Дмитрий ЧЕРКАСОВ
ТОЧКА РОСЫ
Любые совпадения имен, фамилий и должностей персонажей с реальными людьми являются абсолютно случайными и совершенно непреднамеренными. Чего нельзя сказать о некоторых происходящих в книге событиях.
Глава 1
«ШАНХАЙСКИЙ СЮРПРИЗ»
I
— А знаете, где стоит самый высокий в мире памятник шпиону? — позевывая, спросил свой сменный наряд капитан Зимородок.
— В Москве, на улице Зорге, — ответил разведчик Лехельт, подставляя зябнущие в тридцатиградусный мороз пальцы под теплую струю воздуха из обогревателя постовой машины.
Андрей Лехельт, старший лейтенант оперативно-поисковой службы питерского УФСБ, за время учебы на курсах в Москве хорошо запомнил этот скромный памятник. Слушателям, вместе с офицерами аналитического центра ГРУ ГШ, расположенного неподалеку, вменялось в обязанность раз в неделю очищать фигуру Зорге от голубиного помета, снега и дурацких надписей московских школьников, гадящих без разбору и везде не хуже голубей.
— Не угадал, — сказал Зимородок. — Кобра, что у вас там пищит?
По связи с соседней постовой машиной, стоящей поодаль, на противоположной стороне улицы, был слышен противный скрип и хихикание.
— Стажер Ролик протирает лобовое стекло! — раздался из динамиков бодрый голос Киры Алексеевны. — Чтобы лучше наблюдать за объектом, а также потому, что проиграл Пушку в карты!
— У вас там весело, я смотрю... Старый ушел — некому дисциплинку поддерживать?
— Мы послушные! — хихикая громче, пропищала по связи Людочка с оперативным позывным “Пушок”. — А что у вас там рычит?
— Это Морзик храпит на заднем сиденье... забодал уже! — ответил Зимородок, тоже протирая запотевшее стекло изнутри, на всякий случай.
— А-а... лучше бы музычку включили...
Голос Пушка увял в динамике. В отношениях с разведчиком Вовкой Черемисовым (Морзиком) Людочка продолжала непоколебимо придерживаться первобытно-троцкистского принципа “ни мира, ни войны”. Игнорировала, в общем. Они даже садились теперь всегда в разные машины, и в паре Костя Зимородок старался их больше не посылать.
Группа “наружки” вела наблюдение по шпионажу, или, на арго разведчиков, по “ше-пе”. Объект Ира Арджания < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>, в сводках наружного наблюдения за специфический национальный облик прозванный “Изя”, на хвосте своей “девятки” привел постовые машины ОПС < Оперативно-поисковая служба ФСБ, занимающаяся в основном наблюдениями за объектами.> на печально знакомую по предыдущему заданию < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)> Соборную улицу города Гатчины. Здесь, в местном кабачке “Шанхай”, Изя встречался со старожилами гатчинского базара Дадашевым и Нахоевым, в материалах “наружки” означенными как Кубик и Ромбик < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>.
Первый этаж “Шанхая” был каменным, второй — бревенчатым, напоминающим русские купеческие лабазы города Харбина начала прошлого века. Бревенчатый этаж был меблирован тяжеловесными топорными столами и скамьями — как раз по габаритам тогдашних купцов. Сидя за одним из таких столов, бодрый худосочный Ромбик, оправившийся от тяжелого бронхита, уминал шашлык. Изя, за неимением кошерной свинины, налегал на форель. Бледный, изможденный и пугающийся каждого шороха Кубик-Дадашев ел почему-то паровую котлетку и страдальчески морщился, будто у него ныли все зубы сразу.
Все уже было оговорено. Ждали. По соседству чревоугодствовал, двигая тяжелой челюстью и поглощая третью порцию дымящихся пельменей, невысокий человек могучего телосложения, с маленькими, почти женскими ручками, которыми он, однако, мог легко свернуть в штопор ложку из нержавейки. Удовлетворенно замычав и всей утробой, откинувшись на жалобно скрипнувшем огромном стуле, человек похлопал себя по солидному животу, обтянутому серьм свитером, достал пачку сигарет, причмокнул и сказал в нее вполголоса, не шевельнув ни единой мышцей каменного лица:
— Изя передал деньги. Немалые. Чего-то ждут.
— Принял, — ответил оперуполномоченному Мише Тыбиню из машины Зимородок и, переключившись на канал связи с Коброй, спросил:
— Слышали, что Старый сказал? Бросайте карты, будьте внимательней. А то на мороз из машины выгоню! Поставлю милостыню у входа в “Шанхай” просить!
— Подайте Христа ра-ади-ии!.. — загнусавил смешливый Ролик. Кира перебила его.
— Кляксочка, ну где?
— Что — где?
— Ну памятник же! Шпиону!
— А-а! — протянул Зимородок, оперативный позывной которого был “Клякса”. — Самый высокий памятник шпиону стоит в городе Абакане. Он высотой под сто метров. Отовсюду видать.
Лехельт недоверчиво покосился на своего командира, потирая щепотью пальцев плоский длинный утиный нос.
— Точно, Дональд. Это труба химического завода. В семидесятые годы в Абакане собирались строить завод по производству химического оружия, но успели поставить только трубу. Полковник Генштаба Пеньковский продал американцам планы размещения системы противоракетной обороны под Москвой, а заодно и план строительства стратегического завода в Абакане. Завод не стали строить, а труба осталась. Я ее сам видел. Применить ее никуда не смогли, а разрушать — дорого и опасно. Так ее и называют — памятник шпиону Пеньковскому.
— Надо же — увековечился! Выше Александрийского столба! А что с ним стало?
— Расстреляли, — сурово ответил Клякса.
— Хорошие были времена! — вздохнула по связи Кира. — Поторопился он. Сейчас бы ходил в борцах за чистоту экологии и свободу информации. Как Калугин.
— Кто такой? Почему не знаю? — раздался с заднего сиденья Кляксиной машины сонный голос Вовки Черемисова.
— С пробужденьицем вас! Кира, у нас радость! Вовочка проснулся! Спрашивает, сколько шпионов мы поймали и когда кормить будут!
— Не надо, я давно не сплю... — пробурчал Морзик, не вставая, чем вызвал новую волну насмешек. — Я обдумываю оперативную обстановку. Я все слышал. В Абакане стоит противоракетная труба! Чего вы ржете?..
Ему некому было ответить. Все хохотали, даже суровый Клякса. Не смеялась только Людочка-Пушок. Из принципа.
— Калугин продал американцам планы подслушивающих устройств в их посольстве, — обернувшись и свесившись через спинку сиденья, авторитетно пояснил громадному, как морж, Морзику маленький светловолосый Лехельт.
— Эх, молодежь! — усмехнулся Зимородок. — Да вы не знаете истории родной конторы! Позор на мои седины! Планы прослушки посольства продал янкам не Калугин, а Бакатин! Америкосы пять лет искали “жучки”, все стены исползали, — глухо, как в ночном дозоре на границе! А идея была гениально проста: при постройке стен в них между блоками засыпали уголь, так что получился один огромный микрофон во всю стену! Подключайся — и снимай себе все! Безо всяких закладок!
— Расстреляли? — лениво спросил Морзик, почесываясь, нехотя принимая вертикальное положение и потирая сползшей спортивной шапочкой красное широкое лицо.
— Кого? Бакатина? — Зимородок задвигал железными желваками, нахмурился. — Нет.
— Почему? — изумилась по связи Пушок.
— Потому что в это время он был директором ФСБ России.
Молодежь в машинах онемела от удивления.
— Не понял... — недоуменно протянул Морзик.
— Я тогда в госпитале в Душанбе лежал, — хмуро отозвался Клякса. — Мы там все тоже... слегка не поняли. Видите, вы уже их и не знаете. Время идет...
— Надо почаще напоминать их фамилии, — проговорила Кира. — Страна должна знать своих героев!
— Мы-то знаем... Пусть салажата не забывают... чтоб по наследству передать. Что у вас с бензином?
— Полбака есть еще, — бодро доложил Ролик, на время отсутствия Старого сидевший за рулем. — На сегодня хватит.
— Это как карга ляжет. Кого они ждут? Если будет кто-то третий — как всех троих протянуть? Посерьезнее давайте. И к Волану надо еще заехать.
— Как он там?
— В порядке. Сердце заштопали. Скоро обещают выписать.
— К нам вернется?
— Нет. Завалишин обещал взять оперативным. Будет на “кукушке” дежурить... если медкомиссия разрешит.
— А куда ему еще идти... — после некоторого молчания произнес Дональд.
— То-то и оно, Андрюха, — кивнул Зимородок. — То-то и оно, что некуда. На нашу пенсию двух девчонок не поднять. А Дима из студентов, у него выслуги всего-ничего...
Повисла тяжелая пауза. Разведчики “наружки” вспоминали трагические события, разыгравшиеся не так давно неподалеку, на рынке, за низкими стенами и куполами Павловского собора. Зимородок потирал шею. Дональд насупился. Он не любил этих воспоминаний. Сам себе маленький разведчик не простил того мгновения, едва не стоившего их товарищу жизни. Вот и сидели они теперь в машине втроем: место Димы Арцеулова пустовало...
За холодными отпотевающими стеклами текла неспешная провинциальная русская жизнь. Закрывая носы и уши от мороза, ходили по тротуарам россияне. Поджимая хвост, перебирая лапами, жалась на парящем пятачке канализационного люка большая тощая дворняга. У лотка с задубевшими пирожками безнадежно мерзла хлопнувшая стакан продавщица в тулупе и валенках. Мерзла в машинах русская разведка. Заиндевевшие, пускающие клубы горячего воздуха из выхлопных труб, горбатые от холода постовые колеса “наружки” стояли метрах в пятидесяти друг от друга по обе стороны пустынной Соборной. Одна машина была белая, другая голубая. Для полного триколора не хватало красной — и вскоре она появилась. Из пронзительно ясной морозной перспективы улицы появился освещенный заходящим солнцем тяжелый алый “сааб”.
— Ехали медведи на велосипеде... — прищурившись, пропел Клякса. — Старый, гости! Солидный мужик.
— Принял!
— Дональд, аппарат!
Андрюха уже держал наготове видеокамеру. Через расчищенный участок стекла он стал снимать алую машину, едва та приблизилась.
— Новенький... Посольского флажка не видно?
— Номера наши.
— Ему хорошо знакомо это место, — послышался в динамике Кирин голос.
— Почему?
— Едет из-под знака. Из боковой улицы. Сюда проезд запрещен, пешеходная зона. Везде висят “кирпичи”, только в одном месте лазейка.
— Молодец, Кира, — похвалил Зимородок. — Ну, смотрите в оба! Морзик, прекрати зевать!
— Да я ничего... оно само зевается! — Черемисов поспешно прикрыл судорожно разрываемый зевотой рот огромной ладонью боксера с опухшими костяшками.
Дональд, не отрываясь от камеры, вдруг тоже зевнул и покосился на сердитого Зимородка.
— Да вы что — издеваетесь?!
— Простите, Константин Сергеевич! Это заразительно...
Зимородок только собрался было громыхнуть суровой тирадой, как вдруг сам зевнул, звонко, с писком... С усилием сжал челюсти, ругнулся, махнул жилистой сухой рукой. Они ждали здесь уже три часа — не мудрено и заснуть.
Едва лишь дверь “сааба” отворилась и водитель неторопливо вышел на скрипучий снежок, как Морзик и Пушок одновременно закричали: “Я его знаю!”
— Я его знаю! — продолжала звонко трещать по связи машины Людочка, в то время как Вовка лишь пренебрежительно махнул рукой. — Это Винтик! Миша с ним в бильярд играл! Кучу долларов выиграл? Они его хорошо запомнили! Он Мишу узнает обязательно!
В своей машине Кира укоризненно взглянула на раскрасневшуюся Людочку и покачала головой.
— Я тянул его от казино до Московского вокзала, — вполголоса добавил на ухо шефу Морзик. — Это инженер с местного авиаремонтного завода...
— Помню! — отрывисто произнес Клякса. — Григорий Пивненко — из дела по “закоси-бэтэ” < “Закоси-бэтэ” — ЗКС и БТ — защита конституционного строя и борьба с терроризмом (жарг.)>! Старый, тройка! Идет Винтик, он тебя знает! Задержим, сколько сможем! Сидеть! — тут же скомандовал он Дональду и Морзику, дружно щелкнувшим замками дверец. — Его же не бить надо! Ролик, вперед! Нагони ему дыму три мешка! Задержи хоть на пару минут, чтобы Старый ушел из зала! Вот пень литовский! Говорил ему — давай пустим молодого! Нет, захотелось ему горяченького пожрать... пузо набить... Сколько, ты говоришь, он денег выиграл? Пушок, что молчишь? Почему я этого в сводке не читал? Я тебя спрашиваю!
— Не помню... — робко прозвучал в динамике голос Пушка, с ужасом осознавшей свою промашку. — Я не видела... Может, он и не выигрывал вовсе... так, посмотреть взял...
Морзик злорадно захихикал, толкая в плечо Лехельта.
— Ну да... никогда баксов не видел... Где он там топчется? Не иначе как сдачу ждет, старый жмот! Сколько Ролик еще продержится? О чем он заливает Винтику, как думаете?
Клякса включил стеклоочистители. Разведчики внимательно наблюдали, как худой стажер, подпрыгивая на морозе и размахивая руками, похлопывает себя по плечам, разговаривая с лоснящимся самодовольным хозяином “сааба”. Они обошли вокруг новенькой машины, открыли капот, дверцу и даже заглянули в салон.
— Машину нахваливает... — сказал Клякса. — У Ролика ботинки осенние, мерзнет... Кира, почему у тебя стажер одет не по погоде? Всех же предупреждал, что мороз обещали...
— Не знаю, Костя, — отозвалась Кира. — Денег, наверное, нет.
— По девкам надо меньше бегать, экипировку покупать. Одежда для разведчика — первое дело.
— Он сирота. Мать умерла в прошлом году. Они в Питер из Азербайджана бежали...
Минуту стояла тишина.
— А Винтик-то прибарахлился, — сквозь зубы процедила Кира. — “Аляска” фирменная, сапожки на меху... машина... Харю даже успел отъесть!
— Это ненадолго, — ласково пообещал Клякса. — На него уже целый том дела. Мне Нестерович < См. роман Дм, Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч.ред.)> рассказывал. Организация хищения зенитного комплекса. Пусть пока пожирует, во вкус войдет. Как только найдем резидента, их всех троих сразу возьмут. Местечко на нарах для него уже забронировано.
— Недолго мучилась старушка в бандита опытных руках! — злорадно подтвердил Морзик с заднего сиденья. — Тот мухомор, которого я в Коломне вычислил, сдал всех троих с потрохами! А мне бы хоть премию дали... или хотя бы орден!
— Я тебе медаль своей пограничной собаки подарю, хочешь? — ухмыльнулся Зимородок, но про себя отметил, что Черемисов прав.
— Она меня покусает при встрече!
— Не покусает... Юкон сдох давно. Мы с ним на Севере служили долго, а как переехали, так он и сдох. Не вынес перемены климата.
— А куда переехали?
— В субтропики. В Приамурье. Широка страна моя родная. Где же Миша, почему не выходит?! Старый, ты где?!
— Я в сортире давно! — прохрипел в динамик Миша Тыбинь. — Где ваш Винтик? Пусть идет скорей, сколько мне туг сидеть?! Я у него за спиной пройду...
— Посиди, разгрузись. Тебе полезно после такого количества съеденного. Кира, дай знак стажеру, пусть кончает балаган. А то они уже вон телефончиками обмениваются! Надо же, какой коммуникабельный!
— Это он может! — с гордостью за воспитанника ответила Кира.
Она вышла из машины, приблизилась к витрине булочной и, улучив момент, незаметно сделала знак рукой — махнула посиневшему веселому Ролику. Тот почтительно попрощался с новым знакомцем и засеменил прочь по скользкому тротуару, кутаясь в дешевый китайский пуховик. Тощая вислоухая дворняга сошла с теплого люка и, в надежде на подачку, зашагала голенастыми лапами вслед стажеру, просительно тычась ему в ногу черным влажным носом.
— Дайте пацану горячего чаю! — сказал Зимородок.
— А у нас кончился!
— Ну идите кто-нибудь сюда, я поделюсь! Что бы вы без меня делали?
— Пропали бы, Кляксочка!
— Вон Старый идет, он прихватит... Миша, захвати термос для Ролика! Ну что там?
Тыбинь, одетый добротно и солидно, заглянул в приоткрытую дверцу, взял большой термос и пожал квадратными плечами. Узкие жесткие губы его под отросшей щетинкой усиков еще лоснились от жирной еды.
— Ты там рюмочку случайно не пропустил под шумок? — подозрительно принюхиваясь, спросил Клякса.
— Не успел. А надо было?
— Тебе еще за рулем сидеть!
— Молодые пусть практикуются... Там, похоже, Изя желает познакомиться с Винтиком. Кубик и Ромбик сидят для доверия, чтобы свести их. За это, наверное, и деньги получили.
— Что еще?
— Кубик — как пуганая ворона, которая куста боится. Пялился на меня полчаса, пока не успокоился. Выглядит он хреново. Худой, синюшный какой-то... Нос распух...
— Братка Стоматолога < См. романы Дм. Черкасова “Шансон для братвы”, “Канкан для братвы”, “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)> он боится. Тот его месяц продержал в рабстве у деда-лесника. Поселил в холодном хлеву и заставлял пахать по хозяйству! Дрова рубить, воду таскать, за скотиной убирать... Визирь говорил, это Дадашеву меньше всего нравилось.
— А с зубами у него что?
— Его костями кормили, пока Ромбик выкуп не привез. А Ромбик еще тот гусь, не спешил... Теперь деду новый дом строят, по канадской технологии. С теплым сортиром и ванной. Добился браток своего!
— Ребята! — заскулил рядом с Кляксой Лехельт, ежась от пронизывающего морозного воздуха. — Закройте двери и болтайте по связи! Машину демаскируете... и вообще! Не май месяц!
Старшие сурово уставились на него. Яйца курицу не учат...
— Ладно, иди, — сказал Тыбиню Зимородок, выдержав дисциплинарную паузу. — Вы потянете Изю, потому что Ролик засветил твою машину. Мы берем Винтика, он нас не видел. И скажи там своим, чтобы собаку не прикармливали! Нам еще здесь работать, а пес в любом типаже узнает!
— В Москве, на улице Зорге, — ответил разведчик Лехельт, подставляя зябнущие в тридцатиградусный мороз пальцы под теплую струю воздуха из обогревателя постовой машины.
Андрей Лехельт, старший лейтенант оперативно-поисковой службы питерского УФСБ, за время учебы на курсах в Москве хорошо запомнил этот скромный памятник. Слушателям, вместе с офицерами аналитического центра ГРУ ГШ, расположенного неподалеку, вменялось в обязанность раз в неделю очищать фигуру Зорге от голубиного помета, снега и дурацких надписей московских школьников, гадящих без разбору и везде не хуже голубей.
— Не угадал, — сказал Зимородок. — Кобра, что у вас там пищит?
По связи с соседней постовой машиной, стоящей поодаль, на противоположной стороне улицы, был слышен противный скрип и хихикание.
— Стажер Ролик протирает лобовое стекло! — раздался из динамиков бодрый голос Киры Алексеевны. — Чтобы лучше наблюдать за объектом, а также потому, что проиграл Пушку в карты!
— У вас там весело, я смотрю... Старый ушел — некому дисциплинку поддерживать?
— Мы послушные! — хихикая громче, пропищала по связи Людочка с оперативным позывным “Пушок”. — А что у вас там рычит?
— Это Морзик храпит на заднем сиденье... забодал уже! — ответил Зимородок, тоже протирая запотевшее стекло изнутри, на всякий случай.
— А-а... лучше бы музычку включили...
Голос Пушка увял в динамике. В отношениях с разведчиком Вовкой Черемисовым (Морзиком) Людочка продолжала непоколебимо придерживаться первобытно-троцкистского принципа “ни мира, ни войны”. Игнорировала, в общем. Они даже садились теперь всегда в разные машины, и в паре Костя Зимородок старался их больше не посылать.
Группа “наружки” вела наблюдение по шпионажу, или, на арго разведчиков, по “ше-пе”. Объект Ира Арджания < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>, в сводках наружного наблюдения за специфический национальный облик прозванный “Изя”, на хвосте своей “девятки” привел постовые машины ОПС < Оперативно-поисковая служба ФСБ, занимающаяся в основном наблюдениями за объектами.> на печально знакомую по предыдущему заданию < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)> Соборную улицу города Гатчины. Здесь, в местном кабачке “Шанхай”, Изя встречался со старожилами гатчинского базара Дадашевым и Нахоевым, в материалах “наружки” означенными как Кубик и Ромбик < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>.
Первый этаж “Шанхая” был каменным, второй — бревенчатым, напоминающим русские купеческие лабазы города Харбина начала прошлого века. Бревенчатый этаж был меблирован тяжеловесными топорными столами и скамьями — как раз по габаритам тогдашних купцов. Сидя за одним из таких столов, бодрый худосочный Ромбик, оправившийся от тяжелого бронхита, уминал шашлык. Изя, за неимением кошерной свинины, налегал на форель. Бледный, изможденный и пугающийся каждого шороха Кубик-Дадашев ел почему-то паровую котлетку и страдальчески морщился, будто у него ныли все зубы сразу.
Все уже было оговорено. Ждали. По соседству чревоугодствовал, двигая тяжелой челюстью и поглощая третью порцию дымящихся пельменей, невысокий человек могучего телосложения, с маленькими, почти женскими ручками, которыми он, однако, мог легко свернуть в штопор ложку из нержавейки. Удовлетворенно замычав и всей утробой, откинувшись на жалобно скрипнувшем огромном стуле, человек похлопал себя по солидному животу, обтянутому серьм свитером, достал пачку сигарет, причмокнул и сказал в нее вполголоса, не шевельнув ни единой мышцей каменного лица:
— Изя передал деньги. Немалые. Чего-то ждут.
— Принял, — ответил оперуполномоченному Мише Тыбиню из машины Зимородок и, переключившись на канал связи с Коброй, спросил:
— Слышали, что Старый сказал? Бросайте карты, будьте внимательней. А то на мороз из машины выгоню! Поставлю милостыню у входа в “Шанхай” просить!
— Подайте Христа ра-ади-ии!.. — загнусавил смешливый Ролик. Кира перебила его.
— Кляксочка, ну где?
— Что — где?
— Ну памятник же! Шпиону!
— А-а! — протянул Зимородок, оперативный позывной которого был “Клякса”. — Самый высокий памятник шпиону стоит в городе Абакане. Он высотой под сто метров. Отовсюду видать.
Лехельт недоверчиво покосился на своего командира, потирая щепотью пальцев плоский длинный утиный нос.
— Точно, Дональд. Это труба химического завода. В семидесятые годы в Абакане собирались строить завод по производству химического оружия, но успели поставить только трубу. Полковник Генштаба Пеньковский продал американцам планы размещения системы противоракетной обороны под Москвой, а заодно и план строительства стратегического завода в Абакане. Завод не стали строить, а труба осталась. Я ее сам видел. Применить ее никуда не смогли, а разрушать — дорого и опасно. Так ее и называют — памятник шпиону Пеньковскому.
— Надо же — увековечился! Выше Александрийского столба! А что с ним стало?
— Расстреляли, — сурово ответил Клякса.
— Хорошие были времена! — вздохнула по связи Кира. — Поторопился он. Сейчас бы ходил в борцах за чистоту экологии и свободу информации. Как Калугин.
— Кто такой? Почему не знаю? — раздался с заднего сиденья Кляксиной машины сонный голос Вовки Черемисова.
— С пробужденьицем вас! Кира, у нас радость! Вовочка проснулся! Спрашивает, сколько шпионов мы поймали и когда кормить будут!
— Не надо, я давно не сплю... — пробурчал Морзик, не вставая, чем вызвал новую волну насмешек. — Я обдумываю оперативную обстановку. Я все слышал. В Абакане стоит противоракетная труба! Чего вы ржете?..
Ему некому было ответить. Все хохотали, даже суровый Клякса. Не смеялась только Людочка-Пушок. Из принципа.
— Калугин продал американцам планы подслушивающих устройств в их посольстве, — обернувшись и свесившись через спинку сиденья, авторитетно пояснил громадному, как морж, Морзику маленький светловолосый Лехельт.
— Эх, молодежь! — усмехнулся Зимородок. — Да вы не знаете истории родной конторы! Позор на мои седины! Планы прослушки посольства продал янкам не Калугин, а Бакатин! Америкосы пять лет искали “жучки”, все стены исползали, — глухо, как в ночном дозоре на границе! А идея была гениально проста: при постройке стен в них между блоками засыпали уголь, так что получился один огромный микрофон во всю стену! Подключайся — и снимай себе все! Безо всяких закладок!
— Расстреляли? — лениво спросил Морзик, почесываясь, нехотя принимая вертикальное положение и потирая сползшей спортивной шапочкой красное широкое лицо.
— Кого? Бакатина? — Зимородок задвигал железными желваками, нахмурился. — Нет.
— Почему? — изумилась по связи Пушок.
— Потому что в это время он был директором ФСБ России.
Молодежь в машинах онемела от удивления.
— Не понял... — недоуменно протянул Морзик.
— Я тогда в госпитале в Душанбе лежал, — хмуро отозвался Клякса. — Мы там все тоже... слегка не поняли. Видите, вы уже их и не знаете. Время идет...
— Надо почаще напоминать их фамилии, — проговорила Кира. — Страна должна знать своих героев!
— Мы-то знаем... Пусть салажата не забывают... чтоб по наследству передать. Что у вас с бензином?
— Полбака есть еще, — бодро доложил Ролик, на время отсутствия Старого сидевший за рулем. — На сегодня хватит.
— Это как карга ляжет. Кого они ждут? Если будет кто-то третий — как всех троих протянуть? Посерьезнее давайте. И к Волану надо еще заехать.
— Как он там?
— В порядке. Сердце заштопали. Скоро обещают выписать.
— К нам вернется?
— Нет. Завалишин обещал взять оперативным. Будет на “кукушке” дежурить... если медкомиссия разрешит.
— А куда ему еще идти... — после некоторого молчания произнес Дональд.
— То-то и оно, Андрюха, — кивнул Зимородок. — То-то и оно, что некуда. На нашу пенсию двух девчонок не поднять. А Дима из студентов, у него выслуги всего-ничего...
Повисла тяжелая пауза. Разведчики “наружки” вспоминали трагические события, разыгравшиеся не так давно неподалеку, на рынке, за низкими стенами и куполами Павловского собора. Зимородок потирал шею. Дональд насупился. Он не любил этих воспоминаний. Сам себе маленький разведчик не простил того мгновения, едва не стоившего их товарищу жизни. Вот и сидели они теперь в машине втроем: место Димы Арцеулова пустовало...
За холодными отпотевающими стеклами текла неспешная провинциальная русская жизнь. Закрывая носы и уши от мороза, ходили по тротуарам россияне. Поджимая хвост, перебирая лапами, жалась на парящем пятачке канализационного люка большая тощая дворняга. У лотка с задубевшими пирожками безнадежно мерзла хлопнувшая стакан продавщица в тулупе и валенках. Мерзла в машинах русская разведка. Заиндевевшие, пускающие клубы горячего воздуха из выхлопных труб, горбатые от холода постовые колеса “наружки” стояли метрах в пятидесяти друг от друга по обе стороны пустынной Соборной. Одна машина была белая, другая голубая. Для полного триколора не хватало красной — и вскоре она появилась. Из пронзительно ясной морозной перспективы улицы появился освещенный заходящим солнцем тяжелый алый “сааб”.
— Ехали медведи на велосипеде... — прищурившись, пропел Клякса. — Старый, гости! Солидный мужик.
— Принял!
— Дональд, аппарат!
Андрюха уже держал наготове видеокамеру. Через расчищенный участок стекла он стал снимать алую машину, едва та приблизилась.
— Новенький... Посольского флажка не видно?
— Номера наши.
— Ему хорошо знакомо это место, — послышался в динамике Кирин голос.
— Почему?
— Едет из-под знака. Из боковой улицы. Сюда проезд запрещен, пешеходная зона. Везде висят “кирпичи”, только в одном месте лазейка.
— Молодец, Кира, — похвалил Зимородок. — Ну, смотрите в оба! Морзик, прекрати зевать!
— Да я ничего... оно само зевается! — Черемисов поспешно прикрыл судорожно разрываемый зевотой рот огромной ладонью боксера с опухшими костяшками.
Дональд, не отрываясь от камеры, вдруг тоже зевнул и покосился на сердитого Зимородка.
— Да вы что — издеваетесь?!
— Простите, Константин Сергеевич! Это заразительно...
Зимородок только собрался было громыхнуть суровой тирадой, как вдруг сам зевнул, звонко, с писком... С усилием сжал челюсти, ругнулся, махнул жилистой сухой рукой. Они ждали здесь уже три часа — не мудрено и заснуть.
Едва лишь дверь “сааба” отворилась и водитель неторопливо вышел на скрипучий снежок, как Морзик и Пушок одновременно закричали: “Я его знаю!”
— Я его знаю! — продолжала звонко трещать по связи машины Людочка, в то время как Вовка лишь пренебрежительно махнул рукой. — Это Винтик! Миша с ним в бильярд играл! Кучу долларов выиграл? Они его хорошо запомнили! Он Мишу узнает обязательно!
В своей машине Кира укоризненно взглянула на раскрасневшуюся Людочку и покачала головой.
— Я тянул его от казино до Московского вокзала, — вполголоса добавил на ухо шефу Морзик. — Это инженер с местного авиаремонтного завода...
— Помню! — отрывисто произнес Клякса. — Григорий Пивненко — из дела по “закоси-бэтэ” < “Закоси-бэтэ” — ЗКС и БТ — защита конституционного строя и борьба с терроризмом (жарг.)>! Старый, тройка! Идет Винтик, он тебя знает! Задержим, сколько сможем! Сидеть! — тут же скомандовал он Дональду и Морзику, дружно щелкнувшим замками дверец. — Его же не бить надо! Ролик, вперед! Нагони ему дыму три мешка! Задержи хоть на пару минут, чтобы Старый ушел из зала! Вот пень литовский! Говорил ему — давай пустим молодого! Нет, захотелось ему горяченького пожрать... пузо набить... Сколько, ты говоришь, он денег выиграл? Пушок, что молчишь? Почему я этого в сводке не читал? Я тебя спрашиваю!
— Не помню... — робко прозвучал в динамике голос Пушка, с ужасом осознавшей свою промашку. — Я не видела... Может, он и не выигрывал вовсе... так, посмотреть взял...
Морзик злорадно захихикал, толкая в плечо Лехельта.
— Ну да... никогда баксов не видел... Где он там топчется? Не иначе как сдачу ждет, старый жмот! Сколько Ролик еще продержится? О чем он заливает Винтику, как думаете?
Клякса включил стеклоочистители. Разведчики внимательно наблюдали, как худой стажер, подпрыгивая на морозе и размахивая руками, похлопывает себя по плечам, разговаривая с лоснящимся самодовольным хозяином “сааба”. Они обошли вокруг новенькой машины, открыли капот, дверцу и даже заглянули в салон.
— Машину нахваливает... — сказал Клякса. — У Ролика ботинки осенние, мерзнет... Кира, почему у тебя стажер одет не по погоде? Всех же предупреждал, что мороз обещали...
— Не знаю, Костя, — отозвалась Кира. — Денег, наверное, нет.
— По девкам надо меньше бегать, экипировку покупать. Одежда для разведчика — первое дело.
— Он сирота. Мать умерла в прошлом году. Они в Питер из Азербайджана бежали...
Минуту стояла тишина.
— А Винтик-то прибарахлился, — сквозь зубы процедила Кира. — “Аляска” фирменная, сапожки на меху... машина... Харю даже успел отъесть!
— Это ненадолго, — ласково пообещал Клякса. — На него уже целый том дела. Мне Нестерович < См. роман Дм, Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч.ред.)> рассказывал. Организация хищения зенитного комплекса. Пусть пока пожирует, во вкус войдет. Как только найдем резидента, их всех троих сразу возьмут. Местечко на нарах для него уже забронировано.
— Недолго мучилась старушка в бандита опытных руках! — злорадно подтвердил Морзик с заднего сиденья. — Тот мухомор, которого я в Коломне вычислил, сдал всех троих с потрохами! А мне бы хоть премию дали... или хотя бы орден!
— Я тебе медаль своей пограничной собаки подарю, хочешь? — ухмыльнулся Зимородок, но про себя отметил, что Черемисов прав.
— Она меня покусает при встрече!
— Не покусает... Юкон сдох давно. Мы с ним на Севере служили долго, а как переехали, так он и сдох. Не вынес перемены климата.
— А куда переехали?
— В субтропики. В Приамурье. Широка страна моя родная. Где же Миша, почему не выходит?! Старый, ты где?!
— Я в сортире давно! — прохрипел в динамик Миша Тыбинь. — Где ваш Винтик? Пусть идет скорей, сколько мне туг сидеть?! Я у него за спиной пройду...
— Посиди, разгрузись. Тебе полезно после такого количества съеденного. Кира, дай знак стажеру, пусть кончает балаган. А то они уже вон телефончиками обмениваются! Надо же, какой коммуникабельный!
— Это он может! — с гордостью за воспитанника ответила Кира.
Она вышла из машины, приблизилась к витрине булочной и, улучив момент, незаметно сделала знак рукой — махнула посиневшему веселому Ролику. Тот почтительно попрощался с новым знакомцем и засеменил прочь по скользкому тротуару, кутаясь в дешевый китайский пуховик. Тощая вислоухая дворняга сошла с теплого люка и, в надежде на подачку, зашагала голенастыми лапами вслед стажеру, просительно тычась ему в ногу черным влажным носом.
— Дайте пацану горячего чаю! — сказал Зимородок.
— А у нас кончился!
— Ну идите кто-нибудь сюда, я поделюсь! Что бы вы без меня делали?
— Пропали бы, Кляксочка!
— Вон Старый идет, он прихватит... Миша, захвати термос для Ролика! Ну что там?
Тыбинь, одетый добротно и солидно, заглянул в приоткрытую дверцу, взял большой термос и пожал квадратными плечами. Узкие жесткие губы его под отросшей щетинкой усиков еще лоснились от жирной еды.
— Ты там рюмочку случайно не пропустил под шумок? — подозрительно принюхиваясь, спросил Клякса.
— Не успел. А надо было?
— Тебе еще за рулем сидеть!
— Молодые пусть практикуются... Там, похоже, Изя желает познакомиться с Винтиком. Кубик и Ромбик сидят для доверия, чтобы свести их. За это, наверное, и деньги получили.
— Что еще?
— Кубик — как пуганая ворона, которая куста боится. Пялился на меня полчаса, пока не успокоился. Выглядит он хреново. Худой, синюшный какой-то... Нос распух...
— Братка Стоматолога < См. романы Дм. Черкасова “Шансон для братвы”, “Канкан для братвы”, “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)> он боится. Тот его месяц продержал в рабстве у деда-лесника. Поселил в холодном хлеву и заставлял пахать по хозяйству! Дрова рубить, воду таскать, за скотиной убирать... Визирь говорил, это Дадашеву меньше всего нравилось.
— А с зубами у него что?
— Его костями кормили, пока Ромбик выкуп не привез. А Ромбик еще тот гусь, не спешил... Теперь деду новый дом строят, по канадской технологии. С теплым сортиром и ванной. Добился браток своего!
— Ребята! — заскулил рядом с Кляксой Лехельт, ежась от пронизывающего морозного воздуха. — Закройте двери и болтайте по связи! Машину демаскируете... и вообще! Не май месяц!
Старшие сурово уставились на него. Яйца курицу не учат...
— Ладно, иди, — сказал Тыбиню Зимородок, выдержав дисциплинарную паузу. — Вы потянете Изю, потому что Ролик засветил твою машину. Мы берем Винтика, он нас не видел. И скажи там своим, чтобы собаку не прикармливали! Нам еще здесь работать, а пес в любом типаже узнает!
II
— Мы, товарищ генерал, как синоптики, — улыбаясь одними губами, говорил первому заместителю начальника УФСБ шеф службы защиты конституционного строя и борьбы с терроризмом генерал Сидоров. — Точно знаем, что теракт будет, только не знаем, когда и где. Поэтому пресса права, когда пишет, что спецслужбы знали о готовящемся преступлении, но не смогли его предотвратить, ха-ха!..
Глаза Сидорова при этом оставались холодными. Генералы недолюбливали друг друга. Бывает такое, когда вполне уважаемые люди, признавая обоюдные достоинства, испытывают взаимную и необъяснимую антипатию. Генералу Сидорову не нравился запах крепких сигарет, которые курил первый зам, а также излишне жесткая и властная манера общения генерала Ястребова < См. романы Дм. Черкасова “Головастик” (кн. 1), “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>, Владимиру Сергеевичу, со своей стороны, не по душе были некоторые шуточки начальника “закоси-бэтэ”; кроме того, Ястребов был ниже ростом. Один считал другого несколько кривлякой, а другой, в свою очередь, полагал коллегу закомплексованным сухарем. Самое приятное в таких взаимоотношениях было то, что они практически никогда не сказывались на работе. За этим оба генерала следили весьма строго и профессионально. Этика того требовала.
Ястребов сидел на высоком жестком стуле, опираясь локтями о служебный стол, а Сидоров, задрав колени, утопал напротив в мягком кожаном кресле. В таком положении его красивая седая голова с модной безупречной стрижкой едва возвышалась над блестящей столешницей, и он, подобно пигмею, взирал на хозяина кабинета снизу вверх. Шея ныла с непривычки.
— Доложите мне, пожалуйста, Игорь Станиславович, результаты операции по предполагаемой боевой труппе террористов на Приморском шоссе. Только, если можно, без лирических отступлений.
С генералом Сидоровым Владимир Сергеевич Ястребов всегда старался быть безупречно вежливым.
— Вам неудобно? Можете пересесть вот сюда...
— Ничего, спасибо. Я здесь уже приспособился. Операцию разрабатывали майор Дмитриев и капитан Нестерович... под моим чутким, так сказать, руководством... Была выявлена организованная бандитская структура с выходами за рубеж, весьма напоминающая террористическую. Вот, взгляните, Владимир Сергеевич...
Шеф “закоси-бэтэ” через стол длинной холеной рукой протянул первому заму схему, аккуратно набранную на компьютере перед убытием в командировку на Северный Кавказ капитаном Нестеровичем.
— Выходили на структуру двумя путями — выполняя директиву главка о вскрытии канала утечки экспериментального образца зенитно-ракетного комплекса “Игла”...
— Помню, помню... наш вертолет был сбит в Моздоке... — задумчиво покивал головой Ястребов.
— Совершенно верно. Вторая наводка шла от службы контрразведки. Вели человека, идентифицированного позже как Кемаль Пехлеви < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>, нелегально прибывшего в Россию с юга под именем Дабира Рустиани. Его сопровождение и позволило прорисовать всю структуру.
— Что по нему?
— Бывший студент Ленинградского инженерно-экономического института. В поле зрения службы попал впервые.
— Где он сейчас?
— К сожалению, разведка потеряла его в ходе сопровождения. Грохнула, как они говорят. Но он весьма профессионально подготовлен, и было сложно...
Ястребов сделал успокаивающий жест.
— Не надо выгораживать Шубина. Я “наружкой” в целом доволен. Наша поисковая служба одна из лучших по стране. Дальше, пожалуйста.
— Так как планы и задачи структуры оставались неясными, а цели, по нашему мнению, достаточно угрожающими, было принято решение, не трогая вот эти центры, — автосервис “Баярд” и строительную фирму “Неон-трейд”, — задержать боевую группу. При этом мы постарались представить все как случайное задержание их ОМОНом. Цель операции была двоякой: с одной стороны, мы нарушали организацию и существенно подрывали их боевые возможности, а с другой — надеялись на активизацию центров, взятых под плотное наблюдение.
Увлекшись, генералы позабыли о неприязни друг к другу, и голова к голове склонились над столом. Ястребов привстал со своего места, а Сидоров приподнялся из мягкой ловушки кресла.
— Ну и как? Что предприняли в центрах?
— Хозяин “Баярда” спешно выехал в деловое турне. В Данию. Телохранитель владельца “Неон-трейда” уволился и укатил к родственникам в Новые Атаги. В остальном — никаких перемен. Нервы у них железные...
Ястребов откинулся на спинку стула, а Игорь Станиславович вновь опустился в издавшее под ним подозрительно неприличный звук дорогое кресло.
Появлению данного кресла в кабинете генерала Ястребова предшествовала не совсем обычная история.
Однажды хороший знакомый Владимира Сергеевича, работавший в аппарате представителя президента России в Санкт-Петербурге, приобрел для комнаты переговоров шикарный комплект кожаной мебели. И буквально на следующий день после того, как дорогой гарнитур был освобожден от шуршащего полиэтилена и расставлен в одном из кабинетов, удивительное кресло проявило себя.
Как только представитель президента с довольной улыбкой опустился в него, кресло неожиданно и громко “пукнуло”! Хозяин кабинета побагровел, но его гость, видный японский бизнесмен, со свойственной всем японцам вежливостью сделал вид, что ничего не произошло. Казалось бы, на этом дело и закончилось, но коварное кресло таило в себе сюрприз: оно громко и неприлично “пукало” всякий раз, когда представитель президента предпринимал попытку шевельнуться. И вот, во время мучительно протекавшей беседы, японец, который решил, что он понял, в чем дело, проявил, как ему казалось, великодушие и под каким-то предлогом от намеченного после переговоров обеда отказался. Предприниматель из Японии стал настаивать на прогулке на свежем воздухе, и отказать ему, разумеется, никто не посмел.
Проводив наконец японца, слегка растерянный представитель президента поспешил к переводчику и поинтересовался:
— Почему все-таки японец отказался от обеда? Странно... В чем дело?
На что переводчик ответил ему, смущенно отводя взгляд:
— Ну... он решил... У вас ведь какие-то проблемы с желудком, не так ли?
— У меня проблема с креслом, а не с желудком, дурень! — не сдержался хозяин нового гарнитура.
Мебель в тот же день из кабинета вынесли, и другу Ястребова предложили поискать для нее нового хозяина. Так кресло оказалось у генерала. Надо сказать, что Владимир Сергеевич не обращал на проделки кресла никакого внимания, а что до посетителей, которых он периодически усаживал в него, — так это, справедливо рассудил Ястребов, их проблемы. В конце концов, каждый понимает в меру своей испорченности!
— Что нашли при задержании? — не дрогнув ни единым мускулом, бесстрастно продолжил хозяин кабинета.
— Да все нашли! Оружие, связь, наркотики! Полный букет! Трое из задержанных разыскиваются еще с девяносто шестого года за преступления против наших солдат. У двоих — поддельные документы, личности устанавливаем.
— Проработка задержанных что-нибудь дала?
— Ну... она еще не завершена. Работаем по родственникам...
— То есть, ничего не дала, — сухо уточнил Ястребов. — И вы полагаете, что операцию можно назвать успешной?
— Конечно! — прищурился генерал Сидоров. Первый зам задумчиво вертел в широкой крестьянской ладони авторучку.
— Эффективность операции оценивается отношением выигрыша к затратам. Затраты были немалые, а вот выигрыш... У вас есть уверенность, что это не обычная рэкетирская бригада? За свое ли дело мы схватились, или братьям меньшим < Младшие братья — сотрудники МВД (жаре.)>помогаем? Хоть что-нибудь подтверждает причастность этой преступной группы к террористической организации?
Это был выговор. В мягкой форме — но, несомненно, выговор. Сидоров засопел, но смолчал. В другом случае он, может быть, и съязвил что-нибудь, однако здесь Ястребов был прав: у главного борца с террором не было такой уверенности, не говоря уже про факты.
Глаза Сидорова при этом оставались холодными. Генералы недолюбливали друг друга. Бывает такое, когда вполне уважаемые люди, признавая обоюдные достоинства, испытывают взаимную и необъяснимую антипатию. Генералу Сидорову не нравился запах крепких сигарет, которые курил первый зам, а также излишне жесткая и властная манера общения генерала Ястребова < См. романы Дм. Черкасова “Головастик” (кн. 1), “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>, Владимиру Сергеевичу, со своей стороны, не по душе были некоторые шуточки начальника “закоси-бэтэ”; кроме того, Ястребов был ниже ростом. Один считал другого несколько кривлякой, а другой, в свою очередь, полагал коллегу закомплексованным сухарем. Самое приятное в таких взаимоотношениях было то, что они практически никогда не сказывались на работе. За этим оба генерала следили весьма строго и профессионально. Этика того требовала.
Ястребов сидел на высоком жестком стуле, опираясь локтями о служебный стол, а Сидоров, задрав колени, утопал напротив в мягком кожаном кресле. В таком положении его красивая седая голова с модной безупречной стрижкой едва возвышалась над блестящей столешницей, и он, подобно пигмею, взирал на хозяина кабинета снизу вверх. Шея ныла с непривычки.
— Доложите мне, пожалуйста, Игорь Станиславович, результаты операции по предполагаемой боевой труппе террористов на Приморском шоссе. Только, если можно, без лирических отступлений.
С генералом Сидоровым Владимир Сергеевич Ястребов всегда старался быть безупречно вежливым.
— Вам неудобно? Можете пересесть вот сюда...
— Ничего, спасибо. Я здесь уже приспособился. Операцию разрабатывали майор Дмитриев и капитан Нестерович... под моим чутким, так сказать, руководством... Была выявлена организованная бандитская структура с выходами за рубеж, весьма напоминающая террористическую. Вот, взгляните, Владимир Сергеевич...
Шеф “закоси-бэтэ” через стол длинной холеной рукой протянул первому заму схему, аккуратно набранную на компьютере перед убытием в командировку на Северный Кавказ капитаном Нестеровичем.
— Выходили на структуру двумя путями — выполняя директиву главка о вскрытии канала утечки экспериментального образца зенитно-ракетного комплекса “Игла”...
— Помню, помню... наш вертолет был сбит в Моздоке... — задумчиво покивал головой Ястребов.
— Совершенно верно. Вторая наводка шла от службы контрразведки. Вели человека, идентифицированного позже как Кемаль Пехлеви < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки” (кн. 1 и 2). (Примеч. ред.)>, нелегально прибывшего в Россию с юга под именем Дабира Рустиани. Его сопровождение и позволило прорисовать всю структуру.
— Что по нему?
— Бывший студент Ленинградского инженерно-экономического института. В поле зрения службы попал впервые.
— Где он сейчас?
— К сожалению, разведка потеряла его в ходе сопровождения. Грохнула, как они говорят. Но он весьма профессионально подготовлен, и было сложно...
Ястребов сделал успокаивающий жест.
— Не надо выгораживать Шубина. Я “наружкой” в целом доволен. Наша поисковая служба одна из лучших по стране. Дальше, пожалуйста.
— Так как планы и задачи структуры оставались неясными, а цели, по нашему мнению, достаточно угрожающими, было принято решение, не трогая вот эти центры, — автосервис “Баярд” и строительную фирму “Неон-трейд”, — задержать боевую группу. При этом мы постарались представить все как случайное задержание их ОМОНом. Цель операции была двоякой: с одной стороны, мы нарушали организацию и существенно подрывали их боевые возможности, а с другой — надеялись на активизацию центров, взятых под плотное наблюдение.
Увлекшись, генералы позабыли о неприязни друг к другу, и голова к голове склонились над столом. Ястребов привстал со своего места, а Сидоров приподнялся из мягкой ловушки кресла.
— Ну и как? Что предприняли в центрах?
— Хозяин “Баярда” спешно выехал в деловое турне. В Данию. Телохранитель владельца “Неон-трейда” уволился и укатил к родственникам в Новые Атаги. В остальном — никаких перемен. Нервы у них железные...
Ястребов откинулся на спинку стула, а Игорь Станиславович вновь опустился в издавшее под ним подозрительно неприличный звук дорогое кресло.
Появлению данного кресла в кабинете генерала Ястребова предшествовала не совсем обычная история.
Однажды хороший знакомый Владимира Сергеевича, работавший в аппарате представителя президента России в Санкт-Петербурге, приобрел для комнаты переговоров шикарный комплект кожаной мебели. И буквально на следующий день после того, как дорогой гарнитур был освобожден от шуршащего полиэтилена и расставлен в одном из кабинетов, удивительное кресло проявило себя.
Как только представитель президента с довольной улыбкой опустился в него, кресло неожиданно и громко “пукнуло”! Хозяин кабинета побагровел, но его гость, видный японский бизнесмен, со свойственной всем японцам вежливостью сделал вид, что ничего не произошло. Казалось бы, на этом дело и закончилось, но коварное кресло таило в себе сюрприз: оно громко и неприлично “пукало” всякий раз, когда представитель президента предпринимал попытку шевельнуться. И вот, во время мучительно протекавшей беседы, японец, который решил, что он понял, в чем дело, проявил, как ему казалось, великодушие и под каким-то предлогом от намеченного после переговоров обеда отказался. Предприниматель из Японии стал настаивать на прогулке на свежем воздухе, и отказать ему, разумеется, никто не посмел.
Проводив наконец японца, слегка растерянный представитель президента поспешил к переводчику и поинтересовался:
— Почему все-таки японец отказался от обеда? Странно... В чем дело?
На что переводчик ответил ему, смущенно отводя взгляд:
— Ну... он решил... У вас ведь какие-то проблемы с желудком, не так ли?
— У меня проблема с креслом, а не с желудком, дурень! — не сдержался хозяин нового гарнитура.
Мебель в тот же день из кабинета вынесли, и другу Ястребова предложили поискать для нее нового хозяина. Так кресло оказалось у генерала. Надо сказать, что Владимир Сергеевич не обращал на проделки кресла никакого внимания, а что до посетителей, которых он периодически усаживал в него, — так это, справедливо рассудил Ястребов, их проблемы. В конце концов, каждый понимает в меру своей испорченности!
— Что нашли при задержании? — не дрогнув ни единым мускулом, бесстрастно продолжил хозяин кабинета.
— Да все нашли! Оружие, связь, наркотики! Полный букет! Трое из задержанных разыскиваются еще с девяносто шестого года за преступления против наших солдат. У двоих — поддельные документы, личности устанавливаем.
— Проработка задержанных что-нибудь дала?
— Ну... она еще не завершена. Работаем по родственникам...
— То есть, ничего не дала, — сухо уточнил Ястребов. — И вы полагаете, что операцию можно назвать успешной?
— Конечно! — прищурился генерал Сидоров. Первый зам задумчиво вертел в широкой крестьянской ладони авторучку.
— Эффективность операции оценивается отношением выигрыша к затратам. Затраты были немалые, а вот выигрыш... У вас есть уверенность, что это не обычная рэкетирская бригада? За свое ли дело мы схватились, или братьям меньшим < Младшие братья — сотрудники МВД (жаре.)>помогаем? Хоть что-нибудь подтверждает причастность этой преступной группы к террористической организации?
Это был выговор. В мягкой форме — но, несомненно, выговор. Сидоров засопел, но смолчал. В другом случае он, может быть, и съязвил что-нибудь, однако здесь Ястребов был прав: у главного борца с террором не было такой уверенности, не говоря уже про факты.