Страница:
– Зачем считать? – остановил его Сунь У-кун. – Завтра же тронемся в путь!
– Вот это правильно, – обрадовался Танский монах. – Хоть я и не совсем выздоровел, а двигаться надо.
– В таком случае, – сказал Сунь У-кун, – позволь мне сегодня ночью изловить злого оборотня.
Танский монах сильно встревожился.
– Какого же еще оборотня ты вздумал изловить? – с неподдельным ужасом спросил он.
– В этом монастыре завелся хищный оборотень, – спокойно ответил Сунь У-кун, – вот я и решил избавить от него здешних монахов.
– Брат мой! – укоризненно произнес Танский монах. – Как можешь ты помышлять о поимке оборотня, если я не совсем еще оправился от болезни? А вдруг у этого оборотня чары окажутся сильнее твоих, и ты его не одолеешь, тогда мне останется лишь погибнуть, не так ли?
– Плохо ты обо мне думаешь! – рассердился Сунь У-кун. – До сих пор я на всем пути всегда одерживал верх над злыми духами-оборотнями. Видел ли ты хоть раз, чтобы я потерпел поражение? Стоит мне лишь приложить руки, как я сразу же выхожу победителем!
Но Танский монах продолжал отговаривать его.
– Брат мой! – умолял он. – Вспомни мудрое изречение: «Коль случай есть, ты бедным помощь окажи, а где пощады просят – пощади! Все лучше сердцем управлять, чем волю дать ему! Чем в спор пускаться злобный, достойнее сдержаться!».
Великий Мудрец, видя, что Танский монах всячески отговаривает его от намерения покорить злого оборотня, рассказал ему всю правду.
– Наставник! Вот что я скажу тебе. Оборотень поселился в монастыре и пожирает людей!
– Кого же он сожрал? – упавшим голосом спросил Танский монах, испугавшись не на шутку.
– Мы находимся здесь всего три дня, а за это время он сожрал уже шестерых послушников.
– Какой ужас! – содрогнулся Танский монах. – Недаром говорят: «Когда заяц помирает, даже лисица горюет!». А уж если животные горюют друг о друге, то людям само небо велело сокрушаться о погибших! Этот оборотень пожирает монахов. А я ведь тоже монах. Ладно, отпускаю тебя, только смотри будь осторожен!
– Об этом говорить не стоит! – обрадовался Сунь У-кун. – Мне бы только добраться до этого оборотня, – я с ним разделаюсь!
И, несмотря на поздний час, Сунь У-кун велел Чжу Ба-цзе и Ша-сэну зорко охранять Танского монаха, а сам, хихикая от радости, выскочил из кельи настоятеля и направился прямо к храму Будды. В небе сверкали звезды, но луна еще не взошла. В храме было совсем темно. Сунь У-кун раздул священный огонь [24], зажег хрустальные лампады и начал бить то в барабан, то в колокол. После этого он встряхнулся и превратился в подростка-послушника лет двенадцати. На нем была узкая рубаха из желтого шелка, а поверх – длинное монашеское одеяние из белого холста. В руках он держал «деревянную колотушку-рыбу», стучал в нее, а сам читал нараспев какую-то сутру. Прошло время первой стражи, но никто не появлялся, и кругом все было тихо. Наступила вторая стража, взошла луна в ущербе, и вдруг в храме послышалось завывание ветра.
Ну и ветер это был! Вот послушайте:
– Что за сутру ты читаешь, блаженный отрок?
– Ту, что должен прочесть по обету, – ответил Сунь У-кун, ничуть не смущаясь.
– Но ведь все уже давно спят, отчего же ты бодрствуешь? – спросила дева.
– Как же мне не читать, ведь я дал обет! – отвечал Сунь У-кун, словно оправдываясь.
Красавица еще крепче обняла его и поцеловала в губы.
– Пойдем со мною на задний двор! Там мы с тобой позабавимся, – предложила она, пытаясь увлечь за собой послушника.
Сунь У-кун нарочно отвернулся, чтобы подзадорить оборотня, и сказал:
– Ты, видно, ошиблась во мне!
– А ты умеешь гадать по лицу? – перебила его дева.
– Да, кое-что смыслю в этом, – ответил Сунь У-кун.
– Ну, так отгадай, кто я такая! – лукаво попросила красавица.
– По-моему, – сказал Сунь У-кун, – ты любишь тайком предаваться любовным утехам и за это свекор со свекровью выгнали тебя из дому.
– Вот и не угадал! Вот и не угадал! – обрадовалась дева. – Слушай кто я такая:
Сунь У-кун выслушал ее и подумал про себя: «Те глупые послушники поддались соблазну любовных утех, а потому распрощались с жизнью. Теперь она, видимо, хочет и меня провести». Отпрянув от девы, он округлил глаза:
– Я ведь монашеского звания, милая тетенька! Мне еще очень мало лет, и я не знаю, что значит понежиться.
– Пойдем со мной! – тянула его дева. – Я научу тебя.
Усмехнувшись про себя, Сунь У-кун подумал: «Ладно, так и быть! Пойду посмотрю, что она собирается сделать со мной».
Обнявшись, они вышли из храма Будды и направились к огороду на заднем дворе. Вдруг дева-оборотень неожиданно подставила ножку Сунь У-куну, и он упал наземь. Сама же она с возгласами: «Любимый мой! Дорогой мой!» – ухватила его руками за то место, которое, читатель, нельзя назвать. Сунь У-кун подумал: «Ай-ай-ай! Она и впрямь собирается сожрать меня, старого Сунь У-куна!».
Схватив ее за руки, он ловким движением ног повалил ее, и она покатилась по земле.
– Милый мой! Ишь ты каков! – закричала дева-оборотень. – Оказывается, сумел повалить свою тетеньку!
Тем временем Сунь У-кун стал прикидывать: «Когда же еще, как не сейчас, расправиться с этим оборотнем! Ведь правду говорят: «Кто первый бить начнет – выигрывает, кто опоздает – проигрывает!».
Сунь У-кун скрестил руки, выгнул спину, подпрыгнул, принял свой первоначальный облик и принялся вертеть колесом железный посох с золотыми обручами, готовясь нанести оборотню сокрушительный удар по голове.
Повалившись наземь, дева-оборотень струхнула: «Вот так послушник, – с тревогой подумала она, – какой злющий!». Теперь перед ней был не кто иной, как ученик Танского монаха, Сунь У-кун. Но это ничуть ее не испугало.
Вы только послушайте, что это был за оборотень!
Вот послушайте:
– Стой, негодница! Куда? – закричал Великий Мудрец, предвкушая победу. – Сдавайся живей.
Но дева-оборотень, не обращая внимания на грозные крики, бежала без оглядки. Когда Сунь У-кун почти догнал ее, она скинула цветной башмачок с левой ноги, дунула на него своим волшебным дыханием, прочла какое-то заклинание и воскликнула: «Превратись!» Башмачок тотчас же превратился в точную копию девы-оборотня, с двумя мечами в руках. Сама же она вдруг стала невидимой и унеслась прочь, став легким ветерком.
Видно, зловещая звезда взошла над несчастным Танским монахом. Дева-оборотень ворвалась в келью настоятеля, схватила Сюань-цзана и умчалась с ним в заоблачные высоты. Не успел он и глазом моргнуть, как дева-оборотень доставила его на гору под названием Провал в пустоту и привела в Бездонную пещеру. Там она приказала слугам приготовить свадебный пир. Но об этом мы рассказывать пока не будем.
Тем временем Сунь У-кун, пылая жгучей ненавистью, сражался с мнимой девой-оборотнем. Вот он изловчился и одним ударом свалил ее наземь… увы! оказалось, что это был всего лишь цветной башмачок. Сунь У-кун понял, что дева-оборотень провела его, и стремглав полетел к своему наставнику. Но его уже и след простыл! Чжу Ба-цзе и Ша-сэн лопотали что-то несвязное, но Сунь У-кун не стал их слушать. Задыхаясь от гнева, распиравшего ему грудь, он подхватил свой посох и начал бить, что было силы, приговаривая:
– Убью вас! Убью!
Чжу Ба-цзе заметался, ища спасения. Зато Ша-сэн показал себя достойным полководцем-стратегом с горы Линшань! Он решил укротить Сунь У-куна мягкостью и покорностью. Приблизившись к нему, Ша-сэн опустился на колени.
– Брат, – сказал он с невозмутимым спокойствием, – я все понял! Ты хочешь прикончить нас обоих, решил не спасать наставника и думаешь вернуться в свои прежние владения.
– Вот убью вас и пойду выручать наставника один! – запальчиво крикнул в ответ Сунь У-кун.
Ша-сэн рассмеялся.
– Что ты говоришь, братец! – продолжал он. – Ведь без нас тебе никак не обойтись. «Из одной шелковинки нитку не скрутишь, одной ладонью не захлопаешь!» Кто будет сторожить тебе поклажу и смотреть за конем? Лучше нам жить в дружбе, как жили Гуань Чжун и Бао Шу-я, нежели враждовать словно Сунь Бинь с Пан Цзюанем [27]. Еще в давние времена люди сложили такую пословицу: «На тигра иди с родным братом, а помогать в бою зови отца с сыном!». Прошу тебя, братец, не убивай нас! Как только рассветет, мы отправимся с тобой на розыски нашего наставника и не пощадим сил своих, чтобы спасти его.
Великий Мудрец не только владел волшебством, он был к тому же весьма рассудительным и знал, как и когда надо действовать. Глядя, как смиренно просит Ша-сэн о пощаде, Сунь У-кун проникся жалостью к нему.
– Хватит вам стоять на коленях! Подымайтесь на ноги, – произнес примирительным тоном Сунь У-кун, злость у него прошла, – зато завтра все силы положите на то, чтобы отыскать нашего учителя!
– Я все возьму на себя! – растроганно воскликнул Чжу Ба-цзе, поняв, что Сунь У-кун решил пощадить их.
Остаток ночи ни один из учеников не мог уснуть. Поглощенные думами о своем наставнике, они досадовали на себя за то, что не могут вызвать солнце, чтобы оно своим появлением рассеяло все звезды на небе.
Так они просидели до самого утра и уже собрались было идти, как вдруг монахи-ламы появились в дверях.
– Куда собрались, уважаемые? – спросили они.
Сунь У-кун сконфуженно засмеялся.
– Мне даже не совсем удобно признаться вам, – проговорил он в смущении, – вчера я так расхвастался перед вами, говорил, что поймаю злого оборотня, но случилось все по-другому: оборотня не поймал, а нашего наставника мы потеряли и сейчас собираемся идти разыскивать его.
– О небо! – перепугались ламы. – Из-за такого пустячного дела пострадал ваш почтенный наставник! Куда же вы думаете направиться искать его?…
– Мы знаем куда! – уверенно ответил Сунь У-кун.
– Не спешите! Позавтракайте сначала, а потом и пойдете! – торопливо заговорили ламы.
Тут же подали миски с супом и отварным рисом. Чжу Ба-цзе набросился на еду и мигом все уплел.
– Добрые отцы монахи! – сказал он, облизываясь, – Как только отыщем учителя, так непременно вернемся и отблагодарим вас!
– Опять собираешься объедать людей, – сердито осадил его Сунь У-кун. – Ступай-ка в храм Будды и посмотри, там ли девица.
– Ее там нет! – хором закричали ламы. – Она исчезла! Она побыла там лишь тот вечер, когда вы пришли, а на другой день ее уже не стало!
Сунь У-кун, радостный и веселый, расстался с монахами, велел Чжу Ба-цзе и Ша-сэну вести коня и тащить поклажу, и все втроем они направились прямо на восток.
– Братец! Не ошибся ли ты? – заволновался Чжу Ба-цзе. – Зачем ты повел нас обратно?
– Может, ты скажешь, куда надо идти? – ехидно спросил Сунь У-кун. – Я своими золотистыми зрачками и огненным взором сразу же разглядел, что за дева была привязана к дереву, а вы стали за нее заступаться. Между тем за эти дни она уже сожрала нескольких монахов-послушников! Она же похитила нашего наставника! Вот какую добрую женщину спасли вы! А теперь надо искать ее там, где мы встретились с нею впервые.
– Да, да, да! Ты прав, – согласились Чжу Ба-цзе и Ша-сэн. – Вот уж поистине: «Тонкое содержится в грубом!» – а мы-то и не додумались до этого! Идем, идем скорей!
Все трое вскоре оказались в чаще леса.
– Гляди-ка, Ша-сэн! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Наш старший братец от злости рехнулся. От отчаялся найти учителя и вымещает свою злобу на деревьях!
Но, оказывается, Великий Мудрец пробил просеку и этим вызвал появление двух духов. Один из них был дух – хранитель горы, а другой – местный дух земли. Оба духа опустились на колени перед Сунь У-куном.
– Великий Мудрец! – смиренно молвили они. – К тебе явились дух горы и местный дух земли!
Чжу Ба-цзе удивился:
– Ну и силен наш брат, – промолвил он. – Стоило ему пробить одну только просеку и сразу же появилось два духа. А что, если он прорубит еще одну просеку, не появится ли тогда дух Тай-суй?
Сунь У-кун со строгим видом обратился к обоим духам.
– Ну и хороши же вы! – начал он. – До какого безобразия дошли! Шайка наглых разбойников приносит вам жертвы, угощает вас свининой и бараниной, а вы якшаетесь с ними, потворствуете им, да еще и разных оборотней к себе привадили! Вот теперь они похитили моего наставника! Сейчас же говорите, куда его спрятали, не то я изобью вас!
Духи сильно струхнули и стали оправдываться:
– Великий Мудрец! Зря ругаешь нас! На этой горе нет оборотней! А тот, кто похитил твоего наставника, мне не подвластен! Но я кое-что знаю про ветер, который ночью прошумел здесь.
– Раз знаешь, выкладывай все по порядку! – приказал Сунь У-кун.
– Оборотень, который похитил твоего наставника, находится в южной стране, за тысячу ли отсюда! Там есть гора, которая называется Провалом в пустоту, а в ней Бездонная пещера. Дух-оборотень, который поселился в этой пещере, явился сюда, принял облик девы и похитил твоего наставника.
Сунь У-кун, выслушав его, в душе встревожился, но не подал виду, и велел духам убраться. Затем он принял свой прежний облик и удрученно произнес, обращаясь к спутникам:
– Наш наставник находится очень далеко от нас!
– В таком случае надо на облаках догнать его! – предложил Чжу Ба-цзе.
Ну и Дурень! Он вызвал порыв сильного ветра и поднялся первым. За ним последовал Ша-сэн. Вы, вероятно, помните, читатель, что белый конь в прошлом был драконом. С поклажей на спине он тоже вскочил на облако. А Великий Мудрец Сунь У-кун перекувырнулся через голову и понесся прямо на юг.
Вскоре показалась какая-то гора, и облако, на котором были наши путники, зацепилось за ее вершину. Все трое, придержав коня, стали разглядывать гору:
– Вот не везет мне, старому Чжу Ба-цзе! – заворчал Дурень. – Вечно приходится за всех отдуваться!
– Ладно тебе, – осадил его Сунь У-кун. – Не ты ли говорил ночью, что возьмешь все на себя? Чего же теперь отлыниваешь?
– Не кричи! – сердито ответил Чжу Ба-цзе. – Я и так пойду!
Он отложил в сторону свои грабли, отряхнул одежду и начал спускаться с высокой горы, чтобы найти дорогу или тропку. О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ,
Итак, мы уже знаем, что Чжу Ба-цзе спрыгнул с облака на высокую гору и отправился искать дорогу. Ему удалось найти тропу, по которой он и прошел несколько ли. Неожиданно его внимание привлекли две девы-оборотня, которые черпали воду из колодца. Вы спросите, как догадался Чжу Ба-цзе, что они оборотни? А очень просто. У дев были давно вышедшие из моды очень высокие прически. Дурень подошел к ним поближе и крикнул:
– Эй вы, оборотни!
Девы разозлились.
– Какой грубиян, а еще монах! – воскликнули они с возмущением. – Мы его совсем не знаем, никогда и двух слов с ним не сказали, а он позволяет себе так оскорблять нас! – С этими словами девы схватили коромысла и принялись бить Чжу Ба-цзе по голове.
А Дурень, как вы знаете, не взял с собой никакого оружия и ему нечем было отбиваться. Поэтому, получив несколько увесистых ударов, он обхватил голову руками и помчался обратно.
– Братец! Пойдем отсюда! – жалобно взмолился он, обращаясь к Сунь У-куну. – Очень уж лихие здесь оборотни!
– С чего это ты взял, что они лихие? – удивился Сунь У-кун.
– А вот с чего, – стал рассказывать Чжу Ба-цзе. – Под горой, в ущелье, я увидел двух девиц-оборотней, которые черпали воду из колодца. Я их окликнул, а они напали на меня и поколотили своими коромыслами.
– А как ты их окликнул? – спросил Сунь У-кун.
– Да очень просто: «Эй вы, оборотни!».
– Мало они тебя побили, – рассмеялся Сунь У-кун.
– Спасибо на добром слове! – обиделся Чжу Ба-цзе. – У меня и так вся голова распухла!
– «Смиренный благополучно пройдет всю Поднебесную, а невежа и шага не ступит!» – смеясь, произнес Сунь У-кун. – Пойми, ты, наконец, что будь у тебя хоть тысяча рук, все равно надо быть вежливым и обходительным, особенно с незнакомыми. Эти девы – здешние жительницы, а ты – странник монах из далеких стран. С какой же стати ты, ни с того ни с сего, обозвал их оборотнями? Правильно они сделали, что побили тебя. Не меня же им бить за это. Разве ты не знаешь, что «больше всего люди ценят вежливость и музыку»!
– Вот хоть убей не знал я этого! – проворчал Чжу Ба-цзе.
– А известны ли тебе две породы деревьев? – спросил Сунь У-кун. – Ты ведь долгое время жил в горах и занимался там людоедством.
– Что за породы? Понятия не имею! – отвечал Чжу Ба-цзе.
– Одна порода это тополь, а другая – сандал. Древесина у тополя очень мягкая, и опытный мастер вырезывает из нее изображения святых праведников, даже самого Будду Татагату, покрывает их позолотой, раскрашивает, оправляет яшмой, украшает узорами, и десятки тысяч людей воскуривают перед этим изображением фимиам, поклоняются ему. Вот какое безмерное счастье выпадает на долю тополя. А вот у сандала древесина очень твердая. Поэтому сандаловое дерево идет на маслобойки и из него делают жом, который стягивают железным обручем. И все эти мучения сандаловое дерево переносит лишь потому, что древесина у него очень твердая.
– Братец, что же ты раньше не рассказал мне эту притчу? – укоризненно произнес Чжу Ба-цзе. – Может, они и не побили бы меня.
– А что тебе стоит еще раз сходить и вежливо приветствовать их? – лукаво спросил Сунь У-кун.
– Как же я пойду? Они сразу же узнают меня! – возразил Чжу Ба-цзе.
– А ты прими другой облик, – посоветовал Великий Мудрец.
– Ладно, – согласился Чжу Ба-цзе, – но что я им скажу?
– Вот это правильно, – обрадовался Танский монах. – Хоть я и не совсем выздоровел, а двигаться надо.
– В таком случае, – сказал Сунь У-кун, – позволь мне сегодня ночью изловить злого оборотня.
Танский монах сильно встревожился.
– Какого же еще оборотня ты вздумал изловить? – с неподдельным ужасом спросил он.
– В этом монастыре завелся хищный оборотень, – спокойно ответил Сунь У-кун, – вот я и решил избавить от него здешних монахов.
– Брат мой! – укоризненно произнес Танский монах. – Как можешь ты помышлять о поимке оборотня, если я не совсем еще оправился от болезни? А вдруг у этого оборотня чары окажутся сильнее твоих, и ты его не одолеешь, тогда мне останется лишь погибнуть, не так ли?
– Плохо ты обо мне думаешь! – рассердился Сунь У-кун. – До сих пор я на всем пути всегда одерживал верх над злыми духами-оборотнями. Видел ли ты хоть раз, чтобы я потерпел поражение? Стоит мне лишь приложить руки, как я сразу же выхожу победителем!
Но Танский монах продолжал отговаривать его.
– Брат мой! – умолял он. – Вспомни мудрое изречение: «Коль случай есть, ты бедным помощь окажи, а где пощады просят – пощади! Все лучше сердцем управлять, чем волю дать ему! Чем в спор пускаться злобный, достойнее сдержаться!».
Великий Мудрец, видя, что Танский монах всячески отговаривает его от намерения покорить злого оборотня, рассказал ему всю правду.
– Наставник! Вот что я скажу тебе. Оборотень поселился в монастыре и пожирает людей!
– Кого же он сожрал? – упавшим голосом спросил Танский монах, испугавшись не на шутку.
– Мы находимся здесь всего три дня, а за это время он сожрал уже шестерых послушников.
– Какой ужас! – содрогнулся Танский монах. – Недаром говорят: «Когда заяц помирает, даже лисица горюет!». А уж если животные горюют друг о друге, то людям само небо велело сокрушаться о погибших! Этот оборотень пожирает монахов. А я ведь тоже монах. Ладно, отпускаю тебя, только смотри будь осторожен!
– Об этом говорить не стоит! – обрадовался Сунь У-кун. – Мне бы только добраться до этого оборотня, – я с ним разделаюсь!
И, несмотря на поздний час, Сунь У-кун велел Чжу Ба-цзе и Ша-сэну зорко охранять Танского монаха, а сам, хихикая от радости, выскочил из кельи настоятеля и направился прямо к храму Будды. В небе сверкали звезды, но луна еще не взошла. В храме было совсем темно. Сунь У-кун раздул священный огонь [24], зажег хрустальные лампады и начал бить то в барабан, то в колокол. После этого он встряхнулся и превратился в подростка-послушника лет двенадцати. На нем была узкая рубаха из желтого шелка, а поверх – длинное монашеское одеяние из белого холста. В руках он держал «деревянную колотушку-рыбу», стучал в нее, а сам читал нараспев какую-то сутру. Прошло время первой стражи, но никто не появлялся, и кругом все было тихо. Наступила вторая стража, взошла луна в ущербе, и вдруг в храме послышалось завывание ветра.
Ну и ветер это был! Вот послушайте:
Не успел пронестись ураган, как вдруг весь храм наполнился ароматом орхидей и мускуса и послышался нежный звон яшмовых подвесок. Сунь У-кун насторожился, поднял голову и стал всматриваться. Ба! Да это была настоящая красавица, которая шествовала прямо к алтарю Будды. Сунь У-кун стал нараспев читать сутру, притворясь, что не замечает деву. Красавица подошла к нему, нежно обняла и спросила:
Темнота покрыла небо,
Словно черной, плотной тушью.
Ничего кругом не видно
В облаках волнистой мглы.
Грозно дунул вихрь летучий,
Закрутил он пыль сначала,
А потом валить на землю
Стал могучие стволы.
Тьма зловещая сгустилась,
Замигав, померкли звезды,
И луна багрово светит
Сквозь дремучий бурелом,
И Чан-э, луны богиня,
Солошу в объятьях держит,
Чтоб, упав, не поломало
Землю огненным стволом.
И нефритовый зайчонок
На луне в тревоге скачет,
Плачет, что найти не может
Таз волшебный для лекарств,
А испуганные духи
Девяти светил небесных
Спешно закрывают двери
Девяти небесных царств.
И правители-драконы
Четырех морей великих,
Содрогнувшись, все ворота
Поспешили запереть.
Духи храмов растеряли
Всех служителей усердных.
В небесах, на тучах старцы
Не решаются лететь.
И в чертогах Преисподней
Царь Янь-ван напрасно кличет
Устрашителя-владыку
С лошадиной головой.
Судьи адские в тревоге
Разбежались, каждый ловит
Вихрем сорванную шапку,
С перепугу сам не свой.
До того разбушевался
Ураган, что камни стонут,
На верхах Куньлуня скалы
Своротил с железных жил,
В реках воду взбаламутил,
Влагу выплеснул в озерах
И, стеною вздыбив волны,
Дно морское обнажил.
– Что за сутру ты читаешь, блаженный отрок?
– Ту, что должен прочесть по обету, – ответил Сунь У-кун, ничуть не смущаясь.
– Но ведь все уже давно спят, отчего же ты бодрствуешь? – спросила дева.
– Как же мне не читать, ведь я дал обет! – отвечал Сунь У-кун, словно оправдываясь.
Красавица еще крепче обняла его и поцеловала в губы.
– Пойдем со мною на задний двор! Там мы с тобой позабавимся, – предложила она, пытаясь увлечь за собой послушника.
Сунь У-кун нарочно отвернулся, чтобы подзадорить оборотня, и сказал:
– Ты, видно, ошиблась во мне!
– А ты умеешь гадать по лицу? – перебила его дева.
– Да, кое-что смыслю в этом, – ответил Сунь У-кун.
– Ну, так отгадай, кто я такая! – лукаво попросила красавица.
– По-моему, – сказал Сунь У-кун, – ты любишь тайком предаваться любовным утехам и за это свекор со свекровью выгнали тебя из дому.
– Вот и не угадал! Вот и не угадал! – обрадовалась дева. – Слушай кто я такая:
Давай проведем вместе эту звездную ночь. Я знаю, что свидание с тобой самой судьбой мне назначено. Мы пойдем на задний двор и там понежимся, как пара чудесных птиц Луань! – закончила дева и потянула за собой Сунь У-куна.
Не свекор,
Не жестокая свекровь
Меня за незаконную любовь,
Озлобясь,
Из дому навек прогнали.
Судьба моя в той жизни решена
На горе мне.
И не моя вина,
Что бедной мне
В мужья мальчишку дали.
Не ведал он,
Как быть ему с женой,
Вдвоем со мной
Оставшись в брачной спальне.
И убежала я…
Что может быть печальней?
С тех пор приходится мне жить одной.
Сунь У-кун выслушал ее и подумал про себя: «Те глупые послушники поддались соблазну любовных утех, а потому распрощались с жизнью. Теперь она, видимо, хочет и меня провести». Отпрянув от девы, он округлил глаза:
– Я ведь монашеского звания, милая тетенька! Мне еще очень мало лет, и я не знаю, что значит понежиться.
– Пойдем со мной! – тянула его дева. – Я научу тебя.
Усмехнувшись про себя, Сунь У-кун подумал: «Ладно, так и быть! Пойду посмотрю, что она собирается сделать со мной».
Обнявшись, они вышли из храма Будды и направились к огороду на заднем дворе. Вдруг дева-оборотень неожиданно подставила ножку Сунь У-куну, и он упал наземь. Сама же она с возгласами: «Любимый мой! Дорогой мой!» – ухватила его руками за то место, которое, читатель, нельзя назвать. Сунь У-кун подумал: «Ай-ай-ай! Она и впрямь собирается сожрать меня, старого Сунь У-куна!».
Схватив ее за руки, он ловким движением ног повалил ее, и она покатилась по земле.
– Милый мой! Ишь ты каков! – закричала дева-оборотень. – Оказывается, сумел повалить свою тетеньку!
Тем временем Сунь У-кун стал прикидывать: «Когда же еще, как не сейчас, расправиться с этим оборотнем! Ведь правду говорят: «Кто первый бить начнет – выигрывает, кто опоздает – проигрывает!».
Сунь У-кун скрестил руки, выгнул спину, подпрыгнул, принял свой первоначальный облик и принялся вертеть колесом железный посох с золотыми обручами, готовясь нанести оборотню сокрушительный удар по голове.
Повалившись наземь, дева-оборотень струхнула: «Вот так послушник, – с тревогой подумала она, – какой злющий!». Теперь перед ней был не кто иной, как ученик Танского монаха, Сунь У-кун. Но это ничуть ее не испугало.
Вы только послушайте, что это был за оборотень!
Обладая великими чарами, оборотень сразу же вооружился двумя обоюдоострыми мечами и принял бой. Раздался громкий звон скрестившегося оружия: «дин-дин – дан-дан». Оборотень ловко отражал удары Сунь У-куна: укрываясь слева, нападал справа, делал выпады вправо и отступал влево. Сунь У-кун хоть и был сильнее, но не мог сразить врага. И вот опять поднялся сильный северный ветер, и ущербная луна померкла. Посмотрели бы вы, как они сражались! Ну и хорош был бой!
Крепок нос у нее,
Словно клюв или выступ железный.
Вся в серебряной шерсти,
Ни зверь она, ни человек.
Домом служат ей норы,
Приютом – туманные бездны,
И в любой котловине
Готов ей надежный ночлег.
Триста лет, как возникла она,
И не ведала сроду
Ни добра, ни любви,
Хоть была на вершине Линшань,
Но наелась там воску, цветов
И душистого меду,
И низвергла с небес ее
Будды могучая длань.
Но назвал ее дочерью
Царь То-та Ли, что над нами
В небесах, и сестрою Наследника
Стала она.
То не птица Цзинвэй [25],
Что моря завалила камнями,
Не Ао – черепаха,
Что выдержать горы должна.
Не страшны ей драконы – мечи
Колдуна Лэй Хуаня;
Преградить ей дорогу не в силах
Янцзы или Хань;
Не грозит ей погибелью
Нож знаменитый Люй-цяня,
Что пред нею вершина Хэньшань
Или горы Тайшань!
А захочет она
Обернуться к нам ликом девичьим,
И цветок и луну
Затмевает ее красота.
Кто помыслит тогда,
Что под этим чудесным обличьем
Морда мерзкой лисицы таится
Иль образ крота?
Вот послушайте:
Сунь У-кун разил без промаха. Дева-оборотень поняла, что ей не устоять против рассвирепевшего противника. Она нахмурилась, и ей сразу же пришел на ум прекрасный замысел. Сжавшись всем телом, она вдруг кинулась бежать от Сунь У-куна.
Дунул ветер, взвились вихри,
Вся страна пришла в смятенье.
Звезды яркие затмились,
Еле виден свет луны.
Но в обширном храме Будды
Тишина и запустенье,
И других божеств молельни
Все безмолвием полны.
А в саду, в тени деревьев,
Грохот слышен, звон и крики.
Сунь У-кун, боец великий,
Небом признанный мудрец,
И красавица колдунья,
Оборотень многоликий,
Состязаясь в грозных чарах,
В бой вступили наконец.
Сердце девы, словно птица,
Выскочить на волю хочет,
Прочит смелому монаху
Смерть от острого меча.
Но и сердце Сунь У-куна
Грозной яростью клокочет,
И красавицу колдунью
Бьет он посохом сплеча.
Как у злобной чаровницы
Два меча летают ловко!
Дьяволица, а не дева!
Образ демонский, как встарь!
Но, чтоб посохом сражаться,
Тоже ведь нужна сноровка,
И в проворстве Махарачже [26]
Равен обезьяний Царь!
Посох с грохотом летает,
Раздается гул удара;
Словно молнии, порхают
Два меча в густой пыли.
Или уточек влюбленных
В храме разлучилась пара?
Иль красавицу в чертогах
Хитрой сетью оплели?
Здесь рыдают обезьяны,
Слыша гром и гул сраженья.
Там испуганные гуси,
Всполошились и кричат.
Восемнадцати архатов
Дух исполнен восхищенья.
Тридцать два небесных свода
В изумлении молчат.
– Стой, негодница! Куда? – закричал Великий Мудрец, предвкушая победу. – Сдавайся живей.
Но дева-оборотень, не обращая внимания на грозные крики, бежала без оглядки. Когда Сунь У-кун почти догнал ее, она скинула цветной башмачок с левой ноги, дунула на него своим волшебным дыханием, прочла какое-то заклинание и воскликнула: «Превратись!» Башмачок тотчас же превратился в точную копию девы-оборотня, с двумя мечами в руках. Сама же она вдруг стала невидимой и унеслась прочь, став легким ветерком.
Видно, зловещая звезда взошла над несчастным Танским монахом. Дева-оборотень ворвалась в келью настоятеля, схватила Сюань-цзана и умчалась с ним в заоблачные высоты. Не успел он и глазом моргнуть, как дева-оборотень доставила его на гору под названием Провал в пустоту и привела в Бездонную пещеру. Там она приказала слугам приготовить свадебный пир. Но об этом мы рассказывать пока не будем.
Тем временем Сунь У-кун, пылая жгучей ненавистью, сражался с мнимой девой-оборотнем. Вот он изловчился и одним ударом свалил ее наземь… увы! оказалось, что это был всего лишь цветной башмачок. Сунь У-кун понял, что дева-оборотень провела его, и стремглав полетел к своему наставнику. Но его уже и след простыл! Чжу Ба-цзе и Ша-сэн лопотали что-то несвязное, но Сунь У-кун не стал их слушать. Задыхаясь от гнева, распиравшего ему грудь, он подхватил свой посох и начал бить, что было силы, приговаривая:
– Убью вас! Убью!
Чжу Ба-цзе заметался, ища спасения. Зато Ша-сэн показал себя достойным полководцем-стратегом с горы Линшань! Он решил укротить Сунь У-куна мягкостью и покорностью. Приблизившись к нему, Ша-сэн опустился на колени.
– Брат, – сказал он с невозмутимым спокойствием, – я все понял! Ты хочешь прикончить нас обоих, решил не спасать наставника и думаешь вернуться в свои прежние владения.
– Вот убью вас и пойду выручать наставника один! – запальчиво крикнул в ответ Сунь У-кун.
Ша-сэн рассмеялся.
– Что ты говоришь, братец! – продолжал он. – Ведь без нас тебе никак не обойтись. «Из одной шелковинки нитку не скрутишь, одной ладонью не захлопаешь!» Кто будет сторожить тебе поклажу и смотреть за конем? Лучше нам жить в дружбе, как жили Гуань Чжун и Бао Шу-я, нежели враждовать словно Сунь Бинь с Пан Цзюанем [27]. Еще в давние времена люди сложили такую пословицу: «На тигра иди с родным братом, а помогать в бою зови отца с сыном!». Прошу тебя, братец, не убивай нас! Как только рассветет, мы отправимся с тобой на розыски нашего наставника и не пощадим сил своих, чтобы спасти его.
Великий Мудрец не только владел волшебством, он был к тому же весьма рассудительным и знал, как и когда надо действовать. Глядя, как смиренно просит Ша-сэн о пощаде, Сунь У-кун проникся жалостью к нему.
– Хватит вам стоять на коленях! Подымайтесь на ноги, – произнес примирительным тоном Сунь У-кун, злость у него прошла, – зато завтра все силы положите на то, чтобы отыскать нашего учителя!
– Я все возьму на себя! – растроганно воскликнул Чжу Ба-цзе, поняв, что Сунь У-кун решил пощадить их.
Остаток ночи ни один из учеников не мог уснуть. Поглощенные думами о своем наставнике, они досадовали на себя за то, что не могут вызвать солнце, чтобы оно своим появлением рассеяло все звезды на небе.
Так они просидели до самого утра и уже собрались было идти, как вдруг монахи-ламы появились в дверях.
– Куда собрались, уважаемые? – спросили они.
Сунь У-кун сконфуженно засмеялся.
– Мне даже не совсем удобно признаться вам, – проговорил он в смущении, – вчера я так расхвастался перед вами, говорил, что поймаю злого оборотня, но случилось все по-другому: оборотня не поймал, а нашего наставника мы потеряли и сейчас собираемся идти разыскивать его.
– О небо! – перепугались ламы. – Из-за такого пустячного дела пострадал ваш почтенный наставник! Куда же вы думаете направиться искать его?…
– Мы знаем куда! – уверенно ответил Сунь У-кун.
– Не спешите! Позавтракайте сначала, а потом и пойдете! – торопливо заговорили ламы.
Тут же подали миски с супом и отварным рисом. Чжу Ба-цзе набросился на еду и мигом все уплел.
– Добрые отцы монахи! – сказал он, облизываясь, – Как только отыщем учителя, так непременно вернемся и отблагодарим вас!
– Опять собираешься объедать людей, – сердито осадил его Сунь У-кун. – Ступай-ка в храм Будды и посмотри, там ли девица.
– Ее там нет! – хором закричали ламы. – Она исчезла! Она побыла там лишь тот вечер, когда вы пришли, а на другой день ее уже не стало!
Сунь У-кун, радостный и веселый, расстался с монахами, велел Чжу Ба-цзе и Ша-сэну вести коня и тащить поклажу, и все втроем они направились прямо на восток.
– Братец! Не ошибся ли ты? – заволновался Чжу Ба-цзе. – Зачем ты повел нас обратно?
– Может, ты скажешь, куда надо идти? – ехидно спросил Сунь У-кун. – Я своими золотистыми зрачками и огненным взором сразу же разглядел, что за дева была привязана к дереву, а вы стали за нее заступаться. Между тем за эти дни она уже сожрала нескольких монахов-послушников! Она же похитила нашего наставника! Вот какую добрую женщину спасли вы! А теперь надо искать ее там, где мы встретились с нею впервые.
– Да, да, да! Ты прав, – согласились Чжу Ба-цзе и Ша-сэн. – Вот уж поистине: «Тонкое содержится в грубом!» – а мы-то и не додумались до этого! Идем, идем скорей!
Все трое вскоре оказались в чаще леса.
Сунь У-кун, горячий по натуре, выхватил свой посох, встряхнулся и стал точь-в-точь таким, каким был, когда учинил великое буйство в небесных чертогах. У него появилось три головы и шесть рук. Он вооружился сразу тремя посохами и начал ломать деревья. По лесу пошел треск и гул.
Над лесом клубятся
Туманные тучи,
И скалы врезаются
В кряжистый бор,
И петли тропинок
Змеятся вдоль кручи,
И чертят лисицы
Волшебный узор.
Безлюдны чащобы,
И пусты поляны.
Лишь волк промелькнет,
Или барс и шакал.
Как им в эту пору
Найти Сюань-цзана?
Об этом никто из монахов
Не знал!
– Гляди-ка, Ша-сэн! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Наш старший братец от злости рехнулся. От отчаялся найти учителя и вымещает свою злобу на деревьях!
Но, оказывается, Великий Мудрец пробил просеку и этим вызвал появление двух духов. Один из них был дух – хранитель горы, а другой – местный дух земли. Оба духа опустились на колени перед Сунь У-куном.
– Великий Мудрец! – смиренно молвили они. – К тебе явились дух горы и местный дух земли!
Чжу Ба-цзе удивился:
– Ну и силен наш брат, – промолвил он. – Стоило ему пробить одну только просеку и сразу же появилось два духа. А что, если он прорубит еще одну просеку, не появится ли тогда дух Тай-суй?
Сунь У-кун со строгим видом обратился к обоим духам.
– Ну и хороши же вы! – начал он. – До какого безобразия дошли! Шайка наглых разбойников приносит вам жертвы, угощает вас свининой и бараниной, а вы якшаетесь с ними, потворствуете им, да еще и разных оборотней к себе привадили! Вот теперь они похитили моего наставника! Сейчас же говорите, куда его спрятали, не то я изобью вас!
Духи сильно струхнули и стали оправдываться:
– Великий Мудрец! Зря ругаешь нас! На этой горе нет оборотней! А тот, кто похитил твоего наставника, мне не подвластен! Но я кое-что знаю про ветер, который ночью прошумел здесь.
– Раз знаешь, выкладывай все по порядку! – приказал Сунь У-кун.
– Оборотень, который похитил твоего наставника, находится в южной стране, за тысячу ли отсюда! Там есть гора, которая называется Провалом в пустоту, а в ней Бездонная пещера. Дух-оборотень, который поселился в этой пещере, явился сюда, принял облик девы и похитил твоего наставника.
Сунь У-кун, выслушав его, в душе встревожился, но не подал виду, и велел духам убраться. Затем он принял свой прежний облик и удрученно произнес, обращаясь к спутникам:
– Наш наставник находится очень далеко от нас!
– В таком случае надо на облаках догнать его! – предложил Чжу Ба-цзе.
Ну и Дурень! Он вызвал порыв сильного ветра и поднялся первым. За ним последовал Ша-сэн. Вы, вероятно, помните, читатель, что белый конь в прошлом был драконом. С поклажей на спине он тоже вскочил на облако. А Великий Мудрец Сунь У-кун перекувырнулся через голову и понесся прямо на юг.
Вскоре показалась какая-то гора, и облако, на котором были наши путники, зацепилось за ее вершину. Все трое, придержав коня, стали разглядывать гору:
– Ну, брат! На такой неприступной горе, безусловно, водятся дьяволы и оборотни! – уверенно произнес Чжу Ба-цзе, оглядев гору. – Еще бы! – отозвался Сунь У-кун. – Знаешь пословицу: «На высокой горе всегда черти водятся. На скалистых хребтах духи-оборотни живут». Вот что, – продолжал он, обернувшись к Ша-сэну, – ты побудь здесь со мной, а Чжу Ба-цзе пусть спустится вниз и узнает толком, где здесь проходит дорога и есть ли какая-нибудь пещера. Непременно узнай, есть ли ворота в пещере и в какую сторону они открываются! – добавил он, обращаясь к Чжу Ба-цзе. – Разузнай все как следует, чтобы мы смогли выручить из беды нашего наставника!
Там тянутся к солнцу
Гранитные зубья,
Чтоб синее небо
Разбить на куски.
Там пики пронзают
Лазурные глуби,
Волну разрезая
Небесной Реки.
И с тучами вровень
Дерев миллионы
Дремучей стеною
По кручам встают,
И пестрые птицы
Под сенью зеленой
Порхают, щебечут
И в чаще снуют.
Там хищные звери
Скользят меж стволами,
Олени и серны
Пасутся стадами,
И травы
Волшебный струят аромат
На южных отрогах,
В цветущих долинах.
А к северу склоны
В нетающих льдинах,
И снежные глыбы
Там вечно лежат.
Как мрачны обрывы,
Как скалы красивы!
Там кряжи встают, –
За стеною стена!
Там кольцами вьются
Потоков извивы,
Там пенится, брызжет
Речная волна.
Там черные сосны
Столпились сурово.
Там сердце
У воина дрогнет любого!
Ты там не приметишь
Следов человека.
Не встретишь в горах
Собирателя трав,
В лесу не услышишь
Топор дровосека.
Лишь барсы коварные
Тешат свой нрав.
Там тигры
Резвятся на диком раздолье,
Проклятый туман
Нагоняя хвостом.
Там скачут, колдуя,
Лисицы на воле,
И черные вихри
Клубятся потом.
– Вот не везет мне, старому Чжу Ба-цзе! – заворчал Дурень. – Вечно приходится за всех отдуваться!
– Ладно тебе, – осадил его Сунь У-кун. – Не ты ли говорил ночью, что возьмешь все на себя? Чего же теперь отлыниваешь?
– Не кричи! – сердито ответил Чжу Ба-цзе. – Я и так пойду!
Он отложил в сторону свои грабли, отряхнул одежду и начал спускаться с высокой горы, чтобы найти дорогу или тропку. О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ,
в которой, будет рассказано о том, как обольстительная дева хотела сочетаться с силой Ян и как непорочное начало защищалось от ее посягательств
Итак, мы уже знаем, что Чжу Ба-цзе спрыгнул с облака на высокую гору и отправился искать дорогу. Ему удалось найти тропу, по которой он и прошел несколько ли. Неожиданно его внимание привлекли две девы-оборотня, которые черпали воду из колодца. Вы спросите, как догадался Чжу Ба-цзе, что они оборотни? А очень просто. У дев были давно вышедшие из моды очень высокие прически. Дурень подошел к ним поближе и крикнул:
– Эй вы, оборотни!
Девы разозлились.
– Какой грубиян, а еще монах! – воскликнули они с возмущением. – Мы его совсем не знаем, никогда и двух слов с ним не сказали, а он позволяет себе так оскорблять нас! – С этими словами девы схватили коромысла и принялись бить Чжу Ба-цзе по голове.
А Дурень, как вы знаете, не взял с собой никакого оружия и ему нечем было отбиваться. Поэтому, получив несколько увесистых ударов, он обхватил голову руками и помчался обратно.
– Братец! Пойдем отсюда! – жалобно взмолился он, обращаясь к Сунь У-куну. – Очень уж лихие здесь оборотни!
– С чего это ты взял, что они лихие? – удивился Сунь У-кун.
– А вот с чего, – стал рассказывать Чжу Ба-цзе. – Под горой, в ущелье, я увидел двух девиц-оборотней, которые черпали воду из колодца. Я их окликнул, а они напали на меня и поколотили своими коромыслами.
– А как ты их окликнул? – спросил Сунь У-кун.
– Да очень просто: «Эй вы, оборотни!».
– Мало они тебя побили, – рассмеялся Сунь У-кун.
– Спасибо на добром слове! – обиделся Чжу Ба-цзе. – У меня и так вся голова распухла!
– «Смиренный благополучно пройдет всю Поднебесную, а невежа и шага не ступит!» – смеясь, произнес Сунь У-кун. – Пойми, ты, наконец, что будь у тебя хоть тысяча рук, все равно надо быть вежливым и обходительным, особенно с незнакомыми. Эти девы – здешние жительницы, а ты – странник монах из далеких стран. С какой же стати ты, ни с того ни с сего, обозвал их оборотнями? Правильно они сделали, что побили тебя. Не меня же им бить за это. Разве ты не знаешь, что «больше всего люди ценят вежливость и музыку»!
– Вот хоть убей не знал я этого! – проворчал Чжу Ба-цзе.
– А известны ли тебе две породы деревьев? – спросил Сунь У-кун. – Ты ведь долгое время жил в горах и занимался там людоедством.
– Что за породы? Понятия не имею! – отвечал Чжу Ба-цзе.
– Одна порода это тополь, а другая – сандал. Древесина у тополя очень мягкая, и опытный мастер вырезывает из нее изображения святых праведников, даже самого Будду Татагату, покрывает их позолотой, раскрашивает, оправляет яшмой, украшает узорами, и десятки тысяч людей воскуривают перед этим изображением фимиам, поклоняются ему. Вот какое безмерное счастье выпадает на долю тополя. А вот у сандала древесина очень твердая. Поэтому сандаловое дерево идет на маслобойки и из него делают жом, который стягивают железным обручем. И все эти мучения сандаловое дерево переносит лишь потому, что древесина у него очень твердая.
– Братец, что же ты раньше не рассказал мне эту притчу? – укоризненно произнес Чжу Ба-цзе. – Может, они и не побили бы меня.
– А что тебе стоит еще раз сходить и вежливо приветствовать их? – лукаво спросил Сунь У-кун.
– Как же я пойду? Они сразу же узнают меня! – возразил Чжу Ба-цзе.
– А ты прими другой облик, – посоветовал Великий Мудрец.
– Ладно, – согласился Чжу Ба-цзе, – но что я им скажу?