Жил ее новый знакомый в центре же, неподалеку от метро «Маяковская». И от ее работы тоже. У него была огромная, старая, неухоженная квартира. Одну из комнат почти полностью занимал рояль.
Шубы мирно висели в темной прихожей, а Маруся с Игорем пили кофе и разговаривали о всяком разном. Игорь тоже жил один, развелся с женой, возраст уже не юный – за сорок… Напоследок он пригласил ее в консерваторию.
Собственно, миссия была уже выполнена, на концерт можно было бы и не ходить, но Маруся так любила музыку… И концерт был хороший. Смущало только, что в шубке идти уже не стоило, ей бы теперь нужен покой в шкафу. Маруся уже поняла, что, чем дольше шубку не трогать, тем длиннее вырастет новая. Но она-то так хороша именно в шубке, и потом – в консерватории гардероб с вредными тетками… Пусть-ка позлятся на ее шубку. А с другой стороны, сейчас не очень-то холодно, новое осеннее пальто тоже вполне прилично, а платье для театров она давно хотела купить…
И если она и заходит иногда после работы к симпатичному одинокому человеку, что тут такого? Ему так важно, когда его слушает понимающая душа… Так что дело тут не только в верхней одежде.
В конце следующего лета Маруся с замиранием сердца полезла в шкаф за пакетом. Новая шубка получилась – чудо! Такого благородного, серебристо-черного оттенка. И на сей раз очень пушистая, настоящий чернобурый песец. Знакомство требовало однозначного продолжения, вот для чего Маруся так старалась.
Маруся, наверное, действительно очень старалась, потому что ее старания оценила не только шубка. Перед следующим Новым годом Игорь Владимирович сделал ей предложение. Маруся как представила грядущее спокойствие шубной жизни, так сразу же согласилась.
У них замечательная семья. Двое детишек, мальчик и девочка. Все соседи умиляются, как они гуляют зимой во дворе с папой, все трое – в пушистых шубах. Кстати, меховой салон-бутик «Мария» пользуется среди понимающего населения заслуженным успехом.
ОТДЫХ НА МОРЕ
Сказка
Волны идут, обнажая блюдо отлива,
Кто-то по отмели бродит, считает камни,
Волны считает – недолго ему быть счастливым,
Будет прилив, возвращенье – и счастье канет.
Галина Семеновна была самой обыкновенной женщиной среднего возраста. Есть такое смешное понятие – средний женский возраст, то есть временной промежуток, когда этот самый возраст неопределим в принципе. Дети вроде уже не маленькие, старость вроде еще не наступила, хотя и молодость явным образом уже прошла. Тут, конечно, многое зависит от прилагаемых самой женщиной усилий, но в среднем – а куда от усреднений деться – возрастной промежуток этот наступает обычно лет в тридцать восемь, и еще лет на десять его хватает. Но хватит уже о женском возрасте, поговорим о других житейских благах. Впрочем, и тут нам сильно не развернуться. Галина Семеновна обладала самым стандартным в наших условиях набором. Стандартная семья – муж, сын. Стандартная двухкомнатная квартира в спальном районе, стандартная женская работа – бухгалтер, со стандартной, то есть вполне умеренной, хотя и стабильной зарплатой.
Впрочем, Галина Семеновна очень ценила и работу свою, и зарплату стабильную – они ей дорого достались. Изначально-то она была инженером – а кто, знаете ли, когда-то им не был – в условиях почти всеобщего высшего умеренного образования? И работала она сначала в самом обычном заведении – НИИГипро-обер-чего-то-там-мете, как все.
Потом, конечно, наступили радикальные перемены, НИИ умерло естественной смертью, а Галине Семеновне с семьей надо было продолжать как-то жить, и она, мужественная советская женщина, подалась тогда в челноки. Как все. Ездила с полосатыми баулами в Польшу и Турцию, возила оттуда носки и детали для ванных комнат, кормила семью. Но какое-то время спустя нашла в себе силы, вырвала откуда-то дополнительное время и закончила бухгалтерские курсы. Жизнь после этого пошла в гору, бухгалтерия оказалась востребованной профессией, и вот Галина Семеновна имела теперь свою стабильную, хоть и не самую большую, зарплату.
Муж Галины Семеновны тоже все эти годы на месте не сидел, у него был свой тернистый путь, во многом, впрочем, похожий – так что он своим чередом приносил домой небольшие, но верные деньги. Взрослый к тому времени сын учился во вполне достойном институте, старая машина кое-как бегала, словом, жизнь снова текла по благополучному, спокойному руслу, всем бы так.
Возвращалась Галина Семеновна вечером с работы, заходила по пути на оптовый рынок, закупала какой надо еды – и выбрать есть из чего, и денег хватает, разве не радость, – тащила домой полные сумки, готовила своим мужчинам ужин. Муж приходил с работы, сын возвращался из института, ужинали и садились смотреть телевизор. Иногда сын, конечно, бегал где-то с друзьями или девицами – дело молодое, ничего страшного – тогда ужинали вдвоем. Иногда, конечно, случались у них с мужем споры – какую программу глядеть, но тоже ничего страшного, всегда разбирались. Что за семья без конфликтов. Ужин, телевизор, посуду помыть – а там и поздно уже, завтра всем на работу.
И муж у Галины Семеновны был замечательный – не пил, не буянил. По дому всегда помочь, если что – гвоздь вбить или кран затянуть, когда капает. И за картошкой ходил, и за продуктами в выходные мог с ней съездить – все, как положено. И выглядел он в свои сорок пять – конечно, пузцо, конечно, волосы редели, но все равно еще очень и очень. Словом, мужем Галина Семеновна была довольна.
И сама всегда была ему верной и честной женой. Не то чтобы изменить, даже и мыслей об этом не допускала. В общем, и поводов как-то не было – хотя была бы охота, свинья себе грязь найдет. Вспомнить только ее эти рейды челночные – чего там только не бывает до кучи. Но Галина Семеновна – никогда! И на работе у нее, между прочим, хоть коллектив в основном и женский, а тоже есть один тип – весь из себя с кудрями. У него и в отделе сбыта был роман, и в учетном, говорят, тоже. И к Галине Семеновне он подкатывал – то в ведомости у него не сходится, то еще что-то, а сам глазом так и стреляет: прическа у вас-де какая красивая, пойдемте кофе попьем. Но тут ему не обломится! Хотя, грех говорить, настроение после таких визитов все равно поднималось.
Как-то летом, в августе, предлагали у Галины Семеновны на работе путевки в Палангу. Это раньше в Прибалтику было не попасть, как же, почти заграница, а теперь кто хочет, может и в настоящую заграницу поехать. А у заносчивых когда-то прибалтов дела-то, видно, не сахар – вот и рассылают приглашения по разным фирмам. Раньше видеть русских не хотели, а теперь сами приглашают.
За границу Галина Семеновна с семьей отдыхать не ездили, все-таки это не по деньгам было. А в Прибалтику отчего-то так захотелось. И совсем недорого выходило – правда, на самый конец лета, по северным условиям уже не сезон.
Но оказалось, что у мужа с отпуском никак не выходит, а с сына вообще спроса нет, у него своя жизнь. И Галина Семеновна решила сама поехать. Так она вымоталась к концу лета, сил нет. И ничего, что одна, так и отдыхать лучше. Походит, подышит, в море покупается – всего-то на десять дней.
Пансионат оказался совсем небольшой, но по-иностранному чистый и какой-то даже крахмальный. Не в самой Паланге, а в небольшом поселочке рядом. Поселочек небольшой, а все есть, как в городе – и магазины, и рыночек, и церковка их католическая торчит, и автобус в Палангу ходит. Кругом – сосновый лес, до взморья – рукой подать, песчаные дюны и синее небо.
Галине Семеновне досталась комната с соседкой – так дешевле выходило, когда в двухместном, но и тут повезло. Соседка оказалась москвичкой, Лена, чуть помоложе самой Галины Семеновны. Говорила – у нее в Москве тоже осталась семья, дети с бабушкой на даче, но по тому, как соседка подмигнула веселым глазом, поняла Галина Семеновна, что Лена высокими моральными принципами отнюдь не обременена. И точно. Не прошло двух дней, за Леной стал ходить мужичонка тоже из отдыхающих, невыразительный такой Володя, сутулый, с редкими бесцветными волосами, смотреть не на что. А Лена смеялась и кокетничала.
Но – Галине-то Семеновне что? В комнате было чисто, по вечерам тихо, шкаф они поделили. Люди все взрослые, а с Леной все-таки веселее, чем одной-то везде ходить. И в столовой они сидели вместе. Кормили, кстати, в пансионате вкусно, и молоко, и овощи, полупансион – завтрак и ужин. А к обеду можно было и в городке что-нибудь прикупить.
Местный рыночек, хоть и небольшой, но все есть, все свежее, и не так дорого. В городке магазинчики, и товары хорошие, как в Европе, но и в Москве все то же самое есть, так что неинтересно. Хотя обойти Галина Семеновна с Леной все обошли, и в Палангу съездили, отметились, как положено.
Погода стояла прохладная, хоть и без дождя. По здешнему считалось – хорошо, но купаться все равно не очень-то получалось – и вода в море уже холодная, и на пляже в купальнике особенно не посидишь. А хочется. И поплавать, и позагорать. Поэтому они ловили каждую солнечную минутку, хватали купальники и полотенца и бежали на пляж.
Вот и в тот день – после обеда, часа в четыре уже, выглянуло солнце. До сумерек часок есть, решили Галина Семеновна с Леной, хоть чуть-чуть, да позагораем. Подхватились, собрались – пяти минут не прошло, как уже были на пляже.
На море начинался отлив. Серо-прозрачные морские волны лениво и ласково, очень нехотя, медленно уползали с золотисто-бежевых волн песчаного дна. Возвращались, наплескивались, стараясь дотянуться до места предыдущего касания, и снова уходили. Там, где водяная волна касалась песчаной, оставался беловатый след воздушной морской пены – как поцелуй, который медленно гас на воздухе, до следующей волны.
Несмотря на теплую погоду, пляж был безлюден. Женщины сняли халатики, бросили их вместе с полотенцами подальше от воды и вошли в море.
Море было здесь неглубоким. Пологий пляж долго-долго уходил в воду, и даже без отлива нужно было брести по колено метров около ста, прежде чем вода подымалась настолько, чтоб можно было поплыть.
Шустрая Лена убежала подальше в море и уже плавала там вовсю, а Галина Семеновна ступала не спеша, время от времени нагибаясь, черпая воду рукой, вглядываясь в узоры дна. Вода казалась теплее, чем обычно, не было холодного ветра, надвигающийся вечер был мягким, как пелена. Волны ласково щекотали колени, теплый воздух пах соснами и травой…
Она только-только зашла в воду по пояс, как рядом с ней, метрах в двух, что-то заплескалось в воде. Она обернулась на плеск и увидела женщину. Сперва показалось, что это Лена неожиданно подплыла, но женщина повернула голову, лицо было незнакомым. Красивые тонкие черты, русые мокрые волосы до плеч. Купальника на женщине не было.
Галина не успела даже удивиться – не тому, что женщина купается голышом, большое дело, а откуда она взялась среди моря – как чуть подальше из мелкой воды вынырнула вторая, и тоже голышом. Эта вторая быстро плыла по мелководью в сторону первой. Галина Семеновна вдруг заметила, что несмотря на скорость, женщина совсем не гребет руками, а извивается всем телом, как змея. В прозрачной воде все движения гибкого, ловкого тела были отлично видны, и Галина уставилась на женщину, пытаясь постичь ее необычный стиль, как вдруг…
Женщина сделала резкое движение, взмахнула ногами, они вырвались из воды… И оказались не ногами, а изящным серебристым хвостом, по форме похожим на рыбий.
Галина Семеновна застыла в ужасе. В голове бились одновременно две исключающих друг друга мысли. Первая была: «Русалки! Такого же не бывает!» А вторая: «Русалки бывают злые, людей не любят, даже утопить могут! Что делать?»
Она так и не успела ничего ни придумать, ни предпринять. Первая русалка подплыла к ней поближе, приветливо улыбнулась и помахала рукой в сторону берега, словно приглашая выйти из воды. В каком-то оцепенении Галина Семеновна медленно повернулась и направилась к берегу. Русалки, переговариваясь о чем-то своем, плыли чуть поодаль, причем, казалось, низкий уровень воды им ничуть не мешает.
Так все втроем они добрались до берега. Галина Семеновна тут же рухнула на мокрый песок у самого края воды, а русалки устроились рядом, лежа на животе и опираясь на руки. Нижняя часть их тел, то есть хвосты, тихонько шлепали по убегающим отливным волнам, а откровенная нагота верхних, казалось, совсем не смущала их. Обе они смотрели на Галину Семеновну с ничуть не меньшим интересом, чем она на них, только разве без ужаса.
Несмотря на испуг, Галина Семеновна не могла не отметить про себя, что обе русалки очень хороши собой, в смысле, их верхние части – лица и прочее. На нижние она по возможности старалась не смотреть.
Русалки были очень похожи друг на дружку, и сейчас уже трудно было определить, какая появилась первой. Они продолжали переговариваться между собой, и речь их больше всего напоминала журчание водных струй и перестук капель. Потом одна из них обратилась к Галине.
Теперь она говорила на другом, более человечьем языке, и на слух он был похож на литовский. Впрочем, Галина Семеновна по-литовски понимала очень немного, а те слова, которые она успела запомнить в столовой, явно не годились для этого странного общения.
– Не розумем (Не понимаю), – вдруг почему-то вылезла из нее польская фраза, памятная еще с челночных времен. – Не вем.
Русалки явно поняли ее и ответили другой литовской фразой, в которой Галине удалось, напрягшись, разобрать слово: «имя».
– Галина, – представилась она, для убедительности ткнув себя пальцем в грудь.
– Марла, – ответила одна из русалок, сопровождая слова таким же жестом. Другая тоже назвалась, но ее имя было практически непроизносимым, словно ладонью по воде плеснули.
Познакомившись таким образом, дамы продолжили попытки общения, но захватывающий этот процесс был внезапно прерван появлением накупавшейся наконец Лены. Галина Семеновна под гнетом событий совершенно про нее забыла, и поэтому испугалась от неожиданности едва ли не больше, чем давеча русалок.
– Галка! – Кричала Лена, выбегая из моря. – А я смотрю, куда ты подевалась! А ты и компанию нашла! Здравствуйте, девочки! Откуда будете?
Лена выбежала из моря и плюхнулась рядом с русалкой Марлой. Та, ничуть не смутившись, приветливо улыбнулась, и Галина Семеновна не могла не отметить про себя, что у нее совершенно волшебная, загадочная и какая-то обволакивающая улыбка.
«Впрочем да, – подумалось ей. – Так и должно быть, они же нечисть, обольщают рыбаков, завлекают в свои сети и топят в море.» Ей снова стало неуютно, и она поежилась. Надо предупредить как-то Лену, да уходить отсюда подобру-поздорову.
Лена тем временем продолжала свою болтовню, нимало не смущаясь отсутствием ответных реплик.
– А вы из какого пансионата? Или из Паланги приехали? Ну да, сегодня хоть тепло, самое время поплавать. А я смотрю, вы и вовсе топлесс. Молодцы, девочки. А может, тут и нудистский пляж рядом есть? Я бы сходила, а ты, Галь?
Пока Галина Семеновна соображала, как намекнуть ей на необычность соседок, одной из них удалось, наконец, вставить в Ленины излияние ответное слово. Слово было, естественно, по-литовски.
– Ой, да вы иностранки, – удивилась-обрадовалась Лена. – Хотя да, тут же все такие. Литовцы?
– Жмудски, – ответила другая русалка и плеснула хвостом по воде.
Тут Лена наконец заметила хвосты. Надо отдать ей должное, это наблюдение совсем не вызвало в ней цепенящего ужаса, как в Галине Семеновне. Лена только на секунду расширила глаза и прижала руку к губам.
– Ой, девочки, – затарахтела она через минуту. – Вы что же – русалки? Настоящие? Или маскарад? Да нет, настоящие! Ой, как здорово! Как в сказке! Где же вы тут живете?
Когда Лена наконец осознала наличие языкового барьера, в ней тут же обнаружилось знание немецкого языка, правда, на школьном уровне, но и это тоже некоторым образом общению помогло. Кроме того, Лена немного больше понимала по-литовски, да и Галина Семеновна, слегка успокоившись при виде Лениного энтузиазма, выкопала в памяти вполне достаточный запас польских слов. Завязалась беседа.
Русалки, как выяснилось, говорили все-таки не совсем по-литовски. Это был древнелитовский язык, жмудь. Что, впрочем, совсем не мешало им интересоваться актуальными проблемами современности.
Когда замерзшая Лена сходила за полотенцем и заодно принесла себе и Галине халаты, русалки рассмотрели их с большим интересом, пощупали ткань, потом заставили Лену встать, надеть все как следует и застегнуться, и долго взволнованно обсуждали фасон. Босоножки Галины Семеновны понравились им ничуть не меньше, а уж когда Лена раскрыла пляжную сумочку и вытащила оттуда косметичку…
Выяснилось, что русалки давно мечтали приобщиться к загадочному и прекрасному миру косметики. На пляж Лена, понятное дело, взяла минимальную часть арсенала, но даже этого хватило вполне. Русалки в ажиотаже выхватывали друг у друга зеркальце, восхищались четкостью изображения, крутили тюбик губной помады, в упоении нюхали флакончик дезодоранта…
А когда одна из них, кажется, Марла, отважилась мазнуть помадой по губам… Словом, вечер имел успех. Языковой барьер как-то сам собой сошел на нет, женщины и русалки уже отлично понимали друг друга, и даже расставаться было немного жаль…
Наконец Лена вытащила из сумки ручные часики (повод для новых восторгов…)
– Галка, да нам же на ужин пора! Надо идти, там ждать не будут, все уберут.
Стали прощаться. И тут одна из русалок, стыдливо отводя взгляд, быстро-быстро залопотала что-то такое, из чего можно было понять, что они очень просят, если не трудно, очень хотелось бы, хоть чего-нибудь из этих замечательных вещичек, если можно их где-то достать, а уж они постарались бы…
Другая русалка на секунду прислушалась, после чего вихрем, вернее, водным смерчем метнулась в море, и буквально через пару минут вернулась, протянула Галине Семеновне сжатую в кулак дивной красоты ладонь, раскрыла тонкие пальцы.
На ладони лежал кусок янтаря. Не того мутного, который в изобилии продается в сувенирных лавочках, но ярко-золотистого, с искрой, с молочными завихрениями в полупрозрачной толще. Русалки явно предлагали товарообмен по бартеру.
– Да господи, девочки, вы чего, – даже засмущалась Галина Семеновна. – Да не надо, мы и так вам купим. Завтра же и принесем.
Но Лена решительным жестом уже брала янтарное чудо.
– Ничего-ничего, – она незаметно толкнула Галину в бок. – Завтра, как штык. После обеда, здесь же.
Одна из русалок замотала головой и объяснила, что обычно тут бывает много народу, и им неловко… Она на секунду задумалась, а потом махнула рукой в сторону дальней косы, где сосны спускались по песчаному откосу почти к самой воде, а у берега виднелся полуразрушенный не то сарайчик, не то шалашик. Раньше там был, наверное, какой-то лодочный гараж, впоследствии заброшенный за ненадобностью.
Посмотрев, Лена согласно кивнула, схватила Галину за руку и поволокла к пансионату, по дороге возбужденно треща, как сказочно им повезло с этой необыкновенной встречей.
– Ну ты подумай, это же золотое дно, такой янтарь, он ты себе не представляешь, в какую цену, это в Москву свезти – озолотиться. А косметика – ерунда, мы им тут купим в местной лавочке, они счастливы будут. Нет, ну это подфартило. А ты еще – «не надо!» Смешная! Завтра же пойдем в этот сарай, скажем – еще несите! Я им крем-пудру покажу, французскую, они вообще отпадут! Нет, мы с тобой однозначно в шоколаде!
Галина молчала. Ей было не очень интересно про янтарь, но почему-то очень хотелось снова увидеть русалок. Тонкие руки, загадочные улыбки. И ведь не злые оказались, наоборот, смешные и наивные. На косметику кинулись, как дети. Их обирать-то грех…
– Лен, – спросила она. – А как ты думаешь, это взаправду все было? Русалок же не бывает.
– А это что? – Лена торжествующе сунула ей в нос кусок янтаря.
– Не знаю. Может, нам показалось?
– А вот завтра пойдем и проверим. Но мне лично только кажется, что все очень здорово. Галь, да брось ты, – засмеялась она, заглянув в растерянное лицо подруги, – бывает – не бывает. Мы же не будем рассказывать никому. Во-первых, нам никто не поверит, еще и психушку вызовут. А во-вторых, я лично ни с кем делиться не собираюсь. Так что молчим, и все. И эти – молодцы, как про сарай придумали. А раз молчим, значит, ничего и нету. Так что твои «бывает – не бывает» нам без разницы.
Лена снова засмеялась и ускорила шаг. Они уже подходили к крыльцу столовой, откуда им радостно махал рукой мухортый Володя. Галину Семеновну передернуло.
– Этот еще, – кивнула она в его сторону, – твой…
– Да ладно, – отмахнулась Лена, пряча янтарь поглубже в сумку. – Я ему ничего не скажу, не бойся. А все-таки он-то точно существует, – хихикнула она, устремляясь вперед.
Ночью Галина Семеновна спала плохо. То не засыпалось, то мерещилась какая-то муть. Рыбьи хвосты, смеющиеся лица русалок, она куда-то плывет, потом начинает тонуть, русалки заливисто смеются, тут же выныривает откуда-то лицо привычное мужа, и у него тоже зачем-то хвост… Словом, ночной кошмар в чистом виде. Галина просыпалась, ворочалась, вставала попить – Лены не было, она ночевала где-то со своим мухортым, разбудить было некого, – подходила к окну, отодвигала занавеску, вглядывалась куда-то в ночь… Ложилась и снова проваливалась в муторный сон.
Утром проснулась помятая, не выспавшаяся. На соседней кровати сидела невесть когда вернувшаяся Лена, бодрая и свежая, будто спала всю ночь без просыпу.
– С добрым утречком! Вставай скорее, завтрак начинается. Позавтракаем – и в город, косметику закупать.
Галина Семеновна встряхнула головой. Значит, не сон. Что-то еще из всего этого выйдет? После ночных кошмаров ее снова стали терзать сомнения и страхи.
– Лен, а может, не надо? Странно как-то все это. Так не бывает.
– Ой, ну ты опять за свое! Бывает – не бывает. Не хочешь, в конце концов, и не надо, я и сама схожу. Просто – это ж твои русалки, ты же их сама первая нашла.
Конечно, они пошли, и конечно – вместе. Днем купили в одной из лавочек разной косметики – пудру, помаду нескольких цветов, тени для век – все недорогое, местного производства, но коробочки выбирали покрасивее. Лена потом, подумав, добавила из своих запасов французский крем:
– Я им не пользуюсь почти, он кожу сушит, всю стягивает. А этим, в воде, наверное, в самый раз будет. Смотри, какая баночка фирменная – упасть можно.
Так, экипированные, пришли опять после обеда на пляж. День был прохладней вчерашнего, так что нигде, кроме них, не было не души. Русалок тоже было не видно.
Спотыкаясь и увязая шлепанцами в песке, добрались, наконец, до дальней косы. Указанная им будка действительно оказалась заброшенным лодочным сараем. Покосившийся, он одним краем вкопан был в песчаный грунт, другим же спускался прямо в воду, так, чтобы лодки могли заплывать прямо внутрь.
Никаких лодок, конечно, в нем давно уже не было. Когда Лена с Галиной вошли в сарайчик через скрипучую и косую незапертую дверь, глазам их предстали ветхие лодочные мостки с палубами-причалами. Причалов – выемок в палубе – было пять. Около двух бесполезно свисали в воду проржавевшие цепи. В углу были свалены кучей какие-то рыболовецкие снасти – старые сети, крюки, обломки весел. Все было серого цвета, затянуто то ли пылью, то ли тиной, и страшно уныло.
– Ну и местечко, – протянула задумчиво Лена. – Прям дуремарство какое-то. Чего было на пляже не встретиться – все равно никого больше нет.
Осторожно ступая и пробуя доски на прочность перед каждым шагом, она прошла по мосткам к дальнему от берега причалу. Сняла босоножки и села на край, свесив в воду босые ноги. Поморщилась от холода.
– Иди, Галь, присаживайся. В ногах правды нет. Ой, только б не рухнула вся эта халабуда.
Галина осторожно последовала ее примеру. Так они сидели, болтая ногами в прохладной воде, и ждали. Ничего не происходило. Через какое-то время Галина Семеновна почти совсем уверилась, что ничего не будет, да и вчерашнее, скорей всего, было одним на двоих видением, и это ее успокоило.
– Лен, может, пойдем? Холодно уже.
Лена не успела ответить, как в соседней выемке заплескалась вода, и вынырнувшая из нее тонкая белая ручка ухватилась за край причала. Почти сразу же над водой появилось смеющееся русалочье лицо.
Галина еще вчера заметила, что русалки красивы. Здесь же, в сероватой полутьме сарая, русалка была не просто красива, а сказочно, невероятно хороша. Мягкие, тонкие, изящные черты – продолговатые серо-голубые глаза под веерами черных ресниц, ровный носик, нежная линия рта, струящиеся и почему-то совсем не мокрые пепельно-русые волосы длиной до плеч, и все это такое акварельно-прозрачное, такое трепетное, что, кажется, дунь – и растает. «Господи, и зачем им косметика при такой красоте?» – только и подумалось Галине.
Русалка подтянулась на руках, чуть подпрыгнула – и уселась на мостки, так же как Лена с Галиной. В проеме появилась вторая.
Галина Семеновна с удивлением заметила, что у русалок, вопреки привычным представлениям, хвосты – то есть чешуйчатая и сплошная часть тела – начинались вовсе не от пояса, как их часто рисуют в детских книжках, а только где-то на уровне колен. От колен же до бедер русалки выглядели совершенно так же, как обычные женщины – и явное раздвоение конечностей присутствовало, и прочие женские атрибуты. А вот от колен, действительно, ноги сливались и розовая кожа покрывалась серебристой чешуей. «В общем-то, это правильно – подумалось Галине, – так и должно быть. Иначе зачем рыбакам, пастухам и прочим так стремиться к русалочьей близости? Если хвост – прямо от талии, то что в нем за радость? Ну и глупости же в голову лезут.»