Дуглас Престон, Линкольн Чайлд
Книга мертвых
Линкольн Чайлд посвящает эту книгу своей матери, Нэнси Чайлд
Дуглас Престон посвящает эту книгу Анне Маргарите Макканн Таггерт
Douglas Preston & Lincoln Child
THE BOOK OF THE DEAD
Copyright © 2006 by Splendide Mendax, Inc., and Lincoln Child
This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, New York, New York, USA.
All rights reserved
© Е. Харитонова, перевод, 2014
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014
Издательство АЗБУКА®
Глава 1
Утреннее солнце золотило мощеную подъездную аллею, ведущую к служебному входу Нью-Йоркского музея естественной истории, ярко освещало стеклянную будку охраны у гранитной арки. В крохотном помещении, развалившись на стуле, сидел старик, знакомый каждому сотруднику музея. Он с видимым удовольствием посасывал трубку, наслаждаясь одним из тех теплых предвесенних дней, которые иногда выпадают в Нью-Йорке в феврале, заставляя нарциссы, крокусы и фруктовые деревья распускаться раньше времени – лишь для того, чтобы неминуемо замерзнуть в конце месяца.
– Доброе утро, док! – снова и снова повторял Керли, одинаково приветливо кивая спешащим на службу клерку из отдела писем и директору по науке.
Хранители назначались и уходили в отставку; директора вступали в должность, получали славу и почести, а потом с позором изгонялись. Каждый человек, возделывающий землю, обречен в конце концов оказаться погребенным под нею, но невозможно себе представить, чтобы Керли когда-нибудь покинул свою будку. Он был такой же неотъемлемой частью музея, как ультразавр, встречающий посетителей в Большой ротонде.
– Здорово, приятель!
Услышав непривычно фамильярное обращение, старик нахмурился и, подняв глаза, успел заметить посыльного, швырнувшего в окно увесистый пакет, который приземлился как раз на маленькую полку, где охранник держал табак и рукавицы.
– Послушайте! – воскликнул Керли и, выглянув из окна, замахал руками. – Эй, я вам говорю!
Но посыльный уже мчался прочь на велосипеде с толстыми шинами, и старик разглядел лишь туго набитый рюкзак у него на спине.
– О господи! – пробормотал Керли, уставившись на сверток длиной примерно двенадцать, а шириной и толщиной восемь дюймов.
Грязная коричневая оберточная бумага была перевязана старинной бечевкой, какой уже давно никто не пользуется, и выглядела так, словно посылка вместе с доставившим ее человеком побывала под колесами грузовика. Надпись, сделанная неровным детским почерком, гласила: «Музей естественной истории, хранителю коллекции камней и минералов».
Задумчиво глядя на сверток, старик вытряхнул трубку. Каждую неделю дети присылают в музей сотни посылок с «пожертвованиями» – от раздавленных жуков и самых обычных, не представляющих никакого научного интереса камней до наконечников для стрел и мумифицированных трупов животных, погибших под колесами автомобилей. Вздыхая, Керли с трудом поднялся со стула и сунул сверток под мышку. Положил трубку на полку, открыл дверь и, моргая, вышел на солнечный свет. Потом направился в сторону отдела корреспонденции, который находился всего в нескольких футах от его будки, – чтобы попасть в него, нужно было лишь перейти подъездную аллею.
– Что это у вас, мистер Таттл? – раздался голос у него за спиной.
Керли обернулся и увидел Дигби Гринлоу, недавно назначенного помощником директора по административным вопросам, – тот выходил из тоннеля, ведущего от служебной парковки.
Керли ответил не сразу. Ему не нравился Гринлоу с его снисходительным «мистер Таттл». Несколько недель назад помощник директора сделал ему замечание – дескать, он недостаточно тщательно проверяет пропуска у сотрудников, «практически не заглядывает в них». Черт возьми, ему и не нужно в них заглядывать! Он в лицо знает каждого служащего музея.
– Посылка, – нехотя пробормотал старик.
В голосе Гринлоу зазвучали менторские нотки:
– Посылки полагается сдавать непосредственно в отдел корреспонденции. А вы не должны покидать свой пост.
Керли продолжал идти. Достигнув определенного возраста, он обнаружил, что самый верный способ бороться с неприятностями – делать вид, что их нет. Вот и сейчас он слышал, что шаги помощника по административным вопросам у него за спиной ускорились, но не остановился.
Решив, что старик глуховат, Гринлоу заговорил громче:
– Мистер Таттл! Я сказал, что вы не должны покидать свой пост!
Керли наконец остановился и резко обернулся.
– Спасибо, доктор! – С этими словами он протянул посылку Гринлоу.
Гринлоу посмотрел на сверток и отвел глаза:
– Я не говорил, что собираюсь отнести его сам.
Керли стоял, насмешливо глядя на помощника директора.
– О господи! Ну ладно. – Гринлоу раздраженно потянулся за свертком, но в последний момент отдернул руку. – Странная штуковина! Что это такое?
– Не знаю, доктор. Ее доставил посыльный.
– Скорее всего, он ошибся адресом.
Керли пожал плечами. Гринлоу не спешил взять сверток в руки – наклонившись, он стал внимательно его разглядывать.
– Упаковка порвана… Вот дыра… Глядите-ка! Из нее что-то сыплется!
Керли посмотрел вниз и увидел, что угол пакета действительно надорван и из него тонкой струйкой высыпается какой-то коричневый порошок.
– Черт, что это? – воскликнул он.
Гринлоу отступил на шаг.
– Это какой-то порошок. – Его голос стал громче: – О господи! Что это?
Керли не двигался с места.
– Боже милостивый! Керли, бросьте его! Это сибирская язва! – Гринлоу сделал еще несколько шагов назад, лицо его исказилось. – Это террористическая атака! Кто-нибудь, вызовите полицию! Я заразился! О боже, я заразился!
Споткнувшись, помощник директора упал на мостовую, но тут же вскочил на ноги и бросился бежать. Почти сразу же Керли увидел двух мчащихся к ним охранников: один перехватил Гринлоу, второй направился к нему.
– Что вы делаете? – пронзительно закричал административный помощник. – Не подходите! Вызовите Службу спасения!
Керли продолжал стоять со свертком в руках. Все произошедшее настолько потрясло старика, что он не мог сдвинуться с места.
Охранники побежали назад, Гринлоу последовал за ними. На несколько мгновений в маленьком дворике вновь воцарилась тишина. Внезапно ее разорвал сигнал тревоги, показавшийся оглушительным в замкнутом пространстве. Менее чем через пять минут воздух заполнился воем сирен, и началось что-то невообразимое: двор оказался залит светом фар прибывших полицейских машин, повсюду раздавался треск работающих раций; люди в униформе быстро натягивали желтую оградительную ленту и возводили защитные барьеры; голоса, усиленные громкоговорителями, призывали зевак разойтись и одновременно приказывали Керли бросить сверток и отойти, немедленно бросить сверток и отойти.
Однако старик не бросил свою ношу и не отошел. Он застыл в полном смятении, уставившись на тонкую коричневую струйку, продолжавшую течь из места разрыва и уже успевшую образовать небольшую горку у его ног.
И тогда появились два человека в странных белых костюмах и шлемах с пластиковыми масками. Они приближались медленно, растопырив руки, как персонажи старого фантастического фильма, который Керли видел когда-то очень давно. Одно из существ мягко взяло старика за плечи, а другое осторожно потянуло за сверток, который тот продолжал сжимать в руках, и с величайшей осторожностью поместило его в синюю пластмассовую коробку. Затем Керли отвели в сторону, тщательно почистили его одежду, водя по ней вверх-вниз каким-то устройством, после чего надели на него такой же странный белый костюм. Все это время существа приговаривали низкими механическими голосами, убеждая Керли, что ничего страшного не произошло: сейчас его отвезут в больницу, где возьмут кое-какие анализы, а потом все будет просто прекрасно. Когда на голову старика водрузили шлем, он почувствовал, что мозг его начал оживать, а тело вновь обрело способность двигаться.
– Простите, доктор, – обратился он к одному из фантастических существ, когда его подвели к стоящему внутри полицейского оцепления фургону с распахнутыми задними дверцами.
– Да?
– Моя трубка. – Керли кивнул в сторону своей будки. – Не забудьте захватить мою трубку.
– Доброе утро, док! – снова и снова повторял Керли, одинаково приветливо кивая спешащим на службу клерку из отдела писем и директору по науке.
Хранители назначались и уходили в отставку; директора вступали в должность, получали славу и почести, а потом с позором изгонялись. Каждый человек, возделывающий землю, обречен в конце концов оказаться погребенным под нею, но невозможно себе представить, чтобы Керли когда-нибудь покинул свою будку. Он был такой же неотъемлемой частью музея, как ультразавр, встречающий посетителей в Большой ротонде.
– Здорово, приятель!
Услышав непривычно фамильярное обращение, старик нахмурился и, подняв глаза, успел заметить посыльного, швырнувшего в окно увесистый пакет, который приземлился как раз на маленькую полку, где охранник держал табак и рукавицы.
– Послушайте! – воскликнул Керли и, выглянув из окна, замахал руками. – Эй, я вам говорю!
Но посыльный уже мчался прочь на велосипеде с толстыми шинами, и старик разглядел лишь туго набитый рюкзак у него на спине.
– О господи! – пробормотал Керли, уставившись на сверток длиной примерно двенадцать, а шириной и толщиной восемь дюймов.
Грязная коричневая оберточная бумага была перевязана старинной бечевкой, какой уже давно никто не пользуется, и выглядела так, словно посылка вместе с доставившим ее человеком побывала под колесами грузовика. Надпись, сделанная неровным детским почерком, гласила: «Музей естественной истории, хранителю коллекции камней и минералов».
Задумчиво глядя на сверток, старик вытряхнул трубку. Каждую неделю дети присылают в музей сотни посылок с «пожертвованиями» – от раздавленных жуков и самых обычных, не представляющих никакого научного интереса камней до наконечников для стрел и мумифицированных трупов животных, погибших под колесами автомобилей. Вздыхая, Керли с трудом поднялся со стула и сунул сверток под мышку. Положил трубку на полку, открыл дверь и, моргая, вышел на солнечный свет. Потом направился в сторону отдела корреспонденции, который находился всего в нескольких футах от его будки, – чтобы попасть в него, нужно было лишь перейти подъездную аллею.
– Что это у вас, мистер Таттл? – раздался голос у него за спиной.
Керли обернулся и увидел Дигби Гринлоу, недавно назначенного помощником директора по административным вопросам, – тот выходил из тоннеля, ведущего от служебной парковки.
Керли ответил не сразу. Ему не нравился Гринлоу с его снисходительным «мистер Таттл». Несколько недель назад помощник директора сделал ему замечание – дескать, он недостаточно тщательно проверяет пропуска у сотрудников, «практически не заглядывает в них». Черт возьми, ему и не нужно в них заглядывать! Он в лицо знает каждого служащего музея.
– Посылка, – нехотя пробормотал старик.
В голосе Гринлоу зазвучали менторские нотки:
– Посылки полагается сдавать непосредственно в отдел корреспонденции. А вы не должны покидать свой пост.
Керли продолжал идти. Достигнув определенного возраста, он обнаружил, что самый верный способ бороться с неприятностями – делать вид, что их нет. Вот и сейчас он слышал, что шаги помощника по административным вопросам у него за спиной ускорились, но не остановился.
Решив, что старик глуховат, Гринлоу заговорил громче:
– Мистер Таттл! Я сказал, что вы не должны покидать свой пост!
Керли наконец остановился и резко обернулся.
– Спасибо, доктор! – С этими словами он протянул посылку Гринлоу.
Гринлоу посмотрел на сверток и отвел глаза:
– Я не говорил, что собираюсь отнести его сам.
Керли стоял, насмешливо глядя на помощника директора.
– О господи! Ну ладно. – Гринлоу раздраженно потянулся за свертком, но в последний момент отдернул руку. – Странная штуковина! Что это такое?
– Не знаю, доктор. Ее доставил посыльный.
– Скорее всего, он ошибся адресом.
Керли пожал плечами. Гринлоу не спешил взять сверток в руки – наклонившись, он стал внимательно его разглядывать.
– Упаковка порвана… Вот дыра… Глядите-ка! Из нее что-то сыплется!
Керли посмотрел вниз и увидел, что угол пакета действительно надорван и из него тонкой струйкой высыпается какой-то коричневый порошок.
– Черт, что это? – воскликнул он.
Гринлоу отступил на шаг.
– Это какой-то порошок. – Его голос стал громче: – О господи! Что это?
Керли не двигался с места.
– Боже милостивый! Керли, бросьте его! Это сибирская язва! – Гринлоу сделал еще несколько шагов назад, лицо его исказилось. – Это террористическая атака! Кто-нибудь, вызовите полицию! Я заразился! О боже, я заразился!
Споткнувшись, помощник директора упал на мостовую, но тут же вскочил на ноги и бросился бежать. Почти сразу же Керли увидел двух мчащихся к ним охранников: один перехватил Гринлоу, второй направился к нему.
– Что вы делаете? – пронзительно закричал административный помощник. – Не подходите! Вызовите Службу спасения!
Керли продолжал стоять со свертком в руках. Все произошедшее настолько потрясло старика, что он не мог сдвинуться с места.
Охранники побежали назад, Гринлоу последовал за ними. На несколько мгновений в маленьком дворике вновь воцарилась тишина. Внезапно ее разорвал сигнал тревоги, показавшийся оглушительным в замкнутом пространстве. Менее чем через пять минут воздух заполнился воем сирен, и началось что-то невообразимое: двор оказался залит светом фар прибывших полицейских машин, повсюду раздавался треск работающих раций; люди в униформе быстро натягивали желтую оградительную ленту и возводили защитные барьеры; голоса, усиленные громкоговорителями, призывали зевак разойтись и одновременно приказывали Керли бросить сверток и отойти, немедленно бросить сверток и отойти.
Однако старик не бросил свою ношу и не отошел. Он застыл в полном смятении, уставившись на тонкую коричневую струйку, продолжавшую течь из места разрыва и уже успевшую образовать небольшую горку у его ног.
И тогда появились два человека в странных белых костюмах и шлемах с пластиковыми масками. Они приближались медленно, растопырив руки, как персонажи старого фантастического фильма, который Керли видел когда-то очень давно. Одно из существ мягко взяло старика за плечи, а другое осторожно потянуло за сверток, который тот продолжал сжимать в руках, и с величайшей осторожностью поместило его в синюю пластмассовую коробку. Затем Керли отвели в сторону, тщательно почистили его одежду, водя по ней вверх-вниз каким-то устройством, после чего надели на него такой же странный белый костюм. Все это время существа приговаривали низкими механическими голосами, убеждая Керли, что ничего страшного не произошло: сейчас его отвезут в больницу, где возьмут кое-какие анализы, а потом все будет просто прекрасно. Когда на голову старика водрузили шлем, он почувствовал, что мозг его начал оживать, а тело вновь обрело способность двигаться.
– Простите, доктор, – обратился он к одному из фантастических существ, когда его подвели к стоящему внутри полицейского оцепления фургону с распахнутыми задними дверцами.
– Да?
– Моя трубка. – Керли кивнул в сторону своей будки. – Не забудьте захватить мою трубку.
Глава 2
Доктор Лорен Уилденстайн наблюдала, как члены команды быстрого реагирования внесли в лабораторию пластиковый контейнер и поставили его под вытяжной колпак. Звонок поступил двадцать минут назад, и они с ассистентом Ричи успели приготовить все необходимое. Поначалу казалось, что наконец-то случилось нечто серьезное, нечто напоминающее классическую атаку биотеррористов: в крупнейшее научное учреждение Нью-Йорка доставлен пакет, из которого сыпался коричневый порошок. Но проведенный на месте происшествия анализ показал, что находившееся в пакете вещество не содержит спор сибирской язвы, и Уилденстайн не сомневалась, что имеет дело с очередной ложной тревогой. За те два года, что она возглавляла лабораторию, в нее более четырехсот раз присылали казавшиеся подозрительными порошки, но ни один из них, к счастью, не оказался веществом, используемым биотеррористами. Пока. Лорен бросила взгляд на висящую на стене распечатку: сахар, соль, мука, питьевая сода, героин, кокаин, перец и пыль – именно в таком порядке. Этот список был свидетельством всеобщей паранойи и, черт возьми, слишком большого числа ложных сигналов о терактах.
Команда быстрого реагирования покинула лабораторию, и Лорен несколько секунд разглядывала запечатанный контейнер. Поразительно, какую панику в наши дни может вызвать пакет порошка! Его доставили всего полчаса назад, а охранник и администратор музея уже помещены в изолятор и им оказывается психологическая помощь. Причем оказалось, что в большей степени в ней нуждается именно администратор.
Она покачала головой.
– Ну и что вы думаете? – раздался голос у нее за спиной. – Террористический коктейль?
Уилденстайн не обратила на слова никакого внимания. Ричи превосходно выполнял свою работу, даже несмотря на то что в эмоциональном развитии остановился где-то между третьим и четвертым классами школы.
– Давайте попробуем рентген.
– Уже.
Из возникшего на мониторе изображения можно было заключить лишь, что в свертке находится аморфная субстанция; он не содержал писем или каких-либо других предметов.
– Детонатора не видно, – сказал Ричи. – Черт!
– Я вскрываю контейнер.
С этими словами Уилденстайн сорвала печати и осторожно вынула сверток из пластиковой коробки. От ее внимания не ускользнули ни неровный детский почерк, которым была сделана надпись на пакете, ни витки грубо обвязанной вокруг него бечевки, ни отсутствие обратного адреса. Все это словно специально было рассчитано на то, чтобы вызвать подозрение. Содержащаяся в посылке субстанция не была похожа ни на одно из исследованных ею веществ, применяемых террористами. Не снимая толстых перчаток, Уилденстайн с трудом перерезала бечевку и развернула сверток.
– Нам прислали мешок с песком, – фыркнул Ричи.
– Мы должны обращаться с этим веществом как с представляющим опасность, пока не докажем обратное, – возразила Уилденстайн, хотя в душе была с ним согласна.
Но в конце концов, всегда лучше перестраховаться.
– Каков вес?
– Один килограмм двести граммов. Показатели биологической опасности и опасности взрыва – на нуле.
С помощью специальной ложечки Уилденстайн взяла несколько десятков крупинок вещества, разложила их в полдюжины пробирок, которые запечатала и установила на специальных подставках, а одну из них передала Ричи. Не дожидаясь указаний, тот приступил к выполнению привычной процедуры исследования.
– Приятно работать с такой уймой песка, – проговорил он, ухмыляясь. – Можно его жечь, печь, растворять, и все равно этого дерьма останется еще достаточно, чтобы построить замок.
Уилденстайн терпеливо дожидалась, пока он закончит.
– Все результаты отрицательные, – наконец доложил Ричи. – Матерь Божья, что же это такое?
Уилденстайн взяла с полки вторую партию образцов:
– Теперь нагрей их в чистом кислороде и закачай газ в газовый анализатор.
– Обязательно.
Ричи взял следующую пробирку, воткнул в нее трубку, которую подсоединил к газовому анализатору, и медленно нагрел на горелке Бунзена. К удивлению Уилденстайн, образец вещества тут же воспламенился и через несколько секунд полностью сгорел, не оставив ни пепла, ни каких-либо других частиц.
– Гори, милый, гори!
– Что у тебя получилось, Ричи?
Ассистент внимательно изучил показания прибора:
– Чистая двуокись углерода, одноокись и следы испарения воды.
– Должно быть, вещество представляет собой чистый углерод.
– Помилуйте, босс! С каких это пор углерод стал иметь форму коричневого порошка?
Уилденстайн внимательно посмотрела на крупинки, лежащие на дне одной из пробирок:
– Пожалуй, надо взглянуть на них в стереомикроскоп.
Вытряхнув несколько песчинок на предметное стекло, она поместила его на предметный столик, включила свет и посмотрела в окуляры.
– Что там видно? – нетерпеливо спросил Ричи.
Уилденстайн, не отвечая, продолжала смотреть в микроскоп, пораженная открывшимся перед ней зрелищем. При многократном увеличении отдельные крупинки вовсе не были коричневыми – они оказались крошечными частицами стекловидного вещества, окрашенными в множество цветов: синий, красный, желтый, зеленый, коричневый, черный, пурпурный, розовый… Не поднимая головы от микроскопа, Уилденстайн взяла металлическую ложечку, придавила ею несколько песчинок и слегка нажала. Послышался едва уловимый скрежет – это крупинки царапнули стекло.
– Что вы делаете? – вновь спросил Ричи.
Уилденстайн поднялась из-за микроскопа:
– У нас здесь где-нибудь есть рефрактометр?
– Да, завалялась какая-то рухлядь, оставшаяся еще со Средних веков. – Ричи порылся в шкафу и вытащил из него пыльный прибор в пожелтевшем от времени пластиковом чехле. Установив его на столе, включил штепсель в розетку. – Умеете обращаться с этой штуковиной?
– Как-нибудь справлюсь.
Взяв крупицу вещества, Уилденстайн опустила ее в каплю минерального масла, после чего установила предметное стекло в камеру считывания рефрактометра. После нескольких неудачных попыток она разобралась, как пользоваться прибором. Когда Лорен наконец подняла голову, на лице ее сияла торжествующая улыбка.
– Все в точности так, как я и думала: показатель рефракции две целых четыре десятых.
– И что же из этого?
– Теперь все ясно.
– Что ясно, босс?
Уилденстайн бросила на него быстрый взгляд:
– Ричи, какой минерал состоит из чистого углерода, имеет показатель рефракции больше двух и настолько твердый, что может разрезать стекло?
– Алмаз?
– Браво!
– Вы хотите сказать, что в этом мешке алмазный песок?
– Именно так.
Ричи снял шлем и вытер лоб.
– С таким я еще никогда не сталкивался. – Он потянулся за телефонной трубкой. – Пожалуй, позвоню в больницу, скажу им, чтобы сняли карантин. А то, говорят, администратор музея наделал в штаны.
Команда быстрого реагирования покинула лабораторию, и Лорен несколько секунд разглядывала запечатанный контейнер. Поразительно, какую панику в наши дни может вызвать пакет порошка! Его доставили всего полчаса назад, а охранник и администратор музея уже помещены в изолятор и им оказывается психологическая помощь. Причем оказалось, что в большей степени в ней нуждается именно администратор.
Она покачала головой.
– Ну и что вы думаете? – раздался голос у нее за спиной. – Террористический коктейль?
Уилденстайн не обратила на слова никакого внимания. Ричи превосходно выполнял свою работу, даже несмотря на то что в эмоциональном развитии остановился где-то между третьим и четвертым классами школы.
– Давайте попробуем рентген.
– Уже.
Из возникшего на мониторе изображения можно было заключить лишь, что в свертке находится аморфная субстанция; он не содержал писем или каких-либо других предметов.
– Детонатора не видно, – сказал Ричи. – Черт!
– Я вскрываю контейнер.
С этими словами Уилденстайн сорвала печати и осторожно вынула сверток из пластиковой коробки. От ее внимания не ускользнули ни неровный детский почерк, которым была сделана надпись на пакете, ни витки грубо обвязанной вокруг него бечевки, ни отсутствие обратного адреса. Все это словно специально было рассчитано на то, чтобы вызвать подозрение. Содержащаяся в посылке субстанция не была похожа ни на одно из исследованных ею веществ, применяемых террористами. Не снимая толстых перчаток, Уилденстайн с трудом перерезала бечевку и развернула сверток.
– Нам прислали мешок с песком, – фыркнул Ричи.
– Мы должны обращаться с этим веществом как с представляющим опасность, пока не докажем обратное, – возразила Уилденстайн, хотя в душе была с ним согласна.
Но в конце концов, всегда лучше перестраховаться.
– Каков вес?
– Один килограмм двести граммов. Показатели биологической опасности и опасности взрыва – на нуле.
С помощью специальной ложечки Уилденстайн взяла несколько десятков крупинок вещества, разложила их в полдюжины пробирок, которые запечатала и установила на специальных подставках, а одну из них передала Ричи. Не дожидаясь указаний, тот приступил к выполнению привычной процедуры исследования.
– Приятно работать с такой уймой песка, – проговорил он, ухмыляясь. – Можно его жечь, печь, растворять, и все равно этого дерьма останется еще достаточно, чтобы построить замок.
Уилденстайн терпеливо дожидалась, пока он закончит.
– Все результаты отрицательные, – наконец доложил Ричи. – Матерь Божья, что же это такое?
Уилденстайн взяла с полки вторую партию образцов:
– Теперь нагрей их в чистом кислороде и закачай газ в газовый анализатор.
– Обязательно.
Ричи взял следующую пробирку, воткнул в нее трубку, которую подсоединил к газовому анализатору, и медленно нагрел на горелке Бунзена. К удивлению Уилденстайн, образец вещества тут же воспламенился и через несколько секунд полностью сгорел, не оставив ни пепла, ни каких-либо других частиц.
– Гори, милый, гори!
– Что у тебя получилось, Ричи?
Ассистент внимательно изучил показания прибора:
– Чистая двуокись углерода, одноокись и следы испарения воды.
– Должно быть, вещество представляет собой чистый углерод.
– Помилуйте, босс! С каких это пор углерод стал иметь форму коричневого порошка?
Уилденстайн внимательно посмотрела на крупинки, лежащие на дне одной из пробирок:
– Пожалуй, надо взглянуть на них в стереомикроскоп.
Вытряхнув несколько песчинок на предметное стекло, она поместила его на предметный столик, включила свет и посмотрела в окуляры.
– Что там видно? – нетерпеливо спросил Ричи.
Уилденстайн, не отвечая, продолжала смотреть в микроскоп, пораженная открывшимся перед ней зрелищем. При многократном увеличении отдельные крупинки вовсе не были коричневыми – они оказались крошечными частицами стекловидного вещества, окрашенными в множество цветов: синий, красный, желтый, зеленый, коричневый, черный, пурпурный, розовый… Не поднимая головы от микроскопа, Уилденстайн взяла металлическую ложечку, придавила ею несколько песчинок и слегка нажала. Послышался едва уловимый скрежет – это крупинки царапнули стекло.
– Что вы делаете? – вновь спросил Ричи.
Уилденстайн поднялась из-за микроскопа:
– У нас здесь где-нибудь есть рефрактометр?
– Да, завалялась какая-то рухлядь, оставшаяся еще со Средних веков. – Ричи порылся в шкафу и вытащил из него пыльный прибор в пожелтевшем от времени пластиковом чехле. Установив его на столе, включил штепсель в розетку. – Умеете обращаться с этой штуковиной?
– Как-нибудь справлюсь.
Взяв крупицу вещества, Уилденстайн опустила ее в каплю минерального масла, после чего установила предметное стекло в камеру считывания рефрактометра. После нескольких неудачных попыток она разобралась, как пользоваться прибором. Когда Лорен наконец подняла голову, на лице ее сияла торжествующая улыбка.
– Все в точности так, как я и думала: показатель рефракции две целых четыре десятых.
– И что же из этого?
– Теперь все ясно.
– Что ясно, босс?
Уилденстайн бросила на него быстрый взгляд:
– Ричи, какой минерал состоит из чистого углерода, имеет показатель рефракции больше двух и настолько твердый, что может разрезать стекло?
– Алмаз?
– Браво!
– Вы хотите сказать, что в этом мешке алмазный песок?
– Именно так.
Ричи снял шлем и вытер лоб.
– С таким я еще никогда не сталкивался. – Он потянулся за телефонной трубкой. – Пожалуй, позвоню в больницу, скажу им, чтобы сняли карантин. А то, говорят, администратор музея наделал в штаны.
Глава 3
Спускаясь на лифте в подземные помещения Нью-Йоркского музея естественной истории, его директор Уотсон Коллопи ощущал неприятное покалывание в затылке. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он был здесь в последний раз. Интересно, подумал Коллопи, почему этот сукин сын Уилфред Шерман, хранитель отдела минералогии, так настаивал на его визите в лабораторию, вместо того чтобы самому подняться в офис директора, расположенный на пятом этаже?
Коллопи быстро шел по посыпанному песком коридору, и его ботинки, касаясь пола, издавали резкий скрежещущий звук. Наконец он свернул за угол и оказался перед дверью, которая вела в лабораторию отдела минералогии. Коллопи повернул ручку – заперто – и ощутил новый острый приступ раздражения.
Шерман почти тут же открыл дверь и так же быстро запер ее за директором музея. Волосы его были взъерошены, на лбу выступили капли пота – сейчас он больше всего напоминал человека, пережившего катастрофу. «Поделом же тебе», – подумал Коллопи, быстро окинув взглядом помещение лаборатории и задержавшись на злополучной посылке, завернутой в мятую, покрытую пятнами бумагу. Помещенная в прозрачную пластиковую сумку, застегнутую на две молнии, она стояла на столе возле стереомикроскопа, а рядом с ней лежало несколько белых конвертов.
– Доктор Шерман, – начал директор, – недопустимый способ, которым этот материал был доставлен в наш музей, уже стал для нас причиной серьезных неприятностей. Все произошедшее с полным правом можно назвать возмутительным. Я хочу знать имя отправителя, хочу знать, почему посылка не была отправлена по обычным каналам, а также почему со столь ценным материалом обращались с такой небрежностью, что это вызвало настоящую панику. Насколько мне известно, один фунт алмазного песка технического назначения стоит несколько тысяч долларов.
Шерман ничего не отвечал, лишь стоял молча и потел.
– Так и вижу заголовок в завтрашней газете: «Паника, вызванная биотеррористической атакой в Музее естественной истории». Не скажу, что я жажду прочитать такую статью. Мне только что позвонил репортер из «Таймс»1 – Гарриман или как его там. И через полчаса мне нужно будет ему перезвонить и дать какие-то объяснения.
Шерман сглотнул и продолжал молчать. По лбу его скатилась капля пота, и он поспешно вытер лицо носовым платком.
– Ну и как, есть у вас объяснение? И существует ли причина настойчивости, с которой вы просили меня спуститься в вашу лабораторию?
– Да, – наконец заговорил Шерман и кивнул в сторону стереоскопа. – Я хотел, чтобы вы… чтобы вы взглянули на это.
Коллопи поднялся, подошел к микроскопу и, сняв очки, посмотрел в окуляры, но не увидел ничего, кроме размытого белого пятна.
– Я ни черта не вижу!
– Просто нужно отрегулировать фокусировку.
Коллопи немного повозился с микроскопом, наводя фокус, и вот перед его глазами предстала изумительной красоты картина – тысячи разноцветных осколков кристаллов, образующих причудливую яркую мозаику.
– Что это?
– Образец песка, который содержался в посылке.
Коллопи выпрямился.
– Неужели? Разве вы или кто-то еще его заказывали?
– Нет, никто из сотрудников отдела его не заказывал, – после короткого колебания ответил Шерман.
– Тогда скажите мне, мистер Шерман, почему посылка с алмазным песком стоимостью несколько тысяч долларов была адресована и доставлена именно вам?
– Я знаю почему. – Шерман дрожащей рукой взял один из белых конвертов.
Коллопи ждал объяснений, но хранитель молчал, устремив застывший взгляд в одну точку.
– Доктор Шерман!
Тот не шелохнулся. Потом опять достал из кармана платок и вытер лицо.
– Доктор Шерман, вам плохо?
Шерман вновь сглотнул:
– Не знаю, как и сказать вам.
Голос Коллопи зазвучал резче:
– У нас серьезные проблемы, – он посмотрел на часы, – а через двадцать пять минут мне нужно звонить этому Гарриману. Так что выкладывайте все, что вам известно.
Шерман безмолвно покачал головой и еще раз вытер лицо носовым платком. Несмотря на раздражение, Коллопи ощутил укол жалости. Хранитель отдела минералогии напоминал ему пожилого ребенка, так и не переросшего своего детского увлечения – собирания камней. И вдруг Коллопи понял, почему тот непрерывно вытирает лицо: причиной этого был не пот – из глаз Шермана текли слезы.
– Это не алмазный песок технического назначения, – наконец произнес он.
Директор музея нахмурился:
– А что же это?
Ученый набрал в легкие побольше воздуха:
– Алмазный песок технического назначения состоит из черных или коричневых кристаллов, не имеющих эстетической ценности. И под микроскопом они выглядят именно такими – темными кристаллическими частицами. Здесь же мы видим множество цветов. – Голос Шермана задрожал.
– Да, именно это я и видел, – согласился Коллопи.
Шерман кивнул:
– Крохотные кристаллы и фрагменты кристаллов всех цветов радуги. Убедившись, что это действительно алмазы, я спросил себя… – Казалось, силы вновь покинули его.
– Ну же, мистер Шерман.
– Я спросил себя: откуда, черт возьми, мог взяться целый мешок песка, состоящего из фрагментов отличных разноцветных камней? Мешок весом два с половиной фунта?
В лаборатории повисла напряженная тишина, и Коллопи вдруг стало холодно.
– Я не понимаю, – тихо сказал он.
– Это не алмазный песок, – решительно, на одном дыхании произнес Шерман. – Это коллекция алмазов из музея.
– Черт, вы понимаете, что говорите?
– Это дело рук человека, который на прошлой неделе украл наши алмазы. Он измельчил их. Все до одного. – Слезы вновь потекли по щекам Шермана, но он и не думал их вытирать.
– Измельчил? – Коллопи посмотрел по сторонам безумным взглядом. – Как можно измельчить алмазы?
– Молотком.
– Но считается, что алмаз – самый твердый материал в мире.
– Твердый – да. Но это не значит, что его нельзя раздробить.
– Почему вы так уверены, что это коллекция музея?
– Многие наши алмазы имеют уникальную окраску. Взять хотя бы «Королеву Нарнии». Ни у одного другого камня нет такого голубого цвета с оттенком фиолетового и зеленого. Я сумел идентифицировать каждый, даже самый крохотный фрагмент. Именно этим я здесь и занимался – сортировал их. – Шерман открыл белый конверт, который держал в руках, и высыпал его содержимое на предметный стол – на листе бумаги выросла небольшая кучка голубого песка. Пожилой ученый указал на нее: – Это «Королева Нарнии». – Затем опорожнил другой конверт и ткнул пальцем в кучку пурпурного цвета: – А это «Сердце вечности». – Один за другим он высыпал содержимое оставшихся конвертов: – «Призрак индиго», «Ultima Thule», «Четвертое июля», «Занзибарский зеленый».
Слова звучали как барабанный бой – один оглушительный удар следовал за другим. Коллопи в ужасе уставился на крохотные кучки блестящего песка.
– Дурацкая шутка, – наконец выдавил он. – Это не могут быть музейные алмазы.
– Точный оттенок большинства этих знаменитых алмазов поддается количественному определению, – пояснил Шерман. – У меня имеются данные. Я изучил эти фрагменты, и оказалось, что их цвет полностью совпадает с цветом похищенных камней. Ошибки быть не может: это не что иное, как алмазы, украденные из музея.
– Но ведь наверняка не все, – слабо произнес Коллопи. – Он не мог уничтожить все алмазы.
– Вес песка, содержавшегося в посылке, составляет два фунта сорок две сотых. Это приблизительно пять с половиной тысяч карат. Если учесть, что некоторая часть содержимого высыпалась, получается, что первоначально там было примерно шесть тысяч карат. Я сложил вес всех похищенных алмазов, он составил… – Шерман остановился, чтобы перевести дух.
– Ну и?.. – Коллопи дал выход своему раздражению.
– Он составил шесть тысяч сорок два карата, – шепотом закончил Шерман.
В лаборатории повисла тишина, нарушаемая лишь слабым гудением ламп дневного света. Наконец Коллопи поднял голову и твердо посмотрел в глаза пожилому ученому.
– Доктор Шерман… – начал он, но голос его сорвался, и пришлось начать сначала: – Доктор Шерман, эта информация не должна выйти за пределы данной комнаты.
Шерман, и без того бледный, побелел как полотно, но через мгновение молча кивнул, соглашаясь.
Коллопи быстро шел по посыпанному песком коридору, и его ботинки, касаясь пола, издавали резкий скрежещущий звук. Наконец он свернул за угол и оказался перед дверью, которая вела в лабораторию отдела минералогии. Коллопи повернул ручку – заперто – и ощутил новый острый приступ раздражения.
Шерман почти тут же открыл дверь и так же быстро запер ее за директором музея. Волосы его были взъерошены, на лбу выступили капли пота – сейчас он больше всего напоминал человека, пережившего катастрофу. «Поделом же тебе», – подумал Коллопи, быстро окинув взглядом помещение лаборатории и задержавшись на злополучной посылке, завернутой в мятую, покрытую пятнами бумагу. Помещенная в прозрачную пластиковую сумку, застегнутую на две молнии, она стояла на столе возле стереомикроскопа, а рядом с ней лежало несколько белых конвертов.
– Доктор Шерман, – начал директор, – недопустимый способ, которым этот материал был доставлен в наш музей, уже стал для нас причиной серьезных неприятностей. Все произошедшее с полным правом можно назвать возмутительным. Я хочу знать имя отправителя, хочу знать, почему посылка не была отправлена по обычным каналам, а также почему со столь ценным материалом обращались с такой небрежностью, что это вызвало настоящую панику. Насколько мне известно, один фунт алмазного песка технического назначения стоит несколько тысяч долларов.
Шерман ничего не отвечал, лишь стоял молча и потел.
– Так и вижу заголовок в завтрашней газете: «Паника, вызванная биотеррористической атакой в Музее естественной истории». Не скажу, что я жажду прочитать такую статью. Мне только что позвонил репортер из «Таймс»1 – Гарриман или как его там. И через полчаса мне нужно будет ему перезвонить и дать какие-то объяснения.
Шерман сглотнул и продолжал молчать. По лбу его скатилась капля пота, и он поспешно вытер лицо носовым платком.
– Ну и как, есть у вас объяснение? И существует ли причина настойчивости, с которой вы просили меня спуститься в вашу лабораторию?
– Да, – наконец заговорил Шерман и кивнул в сторону стереоскопа. – Я хотел, чтобы вы… чтобы вы взглянули на это.
Коллопи поднялся, подошел к микроскопу и, сняв очки, посмотрел в окуляры, но не увидел ничего, кроме размытого белого пятна.
– Я ни черта не вижу!
– Просто нужно отрегулировать фокусировку.
Коллопи немного повозился с микроскопом, наводя фокус, и вот перед его глазами предстала изумительной красоты картина – тысячи разноцветных осколков кристаллов, образующих причудливую яркую мозаику.
– Что это?
– Образец песка, который содержался в посылке.
Коллопи выпрямился.
– Неужели? Разве вы или кто-то еще его заказывали?
– Нет, никто из сотрудников отдела его не заказывал, – после короткого колебания ответил Шерман.
– Тогда скажите мне, мистер Шерман, почему посылка с алмазным песком стоимостью несколько тысяч долларов была адресована и доставлена именно вам?
– Я знаю почему. – Шерман дрожащей рукой взял один из белых конвертов.
Коллопи ждал объяснений, но хранитель молчал, устремив застывший взгляд в одну точку.
– Доктор Шерман!
Тот не шелохнулся. Потом опять достал из кармана платок и вытер лицо.
– Доктор Шерман, вам плохо?
Шерман вновь сглотнул:
– Не знаю, как и сказать вам.
Голос Коллопи зазвучал резче:
– У нас серьезные проблемы, – он посмотрел на часы, – а через двадцать пять минут мне нужно звонить этому Гарриману. Так что выкладывайте все, что вам известно.
Шерман безмолвно покачал головой и еще раз вытер лицо носовым платком. Несмотря на раздражение, Коллопи ощутил укол жалости. Хранитель отдела минералогии напоминал ему пожилого ребенка, так и не переросшего своего детского увлечения – собирания камней. И вдруг Коллопи понял, почему тот непрерывно вытирает лицо: причиной этого был не пот – из глаз Шермана текли слезы.
– Это не алмазный песок технического назначения, – наконец произнес он.
Директор музея нахмурился:
– А что же это?
Ученый набрал в легкие побольше воздуха:
– Алмазный песок технического назначения состоит из черных или коричневых кристаллов, не имеющих эстетической ценности. И под микроскопом они выглядят именно такими – темными кристаллическими частицами. Здесь же мы видим множество цветов. – Голос Шермана задрожал.
– Да, именно это я и видел, – согласился Коллопи.
Шерман кивнул:
– Крохотные кристаллы и фрагменты кристаллов всех цветов радуги. Убедившись, что это действительно алмазы, я спросил себя… – Казалось, силы вновь покинули его.
– Ну же, мистер Шерман.
– Я спросил себя: откуда, черт возьми, мог взяться целый мешок песка, состоящего из фрагментов отличных разноцветных камней? Мешок весом два с половиной фунта?
В лаборатории повисла напряженная тишина, и Коллопи вдруг стало холодно.
– Я не понимаю, – тихо сказал он.
– Это не алмазный песок, – решительно, на одном дыхании произнес Шерман. – Это коллекция алмазов из музея.
– Черт, вы понимаете, что говорите?
– Это дело рук человека, который на прошлой неделе украл наши алмазы. Он измельчил их. Все до одного. – Слезы вновь потекли по щекам Шермана, но он и не думал их вытирать.
– Измельчил? – Коллопи посмотрел по сторонам безумным взглядом. – Как можно измельчить алмазы?
– Молотком.
– Но считается, что алмаз – самый твердый материал в мире.
– Твердый – да. Но это не значит, что его нельзя раздробить.
– Почему вы так уверены, что это коллекция музея?
– Многие наши алмазы имеют уникальную окраску. Взять хотя бы «Королеву Нарнии». Ни у одного другого камня нет такого голубого цвета с оттенком фиолетового и зеленого. Я сумел идентифицировать каждый, даже самый крохотный фрагмент. Именно этим я здесь и занимался – сортировал их. – Шерман открыл белый конверт, который держал в руках, и высыпал его содержимое на предметный стол – на листе бумаги выросла небольшая кучка голубого песка. Пожилой ученый указал на нее: – Это «Королева Нарнии». – Затем опорожнил другой конверт и ткнул пальцем в кучку пурпурного цвета: – А это «Сердце вечности». – Один за другим он высыпал содержимое оставшихся конвертов: – «Призрак индиго», «Ultima Thule», «Четвертое июля», «Занзибарский зеленый».
Слова звучали как барабанный бой – один оглушительный удар следовал за другим. Коллопи в ужасе уставился на крохотные кучки блестящего песка.
– Дурацкая шутка, – наконец выдавил он. – Это не могут быть музейные алмазы.
– Точный оттенок большинства этих знаменитых алмазов поддается количественному определению, – пояснил Шерман. – У меня имеются данные. Я изучил эти фрагменты, и оказалось, что их цвет полностью совпадает с цветом похищенных камней. Ошибки быть не может: это не что иное, как алмазы, украденные из музея.
– Но ведь наверняка не все, – слабо произнес Коллопи. – Он не мог уничтожить все алмазы.
– Вес песка, содержавшегося в посылке, составляет два фунта сорок две сотых. Это приблизительно пять с половиной тысяч карат. Если учесть, что некоторая часть содержимого высыпалась, получается, что первоначально там было примерно шесть тысяч карат. Я сложил вес всех похищенных алмазов, он составил… – Шерман остановился, чтобы перевести дух.
– Ну и?.. – Коллопи дал выход своему раздражению.
– Он составил шесть тысяч сорок два карата, – шепотом закончил Шерман.
В лаборатории повисла тишина, нарушаемая лишь слабым гудением ламп дневного света. Наконец Коллопи поднял голову и твердо посмотрел в глаза пожилому ученому.
– Доктор Шерман… – начал он, но голос его сорвался, и пришлось начать сначала: – Доктор Шерман, эта информация не должна выйти за пределы данной комнаты.
Шерман, и без того бледный, побелел как полотно, но через мгновение молча кивнул, соглашаясь.
Глава 4
Уильям Смитбек-младший вошел в темное, наполненное смесью различных запахов помещение паба, именуемого «Кости», и окинул взглядом шумную толпу. Было пять часов пополудни, и в заведении собралось уже немало работников музея. Они приходили сюда, чтобы расслабиться после долгих часов утомительного труда, проведенных в огромном гранитном здании на другой стороне улицы. Почему, провозившись целый день с ископаемыми останками, эти люди шли отдыхать в заведение, где все стены, до последнего квадратного дюйма, были увешаны костями, оставалось для Билла загадкой. В последнее время сам он приходил в это место по одной причине – здесь можно было выпить отличного выдержанного односолодового виски, которое бармен припрятывал для него под стойкой. Стоило оно, конечно, совсем не дешево – тридцать шесть долларов за кружку, – но не травить же свой организм трехдолларовым «Катти Сарк»!
Билл заметил рыжеволосую головку Норы Келли, своей молодой жены, сидящей на их обычном месте в задней части зала. Помахал ей рукой, неторопливо подошел к столику и замер в картинной позе.
– Но что за проблеск света в том окне?2 – вопросил он драматическим шепотом и, наклонившись, быстро поцеловал ей руку, гораздо дольше задержался на губах и наконец уселся напротив. – Как дела?
– Как обычно. Я по-прежнему уверена, что музей – самое потрясающее место работы.
– Ты имеешь в виду сегодняшнюю угрозу биотеррористической атаки?
Нора кивнула:
– Кто-то отправил в отдел минералогии посылку, и из нее высыпался неизвестный порошок, который приняли за споры сибирской язвы или что-то столь же ужасное.
Билл заметил рыжеволосую головку Норы Келли, своей молодой жены, сидящей на их обычном месте в задней части зала. Помахал ей рукой, неторопливо подошел к столику и замер в картинной позе.
– Но что за проблеск света в том окне?2 – вопросил он драматическим шепотом и, наклонившись, быстро поцеловал ей руку, гораздо дольше задержался на губах и наконец уселся напротив. – Как дела?
– Как обычно. Я по-прежнему уверена, что музей – самое потрясающее место работы.
– Ты имеешь в виду сегодняшнюю угрозу биотеррористической атаки?
Нора кивнула:
– Кто-то отправил в отдел минералогии посылку, и из нее высыпался неизвестный порошок, который приняли за споры сибирской язвы или что-то столь же ужасное.