нему претензий за то, что он не мог долго выдержать с моей дочкой, и даже
за то, что он так внезапно ушел. Вероятно он поступил так, под влиянием
момента. Я только хочу знать, все ли у него в порядке, где бы он ни был.
Хочу иметь сведения из первых рук. Если, случайно, ему нужны деньги,
хотелось бы, чтобы он их получил. Я выразился достаточно ясно?
- Да, генерал, - ответил я.
С минуту он отдыхал, тело его расслабилось, глаза с темными веками,
закрылись, узкие губы казались почти бескровными. Потом открыл глаза и
попытался улыбнуться мне.
- Мне кажется, - заметил он, - что я старый сентиментальный осел. Это
совершенно не по-военному. Я привязался к этому парню. Он казался мне
порядочным. В будущем следует осторожнее оценивать людей. Сделайте это для
меня, Марлоу, найдите его!
- Попробую, генерал, - ответил я. - Но сейчас вам надо отдохнуть.
Я встал и по обширному полу направился к двери. Прежде чем отворить
дверь, я увидел, как он закрыл глаза. Его руки безжизненно лежали на
одеяле. Он был похож на умершего болие, чем настоящий мертвец.
Я тихо затворил дверь и через холл пошел к лестнице.
Лакей появился с моей шляпой. Я надел ее и спросил:
- Что вы думаете о его состоянии?
- Он не так слаб, как выглядит, сэр.
- Если бы так было, то он уже созрел бы для похорон. Каким образом
Риган до такой степени завоевал его любовь?
Лакей посмотрел на меня подозрительно спокойно.
- Генералу импонировали его молодость и солдатский взгляд, мистер.
- Такой как у вас, - заметил я.
- Если позволите мне это сказать, сэр, похожий на ваш.
- Спасибо. Как чувствуют себя дамы?
Он деликатно пожал плечами.
- Я так и думал, - обронил я, а он отворил передо мной дверь.
Я стоял на крыльце и смотрел на расположенные террасами газоны, на
подстриженные деревья и цветочные клумбы и увидел Кармен, которая сидела
на каменной скамейке, подперев голову руками, и выглядела одинокой и
потерянной.
Я спустился по ступенькам из красного кирпича, ведущим с одной
террасы на другую, и был уже почти возле нее, когда она услышала мои шаги.
Она так и подпрыгнула. На ней были те же светлоголубые брюки, в которых я
увидел ее впервые. Волосы так же свободно спадали вниз шелковистой волной.
Лицо у нее было бледное. На щеках выступили красные пятна, а глаза
потемнели.
- Скучаете? - спросил я.
Она слегка улыбнулась, почти несмело и быстро кивнула.
- Вы уже не сердитесь на меня?
- Я думал, что это вы на меня сердитесь.
Она поднесла ко рту большой палец и захихикала. Услышав это
хихиканье, я тотчас потерял к ней всякое сочувствие. Я огляделся. На
расстоянии около десяти метров от меня к дереву была прикреплена мишень, и
в ней торчало несколько стрел. Три или четыре лежали возле Кармен на
скамейке.
- Для людей, у которых столько денег, и у вас, и у вашей сестры
слишком мало развлечений, - заметил я.
Она посмотрела на меня из-под длинных ресниц. Я уже знал, что это
должно было уложить меня на обе лопатки.
- Вам нравится метать стрелы?
- Угм, - ответила она.
- Да, я вспомнил кое-что, - сказал я и оглянулся на дом. Затем
передвинулся на метр дальше, так, чтобы меня закрыло дерево и нельзя было
увидеть из окон, и достал из кармана маленький револьвер с рукоятью из
перламутра.
- Я принес вам назад вашу тяжелую артиллерию. Я почистил ее и
зарядил. Но прошу вас прислушаться к моему совету и не стрелять в людей,
прежде чем не каучитесь стрелять по-настоящему. Ладно?
Она побледнела и вынула палец изо рта. Посмотрела на меня, потом на
револьвер. В ее глазах появился интерес.
- Хорошо, - кивнула она в знак согласия и тотчас добавила: - Научите
меня стрелять. Я буду очень рада.
- Здесь? Но это запрещено.
Она подошла ко мне и взявшись за ствол, забрала у меня револьвер.
Поспешно, украдкой сунула его в карман брюк и огляделась.
- Я знаю где, - конспиративно шепнула она. - Там, дальше, возле
нефтяных скважин, - и указала рукой на склон. - Вы научите меня?
Я посмотрел в темно-серые глаза. С таким же успехом можно было бы
прочесть что-нибудь в горлышках пустых бутылок.
- Хорошо. Но тогда верните мне револьвер. Сначала я посмотрю, можно
ли там стрелять.
Она засмеялась, скорчила какую-то гримасу и отдала мне револьвер с
тем же таинственно-шаловливым видом - как будто вручала ключ от своей
спальни. Мы направились к моей машине. Сад казался покинутым. Солнце было
холодным, как улыбка кельнера. Мы сели в машину и поехали по пустынной
дороге к холмам.
- Где Вивиан? - спросил я.
- Еще не встала, - захихикала она.
Мы ехали вниз по тихим фешенебельным, омытым дождем улицам, сначала
на восток, потом на юг и доехали до места, которое ей было нужно, за
десять минут.
- Надо свернуть сюда, - Кармен высунулась из окна и указала
направление.
Это была узкая грязная дорога, больше похожая на разъезженный
проселок перед какой-нибудь фермой на склоне холма. Когла-то по ней,
должно быть, ездили тяжелые грузовики. По обе стороны от нее росли высокие
эвкалипты. На ней было пустынно и солнечно, но не пыльно: вчерашний дождь
кончился совсем недавно. Створки широких ворот, к которым вели глубокие
колеи, подпирались жердями, а вид у них был такой, будто их много лет
никто не закрывал. Я въехал в ворота. Звуки уличного движения слабели и
исчезали, словно мы вообще были не в городе, а видели сон наяву на
незнакомой планете. Я заметил с полудюжину бездействующих старых насосов и
несколько брошенных нефтяных скважин. Вокруг валялось с полдесятка пустых
бочонков, лежала груда заржавевших труб, стоял перекосившийся набок
прицеп. Повсюду виднелись лужи тухлой, покрытой нефтяными пятнами воды.
- Все это в будущем станет парком? - спросил я.
Кармен наклонила голову и исподлобья посмотрела на меня.
- Самое время сделать это. Запах этой тухлой воды мог бы
конкурировать с вонью козьего стада. Это место вы имели ввиду?
- Угм. Нравится?
- Прелестно.
Я подъехал к перекосившемуся прицепу и остановился. Мы вылезли из
машины. Шум уличного движения доносился издали, приглушенно, словно
пчелиное жужжание. Место было безлюдно, как церковный двор. Эвкалиптовые
деревья казались запыленными, несмотря на прошедший дождь. Впрочем, у них
всегда такой вид. Обломанная ветром ветка упала в одну из луж и привявшие
плоские листья покачивались в воде.
Я обошел нефтяную грязь и заглянул в насосную. В ней лежало немного
железного лома, но похоже, что к нему давно никто не прикасался. Снаружи,
у стены, прислоненное к ней, стояло большое деревянное колесо. Это
действительно было подходящее место.
Я вернулся к машине. Девушка стояла возле нее и расчесывала волосы,
подставляя их солнцу.
- Дайте, - повелительным жестом протянула она руку.
Я вынул револьвер из кармана и положил ей на ладонь. Она подняла с
земли ржавую банку.
- Будьте осторожны, - сказал я. - В нем пять патронов. Я пойду
поставлю банку в отверстие колеса. Видите, вон там? - я показал рукой. Она
восторженно кивнула. - Это примерно десять метров. Не начинайте стрелять,
пока я не вернусь, хорошо?
- Хорошо, - захихикала она.
Обойдя грязь, я поставил банку в отверстие большого колеса. Это была
отличная мишень. Если Кармен не попадет в банку, что было более чем
вероятно, то попадет в колесо. Маленькая пуля расплющится об него. Но
возможно она не попадет даже в колесо.
Я повернулся и пошел назад к Кармен. Когда я уже был на расстоянии
трех метров от нее, у края грязного места, она вдруг оскалила на меня свои
маленькие острые зубки, подняла револьвер и зашипела.
Я застыл на месте, чувствуя спиной неподвижную вонючую топь.
- Стой спокойно, ты паршивый сукин сын.
Револьвер был направлен мне в грудь. Она уверенно держала его и
шипела все громче. Лицо ее снова стало напоминать маску из слоновой кости.
Внезапно постаревшая, отталкивающая, она стала похожа на звереныша, к тому
же не очень симпатичного звереныша.
Я засмеялся ей в лицо и сделал несколько шагов в ее сторону. Мне было
видно, как ее маленький палец нажимает на курок с такой силой, что весь
побелел. Я находился едва ли в двух метрах от нее, когда она начала
стрелять.
Выстрелы звучали довольно громко, без эха - прерывистый треск при
ярком солнечном свете. Пламени, вырывающегося из ствола, не было видно. Я
остановился и улыбнулся ей.
Она сделала два выстрела, один за другим. Не думаю, что хотя бы один
из них был неверным. Она израсходовала четыре патрона, остался еще один. Я
подскочил к ней.
Мне не хотелось последний выстрел получить в лицо и я повернулся к
ней боком и наклонил голову. Она была совершенно спокойна и, старательно
целясь, выстрелила последний раз. Я ощутил легкое тепло и запах сгоревшего
пороха.
Выпрямившись, я произнес:
- Боже, ну и хитрая же вы!
Ее рука, державшая разряженный револьвер, вдруг задрожала и выронила
оружие. Губы у нее тоже задрожали, лицо совершенно изменилось. Она
повернула голову влево, на губах показалась пена, дыхание сделалось
свистящим. Она закачалась.
Я подхватил ее в момент падения. Она была без сознания. Я обеими
руками разжал ей зубы и втиснул между ними свернутый платочек. Мне
пришлось применить для этого всю свою силу. Я взял ее на руки и перенес в
машину. Потом вернулся за револьвером, поднял его и положил в карман. Сел
за руль, развернулся и поехал вверх по холму, по той же разбитой дороге,
по которой мы приехали сюда.
Кармен, беспомощно скорчившись, лежала на сиденьи в углу машины. Мы
были на полдороге к дому, когда она зашевелилась и вдруг открыла глаза,
расширившиеся и дикие.
- Что случилось? - просипела она.
- Ничего. Почему вы спрашиваете?
- Ох, что-то должно было случиться, - захихикала она. - Ведь я же
обмочилась.
- С такими, как вы, это иногда случается, - сказал я.
Она вдруг внимательно и затравленно посмотрела на меня и застонала.
Горничная с лошадиным лицом и мягким взглядом провела меня в большую
комнату на втором этаже, где с окон экстравагантными складками свисали
шторы цвета слоновой кости, а пол покрывал белый ковер. Будуар кинозвезды,
соблазнительный и чарующий, и неестественный, как деревянная нога. Пока
что в нем не было никого. Дверь закрылась за мной тихо и мягко, как в
больнице. Возле тахты стоял столик на колесиках, с серебряной оковкой. В
чашке из-под кофе находился пепел от сигареты. Я сел.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец открылась дверь и появилась
Вивиан. На ней был светло-серый утренний костюм, украшенный белым мехом.
Она подошла ко мне длинными бесшумными шагами и присела на краешек тахты.
В уголке ее рта торчала сигарета. Ногти на руках у Вивиан были покрашены в
медно-красный цвет с белыми полумесяцами у основания.
- Итак вы все же грубый тип, - сказала она, спокойно глядя на меня. -
Бесчувственный, необыкновенно грубый тип. Этой ночью вы убили человека. Не
спрашивайте, откуда я это знаю. А теперь вы пришли сюда и напугали мою
сестренку так, что с ней случился приступ.
Я молча смотрел на нее. Было заметно, что она забеспокоилась.
Пересела с тахты в кресло и откинула голову на белую подушку, лежавшую на
его спинке. Выпустила изо рта бледно-серый дымок и наблюдала за тем, как
он поднимался к потолку, расплывался в размытые полоски, еще видимые
некоторое время в воздухе и бледнеющие все больше, чтобы наконец исчезнуть
совсем. Постепенно опустила глаза и бросила на меня холодный острый
взгляд.
- Не понимаю я вас, - продолжала она. - Теперь я благодарна судьбе,
что предыдущей ночью по крайней мере один из нас не потерял головы.
Достаточно, что когда-то я вышла за контрабандиста спиртным... Может вы,
ради бога, наконец скажете что-нибудь?
- Как она себя чувствует? - спросил я.
- Ах, думаю, уже хорошо. Сразу уснула. Что вы с ней сделали?
- Собственно, ничего. Я встретил ее в саду, выходя от вашего отца и
подошел к ней, поскольку хотел вернуть то, что ей принадлежало. Маленький
револьвер, который ей подарил когда-то Тэйлор Оуэн. Он был у нее с собой в
тот вечер, когда застрелили Броуди, и как раз тогда я отобрал его у нее. Я
не говорил об этом никому, так что вы можете об этом и не знать.
Большие черные стернвудовские глаза расширились и погасли. Теперь она
в свою очередь смотрела на меня молча.
- Она была счастлива, что получила назад свой револьверчик. Умоляла
меня, чтобы я научил ее стрелять. Хотела показать мне старые нефтяные
скважины на склоне горы, принесшие вашей семье деньги. Мы поехали туда.
Оказалось, что это заброшенное место с отвратительными тухлыми болотинами,
полное ржавого лома и бездействующих насосов. Мне кажется вы там уже
когда-то были. Это действительно жуткая местность.
- Да. Действительно. - Ее голос был теперь тихим, почти неслышным.
- Мы высадились из машины и я поставил банку, чтобы ей было во что
стрелять. Тогда и произошло, нечто похожее на приступ эпилепсии.
- Да, - произнесла она тем же голосом. - С ней это иногда бывает. Это
все, что вы хотели мне рассказать?
- Мне кажется, это вы все еще не хотите сказать мне, что такое знает
о вас Эдди Маз.
- Абсолютно ничего. И я уже немного устала от постоянного повторения
этого вопроса, - ответила она холодно.
- Вы знаете человека по имени Кэнино?
Она сдвинула красивые черные брови.
- Как будто слышала это имя.
- Наемник Эдди Марза. Говорят, большой негодяй. Я бы сказал - был.
Если бы не помощь одной дамы, я находился бы сейчас там, где он - в морге.
- Похоже что женщины... - она побледнела и замолчала. Затем просто
закончила: - Нет, я не могу шутить на эту тему.
- Я не шучу. А если создается впечатление, что я в чем-то хитрю, то
лишь потому, что все это очень запутано. Но и все взаимосвязано и
соответствует одно другому - все. Гейгер и его маленькие хитренькие
шантажики, Броуди и снимки, Эдди Марз и рулетка, Кэнино и женщина, с
которой Расти не убежал. Все это связано между собой.
- Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.
- Могу вам это кратко изложить. Гейгер держал в кулаке вашу маленькую
сестру, что, впрочем, было не так уж и трудно. Он получал от нее несколько
долговых расписок, с помощью которых со своеобразной присущей ему
элегантностью пытался шантажировать вашего отца. За Гейгером стоял Эдди
Марз, для которого тот был чем-то вроде ширмы. Ваш отец, вместо того,
чтобы заплатить, вызвал меня, из чего можно было легко сделать вывод, что
он не боится. Эдди Марз просто хотел проверить это. У него есть какой-то
крючок на вас и он хотел знать, можно ли использовать его и для генерала.
Если бы это было так, он в короткое время мог бы сделать большие деньги.
Если же нет, ему пришлось бы ждать, пока вы получите свою часть семейной
удачи, а пока что удовлетвориться тем, что вы проигрываете в рулетку.
Гейгера застрелил Тэйлор Оуэн, который любил вашу маленькую глупую сестру,
и которому не нравилось то, как поступал с ней Гейгер. Естественно, это не
имело для Эдди никакого значения. Он играл на большую ставку, намного
большую, чем вообще кто-либо мог ожидать. Кто-либо, кроме вас, Эдди и
профессионального убийцы по имени Кэнино. Ваш муж исчез. Эдди понимает,
что кое-кому известно о взаимной его и Ригана неприязни. Вот потому он и
спрятал свою жену в Реалито и послал Кэнино стеречь ее. Это выглядело так,
будто она убежала с Расти Риганом. Он не забыл даже отвести машину Ригана
в гараж того дома, где жила Мона. Конечно, все это звучит наивно, если
считать это попыткой развеять подозрения в том, что Эдди Марз убил или же
приказал убить вашего мужа. В действительности это не так наивно, как
кажется. У Эдди был еще и другой мотив. Миллион долларов или что-то около
этого. Он знал, где и почему исчез Риган, и не хотел, чтобы полиция тоже
знала об этом. Он хотел подсунуть им наиболее правдоподобную причину его
исчезновения, такую, которая удовлетворила бы их. Но, может, я вам надоел?
- До крайности, - произнесла она безжизненным изнуренным голосом. -
Боже, как вы меня утомили!
- Весьма сожалею. Но я трачу время не для того, чтобы показаться
умным. Ваш отец пожертвовал мне сегодня тысячу долларов и поручил найти
Ригана. Для меня это большая сумма, но я не могу этого сделать.
Она вдруг разомкнула губы, дыхание ее сделалось тяжелым и хриплым.
- Дайте мне сигарету, - глухо сказала она. - Почему не можете? - На
шее у нее набухла и начала пульсировать жилка.
Я подал ей сигарету и зажег спичку. Она прикурила, глубоко
затянулась, резко выпустила дым и забыла о сигарете. Она больше ни разу не
взяла ее в рот.
- Что ж, поскольку разыскной отдел не может его найти... - сказал я.
- Это в конце-концов не так просто. А что не могут они, вряд ли смогу я.
- Ага, - я почувствовал облегчение в ее голосе.
- Люди из отдела думают, что Риган исчез нарочно и, как об этом и
говорят, замел за собой следы. Они не верят в то, что Эдди Марз
ликвидировал его.
- А кто говорит, что его кто-то ликвидировал?
- Сейчас мы дойдем до этого.
На мгновение ее лицо как бы расклеилось и стало смесью бесформенных и
несуразных черт. Но только на мгновение. В ее жилах текла кровь
Стернвудов, и ее хватало не только на то, чтобы оправдать черные горячие
глаза и сумасбродные поступки.
Я встал, взял из ее пальцев тлеющую сигарету и раздавил окурок в
пепельнице. Потом вынул из кармана маленький револьвер Кармен и осторожно,
с преувеличенной заботливостью, положил его на облаченное в жемчужно-серый
шелк колено. Уравновесил его, отступил назад, и, склонив голову набок,
посмотрел на него, как оформитель витрин, который решает, каким образом
лучше завязать шарфик на шее манекена.
Затем снова сел. Она не шевельнулась. Ее взгляд медленно, миллиметр
за миллиметром опускался вниз, пока не остановился на револьвере.
- Он разряжен, - сказал я. - Она выстрелила все пять патронов. В
меня.
Жилка на ее шее быстро забилась. Вивиан хотела что-то сказать, но не
издала ни звука, лишь сглотнула слюну.
- И это с расстояния полутора-двух метров, - продолжал я. - Милое
маленькое создание, эта ваша сестра, а? Увы, я зарядил револьвер холостыми
патронами, - ехидно улыбнулся я. - Так как знал, что она сделает, если ей
представится случай.
Голос у нее был глухой, исходящий, казалось из самых глубин ее
естества.
- Вы страшный человек, - прошептала она. - Страшный.
- Угм. Вы ее старшая сестра. Что вы собираетесь предпринять?
- Вы не сможете все это доказать.
- Чего не смогу доказать?
- Что она в вас стреляла. Вы сказали, что были там одни... возле
скважины. Вы не сможете доказать ни слова из того, что рассказали.
- Разумеется, - усмехнулся я. - Не буду даже и пытаться. Я думаю лишь
о том, что в предыдущий раз патроны в маленьком револьвере были не
холостые.
Ее глаза казались озерками темноты. Более черными, чем сама чернота.
- Я думаю про тот день, когда исчез Риган. Дело было под вечер.
Кармен поехала с ним туда, к старым нефтяным скважинам, чтобы учиться
стрелять. Он поставил ей старую банку и сказал, что надо целиться в нее.
Но она целилась не в банку. Она направила оружие в него и застрелила его
так же, как сегодня хотела застрелить меня, и по той же причине.
Вивиан шевельнулась, револьвер соскользнул с ее колена. Голос ее
перешел в едва слышимый шепот.
- Кармен!.. Боже мой, Кармен!.. Почему?
- Я в самом деле должен сказать вам, почему она в меня стреляла?
- Да... - Взгляд ее был по-прежнему жутким. - Я... Боюсь, что должны.
- Позавчера, придя домой, я нашел ее в своей комнате. Она обманула
администратора, сказав ему, что я велел ей подождать. Она лежала в моей
кровати. Голая. Я выгнал ее. Догадываюсь, что Риган тоже когда-то сделал
это. А с Кармен нельзя себе это позволить.
Вивиан пыталась облизнуть губы. Какое-то мгновение она была похожа на
перепуганного ребенка. Рука ее медленно поднималась вверх, как протез,
пальцы крепко сжали меховую оторочку воротника. Она теснее стянула его на
шее и сидела так, глядя на меня в упор.
- Деньги, - прохрипела она. - Вам, наверное, нужны деньги.
- Во сколько вы это оцениваете? - иронически спросил я.
- Пятнадцать тысяч.
Я кивнул.
- Приличные денежки. Это был бы один из самых больших моих гонораров
до сего времени. Столько было в кармане у Расти, когда его застрелили. Но
Эдди надеется однажды получить несколько больше, верно?
- Ты сукин сын, - прохрипела она.
- Угм. Я прожженный тип без всяких угрызений совести и проявляю такую
жадность к деньгам, что за двадцать пять долларов в день и текущие расходы
- на бензин и виски, распутываю то, что возможно распутать. Рискую всем
своим прошлым, вызываю ненависть к себе полиции и Эдди Марза с его
гориллами, уклоняюсь от пуль и говорю: "Большое спасибо, если у вас еще
когда-нибудь будут неприятности, надеюсь, вы обо мне не забудете" - и на
всякий случай просто оставляю свою визитку. И все это за двадцать пять
долларов в день... И, может, затем, чтобы оградить гордого калеку-старика
от мысли, что в жилах его детей течет отравленная кровь, чтобы он думал,
что две его девочки, может, немного и диковатые, но не извращенные и не
убийцы. Именно поэтому я сукин сын. Ладно. Это меня не трогает, я получал
и худшие характеристики от людей разного рода, не исключая вашу младшую
сестричку. Она, кстати, обозвала меня гораздо хуже, когда я выкидывал ее
из постели... Я получил от вашего отца пятьсот долларов, которые не
просил, но которые он считал необходимым выплатить мне. Мог бы получить
еще тысячу за отыскание Расти Ригана. А теперь вы жертвуете мне пятнадцать
тысяч. Это моя удача! За пятнадцать тысяч я могу купить дом, машину и
четыре новых костюма. Могу даже поехать в отпуск. Все это прекрасно. А за
что, собственно, вы хотите платить? За то, что я сукин сын или за то,
чтобы я стал джентльменом, вроде того блондина, например, который лежал
пьяный в машине в Лас-Олиндас?
Она стояла неподвижно, как изваяние.
- Хорошо, - с усилием произнес я. - Вы можете ее куда-нибудь увезти?
Куда-нибудь подальше отсюда, где умеют обращаться с людьми ее типа? И
держать подальше от нее револьверы, ножи и оглупляющие коктейли? Черт
побери, может, ее даже удастся вылечить... В конце-концов это возможно.
Вивиан подошла к окну. Она казалась совершенно обессилевшей.
- Он лежит там, в нефтяной скважине, - сказала она. - Это страшно. Я
сделала это. Сделала все так, как вы сказали. Я пошла к Эдди Марзу. Кармен
пришла ко мне, и как ребенок все рассказала. Она ненормальная. Я знала,
что полиция вытянет из нее все. Знала также, что если отец об этом узнает,
то сразу же вызовет полицию. Знала также и то, что однажды ночью он
умрет... Дело не в физической смерти, дело в том, что он будет перед этим
думать... Расти был неплохой человек. Я не любила его, но он был
порядочный и добрый. Так мне, по крайней мере, кажется. По сравнению с
моим отцом он не представлял для меня никакой ценности, живой или мертвый.
- И поэтому вы оставили ее на свободе, дабы она могла совершать новые
преступления?
- Я тянула время. Просто тянула время. Я выбрала плохой путь, это
правда. Мне казалось, что она сама забудет об этом. Я слышала, что так
бывает. Я знала, что Эдди Марз попортит мне порядочно крови, но это не
имело значения. Мне была нужна помощь, и я могла ожидать ее только от
кого-нибудь такого, как он... Иногда все это казалось мне лишь плохим
сном. А иногда мне необходимо было напиться... безразлично в какое время
дня. И напиться, черт возьми, как можно быстрее.
- Вы увезете ее отсюда и как можно быстрее, - сказал я.
Вивиан повернулась ко мне спиной и мягко сказала:
- А вы? Что будет с вами?
- Ничего. Я ухожу. Даю вам три дня. Если в течение трех дней вы
отвезете ее туда, куда следует, все будет в порядке. Если нет - шило в
мешке не утаишь. И не рассчитывайте на то, что я не сообщу полиции.
Она резко повернулась ко мне.
- Не знаю, что вам сказать... Не знаю, как начать...
- Заберите ее отсюда и проследите, чтобы она ни на минуту не
оставалась без присмотра. Даете мне слово?
- Слово чести. А Эдди?..
- Забудьте об Эдди. Я позабочусь о нем. Как только немного отдохну.
- Он захочет убить вас.
- Лучшего коня в его конюшне уже нет, - заметил я. - Других я не
боюсь. Норрис знает?
- Он никогда ничего не говорил.
- Мне кажется, он был в курсе всех дел.
Я отвернулся от нее, подошел к двери, отворил ее и вышел в коридор.
По лестнице спустился в холл. Никто не видел, как я выходил и на этот раз
никто не подал мне шляпу. Освещенный сад казался мне местом охоты; я
чувствовал себя так, будто из-за кустов за мной следили маленькие дикие
глаза, даже солнце светило как-то странно и загадочно. Я сел в машину и
уехал.
Какое имеет значение, где человек лежит после смерти? На дне грязной
нефтяной скважины или в мраморной башне на вершине высокой горы? Умершие
спят глубоким сном, не тревожась о таких мелочах. Что нефть и вода, что
ветер и воздух - все равно. Сон очень глубок, а тот кто спит не переживает
из-за того, как он умер или где его положили в могилу. Я ощущал себя
частью всей этой грязи, которая окружала меня. Я был ее частью гораздо
более, чем Расти Риган в своей жуткой болотистой могиле. Однако я избавил
от этого старого человека, который мог теперь уже спокойно лежать на своем
ложе, сложив бескровные руки на одеяле и ожидая. Его сердце стучит слабо,
неуверенно. Мысли его серые, как сигаретный пепел. И вскоре он тоже, как и
Расти Риган, уснет тем же глубоким сном.
По дороге в город я остановился возле бара и выпил две порции
двойного шотландского. Но это мне ничуть не помогло. Единственным
результатом было то, что я начал думать о "Серебряной головушке", которую
уже никогда не увижу.
за то, что он так внезапно ушел. Вероятно он поступил так, под влиянием
момента. Я только хочу знать, все ли у него в порядке, где бы он ни был.
Хочу иметь сведения из первых рук. Если, случайно, ему нужны деньги,
хотелось бы, чтобы он их получил. Я выразился достаточно ясно?
- Да, генерал, - ответил я.
С минуту он отдыхал, тело его расслабилось, глаза с темными веками,
закрылись, узкие губы казались почти бескровными. Потом открыл глаза и
попытался улыбнуться мне.
- Мне кажется, - заметил он, - что я старый сентиментальный осел. Это
совершенно не по-военному. Я привязался к этому парню. Он казался мне
порядочным. В будущем следует осторожнее оценивать людей. Сделайте это для
меня, Марлоу, найдите его!
- Попробую, генерал, - ответил я. - Но сейчас вам надо отдохнуть.
Я встал и по обширному полу направился к двери. Прежде чем отворить
дверь, я увидел, как он закрыл глаза. Его руки безжизненно лежали на
одеяле. Он был похож на умершего болие, чем настоящий мертвец.
Я тихо затворил дверь и через холл пошел к лестнице.
Лакей появился с моей шляпой. Я надел ее и спросил:
- Что вы думаете о его состоянии?
- Он не так слаб, как выглядит, сэр.
- Если бы так было, то он уже созрел бы для похорон. Каким образом
Риган до такой степени завоевал его любовь?
Лакей посмотрел на меня подозрительно спокойно.
- Генералу импонировали его молодость и солдатский взгляд, мистер.
- Такой как у вас, - заметил я.
- Если позволите мне это сказать, сэр, похожий на ваш.
- Спасибо. Как чувствуют себя дамы?
Он деликатно пожал плечами.
- Я так и думал, - обронил я, а он отворил передо мной дверь.
Я стоял на крыльце и смотрел на расположенные террасами газоны, на
подстриженные деревья и цветочные клумбы и увидел Кармен, которая сидела
на каменной скамейке, подперев голову руками, и выглядела одинокой и
потерянной.
Я спустился по ступенькам из красного кирпича, ведущим с одной
террасы на другую, и был уже почти возле нее, когда она услышала мои шаги.
Она так и подпрыгнула. На ней были те же светлоголубые брюки, в которых я
увидел ее впервые. Волосы так же свободно спадали вниз шелковистой волной.
Лицо у нее было бледное. На щеках выступили красные пятна, а глаза
потемнели.
- Скучаете? - спросил я.
Она слегка улыбнулась, почти несмело и быстро кивнула.
- Вы уже не сердитесь на меня?
- Я думал, что это вы на меня сердитесь.
Она поднесла ко рту большой палец и захихикала. Услышав это
хихиканье, я тотчас потерял к ней всякое сочувствие. Я огляделся. На
расстоянии около десяти метров от меня к дереву была прикреплена мишень, и
в ней торчало несколько стрел. Три или четыре лежали возле Кармен на
скамейке.
- Для людей, у которых столько денег, и у вас, и у вашей сестры
слишком мало развлечений, - заметил я.
Она посмотрела на меня из-под длинных ресниц. Я уже знал, что это
должно было уложить меня на обе лопатки.
- Вам нравится метать стрелы?
- Угм, - ответила она.
- Да, я вспомнил кое-что, - сказал я и оглянулся на дом. Затем
передвинулся на метр дальше, так, чтобы меня закрыло дерево и нельзя было
увидеть из окон, и достал из кармана маленький револьвер с рукоятью из
перламутра.
- Я принес вам назад вашу тяжелую артиллерию. Я почистил ее и
зарядил. Но прошу вас прислушаться к моему совету и не стрелять в людей,
прежде чем не каучитесь стрелять по-настоящему. Ладно?
Она побледнела и вынула палец изо рта. Посмотрела на меня, потом на
револьвер. В ее глазах появился интерес.
- Хорошо, - кивнула она в знак согласия и тотчас добавила: - Научите
меня стрелять. Я буду очень рада.
- Здесь? Но это запрещено.
Она подошла ко мне и взявшись за ствол, забрала у меня револьвер.
Поспешно, украдкой сунула его в карман брюк и огляделась.
- Я знаю где, - конспиративно шепнула она. - Там, дальше, возле
нефтяных скважин, - и указала рукой на склон. - Вы научите меня?
Я посмотрел в темно-серые глаза. С таким же успехом можно было бы
прочесть что-нибудь в горлышках пустых бутылок.
- Хорошо. Но тогда верните мне револьвер. Сначала я посмотрю, можно
ли там стрелять.
Она засмеялась, скорчила какую-то гримасу и отдала мне револьвер с
тем же таинственно-шаловливым видом - как будто вручала ключ от своей
спальни. Мы направились к моей машине. Сад казался покинутым. Солнце было
холодным, как улыбка кельнера. Мы сели в машину и поехали по пустынной
дороге к холмам.
- Где Вивиан? - спросил я.
- Еще не встала, - захихикала она.
Мы ехали вниз по тихим фешенебельным, омытым дождем улицам, сначала
на восток, потом на юг и доехали до места, которое ей было нужно, за
десять минут.
- Надо свернуть сюда, - Кармен высунулась из окна и указала
направление.
Это была узкая грязная дорога, больше похожая на разъезженный
проселок перед какой-нибудь фермой на склоне холма. Когла-то по ней,
должно быть, ездили тяжелые грузовики. По обе стороны от нее росли высокие
эвкалипты. На ней было пустынно и солнечно, но не пыльно: вчерашний дождь
кончился совсем недавно. Створки широких ворот, к которым вели глубокие
колеи, подпирались жердями, а вид у них был такой, будто их много лет
никто не закрывал. Я въехал в ворота. Звуки уличного движения слабели и
исчезали, словно мы вообще были не в городе, а видели сон наяву на
незнакомой планете. Я заметил с полудюжину бездействующих старых насосов и
несколько брошенных нефтяных скважин. Вокруг валялось с полдесятка пустых
бочонков, лежала груда заржавевших труб, стоял перекосившийся набок
прицеп. Повсюду виднелись лужи тухлой, покрытой нефтяными пятнами воды.
- Все это в будущем станет парком? - спросил я.
Кармен наклонила голову и исподлобья посмотрела на меня.
- Самое время сделать это. Запах этой тухлой воды мог бы
конкурировать с вонью козьего стада. Это место вы имели ввиду?
- Угм. Нравится?
- Прелестно.
Я подъехал к перекосившемуся прицепу и остановился. Мы вылезли из
машины. Шум уличного движения доносился издали, приглушенно, словно
пчелиное жужжание. Место было безлюдно, как церковный двор. Эвкалиптовые
деревья казались запыленными, несмотря на прошедший дождь. Впрочем, у них
всегда такой вид. Обломанная ветром ветка упала в одну из луж и привявшие
плоские листья покачивались в воде.
Я обошел нефтяную грязь и заглянул в насосную. В ней лежало немного
железного лома, но похоже, что к нему давно никто не прикасался. Снаружи,
у стены, прислоненное к ней, стояло большое деревянное колесо. Это
действительно было подходящее место.
Я вернулся к машине. Девушка стояла возле нее и расчесывала волосы,
подставляя их солнцу.
- Дайте, - повелительным жестом протянула она руку.
Я вынул револьвер из кармана и положил ей на ладонь. Она подняла с
земли ржавую банку.
- Будьте осторожны, - сказал я. - В нем пять патронов. Я пойду
поставлю банку в отверстие колеса. Видите, вон там? - я показал рукой. Она
восторженно кивнула. - Это примерно десять метров. Не начинайте стрелять,
пока я не вернусь, хорошо?
- Хорошо, - захихикала она.
Обойдя грязь, я поставил банку в отверстие большого колеса. Это была
отличная мишень. Если Кармен не попадет в банку, что было более чем
вероятно, то попадет в колесо. Маленькая пуля расплющится об него. Но
возможно она не попадет даже в колесо.
Я повернулся и пошел назад к Кармен. Когда я уже был на расстоянии
трех метров от нее, у края грязного места, она вдруг оскалила на меня свои
маленькие острые зубки, подняла револьвер и зашипела.
Я застыл на месте, чувствуя спиной неподвижную вонючую топь.
- Стой спокойно, ты паршивый сукин сын.
Револьвер был направлен мне в грудь. Она уверенно держала его и
шипела все громче. Лицо ее снова стало напоминать маску из слоновой кости.
Внезапно постаревшая, отталкивающая, она стала похожа на звереныша, к тому
же не очень симпатичного звереныша.
Я засмеялся ей в лицо и сделал несколько шагов в ее сторону. Мне было
видно, как ее маленький палец нажимает на курок с такой силой, что весь
побелел. Я находился едва ли в двух метрах от нее, когда она начала
стрелять.
Выстрелы звучали довольно громко, без эха - прерывистый треск при
ярком солнечном свете. Пламени, вырывающегося из ствола, не было видно. Я
остановился и улыбнулся ей.
Она сделала два выстрела, один за другим. Не думаю, что хотя бы один
из них был неверным. Она израсходовала четыре патрона, остался еще один. Я
подскочил к ней.
Мне не хотелось последний выстрел получить в лицо и я повернулся к
ней боком и наклонил голову. Она была совершенно спокойна и, старательно
целясь, выстрелила последний раз. Я ощутил легкое тепло и запах сгоревшего
пороха.
Выпрямившись, я произнес:
- Боже, ну и хитрая же вы!
Ее рука, державшая разряженный револьвер, вдруг задрожала и выронила
оружие. Губы у нее тоже задрожали, лицо совершенно изменилось. Она
повернула голову влево, на губах показалась пена, дыхание сделалось
свистящим. Она закачалась.
Я подхватил ее в момент падения. Она была без сознания. Я обеими
руками разжал ей зубы и втиснул между ними свернутый платочек. Мне
пришлось применить для этого всю свою силу. Я взял ее на руки и перенес в
машину. Потом вернулся за револьвером, поднял его и положил в карман. Сел
за руль, развернулся и поехал вверх по холму, по той же разбитой дороге,
по которой мы приехали сюда.
Кармен, беспомощно скорчившись, лежала на сиденьи в углу машины. Мы
были на полдороге к дому, когда она зашевелилась и вдруг открыла глаза,
расширившиеся и дикие.
- Что случилось? - просипела она.
- Ничего. Почему вы спрашиваете?
- Ох, что-то должно было случиться, - захихикала она. - Ведь я же
обмочилась.
- С такими, как вы, это иногда случается, - сказал я.
Она вдруг внимательно и затравленно посмотрела на меня и застонала.
Горничная с лошадиным лицом и мягким взглядом провела меня в большую
комнату на втором этаже, где с окон экстравагантными складками свисали
шторы цвета слоновой кости, а пол покрывал белый ковер. Будуар кинозвезды,
соблазнительный и чарующий, и неестественный, как деревянная нога. Пока
что в нем не было никого. Дверь закрылась за мной тихо и мягко, как в
больнице. Возле тахты стоял столик на колесиках, с серебряной оковкой. В
чашке из-под кофе находился пепел от сигареты. Я сел.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец открылась дверь и появилась
Вивиан. На ней был светло-серый утренний костюм, украшенный белым мехом.
Она подошла ко мне длинными бесшумными шагами и присела на краешек тахты.
В уголке ее рта торчала сигарета. Ногти на руках у Вивиан были покрашены в
медно-красный цвет с белыми полумесяцами у основания.
- Итак вы все же грубый тип, - сказала она, спокойно глядя на меня. -
Бесчувственный, необыкновенно грубый тип. Этой ночью вы убили человека. Не
спрашивайте, откуда я это знаю. А теперь вы пришли сюда и напугали мою
сестренку так, что с ней случился приступ.
Я молча смотрел на нее. Было заметно, что она забеспокоилась.
Пересела с тахты в кресло и откинула голову на белую подушку, лежавшую на
его спинке. Выпустила изо рта бледно-серый дымок и наблюдала за тем, как
он поднимался к потолку, расплывался в размытые полоски, еще видимые
некоторое время в воздухе и бледнеющие все больше, чтобы наконец исчезнуть
совсем. Постепенно опустила глаза и бросила на меня холодный острый
взгляд.
- Не понимаю я вас, - продолжала она. - Теперь я благодарна судьбе,
что предыдущей ночью по крайней мере один из нас не потерял головы.
Достаточно, что когда-то я вышла за контрабандиста спиртным... Может вы,
ради бога, наконец скажете что-нибудь?
- Как она себя чувствует? - спросил я.
- Ах, думаю, уже хорошо. Сразу уснула. Что вы с ней сделали?
- Собственно, ничего. Я встретил ее в саду, выходя от вашего отца и
подошел к ней, поскольку хотел вернуть то, что ей принадлежало. Маленький
револьвер, который ей подарил когда-то Тэйлор Оуэн. Он был у нее с собой в
тот вечер, когда застрелили Броуди, и как раз тогда я отобрал его у нее. Я
не говорил об этом никому, так что вы можете об этом и не знать.
Большие черные стернвудовские глаза расширились и погасли. Теперь она
в свою очередь смотрела на меня молча.
- Она была счастлива, что получила назад свой револьверчик. Умоляла
меня, чтобы я научил ее стрелять. Хотела показать мне старые нефтяные
скважины на склоне горы, принесшие вашей семье деньги. Мы поехали туда.
Оказалось, что это заброшенное место с отвратительными тухлыми болотинами,
полное ржавого лома и бездействующих насосов. Мне кажется вы там уже
когда-то были. Это действительно жуткая местность.
- Да. Действительно. - Ее голос был теперь тихим, почти неслышным.
- Мы высадились из машины и я поставил банку, чтобы ей было во что
стрелять. Тогда и произошло, нечто похожее на приступ эпилепсии.
- Да, - произнесла она тем же голосом. - С ней это иногда бывает. Это
все, что вы хотели мне рассказать?
- Мне кажется, это вы все еще не хотите сказать мне, что такое знает
о вас Эдди Маз.
- Абсолютно ничего. И я уже немного устала от постоянного повторения
этого вопроса, - ответила она холодно.
- Вы знаете человека по имени Кэнино?
Она сдвинула красивые черные брови.
- Как будто слышала это имя.
- Наемник Эдди Марза. Говорят, большой негодяй. Я бы сказал - был.
Если бы не помощь одной дамы, я находился бы сейчас там, где он - в морге.
- Похоже что женщины... - она побледнела и замолчала. Затем просто
закончила: - Нет, я не могу шутить на эту тему.
- Я не шучу. А если создается впечатление, что я в чем-то хитрю, то
лишь потому, что все это очень запутано. Но и все взаимосвязано и
соответствует одно другому - все. Гейгер и его маленькие хитренькие
шантажики, Броуди и снимки, Эдди Марз и рулетка, Кэнино и женщина, с
которой Расти не убежал. Все это связано между собой.
- Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.
- Могу вам это кратко изложить. Гейгер держал в кулаке вашу маленькую
сестру, что, впрочем, было не так уж и трудно. Он получал от нее несколько
долговых расписок, с помощью которых со своеобразной присущей ему
элегантностью пытался шантажировать вашего отца. За Гейгером стоял Эдди
Марз, для которого тот был чем-то вроде ширмы. Ваш отец, вместо того,
чтобы заплатить, вызвал меня, из чего можно было легко сделать вывод, что
он не боится. Эдди Марз просто хотел проверить это. У него есть какой-то
крючок на вас и он хотел знать, можно ли использовать его и для генерала.
Если бы это было так, он в короткое время мог бы сделать большие деньги.
Если же нет, ему пришлось бы ждать, пока вы получите свою часть семейной
удачи, а пока что удовлетвориться тем, что вы проигрываете в рулетку.
Гейгера застрелил Тэйлор Оуэн, который любил вашу маленькую глупую сестру,
и которому не нравилось то, как поступал с ней Гейгер. Естественно, это не
имело для Эдди никакого значения. Он играл на большую ставку, намного
большую, чем вообще кто-либо мог ожидать. Кто-либо, кроме вас, Эдди и
профессионального убийцы по имени Кэнино. Ваш муж исчез. Эдди понимает,
что кое-кому известно о взаимной его и Ригана неприязни. Вот потому он и
спрятал свою жену в Реалито и послал Кэнино стеречь ее. Это выглядело так,
будто она убежала с Расти Риганом. Он не забыл даже отвести машину Ригана
в гараж того дома, где жила Мона. Конечно, все это звучит наивно, если
считать это попыткой развеять подозрения в том, что Эдди Марз убил или же
приказал убить вашего мужа. В действительности это не так наивно, как
кажется. У Эдди был еще и другой мотив. Миллион долларов или что-то около
этого. Он знал, где и почему исчез Риган, и не хотел, чтобы полиция тоже
знала об этом. Он хотел подсунуть им наиболее правдоподобную причину его
исчезновения, такую, которая удовлетворила бы их. Но, может, я вам надоел?
- До крайности, - произнесла она безжизненным изнуренным голосом. -
Боже, как вы меня утомили!
- Весьма сожалею. Но я трачу время не для того, чтобы показаться
умным. Ваш отец пожертвовал мне сегодня тысячу долларов и поручил найти
Ригана. Для меня это большая сумма, но я не могу этого сделать.
Она вдруг разомкнула губы, дыхание ее сделалось тяжелым и хриплым.
- Дайте мне сигарету, - глухо сказала она. - Почему не можете? - На
шее у нее набухла и начала пульсировать жилка.
Я подал ей сигарету и зажег спичку. Она прикурила, глубоко
затянулась, резко выпустила дым и забыла о сигарете. Она больше ни разу не
взяла ее в рот.
- Что ж, поскольку разыскной отдел не может его найти... - сказал я.
- Это в конце-концов не так просто. А что не могут они, вряд ли смогу я.
- Ага, - я почувствовал облегчение в ее голосе.
- Люди из отдела думают, что Риган исчез нарочно и, как об этом и
говорят, замел за собой следы. Они не верят в то, что Эдди Марз
ликвидировал его.
- А кто говорит, что его кто-то ликвидировал?
- Сейчас мы дойдем до этого.
На мгновение ее лицо как бы расклеилось и стало смесью бесформенных и
несуразных черт. Но только на мгновение. В ее жилах текла кровь
Стернвудов, и ее хватало не только на то, чтобы оправдать черные горячие
глаза и сумасбродные поступки.
Я встал, взял из ее пальцев тлеющую сигарету и раздавил окурок в
пепельнице. Потом вынул из кармана маленький револьвер Кармен и осторожно,
с преувеличенной заботливостью, положил его на облаченное в жемчужно-серый
шелк колено. Уравновесил его, отступил назад, и, склонив голову набок,
посмотрел на него, как оформитель витрин, который решает, каким образом
лучше завязать шарфик на шее манекена.
Затем снова сел. Она не шевельнулась. Ее взгляд медленно, миллиметр
за миллиметром опускался вниз, пока не остановился на револьвере.
- Он разряжен, - сказал я. - Она выстрелила все пять патронов. В
меня.
Жилка на ее шее быстро забилась. Вивиан хотела что-то сказать, но не
издала ни звука, лишь сглотнула слюну.
- И это с расстояния полутора-двух метров, - продолжал я. - Милое
маленькое создание, эта ваша сестра, а? Увы, я зарядил револьвер холостыми
патронами, - ехидно улыбнулся я. - Так как знал, что она сделает, если ей
представится случай.
Голос у нее был глухой, исходящий, казалось из самых глубин ее
естества.
- Вы страшный человек, - прошептала она. - Страшный.
- Угм. Вы ее старшая сестра. Что вы собираетесь предпринять?
- Вы не сможете все это доказать.
- Чего не смогу доказать?
- Что она в вас стреляла. Вы сказали, что были там одни... возле
скважины. Вы не сможете доказать ни слова из того, что рассказали.
- Разумеется, - усмехнулся я. - Не буду даже и пытаться. Я думаю лишь
о том, что в предыдущий раз патроны в маленьком револьвере были не
холостые.
Ее глаза казались озерками темноты. Более черными, чем сама чернота.
- Я думаю про тот день, когда исчез Риган. Дело было под вечер.
Кармен поехала с ним туда, к старым нефтяным скважинам, чтобы учиться
стрелять. Он поставил ей старую банку и сказал, что надо целиться в нее.
Но она целилась не в банку. Она направила оружие в него и застрелила его
так же, как сегодня хотела застрелить меня, и по той же причине.
Вивиан шевельнулась, револьвер соскользнул с ее колена. Голос ее
перешел в едва слышимый шепот.
- Кармен!.. Боже мой, Кармен!.. Почему?
- Я в самом деле должен сказать вам, почему она в меня стреляла?
- Да... - Взгляд ее был по-прежнему жутким. - Я... Боюсь, что должны.
- Позавчера, придя домой, я нашел ее в своей комнате. Она обманула
администратора, сказав ему, что я велел ей подождать. Она лежала в моей
кровати. Голая. Я выгнал ее. Догадываюсь, что Риган тоже когда-то сделал
это. А с Кармен нельзя себе это позволить.
Вивиан пыталась облизнуть губы. Какое-то мгновение она была похожа на
перепуганного ребенка. Рука ее медленно поднималась вверх, как протез,
пальцы крепко сжали меховую оторочку воротника. Она теснее стянула его на
шее и сидела так, глядя на меня в упор.
- Деньги, - прохрипела она. - Вам, наверное, нужны деньги.
- Во сколько вы это оцениваете? - иронически спросил я.
- Пятнадцать тысяч.
Я кивнул.
- Приличные денежки. Это был бы один из самых больших моих гонораров
до сего времени. Столько было в кармане у Расти, когда его застрелили. Но
Эдди надеется однажды получить несколько больше, верно?
- Ты сукин сын, - прохрипела она.
- Угм. Я прожженный тип без всяких угрызений совести и проявляю такую
жадность к деньгам, что за двадцать пять долларов в день и текущие расходы
- на бензин и виски, распутываю то, что возможно распутать. Рискую всем
своим прошлым, вызываю ненависть к себе полиции и Эдди Марза с его
гориллами, уклоняюсь от пуль и говорю: "Большое спасибо, если у вас еще
когда-нибудь будут неприятности, надеюсь, вы обо мне не забудете" - и на
всякий случай просто оставляю свою визитку. И все это за двадцать пять
долларов в день... И, может, затем, чтобы оградить гордого калеку-старика
от мысли, что в жилах его детей течет отравленная кровь, чтобы он думал,
что две его девочки, может, немного и диковатые, но не извращенные и не
убийцы. Именно поэтому я сукин сын. Ладно. Это меня не трогает, я получал
и худшие характеристики от людей разного рода, не исключая вашу младшую
сестричку. Она, кстати, обозвала меня гораздо хуже, когда я выкидывал ее
из постели... Я получил от вашего отца пятьсот долларов, которые не
просил, но которые он считал необходимым выплатить мне. Мог бы получить
еще тысячу за отыскание Расти Ригана. А теперь вы жертвуете мне пятнадцать
тысяч. Это моя удача! За пятнадцать тысяч я могу купить дом, машину и
четыре новых костюма. Могу даже поехать в отпуск. Все это прекрасно. А за
что, собственно, вы хотите платить? За то, что я сукин сын или за то,
чтобы я стал джентльменом, вроде того блондина, например, который лежал
пьяный в машине в Лас-Олиндас?
Она стояла неподвижно, как изваяние.
- Хорошо, - с усилием произнес я. - Вы можете ее куда-нибудь увезти?
Куда-нибудь подальше отсюда, где умеют обращаться с людьми ее типа? И
держать подальше от нее револьверы, ножи и оглупляющие коктейли? Черт
побери, может, ее даже удастся вылечить... В конце-концов это возможно.
Вивиан подошла к окну. Она казалась совершенно обессилевшей.
- Он лежит там, в нефтяной скважине, - сказала она. - Это страшно. Я
сделала это. Сделала все так, как вы сказали. Я пошла к Эдди Марзу. Кармен
пришла ко мне, и как ребенок все рассказала. Она ненормальная. Я знала,
что полиция вытянет из нее все. Знала также, что если отец об этом узнает,
то сразу же вызовет полицию. Знала также и то, что однажды ночью он
умрет... Дело не в физической смерти, дело в том, что он будет перед этим
думать... Расти был неплохой человек. Я не любила его, но он был
порядочный и добрый. Так мне, по крайней мере, кажется. По сравнению с
моим отцом он не представлял для меня никакой ценности, живой или мертвый.
- И поэтому вы оставили ее на свободе, дабы она могла совершать новые
преступления?
- Я тянула время. Просто тянула время. Я выбрала плохой путь, это
правда. Мне казалось, что она сама забудет об этом. Я слышала, что так
бывает. Я знала, что Эдди Марз попортит мне порядочно крови, но это не
имело значения. Мне была нужна помощь, и я могла ожидать ее только от
кого-нибудь такого, как он... Иногда все это казалось мне лишь плохим
сном. А иногда мне необходимо было напиться... безразлично в какое время
дня. И напиться, черт возьми, как можно быстрее.
- Вы увезете ее отсюда и как можно быстрее, - сказал я.
Вивиан повернулась ко мне спиной и мягко сказала:
- А вы? Что будет с вами?
- Ничего. Я ухожу. Даю вам три дня. Если в течение трех дней вы
отвезете ее туда, куда следует, все будет в порядке. Если нет - шило в
мешке не утаишь. И не рассчитывайте на то, что я не сообщу полиции.
Она резко повернулась ко мне.
- Не знаю, что вам сказать... Не знаю, как начать...
- Заберите ее отсюда и проследите, чтобы она ни на минуту не
оставалась без присмотра. Даете мне слово?
- Слово чести. А Эдди?..
- Забудьте об Эдди. Я позабочусь о нем. Как только немного отдохну.
- Он захочет убить вас.
- Лучшего коня в его конюшне уже нет, - заметил я. - Других я не
боюсь. Норрис знает?
- Он никогда ничего не говорил.
- Мне кажется, он был в курсе всех дел.
Я отвернулся от нее, подошел к двери, отворил ее и вышел в коридор.
По лестнице спустился в холл. Никто не видел, как я выходил и на этот раз
никто не подал мне шляпу. Освещенный сад казался мне местом охоты; я
чувствовал себя так, будто из-за кустов за мной следили маленькие дикие
глаза, даже солнце светило как-то странно и загадочно. Я сел в машину и
уехал.
Какое имеет значение, где человек лежит после смерти? На дне грязной
нефтяной скважины или в мраморной башне на вершине высокой горы? Умершие
спят глубоким сном, не тревожась о таких мелочах. Что нефть и вода, что
ветер и воздух - все равно. Сон очень глубок, а тот кто спит не переживает
из-за того, как он умер или где его положили в могилу. Я ощущал себя
частью всей этой грязи, которая окружала меня. Я был ее частью гораздо
более, чем Расти Риган в своей жуткой болотистой могиле. Однако я избавил
от этого старого человека, который мог теперь уже спокойно лежать на своем
ложе, сложив бескровные руки на одеяле и ожидая. Его сердце стучит слабо,
неуверенно. Мысли его серые, как сигаретный пепел. И вскоре он тоже, как и
Расти Риган, уснет тем же глубоким сном.
По дороге в город я остановился возле бара и выпил две порции
двойного шотландского. Но это мне ничуть не помогло. Единственным
результатом было то, что я начал думать о "Серебряной головушке", которую
уже никогда не увижу.