Черкасов TM Дмитрий. Операция «Вурдалак»

 

* * *

   Выйдя из ресторана, Зотов быстро пошел к штабу. Захватив с собой старшего дежурного и двух его помощников, он спустился во второй блок. Нервы были напряжены до предела, ладони покрылись холодным потом. Лены нигде не было. Он не сомневался, что вот-вот должно произойти что-то непоправимое, и боялся опоздать.
   Офицерам, следовавшим за майором, передалось его чувство тревоги, особенно когда он приказал расстегнуть кобуры и снять пистолеты с предохранителей.
   Лаборатория Кудановой находилась в правом крыле второго, подземного, этажа. Зотов уже протянул руку, чтобы набрать личный код, как вдруг сзади послышался топот бегущего человека. Офицеры оглянулись: к ним приближался посыльный.
   — Товарищ майор, тревога! Вас вызывает полковник Саблин. Он в лаборатории Черкова.
   Зотов матюгнулся и, резко повернувшись к старшему дежурному, приказал:
   — Капитан, проверьте лабораторию Кудановой, и прежде всего жилой отсек. Внимательно сверьте личности «экземпляров» по компьютеру.
   — Так точно!
   Еще раз выругавшись, Зотов бросился к противоположному крылу второго блока, петляя по коридорам и проклиная преграждавшие путь автоматические закодированные двери.
   Через несколько минут он уже вбегал в лабораторию Черкова. Там находились полковник Саблин и два врача.
   У дальней стенки лежали Елена и Черков. У профессора в затылке зияло пулевое отверстие. Скрюченными пальцами он сжимал горло Лены. В противоположном углу, между шкафами, виднелось бесформенное, обезображенное тело женщины — «экземпляра».
   Зотов бросился к Лене, но врачи остановили его.
   — Как? — выкрикнул Дмитрий, метнув на полковника яростный взгляд. В эту минуту он ненавидел Саблина, пожалуй, больше, нежели убийцу. — Как ты мог проворонить его?!
   Полковник открыл было рот, но неожиданный вой сирены заставил всех содрогнуться. Офицеры переглянулись и бросились в «центральную».
   Там уже гремел дежурный, отдавая приказания перекрыть все входы и выходы из Зоны. Произошло то, что Зотов пытался предотвратить в последнюю минуту, но не успел. Когда оставленные в лаборатории Кудановой офицеры вошли в жилой отсек, они увидели шесть человек в лабораторных комбинезонах и полумасках. На приказ: «Лицом к стене, руки за голову!» — неизвестные набросились на охранников и в одно мгновение уложили всех троих на месте. Правда, одному офицеру все-таки удалось выстрелом в упор размозжить череп нападавшего, но сам он тут же рухнул рядом, с перебитым позвоночником. Оставив четыре трупа, пятеро в масках направились к шахте для спецотходов, где их и засекла видеокамера. Блокировка выхода не сработала, неизвестные вышли наружу и бросились к седьмому посту.
   В ту минуту, когда в «центральной» появились Зотов и Саблин, поступило сообщение, что неизвестные, перебив охрану и захватив оружие, скрылись в направлении города Горького.
   — Я возглавлю поисковую команду, — быстро сказал Саблин.
   — Машина ждет у штаба. Я пока свяжусь с управлением и осмотрю лабораторию.
   Когда полковник покинул центральный пост, вошел доктор Можейко. Он отозвал майора в сторону:
   — Дмитрий Николаевич, Елена Николаевна жива.
   — Где она? — Майор вцепился в плечо врача.
   — В операционной. Ей зашивают руку.
   — Я хочу ее видеть.
   — Я за вами и пришел.
   Можейко жестом предложил следовать за ним.
   — Вы знаете, — произнес доктор, когда они спустились в операционную. — Елене Николаевне повезло, что ей дали дозу «ягуара». Практически этот новый наркотик и спас ее.
   — Поясните.
   — Это сложно и пока еще не совсем ясно. Могу сказать только то, что знаю сам. Под воздействием наркотика организм Елены Николаевны стал вырабатывать неизвестный нам фермент, благодаря которому все клетки ее организма оказались на некоторое время чрезвычайно живучими. Иначе она давно бы умерла от удушья. Когда действие препарата закончится, ее организм окажется в критическом состоянии. Думаю, этот маньяк давно уже применял «ягуар» на своих жертвах, не давая несчастным умереть в первые же минуты от болевого шока.
   Зотов был взбешен. Черков — маньяк! У майора все было продумано, просчитано и вдруг в эту стройную цепочку влез грубый, идущий вразрез с дальнейшим ходом расследования и, главное, бестолковый оборот событий.
   — А как насчет рассудка Елены Николаевны? Что за программу пытались вложить в нее?
   — Это уже вопрос к Мизину. Что же касается ее чисто физического состояния, то мы сделаем все возможное. Правда, играть на пианино она вряд ли сможет, но держать ложку будет без труда.
   Когда Зотов и Можейко подошли к операционному столу, Лена уже пришла в себя. Она устало посмотрела на Дмитрия и попыталась улыбнуться. Зотов взял ее здоровую руку и поцеловал.
   — Прости меня, Лена, если сможешь.
   — Ты ни в чем не виноват, — еле слышно прошептала она. — Ты арестовал его?
   — Черкова? Он мертв.
   — Нет, Черков просто свихнулся. Саблина.
   Майор удивленно поднял брови:
   — Что ты хочешь сказать?!
   Елена перевела дыхание. Ей трудно было говорить, язык не слушался и болело горло. Дмитрий наклонился к ней.
   — Это Саблин подстроил так, чтобы я оказалась в руках Черкова. Он хотел убить меня, используя профессора.
   Саблин?! Он изначально не вписывался в систему, и Дмитрий не обращал на коллегу должного внимания. А зря!
   Лена опустила веки и замерла. Аппаратура тревожно замигала контрольными лампочками.
   — Судя по всему, действие «ягуара» закончилось, — взволнованно произнес Можейко. — Дмитрий Николаевич, я прошу вас покинуть операционную. Вы ей уже ничем не поможете. Жизнь Елены Николаевны в ее руках и немножко в наших.
   — Да-да, понимаю… И еще… О том, что она жива, никому не слова. Никого к ней не пускать, кроме меня и профессора Мизина.
   — Слушаюсь!
   Мозг Зотова работал четко, не поддаваясь эмоциям. Выходя из операционной, он уже последовательно продумал все, что должен делать. Так как полковник Набелин как начальник Зоны все руководство внешними операциями взял на себя, майору оставалось разбираться с внутренними делами. Первое, что Зотов сделал, — послал шифровку в Москву.
   Ответ пришел через двадцать минут.
 
   Совершенно секретно.
   Начальнику Особого
   отдела в/ч 42127
   майору Зотову Д. Н.
 
   Приказываю.
   Сведения, полученные от доктора Бережной, сохранить в строжайшей тайне, в том числе от комиссии. Полковника Саблина не трогать до особого распоряжения. О выздоровлении доктора Бережной никому не сообщать. Расследование проводить единолично, соблюдая секретность. О результатах докладывать мне лично.
   Генерал-майор Орлов В. С.
 
   Телеграмма не противоречила желаниям Зотова. Он тут же спустился в лабораторию Кудановой. Как майор и предполагал, в жилом отсеке семь камер оказались пустыми, причем две из них — женские.
   — Ах ты, сука! — в сердцах выругался Дмитрий. — Под «экземпляр» закосила! И еще табличку с радиационной опасностью повесила, чтоб никто нос не совал.
   Зотов аж вспотел от негодования и бессильной злобы. Появись сейчас Куданова, он бы задушил ее собственными руками.
   Майор подошел к дисплею и набрал код банка данных, а затем последовательно запросил файлы каждого из семи исчезнувших «экземпляров». На экране семь раз появилась надпись «Данных нет».
   — Что ж, — вздохнул он, — так и должно быть.
   В соседнем отсеке, разбираясь с кудановским наследием, работал Мизин. Майор подошел к профессору.
   «А он, как и следовало ожидать, оказался невиновен, — подумал Зотов, криво усмехнувшись. — Вот Черков меня подвел. Впрочем, эта проклятая работа кого хочешь сделает маньяком».
   Мизин догадывался, о чем пойдет разговор, и потому начал первым:
   — Извините меня, Дмитрий Николаевич, но не смотря на секретность слухи уже просочились, и я сразу понял, в чем дело. Обещаю молчать.
   Майор кивнул.
   — Вас, конечно же, интересуют пропавшие «экземпляры», — продолжал профессор. — Дело в том, что они оказались испорченными. Теперь я понимаю, кто это сделал, вложив программу-паразита. Куданова хотела, чтобы я забраковал партию и как бросовый материал отдал ей для опытов. Она тут же с помощью собственного ключа вывела из них вирус и вложила свою программу. Что она собой представляет — остается лишь догадываться.
   Зотов почти согласился с выводами профессора, кроме одного: Куданова испортила партию не для того, чтобы зомби отдали ей, а потому, что эта партия должна была пройти зондирование у Бережной. И программу свою Куданова вложила в «экземпляры» еще тогда, когда они находились у Мизина. А иначе игра не стоила свеч. Но свои выводы он оставил при себе.
   — Это случайно не те «экземпляры», которых мы готовили за несколько дней до смерти Макарина? — спросил он профессора.
   — Именно те. Группу создавали из специально отобранных и подготовленных головорезов.
   — Черт возьми, этих ребят трудно будет взять.
   Мизин самодовольно улыбнулся:
   — Если Куданова действовала по моей методике, это практически невозможно.
   — Исчезновение «экземпляров» обнаружилось бы при первой же проверке. Что Куданова предпринимала против этого?
   — Я так же, как и вы, первым делом запросил компьютер, и когда он выдал мне, что данных нет, я просмотрел приходный и расходный ордера. Оказалось, что за день до своей болезни Куданова отправила в могильник семь подопытных — пять мужчин и двух женщин. Пакеты с покойниками никто, естественно, не проверял, а когда их распылили, то и подавно что-либо искать бесполезно. Из семи покойников в действительности отправилась на тот свет только одна женщина, которую Куданова бросила в кислоту вместо себя. Конечно, она рисковала, ведь могильщики могли проверить пакеты. Но на данном этапе операции ей повезло, и если б не случайная встреча в коридоре с офицерами охраны — все было бы шито-крыто.
   — Вы думаете, встреча была случайной?
   Мизин улыбнулся:
   — В таком случае это делает вам честь.
   — Еще один вопрос. Вы просмотрели, какую программу вложил Черков в Елену Николаевну?
   — Конечно, полчаса назад, как вы приказали. Это было детище профессора. Он решил не стирать у Лены память, а проверить свою новую разработку. Чтобы там ни говорили, но Черков прежде всего ученый. Лена же идеально подходила для решающего опыта. Профессор рискнул и проиграл. Кроме того, частичная потеря памяти вызвала бы большее подозрение, нежели полное «одурачивание». Вы, как ни кто другой, в курсе, что в Зоне нечто подобное иногда происходит с научным персоналом. Пока все изменения носили временный характер, но где гарантия, что в один прекрасный день мы тут все не сойдем с ума окончательно?.. Программа же Черкова состояла из двух частей продолжительностью по пять минут каждая. Но эти минуты должны были показаться Бережной вечностью. Лена успела принять только первую часть, поэтому и осталась в здравом уме. К тому же профессор допустил ошибку. Чтобы Лена не умерла во время сеанса, он ввел ей дозу «ягуара». Благодаря наркотику не только тело, но и мозг оказались более стойкими. Я думаю, мы сможем вытащить Лену из этого состояния. Хотя еще неизвестно, чем все это для нее обернется.
   — Вы меня пугаете.
   — Нет, предупреждаю, чтобы вы были готовы ко всему. — Мизин печально вздохнул и, помедлив, добавил: — Ведь вы ее любите.
   — Лену можно вылечить с помощью нашей аппаратуры?
   — Только на нашей и можно. Мы постараемся заблокировать в ее сознании программу Черкова.
   — Вы думаете, это поможет? — с надеждой спросил Дмитрий.
   — Надеюсь. Чем меньше знаешь — тем легче жить. Но вас она помнить будет. — Мизин истолковал вопросы Зотова по-своему.
   — Тем не менее я прошу вас заблокировать только программу Черкова.
   — Я понял, но ничего гарантировать не могу.
   — А можно отложить операцию до того момента, когда Елена придет в себя?
   — Очень рискованно для ее психики. Может не выдержать.
   Майор задумчиво покачал головой:
   — Хорошо, профессор, делайте, как считаете нужным.

20

   «Итак, прокрутим все с самого начала, — рассуждал Зотов, усевшись за стол в своем кабинете. — Куданова, засланная в Зону с помощью Саблина, готовила зомби для собственных целей, точнее, для своих хозяев. В день убийства Макарина она должна была работать с мизинскими „экземплярами“, но Черков затащил ее к себе домой. Эта сучка усыпила профессора, пробралась в лабораторию через шахту, и тут-то ее застукал лейтенант. Действовать нужно было как можно быстрее и на месте, не дав возможности Макарину покинуть отсек и подняться в „центральную“. Поэтому она решилась на убийство. Но как? Оглушить крепкого офицера КГБ — сил не хватит, да и Макарин, скорее всего, держался настороженно. План созрел сам собой, когда Куданова узнала причину появления лейтенанта. Как все это случилось, мы уже знаем. В ту ночь работа сорвалась, но, видимо, в зомби уже было вложено достаточно материала, если Вера Александровна и Саблин так испугались зондирования.
   Итак, Куданова вернулась к Черкову, разбудила его, предварительно под гипнозом дав установку забыть о сне, и как ни в чем не бывало продолжила пудрить ему мозги. Поэтому при первом допросе профессор даже не упомянул о своей дремоте. Второй допрос был внезапным, и он вспомнил пару мельчайших подробностей. Куданова же с самого начала поняла, а Саблин затем подтвердил, что я не поверил в «несчастный случай».
   Тогда они решили подкинуть мне змею, и, не перехвати я взгляд полковника, им бы удалось избавиться от меня. Затем Куданова или Саблин из своего номера попытались воздействовать на мой мозг психотропной хренью, но и тут у них ничего не вышло.
   В общем-то, они бы выкрутились, не появись Лена. Тогда эти мерзавцы пошли ва-банк. Им это удалось, и даже Черков невольно оказал им услугу. Но опять вышла промашка: Лена осталась жива, а я, хоть и с опозданием, но все-таки разгадал их планы. Пока Куданова была «покойницей», она, наверное, успела доделать свою работу, иначе не смоталась бы так быстро. Но и она, и Саблин теперь засвечены, и им некуда будет деться. Правда, они еще этого не знают. Руководство оставит их на время в покое, в качестве живцов на более крупную дичь, но это уже не мое дело. Мне остается мылить задницу, ибо теперь начнется грандиозная чистка по всей Зоне, не говоря уже о Москве».
   Дмитрий ошибся только в одном — для него дело Кудановой — Саблина только начиналось.
   Обыск в лаборатории Кудановой и на квартире Саблина не дал ничего нового. Покончив с этим муторным делом, Зотов еще раз спустился в операционную, чтобы узнать о состоянии Лены. Она все еще находилась без сознания.
   Через пять минут майор уже был в «центральной». Поступило сообщение, что группа захвата под командованием Саблина идет по пятам «экземпляров», пытающихся прорваться к Горькому.
   «Что-то полковник проявляет удивительное рвение, — подумал Зотов, нервно постукивая пальцами по столу. — Скорее всего, группа Кудановой разделилась на основную и прикрывающую. Саблин знает об этом и, естественно, идет за второй. Раз они прорываются к Горькому, значит, сама Куданова с сообщниками направилась в противоположную сторону. Ее цель — Москва. Черт возьми, прямо классический вариант получается! Надо сообщить о нем поисковым подразделениям».
   Еще через полчаса Зотову позвонил Сеня, который принес очередную неприятную весть. Пытаясь влезть в систему с проверкой, он уничтожил более половины информационного массива. Вирус Кудановой дал о себе знать, и хотя меры предосторожности были приняты, урон оказался значительным.
   — Как ты думаешь, зачем она это сделала? — спросил Дмитрий. — Месть или ликвидация всех следов?
   — Все может быть. Хотя не исключено, что уничтожение информационной базы служит своеобразным контрольным сигналом, показывающим убийце, насколько далеко мы продвинулись в расследовании.
   — Если так, это еще ничего. Будет хуже, если мы поймем Куданову неправильно. 
 

* * *

   К восьми вечера группу «экземпляров» полностью блокировали в районе ядерных катакомб. Беглецы засели в заброшенном бункере и заняли круговую оборону.
   Из-за тяжелых грозовых туч стемнело рано. Это явно осложнило бы захват, но теперь, когда зомби оказались в плотном кольце подразделений КГБ и армейских частей — темнота была на руку преследователям.
   Над бункером зависла пара вертолетов, ослепляя находившихся в развалинах светом мощных прожекторов. Устроившись на краю песчаного карьера, Набелин неотрывно смотрел в прибор ночного видения.
   — Давайте, ребята, потихонечку… Не спеша, со всех сторон… — шептал полковник. — Вот молодцы…
   Саблин лежал рядом, приготовив ракетницу. Его не интересовало, что творится внизу: он знал, чем все это должно закончиться. Полковник думал о своем. Операция, которую он придумал и рассчитал вплоть до минут, почти сорвалась. И снова помешал Зотов. Для Саблина теперь было важнее всего не засветиться самому, и он еще раз прокручивал в уме последние эпизоды в Зоне…
   …Распрощавшись в коридоре с Бережной, он незаметно последовал за ней, чтобы убедиться, что она оказалась в руках Черкова и операция проходит по заранее намеченному плану. После этого Саблин проверил готовность Кудановой и затем вернулся в лабораторию Черкова — контролировать действия профессора. И вовремя. Спрятавшись за стендами с аппаратурой, он смотрел, как Черков душит свою жертву, и терпеливо ждал, когда у той остекленеет взгляд. В тот момент, когда Бережная начала медленно сползать к ногам маньяка, полковник выстрелил профессору в затылок.
   В это время Куданова с пятью «экземплярами» должна была тайно покинуть лабораторию и Зону. Она заблокировала сигнализацию шахты и видео-контроль, но камеры почему-то сработали и засекли беглецов. Ни Саблин, ни Куданова не знали, что Зотов кое-где поставил дублирующие устройства. После тревоги пришлось действовать по запасному варианту.
   «Итак, — подытожил полковник, — официально Куданова мертва, а у Зотова нет никаких доказательств, что она входит в группу „экземпляров“. Подготовку этих ребят и убийство Кудановой мы спишем на Черкова. Кроме того, я ловко убрал Бережную, и теперь она никогда не вспомнит, где мы встречались с ней раньше. Сам я, вроде бы, нигде не наследил, а потому бояться нечего».
   И все-таки Саблин тяжело вздохнул и посмотрел по сторонам. Несколько армейских офицеров расположились чуть поодаль и отдавали распоряжения по рации.
   — Вы сделали запрос в Зону? — не отрываясь от окуляров, спросил Набелин у Петра Александровича.
   — Да, но Мизин не смог сказать ничего определенного, так как партия была забракована.
   — Ни хрена себе брак! — усмехнулся Набелин. — Побольше бы таких в Советскую Армию.
   — Если судить по старой программе, «экземпляры» могут выдержать слезоточивый газ и дымовые шашки в течение пятнадцати-двадцати минут. Насчет паралитического я не знаю, все зависит от состава.
   — Ничего, в нашей могучей стране хватит химии на весь мир, не то что на этих заморышей! Надеюсь, противогазов у них нет?
   — Не должно быть. Они захватили боекомплект только седьмого поста, а это два автомата и по одному запасному рожку.
   Полковник вздохнул:
   — Этого достаточно, чтобы уложить целую роту.
   Оторвавшись от рации, один из офицеров доложил:
   — Товарищ полковник, химики сообщают, что мониторы дезактивации подготовлены.
   — Пусть ждут своей очереди.
   Неожиданно в одном из многочисленных проломов бункера раздались короткие автоматные очереди. Прожектора погасли, и вертолеты дернулись в сторону.
   — Сволочи! — выругался Набелин. — Зенитчики подъехали?
   — Никак нет, — доложил офицер связи. — На подходе.
   — На подходе, — передразнил полковник. — Пока они подходят, эти козлы еще что-нибудь выкинут. Есть у нас запасные прожектора?
   Не успел он закончить фразу, как от одного из вертолетов снова ушел к бункеру мощный луч света.
   — А-а! — загремел Набелин. — Молодцы, винтокрылые! Стреляй, полковник, больше ждать не будем.
   Саблин поднял вверх ракетницу и нажал на курок. Яркая красная точка с шипением прорезала воздух, и тут же в реве пропеллеров и шуме машин раздались взрывы шашек, слезоточивых гранат и паралитического газа.
   Через пятнадцать минут беспрерывного грохота и шипения все стихло, и только вертолеты продолжали кружить над местом недавнего побоища.
   Ворвавшись в бункер, группа захвата увидала двух мужчин, неподвижно лежавших среди развалин. Они были мертвы.
   — Почему здесь только двое?! — выкрикнул Набелин, когда трупы вынесли из зоны поражения. — А остальные где?
   — Может быть, они разделились еще раньше? — предположил Саблин.
   — А ты куда смотрел?! Эх, Зотова надо было послать. И эти гады самоликвидировались…
   Набелин был в бешенстве. Он планировал быстро уничтожить беглецов и таким образом частично оправдаться перед начальством. Если бы операция по захвату удалась, то вину за все остальное полковник свалил бы на Зотова и Саблина. Мол, начальник Особого отдела и замкуратора — простофили, упускают подопытных, а он, Набелин, — молодец какой! — ловит беглецов. Но судьба опять сыграла с полковником злую шутку, и теперь он был в дерьме со всех сторон. Ну почему ему всю жизнь приходится страдать из-за халатности подчиненных?
   Поиски второй группы результатов пока не дали, хотя следы обнаружились под Дзержинском. Были подняты все окружные спецподразделения КГБ, но Куданова как в воду канула.
   За все время боевых действий погибли пять военнослужащих, включая офицеров охраны.

21

   После оздоровительного сеанса профессора Мизина Лена перестала быть основной и единственной свидетельницей против полковника Саблина. Все происшедшее опять укладывалось в рамки случайного стечения обстоятельств, но теперь Зотов знал наверняка, кто за всем этим стоял. Все было подготовлено заранее. Куданова и Саблин знали, что Черков маньяк, и в определенное время вызвали у него приступ бешенства, воздействуя на больное сознание психотропными препаратами и излучением.
   Теперь Зотову придется поломать голову, где и как достать новые улики против Саблина. Сначала он решить проконсультироваться с Можейко.
   Доктора он нашел в приемной.
   — Чем вы меня обрадуете по Черкову, профессор?
   — Налицо все признаки сексуальной мании, причем в очень тяжелой форме садизма. По всей видимости, болезнь зародилась давно, а Зона лишь усугубила ее. У Черкова она проявлялась припадками.
   — Он мог быть зомби?
   — Вы хотите сказать, что программа могла стимулировать его болезнь?
   — Не исключено, что его подставили.
   Можейко пожал плечами:
   — Все может быть, но я склонен думать, что он действительно был маньяком. Если его подставили, то очень умело играя на болезни и в определенное время подсыпав, допустим, в кофе возбуждающее средство.
   — Поясните.
   — Это элементарно. Если бы Черкова запрограммировали на симуляцию поведения маньяка и дали приказ убить Бережную, то профессор сделал бы это сразу, как только увидел ее. Физические характеристики у него были бы стабильными вплоть до завершения программы, то есть пока Елена Николаевна не отправилась бы на тот свет. Он же не хотел убивать ее, а значит, он не зомби. Да и графики показывают, что у Черкова было два всплеска агрессивности.
   Можейко понимал, что майору было бы выгоднее, если б Черкова запрограммировали. Иначе получалось, что особист за столько лет не разглядел маньяка. Но факты — упрямая вещь.
   — Да, действительно, элементарно, — покачал головой Зотов и, пожав руку доктору, вышел из кабинета.
   У себя он в третий раз пробежал глазами рапорт Саблина. В нем полковник сообщал, что 15 июня 1983 года в 14 часов 20 минут по московскому времени, находясь на посту в третьем блоке, он переключил телекамеру на лабораторию Черкова. Увидев, как профессор пытается задушить доктора Бережную, он тут же бросился на помощь. Когда полковник вбежал в лабораторию, женщина уже находилась на краю гибели. Была дорога каждая секунда, поэтому Саблин решился на крайние меры: выстрелом в затылок убил Черкова.
   Дальше шел отчет о действиях поисковой группы, возглавляемой полковником.
   — Ну что ж, — криво усмехнулся Зотов, — о твоих подвигах судить не мне, а твоему начальству. Может, еще орден получишь.
   Зотов снял телефонную трубку и набрал номер больничного отделения:
   — Как дела, профессор?
   — Все хорошо, Дмитрий Николаевич. Елена Николаевна в сознании и чувствует себя нормально.
   — К ней можно?
   — Вам даже нужно.
   — Спасибо, иду.
   Лена полулежала в кровати, подложив под спину две подушки. Она побледнела и осунулась, но старалась держаться молодцом. Увидев Дмитрия, она улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость.
   — Как себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь на край кровати.
   — Лучше не спрашивай. — Она устало посмотрела на него. — Во мне что-то произошло, что-то очень плохое, от чего я, наверное, не смогу избавиться до конца своих дней.
   — Ты только не волнуйся, малыш, тебе сейчас нельзя. Врачи говорят, что у тебя все отлично, скоро поправишься…
   — Я не о физическом состоянии говорю, а о душевном, — перебила она. — Я боюсь.