Страница:
Законспирированные грибы есть и в «Двенадцати стульях»: гробовой мастер (!) Бсзенчук привез в Москву восемь гробов, — прослышав, что там «свирепствует гриб». Нехитрый прием переспрашивания утроил это слово — для понятливого читателя достаточно. Затем Бсплср рассказывает Воробьянинову историю про гусара-схимника (алхимик?) и ловко вставляет в нее «семейство белых грибов-толстобрюшек».
Помянуты грибы и у Алексея Толстого в «Гиперболоиде…»: они растут в доме, где Гарин производил свои первые опыты. «Химический король»(!) Роллинг кушает омара с трюфелями. Остальное — метафоры: «Внизу, у самого города, грибом поднимался серо-желтый дым». Это — взрыв заводов. Далее следует литературный Пирл-Харбор (за тринадцать лет до настоящего!): «…за горизонтом вырастали дымные грибы и все восемь линейных кораблей американской эскадры взлетели на воздух».
«Грибной след» протянулся в сороковые, пятидесятые и шестидесятые годы. В «Маленьком принце», например, грибы упомянуты дважды. В повести Стругацких «Стажеры» про грибы говорят в очень неподходящем месте — на борту планетолета. В «Улитке…» грибы являются единственной пищей жителей лесных деревень.
А что делает «сквозной» герой Максим Каммерер при первом появлении в «Обитаемом острове»? Оказавшись на чужой планете, он жарит грибы. Ядовитые. И хладнокровно рассуждает: «Мы вас подвесим над огоньком, и вся активная органика выйдет из вас паром, и станете вы — объедение, и станете вы первым моим взносом в культуру…». «Я всегда была против употребления в пищу грибов», — говорит один второстепенный персонаж в повести «Волны гасят ветер». Писателю Сорокину («Хромая судьба») захотелось «соленых груздей, сопливеньких, в соку». А в «Поиске предназначения» грибы появляются сразу после того, как герой понял, что он — сверхчеловек.
(В зтом эпизоде присутствует еще один знак — трилистник. Он выгравирован на наручниках. Но мы не обратили бы на него внимание, если бы Банев из «Хромой судьбы» не получил странную медаль — «Серебряный трилистник второй степени»).
Делаег свой «взнос в культуру» и Ефремов. Герой его раннего рассказа «Тень минувшего» воочию увидел древний мир с помощью своего изобретения. Но техническая сторона дела — та самая «аппаратура», которой фокусники отвлекают внимание. Настоящий способ зашифрован в этом пейзаже: «Бугорок зарос странными растениями, похожими на грибы, высокие и узкие фиолетовые бокалы которых усеивали мокрую красную почву. Мясистые отвороты чашечки каждого гриба показывали маслянистую желтую внутренность». Грибы упоминаются даже в «Туманности Андромеды», — в самом конце романа. Из передачи, принятой по Великому Кольцу, выяснилось, что диск прилетел из туманности Андромеды, — для Ефремова этого достаточно, чтобы озаглавить всю книгу. А вот видеоряд передачи: «Сумеречная плоская равнина едва угадывалась в скудном свете. На ней были разбросаны странные грибовидные сооружения».
Сразу после «Туманности…» Иван Антонович пишет «Лезвие бритвы» — роман о поисках загадочных камней, помогающих человеку вспомнить цепь его предков. Два таких камня были найдены на морском дне: «В центре каждого диска торчали камни странного серого цвета, в виде коротких столбиков с плоско отшлифованными концами». Столбик и диск — символический гриб? К тому же корона изготовлена из черного металла, а редкие листья и короткие штырьки, упирающиеся в голову, напоминают терновый венец Иисуса. Три алых рубина — «капли крови»?
Черное и красное — цвета Воланда и казанского дракона. Вряд ли это простое совпадение: на «лбу» ефремовского венца — три узких листика большего размера, наподобие «адидасовских», и такое же украшение — на короне дракона. Похожая корона появляется и в последней главе «Туманности…»: «Веда очертила пальцем в воздухе контур широкого кольца с крупными зубцами в виде трилистника». Веда — историк, она разыскивает древние тайники. На происхождение казанского тайника намекает «александрийский след»: черный венец принадлежал Александру Македонскому — основателю Александрии.
И совсем в другом свете видятся некоторые подробности, которые мы упустили при первом прочтении «Лезвия…». Особенно интересна история человека, отравившегося ядовитыми грибами: у него начались «галлюцинации» — просмотр наследственной памяти — и он обратился к Гирину. Профессор и пациент продолжили эти загадочные сеансы, но уже на «научной» основе: «Теперь возможность что-нибудь увидеть зависит только от снадобий — желтоватого порошка в приземистой склянке, синеватой жидкости в длинных запаянных ампулах. Вытяжки из кактуса, экстракта грибов и кто его знает еще каких лекарств, куда более волшебных, чем колдовские зелья».
В романе подозрительно много рассуждений о механизме «памяти рода» и о роли заднего отдела больших полушарий головного мозга. Пациент — сибирский охотник Селезнев — видит древний мир глазами своего предка-охотника. Или это память о прошлых воплощениях?.. А что увидел бы сам профессор Иван Гирин — главный герой романа, обладающий мощным экстрасенсорным даром? Иван Ефремов, по собственному признанию, списал профессора с себя.
Отчество героя — Родионович. Не потому ли булгаковский Иван Бездомный в первых вариантах именовался Безродным? «Безродный» Иван («Иван, не помнящий родства») пишет поэму об Иисусе, встречается с Воландом и становится профессором: «Ивану Николаевичу все известно, он все знает и понимает». У зеленоглазого грибоедовца Ивана начались видения, причем видит он всегда одно и то же — распятие.
Мы уже упоминали про страшный крест, парализовавший героиню «Туманности Андромеды»: она упала, «раскинув руки». В «Лезвии бритвы» один малозначительный персонаж поет романс — про «мачты затонувших кораблей» и про то, что он умрет, «раскинув руки на темном дне твоих зеленых глаз». Мало того: история с «короной памяти», найденной в затонувшем паруснике, выстроена точно по сюжету романса!
Но при чем тут «память рода»?
12. «…И ОСОЗНАЕТ ПРИСУТСТВИЕ ФЕЙ»
13. «КУБИНСКИЙ ПРОФЕССОР»
14. В КРАСНОМ ДОМЕ
15. «В МОРЕ-ОКИЯНЕ, НА ОСТРОВЕ БУЯНЕ…»
Помянуты грибы и у Алексея Толстого в «Гиперболоиде…»: они растут в доме, где Гарин производил свои первые опыты. «Химический король»(!) Роллинг кушает омара с трюфелями. Остальное — метафоры: «Внизу, у самого города, грибом поднимался серо-желтый дым». Это — взрыв заводов. Далее следует литературный Пирл-Харбор (за тринадцать лет до настоящего!): «…за горизонтом вырастали дымные грибы и все восемь линейных кораблей американской эскадры взлетели на воздух».
«Грибной след» протянулся в сороковые, пятидесятые и шестидесятые годы. В «Маленьком принце», например, грибы упомянуты дважды. В повести Стругацких «Стажеры» про грибы говорят в очень неподходящем месте — на борту планетолета. В «Улитке…» грибы являются единственной пищей жителей лесных деревень.
А что делает «сквозной» герой Максим Каммерер при первом появлении в «Обитаемом острове»? Оказавшись на чужой планете, он жарит грибы. Ядовитые. И хладнокровно рассуждает: «Мы вас подвесим над огоньком, и вся активная органика выйдет из вас паром, и станете вы — объедение, и станете вы первым моим взносом в культуру…». «Я всегда была против употребления в пищу грибов», — говорит один второстепенный персонаж в повести «Волны гасят ветер». Писателю Сорокину («Хромая судьба») захотелось «соленых груздей, сопливеньких, в соку». А в «Поиске предназначения» грибы появляются сразу после того, как герой понял, что он — сверхчеловек.
(В зтом эпизоде присутствует еще один знак — трилистник. Он выгравирован на наручниках. Но мы не обратили бы на него внимание, если бы Банев из «Хромой судьбы» не получил странную медаль — «Серебряный трилистник второй степени»).
Делаег свой «взнос в культуру» и Ефремов. Герой его раннего рассказа «Тень минувшего» воочию увидел древний мир с помощью своего изобретения. Но техническая сторона дела — та самая «аппаратура», которой фокусники отвлекают внимание. Настоящий способ зашифрован в этом пейзаже: «Бугорок зарос странными растениями, похожими на грибы, высокие и узкие фиолетовые бокалы которых усеивали мокрую красную почву. Мясистые отвороты чашечки каждого гриба показывали маслянистую желтую внутренность». Грибы упоминаются даже в «Туманности Андромеды», — в самом конце романа. Из передачи, принятой по Великому Кольцу, выяснилось, что диск прилетел из туманности Андромеды, — для Ефремова этого достаточно, чтобы озаглавить всю книгу. А вот видеоряд передачи: «Сумеречная плоская равнина едва угадывалась в скудном свете. На ней были разбросаны странные грибовидные сооружения».
Сразу после «Туманности…» Иван Антонович пишет «Лезвие бритвы» — роман о поисках загадочных камней, помогающих человеку вспомнить цепь его предков. Два таких камня были найдены на морском дне: «В центре каждого диска торчали камни странного серого цвета, в виде коротких столбиков с плоско отшлифованными концами». Столбик и диск — символический гриб? К тому же корона изготовлена из черного металла, а редкие листья и короткие штырьки, упирающиеся в голову, напоминают терновый венец Иисуса. Три алых рубина — «капли крови»?
Черное и красное — цвета Воланда и казанского дракона. Вряд ли это простое совпадение: на «лбу» ефремовского венца — три узких листика большего размера, наподобие «адидасовских», и такое же украшение — на короне дракона. Похожая корона появляется и в последней главе «Туманности…»: «Веда очертила пальцем в воздухе контур широкого кольца с крупными зубцами в виде трилистника». Веда — историк, она разыскивает древние тайники. На происхождение казанского тайника намекает «александрийский след»: черный венец принадлежал Александру Македонскому — основателю Александрии.
И совсем в другом свете видятся некоторые подробности, которые мы упустили при первом прочтении «Лезвия…». Особенно интересна история человека, отравившегося ядовитыми грибами: у него начались «галлюцинации» — просмотр наследственной памяти — и он обратился к Гирину. Профессор и пациент продолжили эти загадочные сеансы, но уже на «научной» основе: «Теперь возможность что-нибудь увидеть зависит только от снадобий — желтоватого порошка в приземистой склянке, синеватой жидкости в длинных запаянных ампулах. Вытяжки из кактуса, экстракта грибов и кто его знает еще каких лекарств, куда более волшебных, чем колдовские зелья».
В романе подозрительно много рассуждений о механизме «памяти рода» и о роли заднего отдела больших полушарий головного мозга. Пациент — сибирский охотник Селезнев — видит древний мир глазами своего предка-охотника. Или это память о прошлых воплощениях?.. А что увидел бы сам профессор Иван Гирин — главный герой романа, обладающий мощным экстрасенсорным даром? Иван Ефремов, по собственному признанию, списал профессора с себя.
Отчество героя — Родионович. Не потому ли булгаковский Иван Бездомный в первых вариантах именовался Безродным? «Безродный» Иван («Иван, не помнящий родства») пишет поэму об Иисусе, встречается с Воландом и становится профессором: «Ивану Николаевичу все известно, он все знает и понимает». У зеленоглазого грибоедовца Ивана начались видения, причем видит он всегда одно и то же — распятие.
Мы уже упоминали про страшный крест, парализовавший героиню «Туманности Андромеды»: она упала, «раскинув руки». В «Лезвии бритвы» один малозначительный персонаж поет романс — про «мачты затонувших кораблей» и про то, что он умрет, «раскинув руки на темном дне твоих зеленых глаз». Мало того: история с «короной памяти», найденной в затонувшем паруснике, выстроена точно по сюжету романса!
Но при чем тут «память рода»?
12. «…И ОСОЗНАЕТ ПРИСУТСТВИЕ ФЕЙ»
Грибная тема озадачила нас самих — главным образом, из-за аналогии с наркотическими веществами, к которым мы относимся резко отрицательно. Но природная магия издавна использует неизвестные науке свойства животного, растительного и минерального царств — совершенно так же, как человек пользуется лошадью, почтовым голубем или чечевицеобразно обточенным куском стекла. Средство передвижения. Таинственный гриб, на который дружно намекают ученики «Атона» — возможно, это своего рода «линза», усилитель особого зрения, дарующий способность видеть невидимое, — «…когда человек, вернее, его нематериальная сущность, не осознавая окружающего и будучи погружена в сои, перемещается в действительном мире или в Волшебной стране и осознает присутствие фей». Не открывается ли при этом объемность времени?
В «Красных самолетах» Чутко приводит интересное рассуждение Бартини:
«Представьте себе, что вы сидите в кино, где на плоском экране перед вами плоские тени изображают чью-то жизнь. И фильм вы смотрите хороший, стало быть, забываете, что это всего лишь плоские тени на плоском экране; вам начинает казаться, что это настоящая жизнь, целый настоящий мир. А теперь представьте себе, что в зал входит, знаете, очень красивая женщина — фея: она дотрагивается волшебной палочкой до экрана, и мир на нем вдруг оживает: тени людей вдруг увидели себя и все свое плоское окружение! Но, оставаясь на экране, они видят это, как муха видит картину, по которой ползет: сперва, допустим, нос, потом щеку, ухо… И для них это в порядке вещей. Другого мира они не видят, не знают и даже не задумываются, что он может существовать. Но вы-то, сидящий в зале, вы знаете, что мир — другой! Что он не плоский, а объемный, что в нем не два измерения — ширина и высота, а три: еще и глубина. Только почему, собственно, вы знаете, что мир именно такой — трехмерный? Это для вас очевидно? Другое — абсурд? А для „экранных людей“, которые вас не видят, потому что вы не в их плоскости, и не подозревают о вашем присутствии за пределами их мира, для них глубина — абсурд. Так что очевидность — далеко еще не доказательство».
Неисчислимы варианты «Волшебной страны». Но пройти туда с полной выкладкой невозможно — тело «путешественника» остается на Земле. «Мое тело слишком тяжелое, — объяснял Маленький принц. — Мне его не унести.» Эту мысль подтверждает Джианбеттиста делла Порта ( 1536-1615 ): во втором томе «Натуральной магии» он рассказывает о своих опытах над волшебными мазями, с помощью которых человек впадает в глубокий сон и переживает чудесные приключения.
Чешский историк оккультизма профессор Тухолка пишет: «В большинстве случаев видения и сцены шабаша объясняются воображением колдуний и колдунов. Для отправления на шабаш они мазали свое тело особыми мазями, содержащими в себе травы, которые, усыпляя, в то же время возбуждают воображение и чувственность. Затем они засыпали и во сне видели созданные ими и другими сумеречные мизансцены».
Но кэрролловская Алиса не только кушает гриб, но и пьет из пузырька — с тем же результатом. «Экстракт грибов», — подсказывает Ефремов в «Лезвии…». Не потому ли в булгаковском романе все чего-нибудь пьют — от абрикосовой до отравленного фалернского? «Пойду, приму триста капель эфирной валерьянки!» — говорит Коровьев. И далее: «…передняя наполнилась запахом эфира, валерьянки и еще какой-то тошной мерзости». Эфиром пахнет и в клинике Стравинского. Завсегдатая, который расхваливал грибоедовскую кухню, звали Амвросий: амброзия, пища бессмертных богов. Не «тошная мерзость» — медицинский диэтиловый эфир, — а сияющий эфир древних мистиков, светоносная жидкость, разлитая в воздухе, но невидимая для смертных!
Именно об этой субстанции писал алхимик и философ Яков Беме: «Кто пьет эфир, тот бессмертен». Заметьте: в клинике у Ивана происходили «некоторые видения», а в эпилоге он в полной мере «осознает присутствие фей» — приходит «непомерной красоты женщина», целует его и щедро поит мистическим эфиром: «…Она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны,… свет качается, поднимается выше, затопляет постель. Вот тогда и спит Иван Николаевич со счастливым лицом».
…"Яд, мудрецом тебе предложенный, прими, из рук же дурака не принимай бальзама". В шестидесятые годы проводились многочисленные и небезопасные эксперименты с психоделиками растительного происхождения, в том числе с галлюциногенным грибом «псилоцибе», применявшемся в индейских культах. Роланд Фишер в своем докладе отмечал, что во время действия очень малых доз псилоцибина интеллектуальные способности испытуемых возрастали. Но почему? Фишер отшутился: «Это решительно доказывает, что в определенных ситуациях, если ты принял некое вещество, то ты лучше информирован о реальном мире, нежели если бы ты его не принял».
Результаты таких исследований позволили Теренсу Маккене сформулировать свою гипотезу о роли грибов-галлюциногенов в превращении гоминида в человека: «Я утверждаю, что вызывающие мутации психоактивные химические соединения в пище древних людей привели к быстрой реорганизации мозга. Действие галлюциногенов, присутствующих во многих растениях, увеличили активность переработки информации». Тогда же англичанин Р. Грейвс (Р. фон Ранке-Гравес) обратил внимание на некоторые древнегреческие барельефы с изображениями богов и грибов. Он предположил, что кандидаты в тайных мистериях, кушали амброзию — «пищу богов», — в состав которой входил и экстракт мухомора. Известна также фреска Планкуро из Национального музея естественной истории в Париже: она изображает в виде гриба библейское древо познания добра и зла
В «Красных самолетах» Чутко приводит интересное рассуждение Бартини:
«Представьте себе, что вы сидите в кино, где на плоском экране перед вами плоские тени изображают чью-то жизнь. И фильм вы смотрите хороший, стало быть, забываете, что это всего лишь плоские тени на плоском экране; вам начинает казаться, что это настоящая жизнь, целый настоящий мир. А теперь представьте себе, что в зал входит, знаете, очень красивая женщина — фея: она дотрагивается волшебной палочкой до экрана, и мир на нем вдруг оживает: тени людей вдруг увидели себя и все свое плоское окружение! Но, оставаясь на экране, они видят это, как муха видит картину, по которой ползет: сперва, допустим, нос, потом щеку, ухо… И для них это в порядке вещей. Другого мира они не видят, не знают и даже не задумываются, что он может существовать. Но вы-то, сидящий в зале, вы знаете, что мир — другой! Что он не плоский, а объемный, что в нем не два измерения — ширина и высота, а три: еще и глубина. Только почему, собственно, вы знаете, что мир именно такой — трехмерный? Это для вас очевидно? Другое — абсурд? А для „экранных людей“, которые вас не видят, потому что вы не в их плоскости, и не подозревают о вашем присутствии за пределами их мира, для них глубина — абсурд. Так что очевидность — далеко еще не доказательство».
Неисчислимы варианты «Волшебной страны». Но пройти туда с полной выкладкой невозможно — тело «путешественника» остается на Земле. «Мое тело слишком тяжелое, — объяснял Маленький принц. — Мне его не унести.» Эту мысль подтверждает Джианбеттиста делла Порта ( 1536-1615 ): во втором томе «Натуральной магии» он рассказывает о своих опытах над волшебными мазями, с помощью которых человек впадает в глубокий сон и переживает чудесные приключения.
Чешский историк оккультизма профессор Тухолка пишет: «В большинстве случаев видения и сцены шабаша объясняются воображением колдуний и колдунов. Для отправления на шабаш они мазали свое тело особыми мазями, содержащими в себе травы, которые, усыпляя, в то же время возбуждают воображение и чувственность. Затем они засыпали и во сне видели созданные ими и другими сумеречные мизансцены».
Но кэрролловская Алиса не только кушает гриб, но и пьет из пузырька — с тем же результатом. «Экстракт грибов», — подсказывает Ефремов в «Лезвии…». Не потому ли в булгаковском романе все чего-нибудь пьют — от абрикосовой до отравленного фалернского? «Пойду, приму триста капель эфирной валерьянки!» — говорит Коровьев. И далее: «…передняя наполнилась запахом эфира, валерьянки и еще какой-то тошной мерзости». Эфиром пахнет и в клинике Стравинского. Завсегдатая, который расхваливал грибоедовскую кухню, звали Амвросий: амброзия, пища бессмертных богов. Не «тошная мерзость» — медицинский диэтиловый эфир, — а сияющий эфир древних мистиков, светоносная жидкость, разлитая в воздухе, но невидимая для смертных!
Именно об этой субстанции писал алхимик и философ Яков Беме: «Кто пьет эфир, тот бессмертен». Заметьте: в клинике у Ивана происходили «некоторые видения», а в эпилоге он в полной мере «осознает присутствие фей» — приходит «непомерной красоты женщина», целует его и щедро поит мистическим эфиром: «…Она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны,… свет качается, поднимается выше, затопляет постель. Вот тогда и спит Иван Николаевич со счастливым лицом».
…"Яд, мудрецом тебе предложенный, прими, из рук же дурака не принимай бальзама". В шестидесятые годы проводились многочисленные и небезопасные эксперименты с психоделиками растительного происхождения, в том числе с галлюциногенным грибом «псилоцибе», применявшемся в индейских культах. Роланд Фишер в своем докладе отмечал, что во время действия очень малых доз псилоцибина интеллектуальные способности испытуемых возрастали. Но почему? Фишер отшутился: «Это решительно доказывает, что в определенных ситуациях, если ты принял некое вещество, то ты лучше информирован о реальном мире, нежели если бы ты его не принял».
Результаты таких исследований позволили Теренсу Маккене сформулировать свою гипотезу о роли грибов-галлюциногенов в превращении гоминида в человека: «Я утверждаю, что вызывающие мутации психоактивные химические соединения в пище древних людей привели к быстрой реорганизации мозга. Действие галлюциногенов, присутствующих во многих растениях, увеличили активность переработки информации». Тогда же англичанин Р. Грейвс (Р. фон Ранке-Гравес) обратил внимание на некоторые древнегреческие барельефы с изображениями богов и грибов. Он предположил, что кандидаты в тайных мистериях, кушали амброзию — «пищу богов», — в состав которой входил и экстракт мухомора. Известна также фреска Планкуро из Национального музея естественной истории в Париже: она изображает в виде гриба библейское древо познания добра и зла
13. «КУБИНСКИЙ ПРОФЕССОР»
«Красный барон» оставлял загадки, — и то же самое делали его ученики. И ученики учеников… А мы с изумлением наблюдаем, как в знакомых с детства книгах проступает «симпатический» сюжет — всегда один и тот же! В «Туманности Андромеды», например, есть эпизодический, но чрезвычайно интересный персонаж — «нехороший» ученый Бет Лон, предтеча Рена Боза, открывшего способ нуль-транспортировки. Двойник-антипод. «Бет Лон нашел, что некоторые признаки смещения во взаимодействии мощных силовых полей могут быть объяснены существованием параллельных измерений. Он поставил серию интересных опытов с исчезновением предметов». Затем ученый приступил к опытам с добровольцами: двенадцать человек исчезли бесследно. Тем не менее ученый «был убежден в том, что люди странствуют живыми». Странников по «параллельным измерениям» было двенадцать — точно по числу учеников Иисуса. Инициалы учителя зашифрованы в заглавных буквах имен Рен Боз и Бет Лон: Р.Л.Б. — Роберт Людвигович Бартини.
Очевидно, речь идет о «нематериальной сущности»: под действием грибной настойки гомункулус отделяется от физического тела и входит в межзвездный Тоннель. Обратите внимание на переезжающее с места на место «Красное Здание» из романа Стругацких «Град обреченный»: в этом таинственном доме происходит главное испытание героя — «что-то вроде сна». И дом в «Отягощенных злом» — «целиком красного кирпича»!.. Возможно, «нехороших квартир» было несколько, и первая из них находилась в здании красного цвета.
…Нет никаких документальных свидетельств пребывания Бартини в хабаровском лагере военнопленных. Зато в книгах некоторых «дисковцев» есть намеки на то, что они познакомились с Бартини до его эмиграции в СССР. А.Толстой начал работать над «Аэлитой» в 1921 году, а закончил в двадцать третьем. Весной того же года был дописан «Блистающий мир». Но у Грина мы обнаружили более ранний знак Школы: в рассказе «Истребитель» (1919) упомянут броненосец «Диск».
В гриновском рассказе «Фанданго» (1927) волшебник Бам-Гран и его свита прибыли в революционный Петроград в январе двадцать первого года. Они привезли экзотические подарки и продукты для КУБУ — «Комиссии по улучшению быта ученых». Собрав интеллектуальную элиту столицы, «испанский профессор» Бам-Гран устроил точное подобие булгаковского Варьете: перед замерзшими и голодными людьми распаковывали тюки шелка, ковры, гитары, кораллы и морские раковины. Эту жестокую проверку выдержал лишь скромный переводчик с испанского Александр Каур. Он не потерял веру в чудо и удостоился награды: Каура переместили из холодной «колыбели революции» в Зурбаган — город веселья, тепла и покоя. Герою пришлось покинуть свое плотное тело: «…Задев случайно рукой за стул, я не почувствовал прикосновения так, как если бы был бестелесен». Но в Зурбагане чувство телесности возвратилось, — не потому ли, что этот мир соответствовал новому состоянию Каура? «Я стоял на твердом полу и машинально взял с круглого лакированного стола несколько лепестков, ощутив их шелковистую влажность».
Александр Каур — персонаж автобиографический: в 1920-21 годах Александр Грин жил в петроградском «Доме искусств» и получал академический паек в КУБУ. Легко догадаться и о прототипе «испанского профессора»: за полтора века до описываемых событий в Петербург приезжал «великий маг» Калиостро, выдававший себя за испанского полковника. Но эта подсказка слишком демонстративна, — так опытные диверсанты закладывают отвлекающий заряд поверх главного. А.Грин подчеркивает, что Бам-Гран — «личность не та, за кого себя выдает»: «Будто, говорят, проверили полномочия, а печать-то не та, нет». Кто же он на самом деле? Тот, кто «поддакивает изобретателям, тревожит сны и вмешивается в судьбу», — словом, необыкновенное существо, похожее на Друда. Косвенное подтверждение этой догадки мы обнаружили в первых черновиках «Блистающего мира»: летающий человек носил имя… Бам-Гран!
Таинственный герой «Фанданго» говорит, что прибыл с Кубы: Куба созвучна с КУБУ. «Эта любопытная, сильная и деятельная организация еще ждет своего историка», — пишет А.Грин. Не сам ли «кубинский профессор» курировал «деятельную организацию», опекавшую русских интеллектуалов? Сравните: чтобы спасти ученых и писателей Арканара, Румата Эсторский сорит деньгами налево и направо. Когда они кончаются, прогрессор загружает опилки в синтезатор «Мидас» и на выходе получает «золотые кружочки с профилем короля Пица Первого». Нельзя не вспомнить и четыреста тонн золота, найденные героями «Туманности Андромеды»: эта находка позволила приготовить топливо для нового звездолета, похожего на древнего рыцаря. Очевидно, Ефремов намекает на исчезнувшие сокровища рыцарей-тамплиеров: золотой конь указывает на конюшни Соломонова храма — первую резиденцию ордена. Находит объяснение и «лошадиная фамилия» героя «Фанданго» — Каур.
О происхождении «первоначального капитала» КУБУ ничего не известно. Зато в «Красных самолетах» упоминается о наследстве, которое оставил сыну несуществующий барон Лодовико ди Бартини — десять миллионов долларов. По словам Роберта Людвиговича, эти деньги были переданы в Международную организацию помощи революционерам. Но Лодовико ди Бартини в действительности не существовал, а огромная по тем временам сумма не оставила в финансовой отчетности МОПРа никаких следов. «Извлеките из этого урок».
Очевидно, речь идет о «нематериальной сущности»: под действием грибной настойки гомункулус отделяется от физического тела и входит в межзвездный Тоннель. Обратите внимание на переезжающее с места на место «Красное Здание» из романа Стругацких «Град обреченный»: в этом таинственном доме происходит главное испытание героя — «что-то вроде сна». И дом в «Отягощенных злом» — «целиком красного кирпича»!.. Возможно, «нехороших квартир» было несколько, и первая из них находилась в здании красного цвета.
…Нет никаких документальных свидетельств пребывания Бартини в хабаровском лагере военнопленных. Зато в книгах некоторых «дисковцев» есть намеки на то, что они познакомились с Бартини до его эмиграции в СССР. А.Толстой начал работать над «Аэлитой» в 1921 году, а закончил в двадцать третьем. Весной того же года был дописан «Блистающий мир». Но у Грина мы обнаружили более ранний знак Школы: в рассказе «Истребитель» (1919) упомянут броненосец «Диск».
В гриновском рассказе «Фанданго» (1927) волшебник Бам-Гран и его свита прибыли в революционный Петроград в январе двадцать первого года. Они привезли экзотические подарки и продукты для КУБУ — «Комиссии по улучшению быта ученых». Собрав интеллектуальную элиту столицы, «испанский профессор» Бам-Гран устроил точное подобие булгаковского Варьете: перед замерзшими и голодными людьми распаковывали тюки шелка, ковры, гитары, кораллы и морские раковины. Эту жестокую проверку выдержал лишь скромный переводчик с испанского Александр Каур. Он не потерял веру в чудо и удостоился награды: Каура переместили из холодной «колыбели революции» в Зурбаган — город веселья, тепла и покоя. Герою пришлось покинуть свое плотное тело: «…Задев случайно рукой за стул, я не почувствовал прикосновения так, как если бы был бестелесен». Но в Зурбагане чувство телесности возвратилось, — не потому ли, что этот мир соответствовал новому состоянию Каура? «Я стоял на твердом полу и машинально взял с круглого лакированного стола несколько лепестков, ощутив их шелковистую влажность».
Александр Каур — персонаж автобиографический: в 1920-21 годах Александр Грин жил в петроградском «Доме искусств» и получал академический паек в КУБУ. Легко догадаться и о прототипе «испанского профессора»: за полтора века до описываемых событий в Петербург приезжал «великий маг» Калиостро, выдававший себя за испанского полковника. Но эта подсказка слишком демонстративна, — так опытные диверсанты закладывают отвлекающий заряд поверх главного. А.Грин подчеркивает, что Бам-Гран — «личность не та, за кого себя выдает»: «Будто, говорят, проверили полномочия, а печать-то не та, нет». Кто же он на самом деле? Тот, кто «поддакивает изобретателям, тревожит сны и вмешивается в судьбу», — словом, необыкновенное существо, похожее на Друда. Косвенное подтверждение этой догадки мы обнаружили в первых черновиках «Блистающего мира»: летающий человек носил имя… Бам-Гран!
Таинственный герой «Фанданго» говорит, что прибыл с Кубы: Куба созвучна с КУБУ. «Эта любопытная, сильная и деятельная организация еще ждет своего историка», — пишет А.Грин. Не сам ли «кубинский профессор» курировал «деятельную организацию», опекавшую русских интеллектуалов? Сравните: чтобы спасти ученых и писателей Арканара, Румата Эсторский сорит деньгами налево и направо. Когда они кончаются, прогрессор загружает опилки в синтезатор «Мидас» и на выходе получает «золотые кружочки с профилем короля Пица Первого». Нельзя не вспомнить и четыреста тонн золота, найденные героями «Туманности Андромеды»: эта находка позволила приготовить топливо для нового звездолета, похожего на древнего рыцаря. Очевидно, Ефремов намекает на исчезнувшие сокровища рыцарей-тамплиеров: золотой конь указывает на конюшни Соломонова храма — первую резиденцию ордена. Находит объяснение и «лошадиная фамилия» героя «Фанданго» — Каур.
О происхождении «первоначального капитала» КУБУ ничего не известно. Зато в «Красных самолетах» упоминается о наследстве, которое оставил сыну несуществующий барон Лодовико ди Бартини — десять миллионов долларов. По словам Роберта Людвиговича, эти деньги были переданы в Международную организацию помощи революционерам. Но Лодовико ди Бартини в действительности не существовал, а огромная по тем временам сумма не оставила в финансовой отчетности МОПРа никаких следов. «Извлеките из этого урок».
14. В КРАСНОМ ДОМЕ
В 1993 году в Самаре был издан роман Елены Чудиновой «Держатель знака». Речь идет о петроградском белом подполье в 1919-21 годах и о многовековой борьбе двух ветвей масонства, одна из которых захватила власть в октябре 1917 года. Прямо сказано, что за спиной обеих сторон действовали некие могущественные силы — внешние по отношению к людям. «…По меньшей мере половина фигур, без которых нам немыслимо представить себе историю человечества, недоказуемо являются в действительности не более, чем марионетками».
Большинство персонажей романа существовали на самом деле, а некоторые очень известны — Воино-Ясенецкий, Гумилев, Даль, Голенищев, Петерс, Дзержинский, Блюмкин и другие. Но особенно интересен один из вымышленных героев — подпоручик Чернецкой: энциклопедически образованный человек, обладатель незаурядного экстрасенсорного дара, помнящий многовековую цепь своих воплощений. Он был придворным Екатерины Великой, одним из сыновей-близнецов исландского конунга и даже сыном Нефертити — жены уже упомянутого фараона Эхнатона. В бесконечном путешествии его сопровождает Т-образный крест с петелькой вверху — древнеегипетский анх, знак бессмертия.
(По-латински — «крукс ансата». Крукс — одно из имен гри-новского Друда).
Родители Евгения Чернецкого, как водится, неизвестны: в раннем детстве он был увезен из России теми, кто ждал его очередного рождения и надеялся сделать из необыкновенного ребенка мощнейшего психократа — повелителя людей-марионеток. Сказано также, что для Чернецкого были мучительны ночи полнолуния.
Бартини?
В массе вымысла просвечивает тонкая арматура фактов. Несколько деталей, разбросанных по тексту, говорят о том, что в основе романа лежат воспоминания и документы двух семей — Чудиновых и Альбрехтов. Мы не очень удивились, когда выяснилось, что Елена Петровна Чудинова является дочерью Петра Константиновича Чудинова — друга И.Ефремова и автора его научной биографии!
В 1921 году Ефремов жил в Петрограде: не он ли выведен под именем школьника Андрея Шмидта? Роман завершается тем, что смертельно больного Андрея этапируют с колонной зеков, а затем оставляют умирать на руках ссыльного хирурга — знаменитого Воино-Ясенецкого. Но врач выхаживает юношу и отдает в ученики какому-то таинственному тунгусскому шаману. Фамилию Воино-Ясенецкого нам называл Виктор Павлович Казневский: Бартини упоминал о нем, когда рассказывал про Бутырки.
В «Держателе знака» много места отведено петроградскому «Дому Искусств» (сокращенно — «Диск»), который располагался в бывшем особняке Елисеевых. «Дом Искусств» прекрасно известен историкам литературы: он был создан в 1920 году стараниями КУБУ и поэта Николая Гумилева. В большом красном доме на углу Невского и Мойки жили многие писатели, поэты, переводчики, литературные критики, актеры и художники. В их числе был и Александр Грин. А в декабре 1920 года в Петроград приезжал Маяковский — специально для того, чтобы выступить в «Диске». ,
Известная поэтесса Ирина Одоевцева — ученица Гумилева — вспоминает те годы: «В Доме искусств, или, как его называли сокращенно, в „Диске“, всегда было шумно и многолюдно. Сюда заходили все жившие поблизости, здесь назначались встречи и любовные свидания, здесь студисты устраивали после лекций игры, в приступе молодого буйного веселья носясь с визгом и хохотом по залам».
Очень удобно: войдя в здание, ученики «Атона» растворялись в пестрой толпе и незаметно проходили в одну из комнат. Для тайных занятий больше подходили роскошные ванные комнаты — та, в которой жил Гумилев и соседняя, выполнявшая роль гостиницы. Они расположены в левом крыле особняка, — далеко от гостиных, ставших столовой и лекционной аудиторией.
Большинство персонажей романа существовали на самом деле, а некоторые очень известны — Воино-Ясенецкий, Гумилев, Даль, Голенищев, Петерс, Дзержинский, Блюмкин и другие. Но особенно интересен один из вымышленных героев — подпоручик Чернецкой: энциклопедически образованный человек, обладатель незаурядного экстрасенсорного дара, помнящий многовековую цепь своих воплощений. Он был придворным Екатерины Великой, одним из сыновей-близнецов исландского конунга и даже сыном Нефертити — жены уже упомянутого фараона Эхнатона. В бесконечном путешествии его сопровождает Т-образный крест с петелькой вверху — древнеегипетский анх, знак бессмертия.
(По-латински — «крукс ансата». Крукс — одно из имен гри-новского Друда).
Родители Евгения Чернецкого, как водится, неизвестны: в раннем детстве он был увезен из России теми, кто ждал его очередного рождения и надеялся сделать из необыкновенного ребенка мощнейшего психократа — повелителя людей-марионеток. Сказано также, что для Чернецкого были мучительны ночи полнолуния.
Бартини?
В массе вымысла просвечивает тонкая арматура фактов. Несколько деталей, разбросанных по тексту, говорят о том, что в основе романа лежат воспоминания и документы двух семей — Чудиновых и Альбрехтов. Мы не очень удивились, когда выяснилось, что Елена Петровна Чудинова является дочерью Петра Константиновича Чудинова — друга И.Ефремова и автора его научной биографии!
В 1921 году Ефремов жил в Петрограде: не он ли выведен под именем школьника Андрея Шмидта? Роман завершается тем, что смертельно больного Андрея этапируют с колонной зеков, а затем оставляют умирать на руках ссыльного хирурга — знаменитого Воино-Ясенецкого. Но врач выхаживает юношу и отдает в ученики какому-то таинственному тунгусскому шаману. Фамилию Воино-Ясенецкого нам называл Виктор Павлович Казневский: Бартини упоминал о нем, когда рассказывал про Бутырки.
В «Держателе знака» много места отведено петроградскому «Дому Искусств» (сокращенно — «Диск»), который располагался в бывшем особняке Елисеевых. «Дом Искусств» прекрасно известен историкам литературы: он был создан в 1920 году стараниями КУБУ и поэта Николая Гумилева. В большом красном доме на углу Невского и Мойки жили многие писатели, поэты, переводчики, литературные критики, актеры и художники. В их числе был и Александр Грин. А в декабре 1920 года в Петроград приезжал Маяковский — специально для того, чтобы выступить в «Диске». ,
Известная поэтесса Ирина Одоевцева — ученица Гумилева — вспоминает те годы: «В Доме искусств, или, как его называли сокращенно, в „Диске“, всегда было шумно и многолюдно. Сюда заходили все жившие поблизости, здесь назначались встречи и любовные свидания, здесь студисты устраивали после лекций игры, в приступе молодого буйного веселья носясь с визгом и хохотом по залам».
Очень удобно: войдя в здание, ученики «Атона» растворялись в пестрой толпе и незаметно проходили в одну из комнат. Для тайных занятий больше подходили роскошные ванные комнаты — та, в которой жил Гумилев и соседняя, выполнявшая роль гостиницы. Они расположены в левом крыле особняка, — далеко от гостиных, ставших столовой и лекционной аудиторией.
15. «В МОРЕ-ОКИЯНЕ, НА ОСТРОВЕ БУЯНЕ…»
Если верить Бартини, он покинул Советскую Россию в конце 1920 года, а вернулся в двадцать третьем. Мы не знаем, что произошло с ним за эти три года: рассказы «красного барона» о работе на заводе «Изотта-Фраскини» и об участии в боевых акциях Итальянской компартии ничем не подтверждаются. Но, может быть, его биография только намекает на истину?
Любопытно проследить маршрут, по которому Бартини возвращался в СССР: из Италии через Австрию, Чехословакию и Германию. В Штеттине (ныне — польский город Щецин) Бартини сел на немецкий пароход и через трое суток прибыл в Петроград. Но из Италии проще и быстрее плыть в Одессу. Этот путь подсказывали и имевшиеся у Бартини документы на имя одессита Бориса Иофана. Возможно, барон намеренно рассказал о «ходе конем», — дав понять, что по пути в Союз он посетил некое место, расположенное неподалеку от Штеттина.
В статье о «невидимке» Чутко описывает странную акварель, висевшую в комнате Бартини: «На острове невероятно высокая башня, каких не бывает и быть не может, уходящая сквозь подсвеченные снизу облака. И на кончике башни, за облаками, чуть ли не среди звезд — белый огонь». Башня и… большая звезда? Или это не башня, а невидимый Тоннель, берущий начало с какого-то таинственного острова?
Нет никаких оснований связывать эту картину с Балтикой, — если не считать некоторых намеков, содержащихся в романе «Мастер и Маргарита». Воланд со своей свитой появляется в столице с запада, — как и черные тучи, наползавшие на Москву и Ершалаим. И улетают они на запад: ночь догоняет всадников. А куда летала перед балом Маргарита? На юг, к реке — как было приказано по телефону? Это нетрудно проверить по положению луны: «…Маргарита увидела, что она наедине с летящей над нею и слева луной». И далее: «Поворачивая голову вверх и влево, летящая любовалась тем, что луна несется над нею…». Ясно также, что луна высокая: глядя на нее, Маргарита поднимает голову, а в зеркале воды луна оказывается прямо под ногами. Но при полете на юг высокая луна должна быть видна прямо по курсу. Это означает, что героиня летит на запад — «над холмами, усеянными редкими валунами, лежащими меж отдельных громадных сосен». Прибалтика?
Булгаков четко отслеживает маршрут перелета: на конечном участке («очень далеко от Москвы») Маргарита поворачивает на север («теперь луна светила в спину») и выходит к воде. Река ли это, — как сказал Азазелло? Но мы уже разуверились в его указаниях насчет «юга». Налицо лишь водная преграда, разделяющая два берега, один из которых — «меловой обрыв». Между тем, в конце главы «Полет» выясняется, что место, куда прилетела Маргарита, является островом: «на остров обрушилась» летающая машина. Затем «островок опустел», а «машина взвыла, прыгнула и поднялась к самой луне, остров пропал…».
Очень важные приметы: меловой остров, лежащий к западу от Москвы. Не исключено также, что в его названии имеется буквосочетание «юг», — иначе зачем Азазелло понадобилось об этом упоминать? Таким требованиям удовлетворяет лишь остров Рюген. Его обрывистые меловые берега отделены от материка лишь узким проливом, а прекрасным рюгенским мелом пишут в школах и университетах всей Германии.
Заметьте: Воланд назвал себя немцем (точнее — «пожалуй, немец»). Сразу по прибытии Маргарита зачем-то «ругается», а Ивана в таинственную клинику сопровождает «тщательно маскирующийся» Рюхин. Созвучно, не правда ли: Рюхин — Рюген?
Хотя писателю-шифровальщику проще работать с фамилиями, бывают случаи, когда нужно обыграть имя. Если подходящего имени нет, придумывают новое. Физик Рю Васэда появляется в «Полдне…», переводчик Рю Таками — в «Хромой судьбе», а в «Хищных вещах…» присутствуют два подростка — Рюг и Лэн. Землян из «Обитаемого острова» зовут Максим Каммерер и Рудольф Сикорски. Остров — германский? Позднее у Стругацких часто спрашивали — почему они выбрали такие фамилии? Соавторы дружно ссылались на какого-то редактора Детгиза, который «настоятельно посоветовал» сделать героев немцами.
Жители земноподобной планеты Саракш полагают, что они находятся внутри пустотелого шара. Но именно в фашистской Германии расцвела теория полой Земли. В апреле 1942 года на Рюгене побывала немецкая экспедиция, вооруженная новейшим по тем временам радаром фирмы «Телефункен». Радар включался в определенное время, а его антенны были зафиксированы под углом примерно 45 градусов. После войны обслуживающий аппаратуру физик Гейнц Фишер рассказывал, что цель эксперимента — доказать, что Земля полая, и мы живем внутри сферы. Исходя из этих представлений, немецкие ученые пытались получить радиолокационное изображение английской военно-морской базы в Скапа-Флоу.
Любопытно проследить маршрут, по которому Бартини возвращался в СССР: из Италии через Австрию, Чехословакию и Германию. В Штеттине (ныне — польский город Щецин) Бартини сел на немецкий пароход и через трое суток прибыл в Петроград. Но из Италии проще и быстрее плыть в Одессу. Этот путь подсказывали и имевшиеся у Бартини документы на имя одессита Бориса Иофана. Возможно, барон намеренно рассказал о «ходе конем», — дав понять, что по пути в Союз он посетил некое место, расположенное неподалеку от Штеттина.
В статье о «невидимке» Чутко описывает странную акварель, висевшую в комнате Бартини: «На острове невероятно высокая башня, каких не бывает и быть не может, уходящая сквозь подсвеченные снизу облака. И на кончике башни, за облаками, чуть ли не среди звезд — белый огонь». Башня и… большая звезда? Или это не башня, а невидимый Тоннель, берущий начало с какого-то таинственного острова?
Нет никаких оснований связывать эту картину с Балтикой, — если не считать некоторых намеков, содержащихся в романе «Мастер и Маргарита». Воланд со своей свитой появляется в столице с запада, — как и черные тучи, наползавшие на Москву и Ершалаим. И улетают они на запад: ночь догоняет всадников. А куда летала перед балом Маргарита? На юг, к реке — как было приказано по телефону? Это нетрудно проверить по положению луны: «…Маргарита увидела, что она наедине с летящей над нею и слева луной». И далее: «Поворачивая голову вверх и влево, летящая любовалась тем, что луна несется над нею…». Ясно также, что луна высокая: глядя на нее, Маргарита поднимает голову, а в зеркале воды луна оказывается прямо под ногами. Но при полете на юг высокая луна должна быть видна прямо по курсу. Это означает, что героиня летит на запад — «над холмами, усеянными редкими валунами, лежащими меж отдельных громадных сосен». Прибалтика?
Булгаков четко отслеживает маршрут перелета: на конечном участке («очень далеко от Москвы») Маргарита поворачивает на север («теперь луна светила в спину») и выходит к воде. Река ли это, — как сказал Азазелло? Но мы уже разуверились в его указаниях насчет «юга». Налицо лишь водная преграда, разделяющая два берега, один из которых — «меловой обрыв». Между тем, в конце главы «Полет» выясняется, что место, куда прилетела Маргарита, является островом: «на остров обрушилась» летающая машина. Затем «островок опустел», а «машина взвыла, прыгнула и поднялась к самой луне, остров пропал…».
Очень важные приметы: меловой остров, лежащий к западу от Москвы. Не исключено также, что в его названии имеется буквосочетание «юг», — иначе зачем Азазелло понадобилось об этом упоминать? Таким требованиям удовлетворяет лишь остров Рюген. Его обрывистые меловые берега отделены от материка лишь узким проливом, а прекрасным рюгенским мелом пишут в школах и университетах всей Германии.
Заметьте: Воланд назвал себя немцем (точнее — «пожалуй, немец»). Сразу по прибытии Маргарита зачем-то «ругается», а Ивана в таинственную клинику сопровождает «тщательно маскирующийся» Рюхин. Созвучно, не правда ли: Рюхин — Рюген?
Хотя писателю-шифровальщику проще работать с фамилиями, бывают случаи, когда нужно обыграть имя. Если подходящего имени нет, придумывают новое. Физик Рю Васэда появляется в «Полдне…», переводчик Рю Таками — в «Хромой судьбе», а в «Хищных вещах…» присутствуют два подростка — Рюг и Лэн. Землян из «Обитаемого острова» зовут Максим Каммерер и Рудольф Сикорски. Остров — германский? Позднее у Стругацких часто спрашивали — почему они выбрали такие фамилии? Соавторы дружно ссылались на какого-то редактора Детгиза, который «настоятельно посоветовал» сделать героев немцами.
Жители земноподобной планеты Саракш полагают, что они находятся внутри пустотелого шара. Но именно в фашистской Германии расцвела теория полой Земли. В апреле 1942 года на Рюгене побывала немецкая экспедиция, вооруженная новейшим по тем временам радаром фирмы «Телефункен». Радар включался в определенное время, а его антенны были зафиксированы под углом примерно 45 градусов. После войны обслуживающий аппаратуру физик Гейнц Фишер рассказывал, что цель эксперимента — доказать, что Земля полая, и мы живем внутри сферы. Исходя из этих представлений, немецкие ученые пытались получить радиолокационное изображение английской военно-морской базы в Скапа-Флоу.