был обыкновенной комедией. А если бы я хотел польстить себе, то сказал бы,
что сыграна она специально для меня.
- Вы считаете, что он может выигрывать и проигрывать когда захочет?
- Безусловно. При равномерных ставках четыре раза на пять игр.
- Должна ли я сказать, что ваша наглость отвратительна, мистер сыщик?
- Вы ничего не должны. Мне уже заплатили.
Она выбросила в окно порванный на кусочки платок.
- Вы восхитительно ведете себя с женщинами!
- Я с большим удовольствием целовал вас.
- Но при этом ни на мгновение не потеряли головы. Это слишком
унизительно. Кого мне за это поблагодарить - вас или отца?
- Я в самом деле с удовольствием целовал вас.
Голос Вивиан вдруг зазвучал холодно.
- Увезите меня отсюда, - процедила она, - будьте любезны. Я мечтаю о
том, чтобы оказаться дома.
- Вы не желаете относиться ко мне как сестра к брату?
- Если бы у меня была бритва, я перерезала бы вам горло... чтобы
проверить, что вытечет из раны!
- Зеленая жидкость, как из гусеницы, миссис Риган.
Я завел мотор, развернулся и вскоре мы пересекли железную дорогу,
въехали на автостраду, а затем в город. Вивиан не разговаривала со мной.
Она сидела неподвижно всю дорогу. Наконец я проехал через ворота и по
осевшей подъездной дорожке подъехал к дому. Резким движением она открыла
дверь и выскочила из машины прежде чем я успел как следует затормозить.
Она по-прежнему молчала. Я смотрел на ее спину, пока она нажимала кнопку
звонка. Дверь открылась и на пороге показался Норрис. Она разъяренно
протиснулась возле него и исчезла внутри дома. Дверь с треском
захлопнулась, а я сидел и глазел на нее.
Потом развернулся и поехал домой.
На этот раз холл был пуст. За пальмами, растущими в больших
деревянных кадках, меня не ждал ни один наемник с револьвером, чтобы
отдать мне какие-то приказы. Поднявшись на лифте на свой этаж, я
направился в сторону приглушенного дверью голоса, звучавшего по радио. Мне
необходимо было что-нибудь выпить и я спешил, чтобы побыстрее сделать себе
коктейль. Войдя в комнату, я не стал включать свет, а прошел прямо в
маленькую кухоньку, но вдруг почувствовал, что что-то не так. В воздухе
витал какой-то запах. Занавески на окнах были задернуты и сквозь них с
улицы сочился слабый свет. Я остановился, прислушиваясь. Запах, витающий в
воздухе, был тяжелым дурманящим запахом духов.
Однако ничего не было слышно, ни малейшего шороха. Наконец мои глаза
привыкли к темноте и тогда я увидел на полу перед собой что-то, чего там
не должно было быть. Я отступил, нащупал большим пальцем выключатель и
зажег свет.
Кровать-диван была разложена и из нее доносилось чье-то хихиканье.
Светловолосая голова была погружена в мою подушку, виднелись два голых
плеча, а две принадлежавшие им руки, сплелись под головой. Кармен Стернвуд
лежала в моей собственной кровати и смеялась. Волна светлых волос
покоилась на подушке, как будто специально уложенная с этой целью опытными
руками. Серо-голубые глаза глядели на меня со свойственным им выражением -
были пусты как два темных отверстия револьверных стволов. Она смеялась. Ее
маленькие острые зубы блестели.
- Правда, я красивая?
- Как пьяный негр в воскресную ночь, - жестко ответил я.
Я подошел к торшеру, зажег его и погасил верхний свет. Затем вернулся
назад и склонился над шахматной доской, стоявшей на маленьком столике. Это
была задача "мат в шесть ходов". Я не мог решить ее, как, впрочем, и много
других своих проблем. Взяв офицера, я передвинул его на другое поле, затем
снял шляпу и пальто и бросил их, не глядя куда.
С кровати до меня доносилось тихое хихиканье, похожее на попискивание
крыс за деревянными панелями старого дома.
- Держу пари ты не угадаешь, как я сюда вошла.
- Держу пари, что угадаю. - Я взял сигарету и хмуро взглянул на нее.
- Ты проникла в замочную скважину, как святой Петр.
- А кто это такой?
- Малый, с которым я играл однажды в биллиард.
Она хихикнула.
- Ну ты и чудак.
Я хотел посоветовать ей, чтобы она не забывала про свой большой
палец, но она меня опередила. Напоминать ей это не было нужды. Она
вытащила из-под головы правую руку и начала сосать палец, глядя на меня
круглыми бесстыжими глазами.
- Я совсем голая, - сообщила она, видя, что я кончил курить и гляжу
на нее.
- Боже мой, - сказал я. - Это вертелось у меня на кончике языка. Еще
чуть-чуть и я сказал бы: "Держу пари, что ты совсем голая. А я в постели
обычно ношу галоши, чтобы не поскользнуться на скользком полу, когда
проснусь в плохом настроении".
- Ты хорошенький, - сказала она, игриво вертя головой как маленький
котенок. Затем вынула левую руку из-под головы, взялась за край одеяла и
после драматической паузы - откинула его. Действительно, она была в том, в
чем ее мать родила. Она лежала в кровати голая и в свете настольной лампы
поблескивала, как жемчужина. Обе Стернвудовские девчонки многое приносили
мне в жертву.
Я смахнул крошку табака с нижней губы.
- Это прекрасно. Жаль только, что я уже видел это однажды. Помнишь? Я
тот парень, с которым ты все время сталкиваешься, когда на тебе ничего
нет.
Она хихикнула и снова прикрылась одеялом.
- Итак, скажи, пожалуйста, как ты сюда вошла? - спросил я.
- Меня впустил администратор. Я показала ему твою визитку, которую
стащила у Вивиан. Я сказала ему, что ты меня вызвал и я должна подождать
тебя. Конечно я... я была очень таинственной.
- Отлично, - сказал я. - Администраторы тоже проявляют иногда
мягкость. А теперь, раз уж я знаю, как ты вошла, может, скажешь мне еще и
то, как собираешься выйти отсюда?
Она засмеялась.
- О, пока еще не собираюсь. Еще долго нет... Мне здесь очень
гравится, да и ты хорошенький...
- Послушай, - я наставил на нее сигарету. - Не заставляй меня еще раз
одевать тебя. Я устал. Конечно, я ценю все, что ты мне предлагаешь. Однако
это больше, чем я могу принять. Догхауз Рэйли никогда не смог бы так
использовать своего друга. А я твой друг и не могу использовать тебя даже
вопреки себе самому. Мы должны остаться друзьями, а этот путь не ведет к
дружбе. Теперь ты могла бы одеться, как маленькая послушная девочка?
Она отрицательно завертела головой.
- Послушай, - продолжал я, - ты же совсем ничего не чувствуешь ко
мне. Просто хочешь показать, какой непослушной ты можешь быть. Но тебе не
нужно доказывать мне. Я давно знаю это. Ведь я же тот парень, который
нашел тебя...
- Погаси свет, - засмеялась она.
Я бросил сигарету на пол и затоптал ее. Потом вынул из кармана платок
и вытер потные ладони. И сделал еще одну попытку.
- Поверь, это не из-за соседей, - сказал я. - Им нет до этого дела. В
таких домах, как этот, всегда можно встретить ветренных женщин... Одной
больше, одной меньше - какая разница. Дом от этого не рухнет. Но для меня
это дело профессиональной чести. Ты знаешь, что значит профессиональная
честь? Я работаю на твоего отца. Это очень больной человек, очень слабый и
нуждающийся в помощи. И он мне полностью доверяет, без всяких оговорок.
Кармен, очень прошу тебя, оденься!
- Тебя зовут не Догхауз Рэйли, - заявила она. - Тебя зовут Филипп
Марлоу. Ты меня не обманешь.
Я снова посмотрел на шахматную доску и понял, что неправильно
поставил коня, и передвинул его на прежнее место.
Конные рыцари в принципе не входят в расчет в этой игре. Это игра не
для рыцарей. Я снова посмотрел на Кармен. Теперь она лежала тихо. Бледное
лицо на фоне подушек, большие потемневшие глаза, пустые, как колодцы во
время засухи. Одна из ее маленьких рук нервно комкала одеяло. Я понял, что
неопределенный проблеск сомнения шевельнулся в ее душе. Полностью она еще
не осознавала этого. Это слишком трудно для женщины, особенно для очень
хорошенькой, осознать, что ее тело не всегда прельщает.
- Пойду в кухню, приготовлю себе коктейль, - сказал я. - Может, ты
тоже выпьешь один?
- Ага. - Темные, таинственные глаза, полные смятения, глядели на меня
серьезно, в них росло сомнение, вползало неотвратимо, как кот,
подкрадывающийся в высокой траве к птенцу.
- Если оденешься к тому времени, когда я вернусь, получишь стаканчик,
хорошо?
Сжатые зубы Кармен разошлись и изо рта у нее вырвалось очень странное
шипение. Она ничего не ответила. Я прошел в кухню, смешал виски с содовой
и налил в два стаканчика. Увы, у меня не было настоящих возбуждающих
напитков, таких как нитроглицерин или дистиллированная слюна тигра. Она не
шевельнулась, когда я вернулся. Шипение прекратилось. Глаза ее снова были
мертвы, губы начали улыбаться мне. Вдруг она вскочила, сбросила с себя
одеяло и протянула руку.
- Дай мне!
- Когда оденешься, Кармен. Не дам, пока ты не оденешься.
Я поставил стаканы на шахматный столик, сел и закурил новую сигарету.
- Одевайся, Кармен. Я не буду смотреть.
Я смотрел в другую сторону. И вдруг снова услышал то странное
шипение, резкое и громкое. Это заставило меня взглянуть на нее. Она сидела
нагая, упираясь руками в матрац. Рот ее был широко раскрыт, а лицо похоже
на маску из слоновой кости. Звук, вырывавшийся из ее рта, не имел ничего
общего с этим застывшим лицом. В глубине ее глаз, - хотя они и были пусты,
как всегда, - таилось что-то такое, чего я никогда еще до сих пор не видел
в женских глазах.
Наконец ее губы шевельнулись медленно и осторожно, как будто были
искусственные и приводились в движение с помощью проводков.
Она грязно обозвала меня.
Меня это не тронуло. Мне было безразлично, как она меня назовет...
или как назовет меня кто угодно другой. Но эта комната была местом, где я
жил. Она была тем, во что я мог вложить понятие "мой дом". В этой комнате
было все, что принадлежало мне, что было как-то связано со мной, все мое
прошлое. Это было не так уж много - радиоприемник, шахматы, несколько
книжек, картин, старые письма и разные прочие пустяки. Собственно, ничего
особенного. Но с этим были связаны мои воспоминания.
Дольше я не мог терпеть ее в этой комнате. Грубое ругательство просто
помогло мне осознать это.
- Даю тебе три минуты, - спокойно сказал я. - На одевание и уход
отсюда. Если не уйдешь за это время, я вышвырну тебя силой... Так, как
стоишь сейчас, голую. А вслед за тобой пошлю твои вещи. Так что поспеши!
Зубы ее стучали, а шипение становилось все более громким и все более
звериным. Она спустила ноги на пол и взяла одежду, лежавшую на стуле рядом
с кроватью. Она одевалась, а я смотрел на нее. Одевалась она неловкими, -
для женщины, - негнущимися пальцами, но несмотря на это быстро. Через две
минуты она уже была готова. Я следил за временем.
Она стояла рядом с кроватью, прижимая к шубке зеленую сумочку. На
голове у нее была красивая зеленая шляпа, сдвинутая на одну сторону. Она
стояла так еще некоторое время по-прежнему шипя на меня, все с тем же
лицом похожим на маску из слоновой кости, с глазами, все еще пустыми, со
все еще таившимся в их глубине безумием. Наконец она подошла к двери,
открыла ее и вышла, не произнеся ни слова и не оглянувшись.
Было слышно, как лифт пришел в движение и опускался вниз.
Я подошел к окну, отдернул занавески и открыл его настежь. В комнату
поплыл вечерний воздух, приторно-сладковатый, перенасыщенный уличными
запахами большого города и выхлопными газами. Я взял коктейль и стал
медленно пить. Внизу хлопнула входная дверь, по пустому тротуару застучали
каблуки. Где-то неподалеку взревел мотор, и машина, быстро набирая
скорость, унеслась в ночь.
Я повернулся и взглянул на кровать. Подушка еще сохраняла форму ее
маленькой головы, а на простыне виднелся отпечаток ее деликатного
развращенного тела.
Я поставил стакан и яростно расшвырял постель.
В это утро снова шел дождь - мелкий касой дождь, создававший над
городом хрустальную завесу. Чувствуя себя разбитым и уставшим, я встал,
подошел к окну и выглянул в него. Глубокое отвращение к семье Стернвудов
овладело мной. Я прошел на кухню и выпил там две чашки черного кофе.
Голова у человека может трещать не только с похмелья. У меня она трещала
от женщин. Меня тошнило от них.
Я побрился, причесался, оделся, сошел вниз и выглянул на улицу. По
другую сторону дороги в каких-нибудь двухстах метрах стоял серый "плимут".
Тот самый, который следовал вчера за мной и о котором я спрашивал у Эдди
Марза. Возможно, в нем сидел какой-нибудь полицейский, который как раз
располагал свободным временем и хотел развлечься, выслеживая мою персону.
Возможно, это был какой-то коллега-детектив, получивший указание сунуть
нос не в свое дело и обещание, что ему за это кое-что перепадет. Или это
был, - возможно, - священник с Бермуд, которому не понравилась моя ночная
жизнь.
Я отступил назад, спустился на лифте в гараж, сел в машину и проехал
мимо серого "плимута". В нем сидел одинокий невзрачный человек. Он нажал
на стартер в ту минуту, когда я проезжал мимо. Все указывало на то, что
ему легче работается в дождь. На этот раз он буквально висел у меня на
заднем бампере, но ни разу не подъехал настолько близко, чтобы я мог
перекрыть ему дорогу. Я проехал вдоль бульвара и остановился неподалеку от
моей конторы. Вышел из машины и направился к входным воротам, высоко
подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза. Но это не уберегло меня
от дождя. Серый автомобиль остановился напротив, возле пожарного крана. Я
подошел к перекрестку, перешел на другую сторону улицы и продефилировал
возле автомобиля. "Плимут" не двигался с места и из него никто не
показывался. Я дернул дверцу.
Небольшого роста мужчина со сметливыми глазами сидел за рулем,
вжавшись в угол. Я стоял и смотрел на него, чувствуя спиной удары дождевых
капель. Его глаза поблескивали сквозь облака дыма, руки нервно постукивали
по баранке.
- Никак не можете решиться? - спросил я.
Он сглотнул слюну, сигарета задрожала в его сжатых губах.
- Мне кажется, я вас не знаю, - произнес он тихим, как будто
испуганным голосом.
- Марлоу. К вашим услугам. Человек, за которым вы несколько дней
пытаетесь следить.
- Ни за кем я не слежу.
- Зато эта телега - да. А может она вам не подчиняется? А впрочем,
делайте все, что вам нравится. Сейчас я иду завтракать в кафе напротив. На
завтрак будет апельсиновый сок, яичница с ветчиной, булочки, мед, три или
четыре чашки кофе. Ага! И зубочистка. Потом поеду в свою контору,
находящуюся на седьмом этаже, в здании, напротив которого мы стоим. Если
вас по-прежнему что-то будет тревожить, решитесь и приходите выплеснуть
это из себя. А я тем временем пойду и смажу свой пулемет.
Я оставил его в машине, моргающего глазами.
Спустя двадцать минут меня посетила уборщица и мне представилась
возможность распечатать толстый конверт, адресованный на мое имя красивым
старомодным почерком. В нем была короткая официальная записка и чек на
пятьсот долларов, выписанный на Филиппа Марлоу и подписанный за генерала
Гая Бризея Стернвуда Винсентом Норрисом. День начинался действительно
чудесно. Я как раз заполнял бланк для банка, когда звук звонка дал мне
понять, что кто-то решил посетить меня. В комнату вошел маленький
человечек из "плимута".
- Ну, наконец-то, - сказал я. - Входите и снимайте плащ.
Он осторожно, пока я придерживал дверь, проскользнул мимо меня, так,
словно опасался, что я вот-вот дам ему пинка. Мы уселись друг против друга
по обе стороны стола. Рост его был действительно невелик, примерно метр
пятьдесят. У него были зоркие блестящие глаза, которым он пытался придать
строгое выражение, но они выглядели так же строго, как устрица с открытой
раковиной. На нем был двубортный темно-серый костюм, слишком широкий в
плечах и со слишком широкими лацканами, и галстук с мокрыми пятнами от
дождя.
- Может, вы меня знаете, - начал он. - Меня зовут Гарри Джонс.
Я сказал, что не знаю его и пододвинул к нему портсигар с сигаретами.
Его маленькие изящные пальчики молниеносно схватили одну из них, словно
форель, заглатывающая муху. Он прикурил ее от стоявшей на столе зажигалки
и помахал рукой, разгоняя дым.
- Я не какой-нибудь там молокосос, - проинформировал он. - Знаю этих
парней и им подобных! Я немного занимался контрабандой спиртного. Это
клевое дело, старик. Едешь себе, бывало, на машине с револьвером на
коленях и полным патронташем на поясе. Иногда нам случалось прихлопнуть по
дороге парочку конов. Замечательное дело.
- Потрясающе, - сказал я.
Он уселся на стуле поудобнее и выпустил вверх облачко дыма уголком
маленьких сжатых губ.
- Может, вы мне не верите?
- Может, да, а может нет. Возможно также, что я еще не успел забить
себе голову мыслями о том, правду вы говорите или нет. Но с какой целью вы
рассказали все это? Чего вы ожидаете от меня?
- Ничего, - едко ответил он.
- Вы уже несколько дней следите за мной, - продолжал я. - Как
мальчишка, желающий подцепить девушку и не осмеливающийся на это. Может,
вы страховой агент? А может вы знаете парня по имени Джо Броуди? Есть
много разных "может" по той простой причине, что в моей профессии всегда
по уши всяких дел.
Он вытаращил глаза, а нижняя челюсть у него отвисла чуть не до
колена.
- Господи! Откуда вы знаете все это?
- Я ясновидящий, - сказал я. - Так что выкладывайте все без утайки.
Не могу же я ждать целый день.
Блестящие глаза почти исчезли под прищуренными веками. Воцарилась
тишина. Дождь тарахтел по крыше "Мэншн-Хауз" под моими окнами. Человек,
сидевший напротив меня, наконец поднял веки, его глаза снова заблестели, и
он задумчиво произнес:
- Конечно, я хотел разузнать что-нибудь о вас, чтобы знать, что
делать. У меня есть кое-что на продажу... это дешево, сотни за две. Почему
вы связываете меня с Броуди?
Я распечатал письмо и прочитал его. Оно касалось прохождения
полуторагодового курса дактилоскопии и приобретения разных других
профессиональных навыков. Я бросил его в корзину и снова посмотрел на
маленького человека.
- Не обращайте внимания, я просто размышлял. Вы не полицейский. Вы
также не член банды Эдди Марза. Я спрашивал его об этом прошлой ночью. А
больше я не знаю никого, кроме друзей Джо Броуди, кто мог бы так
интересоваться моей персоной.
- Боже мой! - сказал он и облизнул нижнюю губу. Лицо его стало белым,
как бумага, когда я упомянул Эдди Марза. Он раскрыл рот, и сигарета,
неизвестно каким образом повисла в его уголке, словно приросла. - Вы
подтруниваете надо мной, - сказал он с улыбкой, какую можно встретить
только в кресле у стоматолога.
- Конечно подтруниваю, - подтвердил я и распечатал другое письмо. Мне
предлагали предоставлять информацию прямо из логова льва, иначе говоря из
Вашингтона: все, что происходит в кулуарах, вплоть до мелочей. - Надеюсь
Агнессу уже выпустили? - спросил я.
- Да. Это она меня сюда послала. Вас это интересует?
- Естественно - такая сладкая блондинка.
- Бросьте. Вы кое-на что намекнули... в ту ночь, когда прихлопнули
Броуди. Мол Броуди, знал что-то важное о Стернвудах, иначе не рискнул бы
посылать им те фотографии.
- Ага. Значит, он что-то знал. Что именно?
- То, что стоит двести долларов.
Я бросил в корзину еще несколько реклам и прикурил еще одну сигарету.
- Нам надо исчезнуть из города, - продолжал он. - Агнесса очень
хорошая девушка. Вы не можете вменить ей в вину Гейгера и его книжки. Вы
же знаете, что женщинам ныне приходится не очень легко, верно?
- Она для вас слишком велика, - заметил я. - Она вас расплющит и
задушит, если окажется сверху.
- Глуповатая шутка, - произнес он с таким чувством собственного
достоинства, что я удивленно уставился на него.
- Вы правы, - согласился я. - В последнее время я вращался в плохом
обществе. Давайте покончим с разговорами и перейдем к делу. Что вы можете
предложить за эти деньги?
- А вы заплатите?
- А что мне это даст?
- Что если это поможет вам отыскать Расти Ригана?
- Я не ищу Расти Ригана.
- Слова. Так вы хотите услышать это или нет?
- Итак, мой дорогой, облегчите душу. Я заплачу за все, что мне
пригодится. За две сотни в нашей профессии покупается куча информации!
- Эдди Марз велел застрелить Ригана, - сказал он и расселся на стуле
так, словно его только что выбрали вице-президентом.
Я указал рукой на дверь и произнес:
- Не собираюсь спорить с вами, надо экономить кислород. Ступайте
восвояси.
Он наклонился над столом и сжал зубы. Из-за перегородки доносился
монотонный стук пишушей машинки - строчка за строчкой, страница за
страницей.
- Я вовсе не шучу, - запротестовал он.
- Кончайте! Не мешайте работать, я очень занят.
- Никуда я не пойду, - резко сказал он. - Я пришел сюда, чтобы
сказать то, что надо, и я сделал это. Я лично знал Расти. Не очень хорошо,
но все же достаточно для того, чтобы спросить при встрече: "Как
поживаешь?" И он отвечал мне или же нет - в зависимости от настроения. Он
был симпатичным парнем. Я его любил. Он увлекался певицей из кабаре -
Моной Грант. Позже она сменила фамилию на Марз. Расти страдал и женился на
богатой даме, которая бегала по ночным ресторанам, как будто дома у нее не
было своей кровати. Вы очень хорошо ее знаете. Высокая, черноволосая,
могла бы выиграть не один конкурс красоты, но принадлежит к тому типу
женщин, которые являются проклятием для любого мужчины. Истеричка. Расти с
ней не ладил, а с деньгами ее отца должен был ладить, да? Ведь вы так
думаете, да? Но Риган был очень странным типом. Он всегда думал не так,
как другие, всегда искал что-нибудь другое, и едва сознавал, где находится
в данный момент. Мне кажется, ему вообще было плевать на деньги. А если
так говорю я, приятель, то это комплимент.
Маленький человечек вовсе не был так глуп. Мелкий, скользкий
комбинатор. Никто и не заподозрил бы, что у него могут быть такие мысли,
и, более того, что он умеет их выражать.
- Вот он и сбежал, - сказал я.
- Может быть, хотел сбежать. С той женщиной, Моной. Она не жила с
Эдди Марзом, потому что ненавидела все эти его делишки, особенно
нелегальные, такие как шантаж, угон автомобилей, ограбления, укрывание
тех, кто бежал с Востока, где их разыскивали, и так далее. Ходят слухи,
что однажды ночью Риган предостерег Марза, что если тот впутает Мону во
что-нибудь противозаконное, то будет иметь дело с ним.
- Большая часть того, что вы мне рассказываете, содержится в отчетах,
- заметил я. - За это вы не можете требовать у меня деньги, Гарри.
- Я как раз перехожу к тому, чего нет в отчетах. Риган тогда начал
вести себя как безумный. Я каждый день встречал его в ресторане Варди, он
сидел там, уставившись в стену, и пил ирландское виски. Говорил очень
мало. Иногда поручал мне заключить какое-нибудь пари, то там, то тут. В
принципе я из-за этого туда и приходил.
- Мне казалось, он работал в страховой компании?
- Это была только маскировка. Хотя думаю, что он мог бы продать и
страховой полис, если бы возникла необходимость. Так вот, примерно с
половины сентября я ни разу не встретил Ригана, но поначалу не обратил на
это внимания. Знаете, как это бывает: есть человек, значит его видишь, а
когда его нет, не видишь и забываешь, пока что-нибудь не напомнит о нем. Я
начал задумываться, услышав однажды, как кто-то шутя рассказывал, что жена
Эдди Марза сбежала с Расти Риганом, и что Эдди, вместо того, чтобы
переживать, ведет себя так, будто это он одурачил кого-то. Я рассказал об
этом Джо Броуди, ну а Джо Броуди был очень изворотлив.
- Как сам черт, - подтвердил я.
- Конечно не так, как копы, но все же. У него не было денег. Вот он и
начал вынюхивать, не удастся ли ему напасть на след тех двух воркующих
голубков. Тогда он мог бы получить двойную сумму: от Эдди Марза и от жены
Ригана. Джо немного знал эту семейку.
- Это "немного" составило пять тысяч, - сказал я. - И он хотел
вытянуть из них еще столько же.
- В самом деле? - Гарри Джонс был явно удивлен. - Агнесса должна была
сказать мне об этом. Но уж таковы женщины. Всегда что-нибудь скрывают.
Итак, мы вместе с Джо внимательно следили за газетами, но ничего не нашли
в них, поэтому сделали вывод, что старик Стернвуд хочет все это
затушевать. Потом я встретил как-то у Варди Лаша Кэнино. Вы его знаете?
Я отрицательно покачал головой.
- Это такой бесчестный и крутой тип, какими некоторые воображают сами
себя. Он время от времени работал на Эдди Марза, то есть, когда у Эдди
возникали трудности и ему был нужен головорез с револьвером. Кэнино умел
застрелить человека просто так, между двумя рюмками водки. Когда Марз в
нем не нуждается, он держится в стороне. И не живет в Лос-Анджелесе.
Конечно, это может что-то значить, а может и нет. Возможно, они напали на
след Ригана, и Марз лишь ожидал, вот так, с улыбкой на лице, подходящего
случая. Но могло быть совершенно иначе. Я ввел в курс дела Джо, и Джо стал
следить за Кэнино. А он умел следить. Я на это не гожусь. Это я вам
рассказываю пока что бесплатно. Ну вот, Джо проследил Кэнино до самого
особняка Стернвудов. Кэнино припарковал машину возле особняка, а через
некоторое время к нему подъехала другая машина с какой-то женщиной. Они
поговорили, и Джо показалось, что женщина что-то передала Кэнино, вроде бы
деньги. Потом женщина уехала. Это была жена Ригана. Хорошо - значит, она
знает Кэнино, а Кэнино - Марза. Джо теперь был совершенно уверен, что
Кэнино что-то знает о Ригане и пытается на свой страх и риск выжать из нее
некую сумму. Увы, Кэнино исчез, а Джо потерял его след. Конец первого
акта.
- Как выглядит Кэнино?
- Низенький, плотный шатен с коричневыми глазами, носит всегда
коричневые костюмы и шляпу. Даже плащ-дождевик у него коричневый. Ездит он
тоже на коричневом автомобиле. Коричневое - это цвет мистера Кэнино.
что сыграна она специально для меня.
- Вы считаете, что он может выигрывать и проигрывать когда захочет?
- Безусловно. При равномерных ставках четыре раза на пять игр.
- Должна ли я сказать, что ваша наглость отвратительна, мистер сыщик?
- Вы ничего не должны. Мне уже заплатили.
Она выбросила в окно порванный на кусочки платок.
- Вы восхитительно ведете себя с женщинами!
- Я с большим удовольствием целовал вас.
- Но при этом ни на мгновение не потеряли головы. Это слишком
унизительно. Кого мне за это поблагодарить - вас или отца?
- Я в самом деле с удовольствием целовал вас.
Голос Вивиан вдруг зазвучал холодно.
- Увезите меня отсюда, - процедила она, - будьте любезны. Я мечтаю о
том, чтобы оказаться дома.
- Вы не желаете относиться ко мне как сестра к брату?
- Если бы у меня была бритва, я перерезала бы вам горло... чтобы
проверить, что вытечет из раны!
- Зеленая жидкость, как из гусеницы, миссис Риган.
Я завел мотор, развернулся и вскоре мы пересекли железную дорогу,
въехали на автостраду, а затем в город. Вивиан не разговаривала со мной.
Она сидела неподвижно всю дорогу. Наконец я проехал через ворота и по
осевшей подъездной дорожке подъехал к дому. Резким движением она открыла
дверь и выскочила из машины прежде чем я успел как следует затормозить.
Она по-прежнему молчала. Я смотрел на ее спину, пока она нажимала кнопку
звонка. Дверь открылась и на пороге показался Норрис. Она разъяренно
протиснулась возле него и исчезла внутри дома. Дверь с треском
захлопнулась, а я сидел и глазел на нее.
Потом развернулся и поехал домой.
На этот раз холл был пуст. За пальмами, растущими в больших
деревянных кадках, меня не ждал ни один наемник с револьвером, чтобы
отдать мне какие-то приказы. Поднявшись на лифте на свой этаж, я
направился в сторону приглушенного дверью голоса, звучавшего по радио. Мне
необходимо было что-нибудь выпить и я спешил, чтобы побыстрее сделать себе
коктейль. Войдя в комнату, я не стал включать свет, а прошел прямо в
маленькую кухоньку, но вдруг почувствовал, что что-то не так. В воздухе
витал какой-то запах. Занавески на окнах были задернуты и сквозь них с
улицы сочился слабый свет. Я остановился, прислушиваясь. Запах, витающий в
воздухе, был тяжелым дурманящим запахом духов.
Однако ничего не было слышно, ни малейшего шороха. Наконец мои глаза
привыкли к темноте и тогда я увидел на полу перед собой что-то, чего там
не должно было быть. Я отступил, нащупал большим пальцем выключатель и
зажег свет.
Кровать-диван была разложена и из нее доносилось чье-то хихиканье.
Светловолосая голова была погружена в мою подушку, виднелись два голых
плеча, а две принадлежавшие им руки, сплелись под головой. Кармен Стернвуд
лежала в моей собственной кровати и смеялась. Волна светлых волос
покоилась на подушке, как будто специально уложенная с этой целью опытными
руками. Серо-голубые глаза глядели на меня со свойственным им выражением -
были пусты как два темных отверстия револьверных стволов. Она смеялась. Ее
маленькие острые зубы блестели.
- Правда, я красивая?
- Как пьяный негр в воскресную ночь, - жестко ответил я.
Я подошел к торшеру, зажег его и погасил верхний свет. Затем вернулся
назад и склонился над шахматной доской, стоявшей на маленьком столике. Это
была задача "мат в шесть ходов". Я не мог решить ее, как, впрочем, и много
других своих проблем. Взяв офицера, я передвинул его на другое поле, затем
снял шляпу и пальто и бросил их, не глядя куда.
С кровати до меня доносилось тихое хихиканье, похожее на попискивание
крыс за деревянными панелями старого дома.
- Держу пари ты не угадаешь, как я сюда вошла.
- Держу пари, что угадаю. - Я взял сигарету и хмуро взглянул на нее.
- Ты проникла в замочную скважину, как святой Петр.
- А кто это такой?
- Малый, с которым я играл однажды в биллиард.
Она хихикнула.
- Ну ты и чудак.
Я хотел посоветовать ей, чтобы она не забывала про свой большой
палец, но она меня опередила. Напоминать ей это не было нужды. Она
вытащила из-под головы правую руку и начала сосать палец, глядя на меня
круглыми бесстыжими глазами.
- Я совсем голая, - сообщила она, видя, что я кончил курить и гляжу
на нее.
- Боже мой, - сказал я. - Это вертелось у меня на кончике языка. Еще
чуть-чуть и я сказал бы: "Держу пари, что ты совсем голая. А я в постели
обычно ношу галоши, чтобы не поскользнуться на скользком полу, когда
проснусь в плохом настроении".
- Ты хорошенький, - сказала она, игриво вертя головой как маленький
котенок. Затем вынула левую руку из-под головы, взялась за край одеяла и
после драматической паузы - откинула его. Действительно, она была в том, в
чем ее мать родила. Она лежала в кровати голая и в свете настольной лампы
поблескивала, как жемчужина. Обе Стернвудовские девчонки многое приносили
мне в жертву.
Я смахнул крошку табака с нижней губы.
- Это прекрасно. Жаль только, что я уже видел это однажды. Помнишь? Я
тот парень, с которым ты все время сталкиваешься, когда на тебе ничего
нет.
Она хихикнула и снова прикрылась одеялом.
- Итак, скажи, пожалуйста, как ты сюда вошла? - спросил я.
- Меня впустил администратор. Я показала ему твою визитку, которую
стащила у Вивиан. Я сказала ему, что ты меня вызвал и я должна подождать
тебя. Конечно я... я была очень таинственной.
- Отлично, - сказал я. - Администраторы тоже проявляют иногда
мягкость. А теперь, раз уж я знаю, как ты вошла, может, скажешь мне еще и
то, как собираешься выйти отсюда?
Она засмеялась.
- О, пока еще не собираюсь. Еще долго нет... Мне здесь очень
гравится, да и ты хорошенький...
- Послушай, - я наставил на нее сигарету. - Не заставляй меня еще раз
одевать тебя. Я устал. Конечно, я ценю все, что ты мне предлагаешь. Однако
это больше, чем я могу принять. Догхауз Рэйли никогда не смог бы так
использовать своего друга. А я твой друг и не могу использовать тебя даже
вопреки себе самому. Мы должны остаться друзьями, а этот путь не ведет к
дружбе. Теперь ты могла бы одеться, как маленькая послушная девочка?
Она отрицательно завертела головой.
- Послушай, - продолжал я, - ты же совсем ничего не чувствуешь ко
мне. Просто хочешь показать, какой непослушной ты можешь быть. Но тебе не
нужно доказывать мне. Я давно знаю это. Ведь я же тот парень, который
нашел тебя...
- Погаси свет, - засмеялась она.
Я бросил сигарету на пол и затоптал ее. Потом вынул из кармана платок
и вытер потные ладони. И сделал еще одну попытку.
- Поверь, это не из-за соседей, - сказал я. - Им нет до этого дела. В
таких домах, как этот, всегда можно встретить ветренных женщин... Одной
больше, одной меньше - какая разница. Дом от этого не рухнет. Но для меня
это дело профессиональной чести. Ты знаешь, что значит профессиональная
честь? Я работаю на твоего отца. Это очень больной человек, очень слабый и
нуждающийся в помощи. И он мне полностью доверяет, без всяких оговорок.
Кармен, очень прошу тебя, оденься!
- Тебя зовут не Догхауз Рэйли, - заявила она. - Тебя зовут Филипп
Марлоу. Ты меня не обманешь.
Я снова посмотрел на шахматную доску и понял, что неправильно
поставил коня, и передвинул его на прежнее место.
Конные рыцари в принципе не входят в расчет в этой игре. Это игра не
для рыцарей. Я снова посмотрел на Кармен. Теперь она лежала тихо. Бледное
лицо на фоне подушек, большие потемневшие глаза, пустые, как колодцы во
время засухи. Одна из ее маленьких рук нервно комкала одеяло. Я понял, что
неопределенный проблеск сомнения шевельнулся в ее душе. Полностью она еще
не осознавала этого. Это слишком трудно для женщины, особенно для очень
хорошенькой, осознать, что ее тело не всегда прельщает.
- Пойду в кухню, приготовлю себе коктейль, - сказал я. - Может, ты
тоже выпьешь один?
- Ага. - Темные, таинственные глаза, полные смятения, глядели на меня
серьезно, в них росло сомнение, вползало неотвратимо, как кот,
подкрадывающийся в высокой траве к птенцу.
- Если оденешься к тому времени, когда я вернусь, получишь стаканчик,
хорошо?
Сжатые зубы Кармен разошлись и изо рта у нее вырвалось очень странное
шипение. Она ничего не ответила. Я прошел в кухню, смешал виски с содовой
и налил в два стаканчика. Увы, у меня не было настоящих возбуждающих
напитков, таких как нитроглицерин или дистиллированная слюна тигра. Она не
шевельнулась, когда я вернулся. Шипение прекратилось. Глаза ее снова были
мертвы, губы начали улыбаться мне. Вдруг она вскочила, сбросила с себя
одеяло и протянула руку.
- Дай мне!
- Когда оденешься, Кармен. Не дам, пока ты не оденешься.
Я поставил стаканы на шахматный столик, сел и закурил новую сигарету.
- Одевайся, Кармен. Я не буду смотреть.
Я смотрел в другую сторону. И вдруг снова услышал то странное
шипение, резкое и громкое. Это заставило меня взглянуть на нее. Она сидела
нагая, упираясь руками в матрац. Рот ее был широко раскрыт, а лицо похоже
на маску из слоновой кости. Звук, вырывавшийся из ее рта, не имел ничего
общего с этим застывшим лицом. В глубине ее глаз, - хотя они и были пусты,
как всегда, - таилось что-то такое, чего я никогда еще до сих пор не видел
в женских глазах.
Наконец ее губы шевельнулись медленно и осторожно, как будто были
искусственные и приводились в движение с помощью проводков.
Она грязно обозвала меня.
Меня это не тронуло. Мне было безразлично, как она меня назовет...
или как назовет меня кто угодно другой. Но эта комната была местом, где я
жил. Она была тем, во что я мог вложить понятие "мой дом". В этой комнате
было все, что принадлежало мне, что было как-то связано со мной, все мое
прошлое. Это было не так уж много - радиоприемник, шахматы, несколько
книжек, картин, старые письма и разные прочие пустяки. Собственно, ничего
особенного. Но с этим были связаны мои воспоминания.
Дольше я не мог терпеть ее в этой комнате. Грубое ругательство просто
помогло мне осознать это.
- Даю тебе три минуты, - спокойно сказал я. - На одевание и уход
отсюда. Если не уйдешь за это время, я вышвырну тебя силой... Так, как
стоишь сейчас, голую. А вслед за тобой пошлю твои вещи. Так что поспеши!
Зубы ее стучали, а шипение становилось все более громким и все более
звериным. Она спустила ноги на пол и взяла одежду, лежавшую на стуле рядом
с кроватью. Она одевалась, а я смотрел на нее. Одевалась она неловкими, -
для женщины, - негнущимися пальцами, но несмотря на это быстро. Через две
минуты она уже была готова. Я следил за временем.
Она стояла рядом с кроватью, прижимая к шубке зеленую сумочку. На
голове у нее была красивая зеленая шляпа, сдвинутая на одну сторону. Она
стояла так еще некоторое время по-прежнему шипя на меня, все с тем же
лицом похожим на маску из слоновой кости, с глазами, все еще пустыми, со
все еще таившимся в их глубине безумием. Наконец она подошла к двери,
открыла ее и вышла, не произнеся ни слова и не оглянувшись.
Было слышно, как лифт пришел в движение и опускался вниз.
Я подошел к окну, отдернул занавески и открыл его настежь. В комнату
поплыл вечерний воздух, приторно-сладковатый, перенасыщенный уличными
запахами большого города и выхлопными газами. Я взял коктейль и стал
медленно пить. Внизу хлопнула входная дверь, по пустому тротуару застучали
каблуки. Где-то неподалеку взревел мотор, и машина, быстро набирая
скорость, унеслась в ночь.
Я повернулся и взглянул на кровать. Подушка еще сохраняла форму ее
маленькой головы, а на простыне виднелся отпечаток ее деликатного
развращенного тела.
Я поставил стакан и яростно расшвырял постель.
В это утро снова шел дождь - мелкий касой дождь, создававший над
городом хрустальную завесу. Чувствуя себя разбитым и уставшим, я встал,
подошел к окну и выглянул в него. Глубокое отвращение к семье Стернвудов
овладело мной. Я прошел на кухню и выпил там две чашки черного кофе.
Голова у человека может трещать не только с похмелья. У меня она трещала
от женщин. Меня тошнило от них.
Я побрился, причесался, оделся, сошел вниз и выглянул на улицу. По
другую сторону дороги в каких-нибудь двухстах метрах стоял серый "плимут".
Тот самый, который следовал вчера за мной и о котором я спрашивал у Эдди
Марза. Возможно, в нем сидел какой-нибудь полицейский, который как раз
располагал свободным временем и хотел развлечься, выслеживая мою персону.
Возможно, это был какой-то коллега-детектив, получивший указание сунуть
нос не в свое дело и обещание, что ему за это кое-что перепадет. Или это
был, - возможно, - священник с Бермуд, которому не понравилась моя ночная
жизнь.
Я отступил назад, спустился на лифте в гараж, сел в машину и проехал
мимо серого "плимута". В нем сидел одинокий невзрачный человек. Он нажал
на стартер в ту минуту, когда я проезжал мимо. Все указывало на то, что
ему легче работается в дождь. На этот раз он буквально висел у меня на
заднем бампере, но ни разу не подъехал настолько близко, чтобы я мог
перекрыть ему дорогу. Я проехал вдоль бульвара и остановился неподалеку от
моей конторы. Вышел из машины и направился к входным воротам, высоко
подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза. Но это не уберегло меня
от дождя. Серый автомобиль остановился напротив, возле пожарного крана. Я
подошел к перекрестку, перешел на другую сторону улицы и продефилировал
возле автомобиля. "Плимут" не двигался с места и из него никто не
показывался. Я дернул дверцу.
Небольшого роста мужчина со сметливыми глазами сидел за рулем,
вжавшись в угол. Я стоял и смотрел на него, чувствуя спиной удары дождевых
капель. Его глаза поблескивали сквозь облака дыма, руки нервно постукивали
по баранке.
- Никак не можете решиться? - спросил я.
Он сглотнул слюну, сигарета задрожала в его сжатых губах.
- Мне кажется, я вас не знаю, - произнес он тихим, как будто
испуганным голосом.
- Марлоу. К вашим услугам. Человек, за которым вы несколько дней
пытаетесь следить.
- Ни за кем я не слежу.
- Зато эта телега - да. А может она вам не подчиняется? А впрочем,
делайте все, что вам нравится. Сейчас я иду завтракать в кафе напротив. На
завтрак будет апельсиновый сок, яичница с ветчиной, булочки, мед, три или
четыре чашки кофе. Ага! И зубочистка. Потом поеду в свою контору,
находящуюся на седьмом этаже, в здании, напротив которого мы стоим. Если
вас по-прежнему что-то будет тревожить, решитесь и приходите выплеснуть
это из себя. А я тем временем пойду и смажу свой пулемет.
Я оставил его в машине, моргающего глазами.
Спустя двадцать минут меня посетила уборщица и мне представилась
возможность распечатать толстый конверт, адресованный на мое имя красивым
старомодным почерком. В нем была короткая официальная записка и чек на
пятьсот долларов, выписанный на Филиппа Марлоу и подписанный за генерала
Гая Бризея Стернвуда Винсентом Норрисом. День начинался действительно
чудесно. Я как раз заполнял бланк для банка, когда звук звонка дал мне
понять, что кто-то решил посетить меня. В комнату вошел маленький
человечек из "плимута".
- Ну, наконец-то, - сказал я. - Входите и снимайте плащ.
Он осторожно, пока я придерживал дверь, проскользнул мимо меня, так,
словно опасался, что я вот-вот дам ему пинка. Мы уселись друг против друга
по обе стороны стола. Рост его был действительно невелик, примерно метр
пятьдесят. У него были зоркие блестящие глаза, которым он пытался придать
строгое выражение, но они выглядели так же строго, как устрица с открытой
раковиной. На нем был двубортный темно-серый костюм, слишком широкий в
плечах и со слишком широкими лацканами, и галстук с мокрыми пятнами от
дождя.
- Может, вы меня знаете, - начал он. - Меня зовут Гарри Джонс.
Я сказал, что не знаю его и пододвинул к нему портсигар с сигаретами.
Его маленькие изящные пальчики молниеносно схватили одну из них, словно
форель, заглатывающая муху. Он прикурил ее от стоявшей на столе зажигалки
и помахал рукой, разгоняя дым.
- Я не какой-нибудь там молокосос, - проинформировал он. - Знаю этих
парней и им подобных! Я немного занимался контрабандой спиртного. Это
клевое дело, старик. Едешь себе, бывало, на машине с револьвером на
коленях и полным патронташем на поясе. Иногда нам случалось прихлопнуть по
дороге парочку конов. Замечательное дело.
- Потрясающе, - сказал я.
Он уселся на стуле поудобнее и выпустил вверх облачко дыма уголком
маленьких сжатых губ.
- Может, вы мне не верите?
- Может, да, а может нет. Возможно также, что я еще не успел забить
себе голову мыслями о том, правду вы говорите или нет. Но с какой целью вы
рассказали все это? Чего вы ожидаете от меня?
- Ничего, - едко ответил он.
- Вы уже несколько дней следите за мной, - продолжал я. - Как
мальчишка, желающий подцепить девушку и не осмеливающийся на это. Может,
вы страховой агент? А может вы знаете парня по имени Джо Броуди? Есть
много разных "может" по той простой причине, что в моей профессии всегда
по уши всяких дел.
Он вытаращил глаза, а нижняя челюсть у него отвисла чуть не до
колена.
- Господи! Откуда вы знаете все это?
- Я ясновидящий, - сказал я. - Так что выкладывайте все без утайки.
Не могу же я ждать целый день.
Блестящие глаза почти исчезли под прищуренными веками. Воцарилась
тишина. Дождь тарахтел по крыше "Мэншн-Хауз" под моими окнами. Человек,
сидевший напротив меня, наконец поднял веки, его глаза снова заблестели, и
он задумчиво произнес:
- Конечно, я хотел разузнать что-нибудь о вас, чтобы знать, что
делать. У меня есть кое-что на продажу... это дешево, сотни за две. Почему
вы связываете меня с Броуди?
Я распечатал письмо и прочитал его. Оно касалось прохождения
полуторагодового курса дактилоскопии и приобретения разных других
профессиональных навыков. Я бросил его в корзину и снова посмотрел на
маленького человека.
- Не обращайте внимания, я просто размышлял. Вы не полицейский. Вы
также не член банды Эдди Марза. Я спрашивал его об этом прошлой ночью. А
больше я не знаю никого, кроме друзей Джо Броуди, кто мог бы так
интересоваться моей персоной.
- Боже мой! - сказал он и облизнул нижнюю губу. Лицо его стало белым,
как бумага, когда я упомянул Эдди Марза. Он раскрыл рот, и сигарета,
неизвестно каким образом повисла в его уголке, словно приросла. - Вы
подтруниваете надо мной, - сказал он с улыбкой, какую можно встретить
только в кресле у стоматолога.
- Конечно подтруниваю, - подтвердил я и распечатал другое письмо. Мне
предлагали предоставлять информацию прямо из логова льва, иначе говоря из
Вашингтона: все, что происходит в кулуарах, вплоть до мелочей. - Надеюсь
Агнессу уже выпустили? - спросил я.
- Да. Это она меня сюда послала. Вас это интересует?
- Естественно - такая сладкая блондинка.
- Бросьте. Вы кое-на что намекнули... в ту ночь, когда прихлопнули
Броуди. Мол Броуди, знал что-то важное о Стернвудах, иначе не рискнул бы
посылать им те фотографии.
- Ага. Значит, он что-то знал. Что именно?
- То, что стоит двести долларов.
Я бросил в корзину еще несколько реклам и прикурил еще одну сигарету.
- Нам надо исчезнуть из города, - продолжал он. - Агнесса очень
хорошая девушка. Вы не можете вменить ей в вину Гейгера и его книжки. Вы
же знаете, что женщинам ныне приходится не очень легко, верно?
- Она для вас слишком велика, - заметил я. - Она вас расплющит и
задушит, если окажется сверху.
- Глуповатая шутка, - произнес он с таким чувством собственного
достоинства, что я удивленно уставился на него.
- Вы правы, - согласился я. - В последнее время я вращался в плохом
обществе. Давайте покончим с разговорами и перейдем к делу. Что вы можете
предложить за эти деньги?
- А вы заплатите?
- А что мне это даст?
- Что если это поможет вам отыскать Расти Ригана?
- Я не ищу Расти Ригана.
- Слова. Так вы хотите услышать это или нет?
- Итак, мой дорогой, облегчите душу. Я заплачу за все, что мне
пригодится. За две сотни в нашей профессии покупается куча информации!
- Эдди Марз велел застрелить Ригана, - сказал он и расселся на стуле
так, словно его только что выбрали вице-президентом.
Я указал рукой на дверь и произнес:
- Не собираюсь спорить с вами, надо экономить кислород. Ступайте
восвояси.
Он наклонился над столом и сжал зубы. Из-за перегородки доносился
монотонный стук пишушей машинки - строчка за строчкой, страница за
страницей.
- Я вовсе не шучу, - запротестовал он.
- Кончайте! Не мешайте работать, я очень занят.
- Никуда я не пойду, - резко сказал он. - Я пришел сюда, чтобы
сказать то, что надо, и я сделал это. Я лично знал Расти. Не очень хорошо,
но все же достаточно для того, чтобы спросить при встрече: "Как
поживаешь?" И он отвечал мне или же нет - в зависимости от настроения. Он
был симпатичным парнем. Я его любил. Он увлекался певицей из кабаре -
Моной Грант. Позже она сменила фамилию на Марз. Расти страдал и женился на
богатой даме, которая бегала по ночным ресторанам, как будто дома у нее не
было своей кровати. Вы очень хорошо ее знаете. Высокая, черноволосая,
могла бы выиграть не один конкурс красоты, но принадлежит к тому типу
женщин, которые являются проклятием для любого мужчины. Истеричка. Расти с
ней не ладил, а с деньгами ее отца должен был ладить, да? Ведь вы так
думаете, да? Но Риган был очень странным типом. Он всегда думал не так,
как другие, всегда искал что-нибудь другое, и едва сознавал, где находится
в данный момент. Мне кажется, ему вообще было плевать на деньги. А если
так говорю я, приятель, то это комплимент.
Маленький человечек вовсе не был так глуп. Мелкий, скользкий
комбинатор. Никто и не заподозрил бы, что у него могут быть такие мысли,
и, более того, что он умеет их выражать.
- Вот он и сбежал, - сказал я.
- Может быть, хотел сбежать. С той женщиной, Моной. Она не жила с
Эдди Марзом, потому что ненавидела все эти его делишки, особенно
нелегальные, такие как шантаж, угон автомобилей, ограбления, укрывание
тех, кто бежал с Востока, где их разыскивали, и так далее. Ходят слухи,
что однажды ночью Риган предостерег Марза, что если тот впутает Мону во
что-нибудь противозаконное, то будет иметь дело с ним.
- Большая часть того, что вы мне рассказываете, содержится в отчетах,
- заметил я. - За это вы не можете требовать у меня деньги, Гарри.
- Я как раз перехожу к тому, чего нет в отчетах. Риган тогда начал
вести себя как безумный. Я каждый день встречал его в ресторане Варди, он
сидел там, уставившись в стену, и пил ирландское виски. Говорил очень
мало. Иногда поручал мне заключить какое-нибудь пари, то там, то тут. В
принципе я из-за этого туда и приходил.
- Мне казалось, он работал в страховой компании?
- Это была только маскировка. Хотя думаю, что он мог бы продать и
страховой полис, если бы возникла необходимость. Так вот, примерно с
половины сентября я ни разу не встретил Ригана, но поначалу не обратил на
это внимания. Знаете, как это бывает: есть человек, значит его видишь, а
когда его нет, не видишь и забываешь, пока что-нибудь не напомнит о нем. Я
начал задумываться, услышав однажды, как кто-то шутя рассказывал, что жена
Эдди Марза сбежала с Расти Риганом, и что Эдди, вместо того, чтобы
переживать, ведет себя так, будто это он одурачил кого-то. Я рассказал об
этом Джо Броуди, ну а Джо Броуди был очень изворотлив.
- Как сам черт, - подтвердил я.
- Конечно не так, как копы, но все же. У него не было денег. Вот он и
начал вынюхивать, не удастся ли ему напасть на след тех двух воркующих
голубков. Тогда он мог бы получить двойную сумму: от Эдди Марза и от жены
Ригана. Джо немного знал эту семейку.
- Это "немного" составило пять тысяч, - сказал я. - И он хотел
вытянуть из них еще столько же.
- В самом деле? - Гарри Джонс был явно удивлен. - Агнесса должна была
сказать мне об этом. Но уж таковы женщины. Всегда что-нибудь скрывают.
Итак, мы вместе с Джо внимательно следили за газетами, но ничего не нашли
в них, поэтому сделали вывод, что старик Стернвуд хочет все это
затушевать. Потом я встретил как-то у Варди Лаша Кэнино. Вы его знаете?
Я отрицательно покачал головой.
- Это такой бесчестный и крутой тип, какими некоторые воображают сами
себя. Он время от времени работал на Эдди Марза, то есть, когда у Эдди
возникали трудности и ему был нужен головорез с револьвером. Кэнино умел
застрелить человека просто так, между двумя рюмками водки. Когда Марз в
нем не нуждается, он держится в стороне. И не живет в Лос-Анджелесе.
Конечно, это может что-то значить, а может и нет. Возможно, они напали на
след Ригана, и Марз лишь ожидал, вот так, с улыбкой на лице, подходящего
случая. Но могло быть совершенно иначе. Я ввел в курс дела Джо, и Джо стал
следить за Кэнино. А он умел следить. Я на это не гожусь. Это я вам
рассказываю пока что бесплатно. Ну вот, Джо проследил Кэнино до самого
особняка Стернвудов. Кэнино припарковал машину возле особняка, а через
некоторое время к нему подъехала другая машина с какой-то женщиной. Они
поговорили, и Джо показалось, что женщина что-то передала Кэнино, вроде бы
деньги. Потом женщина уехала. Это была жена Ригана. Хорошо - значит, она
знает Кэнино, а Кэнино - Марза. Джо теперь был совершенно уверен, что
Кэнино что-то знает о Ригане и пытается на свой страх и риск выжать из нее
некую сумму. Увы, Кэнино исчез, а Джо потерял его след. Конец первого
акта.
- Как выглядит Кэнино?
- Низенький, плотный шатен с коричневыми глазами, носит всегда
коричневые костюмы и шляпу. Даже плащ-дождевик у него коричневый. Ездит он
тоже на коричневом автомобиле. Коричневое - это цвет мистера Кэнино.