбир, спирт и одеколон, то американцы за это отвратительное питье с радостью заплатят неслыханную цену.
В ту минуту, когда Фрикэ, снявший повешенного с ветки эвкалипта, спрятался вместе с ним за свою смертельно раненную лошадь, хмель разом выскочил из голов у разъяренных искателей золота. Они предвкушали драму, кровавую драму. Англичане заранее кричали «ура! ».
Фрикэ окружила ревущая толпа. Он уже видел сверкающие ножи, слышал щелканье курков револьверов. Парижанин был на волосок от гибели.
Казалось, это было последним и окончательным приключением Фрикэ. Ему оставалось одно: сделать несколько выстрелов из своего штуцера, потом пустить в дело приклад и как можно дороже продать свою жизнь. Вдруг раздался чей-то громкий и грубый голос:
– Посторонись! .. Эй, друзья! Я знаю этого джентльмена и ручаюсь за него. Вы, там, не стрелять! Не то я не несу ответственности за последствия.
При этих словах Фрикэ выглянул из-за своей лошади и, молодецки закинув штуцер за плечо, радостно воскликнул:
– Да это мсье Сэм Смит! .. Душевно рад вас видеть!
– Сэм Смит собственной персоной, мистер Фрикэ. Сэм Смит тоже несказанно рад встрече с вами и чувствует себя счастливым, что ему представился случай с вами поквитаться.
Лесовик подошел к французу и улыбнулся во весь рот. Его лицо было сплошь покрыто синяками. Толпа почтительно расступилась перед великаном.
– Поквитаться, мсье Сэм Смит? Но за что же? – спросил с удивлением молодой человек.
– Единственный человек, сладивший с Сэмом Смитом, имеет право на уважение. Уже одного этого достаточно. Кроме того, я обязан вам жизнью, мистер Фрикэ.
– Вы очень добры.
– Кроме шуток. И глупо, и преступно лишать жизни такого молодца, как ваша милость.
– Право, я не заслуживаю… это такие пустяки…
– Нет-с, не пустяки. Далеко не просто справиться с Сэмом Смитом. Ну, да что об этом говорить. А что вы спасли мне жизнь, это верно. Без вас я был бы теперь по дороге к виселице, а может быть, уже и болтался бы на ней между небом и травой-муравой. Видите, мистер Фрикэ, здесь люди честны по-своему, и никто не скажет, что Сэм Смит неблагодарная свинья. На основании всего изложенного, друзья кои, извольте оставить в покое джентльмена.
– Хорошо, Сэм Смит, хорошо. Мы его не тронем. Но повешенного отдайте нам… Он наш, он нам нужен.
– Как бы не так! – возразил Фрикэ. – Разве для того я его вынул из петли, чтобы вы повесили его опять? Стыдитесь! Вас пятьсот против одного.
– Он вор! .. Нам не нужно воров! .. Смерть вору! ..
Парижанин сразу же подумал: «Как же вы сами-то, господа пуритане, подчиняетесь такому грабителю, как Сэм Смит? » Но он был настолько умен, что не высказал этого вслух.
Между тем повешенный пришел в себя и дико озирался по сторонам. На вид ему было лет тридцать пять или сорок. У него была борода патриарха, растрепанные волосы и кирпичное от загара лицо. Трудно было решить, к какой нации он принадлежал.
Он пробормотал несколько слов на непонятном языке. Среди хаоса гортанных звуков Фрикэ расслышал слово «merci».
– Да кто он такой? Одичавший европеец, что ли? Что, если он француз? .. Тем более стоит его спасти.
Сэм Смит подошел к толпе и стал уговаривать ее оставить кровожадное намерение. Попытка его, впрочем, не имела большого успеха. Толпа сердилась и кричала. Дело выходило плохое. Вдруг парижанину пришла блестящая мысль.
– Мистер Сэм Смит, – сказал он бандиту, – объясните этим господам вот что. Они обвиняют несчастного в краже. Хотелось бы знать, что же он украл. Говоря между нами, он с виду полный идиот. Вероятно, какие-нибудь пустяки… Этот настоящий дикарь… он не стоит даже веревки, на которой его хотят повесить. Пусть эта веревка принесет ему счастье, и пусть он уходит вместе с ней.
Сэм Смит подхватил эти слова, надумав следующее:
– Друзья! – крикнул он. – Как вы думаете: ведь эта веревка принадлежит повешенному? Ему одному, да?
– Да, ему! .. Пустите! Дайте нам его! .. Повесить его! ..
– Зачем? Возьмите лучше у него веревку. Веревка повешенного приносит счастье: каждый, кому достанется кусочек ее, найдет много-много золота…
– Которое разворуют и разграбят лесовики…
– Может быть. Во всяком случае предлагаю вам подарить несчастному жизнь, а взамен получит веревку… на счастье. Согласны?
– Пожалуй… хорошо! .. Давайте веревку, и пусть он убирается к черту вместе со своим французом. Им обоим не миновать петли рано или поздно.
– Увидим, – возразил Фрикэ. – Очень вам благодарен, господа, за себя и за него.
ГЛАВА V
Рассказ мандарина с сапфировой пуговицей. – Лесные бродяги. – Кладь разбойников. – Свидание на озере Тиррель. – Печальные результаты соперничества двух морских компаний. – Фрикэ снова терпит крушение. – Фрикэ – носильщик. – Парижанин присоединяется к рудокопной артели. – Болезнь. – Выздоровление. – Фрикэ вынужден покинуть золотое поле. – Что может найти одичавший белый под корой камедного дерева. – Туземное орудие. – Приход кенгуру. – Бумеранг.
В конце второй части романа мы оставили Фрикэ на рейде Борнео. Он тогда находился с друзьями в китайской джонке. Читатель, вероятно, помнит, как они слышали издали крик и видели отчаяние Бланш, как они едва не подверглись ужасной смерти и как их спасла неожиданная встреча с Виктором, который выхлопотал им жизнь, и свободу.Каким же образом очутился наш парижанин на материке Австралия в том незавидном положении, из которого вышел благодаря заступничеству нового своего приятеля, разбойника золотых полей Сэма Смита?
Расскажем все вкратце.
Отец Виктора, жирный перинообразный китаец в роскошной одежде мандарина, был один из бесчисленного множества сообщников атамана кораблекрушителей. Он специально наехал на шлюпку наших друзей в ту минуту, когда они, рассвирепев, готовы были впятером сцепиться с «Конкордией» или, вернее, с «Морским Властителем», на борту которого находилась молодая девушка. Бандит, в испорченной душе которого сохранился один уголок, освященный любовью к сыну, отдал друзьям долг благодарности. Хорошо зная намерения Боскарена, он не побоялся открыть их европейцам, чтобы дать им возможность принять свои меры. Он не посмотрел на то, какую страшную опасность навлекает на себя в случае, если атаман проведает об измене. На этот раз негодяй оказался героем.
«Морской Властитель» направлялся к 143° восточной долготы и 12°22' южной широты. В этом месте находится маленький необитаемый аттол, в глубине которого бандиты моря когда-то устроили для себя неприступное логово. Боскарен собирался поместить туда молодую девушку до нового распоряжения. Отсюда он собирался проехать в Австралию, чтобы добыть клад, о существовании которого ходили легенды в среде золотопромышленников провинции Виктория.
Действительно, об этом кладе рассказывались странные вещи, не делавшие чести его происхождению. В первые годы после открытия золота Австралия, едва избавившись от каторжников, наполнилась авантюристами, которые составили ассоциацию для эксплуатации золотопромышленников, обложив их большим оброком. Эти бандиты прозвали себя лесовиками. В высшей степени смелые и хитрые, они рыскали на своих чистокровных скакунах от одного золотого поля к другому, налетали на лагеря золотопромышленников и собирали дань, соразмерную с найденным золотом. Сопротивляться им было невозможно, обмануть тоже никогда не удавалось, так как у них всегда были заранее собраны самые точные сведения о количестве добытого золота.
Если золотопромышленники не оказывали сопротивления, то эта подать не превышала трети или даже четверти всего количества. Если же они сопротивлялись и пробовали защищаться, у них, как бы в наказание, отбиралось почти все, так что им бывало не с чем вновь приняться за работу. Впрочем, разбойники золотых полей были довольно благоразумны и не убивали кур, несущих золотые яйца. Они старались не доводить дело до крайности.
При том, что австралийским бандитам ничего не стоило зарезать человека, они отличались замечательным умением держать слово. Взяв дань с каких-нибудь диггеров, они нередко провожали их по степи, чтобы защитить от нападения «вольных» разбойников, то есть не принадлежащих к ассоциации.
У разбойников был свой атаман, наделенный неограниченной властью. Он имел право казнить и миловать. На каждый прииск приходилось по шайке, которой командовал подручный старшего атамана, он принимал все награбленное и прятал в общую кассу. В определенное время происходили дележи, и каждый разбойник аккуратно получал то, что ему следует, как какой-нибудь правительственный чиновник.
Разбой продолжался с переменным успехом, так как золотопромышленники иногда теряли терпение, заключали союзы и наносили разбойникам поражения. Но несколько лет тому назад жители провинции Виктория устроили облаву на лесовиков. Облава продолжалась полгода. Атамана убили, а всех его подручных переловили и повесили по закону Линча, после чего преступная ассоциация прекратила свое существование.
Лесовики, или разбойники золотых полей, получили такой удар, от которого уже не могли оправиться. Кроме того, вскоре были проведены хорошие дороги с регулярным почтовым сообщением под конвоем солдат и учреждена конная полиция. В это время разнесся слух, что резервный фонд бывших разбойников остался спрятанным в месте, которое было известно только атаману и его ближайшим помощникам. Так как все эти лица умерли, клад остался без хозяина и мог достаться тому, кто его найдет. Где именно он находился, никто не знал. Некоторые говорили, что будто бы в провинции Виктория, неподалеку от озера Тиррель.
У многих разгорелась жадность, и какого только люда не перебывало в этом бесплодном уголке Австралии! Все искали, рылись, копались, щупали с упорством, достойным лучшей цели, но, разумеется, совершенно напрасно. Почва в этом месте была так бедна золотом, что даже расходы на путешествие туда не окупались.
Прошли годы. Города заселились, образовались золотопромышленные компании, а берега Тиррельского озера оставались по-прежнему пустынны. Вдруг в конце 1879 года пронеслась молва, что какой-то пастух нашел богатый прииск недалеко от того места, где, по словам легенды, предполагался зарытый разбойниками клад.
Золотоискатели, предпочитающие наемной работе в крупных компаниях вольное блуждание по приискам, толпами кинулись на берега озера. За ними, разумеется, последовали лесовики новой школы, которые пытались возобновить былые традиции под предводительством Сэма Смита.
Между прочим, откопали и забытую легенду. Каждый искатель, приступая к ежедневной работе, втайне лелеял надежду случайно откопать заклятые миллионы.
Китаец, командовавший джонкой, знал об этой истории и рассказал ее нашим друзьям. Он даже не скрыл от них, что атаману, то есть Венсану Боскарену, известно место, где спрятан клад, и он уже не раз брал оттуда золото.
Вероятно, Венсан Боскарен имел какое-то отношение к разбойникам золотых полей и сумел узнать их тайну. Нет ничего удивительного в том, что у бандитов моря были связи с лесовиками Австралии. Во всяком случае, европейцы узнали, что Боскарен, посетив аттол в Коралловом море, собирался проехать в Викторию. Нападать на него в его же вертепе было безумием. Гораздо лучше было последовать за ним в Австралию.
Разумеется, мандарин не мог отвезти европейцев в Мельбурн. Он готов был оказать им услугу, но ему не хотелось навлекать на себя мщение атамана бандитов. Он решил высадить их около Сиднея, откуда они сами должны были переправиться в столицу Виктории морем или посуху. Атаман кораблекрушителей плыл гораздо быстрее их, но они надеялись отыскать его след и принять надлежащие меры.
Из Сиднея в Мельбурн отходил в это время почтовый пароход. Заняв у китайца приличную сумму денег, которую тот с неожиданной деликатностью предложил им через Виктора, пятеро друзей немедленно сели на пакетбот, принадлежавший Восточному Пароходному Обществу.
К несчастью, для сообщения между Сиднеем и Мельбурном существовала еще одна пароходная компания под названием Австралийское Пароходное Общество. Эти два общества соперничали между собою в роскоши и удобстве кораблей, чтобы отбить друг у друга пассажиров. Это было еще ничего, но дело в том, что состязание между двумя компаниями велось иногда и менее позволительными средствами. Например, однажды пассажирский пароход Восточного Общества сгорел в открытом море дотла по неизвестной причине, а через неделю после того большой пароход Австралийской Компании затонул за пять минут со всеми пассажирами, получив под ватерлинией пробоину от какого-то неизвестного клипера, который так и не нашли.
Одновременно с отходом из Сиднея парохода, на который сели наши друзья, из Мельбурна вышел пароход общества-соперника. Оба судна встретились ночью недалеко от берега, идя на всех парах без габаритных огней, как это всегда принято у англичан и у американцев. По роковой случайности на пароходе Восточного Общества оказался близорукий вахтенный, который не заметил шедшего навстречу парохода Австралийской Компании, и первый пароход яростно налетел носом на корму второго, который тут же затонул со всеми пассажирами. Нечего и говорить, что пароход-убийца не оказал помощи погибающим. Как можно? На то и конкуренция.
Но и ему самому пришлось плохо. У него была пробита обшивка, и в трюме открылась течь. Машину залило водою, и пароход остановился. Пробоины нельзя было хорошенько исследовать, и даже самые спокойные пассажиры решили, что пароходу пришел конец.
Спущены были шлюпки, большая часть которых моментально затонула из-за большого груза. Остальные понесло ветром в сторону, противоположную берегу. Андрэ, доктор, негр и Пьер де Галь очутились в одной из последних, а Фрикэ попал в лодку, которая затонула. Ему пришлось долго плыть, прежде чем он выбрался на пустынный, глухой берег, населенный одними морскими птицами.
Он утолил голод яйцами, которые отдавали прогорклым маслом, огляделся и направился на юг. После невероятных трудов и лишений он пришел в Мельбурн без копейки денег, умирая от голода и беспокоясь о своих друзьях. Нужно было чем-то жить, а в Мельбурне реже, чем где бы то ни было, жареные рябчики сами прыгают в рот.
Но Фрикэ не смутился. Он пошел в Сандриджскую гавань и грузил хлопок на корабли, отходящие в Европу, заработав таким образом несколько шиллингов. Он провел в Мельбурне две недели, расспрашивая об участи пассажиров погибшего парохода. Одни смеялись ему в глаза, а другие даже не понимали, что от них хотят. Мельбурнские газеты рассказывали о столкновении в отделе мелких известий, и больше никто этим не занимался.
Зато парижанин узнал, что на днях к озеру Тиррель отправился целый караван искателей золота. Это озеро было ему знакомо по рассказу мандарина. Кроме того, между друзьями было договорено, что если они случайно разойдутся, то каждый пусть постарается добраться до определенного места, назначенного сборным пунктом. С несколькими шиллингами в кармане, но зато исполненный самых радужных надежд, бодро выступил Фрикэ в дальнюю дорогу. Долго шел он с пустым желудком, избитыми ногами и распухшими глазами, пока не свалился больной у дверей коттеджа, принадлежавшего одному скваттеру. Его приняли с обычным степным гостеприимством. Он выздоровел быстро, но караван золотоискателей был далеко впереди. Скваттер отпустил с ним пастуха, который показал парижанину дорогу до прииска, который мы только что описали в предыдущей главе.