Только с большим трудом студенты смогли вломиться. Они застали ужасное зрелище: полностью одетый Джеффри, магистр Кентский, нашелся на деревянном ложе, словно готовый к погребению. На теле не было ни порезов, ни переломов, ни синяков. Однако сердце магистра лежало рядом, частично обгоревшее. Говорят, оно билось, пока его не окропили святой водой, и тогда оно взорвалось. В детали вдаваться, пожалуй, не стоит.
   Констанс отпила чаю, поставила чашку на место и улыбнулась.
   – А в тексте описывается сам вызов Князя тьмы? – спросил Пендергаст.
   – Вызывающий демонов вставал в центр круга диаметром в девять футов, который чертил на полу ритуальным ножом артаме. Нередко в большой круг вписывались окружности поменьше или даже пентакль. Но прежде всего необходимо было помнить, что нельзя выходить за пределы круга – только так вызывающий мог защититься от демона.
   – А что происходило, когда являлись демоны?
   – Составлялся договор. В обмен на бессмертную душу обычно требовали здоровье, богатство, знания. Прототипом историй, особенно их конца, разумеется, служит «Фауст».
   Пендергаст ободряюще кивнул, и Констанс продолжила:
   – Заключив договор с дьяволом, Фауст получил все, в чем так нуждался: силу – земную и неземную, а в придачу кое-что еще: доктор постоянно жаловался, будто за ним следят глаза со стены, что его преследует звук, очень странный, похожий на скрежет зубов. И несмотря на то что у Фауста было все, что только мог пожелать смертный, он не знал покоя. В конце концов, когда срок договора стал истекать, он взялся за Библию – читал ее и во весь голос каялся. Последние дни он провел в компании собутыльников, обливаясь слезами, причитая и умоляя небо замедлить ход времени.
   – «О lente, lente, curritie noctis equi» [24], – тихо, нараспев произнес Пендергаст.
   – Кристофер Марло, – немедленно подхватила Констанс, – «Доктор Фауст», акт пятый, сцена вторая. – И продекламировала:
 
Светила движутся, несется время;
Пробьют часы, придет за мною дьявол,
И я погибну [25] .
 
   По лицу Пендергаста пробежала улыбка.
   – По легенде, после полуночи из комнаты Фауста раздались ужасные вопли. Никто из гостей не решился войти и проверить, но утром комната напоминала скотобойню: стены были забрызганы кровью. В углу отыскалось глазное яблоко, а на одной из стен висел размозженный череп. Прочие останки нашлись в аллее, в куче конского навоза. Рассказывали, будто... – Девушка прервалась, когда в дверь постучали.
   – А вот и сержант д'Агоста. – Пендергаст взглянул на часы. – Войдите, – сказал он уже громче.
   Дверь медленно открылась, и в комнату вошел Винсент д'Агоста – грязный, в порванной униформе, исцарапанный, весь в крови.
   – Винсент! – Пендергаст резко встал.

Глава 16

   Д'Агоста рухнул в кресло словно подкошенный. Казалось, его естество разделилось надвое: первая половина уже онемела, а вторая пульсировала болью.
   Так, значит, вот где поселился Пендергаст – в темном холодном особняке, похожем на дом с привидениями. И как он только променял свой домище в Вест-Сайде на этот музей, уставленный чучелами и скелетами животных!.. Среди комнат, увешанных полками со всяческой хренью, библиотека – с огнем в камине и мягкими креслами – напоминала оазис.
   У Пендергаста определенно вертелось на языке энное количество вопросов, но д'Агосту больше заботили собственные болячки.
   – У вас такой вид, будто вы удрали из лап самого дьявола, – заметил Пендергаст.
   – Вы не далеки от истины.
   – Хереса?
   – А холодного пива не найдется?
   Оскорбленный в лучших чувствах, Пендергаст предложил:
   – «Пилзнер» подойдет?
   – Сгодится любое.
   Оказалось, в библиотеке был еще кое-кто – девушка в платье цвета лососины поднялась из кресла и вышла. Вскоре она вернулась, неся на подносе бокал пива. Благодарно мыча, д'Агоста принялся пить.
   – Спасибо... э-э...
   – Констанс, – мягко подсказала девушка.
   – Констанс Грин, – уточнил Пендергаст. – Моя подопечная. А это сержант Винсент д'Агоста, мое доверенное лицо. Он помогает мне в этом деле.
   Д'Агоста глянул на Пендергаста. Какая еще, к черту, подопечная?! Присмотревшись, он нашел, что в девушке нет ничего особенного, однако этим она и была красива – привлекала простотой внешности, блеклостью черт. Из-под кружевного переда пуритански скромного платья проступали упругие груди, глядя на которые, д'Агоста ощутил отнюдь не скромный – и далеко не пуританский – позыв в чреслах. Одежду девушка носила старинную, но выглядела не старше, чем на двадцать. И только глаза – выразительные фиалковые глаза – не позволяли назвать юную леди ребенком. Не позволяли никак.
   – Рад познакомиться. – Выпрямившись, д'Агоста поморщился.
   – Где болит? – спросил Пендергаст.
   – Да почти везде. – Он сделал еще один затяжной глоток.
   – Расскажите, что случилось.
   – Начну с начала. – Д'Агоста отставил бокал. – Первой я опросил леди Милбэнк. С ней вышел полный облом, она только и говорила, что о своем новом изумрудном ожерелье. С Катфортом дело обстояло не лучше: он изворачивался, пытаясь объяснить, зачем Гроув ему звонил, а на прямые вопросы если и отвечал, то уклончиво. Последним я зашел к Балларду в атлетический клуб. Так вот он заявил, будто Гроува знает едва-едва и вообще не помнит, о чем они разговаривали. Мол, понятия не имеет, где Гроув раздобыл его номер... Короче, клиент врет, краснеет и, главное, не пытается этого скрыть.
   – Занятно.
   – Да, руки так и чешутся с ним поработать. С этим здоровым, уродливым му... – Д'Агоста оглянулся на девушку, – мужчиной. По сути, он меня продинамил. Я ушел, перекусил в баре «У Маллина». По пути несколько раз мне на глаза попадался золотистый «шевроле-импала». Затем на метро я добрался до Девяносто шестой улицы, оттуда – пешком до Риверсайд. А на Сто тридцатой снова появился «шевроле».
   – Вы шли на север или на юг?
   – На север, – не совсем понимая, к чему клонит напарник, ответил д'Агоста.
   Пендергаст кивнул.
   – Я просек, – продолжил сержант, – что намечается заварушка, и побежал в Риверсайдский парк. Из машины вылезли двое парней с пистолетами. Метко били, ничего не скажешь – с лазерными-то прицелами. Я драпал от них через весь парк, потом выбежал к Вест-Сайдскому шоссе и наткнулся там, внизу, на забор. Думал, конец. Но тут смотрю, ярдах в пятидесяти – разбитая машина, прошла сквозь забор да так и осталась гнить. На шоссе я оторвался, поймал тачку, и меня подбросили до следующего выхода. Такси не нашел, плелся пешком назад через тридцать кварталов. Все ждал, когда появится «импала». Представьте себе, идешь в тени, боишься выйти на свет, и вдруг становится тихо...
   Пендергаст снова кивнул.
   – Получается, пока один вел машину, второй спустился за вами в метро. Потом они соединились, чтобы отрезать вам путь.
   – Я тоже так подумал. Старый трюк.
   – Вы стреляли в ответ?
   – Ага, но пользы...
   – Куда же делась ваша хваленая меткость?
   – Ну, – д'Агоста отвел взгляд, – глаз чуть замылился.
   – Вопрос в том, кто подослал убийц.
   – Они появились чертовски скоро после того, как я тряхнул Балларда.
   – Не думаете, что слишком уж скоро?
   – Баллард не из тех, кто выжидает. Он парень резкий.
   Пендергаст кивнул.
   Пока длился рассказ, юная леди хранила вежливое молчание. Потом она поднялась с дивана.
   – С вашего позволения, – сказала она, – я покину вас, дабы вы могли обсудить дело сугубо меж вами.
   Отчетливый, но едва уловимый акцент в ее речи почему-то напомнил д'Агосте о старых черно-белых фильмах.
   – Доброй ночи, Алоиз. – Девушка поцеловала Пендергаста в щеку и, повернувшись к д'Агосте, кивнула: – Рада знакомству, сержант.
   Двери в библиотеку сомкнулись за ней, и на комнату опустилась тишина.
   – Значит, подопечная, да? – фыркнул д'Агоста.
   Пендергаст кивнул.
   – Откуда она?
   – Унаследовал вместе с домом.
   – Людей, черт подери, не наследуют. Родственница?
   – Не родственница. Тут все сложнее. Особняк и коллекции достались мне от двоюродного деда Антуана. А Констанс обнаружил один мой знакомый, который все лето производил в доме опись. Она здесь пряталась.
   – И давно?
   – Довольно-таки, – ответил Пендергаст, выдержав паузу.
   – Кто она такая? Беглянка? Семья у нее есть?
   – Она сирота. Дядя Антуан взял ее на попечение, заботился о ее образовании.
   – Он, стало быть, святой.
   – Едва ли. Так случилось, что Констанс стала единственным человеком, о котором он заботился. Заботился еще долго после того, как перестал заботиться даже о себе самом. Дядя был мизантроп, но Констанс стала тем самым исключением, которое подтверждает правило. Так или иначе, теперь я единственная ее семья. Но должен попросить вас не упоминать об этом при Констанс. Последние полгода стали для нее исключительно... тяжелыми.
   – В смысле?
   – В том смысле, что прошлое лучше не вспоминать. Достаточно заметить, Винсент, что Констанс – невинная наследница серии давних дьявольских экспериментов. Она очень рано лишилась семьи, причем родители стали жертвами тех опытов, и я решил, что просто обязан позаботиться о благополучии девушки. Зато ее знание дома оказалось бесценным. Из нее выйдет отличный хранитель и ассистент в исследованиях.
   – По крайней мере смотреть на нее приятно. – Заметив недовольный взгляд Пендергаста, д'Агоста откашлялся и спросил: – А как там ваши подозреваемые?
   – Монткальм не поведал ничего нового. Он путешествовал и вернулся только вчера. Похоже, Гроув, не дозвонившись до него самого, оставил безумное сообщение его помощнику: «Как разорвать договор с дьяволом?» Помощник записку выбросил – очевидно, Монткальм притягивает эксцентриков как магнит и получает множество подобных сообщений. Фоско же, напротив, оказался весьма интересен.
   – Надеюсь, вы выжали его как лимон.
   – Еще вопрос, кто кого выжал, – сказал Пендергаст, крайне озадачив д'Агосту.
   – Он замешан? – спросил тот.
   – Смотря что вы имеете в виду. Граф – поразительный человек, и его воспоминаниям нет цены.
   – Так, у нас еще не решен вопрос с Катфортом и Баллардом.
   – По вашим словам, они оба лгали. Как вы определили?
   – Катфорт утверждал, что Гроув позвонил посреди ночи договориться насчет покупки каких-то рок-сувениров. Я сблефовал, сказав, что Гроув ненавидел рок-музыку, и Катфорта выдали глаза.
   – Грубо.
   – Катфорт сам грубый, а еще глупый. Не моя вина, что он купился. Хотя надо признать, что он хорош в своем деле, особенно если учесть, сколько огреб денег.
   – Популярная музыка не обязательно идет рука об руку с умом, воспитанностью и образованием.
   – Что ж, Баллард другого типа. Он действительно груб, но мозгов ему не занимать. Я бы не стал его недооценивать. Фокус в том, что все они знают о смерти Гроува больше, чем говорят. И если Катфорта мы расколем – ведь он так себе, размазня, – то Баллард крепкий орешек.
   Пендергаст кивнул.
   – Завтра будут результаты вскрытия, и мы получим сведения, в которых остро нуждаемся. Главное сейчас найти связь между Катфортом, Баллардом и Гроувом. Нащупаем эту ниточку – и она выведет к разгадке тайны.

Глава 17

   В лаборатории ФБР на Конгресс-стрит доктор Джек Динфонг осмотрел металлические столы, вытяжные шкафы, герметичные камеры с манипуляторами-перчатками, микроскопы, микротома и титровальные установки. Оборудование не идеальное, зато работает – хватит, чтобы ввести в курс дела начальство и специального агента Пендергаста. О последнем глава отдела судебной экспертизы был наслышан и с нетерпением ждал сегодняшней встречи.
   Приняв у полиции Саутгемптона улики, начальство теперь требовало от Динфонга сложить воедино все кусочки головоломки. Взглянув еще раз на записи в учетной карте, Динфонг ощутил беспокойство. Что говорить, он знал и в отчет смотрел по привычке. Не знал Динфонг только, как преподнести результаты. Он не мог позволить себе вольную трактовку – так недолго отправить за решетку невинного человека. Этого Динфонг боялся больше всего, и никто – даже великий и ужасный Пендергаст – не заставил бы его взять грех на душу. Оставалось надеяться, что репутация специального агента оправдается, и он сам сделает выводы.
   Заслышав шаги в коридоре, Динфонг взглянул на часы. Слух о черте Пендергаста приходить с точностью до минуты уже подтвердился.
   Дверь открылась, и в лабораторию вошел изящный человек в черном костюме. За ним проследовал директор местного отделения специальный агент Карлтон, затем младшие сотрудники Бюро и ассистенты. В воздухе киселем сгустилось возбуждение, какое могло вызвать лишь исключительно важное дело – настолько важное, что специальный агент Карлтон не поленился прийти сюда в субботу.
   Пендергаст выглядел точно так, каким его описывали. Кошачья грация, спокойное аристократическое лицо, почти белые волосы и бегающий взгляд цепких глаз – все это выделяло Пендергаста в некую особую категорию фэбээровцев, с которой Динфонгу прежде не доводилось встречаться.
   Сверкнув, серые глаза остановились на Динфонге, и агент широким шагом направился к нему.
   – Доктор Динфонг, – проговорил Пендергаст в типичной для выходцев с Юга льстивой манере.
   – Очень приятно. – Динфонг пожал сухую холодную руку.
   – Прочел вашу заметку в «Журнале судебной медицины» о развитии личинок мясной мухи в человеческом трупе. Очень занимательно.
   – Спасибо.
   Сам Динфонг о свей статье был иного мнения, а занимательным считал литературные эссе Сэмюеля Джонсона. Впрочем, о вкусах не спорят.
   – Все готово, – сказал он, указывая на два ряда металлических стульев перед экраном проектора. – Начнем с небольшой видеопрезентации.
   – Отлично.
   Бормоча, покашливая и скребя ножками стульев, агенты расселись. Директор Карлтон занял место в середине первого ряда; филейная часть его пышных форм, словно тесто, выступила над краями сиденья.
   Кивнув ассистенту, чтобы тот притушил свет, Динфонг включил проектор, соединенный с компьютером.
   – Если возникнут вопросы – задавайте, не стесняйтесь, – начал он, когда на экране появилось первое изображение. – Пойдем от простейшего к более сложному. Вот, пожалуйста, кристаллик серы, найденный на месте преступления. Пятидесятикратное увеличение. Химический анализ микроэлементов показал, что сера натуральная, вулканического происхождения. Ее нагрели – очень быстро – неизвестным образом, а при нагревании серы образуется диоксид серы, или сернистый газ, обладающий сильным запахом жженых спичек. Если же затем сера вступит в контакт с водой, получится серная кислота. Вот эти волокна, – изображение сменилось, – нити из одежды жертвы. Обратите внимание на ямочки и то, как нити свернулись, – это типичные следы воздействия серной кислотой.
   Промелькнули еще три слайда.
   – Как видите, даже на пластиковых очках жертвы, на лаковом покрытии стен и пола имеются микроскопические следы воздействия кислотой.
   – Вы определили, откуда именно сера? – поднявшись, спросил Пендергаст.
   – Это практически невозможно. Нам пришлось бы проанализировать и сравнить тысячи проб с различных известных вулканов, а это титанический труд, даже если бы у нас имелись все образцы. Могу сказать лишь, что большая доля кремния говорит в пользу материкового, а не океанического происхождения. То есть эта сера не с Гавайских островов и не с морского дна.
   В темноте Динфонг не разглядел выражение лица Пендергаста, когда тот уселся на место.
   – Далее – срез участков пола в том месте, где находились так называемые отпечатки копыт. – На экране промелькнуло еще несколько картинок, и Динфонг кашлянул. – И вот тут начинаются трудности. Видите, как глубоко прожжено дерево? Сейчас я дам двухсоткратное увеличение.
   Следующий слайд.
   – Причиной явился не «эффект клейма». – Доктор сглотнул. – То есть следы не были выжжены раскаленным предметом. Их оставило мощное неионизирующее излучение – возможно даже, в инфракрасном диапазоне, глубоко проникшее в древесину.
   Как и ожидал Динфонг, следующий вопрос задал Карлтон:
   – Выходит, преступник ничего там не нагревал и не занимался выжиганием на полу?
   – Точно. Поверхности пола вообще ничего не касалось.
   – Минуточку. – Карлтон пошевелился, и стул под ним угрожающе застонал. – Как такое может быть?
   – Мое дело описывать, а не строить догадки, – ответил Динфонг.
   – Что же это получается? – не сдавался шеф. – Следы выжгли каким-то лучевым пистолетом?
   – Я не в состоянии определить, что служило источником излучения.
   Недоуменно хрюкнув, Карлтон вернулся в прежнее положение.
   – Перейдем к кресту. – Появился следующий слайд. – Наш эксперт-искусствовед определил его как редкий экземпляр тосканских крестов семнадцатого века. Такие обычно носили в высших кругах общества. Он сделан из спаянных слоев золота и серебра и вырезан вручную, что создает довольно интересный эффект, известный как lamelles fines, пластинчатые волокна. Была еще деревянная оправа, которая большей частью сгорела.
   – Сколько же этот крест стоит? – Карлтон, видимо, для разнообразия решил задать умный вопрос.
   – С драгоценными камнями – от восьмидесяти до ста тысяч долларов. В первоначальном виде, разумеется.
   Карлтон присвистнул.
   – Крест нашли на шее жертвы прикипевшим к коже. А вот фотографии с места преступления.
   При виде снимков кто-то с отвращением, а кто-то и недоверчиво скривился.
   – Как видите, крест, нагретый до температуры плавления, оставил глубокий ожог на коже. Однако посмотрите: прилегающие участки кожи даже не покраснели. Нечто – и я действительно не могу сказать, что именно – выборочно расплавило крест, не обжигая тело жертвы. Крест частично сгорел и вплавился в плоть. А это, – Динфонг дал следующий слайд, – электронный микрофотоснимок – трехтысячекратное увеличение. Крайне необычная точечная коррозия на серебряной части креста. Этого я также не могу объяснить. Подозреваю, что очень сильное, длительное излучение уничтожило слой электронов, испарив часть металла. Почему оно воздействовало на серебро, а не на золото, я сказать не могу.
   – Нельзя ли, – поднялся Карлтон, – сказать это нормальным языком?
   – Конечно, – сухо ответил Динфонг. – Что-то нагрело и расплавило крест, не тронув ничего вокруг. Полагаю, это некий вид излучения, который воспринимается металлом лучше, чем кожей.
   – Со следами копыт – то же самое?
   – Вполне возможно. – Динфонг был вынужден признать, что Карлтон лишь притворяется недалеким.
   Пендергаст поднял палец.
   – Агент Пендергаст?
   – Вы нашли еще следы излучения?
   – Да, – Динфонг порадовался куда как более достойному вопросу. – Мы нашли их на столбиках кровати из лакированной сосны и на стене за кроватью – это уже крашеная сосна. Краска в этих местах облупилась.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента