Адмирал Зотов сорвал пробку с бутылки коньяка, набухал себе полный стакан и залпом выпил. Сковавший нутро страх понемногу отступил.
В граненую емкость полилась следующая порция.
Через полчаса пьяного в стельку командующего уже загружали в служебную "волгу", чтобы доставить затянутое в адмиральский мундир тело на борт крейсера "Петр Великий". В таком состоянии отправлять Зотова домой было неразумно.
* * *
Когда подводный аппарат на треть вышел из тоннеля в озеро, подсоленная нагретая вода изменила его плавучесть, и носовая часть лодки стала плавно задираться вверх. Сорокатонная стальная сигара чиркнула по камням, затряслась и пробкой вылетела на поверхность, подняв полуметровую волну.
Во втором отсеке боевики повалились друг на друга.
Лазарев не успел сгруппироваться и больно ударился головой о металлический кожух приборной панели.
- Цистерна! - завопил Степановых, подозревая в неожиданном всплытии проделку Павла. - Я же говорил!
На упавшего посреди прохода Ваху повалились мешки с обмундированием. Бородачи бросились было высвобождать запутавшегося в страховочной сети Ахмедханова, как по корпусу субмарины застучали сразу несколько отбойных молотков.
Лазарев рванулся к тумблеру экстренного погружения, но опоздал. Боковой иллюминатор раскололся надвое, и внутрь первого отсека ворвался поток воды. Однако Павлу уже было все равно. Три бронебойных пули калибра двенадцать и семь десятых миллиметра превратили его грудь в мешанину из рваных кусков мяса и обломков костей.
Степановых прожил на три секунды дольше своего командира.
Он мчался в корму, чтобы сбежать с лодки через запасной люк, как вдруг прямо перед ним стальные листы прочного корпуса разошлись в стороны, и в лицо дохнуло страшным жаром струи раскаленного газа...
Световой овал расширился, задрожал, приближаясь к поверхности, и почти по центру озера выскочила серая махина подлодки. Стальная туша взлетела под углом в тридцать градусов и тяжело плюхнулась на воду, подняв фонтан переливающихся в свете прожекторов брызг.
- Начали! - гаркнул Рокотов и вдавил спусковой крючок ДШК.
В первую же секунду четыре ствола извергли из себя полсотни тяжелых пуль, пропоровших правый борт лодки и разнесших вдребезги всю систему подачи сжатого воздуха.
Справа и слева протянулись огненные полосы.
Кумулятивные гранаты, выпущенные отцом Арсением и Янутом, угодили непосредственно под выступ рубки. В стороны полетели брызги расплавленного металла, с шипением пронзавшие поверхность и поднимающие клубы пара.
Пулеметы продолжали свою работу.
Глухо звякнул правый носовой иллюминатор, отшвырнуло смятый и оторванный очередью стальной лист, десяток зажигательных пуль мгновенного действия из "Утеса" впились в титановую заглушку, прикрывавшую манометры, и озарили пещеру ослепительно-белым фейрверком.
РПГ-22 ударили еще по разу.
Гранаты вошли в обшивку третьего отсека лодки, и огненные струи расшвыряли аккумуляторные батареи.
Владислав отпрыгнул от ДШК, крутанул рукоять динамо-машины и вдавил пускатель.
Из глубины поднялся водяной бугор.
Субмарину подбросило на добрых пять метров вверх, развернуло и опрокинуло рубкой вниз. С кормы сорвались три рулевых пера из четырех, бешено вращающийся винт вспорол воду и внезапно остановился. Искалеченная подлодка, по которой непрерывно били разогретые куски свинца, накренилась, встала почти вертикально, и обесточенный аппарат камнем ушел на дно, провалившись во вскипевшую мелкими пузырьками воду...
Стрельба стихла.
Поверхность озера в последний раз забурлила от поднимающегося со дна воздуха и успокоилась.
Рокотов обессиленно уселся на песок и вытер слезящиеся от порохового дыма глаза.
Кузьмин оглянулся на темный безлюдный аул, выщелкнул окурок в пропасть и поудобнее пристроил "Грозу" на сгибе левой руки.
- Может, еще наших нагоним, - бодро предположил отец Арсений.
- Даст Бог, - согласился Владислав. Виталий Янут попрыгал на месте, проверяя надежность крепления вооружения, и забрал свой ГМ-94 у Лукашевича.
- Что, господа, двинули? - весело спросил Славин.
- Я пошел. - Рудометов снял предохранительный колпачок с оптического прицела и неторопливо отправился к ближайшим зарослям акации.
- Не расслабляться! - предупредил Роко тов. - Обратная дорога не из самых легких...
Спустя пятнадцать минут цепочка казаков скрылась под сенью леска, взбирающегося по горному склону. А еще через четверть часа на полянку выбрался маленький барсук и принялся обнюхивать напоенный необычными ароматами вечерний воздух, недовольно шевеля своими длинными белесыми усами...
ЭПИЛОГ
23 октября 2000 г., 20:17 по Москве. Баренцево море. Большой противолодочный корабль "Адмирал Пастухович", каюта капитана.
Начальник штаба Северного флота Михаил Николаевич Яцык познакомился с Евгением Логвинен-ко года четыре назад, когда молодой менеджер топливной компании предложил адмиралу выгодную сделку по реализации излишков солярки, по совершенно непонятным причинам образовавшимся на одной из баз. Операция прошла успешно, за ней последовала вторая, принесшая Яцыку очередные крупные дивиденды, затем третья. Логвиненко был оборотист, умен, немногословен и выполнял принятые на себя обязательства от начала до конца, что выгодно отличало его от остальных крутившихся вокруг флотского руководства посредников-прилипал.
Довольно быстро Евгений стал личным помощником Яцыка. По своим каналам адмирал добился присвоения Логвиненко звания "капитан-лейтенант", оформил его на должность порученца при штабе и предоставил полную свободу действий в нелегком, но увлекательном деле распродажи флотского имущества.
И не прогадал.
За пару лет капитан-лейтенант Логвиненко списал ценностей на двести семьдесят миллионов долларов, из которых двадцать процентов пошли на личный счет начальника штаба, а остальные деньги рассеялись по карманам Зотова, Самохвалова и трех десятков чиновников помельче, включая и самого Евгения. Помощник не жадничал, удовлетворялся пятью процентами прибыли, справедливо полагая, что от добра добра не ищут. Ему было гораздо важнее подольше удержаться на столь хлебной должности, чем хапнуть один раз и потом начинать все с начала.
Логвиненко не брезговал никакими поручениями Яцыка: проводил коммерческие сделки, разбирался с конкурентами и с зарвавшимися мичманами, тащившими с кораблей всё, что можно, решал личные вопросы высших офицеров, доставлял девочек в бани, договаривался с летчиками транспортной авиации о перебросках грузов за рубеж, организовывал истинно царские приемы проверяющим из Москвы, обеспечивал экстренные поставки продовольствия в отдаленные голодающие гарнизоны. Не было дела, с которым Евгений бы не справился.
И когда возникла серьезная проблема, связанная с найденным в восьмом отсеке "Мценска" блокнотом Дмитрия Кругликова, в котором записи оканчивались аж девятнадцатым августа, Михаил Николаевич Яцык призвал на помощь Логвиненко...
- Что именно надо? - спросил помощник, рассматривая упакованные в прозрачный полиэтилен слипшиеся листки.
- Должна быть записка. - Адмирал выбил трубку в огромную хрустальную пепельницу.- Так, мол, и так, держимся из последних сил... Обязательно про пожар и про то, что все отравлены угарным газом. Указать, что спаслось всего человек десять, патроны регенерации воздуха кончаются. Названия в справочнике посмотришь. И время поставить - час или два дня пятого августа... Не забудь про строчки жене и матери, это важно.
- Может, бумагу слегка опалить по краям? - предложил Логвиненко.- Для достоверности...
- Хорошая мысль,- одобрил Яцык.- Маслица машинного еще плесни, там в отсеке это есть. Но надо быстро. Времени - сутки. Я больше не смогу сдерживать информацию.
- Справимся, - Евгений задумчиво повертел в руке полиэтиленовый пакетик. А с этим что делать?
- Мне отдашь. И учти: никаких ксерокопий. Пусть твой человек с листа почерк срисовывает...
- Вопросов нет,- Логвиненко положил сверток в кейс и закрыл цифровой замок.- Теперь о том, что вы просили выяснить.
Начальник штаба Северного флота навострил уши.
- Командующий Северной группировкой войск Норвегии действительно собирается в отставку. Это уже решено, и приказа осталось ждать максимум месяц.
- Так...
- На Скоргена вышел наш человечек и прощупал почву. В принципе, за три-четыре миллиона Эйнар может подтвердить, что ему было известно о том, что с шестого по десятое августа наши самолеты искали какую-то чужую подлодку...
- Ага! - Яцык обрадованно потер ладошки.- Это неплохо.
- Но говорить о поврежденной американской субмарине на их базе он не будет.
- И не надо,- адмирал пожал плечами.- Это не его вопрос... Насколько четкая договоренность?
- Я не могу выйти на Скоргена лично, потому на сто процентов не гарантирую. Но норвежский посредник утверждает, что все решено. Он нас никогда раньше не подводил.
- Деньги вперед?
- Половину.
- Это приемлемо. Узнай сумму поточнее, и я дам поручение банку.
- Понял. У меня все...
- Тогда отправляйся. И не забудь о сроке. Сутки!
- Я помню.
Когда за Логвиненко закрылась дверь, адмирал Михаил Яцык облегченно вздохнул, расплылся в довольной улыбке, опрокинул рюмку водки, закусил долькой апельсина и вернулся к документам, которые просматривал до прихода своего преданного помощника...
Продолжение следует
В граненую емкость полилась следующая порция.
Через полчаса пьяного в стельку командующего уже загружали в служебную "волгу", чтобы доставить затянутое в адмиральский мундир тело на борт крейсера "Петр Великий". В таком состоянии отправлять Зотова домой было неразумно.
* * *
Когда подводный аппарат на треть вышел из тоннеля в озеро, подсоленная нагретая вода изменила его плавучесть, и носовая часть лодки стала плавно задираться вверх. Сорокатонная стальная сигара чиркнула по камням, затряслась и пробкой вылетела на поверхность, подняв полуметровую волну.
Во втором отсеке боевики повалились друг на друга.
Лазарев не успел сгруппироваться и больно ударился головой о металлический кожух приборной панели.
- Цистерна! - завопил Степановых, подозревая в неожиданном всплытии проделку Павла. - Я же говорил!
На упавшего посреди прохода Ваху повалились мешки с обмундированием. Бородачи бросились было высвобождать запутавшегося в страховочной сети Ахмедханова, как по корпусу субмарины застучали сразу несколько отбойных молотков.
Лазарев рванулся к тумблеру экстренного погружения, но опоздал. Боковой иллюминатор раскололся надвое, и внутрь первого отсека ворвался поток воды. Однако Павлу уже было все равно. Три бронебойных пули калибра двенадцать и семь десятых миллиметра превратили его грудь в мешанину из рваных кусков мяса и обломков костей.
Степановых прожил на три секунды дольше своего командира.
Он мчался в корму, чтобы сбежать с лодки через запасной люк, как вдруг прямо перед ним стальные листы прочного корпуса разошлись в стороны, и в лицо дохнуло страшным жаром струи раскаленного газа...
Световой овал расширился, задрожал, приближаясь к поверхности, и почти по центру озера выскочила серая махина подлодки. Стальная туша взлетела под углом в тридцать градусов и тяжело плюхнулась на воду, подняв фонтан переливающихся в свете прожекторов брызг.
- Начали! - гаркнул Рокотов и вдавил спусковой крючок ДШК.
В первую же секунду четыре ствола извергли из себя полсотни тяжелых пуль, пропоровших правый борт лодки и разнесших вдребезги всю систему подачи сжатого воздуха.
Справа и слева протянулись огненные полосы.
Кумулятивные гранаты, выпущенные отцом Арсением и Янутом, угодили непосредственно под выступ рубки. В стороны полетели брызги расплавленного металла, с шипением пронзавшие поверхность и поднимающие клубы пара.
Пулеметы продолжали свою работу.
Глухо звякнул правый носовой иллюминатор, отшвырнуло смятый и оторванный очередью стальной лист, десяток зажигательных пуль мгновенного действия из "Утеса" впились в титановую заглушку, прикрывавшую манометры, и озарили пещеру ослепительно-белым фейрверком.
РПГ-22 ударили еще по разу.
Гранаты вошли в обшивку третьего отсека лодки, и огненные струи расшвыряли аккумуляторные батареи.
Владислав отпрыгнул от ДШК, крутанул рукоять динамо-машины и вдавил пускатель.
Из глубины поднялся водяной бугор.
Субмарину подбросило на добрых пять метров вверх, развернуло и опрокинуло рубкой вниз. С кормы сорвались три рулевых пера из четырех, бешено вращающийся винт вспорол воду и внезапно остановился. Искалеченная подлодка, по которой непрерывно били разогретые куски свинца, накренилась, встала почти вертикально, и обесточенный аппарат камнем ушел на дно, провалившись во вскипевшую мелкими пузырьками воду...
Стрельба стихла.
Поверхность озера в последний раз забурлила от поднимающегося со дна воздуха и успокоилась.
Рокотов обессиленно уселся на песок и вытер слезящиеся от порохового дыма глаза.
Кузьмин оглянулся на темный безлюдный аул, выщелкнул окурок в пропасть и поудобнее пристроил "Грозу" на сгибе левой руки.
- Может, еще наших нагоним, - бодро предположил отец Арсений.
- Даст Бог, - согласился Владислав. Виталий Янут попрыгал на месте, проверяя надежность крепления вооружения, и забрал свой ГМ-94 у Лукашевича.
- Что, господа, двинули? - весело спросил Славин.
- Я пошел. - Рудометов снял предохранительный колпачок с оптического прицела и неторопливо отправился к ближайшим зарослям акации.
- Не расслабляться! - предупредил Роко тов. - Обратная дорога не из самых легких...
Спустя пятнадцать минут цепочка казаков скрылась под сенью леска, взбирающегося по горному склону. А еще через четверть часа на полянку выбрался маленький барсук и принялся обнюхивать напоенный необычными ароматами вечерний воздух, недовольно шевеля своими длинными белесыми усами...
ЭПИЛОГ
23 октября 2000 г., 20:17 по Москве. Баренцево море. Большой противолодочный корабль "Адмирал Пастухович", каюта капитана.
Начальник штаба Северного флота Михаил Николаевич Яцык познакомился с Евгением Логвинен-ко года четыре назад, когда молодой менеджер топливной компании предложил адмиралу выгодную сделку по реализации излишков солярки, по совершенно непонятным причинам образовавшимся на одной из баз. Операция прошла успешно, за ней последовала вторая, принесшая Яцыку очередные крупные дивиденды, затем третья. Логвиненко был оборотист, умен, немногословен и выполнял принятые на себя обязательства от начала до конца, что выгодно отличало его от остальных крутившихся вокруг флотского руководства посредников-прилипал.
Довольно быстро Евгений стал личным помощником Яцыка. По своим каналам адмирал добился присвоения Логвиненко звания "капитан-лейтенант", оформил его на должность порученца при штабе и предоставил полную свободу действий в нелегком, но увлекательном деле распродажи флотского имущества.
И не прогадал.
За пару лет капитан-лейтенант Логвиненко списал ценностей на двести семьдесят миллионов долларов, из которых двадцать процентов пошли на личный счет начальника штаба, а остальные деньги рассеялись по карманам Зотова, Самохвалова и трех десятков чиновников помельче, включая и самого Евгения. Помощник не жадничал, удовлетворялся пятью процентами прибыли, справедливо полагая, что от добра добра не ищут. Ему было гораздо важнее подольше удержаться на столь хлебной должности, чем хапнуть один раз и потом начинать все с начала.
Логвиненко не брезговал никакими поручениями Яцыка: проводил коммерческие сделки, разбирался с конкурентами и с зарвавшимися мичманами, тащившими с кораблей всё, что можно, решал личные вопросы высших офицеров, доставлял девочек в бани, договаривался с летчиками транспортной авиации о перебросках грузов за рубеж, организовывал истинно царские приемы проверяющим из Москвы, обеспечивал экстренные поставки продовольствия в отдаленные голодающие гарнизоны. Не было дела, с которым Евгений бы не справился.
И когда возникла серьезная проблема, связанная с найденным в восьмом отсеке "Мценска" блокнотом Дмитрия Кругликова, в котором записи оканчивались аж девятнадцатым августа, Михаил Николаевич Яцык призвал на помощь Логвиненко...
- Что именно надо? - спросил помощник, рассматривая упакованные в прозрачный полиэтилен слипшиеся листки.
- Должна быть записка. - Адмирал выбил трубку в огромную хрустальную пепельницу.- Так, мол, и так, держимся из последних сил... Обязательно про пожар и про то, что все отравлены угарным газом. Указать, что спаслось всего человек десять, патроны регенерации воздуха кончаются. Названия в справочнике посмотришь. И время поставить - час или два дня пятого августа... Не забудь про строчки жене и матери, это важно.
- Может, бумагу слегка опалить по краям? - предложил Логвиненко.- Для достоверности...
- Хорошая мысль,- одобрил Яцык.- Маслица машинного еще плесни, там в отсеке это есть. Но надо быстро. Времени - сутки. Я больше не смогу сдерживать информацию.
- Справимся, - Евгений задумчиво повертел в руке полиэтиленовый пакетик. А с этим что делать?
- Мне отдашь. И учти: никаких ксерокопий. Пусть твой человек с листа почерк срисовывает...
- Вопросов нет,- Логвиненко положил сверток в кейс и закрыл цифровой замок.- Теперь о том, что вы просили выяснить.
Начальник штаба Северного флота навострил уши.
- Командующий Северной группировкой войск Норвегии действительно собирается в отставку. Это уже решено, и приказа осталось ждать максимум месяц.
- Так...
- На Скоргена вышел наш человечек и прощупал почву. В принципе, за три-четыре миллиона Эйнар может подтвердить, что ему было известно о том, что с шестого по десятое августа наши самолеты искали какую-то чужую подлодку...
- Ага! - Яцык обрадованно потер ладошки.- Это неплохо.
- Но говорить о поврежденной американской субмарине на их базе он не будет.
- И не надо,- адмирал пожал плечами.- Это не его вопрос... Насколько четкая договоренность?
- Я не могу выйти на Скоргена лично, потому на сто процентов не гарантирую. Но норвежский посредник утверждает, что все решено. Он нас никогда раньше не подводил.
- Деньги вперед?
- Половину.
- Это приемлемо. Узнай сумму поточнее, и я дам поручение банку.
- Понял. У меня все...
- Тогда отправляйся. И не забудь о сроке. Сутки!
- Я помню.
Когда за Логвиненко закрылась дверь, адмирал Михаил Яцык облегченно вздохнул, расплылся в довольной улыбке, опрокинул рюмку водки, закусил долькой апельсина и вернулся к документам, которые просматривал до прихода своего преданного помощника...
Продолжение следует