Страница:
Когда утром вся группа из молодых парней и очаровательных девчат уже хлопочет вокруг костра, завтрака и сборов,
ОНкапитально возлежит ТУШЕЙ в палатке, ему и дела нет до всех этих забот. И только когда дежурные дают сигнал к завтраку,
ОНвылезает, сладко потягиваясь и позевывая, и уже в метре от палатки его ждет торжественная встреча. Как отчет о проделанной работе дежурная смена подносит ему здоровенную миску горячей каши «с парком», ломоть булки и кружку горячего чая.
– Люблю водить молодежные инструкторские группы!
Ничего делать не надо!
А подтекст какой?
Всему научил! За то – ценят! Берегут! Уважают!
Вот что такое «настоящий инструктор»!
(Рассказ И.Благово на вечере-юбилее И.Остроухова – «Усатого». Переложение Е.Буянова)
Занимайтесь для этого альпинизмом!
В 1961 году я работал в Ленинакане и имел командировку в Ленинград на завод «Компрессор», – понадобился комплект чертежей сложной технологической оснастки
– Что Вы, – мне говорят, – Вам никогда эти чертежи не дадут! Только с разрешения Главного Технолога. Это наш секрет производственный!
Пошел в кабинет к «Главному». А он вдруг встал «руки по швам» по стойке «смирно».
– Что это Вы так передо мной стоите», – спрашиваю.
– Не могу, – говорит, – по другому. Перед человеком, который был на Ушбе, я должен стоять по стойке «смирно»!
А у меня действительно, значок на груди за траверс Ушбы и ее С-В. стену.
– Постойте, постойте, – я отвечаю, – я, кажется, Вас знаю. Это Вы – тот самый Вольф Ионис из нашей довоенной альпсекции ленинградского «Политеха», по кличке «легендарный политрук»?
– Так точно, – он отвечает, – я тот самый и есть!
– Действительно, – говорю, – вижу, какой Вы «легендарный» и «несгибаемый» перед ликом Ушбы!..
Вопрос мой он решил моментально. Через 30 минут отпечатанный комплект чертежей нужной мне оснастки лежал на столе вместе с оформленным пропуском на вынос.
Другой случай был в Москве чуть ранее, в 1958. Все станкостроительные предприятия тогда входили в спортобщество «Салют». А у станкостроителей был свой альплагерь «Салют» в Цее. Двухэтажное здание лагеря выполнено по проекту харьковского альпиниста и архитектора Кирилла Барова и сейчас радует глаз своей оригинальностью. Баров же был тогда и Начучем «Салюта», а инструкторы и участники все были станкостроителями. В тот период мы долго пробивали в Главке и получили, наконец, новую модель станка с московского завода МСЗ. Но для освоения станка еще нужна была оснастка, абразивный инструмент, рекомендации по режимам шлифования и т. п. За всем этим я и поехал на завод-изготовитель. В Москве позвонил знакомому альпинисту, имевшему связи на МСЗ.
Он говорит: «Ты давай сразу к Петьке иди! К Петру Семеновичу Боброву, – к главному инженеру».
Вот тебе и «Петька»! Оказалось, Бобров еще до войны был альпинистом!
А туда приятель мой звонит: «Петька! Завтра у тебя будет человек. „Наш“ человек, из альпинистов. Спусти пропуск и обеспечь всем!».
Несмотря на то, что Бобров улетал во Францию, он меня принял и кого нужно вызвал. В результате я увез и оснастку, и абразивы, и всю информацию для начала работы.
Такое «альпинистское взаимодействие» выручало практически всегда, неоднократно и даже за рубежом. Выручало и взаимодействие с коллегами-политехниками, которых удавалось обнаружить на предприятиях-смежниках.
А начальство удивлялось: «Откуда такие огромные заказы и закупки и по экспорту станков, и по импорту? И откуда все документы и образцы смог „откопать“!?..
Мы альпинисты! Нам сверху видно все!
Альпинизм – наша «идея» и наша сила! Он укрепляет людей физически, и объединяет их для совместной работы! Прямо по Марксу: «Идея становится общественной силой, когда она овладевает массами».
16.09.08 г.
В молодости Лариса Яковлевна (Шибалдина, а в замужестве она Кашевник) была альпинисткой классной, – она мастер спорта СССР по горным лыжам (а фактически и по альпинизму), входила в горнолыжную сборную Ленинграда! «Мастер спорта» – это звание, а не разряд, оно с годами не теряется. Остается и в виде «спортивного образа жизни» обладателя.
– А у Вас, Лариса Яковлевна, были случаи, когда в альплагере кого-то «побили»?
– Нет, такого не помню. Но помню о другом случае. Году в 58-м, в цейском альплагере «Торпедо» я была руководителем отделения новичков. Явились к нам «на отдых по путевкам» двое мужчин «в летах», – один был начальником цеха на заводе, а второй – профоргом этого цеха. Они хотели в альплагере «культурно отдохнуть», о восхождениях не думали, и в первый же день крепко напились согласно своим представлениям об этом «культурном отдыхе». Начальником лагеря был Коломенский, – очень строгий товарищ. И, конечно, тогда в альплагерях «сухой закон» соблюдался неукоснительно, а любые «отступления» от него считались грубейшими нарушениями дисциплины. За них сразу отчисляли с крупными дисциплинарными наказаниями, с лишением восхождений, разрядов, званий и, конечно, с «грязным пятном» на спортивной «репутации». Охотников до таких «медалей» было немного. Меня, как инструктора, тоже могли сразу наказать за этот проступок моих «старичков-новичков», но все же учли, что я с ними практически не успела поработать. Их хотели отчислить, но со скидкой на их «седины» все же оставили в лагере «досидеть» смену и все следили, чтобы они не набедокурили и откуда-нибудь не «свалились» ни со скал, ни «в стакан». Когда же в лагере все уходили на восхождения, их сажали под «домашний арест» на замок от греха подальше, чтоб эти «экстремалы» не шлялась в окрестностях альплагеря. Вот так лагерь альпинистов временно становился лагерем для «заключенных», чтобы они сами не пострадали «от альпинизма» и от своих нездоровых привычек...
Из этого рассказа мне стало ясно, что если раньше кого-то и «поколачивали» за дело в альплагерях для того, чтобы отлучить от занятий альпинизмом, то проходили воспитательная «профилактика травматизма» вдали от женских глаз. Поскольку видела Лариса Яковлевна много всякого интересного, и многих людей интересных встречала. Знакома была со всеми известными тогда альпинистами, с Визбором каталась на лыжах в Цее...
– А какое восхождение запомнилось, как самое трудное, – задал я вопрос, вспомнив, что похожий вопрос ее мужу породил рассказ «Снегопад! Та „четверка“. Спуск с Чанчахи...».
– Ушба! Мы тогда страшно мерзли, а в конце и голодали. Пуховок не было, мы с Людой Кораблиной одели на себя по 4 свитера и штормовки. Но я не помню момента, когда бы нам там было тепло. Холод и ветер! Непогода нас задержала, и мы вместо четырех дней проходили за шесть. В обе стороны от гребня зияли огромные пропасти, а шли мы впятером с тяжелыми рюкзаками, – у мужчин «на выходе» они по 32 кг, а у женщин по 27. В одном месте чуть не сорвалась с карниза, но заметила, что вбила ледоруб на самом краю и осторожно отступила в сторону. Веревки нам тогда давали всего по 30 м длиной. Поэтому для спуска на 300 м по отвесу Южной Ушбы пришлось навесить 10 дюльферов. Со стены мы там сняли кусок репшнура длиной метров 8, а уже внизу, у пастухов, смогли 2 м репшнура выменять на небольшое количество молока и хлеба. Ближе к перевалу Бечо встретили группу грузинских альпинистов. Вот эти ребята нам устроили настоящий праздник, – покорителей Ушбы тогда почитали, как «небожителей». Они нажарили шашлыки, и мы провели чудесный вечер с песнями...
Вот такой «культурный отдых» этот альпинизм. И в нем каждый отдыхает по-разному. Кто – в «лагерной зоне», а кто на исполинских «рогах» Ушбы, торчащих вверх на полкилометра над окружающими хребтами в «зоне» ветров и холода, на 4690 и 4710. Видали с Эльбруса и вблизи эту громадину?..
Еще заметила Лариса Яковлевна, что «не любили» альпинисты туристов потому, что среди тех встречались разгильдяи, которых приходилось «спасать». И из-за этого, случалось, срывались восхождения. На это я ответил, что ничего здесь не поделать, таков «закон природы». Туристов всегда было больше, чем альпинистов, – больше в несколько раз. А потому и разгильдяев-туристов всегда было больше. Что поделать? Надо же видеть разницу между «организованными» и «неорганизованными». Ну, а спасать приходится всех, – и туристов, и альпинистов, – это тоже «закон природы». «Культурный отдых» в «зоне» аварии. Где «соснешь», там и отдохнешь.
И еще я подумал о «разнице в представлениях. К примеру, для нее, Ларисы Яковлевны, для мастера спорта, не представлялись знакомые мастера альпинизма и горных лыж некими „экстремалами“. А „экстремалами“ представлялись скорее новички-альпинисты, которые в горах ничего не умеют, да нарушители дисциплины вроде любителей выпить. Люди, за которых „страшно“, – это „экстремалы“. Да, разные у людей представления...
16.09.08 г.
Возникла проблема ориентирования при прохождении перевала Саудор (верхний Гулар) с ледника Караугом на ледник Скатиком, в Дигории. По описанию на перевал должна была указывать скала в виде «свиной рыльца». Понятно, от такого намека уже на подходе у всех свиньи в глазах бегали, а аргументы подкреплялись перлами специальной терминологии на стыке альпинизма и животноводства:
– Шеф, похоже, вон под той круглой «балдой» свиная харя виднеется.
– Ерунда! Прямо между двух острых скал физия мордастого свинтуса выглядывает.
– Да нет, между левым и правым «кумполами» поросячий профиль!
– А по-моему, в левом углу на гребне под рогами «пупочка» в форме свиньи. Над кулуаром в форме сопли.
– Слева профиль осыпи, «плюндель» такой, – форменный хряк!
– Ребят, а вон та маленькая скала-«пимпочка», – это и есть свинка.
– А в описании не сказано, морская свинка, или «поросячья»?
– Нет, такими жирными тонкостями описание не страдает.
– Слышь, а вот там, под скалой в форме дряблого вымени...
– Э, ты не корову, а свинью разыскивай! Чтоб свинью хорошо представить, надо в ее шкуру немного забраться?
– Это как, в луже, что ли искупаться?
– Не описание, а форменное свинство. Чего-то у нас опорос не получается без визга в ушах!
– Все ребята ищем перевал. Больше о свиньях не «хрюкаем» и не думаем!
– А нельзя ли требование полегче? В голове одна свиная морда на другой, – уже все не умещаются!.. И отбивной захотелось с картошечкой, прям страсть!..
– Разность верований на одной основе: кто верит в отбивную, кто в ветчину, кто в сало!.. Дарвин где-то ошибся! И эволюция немного ошиблась, скрестив обезьяну со свиньей, чтобы таких «гурманоидов» сделать, как вы. Над кем смеетесь? Над собой!..
Перевал нашли и прошли, вот только свиные физиономии еще долго перед глазами стояли. И у каждого от Саудора своя свинья в воспоминаниях осталась. И «золотое» правило Ходжи-Насреддина подтвердилось: хочешь, чтобы человек об обезьяне думал, – разрисуй ее красочно и запрети ему думать о ней!..
Да, а перевал с законным «свинским» названием на Кавказе есть: это Донгуз-Орун, – с Баксана на Накру (Приэльбрусье).
Вот теперь попробуйте полдня не думать о свиньях
02.02.06 г.
Походная ложка «усиленного питания» имела габарит «средний». «Средний» между поварешкой и столовой ложкой. Тем, кто сомневался, что она войдет в рот, Андрей демонстрировал, что в его рот ложка, хотя и с трудом, но помещалась.
Затем скромно интересовались, как это он такой «полулопатой» ухитрялся доставать суп из кастрюли с самого донышка, когда беспомощно отказывали даже обычные столовые ложки, прося скребущие по дну, но почти ничего не принося на язык. Это когда ели «еле-еле» из общей плошки уже «на издыхании» кастрюли. Ведь наклонять кастрюлю в дружеской компании считалось «неэтичным» и не «диетичным». Андрей показывал секрет: благодаря удлиненной ручке черенок ложки легко было согнуть почти под прямым углом к «черпалу». Далее применялась специальная техника использования: ложка опускалась в кастрюлю прямо вниз с горизонтальным положением «черпала», – искупавшись в супе, она, благодаря своему объему, доставала со дна изрядную порцию, и вызывала сначала здоровый смех, а потом и голодную зависть в глазах окружающих. Ведь длинная ручка позволяла лазить в кастрюлю еще и с увеличенной быстротой: все обладатели обычных ложек оставались «с носом», но не с супом, когда последний был на исходе. А когда он еще не был на исходе, счастливый обладатель такой ложки за то же количество дружеских черпаков из общей плошки по товарищескому кругу мог извлечь супа в два-три раза больше, чем каждый из остальных. Причем, опять-таки благодаря длинной ручке, супец доставался погуще, где поглубже...
Увеличенные объемы мисок и кружек также кое-что добавляли их обладателям. В большую миску, учитывая притязания хозяина, обычно и пищи накладывали побольше (чтоб «пищало не запищало»). А обладатели малюсеньких мисочек и кружечек, даже получая «по полной», обычно бывали жестоко обделены. Малюсенький выигрыш в весе снаряжения приносил им заметный проигрыш в объеме «порцайки».
Как-то в инструкторском походе-81 я немного замешкался и остался без чая, остатки заварки которого лежали в кастрюле сухие, как пески Сахары. Когда и почему успели и «съели»? Гадкая загадка! Ответ я получил на следующий день от Люды Б. (нет, «Б» не то, что Вы подумали, это фамилия ее с этой буквы начинается). Жалуясь на неважное самочувствие, она заметила, что «...Сегодня вечером я не смогла выпить кружку чая...». Тут я и вспомнил, что кружечка-то у нее была литрового объема. У других кандидатов в инструктора объемы личных черпаков тоже были «большастенькие». Опоздать к чайной церемонии в такой компании, – этого я себе более не позволял...
Таковы некоторые суровые секреты коллективного голодной романтики питания туристских походов времен второй половины прошлого века.
30.09.05 г.
ОНкапитально возлежит ТУШЕЙ в палатке, ему и дела нет до всех этих забот. И только когда дежурные дают сигнал к завтраку,
ОНвылезает, сладко потягиваясь и позевывая, и уже в метре от палатки его ждет торжественная встреча. Как отчет о проделанной работе дежурная смена подносит ему здоровенную миску горячей каши «с парком», ломоть булки и кружку горячего чая.
– Люблю водить молодежные инструкторские группы!
Ничего делать не надо!
А подтекст какой?
Всему научил! За то – ценят! Берегут! Уважают!
Вот что такое «настоящий инструктор»!
(Рассказ И.Благово на вечере-юбилее И.Остроухова – «Усатого». Переложение Е.Буянова)
Б.Л. Кашевник, Е.В. Буянов
Альпинизм, как «идея» и производительная сила!
Мастер спорта Борис Лазаревич Кашевник.
Хотите иметь «крупные производственные успехи»?Занимайтесь для этого альпинизмом!
В 1961 году я работал в Ленинакане и имел командировку в Ленинград на завод «Компрессор», – понадобился комплект чертежей сложной технологической оснастки
– Что Вы, – мне говорят, – Вам никогда эти чертежи не дадут! Только с разрешения Главного Технолога. Это наш секрет производственный!
Пошел в кабинет к «Главному». А он вдруг встал «руки по швам» по стойке «смирно».
– Что это Вы так передо мной стоите», – спрашиваю.
– Не могу, – говорит, – по другому. Перед человеком, который был на Ушбе, я должен стоять по стойке «смирно»!
А у меня действительно, значок на груди за траверс Ушбы и ее С-В. стену.
– Постойте, постойте, – я отвечаю, – я, кажется, Вас знаю. Это Вы – тот самый Вольф Ионис из нашей довоенной альпсекции ленинградского «Политеха», по кличке «легендарный политрук»?
– Так точно, – он отвечает, – я тот самый и есть!
– Действительно, – говорю, – вижу, какой Вы «легендарный» и «несгибаемый» перед ликом Ушбы!..
Вопрос мой он решил моментально. Через 30 минут отпечатанный комплект чертежей нужной мне оснастки лежал на столе вместе с оформленным пропуском на вынос.
Другой случай был в Москве чуть ранее, в 1958. Все станкостроительные предприятия тогда входили в спортобщество «Салют». А у станкостроителей был свой альплагерь «Салют» в Цее. Двухэтажное здание лагеря выполнено по проекту харьковского альпиниста и архитектора Кирилла Барова и сейчас радует глаз своей оригинальностью. Баров же был тогда и Начучем «Салюта», а инструкторы и участники все были станкостроителями. В тот период мы долго пробивали в Главке и получили, наконец, новую модель станка с московского завода МСЗ. Но для освоения станка еще нужна была оснастка, абразивный инструмент, рекомендации по режимам шлифования и т. п. За всем этим я и поехал на завод-изготовитель. В Москве позвонил знакомому альпинисту, имевшему связи на МСЗ.
Он говорит: «Ты давай сразу к Петьке иди! К Петру Семеновичу Боброву, – к главному инженеру».
Вот тебе и «Петька»! Оказалось, Бобров еще до войны был альпинистом!
А туда приятель мой звонит: «Петька! Завтра у тебя будет человек. „Наш“ человек, из альпинистов. Спусти пропуск и обеспечь всем!».
Несмотря на то, что Бобров улетал во Францию, он меня принял и кого нужно вызвал. В результате я увез и оснастку, и абразивы, и всю информацию для начала работы.
Такое «альпинистское взаимодействие» выручало практически всегда, неоднократно и даже за рубежом. Выручало и взаимодействие с коллегами-политехниками, которых удавалось обнаружить на предприятиях-смежниках.
А начальство удивлялось: «Откуда такие огромные заказы и закупки и по экспорту станков, и по импорту? И откуда все документы и образцы смог „откопать“!?..
Мы альпинисты! Нам сверху видно все!
Альпинизм – наша «идея» и наша сила! Он укрепляет людей физически, и объединяет их для совместной работы! Прямо по Марксу: «Идея становится общественной силой, когда она овладевает массами».
16.09.08 г.
Л.Я. Кашевник, Е.В. Буянов
Альпинизм, как «культурный отдых в „зоне“
Мастер спорта Лариса Яковлевна Кашевник.
В разговоре с Ларисой Яковлевной я вдруг вспомнил коротенький рассказ начуча «Узункола» П.П.Захарова о том, как однажды в альплагере побили парня. Правильно побили, он на поверку оказался, – «барахло», а не альпинист. Его отлучить пришлось от альпинизма, пока и себя, и никого другого не «угробил».В молодости Лариса Яковлевна (Шибалдина, а в замужестве она Кашевник) была альпинисткой классной, – она мастер спорта СССР по горным лыжам (а фактически и по альпинизму), входила в горнолыжную сборную Ленинграда! «Мастер спорта» – это звание, а не разряд, оно с годами не теряется. Остается и в виде «спортивного образа жизни» обладателя.
– А у Вас, Лариса Яковлевна, были случаи, когда в альплагере кого-то «побили»?
– Нет, такого не помню. Но помню о другом случае. Году в 58-м, в цейском альплагере «Торпедо» я была руководителем отделения новичков. Явились к нам «на отдых по путевкам» двое мужчин «в летах», – один был начальником цеха на заводе, а второй – профоргом этого цеха. Они хотели в альплагере «культурно отдохнуть», о восхождениях не думали, и в первый же день крепко напились согласно своим представлениям об этом «культурном отдыхе». Начальником лагеря был Коломенский, – очень строгий товарищ. И, конечно, тогда в альплагерях «сухой закон» соблюдался неукоснительно, а любые «отступления» от него считались грубейшими нарушениями дисциплины. За них сразу отчисляли с крупными дисциплинарными наказаниями, с лишением восхождений, разрядов, званий и, конечно, с «грязным пятном» на спортивной «репутации». Охотников до таких «медалей» было немного. Меня, как инструктора, тоже могли сразу наказать за этот проступок моих «старичков-новичков», но все же учли, что я с ними практически не успела поработать. Их хотели отчислить, но со скидкой на их «седины» все же оставили в лагере «досидеть» смену и все следили, чтобы они не набедокурили и откуда-нибудь не «свалились» ни со скал, ни «в стакан». Когда же в лагере все уходили на восхождения, их сажали под «домашний арест» на замок от греха подальше, чтоб эти «экстремалы» не шлялась в окрестностях альплагеря. Вот так лагерь альпинистов временно становился лагерем для «заключенных», чтобы они сами не пострадали «от альпинизма» и от своих нездоровых привычек...
Из этого рассказа мне стало ясно, что если раньше кого-то и «поколачивали» за дело в альплагерях для того, чтобы отлучить от занятий альпинизмом, то проходили воспитательная «профилактика травматизма» вдали от женских глаз. Поскольку видела Лариса Яковлевна много всякого интересного, и многих людей интересных встречала. Знакома была со всеми известными тогда альпинистами, с Визбором каталась на лыжах в Цее...
– А какое восхождение запомнилось, как самое трудное, – задал я вопрос, вспомнив, что похожий вопрос ее мужу породил рассказ «Снегопад! Та „четверка“. Спуск с Чанчахи...».
– Ушба! Мы тогда страшно мерзли, а в конце и голодали. Пуховок не было, мы с Людой Кораблиной одели на себя по 4 свитера и штормовки. Но я не помню момента, когда бы нам там было тепло. Холод и ветер! Непогода нас задержала, и мы вместо четырех дней проходили за шесть. В обе стороны от гребня зияли огромные пропасти, а шли мы впятером с тяжелыми рюкзаками, – у мужчин «на выходе» они по 32 кг, а у женщин по 27. В одном месте чуть не сорвалась с карниза, но заметила, что вбила ледоруб на самом краю и осторожно отступила в сторону. Веревки нам тогда давали всего по 30 м длиной. Поэтому для спуска на 300 м по отвесу Южной Ушбы пришлось навесить 10 дюльферов. Со стены мы там сняли кусок репшнура длиной метров 8, а уже внизу, у пастухов, смогли 2 м репшнура выменять на небольшое количество молока и хлеба. Ближе к перевалу Бечо встретили группу грузинских альпинистов. Вот эти ребята нам устроили настоящий праздник, – покорителей Ушбы тогда почитали, как «небожителей». Они нажарили шашлыки, и мы провели чудесный вечер с песнями...
Вот такой «культурный отдых» этот альпинизм. И в нем каждый отдыхает по-разному. Кто – в «лагерной зоне», а кто на исполинских «рогах» Ушбы, торчащих вверх на полкилометра над окружающими хребтами в «зоне» ветров и холода, на 4690 и 4710. Видали с Эльбруса и вблизи эту громадину?..
Еще заметила Лариса Яковлевна, что «не любили» альпинисты туристов потому, что среди тех встречались разгильдяи, которых приходилось «спасать». И из-за этого, случалось, срывались восхождения. На это я ответил, что ничего здесь не поделать, таков «закон природы». Туристов всегда было больше, чем альпинистов, – больше в несколько раз. А потому и разгильдяев-туристов всегда было больше. Что поделать? Надо же видеть разницу между «организованными» и «неорганизованными». Ну, а спасать приходится всех, – и туристов, и альпинистов, – это тоже «закон природы». «Культурный отдых» в «зоне» аварии. Где «соснешь», там и отдохнешь.
И еще я подумал о «разнице в представлениях. К примеру, для нее, Ларисы Яковлевны, для мастера спорта, не представлялись знакомые мастера альпинизма и горных лыж некими „экстремалами“. А „экстремалами“ представлялись скорее новички-альпинисты, которые в горах ничего не умеют, да нарушители дисциплины вроде любителей выпить. Люди, за которых „страшно“, – это „экстремалы“. Да, разные у людей представления...
16.09.08 г.
Л.Я. Кашевник, Е.В. Буянов
Полная альпинистская «унификация»
В сборнике ветеранов альпинистов Ленинграда «Наши горы» от 2004 г. в статье о Б.Л.Кашевнике, в частности, говорится: «...Вырастил В.Н. Савина от новичка до чемпиона СССР...».
Они стали чемпионами СССР в 1960 году после восхождения на Северную Ушбу в группе Снесарева. Они ходили сложные маршруты и в «родных» горах, и за границей. Ходили на Монблан, Пти-Дрю. Савин прошел маршрут Дорнштейн с Низаметдиновым и Потаповым.
Понятно, коллеги, в каких «парах» и по каким причинам восхождение становятся намного легче и превращается в «сущее удовольствие».
Мы, альпинисты, рождены, чтоб нашу «связку сделать былью». Чтоб «сказкой» сделать связку...
26.11.2008 г.
Они стали чемпионами СССР в 1960 году после восхождения на Северную Ушбу в группе Снесарева. Они ходили сложные маршруты и в «родных» горах, и за границей. Ходили на Монблан, Пти-Дрю. Савин прошел маршрут Дорнштейн с Низаметдиновым и Потаповым.
Савин в Шамони у памятника Соссюру и Бальма. 70-е годы прошлого века.
Василий Николаевич Савин после восхождения на Северную Ушбу (1960).
Еще Борис Лазаревич Кашевник насчет Савина мне сказал: «С Савиным было ходить, – класс! У нас была „полная унификация“, полная взаимозаменяемость! Один размер и „обуви“ и всего остального! Одна техника, отработанная в деталях. Один уровень подготовки, – каждый в любой момент мог заменить другого. Полное понимание друг друга, позволявшее быстро находить согласие в вопросах техники и тактики. Мы понимали друг друга с полуслова, и знали, что и как каждый сделает. В общем, „стыковка“ и предсказуемость действий по всем позициям. Вдобавок Савин (1929–1992) был слесарем с „золотыми руками“. Починить часы, примус или кошки для него не составляло особого труда, – все „железо“ проходившее через его руки, сразу же начинало „работать“.Понятно, коллеги, в каких «парах» и по каким причинам восхождение становятся намного легче и превращается в «сущее удовольствие».
Мы, альпинисты, рождены, чтоб нашу «связку сделать былью». Чтоб «сказкой» сделать связку...
26.11.2008 г.
Сборник «Предмет проблем»
«Свинство» Саудора
– Шеф, похоже, вон под той круглой «балдой» свиная харя виднеется.
– Ерунда! Прямо между двух острых скал физия мордастого свинтуса выглядывает.
– Да нет, между левым и правым «кумполами» поросячий профиль!
– А по-моему, в левом углу на гребне под рогами «пупочка» в форме свиньи. Над кулуаром в форме сопли.
– Слева профиль осыпи, «плюндель» такой, – форменный хряк!
– Ребят, а вон та маленькая скала-«пимпочка», – это и есть свинка.
– А в описании не сказано, морская свинка, или «поросячья»?
– Нет, такими жирными тонкостями описание не страдает.
– Слышь, а вот там, под скалой в форме дряблого вымени...
– Э, ты не корову, а свинью разыскивай! Чтоб свинью хорошо представить, надо в ее шкуру немного забраться?
– Это как, в луже, что ли искупаться?
– Не описание, а форменное свинство. Чего-то у нас опорос не получается без визга в ушах!
– Все ребята ищем перевал. Больше о свиньях не «хрюкаем» и не думаем!
– А нельзя ли требование полегче? В голове одна свиная морда на другой, – уже все не умещаются!.. И отбивной захотелось с картошечкой, прям страсть!..
– Разность верований на одной основе: кто верит в отбивную, кто в ветчину, кто в сало!.. Дарвин где-то ошибся! И эволюция немного ошиблась, скрестив обезьяну со свиньей, чтобы таких «гурманоидов» сделать, как вы. Над кем смеетесь? Над собой!..
Перевал нашли и прошли, вот только свиные физиономии еще долго перед глазами стояли. И у каждого от Саудора своя свинья в воспоминаниях осталась. И «золотое» правило Ходжи-Насреддина подтвердилось: хочешь, чтобы человек об обезьяне думал, – разрисуй ее красочно и запрети ему думать о ней!..
Да, а перевал с законным «свинским» названием на Кавказе есть: это Донгуз-Орун, – с Баксана на Накру (Приэльбрусье).
Вот теперь попробуйте полдня не думать о свиньях
02.02.06 г.
Соло с Барабашкой
Тук-тук! Хрум-хрум! Бах-бах!
О, черт! Опять!
Нет, это невыносимо! Может, и каждому дано ходить по горам в одиночку, но не каждый может здесь в одиночку СПАТЬ! Бродить в одиночку оказалось приятно, но вот спать, скажу, – явно «ниже среднего»... Чьи-то назойливые хождения у палатки уже пятый час мешают заснуть. Стрелял, – не помогло. Опять высовываю ствол наружу.
Бах! Бах! Бах... Обойма кончается. Все! Тишина!
Тишину, конечно, послушать приятно. Первые полчаса! Потом она начинает смертельно надоедать. Очень хочется, чтобы кто-то тебя потревожил. Но кто-то из «своих». Когда тревожит неизвестно что, – это тревога неприятная. Пока она такой станет, надо успеть заснуть... Заснуть... Тихо! Хорошо, что от выстрелов уши заложило...
Тук-тук! Хрум-хрум! Бах-бах!
Опять кто-то ходит. Говоришь себе: «Брось дурить, мужик! Это ведь ерунда какая-то. Может, мышка, может, галка, может ветер в снегу или в камнях этой морены ледника Дых-су... А скорее всего, что-то внутри себя стучит или в сердце, или в ушах... Надо просто об этом не думать... Не думать... Не думать. А, может, придумать себе соседа. Как будто кто-то храпит рядом. Вот класс! Во всем должен быть творческий подход!
Зажигаю фонарик, достаю радиоприемник. После часа возни приемник самовозбуждается почти натуральным человеческим храпом: «Хррр... Хррр... Хррр...
Чудесно! Ну, теперь спим!
...Хрр... Хррр... Тук-тук!.. Хррр... Тук-тук! Хрум-хрум!..
...Хррр... Тук-тук! Хрум-хрум! Бах-бах!.. Хррр!..
(Основой послужил рассказ П.П.Захарова о полтергейсте в горах). 15.04.2006 г.
О, черт! Опять!
Нет, это невыносимо! Может, и каждому дано ходить по горам в одиночку, но не каждый может здесь в одиночку СПАТЬ! Бродить в одиночку оказалось приятно, но вот спать, скажу, – явно «ниже среднего»... Чьи-то назойливые хождения у палатки уже пятый час мешают заснуть. Стрелял, – не помогло. Опять высовываю ствол наружу.
Бах! Бах! Бах... Обойма кончается. Все! Тишина!
Тишину, конечно, послушать приятно. Первые полчаса! Потом она начинает смертельно надоедать. Очень хочется, чтобы кто-то тебя потревожил. Но кто-то из «своих». Когда тревожит неизвестно что, – это тревога неприятная. Пока она такой станет, надо успеть заснуть... Заснуть... Тихо! Хорошо, что от выстрелов уши заложило...
Тук-тук! Хрум-хрум! Бах-бах!
Опять кто-то ходит. Говоришь себе: «Брось дурить, мужик! Это ведь ерунда какая-то. Может, мышка, может, галка, может ветер в снегу или в камнях этой морены ледника Дых-су... А скорее всего, что-то внутри себя стучит или в сердце, или в ушах... Надо просто об этом не думать... Не думать... Не думать. А, может, придумать себе соседа. Как будто кто-то храпит рядом. Вот класс! Во всем должен быть творческий подход!
Зажигаю фонарик, достаю радиоприемник. После часа возни приемник самовозбуждается почти натуральным человеческим храпом: «Хррр... Хррр... Хррр...
Чудесно! Ну, теперь спим!
...Хрр... Хррр... Тук-тук!.. Хррр... Тук-тук! Хрум-хрум!..
...Хррр... Тук-тук! Хрум-хрум! Бах-бах!.. Хррр!..
(Основой послужил рассказ П.П.Захарова о полтергейсте в горах). 15.04.2006 г.
Кружка
Кружка в походе, это не только «кружка», но и «бокал», звон которого, сами понимаете, не только слух ласкает, но и дух... Это предмет не только «невинный», но немножечко и «винный» и «лавинный», потому и общеважный и специфически
влажный. Предмет не только чайный, но и неслучайный, предмет «прижима для режима» и так далее!
А теперь печальное начало. На совместном биваке ленинградских горных и водных туристов произошло ЧП: одному из горников кто-то из близких друзей ногой раздавил кружку. Бывший во временной отлучке пострадавший, носивший в силу особенностей телосложения кличку «Носатый», был крайне возмущен таким варварско-фамильярным обращением со своим снаряжением. На резкую реакцию его также сильно «подвинула» перспектива заработать насмешки душек-друзей при «питии» из кружки-калеки, подлеченной на пне с помощью скального молотка...
Понятно, что раздавить кружку ногой – не простое дело, здесь нужны или глубокое коварство замысла, или значительная физическая мощь... Последнее соображение сразу же и вызвало подозрение Носатого в том, что причиной его бед явился «Усатый», как наиболее мощный, высокий и плотно-упитанный участник их дружного коллектива. И в адрес Усатого Носатый тут же высказал много интересного, в литературном переводе:»...Там, там, там...». А для лучшего понимания смысла, прочтите сиё наоборот: «...Там, там, там...»
В момент начала этого доклада Усатый, вальяжной тушей возлежал на коврике, наслаждался прекрасными видами гор и сладостными размышлениями восточного отдыха. Здесь, на изумрудной полянке у горной речки можно было, едва пошевелив большим пальцем ноги прочертить по горам предполагаемый маршрут и поразмышлять над его тактическими особенностями. А конец пальца другой ноги лениво отодвигать, когда он загораживал детали форм и купальников наблюдаемых туристок из соседних групп...
«Материальные» данные Носатого о себе и своем поведении Усатый выслушивал со спокойным интересом. В силу своего походного опыта он понимал, что, несмотря на «крепость склонений», они не могли вызвать опасных камнепадов и лавин с окружающих склонов, а дружеские попытки коллеги немного поколотить «в воспитательных целях» явно обречены ввиду разницы в весовых категориях. Носатый, стройный, как тростинка, сильно уступал ему в поперечных габаритах, и отодрать его за уши и за нос после попытки наступить ногой, как на кружку, ничего не стоило.
А главное, непоколебимые невозмутимость и безопасность Усатого покоились на полном отсутствии его вины, поскольку всей группе, кроме Носатого, было известно, что кружку раздавил Доктор. Доктора, естественно, никто выдавать не думал. Еще чего! «Настучишь», а потом попадешь под... Под курс лечения! Доктор – это свято! Но вся группа с напряженным интересом наблюдала за Носато-Усатым диалогом, ожидая увидеть развязку «кружкозакрученной» ситуации.
Несмотря на спокойную реакцию и отсутствие каких-либо реальных угроз внутреннее состояние Усатого все же нарушилось, но не из-за обиды на Носатого, а по соображениям чисто этического плана. По соображениям сохранения своего лица и престижа всей группы. Неловко! Ведь здесь девушки, мы – культурные ленинградцы, а тут «шахматно-подстилочная» терминология чисто мужской группы, никак не предназначенная для нежных женских ушек, и все это из-за какой-то измятой «носатой» кружки. Крепость выражений начала задевать внутренние «интеллигентные тонкости» его натуры. Надо было деликатно «кончать бодягу» и «прикрыть хлеборезку» Носатого решительно и сразу. Но как?
Немного пошевелив ногами, усами и мозгами, Усатый нашел изящный выход-пируэт из создавшегося положения. Для этого достаточно представить посторонним Носатого, как человека мало знакомого и из другой, «подчиненной социальной группы». А самого Носатого при этом ошарашить!
– Вы его не слушайте! Это наш носильщик! Сейчас он заберет рюкзак и уйдет!
С чего Носатый – «носильщик» действительно на мгновение лишился дара речи, а затем всеми, включая и его, участниками группы овладело то, что можно было бы выразить итало-японским термином «трясуччо-хохотасси». На сложном рельефе это состояние явилось бы серьезным прочностным испытанием для концов самостраховок!
Сильнее всех трясло Доктора: «Кружку я. Я раздавил! А молчал, чтобы проверить симптомы. Чем болен? Лечить будем! Голову и язык лечить! От
мать-и-матическихнаклонностей! Через желудок! Перед сном таблетку, «на горшок, и – в тряпки! Как всегда предупреждаю: лечение может иметь тяжелые последствия!»
Е.В.Буянов, В.А.Сергеев, 27.03.2001 г.
(Носатый: И.В.Благово, Усатый: И.Н.Остроухов, Доктор: А.Д.Крылов)
влажный. Предмет не только чайный, но и неслучайный, предмет «прижима для режима» и так далее!
А теперь печальное начало. На совместном биваке ленинградских горных и водных туристов произошло ЧП: одному из горников кто-то из близких друзей ногой раздавил кружку. Бывший во временной отлучке пострадавший, носивший в силу особенностей телосложения кличку «Носатый», был крайне возмущен таким варварско-фамильярным обращением со своим снаряжением. На резкую реакцию его также сильно «подвинула» перспектива заработать насмешки душек-друзей при «питии» из кружки-калеки, подлеченной на пне с помощью скального молотка...
Понятно, что раздавить кружку ногой – не простое дело, здесь нужны или глубокое коварство замысла, или значительная физическая мощь... Последнее соображение сразу же и вызвало подозрение Носатого в том, что причиной его бед явился «Усатый», как наиболее мощный, высокий и плотно-упитанный участник их дружного коллектива. И в адрес Усатого Носатый тут же высказал много интересного, в литературном переводе:»...Там, там, там...». А для лучшего понимания смысла, прочтите сиё наоборот: «...Там, там, там...»
В момент начала этого доклада Усатый, вальяжной тушей возлежал на коврике, наслаждался прекрасными видами гор и сладостными размышлениями восточного отдыха. Здесь, на изумрудной полянке у горной речки можно было, едва пошевелив большим пальцем ноги прочертить по горам предполагаемый маршрут и поразмышлять над его тактическими особенностями. А конец пальца другой ноги лениво отодвигать, когда он загораживал детали форм и купальников наблюдаемых туристок из соседних групп...
«Материальные» данные Носатого о себе и своем поведении Усатый выслушивал со спокойным интересом. В силу своего походного опыта он понимал, что, несмотря на «крепость склонений», они не могли вызвать опасных камнепадов и лавин с окружающих склонов, а дружеские попытки коллеги немного поколотить «в воспитательных целях» явно обречены ввиду разницы в весовых категориях. Носатый, стройный, как тростинка, сильно уступал ему в поперечных габаритах, и отодрать его за уши и за нос после попытки наступить ногой, как на кружку, ничего не стоило.
А главное, непоколебимые невозмутимость и безопасность Усатого покоились на полном отсутствии его вины, поскольку всей группе, кроме Носатого, было известно, что кружку раздавил Доктор. Доктора, естественно, никто выдавать не думал. Еще чего! «Настучишь», а потом попадешь под... Под курс лечения! Доктор – это свято! Но вся группа с напряженным интересом наблюдала за Носато-Усатым диалогом, ожидая увидеть развязку «кружкозакрученной» ситуации.
Несмотря на спокойную реакцию и отсутствие каких-либо реальных угроз внутреннее состояние Усатого все же нарушилось, но не из-за обиды на Носатого, а по соображениям чисто этического плана. По соображениям сохранения своего лица и престижа всей группы. Неловко! Ведь здесь девушки, мы – культурные ленинградцы, а тут «шахматно-подстилочная» терминология чисто мужской группы, никак не предназначенная для нежных женских ушек, и все это из-за какой-то измятой «носатой» кружки. Крепость выражений начала задевать внутренние «интеллигентные тонкости» его натуры. Надо было деликатно «кончать бодягу» и «прикрыть хлеборезку» Носатого решительно и сразу. Но как?
Немного пошевелив ногами, усами и мозгами, Усатый нашел изящный выход-пируэт из создавшегося положения. Для этого достаточно представить посторонним Носатого, как человека мало знакомого и из другой, «подчиненной социальной группы». А самого Носатого при этом ошарашить!
– Вы его не слушайте! Это наш носильщик! Сейчас он заберет рюкзак и уйдет!
С чего Носатый – «носильщик» действительно на мгновение лишился дара речи, а затем всеми, включая и его, участниками группы овладело то, что можно было бы выразить итало-японским термином «трясуччо-хохотасси». На сложном рельефе это состояние явилось бы серьезным прочностным испытанием для концов самостраховок!
Сильнее всех трясло Доктора: «Кружку я. Я раздавил! А молчал, чтобы проверить симптомы. Чем болен? Лечить будем! Голову и язык лечить! От
мать-и-матическихнаклонностей! Через желудок! Перед сном таблетку, «на горшок, и – в тряпки! Как всегда предупреждаю: лечение может иметь тяжелые последствия!»
Е.В.Буянов, В.А.Сергеев, 27.03.2001 г.
(Носатый: И.В.Благово, Усатый: И.Н.Остроухов, Доктор: А.Д.Крылов)
Ложечка и кружечка
Затем скромно интересовались, как это он такой «полулопатой» ухитрялся доставать суп из кастрюли с самого донышка, когда беспомощно отказывали даже обычные столовые ложки, прося скребущие по дну, но почти ничего не принося на язык. Это когда ели «еле-еле» из общей плошки уже «на издыхании» кастрюли. Ведь наклонять кастрюлю в дружеской компании считалось «неэтичным» и не «диетичным». Андрей показывал секрет: благодаря удлиненной ручке черенок ложки легко было согнуть почти под прямым углом к «черпалу». Далее применялась специальная техника использования: ложка опускалась в кастрюлю прямо вниз с горизонтальным положением «черпала», – искупавшись в супе, она, благодаря своему объему, доставала со дна изрядную порцию, и вызывала сначала здоровый смех, а потом и голодную зависть в глазах окружающих. Ведь длинная ручка позволяла лазить в кастрюлю еще и с увеличенной быстротой: все обладатели обычных ложек оставались «с носом», но не с супом, когда последний был на исходе. А когда он еще не был на исходе, счастливый обладатель такой ложки за то же количество дружеских черпаков из общей плошки по товарищескому кругу мог извлечь супа в два-три раза больше, чем каждый из остальных. Причем, опять-таки благодаря длинной ручке, супец доставался погуще, где поглубже...
Увеличенные объемы мисок и кружек также кое-что добавляли их обладателям. В большую миску, учитывая притязания хозяина, обычно и пищи накладывали побольше (чтоб «пищало не запищало»). А обладатели малюсеньких мисочек и кружечек, даже получая «по полной», обычно бывали жестоко обделены. Малюсенький выигрыш в весе снаряжения приносил им заметный проигрыш в объеме «порцайки».
Как-то в инструкторском походе-81 я немного замешкался и остался без чая, остатки заварки которого лежали в кастрюле сухие, как пески Сахары. Когда и почему успели и «съели»? Гадкая загадка! Ответ я получил на следующий день от Люды Б. (нет, «Б» не то, что Вы подумали, это фамилия ее с этой буквы начинается). Жалуясь на неважное самочувствие, она заметила, что «...Сегодня вечером я не смогла выпить кружку чая...». Тут я и вспомнил, что кружечка-то у нее была литрового объема. У других кандидатов в инструктора объемы личных черпаков тоже были «большастенькие». Опоздать к чайной церемонии в такой компании, – этого я себе более не позволял...
Таковы некоторые суровые секреты коллективного голодной романтики питания туристских походов времен второй половины прошлого века.
30.09.05 г.
Тапочки
К тому сезону Володя был уже мощным туристом и альпинистом. Сложные, высотные вершины и перевалы Фанских гор покорно легли под тяжелую поступь его отриконенных ботинок, смирно положили свои ледопады под безжалостные зубья его кошек. С массивным рюкзаком «за 30» Володя не оступился нигде: ни на отвесных, гремящих камнепадами, скальных стенах, ни на крутых и ажурно-тонких ледовых гребешках между провалами гигантских трещин, ни на предательски качающихся камнях-«громилах», ни на издевательски-ползущих мелких осыпях. Он уверенно тиранил горы ледорубом, крючьями, опутывал их веревками, нахально «придавливал» мускулатурой и шутками. А горы становились все ближе, ниже и доступнее...
Володя оступился и упал не в Фанских горах, и не на высоте 5 тысяч метров. Он оступился и упал на пятиступенчатой лесенке перед входом в московское метро. Шел он не в ботинках —»триконях», а в домашних тапочках-шлепанцах на босу ногу, совершенно не подозревая, как опасно ходить по столице в шлепанцах с рюкзаком. Товарищи не без удивления пронаблюдали, как его мощная фигура широко взмахнула руками и загремела с третьей ступеньки аж с полуметровой высоты. В воздухе мелькнули грязная, рваная футболка, выцветшие шорты, босые ноги, рюкзак «зашкрябал» ледорубом о гранит ступенек, а по воздуху поплыли злополучные шлепанцы...
Да, небезопасен городской рельеф после горного! Особенно при хождении в домашних тапочках! Вот что значит оказаться дома чуть раньше окончания похода! И счастье, когда все обходится «по-философски», а не «по-склифасофски»...
09.04.2001 г.
Володя оступился и упал не в Фанских горах, и не на высоте 5 тысяч метров. Он оступился и упал на пятиступенчатой лесенке перед входом в московское метро. Шел он не в ботинках —»триконях», а в домашних тапочках-шлепанцах на босу ногу, совершенно не подозревая, как опасно ходить по столице в шлепанцах с рюкзаком. Товарищи не без удивления пронаблюдали, как его мощная фигура широко взмахнула руками и загремела с третьей ступеньки аж с полуметровой высоты. В воздухе мелькнули грязная, рваная футболка, выцветшие шорты, босые ноги, рюкзак «зашкрябал» ледорубом о гранит ступенек, а по воздуху поплыли злополучные шлепанцы...
Да, небезопасен городской рельеф после горного! Особенно при хождении в домашних тапочках! Вот что значит оказаться дома чуть раньше окончания похода! И счастье, когда все обходится «по-философски», а не «по-склифасофски»...
09.04.2001 г.
Каска
Сначала пожелаю Вам иметь каску, как сказку, как на «голове ласку»!
Попадание камня в голову не может быть «не опасным», Умная голова уходит от камня и при наличии каски. Злобная же «ирония» камнепада состоит в том, что камни ищут всегда незащищенные головы и головы, вообще плохо соображающие на сей счет и насчет всего остального. Помнится немало походных случаев, когда неправильное использование каски являлось причиной небольших травм и явных угроз получения травм более серьезных. Обычно вследствие или отсутствия каски на голове, или ее некачественного закрепления. Но наблюдались и другие «картинки».
На несложный перевал Гулар в Дигории по жаре важно шествует группа новичков, обвешанная веревками и крючьями, в касках. Перевал травяной, тропа торная.
– Вы, ребята, наверно, на Саудор, на «2Б»? Его еще называют Верхним Гуларом?
– Не, мы на Гулар. Поход первой категории!
Попадание камня в голову не может быть «не опасным», Умная голова уходит от камня и при наличии каски. Злобная же «ирония» камнепада состоит в том, что камни ищут всегда незащищенные головы и головы, вообще плохо соображающие на сей счет и насчет всего остального. Помнится немало походных случаев, когда неправильное использование каски являлось причиной небольших травм и явных угроз получения травм более серьезных. Обычно вследствие или отсутствия каски на голове, или ее некачественного закрепления. Но наблюдались и другие «картинки».
На несложный перевал Гулар в Дигории по жаре важно шествует группа новичков, обвешанная веревками и крючьями, в касках. Перевал травяной, тропа торная.
– Вы, ребята, наверно, на Саудор, на «2Б»? Его еще называют Верхним Гуларом?
– Не, мы на Гулар. Поход первой категории!