Чандлер Бертрам
Вернуть вчера

   БЕРТРАМ ЧЭНДЛЕР
   Вернуть вчера
   Бертрам Чэндлер, являясь членом Британского Межпланетного Общества и вместе с этим занимая должность старпома на одном из судов австралийской судоходной компании, так пишет о себе:
   "Сколько себя помню, я всегда с большим удовольствием зачитывался научной фантастикой, и мне неизменно хотелось самому написать что-нибудь такое. Однако, тогда мне казалось, что до тех пор пока я не закончу учиться и не получу диплома магистра, все свободное время следует посвящать учебе, а не писательству. Впервые я побывал в Нью-Йорке уже после того, как Соединенные Штаты вступили в войну. Прошло еще совсем немного времени, экзамены на ученую степень магистра остались позади, а так как никаких других отговорок для того, чтобы не писать, у меня больше не было, то вскоре мои сочинения стали регулярно появляться на страницах журналов, публикующих произведения этого жанра.
   Я продолжал писать и после войны, но получив повышение по службе, вскоре оставил это занятие. И лишь после эммиграции в Австралию, поддавшись настойчивым уговорам своей второй жены, я снова взялся за перо и в очередной раз начал писать рассказы. Но в конце концов в моей жизни наступил такой момент, когда я почувствовал, что пришло время браться за полновесные романы. Рассказы меня больше не занимали, ибо их тесные рамки делали невозможным наиболее полное раскрытие художественного образа моих персонажей. Я считаю, что жанр научной фантастики и "фэнтези" являются идеальным художественным приемом, помогающим постичь суть обычных истин."
   Глава 1
   Я вздрогнул и проснулся, леденея от ужаса и почти не сомневаясь в том, что все идет совсем не так, как надо, и что случилось нечто непоправимое. Это, наверное, из-за тишины, подумал я. За время межгалактического перелета ухо астронавта настолько привыкает к мерному, приглушенному гулу двигателя звездолета, можно сказать, становясь частью его жизни, что отсутствие этого звука способно ввергнуть человека в еще больший шок, чем даже внезапная какофония аварийных звонков и сирен. Но почему же не сработала аварийная сигнализация? Однако молчали не только двигатели. Не было слышно ни хлюпанья наносов, ни тихого повизгивания вентиляторов.
   Меня окружали совсем иные звуки.
   Так, рядом со мной кто-то размеренно дышал. Я специально задержал дыхание на несколько секунд и убедился в том, что мне это вовсе не показалось. Еще я слышал тихое тиканье часов. И что-то еще - но что именно, сказать было трудно. Я напряженно прислушивался, изо всех сил пытаясь установить природу этих звуков. В конце концов мне удалось распознать далекий и кажущийся знакомым рев, источник которого, судя по всему, находился где-то высоко надо мной. До моего слуха также доносился приглушенный грохот и шум явно механического происхождения. И тут меня осенило - по идее, данное открытие должно было бы подействовать на меня успокаивающе, но вышло совсем наоборот - это был шум городских улиц, а вовсе не двигателей и систем корабля.
   Я беспокойно заворочался в постели - это была именно постель, а не узкая койка - и обнаружил, что рядом со мной лежит женщина. У нее было мягкое на ощупь, но упругое тело и гладкая, бархатистая кожа, одно лишь прикосновение к которой в любое другое время вызвало бы у меня сильнейшее желание овладеть ею. Но только не сейчас. Дела мои, как это со стороны ни покажется странно, обстояли их рук вон плохо. Я протянул руку и попытался нащупать выключатель лампы, стоявшей на тумбочке у кровати - той самой лампы, которая накануне горела здесь до тех пор, пока мы, вконец обессилев, не повалились на подушки, отдаваясь во власть сна. Теперь я припоминал, что уже засыпая, все-таки сумел пересилить свою усталость и выключил свет.
   Я щелкнул выключателем. Мягкий, янтарный свет был приятным для глаз. Его блики заиграли на длинных прядях ее золотисто-каштановых волос, разметавшихся по белой подушке, выхватывая из темноты обнаженное белое плечико и изящный изгиб ее спины. Он также осветил циферблат настенных часов, с пугающей и, я бы даже сказал, нарочитой откровенностью высвечивая обескураживающую комбинацию из черных стрелок и цифр.
   - Илона! - громко окликнул я.
   Она что-то сонно промурлыкала в ответ и перевернулась на другой бок, попутно натягивая простыню и легкое одеяло на голые плечи, укрываясь почти с головой.
   - Илона!
   На этот раз она не отозвалась.
   Я потряс ее за плечо - сначала легонько, потом более настойчиво. Она обернулась в мою сторону и медленно, неохотно открыла глаза, казавшиеся теперь неестественно голубыми в сочетании с нависшими над ними прядями темных волос.
   - А... это ты..., - разочарованно протянула она. И тут же с явным неудовольствием добавила: - Ты что, не видишь, что я сплю?
   - Вот эти часы..., - начал я.
   - А часы-то тут при чем? - Она начала снова поудобнее устраиваться под одеялом.
   - Они точно идут?
   - Разумеется. Точнее не бывает.
   Я мигом слетел с кровати и подскочил к окну, памятуя о том, как вечером накануне она демонстрировала мне работу регуляторов поляризации света. Я повернул круговую шкалу, и непроницаемо-черное стекло стало полупрозрачным, затем совершенно прозрачным, но как будто чуть-чуть подернутым легкой дымкой и наконец сделалось кристально чистым. Яркий солнечный свет наводнил спальню.
   - Ты что, совсем свихнулся? - возмутилась она.
   Но я не обратил на ее протесты никакого внимания, обозревая открывающийся из окна пейзаж Новой Праги, ее бесчисленные небоскребы, сверкающие на солнце искусственные озерца, зеленеющие парки. Космопорт находился к северо-востоку отсюда. Солнце слепило глаза, но, взглянув в том направлении, я все же сумел различить сверкающий шпиль башни центра управления и высокие, необычной спиралевидной формы колонны - так называемые Маяки Карлотти. В той стороне должна была стоять еще одна башня, еще один сверкающий шпиль, но вот как раз его-то я и не увидел.
   Хотя, если разобраться, то той, другой, башни в это время здесь быть уже не должно.
   От осознания этого в моей душе воцарилась еще более ужасная пустота, чем та, что охватывает душу первопроходца, когда земля неожиданно уходит из-под ног, и он понимает, что летит с обрыва в пропасть. Я понимал, что произошло, но мне нужно было лично самому во всем убедиться, чтобы уж знать наверняка. Я медленно подошел к видеотелефону, раскрыл лежащую тут же на столике телефонную книгу, отыскал номер телефона диспетчерской космопорта и быстро набрал комбинацию цифр. Экран дисплея засветился, и в следующее мгновение на нем возникло изображение миловидной девушки. Она недоуменно вскинула брови - видимо, ее смутила моя нагота - однако, быстро опомнилась и ответила довольно ровным голосом:
   - Справочная космопорта слушает. Чем я могу помочь вам, сэр?
   - Чего это ты там еще затеял? - раздался со стороны кровати недовольный, сонный голос.
   Но я не обратил на это никакого внимания.
   - Меня интересует "Молния", - сказал я. - Она уже стартовала?
   - Разумеется, сэр. В 08:30. Старт задержался на полчаса.
   - Спасибо, - пробормотал я и положил трубку.
   - Ну что, ты уже кончил? - поинтересовался все-тот же ворчливый голос из-под одеяла.
   Но мне и этого было мало.
   Я набрал другую комбинацию цифр, оказываясь лицом к лицу с другой привлекательной девушкой. Она, подобно красавице из справочной службы космопорта, тоже была блондинкой, но в отличие от нее оказалась более привычной к общению с не вполне одетыми абонентами. Или же, возможно, у нее были более либеральные взгляды на жизнь.
   - Коммутатор, - откликнулась она на мой вызов. - Доброе утро, сэр.
   - И совсем не доброе.
   - У вас неприятности, сэо?
   - Да. Вы ведете регистрацию всех утренних звонков?
   - Да, сэр.
   - Вы звонили по номеру..., - я взглянул на укрепленную рядом с клавиатурой карточку и продиктовал номер, - сегодня в 05:30 утра?
   - Одну минуту, сэр. Не вешайте трубку. - Она опустила глаза, сосредоточенно углубляясь в лежащие перед ней записи. - Да, сэр. Звонок по этому номеру был. Абонент ответил.
   - Благодарю вас.
   - А теперь ты дашь мне поспать спокойно? - холодно спросила Илона.
   - Нет! - рявкнул я в ответ.
   Я подскочил к кровати и сдернул с нее легкие покрывала. Она села, гневно глядя на меня. Она была красива, но эта ее красота казалась неуловимой. Женщина, как женщина, вроде бы все при ней - ноги, руки, грудь... - однако при кажущемся эстетическом соответствии все это было лишено подлинного смысла. Во всяком случае, я уже начинал ненавидеть ее.
   - Ты хоть имеешь представление о том, что произошло? - продолжал разоряться я.
   Она страдальчески поморщилась.
   - Пожалуйста, потише. Ты не у себя на корабле, а тут орать не надо.
   - Я уже никогда больше не попаду на корабль, - ответил на это я.
   - Это почему же? - равнодушно спросила она.
   - Я опоздал к старту, а тебе прекрасно известно, что это означает.
   Услышав это она заметно оживилась. Снова натянула на себя одеяло, а затем безучастным тоном повторила мои слова:
   - Ты опоздал к старту...
   - Да. Черт возьми, Илона, что случилось этой ночью?
   Она рассмеялась.
   - Тебе лучше знать. Ты тоже принимал в этом самое активное участие.
   - Но что случилось? Я же сам позвонил на коммутатор и попросил их перезвонить сюда в половине шестого утра. У меня должно было остаться достаточно времени, чтобы добраться до космопорта. Я позвонил туда только что, и дежурная уверяет, что они звонили сюда, и что абонент ответил.
   Она снова рассмеялась.
   - Как странно, дорогой. Кажется, я начинаю припоминать свой странный сон о том, как будто зазвонил телефон, и мне пришлось встать, чтобы ответить на звонок.
   - Черт возьми! - выругался я. - Это очень серьезно. Неужели ты сама не понимаешь, что ты натворила?
   - А при чем тут я? - возразила она. - Не забывай, что это была твоя мысль подзаправиться эйфорином, хотя я и предупреждала тебя о возможных последствиях.
   - Но ты же уверяла, что уже принимала снадобье так много раз, что у тебя выработался иммунитет к его побочным действиям.
   - Да неужели? Но вообще-то я уже так давно не была дома, а все мои запасы как раз и остались там. К тому же я слышала, что в таких случаях иммунитет постепенно ослабевает, и если человек потом снова решает употребить зелье, то переносит его даже еще хуже, чем тот, кто пробует эйфорин впервые в жизни. Выходит, что я и в самом деле встала и ответила на звонок.
   - Илона, положение очень серьезное.
   Она снова начала было смеяться, но затем передумала.
   - Пойди в ванную, - велела она мне. - Там в шкафчике стоит пузырек с анти-эйфорином. Принеси мне его и захвати заодно стакан воды.
   Я покорно отправился в ванную комнату и без особого труда разыскал пузырек с лекарством. Возвратившись обратно в спальню, я застал ее стоящей обнаженной перед большим окном, нежась в лучах пригревающего солнца.
   - Единственный мой верный любовник - это солнце..., - блаженно пробормотала она, поворачиваясь ко мне.
   Я глядел на нее в упор.
   - Вот твой пузырек.
   В ответ она лишь обреченно вздохнула.
   - А это обязательно?
   Я же тем временем уже начал тайно желать, чтобы действие наркотика длилось вечно, а горькое протрезвление не наступало бы никогда.
   - Ну так что мне с этим делать? - спросил я.
   Она ехидно усмехнулась в ответ.
   - К сожалению, я слишком хорошо воспитана, что бы дать тебе исчерпывающий ответ на этот вопрос. - А затем добавила. - Но если уж ты настаиваешь, то капни в стакан три капли.
   Я все сделал, как было сказано, и протянул ей бокал. Она поднесла его к губам, осушила залпом и слега поежилась. Затем выпустила из рук стакан, поспешно подошла к стулу, на спинке которого висел ее халат, и торопливо накинула его на плечи. Тяжелый черный материал скрывал ее тело от шеи до самых щиколоток. Лицо над наглухо застегнутым воротом казалось бледным и суровым.
   - Одевайся, - приказала она. - И уходи отсюда.
   И лишь тогда я вспомнил о том, что сам еще совершенно не одет, и разыскав свои брюки и рубашку, принялся торопливо натягивать их, повернувшись к ней спиной. Когда все было в порядке, я снова обернулся.
   - Илона, - сказал я, - я в очень затруднительном положении.
   - В крайне затруднительном, - согласилась она.
   - Моя карьера..., - начал было я развивать свою мысль.
   - Но ты же сам говорил, - холодно заметила она, - что работа астронавта тебе уже надоела. Что ж, зато теперь у тебя появилась замечательная возможность стать кем-нибудь еще.
   - Но кем?
   - Это твои заботы. - Илона подошла к ночному столику, вынула из пачки сигарету и раздраженно щелкнула зажигалкой, собираясь прикурить. Прищурившись, она разглядывала меня сквозь сизый дымок. - Меня они не касаются. Так что для начала проваливай отсюда, а потом уже можешь купить себе утреннюю газету и углубиться в рубрику с объявлениями "Приглашаем на работу".
   - Но...
   Она повысила голос.
   - Я сказала, выметайся отсюда. И даже не мечтай о том, что я позволю тебе остаться здесь и стану кормить, поить и содержать за свой счет. Ты сам заварил эту кашу; вот сам ее и расхлебывай, если силенок хватит. Так что, крути педали, астронавт. Пошел вон!
   Я же говорил медленно и подчеркнуто вежливо.
   - Полагаю, ты не станешь возражать, если, прежде чем уйти, я воспользуюсь твоей ванной?
   - Только не долго, - буркнула она.
   Я отправился в ванную комнату.
   Первым делом я как следует проблевался, после чего мне стало немного лучше. Затем принял душ, чтобы смыть с себя запах этой женщины. Побрился, воспользовавшись для этого найденным в шкафчике кремом-депилятором, и оделся. Вернувшись в спальню, я надел носки и ботинки, повязал галстук и взял пиджак со стула. Все это время она пристально и ни слова не проронив наблюдала за каждым моим движением.
   - Илона, - сказал я.
   - Прощай, - безучастно проговорила она.
   Я вышел из квартиры и, открыв дверь пневматической шахты, занял место на подушке со сжатым воздухом, доставившей меня на нижний этаж.
   Глава 2
   Полагаю, вам уже доводилось читать о чувстве одиночества, неизбежно преследующего астронавта в глубоком космосе.
   Тогда позвольте мне добавить к этому еще кое-что от себя. Если уж говорить об одиночестве, то никакой глубокий космос не сравнится в городом, где у вас нет ни друзей, ни знакомых, и вам некуда идти, потому что корабль, к которому вы приписаны, улетел без вас, унося на своем борту вашу такую ютную каюту и такие родные лица друзей из экипажа.
   Но может быть, думал я, девушка из справочного бюро ошиблась. Возможно, "Молния" еще не стартовала. Может, она все еще стоит на летном поле и дожидается меня.
   Но едва подумав об этом, я тут же укорил себя за подобное малодушие. Даже если бы капитан Груен и считал меня своим любимчиком (коим на самом деле я отнюдь не являлся), то и тогда вряд ли его щепетильная пунктуальность по части неукоснительного соблюдения расписания позволила бы ему задержать вылет корабля более, чем на полчаса. И хотя, конечно, второй помощник играет достаточно важную роль в управлении большим кораблем, но в конце концов и без него можно обойтись. Тем более, что мне было прекрасно известно, как это делается. Уолгрен, третий помощник, теперь будет исполнять обязанности второго. Четвертый возьмет на себя функции третьего, пятый - четвертого, а юный Льюишэм, старший курсант, заступит на место пятого. И "Молния", самый современный и комфортабельный из лайнеров "Трансгалактической Компании", находится уже на расстоянии многих световых лет отсюда, направляясь в Порт Испании на Карибии, к своему очередному пункту назначения.
   Я замедлил шаг.
   Спешить было больше некуда. Мой корабль улетел. К тому же теперь мне предстояло решить, куда отправиться в первую очередь. В космопорт? Но в кармане у меня было всего несколько долларов, и в таком случае большую часть этой суммы мне пришлось бы выложить для оплаты проезда в такси. Поблизости же, почти в двух шагах от меня, находился вход в метро. Я было направился к нему, но затем передумал, задавшись новым вопросом: "Положим, я доберусь туда. И что тогда? Что мне там делать? Стоять на краю опустевшей стартовой площадки и лить слезы?"
   Я застыл на месте в нерешительности, и еще какое-то время стоял без движения, не обращая внимания на раздраженные реплики прохожих, вынужденных обходить меня. Но соображалось мне довольно туго. Наверное, это было результатом усталости или пережитого потрясения, или же давали знать о себе последствия употребления эйфорина. Или же и то, и другое, и третье вместе взятое. Однако теперь это было уже совершенно не важно.
   Рядом со входом на станцию метро находилось небольшое кафе.
   Это было чистенькое заведение, стены которого были украшены режущим глаз абстрактным орнаментом, выдержанным преимущественно в алых и лимонно-желтых тонах. Из динамиков на стене звучала веселая мелодия. Мне стало немного не по себе, я поежился, но все-таки заставил себя войти в зал и расположился за свободным столиком. Подошедшая ко мне официантка оказалась типичной каринтийкой - стройная, грациозная, словно сиамская кошка, затянутая в облегающие, зауженные книзу брючки и зеленый тонкий свитерок, казавшийся не более, чем слоем краски, нанесенной на голое тело. Я глядел на нее безо всякого воодушевления. Женщины, с которыми мне приходилось иметь дело, показали себя не с самой лучшей стороны - особенно каринтийки.
   - Кофе, - сказал я, даже не взглянув в меню, которое она раскрыла передо мной. - И кусок хлеба с маслом.
   - Хлеб белый или черный, сэр?
   - Черный.
   - Наш или импортный?
   Вот ведь чертова баба! Какого рожна она торчит у меня над душой и бубнит, вместо того, чтобы заткнуться?
   - Ваш, - ответил я, разумно полагая, что продукт, произведенный в местных условиях, должен стоить дешевле, чем доставленный сюда аж с самой далекой Земли. Когда она ушла, я все-таки заглянул в меню и обнаружил, что мое предположение оказалось ошибочным - но механизм ценообразования в межзвездной тороговле всегда был выше моего понимания.
   Во всяком случае, сказал я себе, трата лишних двадцати центов не такая уж большая потеря. Я попивал горячий, крепкий кофе и жевал хлеб с маслом, а из громкоговорителей на стене неслась веселенькая музыка. Неведомый оркестр - интересно, где он находился: на местной радиостанции или в какой-нибудь студии звукозаписи, удаленной отсюда во времени и пространстве? - наигрывал попурри на тему так называемых "Космических Маршей", которые, как известно, представляют из себя старые-старые мелодии и положеные на них новые слова. Я вдруг понял, что тихонько напеваю себе под нос:
   Прощай, я отправлюсь к другому солнцу,
   Где будет
   Больше любящих сердец, чем те, что я оставил здесь...
   Я резко замолчал, откусил очередной кусочек хлеба и еще отхлебнул кофе. Ладно, думал я, все просто замечательно. Можно, конечно, отправиться и к другому солнцу, и в другую планетарную систему, если, конечно, у тебя есть достаточно деньжат, чтобы купить билет или же необходимая квалификация, дающая право на работу на борту космического корабля.
   Ну да, думал я, у меня же есть квалификация. Ведь капитан наверняка должен был оставить здесь мои бумаги вместе с остальными пожитками. А отряд астронавтов не так уж велик, чтобы опоздание к старту корабля повлекло бы за собой автоматический отзыв лицензии. Однако, черный список существовал и здесь. Отныне путь в "Трансгалактическую Компанию" мне был заказан. Равно, как и в другие проличные конторы, как то "Межзвездную Транспортную Комиссию", "Королевскую Почту Уэйверли" и "Объединенные Линии", ибо там, скорее всего, даже не посмотрят в мою сторону. Конечно, остается еще "Курьерская Служба Окраин". Эти готовы принять на работу вообще кого угодно, лишь бы только у него была хоть какая-нибудь лицензия. Но даже если мне вдруг захотелось бы курсировать по захолустью Окраин - а этого не будет никогда - то для начала в любом случае нужно было еще каким-то образом выбраться отсюда.
   - Желаете еще кофе, сэр? - спросила официантка.
   - Нет, - буркнул я, после чего добавил с некоторым опозданием: Благодарю вас. - И потом: - А вы случайно, не знаете, как пройти к представительству "Трансгалактической Компании"?
   - Это по улице направо, - сказала она. - В трех кварталах отсюда находится площадь Масарика. Офисы компаний, осуществляющих межзвездные перелеты, находятся там, в здании на противоположной стороне улицы.
   Я поблагодарил ее и вышел на залитую ярким, но не согревающим солнцем улицу, по которой гулял холодный ветерок.
   После чашки кофе с бутербродом мне немного полегчало, я снова почувствовал в себе силы. У меня возникло желание заскочить по пути в один из уютных баров и продолжить процесс возвращения к жизни, но я все же решил этого не делать. Мне предстояла встреча с Малетером, директором местного филиала "Трансгалактики". Он никогда не вызывал у меня особых симпатий, но теперь я не мог позволить себе открыто заявить об этом, с трудом удерживаясь от того, чтобы не послать его и весь их трансгалактичекий флот по одному очень распространенному адресу.
   Я замедлил шаг, якобы ради того, чтобы получше оглядеться на местности. Все-таки при свете дня Новую Прагу я видел впервые - да еще находясь непосредственно на самой планете. Хотя, сказать по совести, видами ночного города я тоже был отнюдь не избалован. Вечером накануне, например, я просто нанял такси, доставившее меня из космопорта прямиком к дому, где находилась квартира Илоны.
   Таково было мое оправдание, и я цеплялся за него, прекрасно понимая, что на самом деле мне просто хотелось отсрочить предстоящую мне получасовую разборку еще хотя бы на несколько минут. Малетер не обрадуется моему визиту. Хотя, нет, пожалуй, тут я ошибаюсь. Малетер будет рад мне. Малетер, люто ненавидящий астронавтов и не считающий необходимым это скрывать, пожалуй, обрадуется тому, что один проштрафившийся представитель этого племени угодил-таки к нему на ковер.
   Я медленно побрел дальше, поглядывая то и дело то налево, то направо.
   Да уж, красивый все-таки город, эта Новая Прага. По обеим сторонам широкого проспекта возвышались великолепные здания, вокруг каждого из которых был разбит зеленеющий парк и многочисленные клумбы, пестреющие самыми разными цветами. Для человека моего склада, родившегося и выросшего на перенаселенной Земле, данное градостроительное решение казалось преступной халатностью в использовании земельных участков, но эффект был потрясающим. На башнях были устроены открытые разноуровневые галерейки, соединенные между собой изящными мостами и переходами.
   Улица была наводнена частными автомобилями, что также являло собой непревычное для землянина зрелище. По большей части это было небольшие мономобили, приводимые в действие с посощью огромных маховиков, но встречались также и агрегаты на воздушной подушке. А над головой стремительно проносились рои ярких такси.
   Пешеходов на улице тоже было много. И снова я поймал себя на том, что сравниваю этот мир со своей родной планетой и отнюдь не в пользу Земли. Люди здесь были сыты и хорошо одеты, мужчины в большинстве своем выглядели весьма солидно и респектабельно, а женщины были как на подбор высокими, стройными и привлекательными. Они никогда не питались синтетическими продуктами, не просыпались среди ночи от удушья из-за того, что вышла из строя вся городская система вентиляции. Подобно подавляющему большинству астронавтов и тем счастливчикам, кому удалось так или иначе вырваться из огромной нищенской трущобы, в которую превратилась Земля, я прежде был склонен презирать обитателей своей родной планеты. Теперь же, оказавшись чужим среди толпы элегантных, надменных жителей этой бывшей земной колонии, я с некоторой ностальгией вспомнил о своих корнях.
   Я перешел на другую сторону площади.
   Разыскать офисы транспортных агенств не составило никакого труда. Повсеместно, на любой планете, здания для них строятся по одному и тому же образу и подобию. Их называют каменными ракетами, хотя выстроены они могут быть из кирпича или железобетона, а также стекла и стали, или же из алюминия и пластика. Но в любом случае шпили их башен неизменно устремлены в небо, а бессмысленные с точки зрения архитектуры опоры фундамента символизируют фермы стартовой площадки. На установленных тут же флагштоках развиваются флаги компаний.
   Я поискал глазами флаг "Трансгалактической Компании" - стилизованный золотой парусник, летящий на всех парусах по темно-синему фону - и вскоре увидел его. Я подошел к большим дверям, и толкнув одну из створок, попал внутрь здания. На нижнем этаже располагался один большой офис, разгороженный длинными, отполированными до блеска стойками, за которыми трудились служащие, занимающие относительно низкие должности. Длинные пальчики с изящными ногтями, покрытыми сверкающим лаком, стремительно летали над клавиатурами компьютеров и пишущих машинок, приятные, хорошо поставленные голоса наговаривали что-то в микрофоны устройств, автоматически переносящих речь на бумагу. Над заваленными бумагами столами виднелись суровые мужские лица, обладатели которых, как мне казалось, бились над решением различных вселенских проблем типа недостачи одного ящика рома из партии, отправленной из Порта Испании, Карибия, в Порт Таубер, Каринтия.
   Я не стал терять время на разглядывание красочных плакатов, призванных заманить потенциальных туристов в романтическое путешествие к далеким планетам, а лишь читал таблички: "Галактические путешествия", "Межпланетные рейсы", "Местные рейсы", "Отдел претензий". В конце концов я все-таки нашел то, что искал - "Справочное бюро". Это была небольшая стеклянная будочка, расположенная в самом центре просторного зала.