Де Ченси Джон. Космический дальнобойщик

   – Не хотелось бы потерять тебя сейчас, Джейк. Ты – наш обратный билет домой.
   – Обратный? И куда же это, позвольте спросить?
   Он согласился с таким замечанием.
   – Конечно, трудно сказать, что сейчас можно назвать домом. Но наши люди все-таки дороги нам. Мы как-нибудь должны будем выбраться обратно.
   – Извини, я понял, – может быть, Роланд был прав.
   Тогда без меня они окажутся более уязвимыми.
   Вошла Сьюзен с подавленным видом. Она снова надела рубашку и шла в своих коротких бежевых бриджах, но босиком, потому что оставила сандалии в шевроле.
   – На борту есть магазины, Сьюзен, – сказал я ей. – Тебе надо бы что-то купить из обуви. У Джона есть деньги.
   – Хорошо, – ответила она тускло и шлепнулась в бархатное кресло.
   Джон подошел к ней.
   – Что случилось, Сьюзи? – спросил он, поглаживая ее плечи.
   – Нет, ничего, просто я думала про Стена, который где-то там, на Голиафе, лежит в больнице. Он, наверное, до смерти извелся, думая, что же такое с нами случилось. – Она посмотрела на меня. – Мы как раз ехали в больницу, когда ты... – она нагнула голову и заплакала.
   Мне, естественно, от этого стало просто необыкновенно приятно...
   Дарла взяла ее за руку, повела ее в другую комнату и закрыла дверь.
   – У нее часто бывают такие перепады настроения? – спросил я Джона.
   – Сьюзен действительно очень эмоциональна и переменчива. Но ты должен понять, Джейк, что вся эта история была для всех нас большим потрясением.
   – Извини, извини... – мне пришло в голову, что я очень много в последнее время извиняюсь. Мне пришлось прибегнуть ко всем моим моральным ресурсам, чтобы напомнить себе, что я не сделал ничего такого, чтобы заслужить то, что со мной произошло и происходит. Нельзя сказать, чтобы в чем-то была моя вина. Чувство вины за расплывчатые и по большей части воображаемые проступки – это груз, который шмякают на плечи человеку, причем довольно рано. Большая часть людей проводит свою жизнь в поисках того, на кого можно было бы свалить это чувство.
   – Джон, не оставишь меня на минутку одного? Я хотел бы поговорить с Сэмом.
   – Разумеется. – Он подошел к двери и открыл ее, потом повернулся, чтобы что-то сказать, но, очевидно, передумал. – Мы поговорим потом, – добавил он, потом вышел и прикрыл дверь. У него было собственное чувство вины, с которым ему надо было разобраться.
   Винни лежала на кушетке, свернувшись в клубок, сплетя руки вокруг колен, и смотрела на меня влажными вопросительными глазами. Я подмигнул ей, и она ответила мне гримаской-ухмылкой. Смешно и странно, что она ответила на подмигивание. Я никогда не видел, чтобы она прикрывала собственные веки, она даже не моргала. Только когда она спала, веки ее немного закрывались.
   – Я прекрасно тебя слышу, – сказал Сэм, когда я вызвал его ключом. – Как ты это устроил?
   – Это все придумал и воплотил в жизнь Роланд, но самое главное, что помогло выполнить задачу – это передатчики, крохотные, как кнопка. Мы их доставили по всему кораблю. У тебя для меня что-нибудь есть?
   – Ну вот, когда я добрался до подвала, то просто пережил потрясение. Там тонны материала от многих лет. Я проверил свою программу записи новостей. Она, к сожалению, весьма нелепо составлена. Она приказывает мне стереть весь мусор, который я хранил в последние тридцать дней, но позволяет мне хранить то, что я записал в тот день, когда наводил в записях порядок. Когда подпрограмма делает такую штуку, она автоматически лепит ярлык защиты на все, что было записано именно в этот день. Когда подходит очередь снова вычищать все накопившееся, то, на что приклеен ярлык, списывается в библиотеку ссылок. В результате у меня скопилась куча древнего дерьма за все годы.
   – Придется мне прекратить покупать эти дешевые готовые программы и самому заняться для разнообразия их составлением. Ты нашел что-нибудь интересное?
   – Да, и причем весьма и весьма. Вроде этой заметки в газете «Правда» года три назад, – фыркнул Сэм. – Меня всегда веселит, как они думают, что, переменив одну букву в русском слове, могут заставить это слово выглядеть как часть интерсистемного языка.
   – Для них так легче. Так что там?
   – Ладно. Цитирую:
   «Циолковскиград, Эйнштейн, десятое октября 2103. Премьера сезона в Большом театре, как всегда, собрала много публики, но в прошлый вечер даже места в проходах были заполнены до отказа, чтобы люди могли увидеть смелый и отчаянный...» и так далее, и тому подобное... пропускаем шесть абзацев. «Среди видных деятелей, посетивших премьеру, были товарищ Большая Шишка, товарищ Генеральный как-его-там, такой-сякой-немазанный... и – господи, где же это! – а, вот: министр интерколониальных дел доктор Ван Вик Ванс, его дочь Дарья Петровски-Ванс и некоторые выдающиеся гости властей, включая лидера рабочего движения, товарища Кори Уилкса». Я хочу увеличить изображение из газеты. Ты его увидишь?
   Я приставил один конец ключа к глазу и всмотрелся в крохотный экран. Микроэкран показал мне ложу, полную скучных морд, одна из них принадлежала Кори Уилксу. Он сидел рядышком с... – ну да, конечно, это был он! – ...с тем самым джентльменом, похожим на Патриция, которого я видел у «Сынка» и которого, как мне показалось, тогда узнал. Ван Вик Ванс. С ним рядом сидела белокурая женщина, которая повернула голову и разговаривала с женщиной, которая сидела позади нее. Лица не было видно, и волосы были длиннее и, наверное, естественного цвета, но...
   – Сэм, увеличь мне блондинку.
   – Вот так?
   – Чуть поближе, камеру вправо.
   ...Но винного цвета родимое пятнышко на голом плече сказало мне, что это была Дарла.
   – Теперь мы знаем, – сказал Сэм, – кто такая «Дарь-я».
   – Более того, Сэм. Это Дарла. И я видел ее папашу у «Сынка» в ресторане.
   – Как это ты смог?.. А, ты имеешь в виду маленькое пятнышко у нее на плече? Я как-то совсем упустил из виду, но теперь припоминаю. Это большое преимущество, то, что в наши дни женщины бегают почти нагишом, если не говорить об очевидных преимуществах этого.
   Я вытянулся на шелковом покрывале на кровати и положил ключ на ночной столик, оставив его на связи. Потом закрыл глаза.
   – Что это значит, Джейк? Из того, что ты мне сказал, похоже на то, что она все время была агентом Петровски. Теперь мы знаем, что она – его жена. Но если она дочь Ванса, а Ванс в одной лодке с Уилксом... то что же она такое вследствие этих связей? – Я не сразу ответил. – Джейк, а Джейк?
   – Не знаю, нам нужно больше сведений.
   Сэм вздохнул.
   – Черт, иногда очень паршиво быть машиной.
   Я поднял ключ и приложил его к губам.
   – Сэм, все было сделано для того, чтобы заставить нас бежать. И мы поджали хвост и бежали. Та драка в «Сынке» была только для того затеяна, чтобы запустить эту машину в ход, а также для того, чтобы выслеживать меня таким методом, который я сперва даже не понял. Они как раз очень хорошо знали, где мы были, когда мы спрятались в Грейстоук Гровз. Но разве они нас взяли с поличным и застали врасплох? Нет, они выманили нас оттуда, просто спугнули и последовали за нами, следя, как собаки, за каждым нашим шагом, каким-то образом предугадывая каждое наше движение, а сами все это время отставали от нас на планету-две. И все это с одной целью: следить за нами, пока мы не нырнули в неизведанный портал. Так мы и сделали. Для них это означало, что у нас есть карта Космострады. Так оно и есть. Она у нас была все это время. А я этого даже и не знал.
   – Агг-га. И что же это за карта?
   – Это не «что», а «кто». Это Винни.
   – Что-о-о?
   Я рассказал ему о рисунках на песке, потом пересказал ему свои соображения, почему эти рисунки можно рассматривать как «убедительную подделку», про которую упоминал Петровски.
   – Убедительную! Кого убедят каракули на песке?
   – Видимо, всех. Это единственный способ, которым можно собрать эти детали головоломки воедино. Вспомни, они могут не знать, что знания Винни основаны на мифе. И, кроме того, мы этого тоже, кстати, не знаем. Эта линия может быть подлинной, а может быть и поздним добавлением. У меня не было времени убедиться, так это или не так. Я пробовал там, на берегу, но Дарла, кажется, единственный человек, который ее понимает.
   – А как Уилкс и компания узнали насчет Винни? Через Дарлу?
   – Не знаю. Мы знаем, что она давала отчет Петровски там, в отделении милиции. У Уилкса может быть шпион в разведывательном подразделении Петровски. Другое дело, что мы ничего не знаем относительно того, насколько сама Дарла знала насчет знаний Винни в тот момент, когда отчитывалась перед Петровски. Рисовать Винни не рисовала, пока мы не приехали сюда, но Дарла все это время с ней разговаривала, поэтому она могла рассказать и о таких способностях Винни. Оставить какое-нибудь тайное сообщение или передать это по радио.
   – А ретикулянцы?
   – Это команда Ловушки, которая работает на Кори Уилкса, но только почему рикки-тикки работают на человека и за какое вознаграждение – вот что тут неясно.
   – Еще бы! Ну ладно, ладно, только я не понимаю двух вещей, – он засмеялся. – О чем это я Говорю! Мне непонятна целая куча вещей. Скажем так: у меня две главные непонятые проблемы. Первое: каким образом вообще пошли все такие слухи про нас? И каким это образом мы ничего не знали о них вплоть до недавнего времени?
   – Сэм, как долго мы не появлялись на дороге перед этим маршрутом?
   – Господи, понятия не имею. Пару месяцев, а что?
   – Пару месяцев, чтобы привезти урожай с фермы, дома, правильно? И выполнить пару неотложных дел. А до этого где мы были?
   – В Гидранском лабиринте, умоляя этих водомерок не рвать контракт с Гильдией и не перебегать к Уилксу.
   – Сколько времени это заняло?
   – Не напоминай мне. Вроде долгих лет, особенно когда мы ждали три недели, пока какая-то бюрократка пройдет свой эстрогенный цикл, чтобы мы могли получить у нее аудиенцию. Сколько времени это все заняло? Да месяца три, все вместе взятое.
   – Сэм, ты даже не скрываешь своего предубеждения против инопланетян.
   – Вовсе нет. Просто я сыт по уши.
   – Значит, шесть месяцев нас не было на дороге, – сказал я. – О'кей, вот тебе чокнутая теория номер раз. Каким-то образом мы выберемся из этой заварухи. Мы попадаем на часть Космострады, которая идет во времени обратно, и возвращаемся в земной лабиринт прежде, чем уехали из него... примерно за шесть месяцев до того, как уехали. Каким-то образом пошли слухи. Есть карта. Достать карту! – говорят все. И всем позарез понадобилась эта карта. И вот комбинация из рикксиан, властей. Кори Уилкса и ретикулянцев пытается каким-то образом заполучить карту... каким-то образом. Наши будущие "я" тихо сидят, давая нам возможность бегать от преследователей... они прекрасно обо всем осведомлены.
   – Если бы только у них хватило честности рассказать нам, что и как.
   – А у них могут быть свои причины ничего нам не сообщать. В любом случае, мы бежим, находим Винни, покидаем лабиринт, попадаем в заварушку, выбираемся из нее, отправляемся назад во времени и так далее. Вот тебе парадокс. Каким-то образом все это должно сработать.
   – Это сколько же раз ты сказал «каким-то образом»? Я и счет потерял.
   – Слишком много, но я готов изложить тебе чокнутую теорию номер два. Если ты готов слушать.
   – Не знаю. У меня просто прибавилось вещей, которые я не могу понять.
   – То есть?
   – Почему же они, черт возьми, не сграбастали нас попросту там, в земном лабиринте, и не выбили из нас душу и дерьмо, пока мы не согласились бы отдать им карту? У нас ничего не было, но они же этого не знали?
   – Они умны. Они понимают, что существует парадокс. Уилкс сказал мне это почти открытым текстом там, у «Сынка». Они так понимают, что я получил карту в какой-то момент в этом путешествии, но они сами не знают, в какой момент. Оттого они выжидают, пока не станет похоже на то, что мы намеренно проскользнем в какую-нибудь дыру на авось. – Я глубоко вздохнул. – Ну, а что ты думаешь? – спросил я, зная, что все это время он из принципа будет подыскивать аргументы против моих соображений.
   – Ну, я никогда еще не покупался на горшок дерьма намеренно, но куплюсь на твой, если ты ответишь мне еще на один вопрос, а именно: если у нас уже есть карта... я имею в виду, у наших будущих "я", разумеется... если мы уже вернулись шесть месяцев назад с картой или с Винни, или с чем-то там еще, почему, черт побери, они пытаются отнять у нас эту карту сейчас? Все уже сделано, все готово. Они что, надеются изменить то, что уже произошло, что ли?
   – Это серьезный вопрос. Крепкий орешек. Но ты все-таки купишься на мой горшок дерьма, если я тебе скажу, что не знаю?
   – Да, но я-то доверчивый простак.
   – Ты что-нибудь еще нашел в записях?
   – Да, под словами «Колониальная Ассамблея» я нашел обычные старые новости, кроме одной заметки, где еще встречалась «разведка».
   – Давай ее сюда.
   – Я ее перескажу. Это насчет двух членов Ассамблеи – собственно говоря, это были мужчина и женщина – так их полномочия были приостановлены властями в силу расследования, касающегося их участия в деятельности, которая выходила за рамки сферы интересов Ассамблеи. Вероятно, они просто хотели подтереть задницу без того, чтобы спрашивать разрешение у Ассамблеи в письменной форме.
   – А каким образом это относилось к «разведке»?
   – Сведения были основаны на рапортах милицейской разведки.
   – Похоже на дымовую завесу – сама история, я имею в виду. У тебя есть какой-нибудь фон к этой заметке, я хочу сказать, сведения вокруг да около?
   – Немножко. Если помнишь, какое-то время назад были сплетни на дороге насчет того, что в Ассамблее существует секретное разведывательное подразделение. Тайные агенты, особые операции, такая вот штука. Фонды на это дело вроде как маскировали как оплату по трудовому соглашению различным комиссиям по расследованию.
   – Ба-а-тюшки. И кто же это выболтал?
   – Разумеется, подсадные утки властей в Ассамблее. Они специально ведут такую кампанию болтовни в барах и постелях. А когда такие рассказы как следует расходятся, власти начинают действовать. Таким образом подсадки себя не выдают. Собственно говоря, власти могут куда угодно так подсадить своего человека.
   – Двойной агент?
   – Правильно.
   – О'кей. – Я сел на постели. – Сэм, ты отлично поработал. У нас есть еще один кусок головоломки. Пока что я не знаю, где его место, но он подходит. И он здоровенный. Я с тобой потом поговорю.
   – Связывайся со мной почаще, ладно?
   – Конечно.
   Я встал и пошел к двери в смежную комнату, приложил к двери ухо. Роланд, Джон и Дарла тихонечко разговаривали за дверью.
   Я повернулся к Винни и сказал:
   – Пойдем-ка немножко погуляем. Просто мы с тобою, ты да я, солнышко.

16

   Без колебаний она пошла за мной к двери. Мы вышли в коридор после того, как я его проверил. Я тихонько закрыл дверь. Она взяла меня за руку, ее кисть с двумя большими пальцами как-то странно держала мою руку, но ее пожатие было крепким и доверчивым, и мы пошли по коридору с красными коврами и золотыми обоями. Я никогда не был на настоящем наводном корабле таких размеров, но это все напомнило мне картинки, где изображались старые здания на земле. Тут было ощущение пространства, никакой экономичной тесноты, которую можно было бы ожидать, не говоря уже о кошмарной клаустрофобии кораблей глубокого космоса. А из того, что я видел в лабиринте внешних миров, в этом самом лабиринте, где мы сейчас были, корабль своей роскошью казался не на месте среди примитивной технологии. Когда мы подошли поближе к холлу, я открыл причину этого изобилия. Там было казино. Я не остановился, чтобы поглазеть, но я краем глаза увидел оживленную деятельность, то, как летали фишки за добрым десятком столов, где играли во все известные мне игры. И инопланетяне там тоже были.
   Прежде чем мы попали во все еще переполненный холл, я оставил Винни в маленькой комнатке, где было полно машин-пищераздатчиков, спрятав ее за одной из них. Я сказал ей, чтобы она подождала, пока я не вернусь. Возле стола администратора я спросил клерка, где находятся кабины команды. Он смерил меня изумленным взглядом, прежде чем вежливо ответил на мой вопрос, и я про себя мимолетно подумал, не было ли суровое запрещение общаться с пассажирами, про которое упоминал Краузе, чистой правдой. Но клерк не спрашивал, почему я ищу каюты команды. Он показал мне план палубы и корабля в целом и сказал, что помещения команды находятся на кормовом конце палубы, самой нижней из трех.
   – А выищете кого-нибудь конкретного, сэр?
   – Да, девушку. Молоденькую, вот такого примерно роста, короткие золотистые волосы, довольно тоненькую.
   Он минутку подумал.
   – О, кажется, понял. Наверное, это Лорелея. Наверняка она. Она мичман подпалубной команды, но сейчас мы, в общем-то, все равны. Мы вот-вот отправимся в море, поэтому она, должно быть, уже сменилась с вахты.
   – Замечательно. Спасибо.
   Я пошел обратно и забрал Винни.
   Было очень приятно убраться из холла и попасть в относительно тихие и пустые коридоры. Мне казалось, что я очень приметный, особенно с Винни, и я старался внимательно следить, не попадется ли где по дороге знакомое лицо. Никто не показался. Я все еще чувствовал себя настороже, но, как мне казалось, мог бы рискнуть пройтись по палубе. Мне хотелось посмотреть, как они заставят чудище покинуть пристань и гавань.
   Мы прошли через незапертую дверь на пустынную часть внешнего фордека. Это было место для отдыха и развлечений, на деревянном настиле палубы были нанесены разметки для различных игр, под навесом стояли кучей парусиновые кресла, несколько столиков стояли под зонтами. Мы встали у поручней и смотрели, как корабль-животное, пятясь, отступало от берега, а за ним тянулась полоска вспененной воды. Теперь меньший оркестр барабанщиков занялся делом на носу, но теперь там все равно трудились не меньше пятидесяти. Они выбивали медленный ритм. Должно быть, это был тонкий и сложный пример навигационного и штурманского искусства. Все удары и ритмы были четко продуманы и рассчитаны. Мы наполовину уже вышли из гавани, оставив позади покинутый остров, который озарялся пылающим оранжевым солнцем. Казалось, это остров отходит, а не мы. Внизу мне была видна добрая часть самого зверя. Тюленеобразные существа были на всей верхней части зверюги, таща кучи водорослей своими передними плавниками, они вылезали из своих хаток и снова лезли туда, стараясь четко выполнить любые задачи, которые перед собой поставили. Я вскоре понял, что всякое сходство с земными тюленями было только поверхностным. Головы были больше, а морщинистые морды – более плоские. Пятачков у них практически не было. И глаза у них были странные. Они были на слишком большом расстоянии от нас, чтобы можно было говорить с уверенностью, но казалось, что но структуре их глаза были почти такими же, как глаза огромного монстра, в чреве которого мы плыли.
   Мы были на главной верхней палубе, но над нами была еще надстройка с капитанским мостиком. Офицеры наклонились через поручни, наблюдая за тем, как корабль отваливает. Я подумал, как мостик передает команды лоцманам-барабанщикам, и как вполне может оказаться, что никаких команд с мостика вообще не поступает. Совершенно верно, что капитан передает командование лоцману, когда корабль входит в гавань или покидает ее, но как насчет открытого моря?
   Я почувствовал, что на меня кто-то смотрит, и посмотрел на крыло мостика правого борта. Приземистый бородатый человек в золотом мундире таращился на меня. Капитан. Нет, собственно говоря, он не таращился, он оценивал меня, смотрел, чего я стою, и блестящий козырек его фуражки был ослепительно освещен солнцем. Я не видел под козырьком его глаз, но чувствовал его диагностический холодный взгляд.
   Я взял Винни за руку, и мы вошли снова внутрь. Мы прошлись по всему кораблю, избегая главных мест, где кипел народ. Мы прошли возле столовой, которая постепенно заполнялась голодными пассажирами, прошли мимо увеселительного зала, бального зала и темного театра, обогнули стороной торговый участок палубы, а потом нашли узенький трап, который вел на палубу С. Внизу мы наткнулись на пустой лазарет на шесть коек, в котором, на первый взгляд, было весьма мало оборудования и медикаментов, нашли кладовые и сейфы, и, что очень странно, знак, который гласил: ВЕРХНИЕ ТРЮМЫ 5-10. Я-то думал, что груз будет переправляться под палубами, но, возможно, некоторые хрупкие вещи были слишком непрочны для звериных потрохов.
   Мы наконец пришли к помещениям команды. Я осмотрелся, нашел шкиперский чулан, полный метелок и ведер, и сказал Винни, чтобы она подождала внутри. Она нервно посмотрела на меня, потом заползла внутрь и уселась в углу, а большие ее глаза сияли в темноте. Я ободряюще прошептал ей, что вернусь немедленно и чтобы она не боялась. Я надеялся, что она поняла. Однако, как я понял, мои проблемы в общении с ней были односторонними, то есть все трудности понимания выпали на мою сторону.
   Помещения для команды были разделены на маленькие каюты на четыре-пять коек каждая. Большая часть их была закрыта, но я увидел, как несколько матросов спят на койках, даже не закрыв двери. Вахта, видимо, была длинная. К счастью, на дверях были таблички с именами тех, кто проживал в той или иной каюте. Как назло, были упомянуты только фамилии, а вместо имен были проставлены инициалы. Ну неужели было трудно подумать и спросить ее фамилию? Любой идиот догадался бы, только не ты, Джейк. Я прошелся но запутанным коридорам, щуря глаза в тусклом свете. Я нашел всего четыре "Л". Кто-то там? Лорелея Михайлович? Маловероятно, но кто знает. Лорелея Суфанувони? Невероятно. Тем самым я сократил выбор до двух. Л.Финкельгор и Л.Питерс. Пусть будет Питерс. Я постучал.
   Приглушенный ответ. Я постучал вновь. Бормотанье и жалобное ворчанье.
   Дверь открылась, и на пороге стояла Лорелея в потрепанном синем халате с припухшими глазами.
   – Да? – она прищурилась, пытаясь меня разглядеть. – Вы кто?
   – Неужели мое лицо так легко забыть?
   Минутой позже она сообразила.
   – Ах да, шоферюга... – в глазах ее появилась настороженность. – Что вам надо?
   – Окажите мне любезность... одновременно это возможность воззвать к вашей совести.
   – Это как же?
   – Я в беде, и мне нужна ваша помощь.
   Она озадаченно нахмурилась, потом пожала плечами.
   – Заходите, что ж стоять в коридоре, – сказала она, распахнув дверь.
   – Сперва я хочу вам кое-что показать. Вернее, кое-кого.
   – Кого? – спросила она. – Эй, куда вы идете?
   – Хочу показать вам своего приятеля, вернее, приятельницу, – сказал я, идя по коридору. Я остановился и поманил ее пальцем. – Идемте же.
   – Я не уверена, что мне пойдет на пользу такое знакомство, – сказала она кисло. – Ведь вы тот самый тип, который хотел ткнуть мне в зад фонарем?
   Я собирался объяснить, что по ошибке принял ее за мужчину, но вовремя остановился, прежде чем такая оплошность вылетела из моего глупого рта.
   – Простите меня ради бога. Я был просто как на иголках. Я первый раз сунулся в морское чудовище.
   Это ее немного смягчило. Она вышла в проход.
   – Ладно. Но если только станете делать что-нибудь непонятное и дикое – закричу, что меня насилуют. Вам не понравится то, что после этого с вами сделают.
   Наверное, не понравилось бы. Она прошла за мной все расстояние, отделявшее нас от чулана с метелками. Я открыл дверь. Это заставило Лорелею вытаращить глаза. И посмотреть на меня с еще большим недоверием.
   – О'кей, Винни, – позвал я.
   Когда Винни высунула мордочку из чулана, с Лорелеи свалилась вся ее циничная маска, как сморщенная кожура со свежего апельсинчика. Она мигом преобразилась, засияла совершенно детской улыбкой и оказалась еще моложе, чем сперва показалась мне. Улыбка шла ей гораздо больше, чем обычная капризная гримаса.
   – Ой, какая она прелесть! – просияла Лорелея. – Это ведь «она», правда? А откуда она?
   – Винни, – сказал я, показывая пальцем, – это Лорелея.
   – Привет, Винни!
   – Пьивет! Пьивет!
   – Винни родом с планеты, которая называется Оранжерея. Ты про эту планету когда-нибудь слышала?
   Она подошла поближе и погладила Винни по голове, запуская пальцы в густой блестящий мех.
   – Нет. Это что, в земном лабиринте?
   – Да. Ты родилась здесь? Я имею в виду, на Консолидации Внешних Миров?
   – Угу. Посмотрите только на эти ушки. Ой, какая она лапочка... она ваша?
   – Э-э-э... Винни не домашняя зверюшка. Но она путешествует со мной, и я отвечаю за нее. Как ты отнесешься к тому, чтобы присмотреть за ней?
   Лорелея хихикнула. Винни, казалось, была заворожена цветом и фактурой халатика Лорелеи. Она все время трогала и обнюхивала ткань.
   – О, я с большим удовольствием... – начала она, потом прикусила губу. – Э-э-э, не знаю. Я на этом рейсе все время должна стоять двойную вахту. У нас не хватает людей, и я не знаю, когда у меня будет время.
   – Вам много времени не понадобится. Винни вполне может сама о себе позаботиться. Собственно говоря, я имел в виду нечто совсем специфическое.
   – Что такое? – Потом, вспомнив, она сказала: – А, ведь вы говорили, что попали в какой-то переплет.
   – Это Винни попала в переплет.
   – Она?!
   – Да. Я хочу, чтобы вы ее спрятали. Наверняка вы знаете каждую щелку и уголок на этом корабле, где она могла бы остаться, а ее никто бы не нашел. Правильно я говорю?