Быстров Андрей. Лезвие вечности

   Он взял сигарету из вежливости, хотя у него были свои, покрепче.
   – А где вы живете? – Борис чиркнул колесиком зажигалки. – Впрочем, не важно, домой вам нельзя…
   – Почему? Ах, да… Так что же делать?
   – Возвращаться к нашим баранам. Обменяемся впечатлениями и вместе решим…
   – Давайте. – Ольга привычным жестом поправила прическу. – Только чтобы не возникало недоразумений, начну я, ладно?
   – Наши желания совпадают.
   – Зовут меня Ольга, фамилия Иллерецкая. Мне двадцать восемь лет, и я окончила архитектурный институт. Родители эмигрировали в Канаду, пишут редко, я им – еще реже. Живу одна, в маленькой квартирке, она же мастерская. Курю, могу и выпить, но не люблю компаний. Выставку помог организовать известный художник Павел Петрович Родзянко, привлек спонсоров. Вот и все, честное слово.
   – Все? – Борис взглянул на девушку сквозь облако сигаретного дыма.
   – Да.
   – И вы не были на даче покойного профессора Калужского во время перестрелки?
   – Нет. Господи, как же мне убедить вас?! Градов с минуту молчал.
   – Тогда это просто фантастическое совпадение, – ска­зал он наконец. – Понимаете, я видел вас там… Я стоял внизу с пистолетом, и вы натолкнулись на меня. Кажется, вы собирались меня вырубить. Стойка карате… или как это называется?
   – Карате? Я никогда не занималась спортом, даже зарядку не делаю.
   – Потом выскочил парень с автоматом, начал палить, – продолжал Борис. – Я выстрелил… И попал… Потом приехала милиция, и я потерял вас… Ольга, может ли сходство между двумя женщинами быть абсолютным, наиполнейшим, вплоть до родинки?
   – Не знаю. – Огонек сигареты Иллерецкой описал в воздухе дугу, похожую на вопросительный знак. – Бывают же шоу двойников.
   – Гм… Ну хорошо, допустим, хотя… Допустим, что я принял вас за другую. Я увидел вас по телевизору и решил, что вы – это она. Но вам-то от этого не легче! Те ребята тоже могли смотреть телевизор. Охотясь за ней, они вышли на вас. А люди они серьезные…
   – Но кто они?… И кто вы?
   – Кто они? – Борис отбросил окурок и достал свою сигарету. – Хотел бы я знать. То есть кое-что мне известно, а кое о чем я догадываюсь. Как и вы, я по уши влип в пренеприятную историю. Меня тоже принимают за другого.
   – Смахивает на водевиль.
   – Водевиль? Скорее кровавый бифштекс. Ладно, попробую рассказать, как сумею… Я Борис Градов…
   – Градов? Борис Градов с «Золотого века»? Борис скорчил кислую гримасу.
   – Вы слушаете эту дрянь?
   – Когда работаю, приемник всегда включен. А я – то не могла вспомнить, откуда мне знаком ваш голос!
   – Забудьте. Это в прошлом. Так вот, все завертелось, когда я купил компьютер…
   Борис обстоятельно, стараясь не растекаться мыслию по древу, поведал девушке обо всем, что с ним стряслось с момента покупки компьютера до их встречи на выставке. Иллерецкая слушала с неослабным вниманием, а когда он закончил, воздержалась от комментариев типа «ну и ну» или «это невероятно». Она задала довольно неожиданный вопрос:
   – Значит, вы убивали людей? Борис оторопел.
   – Да… Я убил двоих. Пистолет у меня с собой. Показать?
   – Покажите.
   Борис глянул по сторонам – ни души. Он вытащил из кармана «ТТ» и вручил девушке. Ольга взвесила оружие на ладони.
   – Я верю вам, – кивнула она.
   Градов спрятал пистолет.
   – Хорошо, что верите. Теперь насущная проблема: как нам быть? Прежде всего, нам нужна квартира.
   – А квартира вашего друга?
   – Там опасно. Рано или поздно они…
   – Да, но у меня и того нет.
   – Разве у вас нет друзей, которые могли бы…
   – Пустить нас на постой? Есть, конечно. Но я ни за что не стану подвергать их риску. Вы и я – живые мишени. И если нам суждено умереть, зачем прихватывать с собой попутчиков?
   Борис пристально посмотрел на Иллерецкую.
   – Неплохо сказано.
   – Так что, идем?
   – Пошли. Но мне ужасно надоело метро. Деньги на такси у тебя есть? Тут недалеко, много не надо.
   – Мы перешли на «ты»? – улыбнулась девушка.
   – Почему бы и нет? Или две живые мишени не обойдутся без церемоний?
   Иллерецкая снова улыбнулась.
   – О'кей, ди-джей.
   – Никогда не называй меня так.
   – Договорились. А деньги есть.
   Они поймали такси и вскоре подкатили к дому Андрея Мезенцева.
   – Я пойду первым, – заявил Борис.
   Ольга заглянула в его глаза и кивнула. С пистолетом в руке Борис поднялся по лестнице. Позвонил несколько раз, открыл дверь и быстро обошел комнаты, готовый стрелять при первом же подозрительном шорохе.
   Убедившись, что все в порядке, он выглянул на площадку и позвал:
   – Оля! Заходи!
   Девушка взбежала по ступенькам.
   – А здесь уютно, – заметила она, оглядевшись.
   – Так же уютно, как у чертей на сковородке, – скривился Борис. – Только под нашей сковородкой еще не развели костер.
   – Не паникуй. – Ольга прошла в кухню и занялась досмотром холодильника и шкафов. – Фу, везде одни консервы. Но я могла бы пожарить картошку.
   – Ты умеешь?
   – А что тут уметь? Бери нож…
   – Погоди, – Борис подсел к столу, – мы потеряем лишний час, а значит, подарим его им.
   – Ты собираешься предпринять что-то немедленно?
   – Если бы я знал что…
   Иллерецкая открыла банку консервов, окончательно похоронив идею о картошке.
   – Проголодалась, – извиняющимся тоном сказала она. – Борис, а где твоя знаменитая дискета?
   – Со мной. Она всегда со мной.
   – Ты не пробовал подбирать пароль?
   – Подбирать? – удивился Борис. – Знаешь, если миллиард обезьян будут колотить по клавишам пишущих машинок миллиард лет, одна из них напишет «Войну и мир». Жаль, что мы не можем столько ждать.
   – Да, но нам не нужна «Война и мир», нужно только слово… В какой директории находился этот файл?
   – «Египет».
   – Так и попробуй слово «Египет».
   Борис вытащил дискету из кармана рубашки, покрутил ее в руках.
   – Ты думаешь, так просто? Тоже мне, секрет… Отставив банку, Иллерецкая водрузила локти на стол и подперла ладонями щеки.
   – Но ведь надо попытаться. Любопытно, с какой целью профессор закрыл файл? Предполагал, что информацию могут похитить?
   – Не обязательно. Может быть, он сделал какое-то открытие, от которого прыгал до потолка, и не хотел, чтобы до поры до времени в файл кто-то заглядывал. Да и вряд ли профессор рассчитывал вечно хранить файл на винчестере. Потом он перенес бы его на дискету, чтобы как-то воспользоваться им, вот и позаботился заранее. Мало ли что. Коллеги там, соперничество, научный приоритет.
   – Зачем твоему Беку научное открытие? Нет, тут что-то другое.
   Борис поднялся и направился в комнату. Иллерецкая последовала за ним. Включив компьютер, Борис вставил дискету и ввел с клавиатуры слово «Египет» в английской орфографии, потом в русской.
   – Неправильно, – вздохнула девушка.
   – Разумеется.
   – Попробуй его фамилию.
   – Подожди, как это будет… – Борис взял авторучку и нацарапал на старой газете «KALUZHSKY», затем набрал на клавиатуре. – Не получается. Теперь по-русски… Снова ноль. Да нет, Оля, ерунда все это. Ты хорошо разбираешься в компьютерных делах?
   – Увлекалась одно время в институте, но многое забыла. Да и устарели порядком мои знания.
   – Скажи, а пароль можно как-нибудь обойти? Существует в принципе такой способ?
   Иллерецкая размышляла с полминуты.
   – Ну, думаю, если только… Ведь число знаков в пароле, а значит, и число их комбинаций ограниченно, так? И если перебрать все…
   – Миллиард обезьян миллиард лет?
   – Да, вручную. А на суперкомпьютере со специальной программой? А может, и другие способы есть. Но не у нас с тобой. Наверное, если бы дискета попала к людям, у которых…
   Ее прервал звонок в дверь. Ольга и Борис на мгновение окаменели. Рука Градова потянулась к пистолету.
   – Кто это? – шепнула Ольга.
   – Мезенцев отдал мне свой ключ. Не знаю, есть ли у него запасной. Вдруг он возвратился раньше? Я спрошу.
   – А если это не он?
   Градов выхватил дискету из дисковода, сунул в карман джинсов Иллерецкой.
   – Быстро на кухню, открой окно. Справа – пожарная лестница. В случае чего сразу делай ноги. Место встречи – у памятника Маяковскому, каждый день в десять утра. Ночуй где хочешь, хоть в парке, хоть на вокзале, но не дома. Все поняла?
   – Я без тебя не уйду.
   – Со мной все будет в порядке. Бегом на кухню!
   Звонок повторился – долгий, настойчивый. Затем прозвучали три коротких звонка, три длинных и снова три коротких. Сигнал бедствия, SOS?!
   Подтолкнув девушку в сторону кухни, Борис выбрался в прихожую, прижимаясь к стене, – еще засадят автоматную очередь через дверь. Едва ли люди Бека станут его убивать, но ведь неизвестно, кто там за дверью.
   – Кто?! – выкрикнул Борис фальцетом.
   К его крайнему изумлению, послышался женский голос.
   – Мне нужно видеть Ольгу Иллерецкую. Я знаю, что она здесь.
   – А зачем вам Ольга?
   – Вы поймете, как только откроете дверь.
   – Я не открою.
   – Это я убила киллера в Варсонофьевском. А вы спасли меня на даче Калужского, спрятали в сарае. Потом заходили туда перед приездом милиции. Вы сказали «я сматываю удочки»…
   – Верно! – выпалил Борис. – Это вы…
   – Открывайте же!
   – Вы одна? – Борису пришло в голову, что девушку могли схватить боевики Бека и теперь используют как отмычку. А не хитрость ли все это, не с ними ли она, не их ли шпионка? Нет, тогда не убежала бы от Бориса на даче.
   – Если я скажу, что одна, вы поверите? Не заставляйте меня торчать на площадке!
   «Действительно, – подумал Борис, – любые ее слова – не доказательство. Не спуститься ли во двор по пожарной лестнице? Обогнуть дом, разведать обстановку у подъезда… Но пожарная лестница хороша для бегства, да и то если они не поставили возле нее пост. Пользоваться ею для рекогносцировки рискованно, увидят соседи – вызовут милицию. Только этого не хватает для полного счастья».
   Борис бесшумно открыл замок и отступил в комнату. Стискивая рукоятку нацеленного на дверь пистолета, он крикнул:
   – Входите!
   Дверь распахнулась. В прихожую вошла девушка с большой сумкой. Она была одна, и Борис опустил пистолет.
   Он был подготовлен к тому, что увидит, и все же не мог не поразиться абсолютному сходству вошедшей с Ольгой Иллерецкой.
   В проеме кухонной двери появилась Ольга.
   – Здравствуй, сестра, – сказала гостья.
   – Это невозможно, – прошептала в изумлении Ольга. – Да, вот теперь я понимаю тебя, Борис…
   – Меня зовут Таня, – представилась девушка, запирая дверь. – А вы Борис, очень приятно.
   – Таня Иллерецкая?
   – Ну… – Девушка замялась. – В каком-то смысле.
   – Что это значит?
   – Я устала, хочу отдохнуть. – Она поставила на пол сумку, в которой что-то глухо звякнуло, прошла в комнату и села на диван.
   – Но Таня… – пробормотала Ольга, еще не оправившаяся от потрясения. – У меня нет и не может быть никаких сестер. Борис рассказал мне, как перепутал нас, и я предполагала, что мы… похожи, да, очень похожи, но это… Вы – зеркальное отражение.
   – Более того, – сказала Таня, – у нас одинаковые отпечатки пальцев.
   – Что?!
   – Отпечатки пальцев, прикус зубов, рисунок радужной оболочки глаз, не говоря уж о группе крови.
   Ольга упала в кресло, с трудом выудила сигарету из пачки.
   – Таня, объясните хоть что-нибудь… Я вижу, что мы, как один человек, но…
   – Я не человек.
   – То есть?.. – изумилась Иллерецкая.
   – Я результат эксперимента профессора Колесникова. Не смотрите на меня так! Чуть позже вы поймете, а пока дайте поесть.

16

   – О себе я расскажу вам все, – говорила Таня, с аппетитом уплетая импортные копченые сосиски. – О вас, Оля, я тоже знаю немало, а вот о вас, Борис, – ничего. Я так же не знаю, почему на даче началась перестрелка кто и зачем нападал.
   – Но ведь вы, – произнес Борис, – оказались там не случайно?
   – Нет, не случайно. Но перестрелка…
   – Они приезжали за мной, – проговорил Градов. – Понятия не имею, как вычислили. Это мафия, они гоняются за дискетой с секретным файлом, которая попала ко мне благодаря… Тьфу, какие тут благодарности! В общем, из-за моего дурацкого поведения. Они уверены, что мне известен пароль к файлу. Я сперва думал их разубедить, но потом понял, что, если поверят, убьют сразу.
   – А что это за файл? – заинтересовалась Таня. Борис беспомощно пожал плечами.
   – Я надеялся выяснить это у вас.
   – Значит, за вами ведется большая охота. – Лицо Тани омрачилось. – И они могут явиться сюда?
   – Да, в любую минуту. Это квартира моего друга. Хорошо, если они еще не знают о ней, но не исключено, что уже едут.
   Таня всплеснула руками.
   – А я рассчитывала немного отдохнуть.
   – Увы, напрасно.
   Таня принесла из прихожей свою сумку, расстегнула молнию.
   – Зато у нас есть чем их встретить.
   Борис заглянул в сумку и громко присвистнул.
   – Ого!
   – Чешские автоматы «скорпион», – пояснила Таня, вытаскивая один из автоматов. – Наследство вашей дачной мафии. Патронов, правда, маловато. Оля, вы умеете обращаться с этими штуками?
   – Боже упаси.
   – Это очень просто. Смотрите. Вот перевод с одиночных выстрелов на очередь, сюда давите пальцем… и все, стреляете.
   – В самом деле, просто. – Иллерецкая взяла в руки оружие, прицелилась в стену.
   – Но лучше было бы сменить квартиру. Предложения есть?
   Ольга и Борис переглянулись, каждый отрицательно покачал головой.
   – Жаль. Ну ничего не поделаешь.
   – Таня, вы взяли это оружие, – Борис указал на автомат, – не просто же на всякий случай. Значит, и вам приходится от кого-то отбиваться?
   – Да, как и вам обоим.
   – Самое нелепое положение у меня, – пожаловалась Тане Иллерецкая. – В меня стреляли только потому, что спутали с вами.
   – Нет, не поэтому. Хотели убить вас, именно вас.
   – О господи! Но за что?
   Таня окинула взглядом комнату.
   – Кассетный магнитофон найдется?
   Из-под стола Градов вытащил пузатую магнитолу.
   – Будем слушать музыку? Что предпочитаете – «Супер-трэмп», Эллу Фиццжералд, Баха? Таня вынула из кармана кассету.
   – Начнем с этого, чтобы вам было легче усвоить остальное. Запись сделана в Лондоне совсем недавно, двадцать девятого апреля сего года. Беседуют офицер британской разведки Джек Слейд и археолог Дэвид Сэйл. Сведения о содержании этой кассеты я получила из базы данных, из какой – объясню позже.
   – Чем дальше в лес, тем больше дров, – нараспев продекламировал Борис. – Британская разведка!
   – Беседа на английском языке, – сказала Ольга, – будет для меня трудновата.
   – Я буду останавливать и переводить. – Таня вложила кассету в магнитолу, щелкнула кнопкой воспроизведения.
   – Не надо меня убеждать, – прозвучал хорошо поставленный голос. – Рассказывайте, а выводы я сделаю сам. Таня перевела и добавила:
   – Это говорит Слейд, как ясно из дальнейшего. Вот теперь внимательно. С ответа Сэйла.
   Сэйл. Этого я и боюсь. Что же, слушайте. Как вам уже известно от мистера Фаулза, моя специальность – египтология. В этой области нелегко открыть что-то новое, поэтому вы поймете мою радость, когда в каирской лавчонке я приобрел папирус – вероятно, эпохи Тутмоса…
   Слейд. Папирус с текстом?
   Сэйл (удивленно). Разумеется.
   Слейд. Простите мне дилетантские вопросы, их будет еще много. Продолжайте, пожалуйста.
   Сэйл. Текст был написан не встречавшейся ранее разновидностью тайнописи. В процессе работы с ним я понял, что имею дело с акромантическим шифром…
   Слейд. Что это такое?
   Сэйл. Акромантические шифры? Применявшиеся в древности системы неявного сокрытия информации. Строго говоря, это даже не шифр. Скрываемая информация с помощью символического языка, погружаемого в оболочку акромантической конструкции…
   Слейд (с иронией). Спасибо, я понял.
   Сэйл. Извините. Проще не получается.
   Слейд. Не важно.
   Сэйл. Вообще-то известно довольно много акромантических текстов, и большинство из них переведены. Но на моем папирусе было нечто совершенно новое. Мне удалось найти ключ, но надпись на папирусе оказалась слишком короткой для исчерпывающего криптографического анализа. Вот если бы в моем распоряжении имелись и другие аналогичные тексты! Проблему помог решить Билл Гловер, мой ассистент. Он связался с археологом-любителем Ричардом Харви, и тот выслал нам в Каир статью из номера «Археологического журнала» 1925 года. В статье, подписанной сэром Джулианом Прендергастом, рассказывалось о найденной в Долине царей гробнице. Об этой гробнице я подробно скажу позже, а сейчас важно то, что утверждал в статье Прендергаст. Он утверждал, что обнаружил каменную плиту с высеченными на ней иероглифами. По ряду признаков я определил, что это, возможно, аналог моего случая.
   Слейд. Он обнаружил плиту с похожим текстом?
   Сэйл. Это произошло следующим образом. Прендергаст и его помощник Тьери вошли в гробницу и обнаружили, что она разграблена, видимо, еще в древности. Плита с иероглифами загораживала тайник, нишу в стене, откуда Прендергаст и Тьери извлекли бронзовый стилет. Их арабские рабочие, очевидно, решив, что в гробнице могут храниться ценности в других тайниках, проникли туда ночью. Сработала ловушка, и свод гробницы обрушился. Прендергаст и Тьери не стали возобновлять раскопки – то ли из-за нехватки средств, то ли из-за трудоемкости. Стилет они передали в археологический музей в Каире. Вот статья, прочтите…
   Слейд. У меня будет время для изучения ваших ма­териалов.
   Сэйл. Да, конечно. Итак, я начал раскопки в месте, указанном Прендергастом, и нашел плиту. Теперь мне хватало данных для полного перевода текстов плиты и папируса. Папирус нас интересовать не должен, там содержались сведения о поставках в Египет пленных нубийцев, ливийцев и семитов в качестве рабов. А вот плита…
   Слейд (после паузы). Что плита?
   Сэйл. Плита и стилет – они взаимосвязаны. На плите был высечен… выражаясь современным языком, дайджест информации, заключенной в стилете. Согласно этому тексту, стилет имел два лезвия – одно было вложено в другое, как в футляр, – покрытых акромантическими знаками и рисунками. Сопоставив особым образом тексты обоих лезвий, можно было прочесть описание технологического процесса…
   Слейд. Какого процесса?
   Сэйл. Воскрешения фараона.
   Слейд (после очень долгой паузы). И с этим вы пришли ко мне? Мой отдел не занимается воскрешением фараонов.
   Сэйл. Правильнее называть эта, наверное, генетическим восстановлением.
   Слейд. Вроде клонирования? Вы имеете в виду генетическое копирование живых организмов? То, что сделал профессор Йен Уилмат из Рослинского института со знаменитой овечкой Долли?
   Сэйл. Нет-нет. Совершенно иной принцип.
   Слейд. Тот или иной, но не хотите ли вы сказать, что древние египтяне осуществляли генетическое копирование людей?
   Сэйл. Совершенно верно.
   Слейд. Очень интересно… для историков. Но я по-прежнему не понимаю, зачем вы пришли.
   Сэйл. Все дело в методе. Я много читал о клонировании и знаю, что эти исследования в общем не новы, а сенсационными их сделала пресса. Эксперименты на лягушках успешно проводились еще в шестидесятых годах. Нет и серьезных преград для клонирования человека.
   Слейд (нетерпеливо). Мне это известно.
   Сэйл. Но существует ряд трудностей, которые сводят практическое значение клонирования к нулю. Во-первых, требуется суррогатная мать, в которую имплантируется эмбрион, благополучно развивающийся лишь в одном из двух с половиной сотен случаев. И едва ли процент брака возможно радикально снизить. Во-вторых, для выращивания взрослого клона нужно почти столько же времени, сколько занимает и взросление исходного организма. Клон растет быстрее, как бы стремясь догнать оригинал, но не намного. Иными словами, клон гонится за оригиналом, но тот всегда впереди. И в-третьих, создание тождественного генотипа – если речь идет о людях – отнюдь не гарантирует тождественных интеллектуальных и психических качеств клона, тем более превосходящих.
   Слейд. По-вашему, египтяне умели обходить эти трудности?
   Сэйл. Если верить надписи на плите, да. И не только египтяне. Что-то подобное, по-видимому, практиковалось и в более древней шумерской культуре. Но это не были клоны. Для удобства назовем их… Ну, скажем, репликантами.
   Слейд. И как это выглядело?
   Сэйл. Судя по всему, процесс был очень простым, без участия суррогатной матери. Это происходило, образно говоря, в пробирке, в примитивно оборудованных лабора­ториях. Конечно, это было величайшим секретом жрецов. Репликанты развивались невероятно быстро и за десять-двенадцать лет догоняли взрослых людей по физическому развитию, а по умственному значительно превосходили их. Затем бурный рост прекращался, и репликант мог жить обычной жизнью.
   Слейд. Вы прочли это на плите?
   Сэйл. Да. Вот полный перевод текста с указанием ключей расшифровки. Любой египтолог…
   Слейд. Да-да, я понял. Но технология находилась в стилете?
   Сэйл. Да. И тут мы приближаемся к цели моего визита. Я отправился в археологический музей в Каире, чтобы попросить стилет для исследования. Я видел его раньше и был убежден: никому не приходило в голову, что рисунки на внешнем лезвии – часть акромантической криптограммы. Но меня ждало разочарование. Стилет в музейной витрине оказался лишь копией.
   Слейд. Почему?
   Сэйл. Музей был ограблен. Потом похищенные экспонаты попали к людям, не знавшим об ограблении музея и, похоже, не подозревавшим об истинной ценности ра­ритетов. Дирекция музея совместно с полицией приняла решение скрыть факт ограбления от прессы, чтобы выловить экспонаты, когда их начнут продавать. Подробностей я не знаю, это вопрос к полиции, но наиболее известные экспонаты, такие как стилет, заменили копиями. Пока поиски ни к чему не привели.
   Слейд. Понятно. Вы хотите, чтобы я отправился в Каир и нашел стилет?
   Сэйл. Мистер Слейд, окажись открытие в Великобритании, оно будет использовано на благо моей страны. Но представьте себе, что стилет попадет к ученому, который сумеет расшифровать криптограмму – я же сумел! – а от него к безответственным людям, диктаторам, мафии, террористам? Что вы скажете, если в один прекрасный день они ухитрятся скопировать перспективного британского политика, потом похитят его, заменят – и премьер-министром Англии станет воспитанный врагами нашей страны репликант!
   Слейд. У вас богатое воображение. Текст на плите мог иметь религиозно-мистический смысл.
   Сэйл. Прямых доказательств моей правоты нет. Не угодно ли ознакомиться с косвенными?
   Слейд. Слушаю.
   Сэйл. Начну со статьи Прендергаста и моих раскопок. Вход в гробницу располагался не в северной стене, как обычно, а в западной. Это свидетельствует о том, что руководившие постройкой жрецы пытались защитить гробницу от грабителей. В то же время на саркофаге и в других местах стерто имя умершего фараона. Согласно египетским верованиям, уничтожение имени покойного обрекает его душу на вечные страдания. Зачем, спрашивается, жрецам заботиться о сохранности гробницы столь ненавидимого фараона? Прендергаст объясняет нестыковку противоборством групп жрецов, сторонников и противников фараона.
   Слейд. А как объясняете ее вы?
   Сэйл. Я никакой нестыковки не усматриваю. Напротив, все логично. Стереть имя МЕРТВОГО – значит, проклясть его, но столь же кощунственно написать на саркофаге, обители смерти, имя ЖИВОГО! А фараон, которому предстояло воскрешение в виде репликанта, считался лишь временно усопшим. Следовательно, и погребение было своеобразным. Сначала имя значилось на саркофаге, потому что без этого невозможно проведение религиозных ритуалов, а затем его стерли – символическое действо, означающее возвращение фараона к земной жизни.
   Слейд. Любопытно…
   Сэйл. Далее, конструкция ловушки – обрушивалась вся гробница. Кощунство, но важнее было навсегда уберечь тайну от всех, кроме будущих посвященных жрецов, которым и предназначался стилет. Если не им, так никому…
   Слейд. Тогда получается, что безымянный фараон не был воссоздан – а лишь похоронен вместе с информацией о том, как это сделать в дальнейшем?
   Сэйл. Очевидно так. Вряд ли мы когда-либо узнаем точно. Прошло три с половиной тысячи лет.
   Слейд. Значит, у вас нет даже косвенного доказательства, что создание репликантов осуществлялось на практике. В стилете могли быть изложены всего лишь идеи, теории.
   Сэйл. В саркофагах, представших взору Эмиля Бругша в тысяча восемьсот восемьдесят первом году, находятся хорошо сохранившиеся мумии, различимы даже черты лиц. Несомненно сходство лиц фараонов Рамсеса II и Сети I. Ученые считали Рамсеса сыном Сети, но они не знали того, что знаю я. Я изучил фотографии мумий и уверился не в сходстве, а в полном тождестве, которое легко может быть доказано с помощью антропометрических измерений.
   Слейд. Но эти два фараона правили все же под разными именами.
   Сэйл. Да, но повторяю: сейчас невозможно установить подробности политической и религиозной ситуации тех вре­мен. Не стану гадать, какими конкретными соображениями диктовалось то или иное решение жрецов, почему выгодно было возвести на трон Рамсеса как сына Сети. Кстати, Рамсес прожил девяносто лет – случай для той эпохи редкостный! Не исключено, что под этим именем правили несколько последовательно воссозданных Рамсесов. Но это в Египте. А вот два династических списка шумерских царей. (Шуршание бумаги на аудиозаписи, пауза) Первый составили сами шумеры, второй написан на греческом языке вавилонским жрецом Беросом в III веке до Рождества Христова. Ассириологи никогда не принимали эти списки всерьез, и было отчего. Смотрите, согласно первому списку, восемь царей правили в сумме двести сорок одна тысяча триста лет, а по Беросу – десять царей правили четыреста пятьдесят шесть тысяч лет. Первая династия господствовала двадцать четыре тысячи пятьсот лет. Это возможно только в том случае, если каждый царь воплощался в ряде генетических копий.